Свет он в человеке.. И окружающий мир
человека озаряется его собственным внутренним
Светом.. Мир вокруг нас такой, каким мы его делаем..
Человек своего рода фонарь..
Как–то в своих скитаниях по Рдейскому краю на Мокром острове (есть вот такие места на Болоте, к которым почему–то подходишь с опаской) случилась странная встреча. Возвышенность хоть и была выше Болота на полметра, но вся и в самом деле мокрая — в ямах, провалах, сочилась водою, и негде было стать на привал. Я решил, хотя дело клонилось к вечеру, покинуть ее. Не оставляло чувство, что кто–то следит за мной. Уже на выходе, на мысу острова, оставалось каких–то десять метров до мхов, вдруг треснул над головой сучок... Я поднял голову: на меня с лохматого старого дуба смотрели человечьи глаза. Я оцепенело глядел в их круглые немигающие зрачки. Вдруг существо как–то странно пискнуло, переметнулось с сучка на сучок, закачалось на одной руке и исчезло.
И только в городе все прояснилось: несколько обезьян сбежали от ученых, которые занимались их акклиматизацией в Псковской области. Приживутся ли они самостоятельно на островах? Как перенесут зиму?
Зато с какой радостью встретил я на другой день на огромном плоском острове пастухов–молодоженов, слушал их человечью скороговорку! Плечом к плечу стояли муж и жена около вагончика. Он — курчавый, похожий на Пушкина, она — голубоглазая, тоненькая.
Они со станции Локня. Решили не дожидаться квартиры от государства, присмотрели домик, теперь вот пасут телят от совхоза. Они очень довольны своим медовым месяцем.
Для начинающих, насмотревшихся “Сельского часа” экзальтированных горожан я бы рекомендовал что–нибудь недалекое от цивилизации. Куда можно легко добраться, и если не понравится группе трудное на первых порах житие, если от необычных забот придет скорое разочарование, так же легко поселенец мог бы выбраться на материк. Таких новин в Полистовье несколько. Например, “Две титьки” — два островка, словно огромная великанша когда–то рухнула навзничь и почти вся скрылась подо мхом.
Зимой, помню, шел я мимо них в сторону Межника, и вдруг прихватило сердце. Огромное сосновое корневище на месте соска дыбилось к небу, под ним я жег костер, жмурясь на мартовском солнце. А воды для чая набирал и набирал не снеговой, а из живого милого ключика, что тек не замерзая меж двумя холмами, впадая сверкающей ленточкой в то место, где межножью у великанши быть, — в Роговское озеро. Еще помню, отойдя, отдохнув, три дня до этого ночевал где попало, бросил в промоину блесенку и выдернул из нее мяток красноперых окуней на уху. Позже мне жихари Фрюнина, деревеньки в четырех километрах от ручейка, расскажут о целебности его вод, о том, что они иногда для самовара нет–нет да и сбегают за его кристальной водицей.
Другое поселение для начинающих новичков, хотя и в восьми километрах по прямой от Фрюнина–Замошья (автобус от Холма), но уже в Псковской области. До Гоголева от Локни (железная дорога) вы также доберетесь на автомашине, может, и до Язвов доедете, а далее черной, налитой до краев вязкой дорогой побредете на Свинаево — огромный, по сравнению с Шорухайскими титьками, два на километр остров. Там когда–то была утлая деревенька Свинаево, а теперь стоит только чей–то вагончик с печкой, как подвесками на люстре, весь усыпанный ласточкиными гнездами. Их понять можно: жили не тужили при домах и сараях, и вдруг Родины не стало, вот они и облепили стены последней сараюшки своими постройками.
Когда–то, после разгрома деревни, пасли в этих местах скот, теперь вот осталась от тех времен аллея медноствольных, тысячелетних осин и на унавоженной, раскопыченной земле ковры удивленно раскрытых глазищ белых ромашек. И еще в полукилометре от вагончика в сторону захода на озера Долгое и Круглое наткнулся я на огромный угловатый камень якобы, по слухам, метеоритного происхождения, но постепенно весь обколотый жителями округи для своих кремнеорганических нужд.
Ты заметил, мой будущий переселенец, что я стараюсь предлагать места обязательно при воде, но не только для того, чтобы в трудные минуты, дни становления на новом месте вас выручала невеликая рыбка, как это было со мною на острове Межник, а и для разнообразия жизни и отдыха в Рдейской Чисти. Хотя бы для того, чтобы ты со своею семьею мог покататься на лодочке по своему закатному озерку.
С Межником же получилось так, что однажды после пары статей Ильи Фонякова в “Литературке” в защиту моей изобретательской деятельности мне пришлось из Новгорода бежать, и я целый год прожил на Болоте, в первые весенние месяцы, пока не нарос огород, питаясь в основном окунями, ну и еще сморчками, которые росли только под одним кустом. Ставил в протоке между озерами Межник и Русское мережу, и рыба вваливалась в нее в изобилии. Вот бы какому–то бобылю поселиться на Гормыльке, крошечном в полсотку островке при моем заколе! Кто–то будет заниматься на ближайших островах животноводством, кто–то землепашеством, может, тем и другим вместе, кто как пожелает, а ты бы снабжал их зиму и лето из незамерзающего, как Гольфстрим, ручья фосфором. И тот же остров Межник в получасе ходьбы от Гормылька.
Дело в том, что ордер озер Русского, Межницкого и Кокарева, расположенный в Центре болотного Полистово–Ловатского массива (так официально именуется моя Рдейщина), находится на самой высокой точке Болота, на отметке в сто метров над уровнем Балтики, то есть ближе всего к солнцу в нашем Нечерноземье, а потому ягоды вокруг Гормылька: морошка, брусника, черника — будут самые ранние, и если тебя рыба не сможет прокормить, то мой совет — добывай первые обменные товары через чернику. Суши ее на печи, сдавай за обрезом мхов в аптеки, нынче там она идет по тридцать — сорок рублей за килограмм, но только умоляю тебя, не пользуйся ягодным комбайном. Черника гибнет после того, как ты пройдешься по мхам этой грабительской железкой, через два года, клюква — через шесть–семь лет. Земля–то вокруг тебя теперь будет твоя, и болота вы поделите между собою, чтобы затем ревниво следить за разными разбойными временщиками–собирателями на вашей территории. Может даже со временем, обогатившись, как в Канаде, займетесь клюквосеянием. Вот тут уже вам настоящие экологически обоснованные механизмы для сбора ягод понадобятся непременно. Начнете жить по принципу свободного рынка: на что на Материке спрос, то и будете сеять в вашей маленькой, а позже автоматически создавшейся большой конфедерации.
И еще прошу — будешь строить изобку на Гормыльке, заводить невеликий огородец при ней, не руби сосны вокруг себя и Межницкого озера. За южным обрезом его вод, в полукилометре от берега, есть бор, вот с него и возьми два десятка полноценных стволов. Уж как–нибудь стрелюй их зимой или займи коня в Ратче — деревеньке в пяти часах ходу от твоего пупыря. Там еще теплится жизнь и на “три дымка” имеется шесть полудиких лошадок. Так, на всякий случаи держат их сельчане: вдруг заваруха какая заварится на Руси, а то, может, и вообще на всем земном шаре?
Быстро стали снижаться. Вот уж земля – рукой подать, стремительно летит назад. А толчка все нет. Как потом объясняли знающие люди, летчик «промазал». Наконец толчок, и всех начинает так швырять, что послышался зубовный стук и скрежет. Этот читатель с газетой сорвался с места, боднул Чудика лысой головой, потом приложился к иллюминатору, потом очутился на полу. За все это время он не издал ни одного звука. И все вокруг тоже молчали – это поразило Чудика. Он тоже молчал. Стали. Первые, кто опомнился, глянули в иллюминаторы и обнаружили, что самолет – на картофельном поле.
Из пилотской кабины вышел мрачноватый летчик и пошел к выходу. Кто–то осторожно спросил его: – Мы что, кажется, в картошку сели? – А сами не видите? – сказал летчик. Страх схлынул, и наиболее веселые уже пробовали острить. Лысый читатель искал свою искусственную челюсть. Чудик отстегнул ремень и тоже стал искать. – Эта?! – радостно воскликнул он и подал читателю. У того даже лысина побагровела. – Почему надо обязательно руками хватать! – закричал он шепеляво. Чудик растерялся. – А чем же?.. – Где я ее кипятить буду? Где?! Этого Чудик тоже не знал. – Поедемте со мной? – предложил он. – У меня тут брат живет, там вскипятим… Вы опасаетесь, что я туда микробов занес? У меня их нету. Читатель удивленно посмотрел на Чудика и перестал кричать.
В аэропорту Чудик написал телеграмму жене: «Приземлились. Ветка сирени упала на грудь, милая Груша меня не забудь. Тчк. Васятка». Телеграфистка, строгая красивая женщина, прочитав телеграмму, предложила: – Составьте иначе. Вы – взрослый человек, не в детсаде. – Почему? – спросил Чудик. – Я ей всегда так пишу в письмах. Это же моя жена!.. Вы, наверно, подумали… – В письмах можете писать что угодно, а телеграмма – это вид связи. Это открытый текст. Чудик переписал: «Приземлились. Все в порядке. Васятка». Телеграфистка сама исправила два слова: «Приземлились» и «Васятка». Стало: «Долетели. Василий». – «Приземлились»… Вы что, космонавт, что ли? – Ну ладно, – сказал Чудик. – Пусть так будет.
Природа никогда не создает шума. Она учит человека величию в тишине. Молчит солнце. Беззвучно разворачивается перед нами звездное небо. Мало и редко слышим мы что-либо из "сердцевины земли". Милостиво и блаженно покоятся царственные горы. Даже море способно к "глубокой тишине". Самое великое в природе, что определяет и решает как таковую нашу судьбу, происходит бесшумно… Читать далее
Размытый мир за окном от дождя... Ранее утро... Тишина...
Эту тишину разрушает только твой поток мыслей...
Внутренний диалог с самой собой в этот ранний час:
запутанный скомканный, как твоя судьба...
Как порой нелегко принять решение и вычеркнуть из жизни человека,
который долгое время был рядом. А был ли рядом?
Ранил твое сердце, предавал, лгал, возвращал тебя и снова бросал...
А ты прощала и любила... пока сила любви не остыла,
не превратилась в пепел былых дней...
и томится душа в череде проходящих дней,
надеясь опять проснуться и полюбить... поселились в сердце сквозняки...
перемешаешь грусть в кофе чайной ложкой,
и будешь пить ее на вдохе...и станет вдруг неважным все, что было и прошло...
edelweiss177
rss_dirty_ru
Еленаско
