Когда-то это был мой любимый роман. То есть бывает такое - читаешь книгу и влюбляешься в нее. Потом, мне, естественно, стало стыдно. Потом... я стала много думать об этом романе. А вот сейчас послушала Быкова и подумала, да - там было что полюбить. Конечно, странною любовью, но...

Сверка чувств обычного читателя с профессиональным прошла удачно. Я собственно многое из того что говорит Быков своими словами думала и своими чувствами переживала...

А потом литература всегда становится жизнью, если ее искренне читать.... Поэтому ли многие не читают? Боятся. Ну бойтесь. Красота в этом мире трагична. Бойтесь красоты.

«Ставрогин видит во сне образ своей души… Для Достоевского ребенок это всегда «талифа куми» - «встань и иди», символ воскресения. И вдруг эта девочка начинает ему соблазнительно подмигивать. Тогда он понимает, что спасения нет, потому что все святое растлено. Вот тут и начинается Набоковская тема. Ребенок – это попытка спастись, попытка выйти из тюрьмы собственного «я»».

«Никогда великое произведение искусства не рождается из желания выписать метафору. Метафора вписывается в него задним числом»

«Да, он играет словами. Но одинокие люди всегда так делают. Больше им ничего не остается».

«У Набокова нет любви, которая не была бы отягощена бременем своего уродства, неправильности, изначального грехопадения. И в этом смысле Набоков вероятно самый христианский прозаик 20го века, потому что он первый у кого любовь так всегда сопряжена с понятием греха. Изгнание из рая у него всегда происходит через любовь. Так детский рай Гумберта и Анабеллы закончился на их взаимной страсти»

«С женой мы спорим о священных текстах. А что еще можно делать в браке?» (БГ)

«Набоков страхует читателя от самодовольства, напоминая, что настоящее чувство всегда проходит через горнило трагедии, а если нет этой трагедии, то это чувство эгоистическое»

«Настоящая греховная любовь, в отличие от пошлой страсти здоровых людей – абсолютно неисчерпаема!»

Как хорошо, что книжные полки длинны, стеллажи высоки и масса еще нечитанной мною беллетристики есть на свете. Как хорошо, что люди, помимо боевой техники, изобретают попутно еще и ридеры. Иначе бы тоску вообще нечем бы было избывать.

Я однажды сидела в здании воскресной школы при церкви на дне красной армии (23 февраля) там стали показывать те самые реактивные самолеты. И мне так хотелось встать и убежать, потому что это же ненормально устраивать показ боевой техники при храме. А одна женщина, глядя на МИГи, сказала: "Какая красота!"

Тоже не могу восхищаться самолетами. Тоже их боюсь. У меня острое ощущение смертоносности - этого железа, этих звуков... я вообще трус закомплексованный. Но вот, герой Стейнбека такой же. Он имеет обыкновение просыпаться по ночам и думать о жизни. И ночные его размышления часто пародоксальны. Так в этом - о самолетах - он делает вывод, что наши комплексы психологические рождены, возможно, не ужасным прошлым, не бывшими пещерными кошмарами, но будущим... неумолимым его наступлением.

"Жаль, я не могу восхищаться реактивными самолетами, а тем более любить их, как мой сын Аллен. Будь у них другое назначение, может, я и мог бы, но они созданы, чтобы сеять смерть, а этим я сыт по горло. Аллен умеет находить их глазами, глядя не туда, откуда гул, а дальше, но мне это не удается. Они преодолевают звуковой барьер с таким громом, что я всякий раз пугаюсь, не взорвался ли котел отопления. Пролетая ночью, они врываются в мои сны, и я просыпаюсь с сосущим, томительным чувством, словно у меня язва души.

На рассвете целая стая таких самолетов прошла в небе, и я очнулся, дрожа мелкой дрожью. Должно быть увидел во сне немецкие 88-миллиметровки, великолепное оружие, которого мы так боялись.

Весь взмокший от страха, я лежал в сером предутреннем сумраке и слушал, как затихает вдали мерное жужжание веретен зла. Мне кажется, нет теперь человека, у которого не гнездился бы в теле этот страх — не в душе, а именно в теле, глубоко под кожей. Дело тут не в самолетах, дело в том, чему они призваны служить.

Когда какое-то положение, какая-то задача становится слишком трудной и неразрешимой, человеку дана спасительная возможность не думать о ней. Но тогда это уходит в подсознание и смешивается со многим другим, что там живет, и так рождается смутная тревога, и недовольство, и чувство вины, и потребность ухватить хоть что-то все равно что, — прежде чем все исчезнет. Может быть, мастера психоанализа имеют дело вовсе не с какими-то комплексами, а с теми боеголовками, что в один прекрасный день могут грибовидными облаками встать над землей. Почти во всех знакомых мне людях я чувствую нервозность, и беспокойство, и преувеличенное бесшабашное веселье, похожее на пьяный угар новогодней ночи. Забудьте дружбы долг святой, натешьтесь ближнего женой.

Я повернулся лицом к своей жене. Она спала без обычной улыбки. Углы ее губ были оттянуты книзу, и под дугами опущенных век лежали усталые тени — верно, заболела, у нее всегда такой вид, когда она больна. Она редко болеет, можно позавидовать мужу такой жены, но уж если заболевает, тут ему не позавидуешь.

Опять взорвалась тишина — прилетела новая стая. Сотни веков понадобилось, чтобы человек привык к огню, а к этой силе, неизмеримо более сокрушительной, чем огонь, мы должны были привыкнуть за полтора десятка лет. Удастся ли нам когда-нибудь приручить эту силу? Если духовный мир подчинен тем же законам, что и мир вещей, может ли быть, что в душе происходит расщепление ядра? Это ли происходит со мной, со всеми нами?

Вспоминаю историю, рассказанную мне когда-то тетушкой Деборой. В середине прошлого столетия кое-кто из моих предков вступил в секту «Ученики Христа». Тетушка Дебора была тогда маленькой девочкой, но она хорошо помнила, как ее родители ждали конца мира, который был уже возвещен. Они раздали все, что имели, оставив себе только несколько простынь. В назначенный день они завернулись в эти простыни и ушли в горы, чтобы вместе со своими единомышленниками встретить там конец мира. Сотни людей, все в саванах из простынь, молились и пели. Когда стемнело, они запели еще громче, а некоторые пустились в пляс. Вдруг, когда до назначенного времени осталось лишь несколько минут, с неба скатилась звезда, и в толпе поднялся страшный крик. Нельзя забыть это, говорила тетушка Дебора. Люди выли, как волки, как гиены, говорила она, хотя ей никогда не приходилось слышать вой гиен. И вот наступило великое мгновение. Закутанные в белое мужчины, женщины, дети, затаив дыхание, ждали. А мгновение длилось. У детей посинели лица — но мгновение миновало, и ничего не произошло. Люди почувствовали себя обманутыми, оттого что обещанная им гибель не состоялась. На рассвете они побрели вниз и попытались вернуть свое розданное добро — одежду и утварь, и волов своих, и ослов своих. Помню, я им очень сочувствовал, слушая рассказ тетушки Деборы."

я с азартом веду свой книжный дневник на лайвлибе и все-таки всерьез классику (да и любую художественную литературу) оценивать не стала бы. сложно это. слишком сложно. кто знает почему тому или иному человеку дается что-то сказать... Почему Пушкин - наше все, Достоевский - это Достоевский, а Толстой - это Толстой?.. почему их читают? почему ими восхищаются? почему ими пренебрегает такая масса людей? Пусть это останется вопросами... вокруг которых можно ходить, но ответить на которые лично я не решусь.

для меня оценка книги - это прежде всего оценка эмоционального отклика, вызванного в МОЕЙ душе в данное время и в данном месте, т.е. очень большая условность. но чтение это очень важная часть жизни, часто общения, обращение к личности автора, к его духу, его дыханию, безоценочное, но всегда эмоционально окрашенное. Если автор мертв, это попытка общения с умершими. С их жизненным опытом. О да! Это серьезно, а оценки несерьезны, условны, пусты. Общение ценно.

Говорил испуганный человек:
«Я остался один, — я жалок!»
.........................
Но над крышами таял снег,
Кружилися стаи галок.
.........................
Раз я сидел один в пустой комнате,
шептал мрачно маятник.
Был я стянут мрачными мыслями,
словно удавленник.
Была уродлива комната
чьей-то близкой разлукой,
в разладе вещи, и на софе
книги с пылью и скукой.
Беспощадный свет лампы лысел по стенам,
сторожила сомкнутая дверь.
Сторожил беспощадный завтрашний день:
«Не уйдешь теперь!..»
И я вдруг подумал: если перевернуть,
вверх ножками стулья и диваны,
кувырнуть часы?..
Пришло б начало новой поры,
Открылись бы страны.
Тут же в комнате прятался конец
клубка вещей,
затертый недобрым вчерашним днем
порядком дней.
Тут же рядом в комнате он был!
Я вдруг поверил! — что так.
И бояться не надо ничего,
но искать надо тайный знак.
И я принял на веру; не боясь
глядел теперь
на замкнутый комнаты квадрат...
На мертвую дверь.
.........................
Ветер талое, серое небо рвал,
ветер по городу летал;
уничтожал тупики, стены.
Оставался талый с навозом снег
перемены.
.........................
Трясся на дрожках человек,
не боялся измены.

Мне тут открыли хорошего поэта, кажется, - Елену Гуро. И хотя она кубофутуризмом занималась, все равно как-то интересно.

И это единственная литературная интересность в последнее время. Сплошные разочарования. Хочется словесной красоты, но попадается то Дэн Браун, то Наталья Сухинина, то плохая поэзия современных авторов (из серии "так и я могла бы писать") - шелуха сплошная. Никогда мне не стать писателем, потому что плохого писателя во мне еще в зародыше сожрал злобный критик-нытик. Критик начинает борьбу и всегда выигрывает. Интересно, бывают ли счастливые критики?

Придется читать... Читать... Читать... Жить дальше. И заедать плохую литературу хорошей.

Серия сообщений "Любимые стихи":
Часть 1 - My heart's in the Highlands, my heart is not here...
Часть 2 - Каждый выбирает для себя (текст песни)
...
Часть 43 - Анна Ахматова. "И вот одна осталась я..."
Часть 44 - Николай Гумилёв — «Пьяный дервиш»/ «Мир лишь луч от лика друга, всё иное — тень его!»
Часть 45 - Елена Гуро. "Говорил испуганный человек..."
Часть 46 - А. С. Пушкин. Пророк. Классика есть классика.
Часть 47 - Владислав Ходосевич. Рождественские стихи. Вечер. Мечта моя!
Часть 48 - Ольга Шульчева-Джарман. Аквинат
Часть 49 - Анна Долгарева. если же говорить о любви, то лучше молчать сперва... три стихотворения
Часть 50 - Леа Гольдберг: "Дышать, любить — безмерная свобода". Стихи. ч. 1

Биография Толкина руки Хамфри Карпентера мне очень понравилась. Написана без вычуров, без претензий, без литературных анализов, но с очень важными штрихами к портрету Дж. Р. Р. Т.
После взбудоражившего воображение "Сильмаллириона" только такое и читать - теплые, спокойные, грустно-смешные картинки из жизни оксфордского профессора.
(До "Сильмаллириона" читать не стоит, потому что на самом деле жизнь профессора и его эпос - неразделимы. Одно является продолжением и порождением другого).
Из книги можно узнать, что:
- Сам творческий процесс у Толкина – чудовищно медленный. "Лист работы Ниггля" - это о нем. Столько усилий, чтобы так ничего толком и не завершить при жизни и уйти дальше, оставив за собой восторженные толпы читателей, завороженно глядящих вслед...
- История издания "Властелина колец" сама по себе целая эпопея - с искушением, постыжением и счастливым финалом.
- Неконтролируемы последствия профессорских фантазий – ожившие «эльфы» с «хоббитами» (оказывается фанаты ему фотографии в костюмах присылали). Это очень смешно!

"Их волнует искусство, а они не понимают, что их волнует, и упиваются этим", - комментировал ситуацию сам писатель. и многое другое.

***

Серия сообщений "Отзывы о прочитанном":
Часть 1 - Ensemble, c'est tout (Счастье... штрихами и мазками)
Часть 2 - Чудовище и...
...
Часть 35 - Из КНИЖНОГО БУМ'а: Вениамин Блаженный (Айзенштадт). Сораспятье (сборник стихов)
Часть 36 - Иосиф Бродский. Выше всего в человеке... "Умение прощать, умение жалеть" (выдержки из "Книги интервью")
Часть 37 - Хамфри Карпентер. Дж. Р.Р. Толкин. Биография
Часть 38 - Анна Ахматова. "И вот одна осталась я..."
Часть 39 - Зов Кукушки. Джоан Роулинг аки Роберт Гэлбрейт. Поттеротолчок во мне и я в...
Часть 40 - Лея Гольдберг. Сдается квартира!

 

"Впрочем, одно слово о Грэме Грине. В 70 х годах XX века в Италии было модно вести диалог между коммунистами и католиками. И вот на одну из таких встреч коммунисты пригласили Грэма Грина как представителя католической интеллигенции. В зале висело напряженное ожидание. Но Грэм Грин первой же своей фразой снял напряжение и расположил к себе аудиторию. Он вышел на трибуну и сказал: "Знаете, у вас, коммунистов, и у нас, католиков, есть много общего". Грин дождался конца аплодисментов и продолжил: "И у вас, и у нас руки по локоть в крови"".
А. Кураев. Ответы молодым

Грэм Грин (1904–1991) — английский писатель, католик, в 1940-е годы — сотрудник британской разведки. Сам делил свои романы на серьезные и развлекательные. Читала у него три романа из ряда "серьезных" (они небольшие по объему и довольно легкие по стилю, но круг вопросов - вечный) : "Сила и слава" (о горькой и бесславной судьбе мексиканского священника, преследуемом властью за свою противозаконную деятельность) "Конец одного романа" (по которому снят фильм с Джулианой Мур и Ральфом Файнсом) и последний - о котором рассказываю и который советую. Впрчем другие тоже хорошие... Но этот понравился мне на порядок больше остальных.

Куэрри сказал.
— Там кого-то зовут. Мне на секунду показалось, что меня. Человеку всегда кажется, что это его зовут. Даже если в именах совпадает только один слог. Мы такие эгоцентрики.
Грин Грэм. Ценой потери

Лепрозорий в глубине Африки тут только прозрачный фон, проказа, которую научились лечить, - всего лишь символ означающий, что, если повезет, ценой потери некоторых частей себя, можно получить исцеление.
Человек утративший радость жизни, убивший все, что эту радость приносило (то, что вроде называют депрессией или унынием) следующим шагом должен убить себя. Но не все люди способны на столь решительный исход. Вот и главный герой романа бежит от всего, что имел и что ему больше (внутренне) не принадлежит - в Африку.
Что получится из этого путешествия? Можно ли убежать от себя? Для меня это был очень важный вопрос, потому что я бывает поддаюсь тому что вроде называют депрессией или унынием и, бывало, что бежала. От людей. От заведенного круга мыслей и дел. Реже - от пространств, потому что последнее требует помимо всего прочего мобильности - денежной и физической...но эта другая история, а тот кто неизвестно зачем это все читает уже и так понял, что попалась я в старую солипсическую детскую ловушку и до определенной степени ассоциировала себя с книжным персонажем.
Да и признаться честно, Куэрри и Колен, пожалуй, единственные из литературных персонажей-атеистов, после Ивана Карамазова, которых мне не хотелось скомкать и выбросить в мусорную корзину. Которые вызывают сочувствие и стремление понять их изрядно расшатанные мировоззрения, а не "праведное" раздражение. Ибо теряя все и не в силах избавиться от себя, Куэрри, кажется, все-таки находит исцеление. "Я не претендую на бессмертие", - говорит он и в этом слышится смирение, а не гордыня. А что до того какой ценой смирение это куплено...
В то же время, этот грустный роман приобретает несколько иные краски нежели "Конец одного романа" или "Сила и слава", благодаря тому, что через общий темный фон и темные души героев, блуждающих во тьме африканских лесов, пролезает юмор. Естественно черный. Юмор, фарс, гротеск.
О, эти кривые зеркала главного героя! Священник, боящийся темноты, самого себя, осыпающий все и вся неземными похвалами. Английский журналист, который сыплет совершенно неуместными цитатами из классики. Уродливый душой предприниматель-колонист Рикер, ни сном, ни духом не сознающий своей увечности. Это просто находки, окружающие такого сложного и амбивалентного Куэрри!
Что было бы если бы Отелло шесть лет отучится в семинарии? Возможно, мы получили бы Рикера, любящего пустопрожнюю болтовню о божественной любви. Увы, любовь к заумно-возвышенной трескотне - единственная истинная страсть просвещенного английского мавра.
А его жена, воспитанная монашками, настоящая святая невинность, но ровно настолько, что менее невинным и более умудренным мужам от такого на первый взгляд безобидного соседства не поздоровилось.
Коренные жители Африки вместе с их анамнезами при этом идут лесом, хотя Део Грациас весьма символичен, но все же Грин Грэм ведет речь о колонистах-эскапистах, вкусивших плодов духа и просвещения, хоть и не всегда себе во благо.
Роман "Цена потери" может быть воспринят и как реализм, и как притча. Настолько эта невычурная и горьковатая штука меня зацепила, что не просто рада знакомству с Грэмом, но и хочу его продолжать...

===

Короткое послесловие: Всех с наступившим Рождеством! Пусть все сбудется и исполнится для каждого!
Слава Богу, праздники с обилием готовки пищи и ее поглощения закончились. Наступают трудовые будни! Надеюсь ВСЕ ЖИВЫ, здоровы и никто не спился? Повеселились от души?

А еще, конкретно сегодня, 9 января, особый для меня день... не только годовщина кровавого воскресения, но и грустный день фанатского идиотизма - праздник сальных прядей профоссора зельеварения и гордого бюста Фабиан. Вспомнила сегодня в середине дня, что ничего не подготовила. Но сальные пряди не забудешь... читаю не фанфики, но про шпионов. У Бродского - Коллекционный экземпляр, у Грина - Человеческий фактор. И все такое английское. Все-таки, не случайно, видимо... Снейп посылает мне сигналы с астрономической башни, что он не обижен... что его и так развлекает там целая плеяда гурий-снейпоманок и он не знает куда от нее лететь, плыть, бежать, ползти) А с Фабиан утратила контакт.

Серия сообщений "Отзывы о прочитанном":
Часть 1 - Ensemble, c'est tout (Счастье... штрихами и мазками)
Часть 2 - Чудовище и...
...
Часть 22 - "В круге первом". О первом знакомстве с А. И. Солженицыным
Часть 23 - ЛУД-ТУМАННЫЙ. ХОУП МИРРЛИЗ
Часть 24 - Грин Грэм роман "Ценой потери", конец праздников и праздник идиотизма
Часть 25 - ИЗ КНИЖНОГО_БУМ'a: Грэм Грин. Суть дела
Часть 26 - ИЗ КНИЖНОГО_БУМ'a. Уистан Оден. "Чтение. Письмо. Эссе о литературе"
...
Часть 38 - Анна Ахматова. "И вот одна осталась я..."
Часть 39 - Зов Кукушки. Джоан Роулинг аки Роберт Гэлбрейт. Поттеротолчок во мне и я в...
Часть 40 - Лея Гольдберг. Сдается квартира!

Серия сообщений "Отзывы о прочитанном":
Часть 1 - Ensemble, c'est tout (Счастье... штрихами и мазками)
Часть 2 - Чудовище и...
...
Часть 19 - Книжный моб и о любви к чтению...
Часть 20 - Юкио Мисима. Тетралогия «Море изобилия»: Весенний снег; Несущие кони; Храм на рассвете; Падение ангела
Часть 21 - Литературное: мое первая аудио-книга
Часть 22 - "В круге первом". О первом знакомстве с А. И. Солженицыным
Часть 23 - ЛУД-ТУМАННЫЙ. ХОУП МИРРЛИЗ
...
Часть 38 - Анна Ахматова. "И вот одна осталась я..."
Часть 39 - Зов Кукушки. Джоан Роулинг аки Роберт Гэлбрейт. Поттеротолчок во мне и я в...
Часть 40 - Лея Гольдберг. Сдается квартира!

 Доехала до меня «Книга интервью» Бродского.
 Полистала ее. Книга характерна тем, что читать ее можно с любого места (особенность жанра). Хотя, в дальнейшем постараюсь читать по порядку и отрывки - сюда.

Первое пролистывание, к примеру, тыкнуло меня вот во что (и да, опять-таки, это симптоматично):

Дело в том, что мне нечего сказать людям, которые считают: "Я хоть и поросенок, но Бог меня все равно любит". Это не для меня. То есть я могу быть поросенком - даже свиньей (проблема в том, что поросенку только предстоит стать свиньей), но, будучи свиньей или пусть даже поросенком, с какой стати быть уверенным, что Всевышний меня все равно любит? То есть, может быть, он и любит, но мне такое проявление божественности, например, уважать было бы сложно.

ППКС и... хрю-хрю-хрю.

by http://balaa.deviantart.com/

Давно здесь не писала. Что со мной? Сломала ebook, простудилась... еще много всего, но в том же духе...эээ... неприятственном. Думала даже в связи с непрухой написать какой-нибудь особо сопливый пост... в итоге решила, по старинке, писать о книжках-цитатках-ня))
Сижу, температурю, напишу пост и буду пытаться работать. Весна у нас как не астраханская.
Скоро май, а дождливо и слякотно... С горя (сломанной эл. книги), раздобыла на антресолях сборник ранних романов Достоевского (у нас дома только раннее его и есть).
Читаю (хотя все уже читалось кроме "Белых ночей"). Обнаружила, что в школе совсем не понимала роман "Бедные люди". Тут видимо надо дойти до определенной степени мелочности, одиночества и загнанности, чтобы понять. Научиться считать деньги и улыбки, заведя копилки и для того, и для другого. И чорную воображаемую копилку для конфузов...
И можно будет читать и думать о том, что дядя Федор все-таки огого...

Ведь какая самая наибольшая гражданская добродетель? Отнеслись намедни в частном разговоре Евстафий Иванович, что наиважнейшая добродетель гражданская – деньгу уметь зашибить. Говорили они шуточкой (я знаю, что шуточкой), нравоучение же то, что не нужно быть никому в тягость собою...

Ах, друг мой! несчастие заразительная болезнь. Несчастным и бедным нужно сторониться друг от друга, чтоб еще более не заразиться.

Бедные люди капризны, – это уж так от природы устроено. Я это и прежде чувствовал, а теперь еще больше почувствовал. Он, бедный-то человек, он взыскателен; он и на свет-то божий иначе смотрит, и на каждого прохожего косо глядит, да вокруг себя смущенным взором поводит, да прислушивается к каждому слову, – дескать, не про него ли там что говорят? Что вот, дескать, что же он такой неказистый? что бы он такое именно чувствовал? что вот, например, каков он будет с этого боку, каков будет с того боку? И ведомо каждому, Варенька, что бедный человек хуже ветошки и никакого ни от кого уважения получить не может, что уж там ни пиши! они-то, пачкуны-то эти, что уж там ни пиши! – все будет в бедном человеке так, как и было. немного иллюстраций к роману Бедные люди

Вторую весну подряд встречаю с Достоевским. Это уже симптоматично.

 "Заприте его в солнечной детской вместе с нашей бестрепетной англосаксонской детворой, он и там найдет удобный случай задушить какого-нибудь младенца скакалкой или размозжить ему голову кубиком. Обстоятельства могут быть благоприятны, надежды сильны, режим великолепен, но великая стихийная страсть Инносента Смита – жажда крови – вспыхнет в определенный час и взорвется, подобно адской машине..."

В одном из своих эссе, английский писатель и журналист Гилберт Кийт Честертон (1874—1936) отметил, что два создания - оптимист и пессимист преследовали его, когда он был подростком. Позднее писатель пытался уяснить для себя что же скрывают под собой эти два расхожих определения человеческой природы.

А уяснив, естественно, перенес на бумагу. Ведь все тот же Честертон признавался, что "готов писать книги по малейшему поводу" (что с успехом и делал, к радости читателей).

К радости, потому что Честертон - великолепный и остроумный рассказчик. Детектив его может и остается «легким» жанром (из-за искрометного авторского юмора и умения не дать читателю задремать над книгой), но всегда намекает на что-то большее.

Не исключение и роман "Жив-человек". Завязка его такова: однажды в тихом английском пансионе "Маяк" появляется необычный гость - этакий английский чудак, который валяется на травке и машет ногами в воздухе. Сперва, странное поведение незнакомца с говорящим именем Инносент (от англ. «невинность») вызывает у окружающих недоумение и даже возмущение, но страсть к жизни этого «неформала» оказывается заразительна. Вскоре большинство постояльцев "Маяка" уже с радостью принимают участие в забавах загадочного и обоятельного чудака и так продолжается пока не звучит выстрел. Точнее, два.

Вот вам закваска для детектива, интригующее течение сюжета гарантировано Г. К. Честертоном...

Но вопросы, которые автор раскрывает своим произведением отнюдь не шуточные: бывают ли забавы и радости невинны и имеет ли человек право на них? Что может скрываться за маской мировой скорби? Что будет если столкнуть нос к носу законченного оптимиста и законченного пессимиста, причем первому дать в руки револьвер?

Думаю сие жизнеутверждающее чтиво очень актуально сегодня, когда многие люди так склонны "мыслить позитивно". Во-первых, Честертон сам по себе "позитивен" (что бы это не значило), во-вторых, он рассказывает именно об этом - об искусстве сохранения радости жизни. Советую всем не читавшим от мала до велика. И отдельно — тем, кто любит вести себя неадекватно (потому что это о нас, ребята!!! =)))

Цитаты: Читать далее

Серия сообщений "Отзывы о прочитанном":
Часть 1 - Ensemble, c'est tout (Счастье... штрихами и мазками)
Часть 2 - Чудовище и...
...
Часть 15 - Наталья Леонидовна Трауберг. Сама жизнь.
Часть 16 - Мишель Турнье. Каспар, Мельхиор и Бальтазар
Часть 17 - Гилберт Кийт Честертон. Жив-человек
Часть 18 - Дж. Макдональд. СТРАНА СЕВЕРНОГО ВЕТРА. Иллюстрации: А. Власова
Часть 19 - Книжный моб и о любви к чтению...
...
Часть 38 - Анна Ахматова. "И вот одна осталась я..."
Часть 39 - Зов Кукушки. Джоан Роулинг аки Роберт Гэлбрейт. Поттеротолчок во мне и я в...
Часть 40 - Лея Гольдберг. Сдается квартира!

"Цветаева же была убеждена, что жизнь вообще нельзя «строить», она создается сама, своим внутренним, иррациональным путем."
(Виктория Швейцер. Быт и Бытие Марины Цветаевой)


 

  Тоска по родине! Давно
     Разоблаченная морока!
     Мне совершенно все равно --
     Где совершенно одинокой

     Быть, по каким камням домой
     Брести с кошелкою базарной
     В дом, и не знающий, что -- мой,
     Как госпиталь или казарма.

     Мне все равно, каких среди
     Лиц ощетиниваться пленным
     Львом, из какой людской среды
     Быть вытесненной -- непременно --

     В себя, в единоличье чувств.
     Камчатским медведем без льдины
     Где не ужиться (и не тщусь!),
     Где унижаться -- мне едино.

     Не обольщусь и языком
     Родным, его призывом млечным.
     Мне безразлично -- на каком
     Непонимаемой быть встречным!

     (Читателем, газетных тонн
     Глотателем, доильцем сплетен...)
     Двадцатого столетья -- он,
     А я -- до всякого столетья!

     Остолбеневши, как бревно,
     Оставшееся от аллеи,
     Мне всe -- равны, мне всe -- равно,
     И, может быть, всего равнее --

     Роднее бывшее -- всего.
     Все признаки с меня, все меты,
     Все даты -- как рукой сняло:
     Душа, родившаяся -- где-то.

     Так край меня не уберег
     Мой, что и самый зоркий сыщик
     Вдоль всей души, всей -- поперек!
     Родимого пятна не сыщет!

     Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
     И все -- равно, и все -- едино.
     Но если по дороге -- куст
     Встает, особенно -- рябина...

стихотворение читает Евгения Добровольская
картина Ильи Бройдо "Елабуга"

Серия сообщений "Любимые стихи":
Часть 1 - My heart's in the Highlands, my heart is not here...
Часть 2 - Каждый выбирает для себя (текст песни)
...
Часть 19 - Марина Цветаева. Цитата из "Нездешнего вечера". Стихи и проза
Часть 20 - Райнер Мария Рильке. "Одежды вечер медленно сменяет..."
Часть 21 - Марина Цветаева. Тоска по родине...
Часть 22 - Галина Липина - К этим гулким морским берегам (на стихи Максимилиана Волошина)
Часть 23 - Михаил Щербаков. "Кибитка". "Меж этим пределом и тем..."
...
Часть 48 - Ольга Шульчева-Джарман. Аквинат
Часть 49 - Анна Долгарева. если же говорить о любви, то лучше молчать сперва... три стихотворения
Часть 50 - Леа Гольдберг: "Дышать, любить — безмерная свобода". Стихи. ч. 1

«Стихийное бедствие не по мерке человеку, потому-то и считается, что бедствие – это нечто ирреальное, что оно-де дурной сон, который скоро пройдет. Но не сон кончается, а от одного дурного сна к другому кончаются люди...»

Прочитала «Чуму» Альбера Камю и хотя идея понравилась, но воплощение показалось не слишком убедительным. В центре сюжета лежит городок Оран. Люди там живут по инерции и не задумываясь. Вся жизнь для них проходит в обсуждении коммерческих сделок и нехитрых развлечениях, а смерть или болезнь для них «некомфортабельна» и воспринимается как нечто ирреальное. «Болеть всегда неприятно, но существуют города и страны, которые поддерживают вас во время недуга и где в известном смысле можно позволить себе роскошь поболеть. Больной нуждается в ласке, ему хочется на что-то опереться, это вполне естественно. Но в Оране все требует крепкого здоровья: и капризы климата, и размах деловой жизни, серость окружающего, короткие сумерки и стиль развлечений. Больной там по-настоящему одинок… Каково же тому, кто лежит на смертном одре, в глухом капкане, за сотнями потрескивающих от зноя стен, меж тем как в эту минуту целый город по телефону или за столиками кафе говорит о коммерческих сделках, коносаментах и учете векселей. И вы поймете тогда, до чего же некомфортабельна может стать смерть, даже вполне современная, когда она приходит туда, где всегда сушь»[i]. Таковы Оранцы, на большее, чем у них есть они и не расчитывают и, может быть где-то [i]«есть такие города и страны, где люди хотя бы временами подозревают о существовании чего-то иного. Вообще-то говоря, от этого их жизнь не меняется. Но подозрение все-таки мелькнуло, и то слава Богу. А вот Оран, напротив, город, по-видимому никогда и ничего не подозревающий, то есть вполне современный город». И вот по этому-то городу, откуда уходят остатки человечности и вдумчивости вполне закономерно бъет «бич Божий» чума. Чтобы люди проснулись, задумались, чтобы ход жизни изменился... А собственно, такое возможно? И если да, то как?

Вера. Естественным путем к пробуждению является вера. Но Камю верующим человеком не был, религиозного образования не получал, и в «Мифе о Сизифе» он как раз таки очень правильно обходит эти тонкие вопросы в стороне. Но в «Чуме» вопросы веры задеваются и раскрываются в образе отца Панлю — иезуитского священника. И вот этот то образ явился для меня наиболее спорным. С одной стороны, Камю описывает Панлю как умного и красноречивого проповедника, но тут же оговариваясь: «Панлю – кабинетный ученый. Он видел недостаточно смертей и потому вещает от имени истины». И, все же, поколебавшись, писатель, наделяет священнослужителя положительными качествами — Панлю соглашается не только проповедовать о спасении души, но и принимать деятельное участие в работе санитарной бригады. Когда священник насмотрелся на смерти, то Камю вкладывает в его уста фразу, которую просвященный верующий (а не религиозный фанатик) мог бы сказать только предварительно лишившись рассудка: «Если священник заболеет, то он не должен обращаться к врачу».

Дело в том, что верующие люди (те, у которых не только сердце, но и голова впорядке) понимают, что действие Бога можно обнаружить не только в непосредственном чуде, но и в действиях врача... в любом человеке, который пришел вовремя, чтобы помочь в трудную минуту. И вот в раскрытие образа вкралась такая очевидная для «моралиста-гуманиста» ошибка. Камю в этом обнаруживает свое отношение — типичное отношение атеистов к людям верующим, характеризующееся поверхностностью и поспешностью суждений: «И почему их Бог их не исцеляет?» (с внутренней обидой).

Мне кажется в отце Панлю (главным образом, в его кончине) отразились собственные отношения Камю к вере. Вера Камю слаба и лишена сколько-нибудь прочных, разумных оснований. Она умирает от непонятной болезни, боиться обратиться за помощью и ее можно назвать целиком и полностью «сомнительным случаем».

Гуманизм.

Всем известно, что в Европе правит гуманизм. Камю - признанный моралист и тема гуманности неотъемлима от его творчества. Бедствие, возникшее в городе Отоне, для людей деятельных и человеколюбивых — есть огромный шанс явить миру свои лучшие качества. Там где отдельная личная беда редко толкает ближних на помощь друг к другу, общее горе объединяет людей, которые, возможно, и не думали о том, что могут помочь другим. Так, сплочаются вокруг общего дела Тарру (который хочет быть «святым» без Бога), Риэ (врач), Гран (графоман, который бесконечное число раз переписывает лишь одну фразу), Рамбер (журналист, попавший в город по делам и обнаруживший в себе огромную любовь к оставленной в Париже женщине) — все они стремяться помочь людям. И Камю доказывает на примере этих людей стремление человека к добру.

Но он, восхищаясь деятельным добром врача-атеиста и «святого»-атеиста показывает и то, что несмотря на все эти стремления неумолимо топчет смерть, тем самым открывая их тщетность.

И застышим в воздухе остается вопрос: «Зачем?» Даже если в основной своей массе люди (прежде всего это касается атеистов) и совершает чаще добрые поступки, чем дурные, то чего ради?.. В чем цель добра, которое к тому же до чумы спало крепким сном?

Любовь.

«– Вы в Господа Бога не верите? – спросила старуха, она каждое утро аккуратно ходила к мессе.

Рамбер признался, что не верит, и старуха добавила, что и поэтому тоже.

- Тогда вы правы, поезжайте к ней. Иначе что же вам остается?»

Итак, остается еще любовь человека к человеку. Праздник избавления от чумы — это и праздник любви, когда люди открыто демонстрируют свои чувства (через книгу вообще лейтмотивом проходит глубоко философская мысль, что «обнимажулечки — это приятно, так — тискайтесь пока есть возможность»... это очень по-французки, очень по-человечески). Камю вроде бы и не возвеличивает любовь сверх меры, но в то же время видит ее едва ли не единственной доступной человеку радостью. В городе Отон где все чувства давно стали механическими, бездумными, чума будит и обостряет их и тогда как людям, потерявшим своих близких, остается лишь вглядываться в разверзшуюся перед ними бездну, влюбленным Камю дарит надежду любить крепче. Пожалуй, единственную надежду, которую он вообще оставляет человеку в этой книге. У влюбленных есть шанс хоть на какое-то время еще счастливо забыться в объятиях любимого. «Если хотя бы время от времени радость, как награда, приходит к тому, кто довольствуется своим уделом человека и своей бедной и страшной любовью». И все же, почему любовь человеческая бедна и страшна? Потому что, несмотря на то, что чума угасла и разлученные ей люди встретились — остались еще обычные разлуки и обычная смерть.

Итак, цель аллегории положенной в основу романа Камю «Чума» - показать, что все живые люди больны. Больны, вероятно, смертью (или грехом, что в религиозном контексте практически одно и то же). Но большинство из них предпочитает не ведать о том, живя в мире иллюзий и предаваясь сиюминутным радостям. Вопрос в том способно ли что-то нарушить застоявшийся ход жизни, где люди не хотят задумываться над ней? Способно ли что-то пробудить ото сна целый город или мир?

Вот мне думается, что если и да, то речь может идти не о пробуждении всех и сразу, а о каждом отдельном человеке.

А ХУЛИ Я ВООБЩЕ ЭТО ЧИТАЛА? ДОСТОЕВСКИЙ КРУЧЕ! 

Серия сообщений "Отзывы о прочитанном":
Часть 1 - Ensemble, c'est tout (Счастье... штрихами и мазками)
Часть 2 - Чудовище и...
...
Часть 12 - Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы
Часть 13 - Людмила Улицкая. Медея и ее дети
Часть 14 - Альбер Камю "Чума"
Часть 15 - Наталья Леонидовна Трауберг. Сама жизнь.
Часть 16 - Мишель Турнье. Каспар, Мельхиор и Бальтазар
...
Часть 38 - Анна Ахматова. "И вот одна осталась я..."
Часть 39 - Зов Кукушки. Джоан Роулинг аки Роберт Гэлбрейт. Поттеротолчок во мне и я в...
Часть 40 - Лея Гольдберг. Сдается квартира!

«Работа его многие годы была связана с палеозоологией, мертвейшей из наук, и это придало странную особенность его восприятию: все в мире делилось на твердое и мягкое. Мягкое ласкало чувства, пахло, было сладким или отталкивающим — словом, было связано с эмоциональными реакциями. А твердое определяло сущность явления, было его скелетом. Георгию достаточно было взять в руки одну створку устрицы, вмурованную в склон холма где-нибудь в Фергане или здесь, под Алчаком, чтобы определить, в каком из десяти ярусов палеогена жил этот мясистый, давно исчезнувший моллюск, его крепкая мышца и примитивные нервные узлы, то есть все то, что составляло незначительную мякоть. Так и песни эти казались Георгию мякотью, сплошной мякотью, в отличие, скажем, от песен Шуберта, в которых он чувствовал музыкальный костяк, благо что и немецкого языка он не знал.»

Прочла по совету. Первую часть вопила, что «не мое» (и никогда в жизни не буду я читать женскую прозу), думала, что уже не дочитаю, но неожиданно дочитала и даже признаюсь в том, что мне понравилось.

Если не хотите разочарований, не покупайтесь на заманчивое название романа. В этой истории ни слова о властительной царице из древнегреческих мифов. С хрестоматийной тезкой добродетельную Медею Людмилы Улицкой сближает лишь имя, да греческие корни. Дети также упомянуты не столько в плане естественного родства, сколько в свете родства духовного.

В остальном же, это хорошая женская проза. Если сравнивать с Токаревой, Рубиной и некоторыми иностранными образцами, которые мне довелось читать, то из всего жанра именно это произведение выделила бы как лучшее мне знакомое. Исполнен роман в виде «семейной хроники» и потому чем-то смахивает на «Сто лет одиночества» Маркеса.

Находится в романе место и любовным, и чувственным, и мистическим переживаниям. Улицкая ведет повествование умно, а в редких шутках еще и остроумно.

Читать далее

Серия сообщений "Отзывы о прочитанном":
Часть 1 - Ensemble, c'est tout (Счастье... штрихами и мазками)
Часть 2 - Чудовище и...
...
Часть 11 - Джордж Макдональд. "Лилит"
Часть 12 - Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы
Часть 13 - Людмила Улицкая. Медея и ее дети
Часть 14 - Альбер Камю "Чума"
Часть 15 - Наталья Леонидовна Трауберг. Сама жизнь.
...
Часть 38 - Анна Ахматова. "И вот одна осталась я..."
Часть 39 - Зов Кукушки. Джоан Роулинг аки Роберт Гэлбрейт. Поттеротолчок во мне и я в...
Часть 40 - Лея Гольдберг. Сдается квартира!