Некоторые палестинские СМИ, ссылаясь на председателя Палестинской автономии Махмуда Аббаса обвинили Израиль в использовании кабанов против палестинцев в Иудее и Самарии.

 

Во время своего выступления на пропалестинской конференции, прошедшей в пятницу вечером в Рамалле, Аббас заявил, что Израиль использует кабанов для уничтожения палестинских сельскохозяйственных угодий.

 

«Каждую ночь против нас они выпускают кабанов. Зачем они так поступают с нами?» - цитируют палестинские СМИ слова Аббаса.

 

Глава ПА также обвинил Израиль в использовании надуманных предлогов для запрета палестинцам въезжать на свои земли в Иудее и Самари и призвал израильтян «не приближаться к нашим святыням, так же, как мы не приближаемся к вашим синагогам». 

О жизни с юмором

 

 

 

Это история о том, как человек не просто поменял прежде выбранный путь, но и преуспел на новом. В общем, история – о жизни, жизни российского карикатуриста Андрея Попова.

 

 

Это нужно было ещё исхитриться, чтобы сначала много лет отдать армии и учёбе в Военно-инженерном Космическом Институте им. Можайского в Санкт-Петербурге, не просто мечтать о космонавтике, а идти к ней прямо и уверенно, как и полагается потомственному военному, а потом резко остановиться, вспомнить детскую студию 

 

 "Слишком вы умны, евреи, отвечай - с чего же так?"

 

В четверг, 1 мая 2014,  в литературном клубе «Иерусалимского Журнала»   состоялась  презентация книги «Муха большого полёта», посвящённой памяти Ренаты Мухи  

 

 

Автор: Леонид Луцкий
 

Александр Матлин

Я не профессиональный писатель. Я – инженер-строитель, специалист по морским портам. В этом качестве я проработал почти 40 лет в Америке, а до того ещё 15 лет в Москве, откуда уехал в 1974-ом году. Помимо проектрования причалов, в Москве я занимался тем, что писал рассказы и фельетоны и печатал их, в основном, в журнале "Крокодил".  Тот же "Крокодил" однажды издал книжку моих произведений, гонорар от которой я истратил на отказ от советского гражданства и выездную визу. Это были, как говорят в Америке, “the best money I ever spent”. В последние годы я печатаюсь в сетевых журналах “Заметки по Еврейской истории” и “Семь искусств”, в еженедельниках "Панорама" (Лос-Анджелес), “Еврейский мир” (Нью-Йорк), “Наша Канада” (Торонто) и других русскоязычных газетах и журналах Европы, Северной Америки и Израиля. В 2010 году Москве, в издательстве “Вагриус”, вышла моя книга “На троих с ЦРУ – полное собрание из бранных рассказов и стихов”.  В апреле 2014 года в Нью-Йорке, в издательстве “MIR Collection” вышла ещё одна книга моих рассказов “2 = 1”.

 

 

Александр МАТЛИН 
МОЯ ПЕРВАЯ РАБОТА В АМЕРИКЕ

Среди наших иммигрантов принято считать, что знание английского языка — необходимое условие для того, чтобы найти работу в Америке. Может быть это и правда, но не всегда. Во всяком случае, по моему личному опыту знание языка приносит один вред. А если вы мне не верите, то вот моя история.

По профессии я инженер-строитель. К тому времени, когда я приехал в Америку, у меня за плечами было пятнадцать лет опыта работы, и я был уверен, что в этой стране я рано или поздно найду применение этому бесценному опыту. Я составил хорошее резюме и начал рассылать его по инженерным компаниям. К моей радости, все мои адресаты оказались чрезвычайно вежливыми и отзывчивыми людьми. Каждый день я получал от них в ответ по два — три письма, в которых меня искренне благодарили за то, что я проявил интерес к их фирме, выражали неподдельный восторг по поводу моей высокой квалификации и с огорчением объясняли, что как раз сейчас у них нет возможности взять меня не работу. Что делать, такие времена настали. По прошествии нескольких месяцев моя уверенность в будущей инженерной карьере слегка поблёкла, и я созрел для того, чтобы работать кем угодно — чертёжником, клерком, уборщиком — лишь бы работать.

В конце-концов фортуна сжалилась надо мной. Мне позвонил некий человек по фамилии Гольдберг и пригласил меня на интервью. Мистер Гольдберг владел небольшой мастерской по изготовлению простых металлоконструкций — таких, на которые вешают дорожные знаки вроде "Стоп", "Объезд", "Осторожно канава" и тому подобное. Ему нужен был чертёжник. Черчение там было предельно простым, а уж для инженера с пятнадцатилетним опытом — вообще плёвое дело.

Мистер Гольдберг встретил меня с радостной улыбкой и немедленно повёл показывать своё производство, которым он гордился, как плодом своего творчества. Он явно хотел произвести на меня впечатление, а я, в свою очередь, хотел произвести впечатление на мистера Гольдберга, и поэтому наше начальное общение было похоже на встречу двух близких родственников после долгой разлуки. Но вскоре тон этой радостной встречи начал постепенно тускнеть.

Тут я должен сделать небольшое отступление и поговорить о специфике своей русской, или советской — как вам будет угодно — ментальности того времени. Что делает советский человек для того, чтобы произвести впечатление на другого человека? А вот что: он объясняет, что тот, его собеседник, мало чего понимает в своей профессии, всё делает неправильно и вообще соображает слабо. Вам это кажется странным? Мне тоже — сегодня. Но тогда это казалось естественным, и за этим стояла очень простая логика: если я говорю вам, что вы мало что смыслите в своей профессии, значит я, естественно, смыслю больше вашего. Значит, вы должны признать моё профессиональное превосходство, зауважать меня от всей души и немедленно принять на работу. Понятно?

Поэтому всё, что мне показывал мистер Гольдберг в своей мастерской, встречало моё снисходительное неодобрение. Сначала он повёл меня в сварочный цех.

— Вот, — сказал он гордо и даже с некоторым самодовольством. — Здесь мы делаем сварку. Мы почти полностью отказались от ручной сварки. У нас есть несколько современных сварочных автоматов.

Я никогда раньше не видел таких сварочных машин, какие показал мне мистер Гольдберг, но это не помешало мне сказать:

— Это так вы делаете сварку? Это всё никуда не годится. Когда я начну у вас работать, я покажу вам, как надо правильно варить стальные конструкции.

Радостная улыбка сползла с лица мистера Гольдберга, но я не обратил на это внимания. Мы вернулись в офис и зашли в комнату, где, склонившись над чертёжными досками, работали два чертёжника, один китаец, другой мексиканец.

— Ага, сказал я, распираемый чувством превосходства. Это так вы делаете чертежи? Кто ж так чертит? Когда я начну у вас работать, я покажу вам, как надо чертить.

Тут мистер Гольдберг совсем перестал улыбаться, и в глазах его появилась некоторая тоска, но я всё ещё не придал этому значения. Продолжая тоскливо не улыбаться, он сказал:

— Спасибо, что вы пришли. Приятно было познакомится. Пожалуйста, не звоните мне; я сам позвоню, когда надо будет. До свидания.

Я пошёл домой и начал ждать звонка мистера Гольдберга. Прошёл день, потом второй, а он всё не звонил. На третий день я решил позвонить ему сам. Когда мистер Гольдберг услышал мой голос, он явно пришёл в раздражение:

— Зачем вы звоните? Я же сказал, чтобы вы не звонили. Я позвоню сам, если надо будет.

На что я ответил вполне вежливо и без всякого нажима:

— Конечно, мистер Гольдберг. Я понимаю, мистер Гольдберг. Просто я подумал: а вдруг вы потеряли мой номер телефона?

— Я не потерял ваш номер телефона, — сказал мистер Гольдберг. Пожалуйста, больше не звоните мне.

Я подождал ещё дня три, но он не звонил. Тогда я снова решил позвонить ему. На этот раз, услышав мой голос, мистер Гольдберг рассвирепел.

— Я просил вас не звонить мне! — нервно заверещал он — Я уже сказал вам, что не потерял ваш номер телефона! Я знаю его наизусть! Пожалуйста, прекратите мне звонить!

Но я не хотел сдаваться. Мне нужна была работа. Я сказал:

— Мистер Гольдберг, если вы не возьмёте меня на работу, вы так и не будете знать, как правильно делать сварку.

И вот, когда я это сказал, мистер Гольдберг, который до того момента всё ещё сохранял некоторую видимость вежливости, окончательно потерял контроль над собой и заорал срывающимся голосом:

— Всё! Хватит! Enough is enough! You go fuck yourself ^[1]!

И бросил трубку. Как видите, мистер Гольдберг оказался не таким уж вежливым человеком. Но я на него не обиделся. Потому что я плохо понимал по-английски и не знал, что значит go fuck yourself. Я порылся в словаре, но не нашёл ни такого слова, ни выражения. Тогда я позвонил моему другу Володе.

Володя приехал в Америку на целых шесть месяцев раньше меня и потому считался коренным американцем и знатоком английского языка. К моему счастью, он оказался дома, и я спросил, знает ли он, что значит английское выражение go fuck yourself.

Как выяснилось впоследствии, Володя не знал, что это значит, но признаться в этом значило бы признаться, что он чего-то не знает по английски, то-есть потерять лицо. Володя не вынес бы такого позора. Он сказал:

— О чём ты говоришь, старик! Конечно знаю! Это… ну, как бы тебе объяснить по-русски… ну, в общем, идиома.

— Ага, — согласился я. — Что она значит?

— Как бы тебе объяснить по-русски… ну, в общем, это зависит от контекста.

Тогда я рассказал Володе всю историю с самого начала: и про то, как мистер Голдберг улыбался, и как он показывал мне свою мастерскую, и как я ему потом звонил много раз, и как он, в конце-концов, сказал “go fuck yourself”.

— Ну, теперь понятно, — сказа Володя, дослушав мой рассказ. — Он тебя берёт на работу.

— Не может быть! — прошептал я, не веря своему счастью. — Ты уверен?

— Уверен ли я? — В Володином голосе зазвучал сарказм. — Представь себе — да, я уверен! Ты думаешь, я не знаю английского?

Моему ликованию не было предела. Наконец-то! Настоящая работа! Я набрал номер телефона, который уже знал наизусть.

— Мистер Гольдберг, это опять я, — сказал я, переводя дыхание. — Помните, я вам вчера звонил и вы мне сказали go fuck yourself? Помните?

— Ну что ж, значит я так и сказал, — признался мистер Гольдберг.

— Когда мне начинать?

Наступила пауза. Видимо, никогда в жизни мистеру Гольдбергу не задавали такого вопроса. Он немного помедлил, и сказал устало:

— You go fuck yourself right away!

И повесил трубку.

На следующее утро я надел мой самый лучший и единственный костюм, повязал мой самый лучший и единственный галстук, и без четверти восемь предстал перед мистером Гольдбергом в его кабинете. Когда он увидел меня, у него появилось такое выражение, как будто он только что вынул из супа волос. При этом с его лицом случилось что-то странное: сначала оно порозовело, потом побелело, а потом пошло неровными синюшными пятнами. Он хрипло спросил:

— Что вы тут делаете?

— Я пришёл, чтобы fuck myself, — ответил я, гордясь своим знанием изысканных английских идиом.

— Чтобы… что?

— Fuck myself, как вы просили, — повторил я. — Вы не беспокойтесь, мистер Гольдберг. Я знаю, как это делать. Я буду это делать хорошо.

Постепенно до мистера Гольдберга начала доходить суть происходящего. Лицо его снова порозовело, несколько секунд он, как рыба, открытым ртом хватал воздух, а потом разразился истерическим, громоподобным хохотом. Он ржал, как целое стадо жеребцов и не мог успокоиться минут десять. За дверью офиса стали собираться встревоженные сотрудники. Пришла секретарша со стаканом воды, но мистер Гольдберг жестом отправил её обратно. В конце-концов, он перевёл дух, вытер слёзы и сказал:

— Я не смеялся так уже восемь лет, с тех пор, как мой конкурент проиграл мне большой городской заказ и умер от инфаркта. Ты заслужил награду. Я беру тебя на работу на две недели. Я буду платить тебе два двадцать пять в час, потому что по закону не могу платить меньше. Но ты должен вкалывать на совесть, иначе эти две недели окажутся очень короткими. Так что давай… go fuck yourself.

Тут на него опять напал приступ хохота, и он знаком велел мне убираться.

Так началась моя первая работа в Америке, в маленькой мастерской по изготовлению металлоконструкций. Первые два дня я изучал новые для меня американские чертёжные инструменты и правила, а в последующие три дня первой недели произвёл на свет и положил на стол мистеру Голдбергу пять чертежей. Это было примерно столько, сколько производили оба чертёжника в этой мастерской за целую неделю. В конце-концов, я был инженером с пятнадцатилетним стажем, а советские инженеры в моё время чертили сами. К концу второй недели мистер Голдберг вызвал меня к себе, закрыл дверь кабинета и предложил мне постоянную работу с окладом четыре пятьдесят в час. Как только я принял его предложение, он уволил своих двух чертёжников, китайца и мексиканца, которые работали у него много лет.

— Это капитализм, Алекс, — сказал он мне. — Мы здесь собрались не дурака валять.

По-английски это звучало так:

— We don’t fuck around here, you know. We fuck ourselves. — И он разразился хохотом…

Много, много лет прошло с той поры. Я сделал успешную профессиональную карьеру. Я достиг уровня высшего руководства, по-английски говоря senior management, в солидной инженерной фирме в Нью-Йорке. Моё имя хорошо известно в профессиональных кругах в моей области. Но никогда в течение моей многолетней карьеры в Штатах я не получал такую гигантскую, стопроцентную прибавку к зарплате, какую дал мне мистер Голдберг без малого тридцать лет назад. Вот так: что ни говори, а иногда лучше не понимать изысканные английские идиомы.

Примечания

 

1

Грубое английское выражение, которое дословно значит “Иди — е… сам себя”.

Применяется в значении русского «пошёл на…»

 

Рисунки Михаила Беломлинского

 

Приложение

Я настаиваю

 

Я настаиваю водку на рябине,

На мистическом оранжевом сиянье,

Притаившемся в мерцающем графине,

Как осмысленный зародыш мирозданья.

 

Я настаиваю вдумчиво и страстно,

Чтоб, не дай Бог, невзначай не ошибиться.

Но настойчивость моя не безопасна:

Можно сдуру оступиться, можно спиться,

 

Можно тысячи умов встревожить этой

Неправдоподобной панацеей.

Чужды прочно устоявшемуся свету

Непонятные нелепые идеи.

 

Я настаиваю на простых понятьях,

На таких, как зло, добро и милость,

На понятиях, которые связать я

Пробую со словом «справедливость».

 

Я настаиваю, но безрезультатно.

Бьют, увы, мои старанья мимо цели.

Говорят мне: ваши ценности превратны.

Говорят: понятья ваши устарели.

 

Нету больше ни добра, ни зла, ни правды,

Справедливость ваша просто архаична.

Вы, мой друг, не современны. Вы не правы.

Ваши взгляды не умны и неприличны.

 

Весь наш мир – всего лишь точка зренья,

Персонально-субъективный взгляд на вещи,

То есть мнение без примеси сомненья,

Убежденье без изъянов или трещин.

 

Каждый чувствует, как хочет и как может,

И должны вы уважать чужое мненье.

Если кто-то ненавидит вас – ну что же,

Это личное, поймите, убежденье.

 

Если кто-то хочет вас убить, то, право,

Возмущаться этим крайне неуместно.

Вы обязаны смотреть на вещи здраво:

Может было у него плохое детство.

 

Не случайно это нежное созданье

Ненавидит вас так искренне и страстно.

Проявлять к нему должны вы состраданье,

А не осуждать его огульно и напрасно.

 

– Да, – шепчу я. – Да, конечно же, конечно,

Тяжкий грех своей вины осознавая.

И, смахнув с лица слезу чистосердечно,

Поскорей беру назад свои слова я.

 

Я не знаю, как помочь чужому горю,

Я в раскаяньи. Мне стыдно. Я отныне

Не настаиваю больше и не спорю.

Я настаиваю водку на рябине.

 

New Jersey

February 2007

Пока папа на работе, а мама в декретном отпуске, за ребенком обычно присматривает она. Следит, чтобы дитя было накормлено, вымыто, переодето, вовремя уложено спать, ходит с малышом на прогулки, играет в игры, читает сказки и напевает песенки. Но иногда случается так, что наедине с ребенком должен остаться отец... 

 

 

 

А что из этого получается, рассказывает фотограф Дэйв Инглдоу (Dave Engledow) в забавном фотопроекте "Лучший в мире папа" (World’s Best Father), главные действующие лица которого - это он сам и его маленькая дочь Пчелка Элис (Alice Bee).

 

 

 

 

Roman Rozengurt

Отчаявшись найти в Неаполе англоязычных, решили ускоренными темпами учит итальянский.
Не понту ради, а уж очень хотелось добраться до номера.
В качестве жертвы выбрали пожилую добродушную тетечку, явно из местных.

- Scusa, come arrivare a Via Orazio trentasei (извините, как проехать на Орацио 36?)
- Божи мой, шо ви мучаетесь? Говорите на русском и не морочьте людям голову.
- Ой, а вы говорите по русски?
- Тут все говорят по русски, кроме турыстов, которые пытаются шпрехать на италянском. Идемьте, я покажу ваш бус.
- А где билеты брать?
- Ай, вечером все равно никто не проверяет. Заходите спокойно и сидите тихо.
- А если все таки взять билеты, то где?
- И откуда ж ви такие честные?
- Из Израиля
- Ой, ви вгоняете меня в депрессию. Таки зайдите в автобус и сидите тихо, не позорьте нацию!

With Anuta Rozengurt

 

Рома в Rome 

 

 

 

 

Думай креативно!

 Писателя Власа Дорошевича вся дореволюционная Россия называла "Королем фельетонов". И вся Одесса, поскольку слава к нему пришла именно в этом городе, который он не только знал, но и любил. Фельетоны Власа Дорошевича печатались в газетах, а впоследствии вошли в книгу "Одесса, одесситы и одесситки", изданную в 1895 году. На сегодня эта книга является библиографической редкостью.

 

 

Лекция за Одесский язык.

 

Приступая к лекции об одесском языке, этом восьмом чуде света, мы прежде всего должны определить, что такое язык. 

 

- "Язык дан человеку, чтоб говорить глупости", - утверждают философы. 

Мы не знаем, как был создан одесский язык, но в нем вы найдете по кусочку любого языка. Это даже не язык, это винегрет из языка. 

 

Северяне, приезжая в Одессу, утверждают, будто одесситы говорят на каком-то "китайском языке". Это не совсем верно. Одесситы говорят скорее на "китайско-японском языке". 

 

Тут чего хочешь, того и спросишь. 

И мы удивляемся, как ни один предприимчивый издатель не выпустил до сих пор в свет "самоучителя одесского языка" на пользу приезжим. 

 

- Советую вам познакомиться с месье Игрек: он всегда готов занять денег! 

- Позвольте, Ну что ж тут хорошего? Человек, который занимает деньги! 

- Как! Человек, который занимает деньги, это такой милый, любезный! 

- Ничего не вижу в это ни милого, ни любезного. 

- Это такой почтенный человек. Его за это любит и уважает весь город. 

Но при первой же попытке "занять" - вы поймете ошибку. В Одессе "занять" значит дать взаймы. 

- Я занял ему сто рублей. 

 

- Месье не скучает за театром? 

- Зачем же я должен скучать за театром? Я скучаю дома. 

 

Вы удивлены, потому, что за театром в Одессе находится Северная гостинница, где далеко не скучают. 

На одесском воляпюке скучают обязательно "за чем-нибудь". 

Публика скучает "за театром", продавцы "за покупателем", жены "за мужьями". 

 

А чудное одесское выражение: 

- "Говорить за кого-нибудь"! Вы будете страшно удивлены, когда услышите, что: 

- Месье прокурор чудно говорил за этого мошенника. 

 

На одесском языке не существует предлога "О". Здесь не говорят "О чем-нибудь", здесь говорят "За что-нибудь". 

- Ах, я ужасно смеялась с него! 

- Как? 

- Я смеялась с него. Что же тут удивительного? Он такой смешной! 

 

В Одессе всегда смеются с кого-нибудь. 

- Вообразите, говорят вам, - я вчера сам обедал! 

- Я сам хожу гулять! 

- Да, мадам, но вы уж, кажется в таком возрасте, что пора ходить "самой!" Впрочем, иногда для ясности, месье, одесситы бывают так любезны, что прибавляют: сам один!

 

 

Тетя Песя, Эмик, Циля, Давид Маркович - колорит Одесского дворика,таки да! Наш Одесский язык.

(Фильм "Ликвидация")

 

 

Мусульманский ребёнок:

- Папа, а что у тебя за шапка на голове?

- Это куфия, сын мой. Она защищает нас в пустыни от знойной жары.

- Папа, а что это у тебя за шмотки сверху?

- Это джелеба. Он защищает нас в пустыне от знойной жары.

- Папа, а что это у тебя на ногах такая ужасная обувь?

 

Борис Демин: «Царская баня»

 

 

В БАНЕ

 

 

– Послушайте, вы, наверное, еврей!

– Почему я так думаю? А потому, что вы все время спрашиваете, спрашиваете, спрашиваете!

– Вы тут первый раз? Нет, не может быть! Чтоб человек в сорок лет – я не ошибся? – первый раз пошел в баню!

– Дома ванная? И душ? И мини-сауна? Да, верю я, верю, что у вас повышенные удобства! И понимаю, что вы от них оторвались только для того, чтоб спрашивать!

– Что? И помыться тоже? Ну, так мойтесь, уже! Может, случайно воды в рот наберете и помолчите слегка! Как шкафчик закрыть? А позовите того йолда в трусах и с крючком. Он закроет!

– Нет, он ничего себе не возьмет! Нет, он потом опять откроет! Нет, он на обед не уходит! Нет, это бесплатно! Ой, слушайте, я ж уже говорил вам, что вы еврей!

– Нет, совсем не еврей? Даже наоборот? А с виду почти приличный человек!

– Что вы, и не думал обижать. Я же сказал «почти приличный», а не «еле-еле поц»!

Александр Гиршон

 

 

 

Психотерапевт

 

Роман Розенгурт

Вот говорят, евреи народ экономный. И правда, если посмотреть на алфавиты - у англичан 26 букв, в русском алфавите целых 33, в камбоджийском, говорят, вообще 74. А в иврите всего 22 буквы. 'П' и 'Ф' одной буквой обозначаются, 'Ш' и 'С' тоже. На гласных вообще сэкономили.
Конечно, создатели иврита не предполагали, что их жертвой станет обычный рядовой израильской армии. А дело было так:
В день призыва нас построили на плацу и проверяли, у кого хватило мозгов отмазаться, а кто все-таки явился. В этот день призывали "русских", выходцев из стран СНГ.
Командир-израильтянин с трудом продирался через сложные для него фамилии:
- Иванов!
- Я!
- Петренко!
- Тут!
- Трахтенберг, - на секундочку обрадовался командир.
- Присутствует.
И снова Авдеев, Акопов, Трофимов и вдруг...
- Писькин!
По рядам прошел легкий смешок.
- Я сказал - Писькин!
Вот дал же Бог фамилию. Интересно, за что его так...
Командир начал терять терпение.
- Где Писькин?!
И вдруг из ряда выходит (зачем, ну зачем он вышел?) маленькое, невзрачное существо в огромных, а-ля Катя Пушкарева, очках.
- Я - не Писькин, - говорит существо человеческим голосом. - Я - Фишкин, Василий...
- Он еще и Вася, - хрюкнул кто-то сзади, и бойцы полегли от смеха прямо на плацу.
Командир посмотрел на нас, как на идиотов, потом на несчастного Василия и приговорил: "А будешь Писькин".
В общем, первый день в армии начался весело и закончился нарядом на кухню. А все из-за того, что кто-то на буквах сэкономил.

© Copyright: Роман Розенгурт, 2014
Свидетельство о публикации №214072301663