Можно долго и нудно спорить о целесообразности восстания декабристов 14 декабря 1825 года. Но у жен декабристов совсем другая участь, они в большинстве своем даже не знали и не догадывались о мятежных помыслах своих супругов, но разделили их дальнейшую судьбу. А те женщины, которые и знали, и догадывались, но сознательно вышли замуж за декабристов-каторжников, понимая, какая участь их ожидает, тоже заслуживают внимания.

Эти женщины не были членами тайных обществ, не принимали участия в том злополучном восстании. Но их имена вписаны в историю. Из тех, кто поехал в ссылку, их было 11 (в некоторых источниках от 12 до 19), хрупких, изнеженных, избалованных созданий, некоторые из них отказались от дворянских титулов, воспитания "доссылочных" детей. Всего четверо из жен, последовавших в Сибирь, были русскими по крови, остальные имели украинские, польские и французские корни. Анненкова и Ивашева были чистокровные француженки, Трубецкая - француженка по отцу и воспитанию, Ентальцева и Юшневская - польки по крови и культуре, Волконская и Давыдова - украинки хотя бы наполовину.

10 жён и две невесты декабристов отправились в добровольную ссылку в Сибирь. Некоторым из них небыло и 20 лет.

Они отказались от всех светских благ, не побоялись лишиться привилегий своего класса и разделить с мужьями тяжесть тернистого пути в Сибирь. Они смело последовали в край каторги и ссылки. Шести женам пришлось совершить страшный грех, расставшись со своими детьми и оставив своих детей в Европейской части России по приказу Николая Первого. Но они были наказаны, пережив все муки расставания с детьми.

Только героические усилия и неиссякаемая энергия этих женщин-декабристок дали им силу преодолеть расстояние в 7 тысяч верст почти без остановок, и притом в зимние вьюги и стужу. Они мчались туда, в край отверженных, по бескрайнему кандальному тракту, обгоняя партии арестантов и каторжников.

У них разные судьбы, не всем из них довелось вернуться из ссылки. На поселении умерли Муравьева, Ивашева и Трубецкая. Три жены овдовели в Сибири; им было разрешено вернуться в европейскую Россию лишь после общего помилования в 1856 году. Две жены последовали за мужьями из Сибири на Кавказ (Розен и Нарышкина) и только три вернулись с мужьями после амнистии 1856 года (Фонвизина, Волконская и Анненкова). А были жены, которые стали женами декабристов и только уже на поселении, но им удалось вернуться в Петербург, в отличие от остальных.

Сегодня много говорится о том, что как само восстание декабристов, так и подвиг их жен, были одними из мифов советской истории. Однако историки много и долго спорят на эту тему.

Кроме того, не все так идиллически гладко и красиво складывалось во взаимоотношениях между декабристами и декабристками. Оказывается, по свидетельству декабриста Д.Завалишина, из его скандальных "Записок декабриста" следует, что для более ста с лишним молодых ссыльных мужчин был организован при каземате банальный публичный дом, что было довольно просто при вольности нравов каторжно-ссыльного Забайкалья.

Сама декабристская сословная среда была весьма пестрой, поэтому и внутри семей происходили различные казусы. Спился с гражданской женой-алкоголичкой (крестьянка Анна Петровна Жибинова) и умер за 6 месяцев до амнистии декабрист, сын помещика, капитан Алексей Иванович Тютчев (однофамилец поэта Федора Тютчева).

Погиб в пьяной драке в доме своей любовницы Михаил Николаевич Глебов. В юности он воспитывался в Петербургском Благородном пансионе. Служил в департаменте Министерства юстиции. Участвовал в Тайном обществе. Пришел на Сенатскую площадь без шинели. Дал солдатам 100 рублей на покупку бутылки вина, и, вероятно, для храбрости принял на грудь. Из-за этого многих участников обвини в пьянстве. Кстати, только он пребывал на Сенатской площади в день восстания пьяным, вопреки всем слухам.

1804 - 1851

*     *     *

Но вернемся к женам декабристов.

ДРОСИДА ИВАНОВНА АРТЕНОВА-КЮХЕЛЬБЕКЕР.

Интересны судьбы жен братьев Вильгельма Карловича и Михаила Карловича Кюхельбекеров.

Декабрист Михаил Карлович Кюхельбекер после окончания каторги в 1831 г. был отправлен в небольшой город Баргузин, Иркутской области, в Бурятию. Там завел большое хозяйство по выращиванию необычных для Сибири сельскохозяйственных культур. А также Михаил организовал школу, где бесплатно обучал местных детей.

Михаил Карлович Кюхельбекер (1798  — 1859 )

В то время в городок вернулась с каких-то работ дочь мещанина Анна Степановна Токарева. И оказалась эта девица Анна слегка беременна неизвестно от кого. Когда живот "полез на нос", родители ее выругали, выпороли и выгнали из дому. Аристократ Михаил Карлович не смог стерпеть такого издевательства над женщиной и взял ее в дом, а когда родился ребенок (девочка, по другим сведениям мальчик), то взял его (её) воспитание на себя. Жили Михаил и Анна как-то непонятно для окружающих. И только когда родился второй ребенок (девочка) уже от Михаил Карловича, молодые венчались по православному обычаю. Всего в семье родилось 6 девочек. Первые дочери имели фамилии Мовшот и Галкины, каторжникам не разрешалось давать детям свои фамилии. Все дочери затем получили образование в Иркутском Девичьем институте. А жена Анна "мучилась" с Михаилом Карловичем всю жизнь.

В 1856-1858 г Михаила Карловича Кюхельбекера восстановили в правах и дворянском звании. За неимением денег семья Михаила Кюхельбекера не смогла выехать в Европейскую часть России. Сам глава семьи разрабатывал золотые прииски Восточной Сибири. Скончался в 1859 году.

Осенью 1836 года поэт и декабрист Вильгельм Карлович Кюхельбекер (стрелявший в великого князя Михаила Павловича) вышел на крестьянское поселение рядом с братом Михаилом в Баргузине. Сначала Вильгельм развернул бурную деятельность, которая ни к чему не привела, но работать в хозяйстве брата он толком не смог. Уже тогда у поэта начиналась чахотка.

Кюхельбекер Вильгельм Карлович (1797 — 1846), слева портрет в юношеские годы, справа во время ссылки

Тогда на пороге своего сорокалетия Вильгельм Карлович женился на молодой и дородной дочери почтмейстера в Баргузине 

В любви Кюхле не везло, как и во всём. Ещё до восстания он полюбил Авдотью Пушкину (то ли однофамилицу, то ли очень дальнюю родственницу поэта), видимо, любовь было взаимной, но из-за бедности жениха свадьба всё никак не могла состояться. Затем она присылала ему нежные письма, и Кюхельбекер мечтал, что, подобно жёнам декабристов, она приедет к нему. Но надежды не сбылись. И тогда он увлёкся 19-летней дочерью местного почтмейстера Дросидой Ивановной Артеновой. О ней он писал Пушкину: «Великая новость! Я собираюсь жениться… Для тебя, Поэта, по крайней мере важно хоть одно, что она в своём роде очень хороша: чёрные глаза жгут душу; в лице что-то младенческое и вместе с тем что-то страстное, о чём вы, европейцы, едва ли имеете понятие» (Дронушка была полубуряткой). 15-го января 1837 года состоялась свадьба.

Конечно, жену он идеализировал. Была она безграмотна (говорили, что даже фамилию мужа произнести не могла и называла его «Клухребрехером»). О семье (в браке родилось четверо детей, хотя выжило только двое) нужно было заботиться, но как? Работать физически Кюхельбекер уже не мог, а его огромные знания здесь были никому не нужны.

Говорят, что брак Вильгельма и Дорсиды был заключен не по любви, а по расчету, чтобы выжить в ссылке и усмирить свой бурный пыл. Однако по его трогательному отношению к Дорсиде и его письмам к друзьям этого не скажешь, он все время пытался ее оправдать и выгородить. Поэт надеялся если не в жене, то в детях найти себе друзей, которые разделят его скорби и радости. Но эта надежда была весьма призрачна. Старший сын пары Федор родился мертвым в 1838 году. Затем были погодки сын Михаил (1839-1879) и сын Иван (1840-1842), который не протянул и 2х лет, и в 1843 родилась дочь Юстина (Устинья). Все они сначала носили фамилию Васильевы, так как каторжному не разрешалась "награждать" детей своей фамилией.

Сам Вильгельм Карлович Кюхельбекер писал в январе 1837 года другу А.С.Пушкину: "Для тебя, Поэта, по крайней мере важно хоть одно, что она в своём роде очень хороша: чёрные глаза жгут душу; в лице что-то младенческое и вместе с тем что-то страстное, о чём вы, европейцы, едва ли имеете понятие".

После гибели друга-поэта Вильгельм Карлович не находил себе места и очень страдал, вероятно скандалы с Дросидой и забота о ней отвлекали его от реальности бытия.

По описанию Ивана Ивановича Пущина, у которого Кюхельбекер гостил в Кургане вместе с женой, Дросида была полновата и на вид непробиваемая бой-баба, но со скверным, нервическим характером. Пущин даже подтрунивал над Кюхлей за то, что тот воспринимает капризы своей жены всерьез. О семействе Кюхельбекера Пущин написал директору лицея Эльгенгарту письмо: "Не могу сказать, что его (В.К.) брак убеждал меня в прочности супружества...Нрав ее необыкновенно тяжел, и симпатии между ними никакой. Странно то, что он в толстой своей бабе видит расстроенное здоровье и даже нервические припадки, боится ей противоречить..., а баба беснуется на просторе... Жаль, да помочь нечем". А гостили у него Кюхельбекеры с двумя "крикливыми" детьми три дня.

По иронии судьбы супруга Дросида Ивановна хотя и являлась дочерью грамотного почтмейстера, сама не умела ни читать, ни писать, в написании и чтении писем ей помогали отец и муж. Считается, что существуют ее письма И.И. Пущину и другим, написанные рукой ее мужа и отца, но мне кажется, что это Вильгельм сам от своего имени писал эти письма, как бы от лица жены, в целях, видимо, конспирации или для создания лучшего образа жены в глазах его друзей.

Кюхельбекер на воле привык зарабатывать литературным трудом. А в ссылке этот номер не проходил, поскольку газеты, журналы и издатели побаивались печатать опусы осужденных. Но семья его была большая, ее нужно было кормить и как-то зарабатывать. А Дросида ужасно, до истерик злилась на непутевого лентяя - мужа, устраивала скандалы.

Вильгельм хлопотал, посылая прошения императору в надежде на "дозволение питаться литературными трудами" – ответом было твердое "нет", все напрасно. Вильгельм совершенно не был приспособлен к сельхоз работам, в отличие от Михаила. Дросида злилась, и похоже, что с золовкой Анной она тоже не ладила. Семью Кюхельбекеров на грань выживания поставили несколько неурожаев подряд и суровые бурятские зимы. Семья Вильгельма могла бы погибнуть от голода, если бы не приглашение от начальника пограничной крепости Акша, откуда как раз только что уехал агроном Торсон, майора Разгильдяева, который искал учителя для своих дочерей. Работа учителя была для Кюхли спасением и прекрасной работой, где не требовалось ничего кроме пространных рассуждений о литературе, истории и философии. Лишенный полноценного общения с малообразованной Дросидой, Вильгельм обрадовался возможности поговорить с учениками и их родителями. Однако, подверженный кризису среднего возраста, он умудрился все испортить, влюбившись в свою 15-летнюю ученицу Разгильдяеву. Майор Разгильдяев, недосмотревший за учителем и своей дочерью, чтобы избежать скандала и не опорочить дочь - девицу на выданье, решил по-английски уехать из крепости, выхлопотав перевод в другой гарнизон. Но грандиозный внутри семейный скандал не обошел самого Вильгельма Карловича стороной, и с тех пор жизнь романтика-поэта с Дросидой превратилась в кромешный ад. Она всю жизнь относилась к мужу, как к абсолютно чуждому ей по духу и сословию человеку, что ускорило заболевание и преждевременную смерть декабриста.

Болезнь Вильгельма Карловича стремительно развивалась, он начал жутко слепнуть, безмерно слабеть, но все же едва успел в последний раз съездить в Баргузин, чтобы попрощаться с братом Михаилом. Умер Вильгельм Карлович Кюхельбекер в Тобольске от чахотки, в 1846.

Юстина Карловна Кюхельбекер-Глинка (1784-1871)​, сестра Вильгельма и Михаила.

Сына и дочь Вильгельма Кюхельбекера взяла к себе на попечение старшая сестра Кюхельбекера Юстина Карловна Глинка, которую Вильгельм называл своей "второй матерью" за ее доброту. Дочь Юстина (Устинья) была определена в Ларинскую гимназию, а сын Михаил - в Царскосельский стрелковый батальон, и в 1863 году обоим вернули дворянство и фамилию отца - Кюхельбекер (до этого они были Васильевы). Архив Вильгельма Кюхельбекера также хранился у его сестры, а впоследствии попал в Петербург, значительно позже материалами его воспользовался Юрий Тынянов в романе "Кюхля".

Дом Кюхельбекеров в Кургане.

Вдова Кюхельбекера, Дросида Ивановна, как бы не относилась к Вильгельму, но ухаживала за ним до самого конца. Однако Дросида не только пережила мужа почти на полвека, но и сразу после его смерти, сплавив детей к его сестре, выгодно продала дом в Кургане и уехала жить в Иркутскую губернию, где получала от казны денежное пособие 114 рублей 48 копеек, а затем выхлопатала себе пособие от Литературного фонда - еще 180 руб 48 копеек. Дросида Кюхельбекер перебралась в Петербург, став столичной дамой с известной фамилией и дворянским званием. А в столице Дросиде удалось добиться еще дополнительной государственной пенсии.

Михаил Вильгельмович Кюхельбекер, сын Вильгельма Карловича и Дросиды.

В конце 1860-х годов появилась возможность напечатать некоторые произведения Вильгельма Карловича Кюхельбекера, дочь Устинья Вильгельмовна Косова (Кюхельбекер) попросила Дросиду Ивановну поделиться воспоминаниями о Кюхельбекере - давшем ей все муже, но Дросида Ивановна смогла из себя выжать в письме всего одну строчку о нем: "...Характера по болезни Вильгельм был раздражительного".

Юстина Вильгельмовна Косова-Кюхельбекер, дочь.

Но семейная "трагедия Дросиды Кюхельбекер" не самая плохая семейная история. Однако, не смотря на все запутанные споры историков сегодняшнего дня, жены декабристов заслуживают того, чтобы о них рассказать.

*     *     *     *     *