«Да, мы веруем, что русская нация – необыкновенное явление в истории всего человечества. Характер русского народа до того не похож на характеры всех современных европейских народов, что европейцы до сих пор не понимают его и понимают в нём всё обратно…»
«…в русском человеке видна самая полная способность самой здравой над собой критики, самого трезвого на себя взгляда и отсутствие всякого самовозвышения, вредящего свободе действия. Разумеется, мы говорим про русского человека вообще, собирательно, в смысле всей нации».
М.Б. Храпченко. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы - Издание четвертое - М.: Художественная литература, 1977 - 446 с., портр. (Библиотека произведений, удостоенных Ленинской премии) (со)
Опыты медленного чтения: коллективная монография / Отв. ред. Н.Н. Смирнова. - М.: Канон+, 2021. - 368 с.
Труд посвящен практическому применению принципов медленного чтения и новому критическому осмыслению современных теорий чтения. В настоящее время существует определенный набор стереотипных искажений в представлении принципов "медленного чтения" как любого чтения, внимательного к деталям. С другой стороны, современный исследователь во многом находится под влиянием дискуссий 1910-х – 1920-х гг. вокруг принципов "медленного чтения", преемственности и противоборства интерпретации и изучения в русской филологии первой четверти XX вв.
Так, полемические замечания Ю.Н. Тынянова о литературе как "объекте игры" (для интерпретатора, владеющего приемами "медленного чтения") и Б.В. Томашевского, назвавшего Достоевского родоначальником метода "углубленной интерпретации", во многом обозначают конструктивные свойства "медленного чтения" и, в свою очередь, требуют прояснения исторического контекста, определившего направления филологической работы на долгие десятилетия вперед.
С точки зрения современного осмысления принципов "медленного чтения" интересна исследовательская мотивация, равно как и неизбежные колебания равновесия между интерпретацией и изучением, между индивидуальным видением, с одной стороны, и изучением разных аспектов традиции через смену исторических эпох и типов художественного сознания, с другой. Задача труда – проложить путь в "бесконечном лабиринте сцеплений, в котором и состоит сущность искусства" (Л. Толстой) – представить новые опыты перечитывания и одновременно теоретические основания современной теории чтения.
Текст приводится по изданию: Леман Ю. Русская литература в Германии. Восприятие русской литературы в художественном творчестве и литературной критике немецкоязычных писателей с XVIII века до настоящего времени / Пер. Наталии Бакши, Алексея Жеребина. — М.: Издательский Дом ЯСК, 2018. — 480 с. ISBN 978-5-907117-03-7.
Аннотация: "Эта книга — первый масштабный обзор многостороннего творческого восприятия русской литературы немецкими поэтами, критиками и философами. Широта обзора — в книгу включены важнейшие факты рецепции русской литературы в Германии с начала XVIII века до настоящего времени — сочетается с точностью и инновативностью анализа избранных, наиболее выразительных сюжетов, связанных с именами Райнера Марии Рильке, Томаса Манна, Бертольда Брехта, Анны Зегерс, Кристы Вольф, Пауля Целана, Генриха Бёлля, Томаса Бернхарда, Хайнера Мюллера. Внимание автора сконцентрировано не только на громких именах и значительных произведениях, но и на менее заметных, иногда полузабытых героях культурного трансфера и агентах литературного поля — переводчиках, критиках, издателях, общественных деятелях, университетских профессорах. Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся вопросами немецко-русских культурных связей".
Достоевский
Достоевский был переведен на немецкий язык уже в 1846 году; фрагменты его первого романа "Бедные люди" и перевод "Записок из мертвого дома" поначалу остались незамеченными; из первого немецкого издания Достоевского 1846 года было продано всего 150 экземпляров. Одним из первых переводчиков и критиков творчества писателя был упоминавшийся выше Вильгельм Вольфсон. Сдержанность по отношению к Достоевскому немецкая читательская аудитория проявляла до начала 1880-х годов; даже открывший новую эру перевод "Преступления и наказания" Вильгельма Генкеля не смог завоевать книжный рынок Германии. Лишь после смерти Достоевского в 1881 году, вызвавшей большой отклик в прессе, и впечатляющей церемонии похорон писателя, на которой присутствовало около 40 000 человек, интерес к нему и его произведениям в немецкоязычных странах начинает стремительно расти, им увлекаются как философы, в том числе Ницше (Dudkin/Asadovskij 1973: 678 ff.; Meyer 2000), так и многие писатели, особенно представители активно формирующегося в тот период немецкого натурализма.
Между 1882 и 1890 годами в свет выходят немецкие переводы почти всех его произведений, нередко под разными названиями, например роман "Подросток" ("Der Jüngling") выходит с заголовками "Junger Nachwuchs" (1886), "Ein Werdender" (1905) и "Ein Halbwüchsling" (1909). В отдельных случаях переведенные фрагменты произведений получают самостоятельное название, как это произошло с главами 34 и 35 "Идиота", озаглавленными переводчиком "Aufzeichnungen eines Schwindsüchtigen" (досл, "Записки чахоточного") (1891). В центре широкой и многоплановой дискуссии оказываются три крупных романа: "Преступление и наказание", "Идиот" и "Братья Карамазовы". Несмотря на то, что роман "Бесы" часто называют антиподом "Идиота", он столь живого интереса не вызывает, что связано не в последнюю очередь с его полемическим характером и интерпретацией в нем специфически российских проблем.
В центре внимания оказывается "Раскольников" — переведенный Вильгельмом Генкелем в 1882 году роман "Преступление и наказание"; в период с 1882 по 1894 год он выдержал семь изданий. Перевод Генкеля и банальная, однако очень успешная постановка романа на немецкой сцене Цабелем и Коппелем (Dudkin 1978:183 f.) стали важными событиями на пути к славе Достоевского в немецкоязычных странах и дали простор разнообразным трактовкам его произведений. Достоевский — самый читаемый русский писатель в немецкоязычных странах. Поколения поэтов и писателей, как пишет Хорст Бинек во вступительной статье к изданной им антологии "Достоевский для всех" ("Dostojewski für alle", 1981), вдохновляли, сбивали с толку и тревожили не только его персонажи, но и "дикая и варварская" проза (де Вогюэ) русского писателя. Георг Брандес использует в этой связи прилагательное "скифская", которое служит здесь, в противоположность более ранней имагологической аргументации, не для создания стереотипного образа России, а для характеристики литературного стиля автора.
Произведения этого русского писателя стали, особенно для молодого поколения, абсолютно новым опытом восприятия разрыва между "своим" и "чужим". Завораживала не столько иная культурная и литературная традиция, сколько предпринятый Достоевским радикальный опыт деконструкции субъекта, отрицания его власти над самим собой, о которой свидетельствуют противоречивый внутренний мир героев, исчезновение аукториального рассказчика, необычайно тонкий анализ процессов, происходящих в человеческом сознании, и инновационный способ их текстуализации с помощью внутреннего монолога, несобственно-прямой речи и техники "потока сознания". Ряд консервативный критиков оценили этот опыт как бесцеремонное и брутальное нарушение эстетических законов. Достоевский открыл новый взгляд субъекта на свое "Я", на его многослойность и бездонность, на неподконтрольное разуму сосуществование противоположных желаний и мыслей, на опасное соседство во внутреннем мире добра и злом, любви и ненависти, на дьявольскую природу красоты и противоречивую сложность этического оправдания преступной личности (Раскольников в "Преступлении и наказании").
В произведениях Достоевского предугадана проблема диссоциации "Я". Несколько лет спустя эту проблему обнаруживают философы, например Эрнст Мах ("Анализ ощущений и отношение физического к психическому" / "Beiträge zur Analyse der Empfindungen", 1886), и психоаналитики, например Зигмунд Фрейд, она находит воплощение в художественных текстах представителей Венского модерна Германа Бара ("Я не может быть спасено" / "Das unrettbare Ich", 1904) и Артура Шницлера, у которого она ведет к переосмыслению фигуры рассказчика. На основе всего вышесказанного вырисовывается долгое время господствовавшая линия интерпретации, согласно которой произведения Достоевского и даже вся русская литература в целом рассматривались как отрицание логоцентрической картины мира и призыв к преодолению разрыва между субъектом и бытием, личностью и народом. Немецкие современники Достоевского были поражены тем мастерством, с которым он раскрывает эти темы, опираясь на изученные позднее Бахтиным принципы диалогизма и полифонии.
Отсюда аффективное, доходившее до самоидентификации с автором и героями восприятие романов Достоевского. Сцены скандалов и провокаций, изображение болезни и преступлений, предельно сжатое время фабульного действия, аналитическая природа повествования, замаскированная под хаос взаимоисключающих мотивов и речевого поведения — все это захватывало читателей и требовало осмысления. Примерами осмысления могут служить произведения Томаса Манна, Георга Тракля, Кристиана Моргенштерна (в посвященном писателю стихотворении "К Достоевскому"), Гуго фон Гофмансталя и многих других уже упоминавшихся выше немецких писателей. Десятилетия спустя Генрих Манн дает в своей автобиографии ("Обзор века", "Ein Zeitalter wird besichtigt", 1946) своеобразное резюме: школу Достоевского (как и Толстого) прошел целый народ — слова, свидетельствующие о впечатляющей современности произведений русского писателя, актуальности его произведений для немецкой культуры XX века.
Распространению текстов Достоевского с конца 1880-х годов способствовала социально-психологическая интерпретация романов и личности автора писателями и публицистами в контексте немецкого натурализма. Затем литературно-критический подход был вытеснен культурологическим, историко-философский — психологическим и теологическим, поскольку стало ясно, что проза Достоевского является не просто натуралистичным изображением сложных социальных отношений, что многогранный анализ пороговых ситуаций, содержащийся в его романах, имеет огромное идеологическое значение, формирует мировоззрение общества. Своего апогея специфически немецкое "присвоение" Достоевского достигло в первой трети XX века, особенно в период между 1919 и 1925 годами, когда немецкий книжный рынок буквально наводнили многочисленные переводы и публикации (Gerigk 2000).
Как будет показано далее, практически все известные немецкоязычные авторы первой половины XX века так или иначе откликнулись на творчество Достоевского. И он сам, и его персонажи становятся героями книг, театральных спектаклей и кинофильмов, произведений музыкального и изобразительного искусства (например, гравюра Макса Бекмана "Портрет Достоевского", 1921). Кроме того, идеологические размышления на стыке религии, этики и эстетики, присутствующие в больших романах Достоевского, порождают далекие от литературы толкования, авторы которых провозглашают русского писателя идеологическим лидером немецкой "консервативной революции", превозносят его как "мистика", "мученика" и "пророка" или отвергают как "националиста-славянофила" и "антисемита". Этот пласт рецепции Достоевского был изучен, в частности, в работе Майке Шульт, собравшей и прокомментировавшей отзывы немецких теологов (Schult 2012).
Высокую оценку творчества Достоевского мы находим и в первых литературоведческих работах о нем. К ним относится прежде всего масштабный труд Нины Гофман, вышедший в 1899 году под заголовком "Ф.М. Достоевский. Биографическое исследование" ("Th.M. Dostojewsky. Eine biographische Studie") и оказавший влияние на восприятие Достоевского Францем Кафкой. Монография Гофман стала предвестником необозримого потока самых разных работ, посвященных анализу и интерпретации творчества Достоевского, и поток этот не иссякает вплоть до сегодняшнего дня. Ни один другой русский писатель не имел столь решающего влияния на восприятие русской литературы в Германии.
Уральский М.Л., Мондри Г. Достоевский и евреи. - СПб.: Алетейя, 2021. - 888 с.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I-VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IХ-ХI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения - отношению Федора Достоевского к "еврейскому вопросу" в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы "Достоевский и евреи" и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу.
"Достоевский и мировая культура. Филологический журнал" — рецензируемый научный журнал открытого доступа, посвященный исследованиям творчества и жизни Ф.М. Достоевского (1821-1881), влиянию мировой культуры на него и его влиянию на мировую культуру. Журнал рассчитан на международную аудиторию и предназначен для научных публикаций российских и зарубежных специалистов в области филологии, истории, культурологии, философии, теологии, психологии, искусствознания. Журнал выходит ежеквартально, рабочие языки журнала - русский и английский. Учредитель журнала — Институт мировой литературы имени А.М. Горького Российской академии наук (ИМЛИ РАН). Год основания журнала — 2018. Входит в РИНЦ.
Главный редактор журнала - доктор филологических наук, главный научный сотрудник, заведующая Научно-исследовательским центром "Достоевский и мировая культура" ИМЛИ им. А.М. Горького РАН, председатель Комиссии по изучению творческого наследия Ф.М. Достоевского Научного совета "История мировой культуры" РАН Татьяна Касаткина. Также в редакцию журнала входят Николай Подосокорский, Татьяна Магарил-Ильяева и Катерина Корбелла. Журнал издается в сотрудничестве с Комиссией по изучению творческого наследия Ф.М. Достоевского Научного совета "История мировой культуры" РАН. Работа ведется в тесном контакте с Российским и Международным обществом Ф.М. Достоевского.
СОДЕРЖАНИЕ
От редактора.....10
СРОЧНО В НОМЕР
Альбина Бессонова, Владимир Викторович (Коломна) Позовём в эксперты Достоевского (Усадьба Даровое: перспективы).....16
ГЕРМЕНЕВТИКА. МЕДЛЕННОЕ ЧТЕНИЕ
Виктор Димитриев (Санкт-Петербург) Сопротивление памяти в "Исповеди" Ставрогина.....82
ПОЭТИКА. КОНТЕКСТ
Татьяна Ковалевская (Москва) Достоевский и схоластическая теология: точки пересечения.....106
Илья Виницкий (Принстон, США) Видение топора. Достоевский и космонавтика.....124
ДОСТОЕВСКИЙ: ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА И РЕЦЕПЦИИ
Тамара Кудрявцева (Москва) Роман "Подросток" Ф.М. Достоевского в немецкоязычных странах.....153
ЮНОШЕСКИЕ ЧТЕНИЯ В СТАРОЙ РУССЕ
Ксения Шерварлы (Москва) Функция сказки в повести Ф.М. Достоевского "Неточка Незванова".....183
ДОСТОЕВСКИЙ НА СЦЕНЕ
Марина Кудимова (Москва) Сведение к Достоевскому: "Братья Карамазовы" и "Бесы" на сцене Художественного театра и в русской прессе.....193
Катерина Корбелла (Москва) "Литература нужна для жизни": разговор об итальянской видеопостановке "Сна смешного человека".....232
РЕЦЕНЗИИ
Николай Подосокорский (Великий Новгород) Из истории достоевистики. Наследие В.Л. Комаровича.....244
Виктор Вайнерман (Омск) О том, что за словами. Рецензия на книгу К. Аполлонио "Секреты Достоевского: чтение против течения".....255
IN MEMORIAM
Мария Кандида Гидини (Парма, Италия) Воспоминая Роберта Бëрда.....263
trampiriva35
gessdecerc
lj_podosokorskiy
