Фильм Тенгиза Абуладзе "Покаяние" (1984)
и фильм Андрея Звягинцева "Левиафан" (2014)
отделяют ровно тридцать лет.
"Покаяние" - фильм полифоничный и многоплановый,
со своей метафизикой и библейской символикой,
многоэтажием гротеска, метафор и подтекста.
Его можно пересматривать бесконечно - полностью или кусками,
обнаруживая все новые зашифрованные в нем смыслы.
Я - не поклонник творчества Андрея Звягинцева,
ежили Звягинцев - "это второй Андрей Тарковский",
то скорее - Тарковский для бедных.
Тем не менее, оба фильма выходят за рамки привычной киношной мелодрамы,
оба - со своим символическим Палачем и своей Жертвой
и, помимо прямой фабулы,
оба являются подспудным спором о духовности,
точнее - о христианской духовности,
еще более точнее - единой для русских и грузин православной духовности.
Палач в фильме Абуладзе - это богоборный Молох,
сводящий ценность человеческой жизни к арифметическому нулю.
Жертва - православный храм и его защитники,
и, как бы за скобками пребывающие христианские ценности,
само Православие и его адепты.
"Покаяние" Абуладзе стало началом конца эпохи богоборного афеизма.
Влияние сего киноэпоса на умы и сердца было огромным.
Именно он и проторил для мнозих "немоляков"
первую тропку к Православию и православному храму.
"Левиафан" Андрея Звягинцева тоже своего рода некий итог
четвертьвековой эпохи уже "неслыханно духовного возрождения".
Палач у Звягинцева - это все то же недреманно-государственное Око,
по-прежнему ценность человеческого бытия
ставящего ниже ломаной копейки,
но только опришники у сего Палача,
это - не обезбоженные циники и негодяи,
а распальцованые и весьма набожные "строители и благоукрасители",
выстраивающие свой храм за все той же гранью добра и зла.
А мать наша возрождаемая Церковь, в лице своего "святителя",
в "Левиафане" этих самых опришников и шакалов "крышует",
болезнуя не о униженных и оскорбленных,
а о сильных мира сего.
Кстати, Звягинцевский "митрополит",
жонглирующий евангельской риторикой
и благословляющий свое держимордное "чадушко"
разбираться в своей градской вотчине
не по закону совести, а по понятием паханизма - это, конечно же, не глас истинной Церкви,
а глас зловещего Двойника,
какой был проницательно предуган Тенгизом Абуладе,
еще тридцать лет назад,
в притче-наваждении, где градской глава Авель Аравидзе
приходит исповедываться к своему "духовнику"...
http://www.youtube.com/watch?v=7tx6PFHwWqY