Чи можна вручати повістки на вулиці і чи не суперечить це законам України, прокоментував виданню Хроніка.інфо юрист Олег Щербак.

 За його словами, вручення повісток на вулиці, згідно із законами України, не є правопорушенням, але представник військкомату повинен пред’явити свої документи, іншими словами – підтвердити повноваження вручати повістки.

 Також, за словами Щербака, повістку можуть вручити тільки за місцем реєстрації, а вручення повісток з інших військкоматів є порушенням.

 Крім того, юрист заявив, що коли представник військкомату змушує потенційного призовника сісти в машину і кудись поїхати – це вважається викраденням людини, кримінальним правопорушенням.

джерело

"Дорогие бандеровки и хунтянки. С праздником!", - украинские воины оригинально поздравили женщин с 8 Марта.

Рота "Крым" батальона "Днепр-1". Командир роты – украинец, принявший ислам. Ему около тридцати. С аккуратной бородой, не очень высокий, но очень массивный, широкоплечий – в свое время профессионально занимался вольной борьбой.

Около двенадцати лет жил в Германии, потом вернулся в Симферополь. Именно там его и застала война. Перед арестом он успел вывезти из Крыма семью и ценные вещи.

Кроме украинцев, в роте "Крым" есть и татары, есть и не мусульмане. Но вокруг роты отчетливо стоит аура исламского мужества и доблести.

Рота "Крым" закалялась в боях за Иловайск. Сейчас рота "Крым" хранит наш мир в Песках. Нашему командиру есть, что нам рассказать, мы не можем закрыть уши и не услышать его:

– Батальон "Днепр-1" сражался за Пески с самого начала. Моя рота стоит там с двадцатых чисел октября. Нам предложили организовывать правопорядок на президентских выборах, мы отказались. Нужно понимать: наше дело – война.

Я бросил семью не ради правопорядка, а для того, чтобы "русский мир" не пришел в Украину. Задача солдат – защитить нашу землю. Задача граждан – обеспечить на ней демократию и развитие.

Мы на самой передовой. С нами ДУК и ОУН, пятая рота "Днепр-1", уже за нами – вояки, 93-я бригада.

Я нисколько не умаляю достоинств нашей армии. Мы должны признать, что основной груз АТО они тянут на себе. И, тем не менее, я уверен, есть огромная разница между человеком, который идет на войну по повестке, и человеком, который идет на войну добровольно. Поэтому добровольческие батальоны в основном всегда на передовой.

– Какова Ваша основная задача на линии фронта?

– Открытый фронт и наступление – это не совсем наша задача. В основном мы занимаемся разведывательно-диверсионной деятельностью. Залезть, узнать, срисовать, передать артиллерии координаты. Возможно, и вырезать вражескую силу, но не это основное, только по возможности. Как правило, армия наступает, а мы уже зачищаем территорию. Вылазки не каждый день. В основном сейчас идет позиционная война.

Мы стоим в пятистах метрах от знака "Донецк". В километре от нас – взлетная полоса донецкого аэропорта. Обстрелы постоянные: и стрелковое оружие, и артиллерия. По нам работают минометы, реже – "Грады". В селе нет ни одной целой хаты.

Недавно нам сказали, что где-то в зеленке катается БТР. Мы пошли туда. Правда, БТР мы так и не нашли, зато выявили новый блокпост сепаров. Все координаты мы передали. Их накрыли. Потом мы слушали сепарские переговоры по рации: у них были потери и раненными, и убитыми. Блокпост был уничтожен.

– Просто пошли и нашли блокпост? Что на практике означает слово "разведка"?

– Знаете, это ведь дачный поселок. Дорожки узенькие, под заборами – и, скрываясь за кустами, мы довольно близко подбираемся к сепарам.

Вот был случай: мы подошли к ним метров на двадцать. Перебежками, прячась. Видим – впереди блокпост, а справа в огороде пулеметное гнездо. Они нас не увидели, но, видимо, услышали шорох и начали по нам стрелять трассерами.

Мы могли начать отстреливаться. Но нужно понимать, что мы вышли лишь на часть укрепрайона. Если бы мы выдали себя, к ним бы подошло подкрепление, и мы бы стали пустой жертвой. Поэтому мы тут же залегли. На землю, на обочине, в кустах. Вытянулись в одну длинную линию. Блокпост, в десяти метрах от него наш старший, в двух метрах от него я, – и так вся цепочка.

У нас был тепловизор – мы их хорошо видели. По-видимому, у них его не было. Сепары вслепую пустили по нам очередь. Одна пуля попала в землю рядом с моей правой рукой. Я смотрел на нее, как она крутится и врывается в грунт.

В таких условиях солдаты – единый организм. Мы не ждем команды, мы внимательно следим друг за другом. Старший начал отползать назад, я сразу за ним. Он поднялся и начал бежать – я поступил также. Мы бежали – они стреляли. Но по бегущему в темноте тяжело попасть. Мы все вернулись в тот день живыми.

– Ты не ждал повестки, ты пошел воевать добровольцем. Почему?

– Мои предки служили на Сечи. Мой прадед брал Берлин. То, что я здесь воюю, – это естественно, это нормально для мужчины. Вот как для женщины естественно готовить для мужа ужин, так и для мужчины естественно защищать себя, свою честь, семью и имущество. Это заложено в человеке, как любовь к матери, как инстинкт самосохранения.

Напротив, неестественно – не идти воевать. Если кто-то этого не понимает, значит, он не мужчина, он всего лишь особь мужского пола.

– Это проявление героизма?

– Нет. Героизм – это, например, случаи из Иловайска. Когда ребята сидели неделю в посадке без еды и воды в лесу, но отстреливались до последнего. Их не могли взять штурмом! Они отстреливались, аж пока у них не кончились патроны. Тогда они вышли из укрепления с оружием и сказали: "Убивайте здесь, мы оружие не сдадим!" И их отпустили. Отпустили, потому что даже сепары признали их героизм.

Впрочем, надо различать. Это всё очень тонкие понятия: героизм или безумство. Огромная разница: сдаться в плен или попасть в плен.

Я помогал координировать выход наших ребят из Иловайска. Тогда-то один боец прислал в Штаб sms. Его послание было очень коротким: "Лежу в посадке с перебитыми ногами. У меня есть граната, живым сдаваться не буду".

Вот – это героизм.

– Как ты сам вышел из Иловайска?

– Мы шли в начале колонны. Два танка, следом машина Хомчака, машина Юры Березы, еще два танка, и наш пикап. Наш экипаж – пять человек. Сама колонна растянулась на три километра. В ней было около восьмидесяти единиц техники, в том числе обычные легковые машины и даже мопеды.

Что делали, когда начали стрелять? Как тараканы на кухне (горько усмехнулся), понимаете?..

Хаос начался, все разбегались. Кто-то ломался посреди дороги. Мы пристроились за танком. Пытались укрыться за ним от пуль. По пикапу стреляли, но в кабину водителя не попали.

Много техники было подбито. Солдаты пытались спастись и запрыгивали к нам в кузов. Человек пять – целое гроно! Их расстреливали, и они опадали с кузова.

Позже в кузов впрыгнул еще один вояка, пытаясь спастись. Но по нам работал миномет и в нас попал снаряд. Этому солдату оторвало ногу. Уже в селе, во дворах мы пытались его перевязать, но он потерял слишком много крови. Я видел, как он умирал.

Мы прошли три кольца окружения. Первое – якуты, корейцы, типичные русские кадровые военные, стояли и махали нам рукой. Они пропустили нашу колонну, когда она выдвинулась из Многополья. Потом эти же солдаты стреляли нам в спину. Второе – собственно, которое и открыло по нам огонь. Третье – уже когда мы пытались скрыться.

Мы спускались с холма к селу Новокатериновка, а там, на главной улице, уже был сепарский блокпост. С нашей группой было около 8 единиц техники – танк, 2-3 БМП – и где-то 60 человек. Танк влупил по блокпосту. Его гусеницы были подбиты, но после этого танк еще выстрелил несколько раз. Именно благодаря ему нам удалось прорваться.

Всю технику мы бросили и разбрелись по домам местных жителей. Я сидел в одном из частных гаражей с нашим пленным – российским десантником. Мы не могли его оставить, иначе он бы погиб. В трехметровом подвале прятались хозяева дома: муж, жена и двое детей.

Мы позвонили в штаб. Штаб сказал, что наша армия в Красноармейске. Туда идти около десяти километров. Вокруг села горела кукуруза, и мы этим воспользовались. Дымовая завеса нас прикрыла.

Нас было где-то 55 человек, в том числе 12 бойцов батальона "Днепр-1". С нами было 4 раненых, в том числе один лежачий – его выносили.

У меня была карта местности и тепловизор. Я и еще три человека все время шли впереди, на случай засады. Мы были разведкой. Только проверив местность, мы вели за собой группу.

Так мы все вышли. Все.

– Иловайск – это страшное поражение?

– Это не поражение. Боя не было. Это пример того, как воюют русские. Мы могли бы укрепиться в городе. Как бы они нас оттуда выживали? Даже в полном окружении мы могли бы дать отпор. Все знают, насколько сложно вести войну в городе. Чтобы взять город, силы противника должны превышать ваши в несколько раз!

Но нам дали коридор и начали стрелять в спину. Россия не способна уважать своего врага, и Россия способна на любые подлости. Лично я другого не ожидал – Россия вероломна.

– Почему? Чем страшна Россия?

– Я сам из Симферополя, поэтому я знаю правду о Крыме. Я видел "русский мир" изнутри.

Но ведь никто об этом не хочет знать!

Что вы знаете о ФСБшной тюрьме в Чернокозово, в Чечне? О пытках в этой тюрьме? О том, как чеченцев подвешивают за ноги, как выкручивают им суставы. Отрезать голову – это на самом деле не так уж страшно, по сравнению с тем, каким пыткам подвергают там человека. Там понимаешь, что смерть – это не самое страшное, что может с тобой произойти. Я знаю ребят, которые прошли через это.

Правильно сказал Шамиль Басаев: "Великорусская мечта — это сидя по горло в дерьме, затащить туда всех остальных". И это так. Россия – это в первую очередь запрет на свободу мысли и вероисповедания.

Понимаете, я был арестован в Крыму. И арестован уже русскими ФСБшниками. Это идейные люди – они борются с исламом. Есть специальные отделы, которые воюют с исламом. Они боятся мусульманской активности. Поэтому они абсолютно искренне мне сказали: "Поехали в церковь, примешь христианство, тогда отпустим".

– Средневековье?

– Да. Политика России всегда носила геноцидный характер. И по отношению к украинцам, и по отношению к мусульманам. Поэтому я, как мусульманин и украинец, ненавижу Россию вдвойне.

– Когда и за что ты был арестован в Крыму?

– За то, что недостаточно сильно любил Россию (смеется). Арестован был в день референдума,16 марта. Ну, как арестован – меня заломали под парадным и закрыли в одном из ФСБшных подвалов.

Они знали, что я мусульманин и занимаюсь издательством религиозной литературы. Этого было достаточно. Плюс, я возил помощь в украинские части. Мне сказали, что я мусульманин, а значит, поддерживаю боевиков из Сирии. Кроме того, я украинец, а значит, я с Правым Сектором.

ФСБшники сказали, что хотят снять со мной фильм – им нужно было отчитаться, что арестован один из диверсантов. Они были согласны на любой подлог ради телевизионной картинки. Я отказался. Тогда они пообещали меня расстрелять. Даже выводили, имитировали расстрел.

В это время украинские журналисты подняли резонанс, благодаря этому меня задержали официально. Через две недели просто и тупо депортировали, отобрав все имущество.

Понимаете, это вам странны пытки и война. Для РФ – это обыденность, это бытовуха. И это именно то, что ждет нас здесь, если Россия придет сюда. Беззаконие и бесправность.

Но я знаю, что нас победить невозможно. Потому что невозможно победить того, кто смотрит в дуло автомата врага и видит там рай.

Сейчас наш командир в отпуске. Но скоро опять нужно возвращаться в АТО. Ведь, как и прежде, надо сделать все возможное, чтобы удержать границы "русского мира".

Когда он выходил из Иловайска, он прикрывал своим бронежилетом русского пленного – прикрывал просто потому, что ранее дал слово сохранить ему жизнь.

Именно благодаря ему украинский ислам вдруг стал мне гораздо ближе, чем "русское православие". Сегодня у меня на столе появился Коран.

И, Дай нам, Боже, сил пережить эти смутные времена достойно.

Алена Стадник, специально для УП.Жизнь

источник

очередной пост с оказией из днева Cherrysoup

282. Пасевич Иван Григорьевич, 24 года, родом с Волыни, житель Львовской области, старший лейтенант 80-й отдельной аэромобильной бригады ВДВ. Геройски погиб во время обстрела "Градами" под Луганском 16 августа, при этом спас жизнь троих побратимов. Остались жена и маленькая дочь.

Фото: facebook.com

Иван Пасевич

Луганск и область

1-2. Олег Бурыхин, 37 лет, предприниматель (добыча угля). Ирина Бурыхина, 42 года. Жители г. Антрацит Луганской области. 9 мая на автодороге возле г.Свердловска террористы из огнестрельного оружия жестоко расстреляли семью предпринимателей - мужа и жену, которые ехали на двух автомобилях Toyota Cruiser, убили на месте. Их тела с многочисленными огнестрельными ранениями обнаружили правоохранители. Также в одном из авто с огнестрельным ранением в голову нашли их несовершеннолетнюю дочь, которая теперь находится в больнице. При осмотре места происшествия изъяты гильзы калибра 5,45 мм. Органы прокуратуры Луганской области осуществляют процессуальное руководство в уголовном производстве по факту жестокого убийства супругов на глазах ребенка.По словам родственников, Олег решил отвезти семью в г. Новошахтинск Ростовской области, к своей сестре. Машины не доехали до пограничного пункта 15 км. По одной из версий, боевикам передали, что в их сторону на автомобилях движутся бойцы "Правого сектора", из-за чего они открыли стрельбу.

3. Денис Харитоненко, 25-летний луганчанин, спасатель. Раньше служил в милиции в звании лейтенанта. Его автомобиль "Шевроле" 17 мая расстреляли в районе поселка Юбилейный, Луганской обл. Офицера убили, когда он отказался остановиться на несанкционированном блокпосте сепаратистов, а позже, оправдываясь, причислили к активистам "Правого сектора". Харитоненко был аполитичен, занимался спасением горняков из шахт. У Дениса остались жена и маленькая дочь.

167. Калинюк Алексей Сергеевич, 1993 г.р., родом из города Рахив Закарпатской области на Гуцульщине. Солдат ВСУ 128-я отд. Погиб 4 июля на Донбассе в результате ракетно-артиллерийского блокпоста. Остались мать, невеста и пятеро братьев и сестер.

168. Ковалев Александр Владимирович, 1980 г.р.. старший прапорщик Пограничной службы. Погиб 5 июля в результате обстрела блок-поста в районе Седово Донецкой обл.

169. Шевченко Дмитрий, ВСУ Новоселовка-1. Погиб 6 июля в бою.

12 июля в результате ночного боя в Мариновке под Донецком погибли два человека.

170. Дияк Павел Станиславович, прапорщик Пограничной службы Украины. Погиб 12 июля, подорвался на мине в районе Мариновки в Донецкой области.

В рамках помощи подразделениям Нацгвардии, Армия SOS передала автомобиль Ford Ranger, БПЛА, планшеты с картами, компьютер, теплые вещи, буржуйки и другие необходимые на передовой вещи.

Как сообщает Цензор.НЕТ, об этом об этом на своей странице в Facebook написала волонтер армии SOS Марина Комарова.

"Сегодня у нас были гости из Нацгвардии, батальйон им.Кульчицкого. В общей суете не придала им значения. Люди в форме, что-то им передаем - стандартная ситуация. И, как позже выяснилось, зря не придала - пропустила общение с выдающейся личностью, о которой много слышала", - пишет Комарова

По словам Марины, как оказалось, среди бойцов был уникальный человек - Александр Баранецкий - офицер британской армии, который уволился из ее рядов, вернулся в Украину, когда началась война на Востоке, и стал добровольцем. Сегодня он передает свои знания и навыки, полученные во время службы в британской армии, нашим бойцам. Иными словами, делится своим бесценным опытом, таким необходимым для нашей возрождающейся армии.

Ашер в составе добровольческого батальона "Днепр-1" геройски защищает независимость Украины от пророссийских террористов на Донбассе.

Как сообщает Цензор.НЕТ, об этом написал на своей странице в Facebook заместитель председателя Днепропетровской ОГА Борис Филатов.
"Конечно, некоторые из вас видели в своей ленте фотографию здорового мужика с огромной окладистой бородой, похожего на Фиделя Кастро.
Его зовут Asher Joseph Cherkassky и он боец нашего батальона "Днепр". Усилия всех лжецов и трусов мира (включая российских раввинов, выслушивающих бредни ВВХ о "таланте Геббельса") не стоят подвига этого человека.
Единственное, что его смущает на передовой - отсутствие кошерной еды.
Это - его страна. Это страна - его детей. И эта страна всегда будет считать его своим героем и символом своего сопротивления", - написал Филатов.

Источник: http://censor.net.ua/p313240 

Рятуючи поранених, загинув Віктор Гурняк — фотограф і доброволець «Айдару». 

19 жовтня 2014 року загинув у Луганській області, рятуючи поранених, Віктор Гурняк — фотограф і доброволець «Айдару».

У 2007 році Віктор знявся у відеокліпі «Тартака» «Не кажучи нікому» в ролі повстанця у вишиванці. За сюжетом, його герой гине у 1943 році в бою під Загоровим, захищаючи рідну землю від загарбників. Цей кліп став для Віктора пророчим.

Всі хочуть отримати відповідь, хто винен в Іловайській трагедії. А відповідь дуже проста: Гелетей, Муженко, Литвин і всі решта генералів, які даремно переводять українське повітря.

Зараз намагаються перекласти провину на один з батальйонів, а саме на батальйон "Прикарпаття". Хлопців хочуть звинуватити у всіх гріхах. Знову простий український солдат має відповідати, а наше "високопрофесійне" керівництво як завжди "чисте і невинне".

Литвин - це зрадник і головний контрабандист країни, який перетворив український кордон на прибутковий бізнес. Він відповість за кожну смерть, за кожного хлопця, який загинув через халатність і жадобу до грошей цього лжегенерала.

Муженко і Гелетей - це ще два "профі". Один давав слово офіцера моєму батькові, що зробить все надможливе, щоб з Іловайська всі вернулись живими. Висновки робіть самі. Другий - це взагалі пародія на міністра, яка не викликає нічого, окрім відрази і нерозуміння, що ця люлина робить на даній посаді. В нас взагалі не міністри оборони, а суцільні дилетанти і зрадники. Один Крим здав, другий бронижелети купував по 13 тис., а третій безсоромно здає Схід. Відповідальність за Іловайськ мають понести не прості хлопці, а все керівництво армії. Це воно не допрацювало. Це їх вина. Це вони перетворили нас на гарматне м'ясо і залишили гинути в цьому пеклі. Всі, хто вижили, просто щасливі в Бога, бо від нас не залежало нічого, просто пощастило.

Я впевнений, що винні будуть покарані, бо є справедливість в цьому світі. Для нас, всіх, хто вижив - це принципово. Час розставить всі крапки над "і", а ми йому допоможемо. Ніколи вже не буде так, як було. Цікаво одне: як Ви можете спокійно спати, знаючи, що через ваше боягузтво та зраду загинуло стільки добрих, відважних людей?

Володимир ПАРАСЮК

В Киеве установили памятник бойцам, воюющим на востоке Украины.

США передали українським прикордонникам 45 одиниць військової та інженерної техніки на $3 млн

Алена Стадник

Волонтером быть не сложно – просто, если не вешать опознавательные знаки, по тебе стреляют свои же.

Вот недавно едем — Ауди летит. Чем ближе мы к Дебальцево, тем сильнее давим на газ. Откуда ни возьмись посреди трассы блокпост. Сине-желтые флаги радуют. А вот мальчики, которые выпрыгивают из-за кустов, делают кувырок через плечо, становятся в стойку и щелкают затворами, немного смущают.

Ну, еще пару дней назад здесь не было блокпоста! Но ничего страшного – в нас быстро распознают своих. Солдатики просят три пары штанов и свитер. Взамен выносят желтый скотч. За пару минут машина напоминает свадебную — вся в желтой ленте.

Садимся в машину, внезапно бежит боец: "Мужик! Кепку-кепку сними! Тут по левой стороне снайпер работает!". Атмосфера в машине как-то странно напрягается. Артем медленно снимает кепку и так спокойно-спокойно спрашивает: "Слушай, а машину мы тогда на*ера разрисовали?".

Само Дебальцево полувымершее. Хотя возле магазина можно встретить несколько женщин, в том числе в положении. Вокруг таких же магазинчиков стоят наши бойцы с автоматами.

В отличие от женщин, они сильно напряжены и сосредоточены. И для того есть все причины: недавно сепары по жилому кварталу сработали.

В городе часто слышны выстрелы – с крыш домов видно как разрываются снаряды неподалеку от города.

Кроме того, по нашим постам иногда с миномета стреляют. Вроде и город наш, а миномет поймать не могли. Говорят, ему разложиться и выпустить несколько мин – это минут пятнадцать, а потом он просто прячется в какой-то гараж и все – поминай, как звали.

Нет более неприятного чувства, чем заблудиться в Дебальцево. Петляем наугад. Дорогу у местных не спрашиваем. Как их понять, они одной рукой машут тебе рукой, а другой уже набирают номер и сообщают куда надо, что левая машина по городу катается.

Нырнули в яму. Мобильная связь пропадает. В туннель — железнодорожный переезд. Ищем по городу нашего бойца — моего старого доброго двадцатилетнего Ваську. Едем, вдруг сзади хлопок — не очень мощный, но взрыв. Ну не воздушный же шарик лопнул! Не хруст, не металл, что-то другое.

В фильмах много таких звуков — в боевиках. Артем немного белеет: "Что это, Алена?". Не знаю, милый, не знаю что это, просто жми на газ! А Артему что, Артем тапочку в пол и мы с ветерком несемся по вечереющему Дебальцево.

Доехали до крайнего блокпоста – спрашиваем: "Дальше наши есть?". Кивают. Спрашиваем: "Можно дальше ехать?". Все сразу напрягаются. Не рекомендуют – никто точно не знает что там. Мне полчаса назад звонил Луц. Он там. Я рвусь туда — меня не пускают. Луц не берет трубку. Значит, началось.

Стоим, не знаем, что делать. Растерянность. Вдруг подбегает парень, орет на меня: "Чего ты улыбаешься? Чего улыбаешься?!". А я что, милые мальчики, мне когда страшно, я всегда улыбаюсь. Ну, неужели Вам было бы легче, если бы я начала плакать? Весь блокпост ржет.

Бывали мы и на другом крайнем блокпосту в Дебальцево – над ним тогда нависла мертвая тишина. Парни вокруг БТРа явно нервничали. У одного бойца сдавали нервы, он тыкал в нас пальцем: "Кто они такие!? Что вы про них знаете? Документы, документы их проверьте!".

Абсурдность ситуации заключалась в том, что у меня с собой не было документов. Мы приехали на машине местных спасателей, к нам вдруг подскочил боец: "Там на пригорке что-то неладное. Длительное время стоит КАМАЗ, просто стоит. Вроде поломался. Надо поехать проверить, чего он там стоит". Секунда дела, и они меня с Темой высадили на блокпосту, а сами умчались к злосчастному КАМАЗу...

Ситуация накалялась. За меня заступились другие бойцы — наши, майдановцы! Оказывается, у нас наметы рядом пол зимы стояли. Разговорились. Знаете, почему все нервничали? Оказывается, сепары сказали нашим: "Если за два часа не уйдете, накроем "Градом". Парни уходить отказались. Оставался час.

"Миленькие, родные! Стойте! Не уходите, там дальше за вами Киев. Нельзя им в мой Киев – у меня там мама и сестра. Нельзя им туда! Ну вот, хотите, я с вами тут до утра останусь. С вами буду стоять, чтоб не было так страшно!" – взмолилась я к ним. И как обычно я стала посмешищем для всего блокпоста, все смеялись. Стало легче дышать.

И что Вы думаете? Стоят! Стоят до сих пор. Не уезжают. За ними Киев, Днепр, Львов, Одесса, вся страна за ними спряталась. Отступать им некуда.

Весь день телефон разрывается — нам звонят все, кому не лень. Моя мама звонит — плачет. Звонят мамы бойцов: "Волонтеры, не ходите туда. Дебальцево в котле. Вас накроют вместе с нашими сыновьями!". Мало кому от этих увещеваний становится легче.

А там парням курить нечего, вы понимаете, им курить нечего? Значит надо ехать. Теплых вещей нет. Приборов ночного видения нет, раций нет. Надо ехать. Ждут! Плюс, мы связались с командирами — командиры подтвердили: "Дебальцево держим. Дороги наши. Опасность минимальна".

На блокпостах бойцы белые: "Алена, а это правда, что уже все войска наши вывели, и мы тут одни остались?".

Родные, танковая бригада стоит, добровольческие батальоны 11 и 25 стоят, десантники — 25-я бригада стоит, спецназовцы стоят, я стою!

Вася звонит: "Алена позвонил папа, сказал, что по телевизору передают, что Дебальцево сдали. Это правда?". Вася, ну как правда — если ты сам там стоишь, значит, наши войска все еще держат Дебальцево! Значит, наши в городе!

Танки по Дебальцево ездят — асфальт срывают. Танкист оборачивается, замечает нашу Ауди. Показывает рукой: "Постойте". После этого танк берет правее, выезжая немного на обочину дороги. Танкист оборачивается, машет рукой: "Иди на обгон!". Не то чтобы я удивлена, ведь дальнобойщики всегда так делают, но чтобы танк... такое со мной впервые.

Разговорились со спасателем. Он был в плену, его били. Просто так. Все время спрашивали: "За кого ты? За кого? За ДНР? За Украину?". Он только все время твердил: "Дело спасателя – спасать жизни. Спасатели нужны даже в оккупированных городах". Его отпустили.

Зашла как-то в Дебальцево на развязке в "кафе" – с бойцами кофе выпить. Смотрю боец бежит: "Побратым Алешка! Светлое пятно! Тут?! Ты что здесь делаешь?". Это Славуня с Майдана! Радостно.

В прошлый раз меня на блокпосту встретил голубоглазый гранатометчик: "О пані! Ви вже вдруге у нас на цьому тижні! Я всі ночі вистояв з думкою про Вас!".

Вася счастливый звонит утром: "Ми підбили одинадцять одиниць техніки. На моєму блокпосту без жертв. Загалом три трьохсотих". Обидно — неправильное такое перемирие. Бойцы шутят: с таким перемирием еще немного и наступит полный мир!

Приехали домой – Днепропетровск, каремат, спальник. Артем включил телевизор: "Дебальцево в котле. Дебальцево — это второй Иловайск. Шеф, все пропало, гипс снимают, клиент уезжает...". Артему стало страшно. Я выключила телевизор. Я уже даже не знаю русское или украинское Дебальцево, но только что я своими глазами увидела: Дебальцево — Алены. А значит, не сдадим. В любом случае, пока есть наших сил. Не сдадим.

Номер карты Приват: 5168 7572 6037 2109 (Артём Губенко). Победа за нами!

источник

Сергей Сергеев
3 ч. · Киев ·
Прибился к нам на работу беженец с Донецка. Мои пацаны прилепили ему погремуху "сепаратист" - хотя он зубами и скрипит, так как хоть от новой Киевской власти он (кстати как и мы) не в восторге, но "путинпамаги" он в Донецке тоже не кричал
. Один из его бывших сотрудников напился стекломоя и пошёл воевать за ДНР. Звонит наш беженец сегодня узнать как дела этому кренделю. Через минуту разговора зовёт всех и включает громкую связь. Далее вещает боец Новососсии: говорит я блин не знаю кто защищает Донецкий аэропорт, но мы их три месяца выбить не можем. Пробовали штурмовать - нам таких вломили - мы отошли. Начали накрывать градами - они ныряют в подземные коллектора канализации. После обстрела мы наступать, они выныривают и опять нам дают просраться. Решили коллектора залить стоками канализации. Зафигачили градами - они под землю - мы заливаем коллектора. И типа захватываем территорию аэропорта.
Они по коллекторам перебрались аж до Авдеевки - поднялись наверх - вернулись по верху в аэропорт и опять нам наваляли и нас выгнали. При этом захватили наше оружие, нашу технику и взяли у нас несколько десятков пленных, которых загнали в нами же затопленный говном коллектор и закрыли на замок. Далее у них начались проблемы с хавчиком (так как Порошенко шоколадных конфеток им не прислал). Они ночью делают вылазку в Донецк - берут в плен ещё пару десятков наших - подсрачниками гонят в аэропорт и оттуда выменивают их (а заодно и тех наших кто в коллекторе говно нюхал) на три тонны хавчика (преимущественно тушёнка). Я говорит не знаю кто там сидит, но это не люди - это киборги!!! Свидетелей разговора человек тридцать

Вчера в БСМП после девяти дней пребывания в коме умер офицер 51-й отдельной механизированной бригады Алексей Китновский из Луцка.

37-летний военнослужащий был избит в Николаевском областном противотуберкулезном диспансере 2 сентября. Об этом сообщил заместитель председателя «Центр антикоорупционных расследований» Денис Барашковский, пишет nikcenter.org.

В тубдиспансер Китновский был переведен из николаевского военного госпиталя, где он проходил лечение в после участия в боевых действиях в зоне АТО. У бойца подозревали туберкулез, поэтому и направили на обследование в тубдиспансер. Диагноз не подтвердился. Однако накануне выписки у него произошел конфликт с больным, который страдал, помимо туберкокулеза, наркозависимостью. В результате драки офицер потерял сознание, а медперсонал на это никак не отреагировал. Только через сутки, видя, что пострадавший не приходит в сознание, его отправили в БСМП. Там избитый пролежал девять дней в коме и, не приходя, в сознание умер.

Сегодня мать погибшего получила экспертное заключение СМЭ, в котором причиной смерти стал не ранения, а травмы, полученные в драке.

По данному факту Николаевским райотделом милиции начато уголовное производство.

источник