"Эдип-царь" в Александринке,
в постановке Теодораса Терзопуласа -
грека, переселившегося ещё молодым в Германию
и усвоившего брехтовские уроки "Берлинер Ансамбля".
Разительно, когда во вновь вызолочённом
многоярусье
имперского театра
не можешь поначалу оторвать глаз
от серебряновекной роскоши
головинского занавеса
к меерхольдовскому "Маскараду",
и когда он поднимается,
видишь вместо привычного "театра"
вдруг самый что ни на есть
постконструктивисткий
"Чёрный квадрат" Малевича.
По крайней мере тот,
что выставлен в Третьяковке:
в мелких уже трещинках,
в каких очевиден
и красный,
и малиновый,
и оранжевый,
и бежевый,
и цвета радуги,
как оказывается замалёванные
окончательно сплошным чёрным.
Застывшее пятно "табакерковскаго"
Александра Мохова - царя Эдипа,
и ползающий на "полусогнутых" хор органчиков,
громким придыханием изображающий праужас -
убийственная скука
посередь вымуштрованных статистов.
Не люблю, когда человеческую личность
(даже если это,
прости Господи,
и актёр)
корёжат и заставляют два часа
корчить из себя попугайчика.
Не люблю и так называемый
европейский театр,
в каком явственно очевидна
и схема,
и конструкция,
и скелет спектакля,
от головы задуманная "идея".
Мне, как русскому зрителю,
может быть, и не интересным,
"как это сделано",
мне хочется прежде всего
"чувства" и "сопереживания",
и спектакль для нас не "конструктор",
а чаяние "катарсиса" и потрясения.
Уже у Сергея Тимофеевича Аксакова,
есть убийственныя характеристики на заезжих
всеевропейских театральных див:
роль, отрепетированная перед зеркалом
тщательно и скурпулёзно,
но, Боже мой,
как это по ледяному
холодно,
"точно совсем нет души",
так что совсем эта игра
"никак не трогает и не задевает".
Аксаковским рецензиям уже 180 лет,
но как разительно подмечена
эта разница между
театром Станиславского и театром Брехта,
тогда, естественно,
и в помине не существовавших
между зрительскими "школами",
разница между русским
и европейским менталитетом.
Теодорас Терзопулос уже 20 лет
как "разработал" метод постановки
античных трагедий,
и уже в 30-ти университетах мира
его методично "проходят" и "изучают" -
точно прокатку стали,
стихослагательства и сочинительства,
точно, как если взять сейчас
и написать вдруг брошюру:
"Как за двадцать минут стать Мандельштамом!"