|
 lj_foto_history
Суббота, 16 Мая 2020 г. 05:09 (ссылка)
Мария Бочкарёва (1889-1920), создательница первого в истории России женского батальона
16 мая исполняется ровно сто лет со дня расстрела поручика Марии Бочкарёвой (1889—1920) — одной из первых русских женщин-офицеров и характерного персонажа недолгой "февральской" эпохи. Её жизнь многое позволяет понять об участи простых женщин в "России, Которую Мы Потеряли". Впрочем, обо всём по порядку.
Мария Бочкарева была от рождения простой крестьянской девушкой. Русское общество начала ХХ века отводило женщине из простонародья строго определённое место. Царём и богом для неё являлся глава семьи, мужчина, священным орудием его власти — кулак. Но если миллионы других женщин как-то стерпелись с этой всеобщей участью, то Мария — в силу необычности её натуры — сносить её не пожелала. Это и определило её судьбу. Родилась Мария Леонтьевна Фролкова в июле 1889 года. Чтобы избавиться от каждодневных побоев отца, она очень рано — в пятнадцать лет — вышла замуж. Но и с мужем, Афанасием Бочкаревым, ей жилось не легче. Она вспоминала: "Умственная неразвитость Афанасия была сущим наказанием. Но ещё большим несчастьем для меня было его пьянство с тяжёлыми запоями. У него вошло в привычку избивать меня, и это делало его совершенно несносным... Наконец я решилась убежать от Афанасия".
Какое-то время после бегства Мария работала асфальтоукладчицей, потом — прислугой у хозяйки публичного дома. (Мог ли кто-нибудь тогда вообразить, что спустя несколько лет эту женщину сочтут за честь принимать президент США и английский король?) Затем она влюбилась в разбойника Якова Бука и стала его верной подругой. Увы, вскоре Яков оказался в тюрьме. Мария ходила заступаться за мужа перед якутским губернатором Крафтом. "Это был высокий, прямой и статный чернобородый мужчина среднего возраста. Он с серьёзным участием выслушал мою историю... Подумав, попросил пройти с ним в его квартиру, где усадил меня за стол и, налив два бокала вина, пригласил выпить с ним... Он вдруг придвинулся ко мне, положил мне руки на плечи и снял с меня пальто. Прежде чем я успела опомниться от удивления, он схватил мою руку и стал её целовать. Ни один мужчина прежде не целовал мне руку, и я решила, что подобный приём должен означать не что иное, как неприличные намерения. Испуганная и возмущённая, я вскочила.
— Я дам тебе тысячу рублей... и оставлю твоего мужа в Якутске, если ты согласишься стать моей, — говорил губернатор, пытаясь успокоить меня.
Я потеряла контроль над собой:
— Негодяи! Звери! Все вы, мужики, одинаковы! Все-все-все! Хоть благородные, хоть низкого звания — все вы бессовестные сволочи!
И, схватив своё пальто, я выбежала из этого дома...".
Однако Яков сильно расстроился, узнав, что хлопоты Марии не увенчались успехом и теперь его сошлют ещё дальше на север. "Я слышал, что ты не очень хорошо просила", — попрекнул он жену. Тогда Мария снова пошла в губернаторский дом и на этот раз уступила домогательствам хозяина... После этой истории Яков стал сильно ревновать свою супругу. Угрожал ей, и один раз даже попытался убить.
Тем временем наступила осень 1914 года, и в мире начались большие события — вспыхнула "Великая война", Первая мировая. "Покинуть Яшу ради собственного блага казалось мне почти немыслимым, — вспоминала Мария. — Но оставить его и пойти на фронт во имя бескорыстного самопожертвования — нечто совершенно иное... Моё сердце рвалось туда — в кипящий котел войны, чтобы принять крещение в огне и закалиться в лаве. Мною овладел дух самопожертвования. Моя страна звала меня. И какая-то непреодолимая внутренняя сила толкала вперёд...".
Тайно уехав в Томск, где жили её родители, Мария явилась в местную воинскую часть.
— Хочу поступить на военную службу, — объявила она.
"Дежурный... громко рассмеялся и позвал других военных.
— Поглядите-ка, вот баба хочет поступить на военную службу! — со смехом объявил он, показывая на меня пальцем. Раздался всеобщий хохот.
— Ха-ха-ха! — галдели они хором...".
Женский батальон смерти, 1917. Photo: Orrin Wightman
Но Мария упорствовала в своём намерении. Командир части ласково объяснил ей: "Женщины не созданы для войны". Предложил стать сестрой милосердия. "Я отвергла это предложение. Я так много слышала разных рассказов о поведении женщин в тыловых службах, что стала презирать их". Тогда командир предложил Марии послать телеграмму самому государю-императору Николаю II — только он мог позволить принять женщину на службу. Мария послала телеграмму... И случилось чудо: пришёл личный ответ от царя, который разрешил Марии стать солдатом. "В меня сам царь поверил", — говорила она потом с гордостью. "Душа моя ликовала... Я была так рада, — вспоминала она, — так счастлива, так полна восторга. Это был самый счастливый момент в моей жизни". Впервые она почувствовала себя свободной. Правда, теперь её ожидал фронт — мир смерти и убийства, но он казался ей почти что раем по сравнению с патриархальным мирком, из которого она с таким трудом сумела вырваться. Здесь, на фронте, царили совсем иные отношения между людьми.
Свой первый бой Мария описывала в поэтических выражениях: "Так много людей падало вокруг нас, словно спелая пшеница, скошенная гигантским серпом, которым двигала невидимая рука самого Сатаны". А потом, когда сражение утихло, Мария услышала доносящиеся с поля боя голоса раненых: "Они.. были настолько жалостны, что напоминали голоса обиженных детей. Мне казалось, что в темноте я вижу знакомые лица... добрых ребят, которые так нежно заботились обо мне, устраивали мне удобное место в переполненной людьми теплушке... Могла ли я остаться безразличной к этим призывам?". И Мария под огнём вытащила с поля боя, спасла пятьдесят раненых. За этот подвиг её в первый раз представили к Георгиевскому кресту...
Мария жила обычной жизнью рядового воина, ходила в штыковые атаки, разделяла все нехитрые солдатские радости и развлечения. Один раз товарищи по оружию пригласили её в публичный дом. Мария пошла туда и даже уединилась с одной из девушек (правда, в её собственном описании, это посещение выглядит совершенно невинно). Другой раз Мария стала "в шутку" ухаживать за какой-то деревенской женщиной. "Сказав ей несколько приятных комплиментов, я дала понять, что она меня очаровала". Затем попыталась поцеловать её. Женщина схватила полено и, сыпля проклятиями, закричала:
— А ну, вон отсюда!.. Далась вам бедная баба!
— Эх ты, глупая женщина, — отвечала Бочкарёва. — Да я сама крестьянская девка.
"Однако, чтобы урезонить её, требовалось нечто большее, чем слова, и мне пришлось расстегнуть шинель.
— Господи Иисусе! — сказала женщина и перекрестилась. — И верно, баба.
И сердце у неё тотчас оттаяло, а голос стал ласковым".
К февралю 1917 года Мария была уже несколько раз ранена в боях, грудь её украшал полный бант Георгиевских крестов и три медали: две серебряные и золотая. Но тут грянуло новое потрясение — разразилась революция, царя сбросили, и фронт начал постепенно разваливаться. Солдаты не желали больше воевать, им хотелось поскорее домой. Марию это безмерно огорчало... Она отправилась в Петроград и высказала шокирующую по тем временам идею: создать женский добровольческий батальон — "команду смерти". Если мужчины не желают драться с врагом, так пусть женщины подадут им пример!
Идея Бочкаревой нашла неожиданную поддержку у военного министра Керенского и других руководителей страны. Марию назначили командиром первого женского батальона смерти. На призыв "девы смерти", как её прозвали, откликнулись тысячи женщин. Она обратилась к новобранцам с проникновенной речью:
— Женщины по своей природе беспечны. Но если они обрекают себя на жертву, то могут спасти свою родину и ласковым словом, и любящим сердцем, и геройским поступком...
Журналист Б. Любчев в те дни так описывал её облик: "Ко мне подходит плотный широкоплечий невысокий солдат, украшенный георгиевскими медалями и крестами. Это — Бочкарёва. Два года военно-походной жизни сильно обветрили её лицо и придали ему много мужественных черт. Даже в непосредственной близости трудно узнать в этом крепко сложенном и коренастом солдате женщину. И голос у неё мужской, и манеры, и посадки мужские...
— Подготовлен ли Ваш баталион ко всем трудностям боевой, окопной жизни? — спрашиваю я.
— Да, вполне. Я сейчас завел (Бочкарева говорит в мужском роде: я завёл, я решил, я пошёл) железную дисциплину. Никому я не даю никакого отпуска и никто не может выйти из казармы, все находятся в самом строгом повиновении и не смеют не то что возражать мне, но даже и пикнуть; спят они на голых досках... Представьте, на 250 человек нашлась одна или две, которые бунтуют, недовольны дисциплиной... заводят флирт и т. п. ... Не иначе, как большевички".
Автор очерка писал: "Все солдаты "женского батальона смерти" обстрижены. Вновь прибывающие направляются к парикмахеру, где не только срезают косы, но и стригутся под машинку... Зеркал ни больших, ни маленьких нигде не видно...
— Я кокетства у себя не допущу! — заявляет Бочкарева".
"Как только я замечала, — вспоминала она, — что девушка кокетничает с инструктором, ведёт себя легкомысленно... я тут же приказывала ей сдать форму и отправляться домой... Несколько раз я прибегала к пощёчинам в качестве наказания за дурное поведение".
За эти пощечины Бочкарева получила суровый разнос от самого Керенского, но уступать не пожелала. Яростно хлопнула кулаком по столу министра, а вернувшись в батальон, объявила:
— Я уезжаю домой.
"Девушки в слезах бросились к моим ногам. Они плакали и умоляли меня остаться.
— Мы вас любим. Мы будем с вами до конца, — со слезами на глазах говорили они. — Можете наказывать нас, даже бить, если хотите... но только не бросайте нас. Ради вас мы готовы на всё...
Обхватив мои ноги, они обнимали, целовали меня, клялись в любви и преданности... Они казались мне детьми, моими собственными детьми, и я ощущала себя их заботливой нежной матерью".
Главнокомандующий войсками Петроградского военного округа генерал П. Половцев писал: "Бочкарёва меня приглашает на смотр. Потеха замечательная. Хорошо отчеканенный рапорт дежурной девицы один чего стоит, а в казарме "штатская одежда" и шляпки с перьями, висящие на стене против каждой койки, производят оригинальное впечатление. Зато строевой смотр проходит на 12 баллов. Удивительные молодцы женщины, когда зададутся определенной целью... 4-й взвод, где собрались более интеллигентные особы, жалуется, что Бочкарёва слишком груба и бьёт морды, как заправский вахмистр старого режима. Слухи об её зверствах доходят даже до Керенского... Стараюсь немного её укротить, но она свирепа и, выразительно помахивая кулаком, говорит, что недовольные пускай убираются вон, что она желает иметь дисциплинированную часть".
Разумеется, печать того времени вдоволь натешилась над самой идеей "женских батальонов". На одном сатирическом рисунке, например, штатский мужчина укорял даму:
— И вам не стыдно в такое время болтаться в тылу, когда ваши сёстры проливают кровь на фронте!
На другой карикатуре дезертир заливался слезами, провожая жену на фронт:
— Матушка ты моя, кормилица... На кого ты меня покидаешь...
Та сурово отвечала ему:
— Не плачь, Микита, не надрывай мово сердца... Уж как-нибудь один по мужскому делу справишься. Доля уж у вас такая...
Батальон Бочкарёвой отправился на фронт, где сражался с неприятелем, нёс потери. Но вскоре выяснилось, что главную опасность для него представляет вовсе не противник, а собственные солдаты-мужчины. Их нежелание воевать было столь велико, что подчинённые Бочкарёвой навлекали на себя не только насмешки, но и открытую ненависть.
На фронте непримиримость Бочкаревой к флирту её "солдатиков" с мужчинами стала еще более яростной. Во время отчаянного боя произошёл такой случай. "Я натолкнулась на парочку, прятавшуюся за стволом дерева. Это была девчонка из моего батальона и какой-то солдат. Они занимались любовью!.. Рассудок отказывался воспринимать такое в тот момент, когда нас, как крыс, загнали в капкан врага. Во мне всё бурлило. Вихрем налетела я на эту парочку и проткнула девку штыком. А солдат бросился наутёк, прежде чем я сумела его прикончить, и скрылся".
После Октября ярость солдат обрушилась на женский батальон. Двадцать девушек погибли — их буквально разорвали на куски, остальные во главе с Бочкарёвой сумели спастись. И она распустила своих "солдатиков". "Я расцеловала своих девчат на прощание, мы пожелали друг другу счастья... Вероятно, наивно было думать, что горстка женщин сможет спасти армию от развала... Но у мужчин стыда не было".
В Петрограде Марию приняли Ленин и Троцкий, они уговаривали её поступить на службу к большевикам. Но она отклонила их предложения... В апреле 1918 года Бочкарёва отправилась в Америку, затем в Англию — искать помощи у западных союзников против немцев и большевиков. В Вашингтоне её принял президент США Вудро Вильсон, в Лондоне — военный министр Уинстон Черчилль и английский король Георг V. Последнюю встречу она описывала так: "Вошла в зал, и через несколько минут распахнулась дверь и вошёл король Англии. Он имел большое сходство с царём Николаем II. Я пошла навстречу королю. Он мне сказал, что он очень рад видеть вторую Жанну д'Арк...". А когда Мария гуляла по 5-й авеню в Нью-Йорке, вокруг собирались целые толпы изумленных зевак. Фантастическое для той эпохи зрелище: женщина в офицерской форме, да ещё при орденах!
Вернувшись на родину, Мария по просьбе адмирала Колчака сформировала "женский санитарный отряд имени поручика Бочкарёвой". Вполне естественно, что после разгрома белогвардейцев в январе 1920 года её арестовали. Сибирские чекисты вначале колебались, как поступить со знаменитой землячкой? — и решили отправить её в Москву. Однако в дело вмешался более крупный начальник, который счёл, что сомневаться тут нечего, и вынес решение: "расстрелять". 16 мая 1920 года приговор был исполнен...
Подводя итог этой необычной биографии, стоит всё же указать, что у "русской Жанны д'Арк" было существенное отличие от её французской "предшественницы": настоящая Жанна боролась с иностранными захватчиками своей страны. А Мария Бочкарёва, наоборот, звала на свою родину иностранных солдат: англичан, американцев... За что и поплатилась.
Карикатура на женский батальон смерти, 1917
Кукрыниксы. "Смотр "боевых сил" контрреволюции". Хотя есть в этой карикатуре (как и в приведённой выше) что-то сексистское...
Советская карикатура 1922 года на Марию Бочкарёву https://foto-history.livejournal.com/13557822.html
lj_foto_history
Понедельник, 05 Мая 2020 г. 00:15 (ссылка)
Шарж Д. Моора. 1927 год. «Преувеличенный факт. «Печать в известных случаях имеет право немного преувеличивать. Нельзя просто описать факт, нужно представить его в смешном виде»... (А. Сольц). Тов. Сольц: — Печать, конечно, может преувеличивать, — но не до такой же степени!!!»
Исполнилось 75 лет со дня смерти Арона Александровича Сольца (1872—1945). Думаю, этот революционер и деятель СССР вполне заслуживает внимания и в наши дни... Хотя бы в скромном виде вот этого посвящённого ему поста.
В 20-е годы большевики называли Сольца «совестью партии». Николай Бухарин однажды нарисовал на Сольца дружеский шарж, изобразив его в виде совы — символа мудрости. Из воспоминаний большевички Ксении Чудиновой: «Авторитет у А.А. Сольца был исключительный: он отличался большой принципиальностью, прямотой и исключительной сердечностью к товарищам по партии. Вот характерный для Сольца эпизод. Приехав по делам в один город и увидев транспаранты со словами «Да здравствует товарищ Сольц!», «Ура товарищу Сольцу!», он возмутился и потребовал всё это немедленно убрать. Расстроенное городское начальство решило как-то загладить промах и организовало обед. Стол был уставлен деликатесами. Пообедав, Арон Александрович подозвал официанта: «Сколько я должен?» Официант в растерянности посмотрел на городских руководителей. Те заулыбались: «Ну что вы, Арон Александрович, всё уже оплачено». Сольц побагровел: «Кто вам дал право транжирить казённые деньги?» Принесли счёт, он расплатился, то же были вынуждены сделать и все остальные». Писатель Юрий Трифонов, лично знакомый с Сольцем, писал: «В голодные девятнадцатый и двадцатый годы он работал в продовольственном отделе Моссовета, в Центросоюзе. Однажды какая-то делегация рабочих, доведенная до крайности ничтожными пайками и неуступчивостью Сольца, вздумала проконтролировать его самого: «А ну, проверим, чего начальники лопают!» Пошли к нему на квартиру, обыскали все углы и не нашли ни черта, кроме нескольких мороженых картошек. Между тем хозяин квартиры распоряжался вагонами с продовольствием».
Арон Сольц
Арон Сольц в молодости
Известна апокрифическая легенда о том, что однажды в 20-е годы Сольц, как обычно, ехал на работу в ЦК на трамвае (для него это был обычный способ передвижения), и какой-то пьяный верзила, загородив выход из вагона, обозвал его «жидёнышем». Оказавшийся рядом милиционер лениво предложил грубияну пропустить «пархатого старика». Сольц возмутился таким отношением милиции... и спустя небольшое время сам оказался в отделении милиции. Ему сказали, что обзывать советских граждан «жидами» нехорошо, но спорить с милицией нельзя. Тогда Сольц потребовал разрешения позвонить Дзержинскому. Ответом ему был общий смех: «У Феликса Эдмундовича есть дела и поважнее!». В ответ Сольц вытащил удостоверение члена ЦКК... Последовала сцена, напоминающая гоголевского «Ревизора». А через полчаса в отделение прибыл сам Феликс Эдмундович... Как гласит легенда, оно было по его приказу немедленно закрыто и заколочено досками, вычеркнуто из списка московских отделений милиции. И открылось вновь только десятилетия спустя...
А это нашумевшие в своё время выдержки из речей Арона Александровича в 20-е годы на его любимую тему — о партийной этике.
«Ещё у народника Михайловского было деление всех борцов на подвижников и вольницу. Он говорит, что кроме обывателей, живущих своей жизнью, есть группа людей, которые говорят: давайте жить так, в таких условиях, в каких живут самые беднейшие люди. Это - подвижники, столпники, отказывавшиеся от радостей жизни. Другие борцы — вольница — говорят: надо добиваться радости жизни для всех и надо самому от этой радости жизни не отказываться. Я считаю, что мы, большевики, принадлежим к вольнице, а не к подвижникам. Мы говорим и ставим себе задачей создать радостную, вольную жизнь для всех. Те люди, которые в основу своей жизни ставят отказ от всех радостей, те неспособны с энтузиазмом бороться за эту радость». (Из лекции «О партийной этике», 1924).
«Хранитель партийной морали Аарон Сольц». Шарж Николая Бухарина. Сольц изображён сидящим на книге с надписью «Свод законов партморали»
Карикатура на реорганизацию Рабкрина по плану В.И. Ленина (А. Сольц изображён справа, слева от него стоит В. Куйбышев). Журнал «Красный перец», 1923. Рисунок Л.М. «Под венец. Картина неизвестного художника по неизвестному поводу».
«Некоторые задают ядовитые вопросы при моих выступлениях: а что же вы думаете — нужно быть грязным, неряхой, лучше ходить в тряпках? Конечно, задают такие вопросы обыкновенно очень грамотные, культурные люди, которые думают, что вот, видите ли, может быть, вследствие того, что я сам большой неряха и хочу служить образцом, я и выступаю так в вопросе о внешнем облике; я совершенно от этого далёк, я вовсе не проповедую следовать по моему пути. Можно одеваться красиво, даже хорошо одеваться, но красота должна быть другая. Я считаю, что некрасиво, если человек носит кольца, браслеты, холотые зубы, по-моему, это должно возбуждать эстетическое возмущение». (Здесь и ниже — доклад «О партэтике», 1925).
«Человек отдельными поступками не измеряется; надо знать всего человека, что он из себя представляет».
«Довольно значительное количество членов партии, занимающих более или менее ответственные места, берут себе жён из чужого класса. Я к этому вопросу подхожу прежде всего с точки зрения эстетики, с точки зрения красоты и нахожу, что у этих людей очень дурной вкус. Этот дурной вкус в том заключается, что вот это должно быть воспринято так, как раньше в прежнем обществе представляли себе женитьбу графа на горничной. Общество было страшно скандализировано: как это так, он забыл наши традиции, ведь это некрасиво, ведь этого нужно стыдиться! Такое тогда было отношение. Мы являемся господствующим классом, и у нас должно быть такое же отношение... Это должно встречать такое общественное осуждение, что человек должен 30 раз подумать, прежде чем принять такое решение... Мы называем это предрассудком, но для сохранения себя это вовсе не было предрассудком. Нужно много раз подумать, прежде чем решиться брать жену из чужого класса».
(Тут не могу не заметить, что о том же позднее писали и лидеры советской левой оппозиции Христиан Раковский и Лев Троцкий, цитата последнего: «Раковский приводит любопытное замечание Бабёфа о том, что перерождению нового правящего слоя немало способствовали бывшие дворянки, к которым якобинцы были очень падки. «Что вы делаете, малодушные плебеи? — восклицает Бабёф. — Сегодня они вас обнимают, а завтра задушат». Перепись жён правящего слоя в Советском Союзе обнаружила бы сходную картину»).
Во второй половине 20-х Сольц оказался в числе горячих оппонентов Л. Троцкого и троцкистов. Из речи Троцкого в 1927 году: «Тов. Сольц, как мне передали недавно, в беседе с одним из товарищей, подписавших заявление оппозиции, проводил аналогию с Французской революцией... Тов. Сольц здесь присутствует, он лучше знает, что он говорил, и если я передал неправильно, он меня поправит. «Что означает заявление 83-х? — говорил Сольц. — К чему это ведёт? Вы знаете историю Великой французской революции, — до чего это доводило. До арестов и гильотинирования». Тов. Воробьёв, с которым тов. Сольц говорил, спросил его: «что же, вы собираетесь нас гильотинировать?» На что Сольц очень пространно ему объяснил: «а как вы думаете, Робеспьеру не было жалко Дантона, когда он отправлял его на гильотину? А потом пришлось идти и Робеспьеру. Вы думаете, не жалко было? Жалко, а пришлось».
Юрий Трифонов рассказывал о последнем периоде деятельности Сольца:
«Когда в 1937 году началась кампания массовых репрессий, такой человек, как Сольц, не смог молчать. Может, один из немногих он пытался бороться. Он работал тогда помощником Генерального прокурора по судебно-бытовому сектору. А. Сольц стал требовать доказательств вины людей, которых называли врагами народа, добивался доступа к следственным материалам, вступил в резкий конфликт с Ежовым, Вышинским. Однажды он пришёл к Вышинскому и потребовал материалы по делу Трифонова, сказав при этом, что не верит в то, что Трифонов — враг народа. Вышинский сказал: «Если органы взяли, значит, враг». Сольц побагровел, закричал: «Врёшь! Я знаю Трифонова тридцать лет как настоящего большевика, а тебя знаю как меньшевика!» — бросил свой портфель и ушёл. Вышинского он и в самом деле знал издавна, ещё по Питеру, по юридическому факультету.
Сольца начали отстранять от дел. Он не сдавался. В октябре 1937 года, в разгар репрессий, он внезапно выступил на конференции свердловского партактива с критикой Вышинского как Генерального прокурора и с требованием создать специальную комиссию для расследования всей деятельности Вышинского. Ему ещё казалось, что прежние методы, введенные при жизни Ленина, обладают силой. Н.Н. Накоряков присутствовал при этом выступлении и вспоминает о нем в своей ещё не опубликованной, но известной мне статье об А. Сольце: часть зала замерла от ужаса, но большинство стали кричать: «Долой! Вон с трибуны! Волк в овечьей шкуре!» Сольц продолжал говорить. Какие-то добровольцы, охваченные гневом, подбежали к старику и стащили его с трибуны».
О той же партконференции, где выступал Сольц, подробно рассказывала и Ксения Чудинова, которая была на ней ведущей. Она писала:
«Особенно резко Сольц выступал против Прокурора СССР А.Я. Вышинского. В 1937 году на конференции Свердловского районного партактива по вопросам критики и самокритики я, просматривая список желающих выступить в прениях, увидела, что записалось 80 человек, среди них Арон Александрович. «Значит, без баталии не обойтись, будет опять бить Вышинского и подвергнет себя опасности», — подумала я и отодвинула Сольца в конец списка. Вдруг Сольц кричит с места: «Чудинова, почему не даёшь мне слова?» Я объясняю, что слово будет предоставлено в порядке очереди. Арон Александрович встаёт с места, идёт к трибуне и обращается к собранию с просьбой дать ему высказаться. Зал бурно аплодирует, многие кричат: «Дать слово, дать слово товарищу Сольцу!». Небольшого роста, лохматый и небрежно одетый, Сольц решительно поднялся на трибуну. Он говорил о том, что на актив собрались, чтобы обсудить недостатки в партийной работе и в работе советского аппарата. Это правильно и своевременно. Однако при создавшемся в партии положении у нас нет настоящей критики и самокритики. У нас сложилась практика критиковать только нижестоящих, а начальников, чиновников разных учреждений, особенно крупных, без команды никто критиковать не осмеливается. Возьмем, например, Молотова. Ошибок и партийно неправильных действий у него, как у руководителя, много, и принципиального порядка. Но попробуйте его покритиковать — неизвестно, где завтра окажетесь. Я пытаюсь остановить Сольца, а он говорит: «Чудинова, что ты нервничаешь? Предыдущий докладчик правильно говорил, что критиковать надо невзирая на лица, но в том-то и беда, что это только слова, а в действительности так не делается. Это недопустимо в партии, это и есть двурушничество, и мы сами его насаждаем. Здесь много говорили о бдительности, о демократии, а посмотрите, что делается у нас в прокуратуре. Наша прокуратура не следит за действительным проведением в жизнь законов Советской власти. Её задача — не допускать произвола, жесточайшим образом бороться с нарушителями закона, в каком бы учреждении они ни сидели. А у нас закон подменяется чрезвычайными комиссиями, которые за судьбу народа не отвечают. В прокуратуре Вышинскому глубоко чужды интересы нашей партии. Ему важно выслужиться. Как Прокурор СССР, он должен проверять правильность работы судебных органов и НКВД, а он старается осудить как можно больше старых членов партии. У нас не будет порядка, пока отъявленный меньшевик правит прокуратурой...» В зале поднялся шум, я остановила Сольца...» В МК мне попало от Хрущёва: «Распускаешь людей, он же сумасшедший, а ты ему трибуну дала...» Сольц выступил на объединённом партсобрании Прокуратуры СССР и Верховного суда с обвинением Вышинского во враждебном отношении к старым большевикам. Вскоре Сольца изолировали в психиатрическую больницу».
Юрий Трифонов: «Трудно сказать, почему Сталин не разделался с Сольцем попросту, то есть не арестовали его. Конечно, Сольц пользовался большим уважением в партии, авторитет его был велик, но ведь Сталин не церемонился с авторитетами. В феврале 1938 года Сольца окончательно отстранили от работы в прокуратуре. Он пытался добиться приёма у Сталина. Но Сталин, с которым он вместе работал в питерском подполье в 1912—1913 годах, с которым ему приходилось в ту пору спать на одной койке, его не принял.
Сольц всё ещё не сдавался: он объявил голодовку. Тогда его запрятали в психиатрическую лечебницу. Два дюжих санитара приехали в дом на улице Серафимовича, схватили маленького человека с большой седой головой, связали его и снесли вниз, в карету. Потом его выписали, но он был сломлен. Я видел Сольца незадолго перед его смертью, во время войны. Он непрерывно писал на длинных листах бумаги какие-то бесконечные ряды цифр. Не знаю, что это было. Возможно, он писал старым подпольным шифром нечто важное. Никто не сохранил этих длинных листов с тысячами цифр. Сольц был слишком одинок и слишком болен; кроме того, шла война, жесточайшая война, заставлявшая думать о будущем, а всё прошлое с его загадками и трагедиями казалось таким далеким и в общем-то несущественным. Сольц умер за девять дней до конца войны. Ни одна газета не поместила о нём некролога...»
Мемориальная доска Арону Сольцу в Тюмени и урна с его прахом в Донском крематории https://foto-history.livejournal.com/13522984.html
lj_foto_history
Пятница, 02 Мая 2020 г. 00:15 (ссылка)
1 мая 1960 года в районе Свердловска был сбит американский самолёт-шпион, лётчик Фрэнсис Гэри Пауэрс (1929—1977), спустившийся на землю на парашюте, был сперва задержан крестьянами, а потом арестован.
Мини-комикс из советской печати того времени на эту тему:
В Центральном парке культуры и отдыха в Москве, упомянутом в комиксе, проходила "Выставка сбитого американского самолёта":
Выставка сбитого американского самолета-шпиона "У-2". Центральный парк культуры и отдыха имени Горького. Москва. 1960 год
Ещё советская карикатура на ту же тему:
Рисунок А. Каневского. 1960 год. "Американскому лётчику-шпиону Пауэрсу дали в дорогу двое золотых часов и семь женских золотых колец. Зачем всё это нужно было ему в верхних слоях атмосферы? Или, может быть, лётчик должен был лететь ещё выше — на Марс и там собирался соблазнять марсианок?..
Марсианка: — Потеряла я колечко, а с колечком жениха!.."
Деньги и ценности, которыми был снабжён Пауэрс для подкупа советских людей. Фото с выставки сбитого американского самолёта
Сам Фрэнсис Гэри Пауэрс спустя два года, после освобождения и возвращения в США, с моделью "У-2" в руках
А это "ответная" карикатура из нидерландской печати: Никита Хрущёв с негодованием указывает на американский самолёт-шпион "У-2", когда за ним — целая армия шпионов: супруги Юлиус и Этель Розенберги, казнённые в 1953 году на электрическом стуле, физик Бруно Понтекорво (1913—1993) и другие https://foto-history.livejournal.com/13512038.html
lj_foto_history
Четверг, 30 Апреля 2020 г. 10:49 (ссылка)
Лев Каменев. 1918 год. Главой Советского государства он был совсем недолго, в октябре-ноябре 1917 года, зато — самым первым
Завершая тему 75-летия расстрела Бенито Муссолини. Среди друзей молодости итальянского дуче был и будущий первый глава Советского государства — Лев Борисович Каменев (1883—1936). Троцкист Александр Боярчиков (1902—1981) рассказывал о начале их дружеских отношений:
«Теперь нечасто встретишь в нашем обществе такого убеждённого и просвещённого борца за революцию, каким был Лев Борисович Каменев в начале своей жизни. Пламенный революционер, влюблённый в идеи равенства, свободы, братства, он всю свою жизнь стремился к этим идеалам. В 1905 году его мечты были расстреляны в Москве на баррикадах Красной Пресни. Он был вынужден совместно со многими другими русскими бежать в Италию. Тогдашняя Италия и Рим очаровали русского революционера прогрессивными идеями XX столетия и либеральной конституцией, которая давала право итальянскому народу на легальное существование в стране различных политических партий. Восхищённые свободой эмигранты из России включились в непривычный ритм жизни чужого государства и направили своё существование по новому руслу. Однажды в городском саду на митинге Лев Каменев случайно встретился со студентом столичного колледжа, пламенным оратором, Бенито Муссолини. Юноши понравились друг другу и сошлись характерами. Их политическая дружба длилась много лет. Судьба не баловала их, им приходилось голодать, бедствовать, но без уныния несли они свой крест сподвижников всемирного социализма. Подключившись к агитации социалистических идей в рабочих и крестьянских массах, юноши нередко в непогоду ночевали в сельской местности под деревянным мостом или под густой кроной дерева. Так для Льва Каменева шли годы в повседневной пропаганде социалистических идей вдали от милой родины — России. Однажды его юный друг Бенито заявил, что он до боли в сердце любит свою родину Италию и не желает больше оставаться социалистом-интернационалистом... В начале Первой мировой войны многие социалисты европейских стран ушли из Социнтерна и примкнули к национальному социализму. Среди них был и Бенито Муссолини. Политические взгляды Муссолини и Каменева разошлись тогда диаметрально, и они расстались».
Л.Б. Каменев в представлении художника Дени. 1923 год
Надо сказать, что это очень сильно романтизированный рассказ. Автор явно идеализиpует и приукрашивает и почитаемого им Каменева (с которым сам был лично знаком), и даже его бывшего друга Муссолини. Якобы Муссолини диаметрально поменял свои политические взгляды из «любви к родине до боли в сердце». :) Тем не менее зерно истины в рассказе Боярчикова есть: молодые люди действительно были знакомы и, вполне вероятно, поддерживали товарищеские отношения, пока Муссолини был социалистом.
На этой карикатуре Каменев — ещё один из лидеров большинства ЦК и союзник Сталина, грудью стоит против «ревизии ленинизма» со стороны троцкистской оппозиции. Рисунок Л.М. Фрагмент. Журнал «Красный перец». 1923 год
Однако это знакомство имело и продолжение. В ноябре 1926 года Лев Каменев был назначен полпредом СССР в Италии. Эта должность — посол в фашистской стране — воспринималась как своеобразное «наказание» для лидера оппозиции, потерпевшей неудачу на XIV партсъезде. Послом в Италии Каменев оставался чуть более года — до 7 января 1928 года.
Боярчиков продолжал: «В своей последней встрече с нами на Петровке осенью 1926 года Каменев признался, что после неудачи нашей оппозиции на XIV партийном съезде Сталин в виде наказания послал Льва Каменева нашим посланником в фашистскую Италию. В те годы, как известно, в Италии к власти уже пришёл фашизм, а его политическим вождем был Бенито Муссолини, друг Каменева прежних лет.
Каменев и Муссолини встретились во Дворце правительства Италии. Они обнялись по-старинному и долго так стояли, вспоминая своё прошлое. Они заметили, что оба сильно поседели. Как близкие товарищи в недавнем прошлом, они взволнованно ходили по большому кабинету и говорили о годах своей юности. Когда волнение улеглось, они уселись в кресла и продолжили свой разговор о будущем всего человечества. С жестокой откровенностью Муссолини говорил о коммунизме и фашизме: «Наши с тобой дороги разошлись, однако нас объединяет общий принцип — демократический централизм. Его выдумал не Ленин и не Маркс, а итальянский иезуит Лойолла. С помощью этого принципа мы с вами, коммунистами, создадим новую структуру общества. У нас, как и у вас, господствуют одни и те же средства в достижении цели, правда, цели у нас разные...»
Бенито Муссолини приводил примеры и сравнения. В борьбе с противником, он утверждал, возможны насилие, измена, вероломство... Их беседа затянулась до полуночи. Прощаясь с Каменевым, Муссолини дал ему особый пропуск на заводы, фабрики, в фашистские парторганизации и профсоюзы в целях изучения их методов господства над людьми и страной.
Два с лишним месяца Лев Каменев ходил и ездил по Италии, изучая фашистскую действительность. Партийные организации фашистов сверху донизу были сколочены по принципу демократического централизма, похожего на крепостничество и рабство в древности. Снизу доверху вся партия повиновалась высшему партийному вождю. Парламент у фашистов состоял из членов правящей фашистской партии и нескольких беспартийных итальянцев (богачей, артистов, известных всей стране учёных и писателей). Фашистская партия Италии была единственной руководящей силой в государстве, слившейся в один кулак с верховной властью в государстве.
Муссолини на обложке журнала. 1940 год
В стране царили террор и демагогия. Фашизм в Италии монополизировал рабочее движение. Все забастовки в государстве считались уголовным преступлением. Все профсоюзы окончательно утратили свою независимость, которую имели при королевском правлении, и превратились в государственные организации. Выборность в партийных, профсоюзных и общественных организациях являлась неприкрашенным обманом итальянского народа. Настоящей выборности не было. Списки кандидатов на различные посты не предлагались снизу, а посылались сверху, что представляло собой скрытую форму назначения.
Внутреннее сходство итальянского фашизма с политической системой большевизма было удивительно бесспорным. Однако это сходство было не идейное, а структурное... Наша цель — интернациональная коммуна всего мира, созданная организационно на основе свободной демократии. Все мы искренне стремимся к этой цели с помощью всемирной революции, способной уничтожить на земле все лжеидеи, породившие причины рабства и насилия людей...»
Александр Иванович Боярчиков (1902—1981)
Тут опять надо сделать ремарку: то ли Муссолини, то ли Каменев, то ли сам Боярчиков совершенно не к месту использовали словечко «демократический». Бесспорно, итальянское фашистское государство было построено на централизме, вот только без этого явно излишнего прилагательного...
Сохранилось любопытное свидетельство другого оппозиционера-троцкиста, Ивана Врачёва, прожившего почти столетие (1898—1997), которое записал с его слов А. А. Василивецкий 5 февраля 1989 года. Из него видно, что кое-какие из рассуждений Муссолини, похоже, запали Льву Борисовичу в память.
«В один из приездов в СССР Каменева навестил недавний участник левой оппозиции И.Я. Врачёв... Каменев тогда ещё жил в Кремле. Он начал свой рассказ с заявления: «Недавно фашистская партия в Италии разработала новый устав и первым пунктом записала, что во главе партии стоит дуче. Какая ясность! И нам это надо записать о Сталине».
Иван Яковлевич Врачев (1898—1997)
Однако в ВКП(б) подобные идеи не проходили, и особенно — когда их высказывал старый оппозиционер Каменев... В феврале 1934 года, произнося речь на XVII съезде партии, Каменев попытался выступить в подобном духе, назвав текущую эпоху «эпохой Сталина». Но это моментально вызвало открытое недовольство всего зала и критические выкрики в адрес Каменева с мест, хотя до этого его долго слушали молча. А в «Кратком курсе истории ВКП(б)» об этой речи позднее говорилось: «На XVII съезде выступили также троцкисты — Зиновьев и Каменев, бичуя себя сверх меры за свои ошибки и славословя партию — тоже сверх меры — за её достижения. Но съезд не мог не видеть, что как тошнотворное самобичевание, так и слащаво-приторное восхваление партии представляют обратную сторону нечистой и неспокойной совести этих господ».
А в могилу спустя два с половиной года после этой речи, в 1936 году, Лев Борисович сошёл с ярлыком «агента фашизма». Правда, не итальянского, а германского. Что отражено, например, на этой карикатуре, где Троцкий, Каменев и Зиновьев красуются с нацистскими повязками на руках:
К. Ротов. Рисунок 1936 года. «Общая платформа». Фрагмент
Что, конечно, было несправедливо. Хотя, если вдуматься в восторженные слова Льва Борисовича про пункт устава фашистской партии, то может возникнуть и некоторое сомнение... :) https://foto-history.livejournal.com/13503547.html
 Clara_C
Среда, 22 Апреля 2020 г. 20:15 (ссылка)
И те, что рисовали в СССР, и иностранные
Во времена соперничества социализма и капитализма, художники — карикатуристы СССР тоже не оставались в стороне. С карандашом в руке они изобличали капитализм со страниц газет и журналов.
Цены при капитализме все растут и растут.
Читать далее...
lj_foto_history
Пятница, 17 Апреля 2020 г. 05:51 (ссылка)
Исполнилось 20 лет с момента ухода последнего из советского творческого коллектива художников Кукрыниксы (не путать с одноимённой рок-группой, которая, собственно, просто прикарманила это звучное название). Словечко было составлено из имён Михаила Куприянова (1903—1991), Порфирия Крылова (1902—1990) и Николая Соколова (1903—2000). Последний из мастеров и негласный лидер группы Николай Соколов прожил долгие 97 лет и ему выпала, пожалуй, невесёлая судьба наблюдать на склоне лет крушение своей страны и строя, который художники всю жизнь защищали своим пером.
Больше всего Кукрыниксы, конечно, прославились карикатурами. А из картин им лучше всего, по-моему, удавались те, где они изображали скорый конец тех или иных врагов.
Кукрыниксы. Конец. Последние часы в ставке Гитлера. 1947
Из воспоминаний Николая Соколова: «В мае 1945 года прилетаем в Берлин. Первое, что необходимо для работы над задуманным полотном, — скорее попасть в бункер. Узнав, что он находится глубоко под землей, под зданием рейхсканцелярии, и получив разрешение и сопровождающего, идём туда. С трудом карабкаясь по обломкам бывшей лестницы, спускаемся марш за маршем вниз. Когда-то туда ходил лифт. Он сломан. Добравшись до четвёртого этажа, натыкаемся на массивную стальную дверь с особыми запорами. Она открыта. Мы в бункере... Низкое сырое помещение захламлено обломками мебели и рам от картин, осколками разбитых бутылок, кусками штукатурки. На полу масса мокрых бумаг.
Неприятно пахнет какими-то лекарствами. Трудно дышать... Начинаем быстро работать... «Ку» (Куприянов) и «Кры» (Крылов) рисовали и писали общий вид бункера. Я сделал зарисовку толстенной двери. Представили, как тут «завоеватели» ждали своего конца».
Потом работа продолжилась в Москве. «В мастерской мы попытались воссоздать подобие бункера. Это стальная дверь, серые стены с криво висящими картинами, стол, кресла и прочее. Наладили боковое освещение, дававшее тени. Но основным был всё же центральный персонаж. Где взять человека, похожего на германского рейхсканцлера? Без натуры труднее писать. Это не карикатура.
И однажды в метро мы обратили внимание на пассажира, чем-то смахивающего на Адольфа, с такими же усиками. Он не был его копией, но мог бы пригодиться в работе. Познакомились, сказав, кто мы. Хотим, мол, сделать с него портрет. Для чего, сразу нельзя было сказать — отпугнёшь. Обещали заплатить. Согласился.
Пришли с «фюрером» в мастерскую. Осматривая её, «натура» вдруг задаёт вопрос:
— А кого вы с меня хотите нарисовать?
Обманывать нельзя. Признаёмся кого, но что он не похож на «него», а нужен «для цвета». И только.
— Что? Нет! Никаких денег не надо. Всего хорошего!
И ушёл. Растерянные, мы сидели молча... Что же делать? Выход один: «для цвета» позировать самим — друг другу. А сходство черпать из тех фотографий Гитлера, какими пользовались для карикатур всю войну. Я дома рисовал себя, глядя в зеркало, наклеив усики и делав прическу «а-ля Гитлер». Особенно стараюсь на своём лице изобразить ужас, выратащив глаза и закинув назад голову. Рисунок «Кукрам» понравился. И я уже в мастерской в таком виде стал позировать им. Куприянов очень подошёл к двум генералам, особенно в мундире, взятом напрокат в Министерстве обороны, а Крылов изображал подвыпившего дремлющего эсэсовца на диване. Так и пришлось самим сыграть всю картину... Работали над картиной много и долго. Меняли позы персонажей, выражения лиц, воодушевлялись найденным, расстраивались при неудаче. И наконец картина окончена. Назвали коротко — «Конец».
Картина произвела большое впечатление на современников. Когда она экспонировалась в Англии, то президент Королевской Академии искусств поцеловал за неё одному из художников руку (хоть тот и пытался уклониться от подобной чести). Трижды Герой Советского Союза Иван Кожедуб говорил: «Картину «Конец» следует поднять в космос, чтобы весь мир видел, что будет с теми, кто попытается напасть на нашу страну».
Любопытно, что все три художника во время войны носили звание майоров. Но перед тем, как они отправились в Нюрнберг, им сказали, что в Германии с ними, майорами, не станут особенно считаться, и тут же выдали шинели с погонами полковников и документы о присвоении внеочередных званий.
Кукрыниксы в форме полковников Красной Армии с М.Е. Катуковым
Кукрыниксы. Залп «Авроры». Зимний дворец. 1961-1962
Кукрыниксы. Бегство фашистов из Новгорода. 1944
Павел Корин (1892—1967). Портрет художников Кукрыниксов. 1957. (Слева направо — Крылов, Соколов, Куприянов)
Из воспоминаний Николая Соколова: «Эта фотография публикуется мной впервые. Снята она моим ближайшим другом Михаилом Куприяновым во время поездки во Францию. На ней изображена часть мастерской знаменитого французского художника Поля Сезанна в пригороде Экс-Прованс. На её фоне стоит Поль Сезанн... Нет, это его изображаю я — Николай Соколов, сделав себе из ваты бородку, усы и брови а-ля Поль Сезанн. После этой шутки друзья прозвали меня Коль Сезанн. Глядя на эту фотографию, я вспоминаю ту радость и волнение, с каким мы посетили мастерскую Великого художника. Все мы испытали тогда чувство, будто пришли в гости к живому художнику».
https://foto-history.livejournal.com/13458572.html
lj_colonelcassad
Вторник, 14 Апреля 2020 г. 16:36 (ссылка)
Российские тролли в представлении журнала "НьюЙоркер".
По утрам я рыбачу с острогой на сибирских болотах
А после обеда я сторожу высокопоставленных функционеров-демократов, ищу непристойные фото ихних жоп
Помните мем 2016 года где Хиллари Клинтон была изображена как поедающая детей сороконожка? Это был мой. Природа, в натуре, помогает мне творить. Понял?
Быть хорошим троллем это, в том числе, умение задавать не имеющие ответа загадки и вопросы, типа - “Что слепой ворон одевает по вторникам?” или - “Серьёзно? Ты думаешь его могут выбрать?”
Надпись на колодце: “Заколдованный колодец (или источник) конспирологических теорий”
“Никогда не иссякает”
Левой рукой я разрушаю очарование американских государственных институтов, а правой - подрываю веру в них
Раньше моим самым большим наслаждением было ездить в полночь, голой, на жабах и пугать фермеров. А теперь - делать дипфейк Нэнси Пелоси как Дарта Вейдера. Эти волосы и шлем подходят друг к другу на удивление хорошо
https://www.newyorker.com/humor/daily-shouts/meet-the-russian-trolls-meddling-in-your-election - оригинал на английском
http://perevodika.ru/articles/1208618.html - цинк
Стоит отметить, что буквально на днях Генпрокурор США Барр признал, что расследование ФБР о связях Трампа с русскими было безосновательным. Но тематике "Рашагейта" в СМИ это никак не мешает.
https://colonelcassad.livejournal.com/5790372.html
lj_foto_history
Вторник, 14 Апреля 2020 г. 04:30 (ссылка)
14 апреля — день памяти поэта. 90 лет без Маяковского... Помнится, он хотел, чтобы потомки говорили о нём, как о современнике. Вот так и попробуем, без скидок на траурный тон.
Вот несколько не очень известных высказываний о нём Л.Д. Троцкого, из книги «Литература и революция» (1923).
«Маяковский — большой или, по определению Блока, огромный талант. Он умеет поворачивать много раз виденные вещи под таким углом, что они кажутся новыми. Он владеет словом и словарём как смелый мастер, работающий по собственным законам, — независимо от того, нравится ли нам его мастерство или нет. Многие его образы, обороты, выражения вошли в литературу и останутся в ней, если не навсегда, то надолго. У него своё построение, свой образ, свой ритм, своя рифма». «По отношению к величайшим явлениям истории он усваивает себе фамильярный тон. И это в его творчестве и самое невыносимое, и самое опасное. О ходулях или котурнах говорить не приходится: это слишком мизерные подпорки. Маяковский одной ногой стоит на Монблане, другой — на Эльбрусе. Голосом заглушает громы — мудрено ли, если он с историей запанибрата, с революцией — на «ты». Это и есть самое опасное, ибо при таких гигантских масштабах везде и во всём, при громоподобном орании (любимое слово поэта), при горизонте с Эльбруса и Монблана исчезают пропорции земных дел, и нельзя установить разницы между малым и большим».
«Маяковский слишком часто кричит там, где следовало бы говорить: поэтому крик его там, где следует кричать, кажется недостаточным. Пафос поэта подсекается надрывом и хрипотой». «Маяковский атлетствует на арене слова и иногда делает поистине чудеса, но сплошь и рядом с героическим напряжением поднимает заведомо пустые гири».
Тогда же, в 1923 году, художник Д. Мельников решил проиллюстрировать эту критику поэта карикатурой. Вот она:
«Вот так фунт! «Маяковский атлетствует на арене слова и иногда делает поистине чудеса, но сплошь и рядом с героическим напряжением подымает заведомо пустые гири». (Из статьи тов. Троцкого)».
Интересны мелкие детали: глава Госиздата Николай Мещеряков (1865—1942) награждает пачкой денежек какого-то куцего льва. Что это за лев? Это журнал «Леф», «Левый фронт искусств», который издавался Маяковским в 1922-1929 годах.
Поэт изображён на ходулях, упомянутых в цитате Троцкого. На груди у него висит перевязь «13 лет работы» (он выпустил двухтомник под таким названием в 1922 году). Внизу валяется книжка «ИстЕрия литературы» с закладкой «Маяковский», а на полосатых цирковых штанах поэта написано «Облако» (намёк на поэму «Облако в штанах»). Если приглядеться, то видно, что на груди Владимира Владимировича висят медальки с портретом царя (!) и буржуйским цилиндром. Почему цилиндром? Вероятно, имеется в виду вот эта известная фотография Маяковского 1914 года:
Цилиндр был знаком эстетства, эпатажа, свойственного футуристам. Но вот как дополняет эту деталь Корней Чуковский: «Мало кому известно, что Маяковский в те годы чрезвычайно нуждался. Это была весёлая нужда, переносимая с гордой осанкой миллионера и «фата». В его комнате единственной, так сказать, мебелью был гвоздь, на котором висела его жёлтая кофта и тут же приютился цилиндр. Не было даже стола, в котором, впрочем, он в ту пору не чувствовал надобности. Обедал он едва ли ежедневно...»
А это другая карикатура того же Д. Мельникова за тот же год на сходную тему. Художник опять иронизирует по поводу того, что глава Госиздата, с плакатиком «Общество покровительства животных» разбазаривает казённые деньги на «Леф».
Рисунок Д. Мельникова. 1923 год. «Мещеряков: — Я, вообще, люблю собачек, в особенности таких резвых, как вот эта! Согласен её прикармливать на Госсчёт.
Маяковский: — Се — Леф, а не собака! Нам только «рубль дай», а прокормим себя мы сами».
А этот рисунок опубликован годом позже. На поводке у поэта опять всё тот же карликовый лев-Леф...
Рисунок Н.Д. 1924 год. «У всякого — свои вкусы. «Нигде кроме, как в Моссельпроме!» (Соч. В. Маяковского).
Встретились Маяковский и крестьянский парень.
— Ты кто? — спросил Маяковский.
— Я селькор. А ты кто?
— А я — мосселькор, — сказал Маяковский и уехал за границу».
Маяковский в это время нашумел придуманной им рекламой магазина «Моссельпром». Вот знаменитый «Дом Моссельпрома» с написанным на нём слоганом Маяковского:
Эта реклама была тогда у всех на слуху, ей доставалось, как видим, со всех сторон. Сергей Есенин высмеял её стихами:
Мне мил стихов российский жар.
Есть Маяковский, есть и кроме,
Но он, их главный штабс-маляр,
Поёт о пробках в Моссельпроме.
Пёс Шарик в известной повести Михаила Булгакова ворчит, перефразируя Маяковского: «Нигде кроме такой отравы не получите, как в Моссельпроме». Но, как видим по рисунку, доставалось ей и не только справа, но и «слева».
И — последний на сегодня рисунок по данной теме. Она относится уже к концу 20-х годов.
Рисунок Б. Антоновского. 1928 год. Журнал «Бегемот». «Весенняя лирика. Маяковский: — Должен признаться, что ты, соловушка, поёшь не хуже меня.
Птица. — Очень лестно слышать, тов. Маяковский, только, к сожалению, я не соловей, а воробей».
https://foto-history.livejournal.com/13445373.html
|
kamilthecel1985
prosunapbe87
lj_foto_history
