Капитан 1 ранга Андрей Звягинцев — из «витязей глубин», как часто называют водолазов-глубоководников. Будучи командиром группы 328-го экспедиционного аварийно-спасательного отряда Военно-морского флота России, в 2000 году он участвовал в попытке спасения экипажа затонувшей в Баренцевом море атомной подводной лодки «Курск», а год спустя - в уникальной операции по ее подъему. На глубине 108 метров он провел более 870 часов. За проявленные мужество и отвагу ему было присвоено звание Героя Российской Федерации.

 

«Водолазный кулак»

 

В августе 2000 года специалисты 328-го экспедиционного аварийно-спасательного отряда ВМФ России готовились принять участие в учениях Северного флота.

 

- Кроме выполнения сложных аварийно-спасательных, судоподъемных и подводно-технических работ мы также занимались обучением экипажей подводных лодок по выходу на поверхность в случае аварии, - рассказывает Андрей Звягинцев. - В пятницу, 11 августа, мы должны были вылететь на учения, весь отряд был в сборе, но, к сожалению, за нами не прилетел самолет. Переброску отложили до понедельника. А в ночь на воскресенье нас подняли по тревоге - так мы узнали о трагедии с «Курском».

 

12 августа в 11.28 гидроакустик на крейсере «Петр Великий» зафиксировал хлопок, но ему не придали значения. Когда командир «Курска» повторно не вышел на связь в 23.30, подлодка была объявлена «аварийной». В 4.51 крейсер был обнаружен гидроакустической аппаратурой лежащим на грунте на глубине 108 метров. Было принято решение о создании группы водолазов, которая примет участие в аварийно-спасательной операции.

 

В Ломоносов в Ленинградской области, где базировался 328-й аварийно-спасательный отряд ВМФ, известный как «водолазный кулак», прибыли лучшие водолазные специалисты со всех флотов. Отбор был жесткий, брали только добровольцев. Все проходили личные беседы с командованием, а также строгую медкомиссию. Врачи общались с кандидатами на предмет психологической готовности.

 

В результате к тренировкам на глубоководном комплексе длительного пребывания приступили 18 человек. Из них была отобрана шестерка, которая первой должна была спуститься к «Курску». Это мичманы Дмитрий Новиков с Балтийского флота и Владимир Селютин из 40-го ГНИИ Минобороны РФ, старший мичман Юрий Гусев с Черноморского флота, мичманы Сергей Шмыгин и Дмитрий Семизаров из 328-го аварийно-спасательного отряда. Возглавил группу капитан 2 ранга Андрей Звягинцев.

 

 

- Как у космонавтов, на случай если кто–то выйдет из строя по здоровью, у нас были дублеры. Но готовились все 18 водолазов, у нас была даже не двойная, а тройная замена, - говорит Андрей Николаевич. В это время подводные глубоководные аппараты, спущенные со спасательного судна «Михаил Рудницкий», тщетно пытались состыковаться со шлюзовым люком подводной лодки «Курск». - Хочу сказать, что ребята, которые работали на спасательных аппаратах «Приз» и «Бестер», ходили «по грани» и делали все возможное.

 

Там лодка легла с креном, подводное течение было настолько сильным, что их просто срывало с места. Но тем не менее они умудрились встать на кольцо, но герметичности добиться не удалось, не выдержали, скисли аккумуляторные батареи. Во время всеобщей напряженности многим казалось, что они действуют непрофессионально и нужно вызвать иностранцев. Но иностранные специалисты потом признались, что не добились бы лучшего результата. Комингс-площадка, предназначенная для стыковки спасательного глубоководного аппарата с подлодкой, не позволяла получить полную герметичность.

 

- После того как наши глубоководные аппараты не смогли «присосаться» к кормовому аварийно-спасательному люку 9-го отсека, было принято решение о его вскрытии норвежскими и английскими глубоководными водолазами, которые 20 августа прибыли к месту гибели «Курска» на спасательном судне Seaway Eagle, - рассказывает Звягинцев.

 

Когда специалистам удалось разблокировать вентиль аварийно-спасательного люка (АСЛ), а потом с помощью специально изготовленных ключей открыть верхнюю крышку АСЛ, выяснилось, что шлюзовая камера пуста. Когда водолазы вскрыли внутренний люк в 9-й отсек, то оказалось, что отсек полностью затоплен.

 

- Стало понятно, что в то время, когда наши глубоководные аппараты пытались состыковаться с АСЛ атомохода, никого из подводников в живых уже не было.

 

Водолазам предстояло эвакуировать с подлодки тела погибших и секретную документацию, а также начать предварительную подготовку к операции по подъему атомохода на поверхность. Для тренировки они отправились на Северный флот, на аналогичную «Курску» атомную подводную лодку «Орел».

 

 

«После недели тренировок мы знали на ощупь каждый уголок атомохода»

 

- Прибыв на «Орел», группа водолазов начала досконально изучать внутреннее устройство лодки. В то время мы знали общую картину того, что произошло, но с точностью не могли предположить, что творится в отсеках. Знали только, что нас ждет полнейшая тьма. Поэтому, разбившись на группы, работали в отсеках с завязанными глазами. Тренировались круглосуточно, отрабатывали все действия до автоматизма, чтобы в случае экстренной или аварийной ситуации действовать не раздумывая. После недели тренировок мы знали на ощупь каждый уголок атомохода.

 

Наконец вся команда отправилась в норвежский город Берген. Оттуда путь к месту гибели «Курска» на самоходной полупогруженной платформе «Регалия» с 5-узловой скоростью занял 9 дней. По дороге на платформу загружали дополнительное оборудование, а водолазы осваивали на круглосуточных тренировках глубоководный водолазный комплекс.

 

- «Регалия» нас, конечно, поразила. На платформе размером почти сто на сто метров были размещены вертолетная площадка, два крана, глубоководные комплексы длительного пребывания. Водоизмещение у нее было 19 тысяч тонн, осадка - 20 метров, каждая из шести опор была снабжена собственным винтом. Когда узнали, что платформу обслуживает экипаж из 40 человек, стала понятна степень ее автоматизации.

 

 

К началу операции на платформе собралось порядка 130 человек. Российским водолазным специалистам предстояло работать с коллегами из норвежской фирмы Halliburton, где были собраны лучшие водолазы-глубоководники из Америки, Великобритании, Норвегии, ЮАР.

 

- Иностранцы стали с гордостью показывать нам свое снаряжение: смотрите, мол, какой у нас шлем из прочного стеклопластика «Суперлайт 17Б». Мы в ответ: «Да, знаем, у нас шлемы «Суперлайт 27» (кроме отечественного 328-й отряд имел на вооружении и лучшие образцы импортного снаряжения). И тут они прикусили языки. Потом удивлялись: «Как так? У нас коммерческая организация, а таких шлемов нет». Мы получили современные образцы водолазного снаряжения благодаря основателю отряда начальнику Управления поисковых и аварийно-спасательных работ ВМФ, контр-адмиралу Геннадию Веричу.

 

328-й аварийно-спасательный отряд, сформированный в 1992 году, был на особом счету. Кроме выполнения сложных аварийно-спасательных работ мы обеспечивали полеты космических объектов, снимали с мели корабли, поднимали со дна упавшие в море вертолеты, эвакуировали погибших. Другое дело, что к тому времени на флотах практически не осталось судов-спасателей, носителей водолазного снаряжения. Если к началу перестройки у нас было в общей сложности 23 «спасателя», то к 2000 году осталось лишь одно такое судно на Черноморском флоте. Поэтому мы в то время тренировались, «ходили» на средние глубины, в барокамерах, и таким образом нарабатывали опыт.

 

«Увидели лодку и холодом душу охватило»

 

Во время операции на «Курске» первоначально планировалось проникнуть в 9-й отсек через спасательный люк.

 

- На поверхности «Регалии» мы смоделировали люк, сделали вырез, и я по решению командования прошел туда и обратно в полном снаряжении. А надо заметить, что за каждым из нас тянулась кабель-шланговая связка. Через шланги подавалась горячая вода для обогрева костюма и гелиокислородная смесь. Был еще кабель связи, телевизионный кабель… В связи с наличием выступающих частей в люке и вероятности зацепа от этого варианта пришлось отказаться.

 

Норвежские водолазы вырезали в корпусе подлодки технологические окна сначала в восьмом отсеке, а потом в третьем и четвертом. И Андрей Звягинцев с Сергеем Шумыгиным спустились к «Курску».

 

- Увидели лодку - и сразу холодом душу охватило, - признается Андрей Николаевич. - Когда мы были на «Орле», это была живая подводная лодка. А на дне Баренцева моря лежал безжизненный атомный крейсер, некогда гордость Российского флота. Эта боль была как выстрел, в следующую же секунду я включился в работу.

 

Вопреки всем нормам безопасности, принятым у норвежских водолазов, россияне решили связать скотчем все шланги и кабели в один жгут. 

 

- Когда мы еще на поверхности отрабатывали задачи, мы пришли к выводу, что все эти шесть шлангов обязательно приведут к зацепу, поэтому и решили их связать, - объясняет Андрей Звягинцев. - Наша задача была с наименьшими потерями доставлять найденные предметы и объекты на поверхность. На шлеме у нас были установлены светильник и телекамера. Когда мы заходили в отсек, сначала все обследовали камерой. Изображение транслировалось на дисплеи, и командир спуска видел ту же картинку, что и мы. И если представителю Центрального конструкторского бюро морской техники «Рубин» или правоохранительным органам было что-то непонятно, мы повторно наводили фокус на определенные приборы и агрегаты.

 

Большое внимание уделялось замеру радиационного фона. Впрочем, он был в норме. Обследовав 8-й отсек, водолазы не обнаружили ни одного тела. Согласно боевому расписанию, всех выживших должен был принять 9-й отсекубежище.

 

- В 9-й отсек мы попали через переборочный люк. Хотя у нас были опасения, что мы не сможем открыть дверь. По всем законам борьбы за живучесть на подводных лодках, когда закрываешь кремальерный замок, где есть зубчики, чтобы его с другой стороны не открыли, нередко клали болт. Замок тогда уже невозможно провернуть. Ребята могли положить там болт. Но его не оказалось, кремальера открылась. В отсеке мы заметили следы пожара, были видны обгоревшие стены и проводка. Всюду была сажа во взвешенном состоянии. Наши друзья-иностранцы были в ужасе, когда мы выходили из колокола в санитарно-бытовой отсек.

 

 

Работа не прекращалась ни на минуту

 

- Непосредственно внутри корпуса подлодки работали три команды водолазов. Смена длилась по шесть часов. Мы выходили, приводили себя и снаряжение в порядок, немного отдыхали и дальше с руководством через видеоконференцию проводили разбор проделанной работы. Хочу отдать должное руководителю водолазных спусков контр-адмиралу Геннадию Веричу, командирам спусков - капитану 1 ранга Василию Величко, Алексею Пехову, Анатолию Храмову, Владимиру Терещенко, которые дежурили около пульта на посту управления подводными работами по 12 часов в сутки, сменяя друг друга. А также великолепным врачам-физиологам - полковникам медицинской службы Анатолию Дмитруку, Сергею Никонову, Степану Скотцу, которые неустанно следили за нашим здоровьем. И, конечно же, капитану 1 ранга Василию Беху, отвечавшему за все технические вопросы, связанные с водолазными работами.

 

Все время вне работы водолазы находились на «Регалии» в декомпрессионной камере, под тем же давлением, что и на глубине 108 метров. Как говорят сами водолазы - в режиме полного насыщения.

 

- В барокамере, в одном отсеке, где мы жили, находились три двухъярусные кровати, складной стол, две скамьи и телевизор, в другом - умывальник, душ и гальюн. Еду нам подавали через специальные шлюзы. Кормили очень хорошо, рацион составляла норвежская компания, с которой мы работали.

 

Пришлось водолазам привыкать и к необычно высокому тембру голоса коллег, так как дышать приходилось в барокамере не воздухом, а гелиокислородной смесью. На глубину, к «Курску» и обратно, водолазов доставлял колокол, оснащенный всеми системами жизнеобеспечения, который двигался в специальной шахте погружения. Работа на «Курске» не прекращалась ни на минуту. Обследуя 9-й отсек, мичман Сергей Шмыгин нашел тело командира турбинной группы дивизиона движения Дмитрия Колесникова.

 

- В кармане у капитан-лейтенанта была найденазаписка, в которой он указал фамилии 23 моряков, находившихся в 9-м отсеке. Мы поняли, что, сделав все возможное, оставшиеся в живых моряки перешли в отсек-убежище. Это сообщение помогло нам существенно сузить поиски.

 

- Сложно было в психологическом плане спускаться в отсеки, «Курск» ведь стал братской могилой, где осталось лежать 118 человек?

 

- На «Курске» находились мои однокашники, с которыми мы вместе учились в Высшем военно-морском инженерном училище имени Дзержинского в Ленинграде. До погружений я принципиально не изучал поименно состав подлодки. Работа с телами погибших у нас была не первой. Хотя, наверное, привыкнуть к этому совсем невозможно.

 

Водолазы на «Курске» обнаружили в 9-м отсеке 13 погибших моряков-подводников. Тела поднимали на поверхность в специальном контейнере.

 

- Эвакуировать остальных погибших подводников нам мешали перегородки. Из-за угрозы жизни нам запретили дальнейшую работу в 9-м отсеке.

 

- Подводники предпринимали попытки выйти на поверхность через спасательный люк? 

 

- Я в этом плане согласен с заключением прокуратуры. Попытки эвакуации ребятами не предпринимались. Насколько быстро там развивались события, остается только догадываться, потому что мероприятия, связанные с подготовкой к возможной эвакуации, проведены не были. Мне сдается, что они просто не успели это сделать.

 

Врачи потом установили, что смерть подводников наступила 12 августа между 19 и 22 часами. По результатам исследований, которые провели специалисты 111-го Центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз МО РФ, моряки в 9-м отсеке погибли от отравления угарным газом. Никаких сигналов они не подавали. Когда спасатели прибыли на место гибели подлодки, моряки уже были мертвы. Кроме эвакуации тел погибших перед водолазами были поставлены и другие задачи. Они также поднимали мешки с секретными документами.

 

Водолазы проработали на «Курске» 22 дня. Первый этап операции был завершен. На следующий год было принято решение поднять атомный подводный ракетоносный крейсер.

 

 

«Как очутился в колоколе - не помню»

 

- Нам не дали расслабиться, мы тут же приступили к изучению новых технологий, оборудования, которое нам предстояло устанавливать на подлодке для прорезки технологических отверстий, куда планировалось завести зацепы с выдвижными лапами.

 

Летом 2001 года чуть измененной командой российские водолазы (в отряд вошли мичман Игорь Шикальников и Борис Марков) прибыли на объект. Работали уже с норвежского судна «Майя». 4 августа произошла нештатная ситуация.

 

- Моим напарником был Борис Марков - парень со стальным стержнем внутри. Мы приступили к выполнению задания, время поджимало, надвигались шторма. Я работал в одном конце лодки, Боря в другом, были с ним на связи, и вдруг мой напарник замолчал… Я вышел из отсека, по шлангам отследил, где Борис может находиться. Обнаружил, что он завален, прижат оборудованием, находится в бессознательном состоянии, вверх ногами. Действовать надо было быстро, освободил напарника и доставил его в колокол, где всегда остается страхующий со специальным оборудованием и снаряжением. Он также отслеживает подачу света, аварийного дыхания и теплой воды в костюмы работающих водолазов.

 

А через четыре дня, 8 августа, Андрей Звягинцев сам едва не погиб.

 

- В одном из отсеков, где хранились баллоны с азотом, мне нужно было очень аккуратно с помощью сварки обрезать трубопровод, чтобы не задеть эти баллоны. Работал в стесненных условиях, вися вниз головой. Там скопился кислород, в воде во взвешенном состоянии находилось масло - и от искры произошел объемный взрыв. У меня была разгерметизирована маска, разрушен регулятор дыхательной смеси. Сработал дальше чисто на автоматизме, дал максимум воздуха в подмасочное пространство, доложил о повреждении и приступил к эвакуации в колокол.

 

Прошел по корпусу подводной лодки метров 20 и примерно столько же к колоколу, который находился над лодкой. На руках по шлангам пополз вверх. Как забрался на платформу, еще помню, а вот как очутился в колоколе - уже нет. Очнулся я по пояс раздетый. Британец Фил, который страховал нас в колоколе, дал глотнуть мне свежей дыхательной смеси и привел в чувство. Все, начиная от руководства, иностранных специалистов и кончая Филом, запрещали мне возвращаться в отсек. Но я попросил смену оборудования, Фил сменил мне шлем, и я снова погрузился, потому что надо было отключить оборудование, прикрыть кислород, оставленный на месте взрыва, так как это могло привести к новому взрыву.

 

 

«Пока дышу - надеюсь»

 

Российских водолазов иностранные специалисты называли не иначе как crazy russians.

 

- Во вторую операцию мы превысили с Борисом норматив максимально возможного времени пребывания под водой, потому что надо было закончить то, что начали. Иностранцы, конечно, ругались, были постоянно в конфликте с нашим руководством. Колокол по запасам внутреннего обеспечения дыхательной смесью рассчитан на шесть часов работы, через это время он должен уже пристыковаться к барокамере. А мы работали и по 6.20, и по 6.40, и даже по семь часов. Иностранный специалист, ответственный за технику безопасности, кричал: «Уберите этих крейзи!». Мы не возвращались, они, соответственно, не могли без нас поднять колокол. Фил сначала тоже возмущался, но потом понял, с кем имеет дело, и уже молчал.

 

Все подготовительные работы были выполнены в срок. При подъеме «Курска» были применены технические новинки и уникальная технология.

 

- Мы находились еще в барокамере, у нас заканчивался период декомпрессии, когда начали пробовать раскачивать подводную лодку, мы все это видели на мониторах. Когда «Курс» стали поднимать, я был уже штабе. Мы следили за подъемом на шести экранах.

 

- Проведенные 870 часов на глубине 108 метров не сказались на здоровье?

 

- Как в первую, так и во вторую операцию я потерял восемь килограммов веса. Впоследствии узнал, что во время взрыва на глубине у меня были повреждены внутренние органы. Все же хоть и легкая, но была баротравма легких, это потом показали рентгеновские снимки. Образовались спайки. Но я вернулся в строй. Недаром девиз подводников «Пока дышу - надеюсь».