Уже вторую неделю тщетно пытаюсь перебороть лень и написать-таки о книжке, которую перечитывала, валяясь в сенной охапке на чердаке. Все мешает какая-нибудь ерунда. Даже сейчас я полчаса разрывалась между желанием покрасить картинку лепрекона светящимся в темноте фломастером, дабы он зловеще блистал во тьме, и, соответственно, вялыми потугами совести вдохновить меня на написание сего текста. В итоге, одной рукой я мажу-таки фломастером остроухого подлеца, а второй набираю этот корявый текст. Не обессудьте, если и то, и другое получится одинаково плохо.

Теперь, собственно, сама небольшая рецензия.

«Отель». О чем вам говорит название? Правильно, об отеле. Больше ни о чем. А книга хорошая. Что самое интересное, из нее почти невозможно выцепить глубокомысленных афоризмов или сшибающее красивых описаний. Хотя бы потому, что их почти нет. Вся прелесть – в адски интересно написанном детективном сюжете, великолепно прорисованных характерах (кроме, как ни странно – женщин. Женщины у Хейли подкачали. Вероятно, над ним кто-то нависал со зловещей скалкой. Посему – картинки, а не люди).

«…есть люди, которые окружают себя высокой стеной, а сами мечтают, чтобы вы ее разрушили, и если вы этого не сделаете, то никогда не узнаете по-настоящему человека, который за ней живет».

Центр повествования - Питер Макдермотт. Все вращается вокруг него, ниточки-паутинки тянутся к множеству других персонажей, чтобы постепенно затянуться в один сложный и плотный узел. Дяденька хорош собой в моральном и умственном плане, но при этом не чурается слабостей и косяков, за что автору отдельное спасибо. Если рассматривать роман глобально – то его теплое отношение к собственному делу противопоставлено капиталистической машине, где каждый работник обезличен и сведен к процентам на бумаге.

Такая вкусная книга, что даже не знаю, с чего начать.

На занятиях по техническому переводу (если нормально перевести фразу не получалось), нам в таком случае советовали начинать с конца. Начну с конца книги и в этот раз, благо с переводом она как раз и связана.

Несчастная «Дюна» Фрэнка Герберта претерпела множество переводов, пока не приняла свой «классический» вид. И действительно, перевод Вязникова – лучший. Лучший не просто потому, что автор отлично владеет русской речью, тонко чувствуя при этом сложные авторские языковые аллюзии, не потому что он не поленился дополнить словарь, не совсем понятный русскоязычному читателю, а потому что в конце книжки (в моем варианте – под ужасающе пестрой обложкой, на которой голливудский красавчик с респиратором на перевес/пересос собирается шмякнуться с вертолета) поместил статью «Его звали Пауль» (http://www.dune.mars-x.ru/vyazn.shtml), которая сама по себе заслуживает звания самостоятельного – и очень смешного – произведения. Не буду цитировать оттуда все потешные примеры, которые Вязников приводит в качестве неудачных переводов, - советую почитать, хорошее настроение гарантировано даже тем, кто в английском языке не понимает абсолютно ничего.

Вот вроде бы такая мелкая деталь – заметки переводчика – а насколько пикантнее она делает книгу. Да и конечные приложения, в отличие от вполне ожидаемых традиционных сводок имен и дат, вполне поддаются чтению и осмыслению.

Двое молодых. На все жизненные явления отвечают только восклицаниями: первый говорит — «жуть», второй — «красота».

Совхоз называется «Большие Иван Семенычи».

Прошла рослая девица. В будние дни замещает монумент Лермонтова.

Все оказалось правдой. Безусловно Кавказский хребет создан после Лермонтова и по его указаниям. «Дробясь о мрачные» было всюду.

Сумасшедший слесарь унес ворота. Хотел строить метро.

Низкий, страстный голос унитаза.

В передней на крюке под потолком висит велосипед в простыне.

Боязнь подхалимажа дошла до такой степени, что с начальством были просто грубы.

За время революции многие не успели вырасти, так и остались гимназистами.

— Крепкий у вас волос, — сказал парикмахер, который в будние дни играл на скрипке.

Внезапно в теазал вбежали пожарные и затрубили. Паника. Оказалось, что анонс лотереи.

В Дворце Труда в какую комнату ни войди с вопросом «товарищ Шапиро здесь занимается?» — дают ответ: «Подождите минуточку, он вышел».

Страшный сон. Снится Троя и на воротах надпись «Приама нет».

Всеми фибрами своего чемодана он стремился за границу.

Уши трепались от ветра, как вымпела.

А курица потеет?

У него была искусственная рука, и рука эта не знала жалости.

Подносят подарки уезжающему. Он прячет их и остается.

Все зависит в конце концов от восприятия: легковерные французы думают, что при 3° мороза уже нужно замерзать — и действительно замерзают.

Туз пик, похожий на одинокую репу.

Человечество делится на две части. Одна, меньшая, переходит дорогу при виде трамвая или автомобиля, другая — ждет, чтобы экипажи прошли.

У старушки узкий ротик, как у копилки.

Лоб, изборожденный пивными морщинами.

Искусство на грани преступления.

Я умру на пороге счастья, как раз за день до того, когда будут раздавать конфеты.

Входит, уходит, смеется, застреливается.

Два брата‑ренегата. Рене Гад и Андре Гад.

— Что у вас там на полке?
— Утюг.
— Дайте два.

Мой путь - не колея: так часто уходила из под ног земля
Летать рожденный, часто я не мог ходить
Врожденный лгун, я часто не умел пиздить
Но я всегда втыкался в суть – я помнил свой путь...

Я жил сам для себя, но и всем тем кто шел со мной – хватало
Не хвастаюсь что есть друзья, но есть враги и их не мало
Возможно я всего лишь клоун злой, но никого я не боялся подъебнуть
Я шел на всех войной и – это мой путь

Я выбрал скользкий путь и очень сильно наебнусь когда ни будь
Я обдалбаюсь, я убьюсь, я так гоню – я разобьюсь
Ну а пока я жив – живой и МОЙ ПУТЬ

«Тридцать пятый год своей жизни Ходжа Насреддин встретил в пути». Так начинается одна из самых-самых любимых мною книжек – лет с шести и до сих пор. Перечитываю ее пару раз каждый год.