Нынешнему архирейскому собору,
в день преподобного Максима Исповедника
"право правящему" в храме Христа Спасителя,
суждено стать в противу славе
чествуемого ныне святого исповедника
подлинно разбойничьим собором - сборищем ликвидаторов
церковной соборности.
Благодаря кропотливой селекции,
выведенная нынче порода деспото-попугаев
имеет внушительно сановной вид
и ярко опереточной раскрас,
обладает умением живенько кивать
в знак полного "одобряем-с"
длиннобратой багровоносостью
и, в качестве колокольной ку-клус-клаки,
"нескончаемо бурными"
чечётить в ладоши
самым отборным духовенным благоглупостям.
Двадцать-энтой съезд КПСС - вот на что более всего
и смахивает нынешний архирейский собор:
все про себя вроде как и "против", но все раболепно голосуют "За".
Правда, добрую половину любого партийного съезда
составляли почетные шахтеры, комбаньеры, дояры -
товарищи "в законотворчестве ни в зуб ногой" - от работной сохи.
Однако деспотная клака (вся, как на подбор)
обладает, хоть порою и в ректорском кабинетце
приватно прикупленным,
высшим духовенным,
но им-то ли не ведать,
что в двадцать первом веце
не сыскать ни единого,
даже самого захудало поместного православия,
где церковная власть
была бы сосредоточена
исключительно в дланях деспотной гутапперчи...

В продолжение темы церковно-крепостного права,
преподобный priest_ali,
как снег на голову,
"обрадовал" дедулькина следующим сообщением:
"Отец Сергий Бегашов переведен на нищий приход за поддержку прот. Олега Николаева! Формально, конечно, придумали другую причину. Вчера уже получил указ. Все как всегда, формальные причины в указе не совпадают с реальными"
http://kalakazo.livejournal.com/1092218.html?thread=14712698#t14712698
Преступление бердянского протоиерея Сергия
чудовищно и не подлежит никакому архипастырскому снисхождению -
стих-некролог на погибель церковной общины друга:
"Вороны кружат над теплым Телом,
Черной мантией скрывая Божий Свет.
Не решаясь, кто же будет первым,
Кто проверит жив Ты или нет...
Свои крылья ворон расправляет,
Что б собраться в вороньиный свой совет,
Где все смотрят, что же помешает
Подкрепиться Твоим Телом на обед...."
http://pr-begashoff.livejournal.com/13948.html?mode=reply#add_comment
Весьма наивно, но вполне достаточно дерзко,
чтоб для началу и самому
быть сосланным в епархиально-медвежачий угол:
"Сегодня епископ Ефрем мне вручил указ о переводе меня в село Полоузовка. Население здесь не дотягивает и до 300 человек. Благочинный сказал, что в этом храме до меня никогда не было настоятеля. Этот храм всегда давался "в нагрузку" для окормления священниками, служащими в ближайшем райцентре. Понятно, что этот указ владыки обрекает меня, мою беременную супругу и троих сыновей на нищенское влачение...."
http://pr-begashoff.livejournal.com/14124.html
А ведь это ещё не все: следующим актом
сей церковно крепостной забавы
последует уже вековечный запрет...

4 апреля, 10:22
Наконец то, о недрузи истиннаго православья,
годичной давности печалование
к Его Святейшеству,
"санитара православных дебрей",
карульского геронды Афанасия:
"В сети интернет ведет подрывающую устои христианства деятельность некая, как сами себя называют ее члены на интернетном "языке падонков", "сегта". Духовным наставником которой, как я понял, является некий "дедуля"... Вокруг него образовался обширный круг, состоящий из священников как РПЦ, так и самых различнейших самозванных "синодов", а также "православной интеллигенции", в основном, евреев."
http://m-athanasios.livejournal.com/22648.html
достигло ушей главного цирковно циркового
обновленца - обнагленца:
"Я вижу очень серьезную опасность в том, что очень небольшая группа священнослужителей и мирян, наверное, в общей сложности пятьдесят человек, максимум сто, пытаются сейчас жестко продавить свою позицию в публичном пространстве, заявив, что это как бы позиция "всей продвинутой, интеллектуальной, устремленной в будущее, прогрессивной части" Церкви",
http://www.interfax-religion.ru/?act=news&div=44901
СеГ-та дедулина уже исчислена - "пятьдесят человек" - и будет
очевидно изничтожаться,
по составленным впрок "чёрным спискам".
А нощь "длинных ножей" скорей всего
должна прийтись по нашему - православному,
на Страстную седьмицу...

Старчествовать в 1995-м иеромонась Кирилл,
почал вовсе не от хорошей жизни,
а по голимой нужде: старцы советского лихолетия,
приторно сиропныя,
со слащавой под Серафима Саровского - "Радость моя" -
да братско-сестринскими поцелуями взасос,
сошли с амвонно скоморошьей сцены совсем,
а православный гегемон,
томимый духовной жаждою,
ненасытно требовал единого на потребу:
разговора со старцем.
Но дух невиданного доселе возрождения духовного,
востребовал новыя пасторские начинания,
и новые феатронно старческия приёмы.
Уходящая генерация советских старцев,
толпу "черных платочков",
всё одно что Зимний,
напористо бравшия их штурмом,
по премногой милости жалела,
как тяжело "болященьких": комсомолки 30-х,
хоть и рядились в "церковные прикиды",
однако совдепия выпирала из них,
даже после многих лет монастырской огранки:
"Дура!" - "Сама мурло стаеросовое!", - "тайные" монахини,
после двух десятков лет,
проведенных в Печёрах Пскопских,
на самых усмирительно "чорных" послушаниях,
как ни в чём не бывало,
продолжали собачиться друг с дружкой,
у самого алтаря Господняго,
случайных захожан при этом ,
остервенело лупцуя по ногам,
половой тряпкою.
Поэтому никаких уси - пуси,
и ежели калякать с кунвертами,
то с предельной суровостию...

Когда в 1995-м, Кирилл Епифанов только робостливо
вступал на игеменскую стезю,
вместе с телесной щуплостию,
был он, как мальчик
из хорошей еврейской семьи,
до нельзя обходителен,
вкрадчив, аки ягнёнок,
и как прирождённый "дамский угодник",
прослыл в Муроме на какое - то времячко,
законодателем московито салонного политесу.
Маменькино воспитание,
не позволяло Кирюше,
не токмо возвышать голос,
но даже "ты" глаголати безусому отроку.
Однако звание монастырского наместника,
и по сей день это ведь вовсе даже не "отец",
и тем паче не "пастырь",
а прежде всего "прораб" и строитель.
А что с русским Ваней плотником,
что с узбекским Абдурахимом
надобно держать ухо востро,
становятся понятным с перваго же заходу:
скоммуниздят, слимонят, спионерят,
сопрут, подтибрят, тырбанут,
сшушарят, слямзят,
и на недельку до второго - забулдонят.
Посему не прошло и полугода,
как падре Кирилл управлялся,
возрождая "Святую русь",
уже исключительно
на трёхэтаженном ненормативе.
Лагерной фене он с лёту обучился
у наколистой братии,
прибывшей в монастырь
из мест не столь отдалённых,
и наскоро пострижённой и руковозложенной,
и изъяснявшейся промеж собою,
на языке страны Макара и его телят.
"Пид...сы! Е...ть вашу мать в рот и ж...пу!" -
принародно орал Кирюша на первом же - в честь Пасхи - крестном ходу,
выбившемуся из строя духовенству
http://kalakazo.livejournal.com/2443.html,
вовсе даже безо всякой злобы,
поскольку другого языка
монастырска братия - варначье племя -
и впрямь никак не понимала...

Продолжая сагу о приснопамятном
старце - архимандрите Кирилле Епифанове,
невозможно обойти вниманием
его неустанное попечение
о процветании Володимирской землицы.
Утром в Муромском Спасо - Преображении,
братия после братского молебну,
сразу же починала служить шестичасовую утреню с литургиею,
а сам отец отец наместник,
движимый чувством сыновняго долгу,
в девять утра уже во граде Владимире,
как штык починал с деспотой Евлогушкой
первую партию в шахматы.
Володимерский владыка в шахматах
уже двадцать лет как исполнилось,
слывёт в своей поповке велием докою,
что своего духовного чадушку Кирилла,
что секретаря епархии - архимандрита Иннокентия,
что третьего своего любимца - архимандрита Нила,
разбивая в пух и прах,
и ставя им мат подчас в три хода.
В самой реальной уличной жизни,
деспоте случилось быть
последний раз,
лет пятьдесять назад,
и посему представляя булки исключительно
растущими на деревьях,
он иго о своем материальном благе,
смиренно возлажил на плечи
трёх расторопных отцов архимандритов.
За первой партией в поддавки,
означивалась вторая - третья,
за коими архимандрита Кирилла
всё одно что великого Комбинатора,
и осеняло очередное наитие,
как в очередной раз захудалую епархию,
вытянуть из очередного тупика,
а задрипанно володимирские Нью - Васюки,
обратить в новый духовный Клондайк:
посадив собственный монастырь,
на иглу откатных вливаний,
он на такую же точно пылесосну иглу
в конечном счете удосужился
посадить и само епархиальное управление...

В самом начале третьяго тысячалетия,
в Муромское Спас Преображение,
тоненькой струйкою повлеклись
РПЦЗшные синодалы и протопопы.
Соделав церковенную каръеру
исключительно на антисоветской риторике,
и пужальных сказах про "чекистов в рясах",
они продолжали для близиру,
разнагольствовать в том же духе,
однако уже и внимательно стали присматриваться
к плодам "небывало духовного возрождения",
махровым цветом
столь яственно процветших
в матушке России.
Палаты "красных епископов" они всё ещё
горестливо за версту
обходили сторонкою,
зато в Муромский Спас
летели всё одно что мотыльки,
на фосфорицирующий огонёк-с.
Владыка Мавр, деспота Мрак,
парижский костолом "Трижды Анафема",
привечались в игуменских покоях
с истинно русским хлебосольством:
два шеф - повара выписанныя из Владимиру,
не разгибаючи спин,
труждалися над тем, "что Бог послал",
в то время как в бревенчатой баньке,
барственно деспотныя спины,
дубовыми вениками,
мастерски охаживались,
десницами двух - не разлей водица - дружбанов
и трубадуров церковного воссоединения -
Всеволода Филиппьева и Николя Савченко...

Владислав Юрьевич Сурков появлялся
на порожике Муромского Спасо Преображения,
как простой смертный: без охраны, в джинсиках,
наезжая в Муром на казанском поезде -
совершенно инкогнито, без помпадурной помпы,
с единым токмо возжеланием: духовенно приободриться,
и напитаться от муромского Златоуста
новыми государеобразующими идеями.
Кирилл Епифанов и Влад Сурков - ровесники,
оба по жизненному первопутку
родом из рязанской глубинки,
оба - харизматные в прошлом комсорги,
оба при любом начальстве - всегда свои в доску,
оба - хиппи и рокеры,
оба - эффективные менеджеры,
оба - отцы духовенныя.
До утра в игуменских покоях горел свет,
цыганисто бренчала в руках Влада
гитара семиструнная,
в сигаретном дыму,
без прирыву движились фигуры на шахматной доске,
и с той же лёгкостью,
прокумекивалась новая шах - матная партейка
собранная уже из кремлёвских фигур.
А уже совсем под конец бравурна на два голоса выпевалось:
"Не растанусь с комсомолом, буду вечно молодым..."
В Муроме Владику додумывалось то,
что никак не возможно было продумать у московитов:
честной священноигумен ловил
его смутныя помыслы на лету,
как на духу "одухотворял" их,
краегранесил, тут же вычеканивая
в гранитно юридической стати.
Оставалось только из монастырской келии,
возвернуться в келию кремлёвскую,
где и огорошить всех
новой порцией государих инноваций...

VIP-паломничество по муромски,
в Спасо Преображенском монастыре,
уже описано, причём за много веков до наших дней,
горестливым скалозубом ещё феодальной эпохи:
"Спят они до полудня;
наемный попик стоит наготове возле постели и,
лишь только господин пробудится, тотчас же наспех правит службу.
Засим следует завтрак, по окончании которого почти тут же подают обед.
Затем кости, бирюльки, пари, скоморохи, шуты, потаскухи, забавы и потехи.
В промежутках -- раза два закуска с выпивкой.
Затем наступает время ужина, за которым следует попойка с многократными,
клянусь Юпитером, возлияниями.
Таким образом без малейшей скуки проходят часы, дни, месяцы, годы, века..."
http://lib.ru/FILOSOF/ERAZM/pohwala.txt#Glava_55
К сей картине маслицем, следует добавить
и пасхальный во все колокола звон,
по коему городок опознавал и канву духовных событий:
"Вот Оно на монастырком пароходе,
отправилось с отцом наместником
баражировать по Оке...
вот Оно повезли в монастырский скит,
в глухом лесу сработанный под Святую Русь -
на шашлыки и банныя утехи...
а вот наконец Оно полетело
охотиться в местном заповеднике..."
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post9742598/
С началом второй Чеченской войны,
в Муромское Спасо - Преображение
потянулись и фронтовые генералы:
святое VIP-оберег-крещение принять,
да с честным отцом наместником попарившись в банке,
отправиться с ним же прямиком на Кавказ.
Кирилл Епифанов хоть сам пороху и не нюхал,
однако в Чечне нестанно златоустя
пред 18-тилетними бойцами,
призывая их живота своего не щадить,
новыми Александр Матросовыми
решительно грудью своей
ложиться на чеченские амбразуры...

Приезд в Муром очередного "кремлёвского подсвечника",
понуждал градское начальство нервно мельтишить,
да и сам заспанный городок,
видевший за десять веков своей гистории,
"проезжание мимо" и переправу через Оку,
одного государя - Александр Палыча,
да двух великих князей - Павла Петровича да Александр Николаевича,
незамедлительно "ставил на уши":
спешно мелись засыпанныя песком улицы,
собирались с тротуаров окурки,
забивались камушками колдобины.
"Дорогой гость" приземлялся либо в самом монастыре,
на специально сработанной вертолётной площадке,
либо довозился из военного аэродрому,
по очищенной от гужевого гегемону улице Ленина,
сопровождаемый эскортом
во всю мощь сиренно пиликающих
гаишных мигалок,
и ест-но встречамый "по царски":
малиновым звоном густозыкающей меди,
хлебом солию,
выстроевшийся в два ряда "братией" и
привечальным пением двух хоров:
одного монастырско партесно дамского,
и другого - из опекаемых
щиро педалюбным отцом Кириллом "сироток".
Кремлёвское диво,
вопреки народным ожиданиям,
оказывалось мелкотравчатой,
и несмотря на боты на десятисантиметровой платформе,
невзрачной рептилией,
неспособной ни "бэ-э" ни "мэ-э"
без бумаженции промолвить.
И возмещение напрочь отсутствующего красноречия,
спесиво надувавшая чахленькую грудку
крутым колесом: откушав хлебца с солию Оно,
протягивало жавшемуся в уголке,
градскому голове два пальчика в знак приветствия,
и хлопнув дубовой дверию,
tête à tête сокрывалось
вместе с отцом наместником,
в игуменских покоях...

Сегодня на реце Оке
бысть плач велий и рыдание:
угас светильник земли Муромстей,
богатырь земли русской,
снишедый в силе Ильи Муромца,
иже во святых отец наш, Кирилл Епифанов.
Плач велий и пребысть на Москве реце,
и по всей Святой Руси великой:
рыдают бывшие парторги и комсорги,
председатели обкомов и профкомов,
политтехнологи и оккультологи,
генералы и адмиралы,
губернаторы и скирдователи,
помпадуры и помпадуршии,
олигархи и элита Руси власть придержащая:
"Почто ты нас оставил, честной авво духовенной?"
Будучи с русичами, как природный русак,
с иудеями, как иудей,
с язычниками, как язычник,
архимандриту Кириллу удалось отмиссионерить
средь фуршетов и банных посиделок
тех, кто церковенному всеобучу никак не поддавался
и московитым попам не веровал ни на йоту:
самых удачливых бабла распильщиков,
кремлёвских подсвещников,
государевых воров в отечьем законе.
"Можно ли батько, подельников на все сто кинуть?" -
"Бог благословит, чадо моё,
только не забывай отстёгивать на монастырь,
и на мать вашу и нашу - Святую Церковь!" -
"А пенсионный фонд распилить, благословишь честной отче?" -
"Бог благословит, рыпка златая моя,
токмо не забывай нужду монастырскую в хлебушке насущном,
и мать вашу и нашу - Святую Церковь..."
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post9742598/

Нынче гроб с телом покойного архимандрита Кирилла Епифанова,
находится посреди возрождённого им Преображенскаго собора,
кадится греческой фимиам и творится заупокойное поминовение,
и в пору помянуть о насаждении покойным духовности
в возрожденных им стенах.
Для ея стяжевания честной архимандрит,
в самой монастырской стене
первым делом открыл бакалейный магазин,
с широким выбором во все посты
отечественных колбас и спирных напитков,
десяток таких же магазинов
насадил и по всему граду Мурому,
открыл монастырский хлебозавод,
поставляющий свою отменную сдобу,
и в сей великий пост,
во все грады и веси Владимирщины и Рязанщины,
квасной завод, столярные и ювелирные мастерские.
Деятельно претворил муромское Спасо Преображение
в именитую торговую марку,
в сам бренд "святого православия"
дорастив до дореволюционных высот
достопочтенного купеческого предпринимательства.
Вечная память тебе, неустанно тружениче,
на ниве "невиданно духовного возрождения"
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post9742609/...

К 43-м архимандрит Кирилл Епифанов сподобился,
стяжевать абсолютно всё, о чем может только мечтать,
отрекшийся от мира, современный монась:
"сидеть на откатах" и разруливать денежныя потоки,
на распилочные крохи
ниспадаюшия с государева стола,
из руин заново отстроить Муромское Преображение,
в буквальном смысле "сказку соделав былью",
знаться с сильными мира сего,
соскорняжив и заточив под них
и монастырскую вотчину -
"большой монастырь для больших господ" -
с пятизвездного уровня "кельями"
для номенклатуры рангом поплюгавее -
уровня губернаторов,
и "патриаршей" резиденцией
исключительно для кремлёвских заезжанцев.
Наигравшись вместе с ними
в VIP - монастырских стенах,
в разного рода сановныя бирюльки:
в "возрождение России",
"русской духовности",
"русского патриотизму",
"атомного ренессансу"...
Однако то был "уже год как Кирилла стали трястись руки -
тяжело даётся ноша командора
и столько лет быть у руля -
на случай возможного отступления -
запасного аэродрома -
другой бы уже и не выдюжил
и давно бы сыграл
в предуготовленный им же самим
ящик
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9738539/ "
http://kalakazo.livejournal.com/154679.html.

Сегодня православный Муром
прощается со своим аввой,
архимандритом Кириллом Епифановым -
самым удачливым и самым успешливым
"эффективным церковным менеджером"
на ниве возрождения Святой Руси.
Как и мнозим друзим, ему деспотой Евлогием,
был одолжен хозяйский "талант" -
"мерзость запустения на месте святыни",
и иеромонась Кирилл смог сей должок,
возвернуть четверицию,
возродив святыню из пеплу,
не по старой - начала 90-х - схеме,
когда благочестивыя игумены
ради монастырских стен,
вступали в спайку с самым
отъявленным криминалитетом,
реставрируясь и ремонтируясь
за счет бандюганского общака,
а уже по совершенно новой - благостливой - схеме:
"Спаса Преображенский Муромский монастырь
встречает паломника закладными досками
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9717182/
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9717183/
и новыми чудесами скоропальной реставрации
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9717185/:
и Спасо Преображенский собор
и патриаршие палаты
и церковь выстроенная в честь Сергея Степашина
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9300172/,
и была бы здесь и доселе
обычная разруха и мерзость запустения,
не произнеси бывший преподаватель
питерского пожарного училища,
а потом и кандидат на приемники и ныне
благочестивый патрон отечьей Счётной палаты
некоего "волшебного слова":
http://kalakazo.livejournal.com/2443.html ,
после какого столько именитых олигархов и промышленников,
и даже чистокровных мусульман
вдруг возгорелось желанием обустроить
Христову обитель.
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9717180/
"Мы попросили их поделиться - и они поделились!" -
удивительный по безыскусной красоте взяточный новояз,
и филигранное умение распределять
потаённыя финансовыя потоки.
И монастырь как феникс из пепла
в одночасье и восстал
китайскими горками и япона - мать фонтанами,
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9576197/,
коврами из шипастых роз
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9660645/ ..."
http://kalakazo.livejournal.com/154507.html
Основным вкладчиком возрождённого монастыря,
оказался Сергей Владиленович Кириенко,
он же в простонародье "Киндерсюрприз",
патрон другого отечьего ренессанса - атомного:
"Спасо Преображенский Муромский монастырь -
если хотите взятка, это наш залог городу,
в двадцати верстах от какого,
мы и выстроем скоро самую большую в Европе
атомную станцию..."

Сегодняшние дни самые "черные",
в жизни - житии самого святого русского иерарха,
архиепископа Евлогия Смирнова:
внезапно преставилось его духовное чадушко,
и второе по значимости лицо во Владимирской епархии,
священноархимандрит Кирилл Епифанов.
Пятнадцать лет для владыки,
покойный был всё одно как,
обретенным в ветшающей старости,
"родным сыном" - душевной отдушиной
и велием - для его деспотного одиночества - утешением.
Не беда, что сей "роман" именитого епископа
и "попавшего в случай" московского интеллигента,
прослыл на владимирщине
гротескным образчиком "церковных нравов",
в коих как в кривом зерцале,
воедино сфокусировались
господствующие на деспотно барских дворах,
начала придворно холопьего Уставу:
сервилизм и шестиризм,
притворство и ханжество,
лицедейство и лицемерство,
угодничество и подхалимаж,
холуйство и шаркунство.
И где церковная каръера
на притяжении уже стольких веков,
соделывается не умом и талантом,
а самым беспардонным жопалижеством.
То что светский погляд опознает,
как пережитки отечьего феодализма,
русское православие - слава Тебе Господи -
свято блюдёт, как "предания старины глубокой"...

И уж совсем напосошок,
самый последний кошмар,
от дедульки поскакульки [info]kalakazo,
привидевшийся ему в нощь на 27 генваря 2009 году:
"Представление кончилось,
железный занавес со скрежетом опустился,
и на всякий пожарный,
вместо нарочито оставленных в гардеробе
кроличьих шубёнок,
каждому партерному сидельцу
выдавали шубу из чёрных соболей
и новенькую с иголочки сшитую рясу.
А в необъятном кармане каждой
лежал сурпризной кунверт:
хохлам с ласковым обещанием
ещё более полной самостийности,
упёртым лаврцам - лакомых епархий,
а у кого и просто лежал толстенный пакет,
с еврооблигациями на поддержку
вываливающегося из штанов
исхудавшего, от предсоборных волнений, гузна.
Бизнес - прожект под названием Православие,
принимал весомо материализовавшийся характир.
Мало того, что церковный Воланд,
пред честною публикой,
вытанцовывал фиерические "па",
он ещё и позаботился о ея честном благостоянии.
А наутро отделения милиции стали заполонятся
толстопузыми в одних подштаниках
ошалелыми бородачами,
заверявшими и божившимися,
что они и есть те самые
из партеру честныя ебискупы..."
http://kalakazo.livejournal.com/412996.html

Ещё один сон Иванушки Дурачка,
генварским вечерком,
в день избирания новаго Главпеча,
из той же самой палаты нумер 6,
где дедулькин доселе
благополученно и пребываит:

"Гвардейцы кардинала победу праздновали отвальной:
один за одним опрокидывая стопарики
кацапской водки и закусывая хохлацким салом,
в знак того, что и оно вместе с "ридной батькивщиной"
вскорости станет "нашим".
Миледи в монасьем прикиде кричала "Горько!!!",
а известные своей мальчиковой удалью Гога и Магога
залипали в засосном поцалуе,
Бобчинский с Добчинским держались под столом за ручки,
и поедали друг дружку очами,
а знаменитой своим миссионерством
в среде оправославленных киллеров и хакеров
Кот Базилио кривился в усмешке,
предвкушая скорые и решительные шаги
партии православных менеджеров:

2012 год. Внедрение новых церковных технологий,
пошаговой доступности
http://kalakazo.livejournal.com/397612.html

2014 год. Лобирование на кремлёвском уровне,
церковной десятины от
всех откатов и бюджетных распилов
http://kalakazo.livejournal.com/397834.html

2015 год. Создание российскими учёными
уникального "православного чипа":
вживление его в руку человечью
производит непременное "прибавления ума".
Чип у мужей неотвратимо корректирует сознание
и они перестают пить, курить и материться,
а зачипленныя жёны становятся утончёнными кулинарами и
каждый год рожают тройню.
http://kalakazo.livejournal.com/398676.html

2016 год. Первый крестово православный поход на Украину.
Одной токмо силой молитв
происходит покорение Крыма,
падение Киева, Тернополя
а затем и Львова,
грекокатолики Львивщины
в массовом порядке возвращаются
в православие Московитов.
На обломках батькивщины рождается
новая православная Империя
http://kalakazo.livejournal.com/398980.html

2018 год Второй крестовый поход -
в православие обращается Варшава и Прага,
Вена и Берлин, Парижск и Лиссабон,
бордели Амстердаму становятся цитаделями
православного миссионерства.
Многомиллионная монасья гусеница,
победно вползает в Константинополь,
протодиконским рёвом и
козлогласованием монасьего унисона
заполняя своды Святой Софии...
http://kalakazo.livejournal.com/399465.html"



http://kalakazo.livejournal.com/412634.html

Ежили кому интересны сны Иванушка Дурачка
про двух патриарсей,
здесь из палаты нумер 6,
их наважденное продолженьице:

"Снился же мне большуший трёхмачтовый корабль,
за штурвалом его стоял
ныне уже покойный кормчий,
и вполне уверенно вёл наш корабль на рифы,
каковые и на карте значились,
как Симфония властей и Конкордат духовный.
Ничего другого, кроме как этой связки
со светской властию,
в жизни своей кормчий не ведал,
и эти рифы ему и казались
долгожданной Землёй обетованной.
Сменил ветхаго кормчего,
навый капитан,
какой было и повернул
карабельный штурвал,
пытаясь вырулить
резко направо,
но что - то в системе передач,
оказалось нарочито и предупредительно сломанным,
а корабль под названием Церковь,
неотвратимо движился на
указанныя рифы..."
http://kalakazo.livejournal.com/390463.html



"Деспота местоблюститель, прямо после утрянняго моциону,
в кукуле накрывающим воскрилиями
горнолыженной комбинезон,
пред двухсаженным венецианским зазеркалием,
репетировал тронную речь.
Писалась она впрок на второй день
после смерти предшественника,
под радостьливым впечатлением от его
удручающе внезапенной погибели.
И ныне уже отскакивающая от зубов,
лилась из его медоточивых уст,
то как упоительное журчание горнего кладенца,
то как завораживающие сладкогласие Гомеровских сирен,
ещё и огнемётно брызжа из зениц,
искорками хрустального огонька,
как раз в ту - ошую от него сторону,
где должны были предстоять ВВП с Медведём.
Недалёк тот час
когда в дупель разворованной стране,
озверелые с голоду,
сбившиеся в несметные шайки московиты,
будут жечь автомобили,
бить жидов,
грабить супермаркеты,
беря на абордаж и штурмуя ненавистной Кремль.
И тогда именно он - Главный Печальник
своей одичалой отчизны
и станет тем самым
Удерживающим Примирителем и Спасителем мира,
о каком Владимир Соловьёв так явственно предрекал
в своих бессмертных "Трёх разговорах".
А в лакейской толпились, понуро поджав хвосты,
ещё вчера надувавшиеся важенно,
деспотныя высокопреосвященства.
"Кто не с нами - тот против нас!" - проголосовав вчера не за него,
они нынче сдулися и были похожи
на нашкодившего, по пьяне, мажордома..."
http://kalakazo.livejournal.com/411966.html

Из вещих снов Иванушки дурачка, дедуси [info]kalakazo
о двух патриарсех:
http://kalakazo.livejournal.com/387005.html ;

"Проснулся я от набатного гула,
гроб с телом Святейшего
почему то стоял в деревенской церкви,
а рядом с ним стоял сонм,
узнаваемых в лицо
право правящих ныне деспотов,
слёзно молившихся о недопущении
на Святейший престол
медноликаго обаятеля,
смоленскаго кудеяра,
и всероссийского чародея.
И вдруг "стены церкви как будто заныли.
Странный ропот и пронзительный визг раздался над глухими сводами;
в стенах окон слышалось какое-то отвратительное царапанье,
и вдруг сквозь окна и двери посыпалось с шумом множество гномов"
http://az.lib.ru/g/gogolx_n_w/text_0390.shtml
Толпа деспотов сжалась
от ненарошливого страху и трепету,
а из алтаря их страх пропечатывал,
шкиру на холке сдирающий,
надменной хохоток
железного Вия...
И тут то в болезном поту
я снова проснулся..."
http://kalakazo.livejournal.com/387669.html ;


http://kalakazo.livejournal.com/387863.html ;

"Что делать, о недрузи кичевого православия,
что делать, ежели покойный Святейший Алексий,
настолько хотел казаться барином
и последним русским помещиком,
что даже по Ноздрёвски,
приписывал себя в баронскую ветвь
остзейскаго столбового дворянства,
то ево местоблюститель
всё больше смахивает
на Чеховского Лопахина,
непременно с топором,
остервенело врубающегося в чащу
последнего церковно вишнёвого саду.
Кирилл собственно и назначен
незнамо впрочем каким провидением,
взять да и вбить последний гвоздь
в крышку гроба
последней православной Обломовки..."
http://kalakazo.livejournal.com/388186.html

А вот и обнаружившаяся наконец - то, братцы кролики,
и искомая суть, новой церковной модернизации:
"Новая церковная экономика» только создаётся, уже очевидно, что она носит открыто элитарный характер, хотя и формируется в рамках общей широко распропагандированной программы становления «этичного бизнеса». Приобретаемые ею средства идут на финансовую поддержку не паствы и наиболее нуждающихся прихожан, а совершенно определённых церковных структур. Если этот элитарный характер деятельности и новое модное название для института, нацеленного на получение прибыли, и являются сутью ноу-хау, то никакой новизны в этой экономике нет. Новизна только в методах перестройке религиозного сознания. Начинается очередной этап интенсивной «промывки мозгов», призванной оправдать стремление к получению прибыли, которая, будучи приемлемой для homo cаtolicus, навязывается теперь в качестве нормы и православному человеку"
http://ruskline.ru/analitika/2011/02/21/chto_nam_g...o_raz_o_pravoslavnom_bankinge/.
Иначе говоря, отныне дело нищих, калек, больных, слепых, убогих,
бедных сельских приходов, руинированных святынь
и прочих церковно утопающих - дело рук самих утопающих:"У них нет хлеба?! Пускай едят пироженные..."
А они - то бишь, "элита церковенная",
узурпировавшая в ней власть,
и выдавившая из церковного устава даже намек на соборность,
Остапы Бендеры в саккосных ризах,
будут строить для себя дворцы,
подкатывать к соборам на службы
в бронированных авто,
благословлять Христовым именем
церковный народ,
под опекой многочисленных наемных держиморд,
носить часики за 1 000 000 у. е.,
восседать на Валтасаровых пирах,
горнолыжить на альпийских горках,
и покупать себе яхты - "жить как все",
в той самой выгородке - "резервации для белых" -
где живут точно так же
и все прочие отечьи "оккупанты".
А прикормленная с барских рук
их идеоложная обслуга - Кураичи, Малеры, Фроловы, Гасловы, Машеньки - растеряшеньки,
чтобы честной народ,
ни в чем не сумлевался,
на чистом глазу
и цитатами из святых отцов,
подадут сей рататуй под соответствующим гарниром,
на блюдечке с каёмочкой:
"Спит Москва, в ночной столице,
В этот поздний, звездный час,
Только Сталину не спится -
Сталин думает о нас..."
Полагаете, они чего - то недопонимают?
Нет, они со своими двойными стандартами и тройной моралью -
"два пишем, а три в уме" - трезвы как стеклышко:
"...московских наместников и настоятелей Патриарх [Кирилл] призвал «понизить уровень своего комфорта». "Совершенно недопустимо, чтобы дух гедонизма и практицизма проникал сквозь монастырские стены. Нельзя, чтобы при реставрации монастырей, покои наместников и настоятельниц превращались в подобие комфортабельных пятизвездночных апартаментов". В этом же контексте его слова о том, что «мы не должны наступать на те же грабли, что и послевоенное духовенство», которое своей нескрываемой сытостью придало оправданность новой волне гонений..."
http://diak-kuraev.livejournal.com/64553.html
Лёд тронулся, господа хорошие, делайте ставки:
мир - дворцам для церковных князей, война - хижинам...

P. S.
А вот ещё и "их" перл о пресловутой "соборности":
"Более того, согласно 34-му правилу Святых Апостолов и 9-му правилу Антиохийского Собора, высшая власть в Поместной Церкви принадлежит собору епископов и Предстоятелю Церкви. Вот почему ставить вопрос о соблюдении принципа соборности в высшем церковном управлении при условии обязательного участия и принятия решений – наряду с епископами – клириками и мирянами неправомерно. Принцип соборности в высшем церковном управлении нельзя путать с принципом всецерковного представительства. Принцип соборности вытекает из соборно-патриаршей формы устройства Церкви, при которой четко сбалансирована власть Предстоятеля Церкви и Собора епископов."
http://mpr.livejournal.com/11923.html?thread=235155#t235155

За кулисами придворной интриги,
вычеркнувшей уже было совсем игумению Варвару
из числа барской челяди,
сугубенно приближенной к телу Главпеча,
как и следовало то ожидать,
маячил деспота Арсений Епифанов,
коего она помнила ещё
вымороченно дистрофным -
ниже травы, тише воды -
вкрадчивым кутенком,
и какой всего за десятилетие
прикормки с барственных рук,
вырос в освинячившуюся - "мурлым мурло" -
нахраписто наглую скотину.
Мальчик на побегушках,
точивший для Алексия Ридигера карандаши,
испробовал сначала себя
в личине кукушенка,
удачливо выпроставшего
из окружения Святейшего всех,
кто хоть как то отличался умом и
пониманием в матушке Руси происходившего,
а затем уже в роли Яго,
смог настроить своего,
по чухонски иногда доверчиво простодушного патрона,
и против всех,
кого Святейший почитал своими "друзьями".
Интриге предшествовали и какашкины радости,
когда два восьмипудовых живчика,
один при чем оставался в патриарсем кукуле,
здорово порезвились
в покоях игумении,
своим бурсацким шутовством,
чуть было не доведя смертельно больную Варвару,
до кондрашки
http://kalakazo.livejournal.com/86685.html .
"Ты думаешь, я ничего не вижу, ничего не понимаю?
Какой Бог? Какая Церковь?
Коли порядки в ней, батенька, всё одно как у скотниц на скотном дворе..."

Последний раз я виделся с игуменией Варварой в году 92-м.
Пюхтицу только что покинуло две трети сестер,
и она нуждалась в поддержке и велием утешении,
и посему только что вернулась из Москвы,
где отсидела восемь часов в приемной в Чистом,
а Святейший так и совсем не захотел ее даже видеть.
Передо мною сидела не только больное -
инвалид первой группы - но абсолютно
раздавленное существо:
тень от былой "игумении всея Руси",
от той самой "владычицы",
какой беспощадливо сарафанное радио,
ещё с начала 60-х,
отводило роль "фаворитки"
управляющего делами Патриархии.
Закаленная в царедворных интригах,
и давно уже сама Гроссмейстер,
по умению на церковно шахматной доске,
лавировать, теснить,
и соперников ссорить и сшибать лбами,
она впервые позволила себе "расслабиться",
и потерять контроль
над церковным гадюшником:
"Обвели, друг мой, как дуру, вокруг пальца..."

"Плачу третьей птицы", монахини N.,
вряд ли когда - либо судиться стать
"Манифестом современного женского монашества" -
Призрак иноческого делания,
давно уже не бродит ни по оскуделой Европе,
ни по Святой Руси: и в женские монастыри уже не идут,
как было это в "романтические" 90-е, из них бегут.
"Плач третьей птицы" - словно плач Ярославны
о выжженном изнутри русском Доме,
о повальной отечьей Безотцовщине,
о пагубе национального сиротства,
и о махрою цветущем,
на отечьем пепелище,
христианстве без Христа:
"Иногда задумываешься, что останется, лишись мы нашего плотного и густого православного быта, с елками и вербами, пасхами и куличами, панагиями и крестными ходами, акафистами нараспев и молебнами; не убаюкивает ли он, не становится ли самодостаточен в своей авторитетной правильности, лишенной кризисов и потрясений, оттесняя Христа за стены размеренного родного уюта?"
http://www.feofila.ru/plach_tretyey_ptitsy.htm
Как это замечено уже мнозими "Плачь..." - недобрая, "злая книга",
об обольщениях и прелестных чарованиях,
о Двойнике церковенном,
о засадах и тупиках
нынешнего духовного стояния:
"Есть одна крайне вредная из - за лживости книга, многократно переиздаваемая Псково - Печерским монастырем неведомо за какие достоинства, разве что благодаря названию приносит доход. Она сотворена, надо полагать, в начале ХХ века, до революции, но напоминает безвозвратно забытые шедевры социалистического реализма, изображавшие жизнь не такой, какова она есть, а какой ее желательно видеть.
Сие анонимное, в стиле Чарской, произведение, именуемое «Ольховский монастырь», изображает совершенную обитель; красивая местность, красивый вид из окна, красивые насельницы, с невыразимым волнением изрекающие тривиальные до пошлости истины: «наша цель – распять себя миру, умертвить свои желания»… «послушание – первая заповедь новоначальных»; «будь всегда готова исполнять всякое приказание без лености и отговорок, с доброю волею, усердием, как повеление Божие»…
Девушки постоянно трепещут от возвышенных чувств и делятся ими с первым встречным: «я здесь счастлива…я люблю каждый уголок, деревце, камешек на дорожке»… А уж игумения! Сама белизна, чистота, одухотворенная красота умерщвленного тела, и при том ум, твердая воля, неисчерпаемая доброта и т.д. и т.п. К сестрам она обращается, разумеется, «друг мой»… «дитя мое»… «чадо»… Ну а сестры, понятно, ее безумно обожают: «мама, ангел мой! какая ты хорошая! приведи, приведи меня ко Христу!»
Ну просто пирожное какое-то, какое-то безе, сказал бы классик, прямо тошнит. К тому же, заметил один знаменитый отшельник, если бы все монахи были ангелоподобными, то не могли бы возрастать среди них святые люди: мудрость и терпение приобретаются лишь наперекор душевным скорбям, несправедливостям, насмешкам, клеветам и обидам.
Беда в том, что в бывшей советской стороне проживает немало индивидов, готовых поверить в реальность сахарного рая – верили же, что где-то неподалеку существуют образцовые бригады (коммунистического труда), образцовые, со знаком качества, изделия, дома образцового содержания; почему не быть образцовому монастырю?
Оглушительный удар от столкновения легкокрылой мечты с жесткой реальностью заслуживает специального описания в специальной книге, которой нет: ведь все немногое о монастырях писано прошедшими свой путь и усовершившимися. Дурное, болезненное они опускают, во - первых, как минувшее, во-вторых, как личное и потому не типичное, не назидательное и даже, может быть, соблазнительное для остальных..."
http://www.feofila.ru/plach_tretyey_ptitsy.htm

Самым ярким свидетельством о плодах
"неслыханно духовного возрождения",
и порядках учиняемых в монастырских стенах,
остается "Плач третьей птицы", неведомой монахини N.:
"Настоятельница обводит яркой помадой нос виновницы, чтобы предать позору за разбитый носик чайника; за грубое слово заклеивает скотчем рот; вешает на грудь доску с надписью я ропотница; игуменская власть практически безгранична: ни тебе контроля, ни отчета, ни профсоюза, ни вышестоящей организации; соблазн господствовать над наследием Божиим велик, а человек слаб, потому и надувает щеки, став начальником, наказывает, угрожает изгнанием, изощренно смиряет, т.е. подвергает унижению, которое никогда никого не исправляет, а, напротив, порождает скрытую злобу, лукавство и прочие неблаговидные свойства извивающегося под прессом червя...
Одна игумения со вкусом произносит: мои собственные сестры, а инокине, намекнувшей на крепостные порядки в монастыре, с обезоруживающим цинизмом ссылается на ответ в аналогичном случае преподобного Амвросия Оптинского: твое положение хуже – крепостные роптали, а вам нельзя.
Другая в знойный полдень, когда сестры после двадцатиминутного обеда возвращаются в поле окучивать картошку, не стесняется шествовать мимо них с книжкой к озеру, в сопровождении келейницы, понуро волочащей шезлонг и зонтик.
Третья в целях сугубого устрашения вызывает провинившихся на ковер после полуночи, вырывая из первого сна, как следователь НКВД; утром матушка, разумеется, отдыхает часов до десяти, в отличие от жертв, поднимаемых в пять, по уставу.
Четвертая, выслушав неприятные для нее помыслы, направляет к знакомому психиатру, а та пугает курсом лечения известно где.
Пятая невозмутимо пресекает всякие жалобы на нездоровье: тяжело? терпи, умрешь на послушании – сразу в рай попадешь! Иногда тем и кончается: послушницу, страдающую тяжелой хронической болезнью, подлечиться не отпускали, а когда, наконец, благословили, оказалось поздно, и девушка скончалась, правда успели постричь, в больнице. Игумения, вопреки ожиданиям сестер, ни виноватости своей, ни раскаяния не обнаружила, напротив, возвращаясь с кладбища широко перекрестилась и удовлетворенно молвила: «слава Богу, еще одну проводила!".
http://www.feofila.ru/plach_tretyey_ptitsy.htm#_Toc152768984

Нигде пожалуй так решительно и страстно
не звучит отповедь православному клерикализму,
как именно в стенах женских монастырей:
"слепые пастыри ведущие ко пропасти слепых",
"служители Мамоны и хлеба куса".
Есть в этом "перетягивании канату",
и что - то до знакомости родное,
идущее как ни чудно от советского феминизму:
"Почему женщина не может быть священником?
Почему в Церкви она доселе на задках:
поломойка, подсвешница, свиноматка?
Почему в святцах столько монахов, и ни одной инокини?"
Белое духовенство,
понужденное чрез силу служить
в дамской обители,
за щедрые от десницы матушки игумении
5000 деревянных в месяц,
поголовно заражено идиосинкразией
к "монасьему воинству",
однако вынужденно держать
свой острый язычек за зубами -
штат добровольных слухачей и стукачей
в игуменской вотчине,
превышает всегда число насельниц:
медоношение - ведь самая первая и главная добродетель
в иноческом житии.
Да и сам храм с его закутками и алтарём,
зачастую напичкан микрофонами,
так что любой в соборе чих,
не говоря уже про "тайную исповедь",
до последнего шепота,
ведом игуменскому слуху...

Духовенство в женских монастырях
по заведенному ещё мать Варварой обыкновению,
принято "держать в черном теле".
И востребование к сим "наемникам" Духа,
точно же же как и в Пушкинской
"Сказке о попе и его работнике балде":
"А где найти мне такого
Служителя не слишком дорогого?"
http://lib.ru/LITRA/PUSHKIN/balda.txt
Какая мать игумения начиная
выстраивать под себя "златую клетку",
по неофитству своему не мечтала
завести в ней еще и
говорящего попку попугая:
не жадного до мамоны,
духовно сведущаго,
богословски образованного,
в монастыре во всевласть игумении
ни на йоту не вмешивающегося,
ни на что не претендующего
и никого не благословляющего,
кроткого и смиренного служаку
http://feofila.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=161 .
Однако воз мечтаний и ныне оказываеся там же -
у разбитого корытца: амвонный тенор,
в театра одного актера,
как его не смиряй и не обламывай,
как не пиши на него деспоте
телеги в 250 пунктов,
в заживо общипанного цыпленка,
обратиться никак почему - то не может.
От стропотного духовенства
в женских монастырях
принято поскору избавляться,
но круговращение попов
в дамской обители,
их злокозненной сути всё одно не меняет:
они как на подбор,
оказываются всё теми же
"представителями господствующего пола",
не способных "суждение иметь" о сестрах во Христе,
вне гендерных предрассудков
http://feofila.ru/index.php?go=Pages&in=view&id=161 ...

"Ну что - "этот" то явился?" -
"Явилси "этот", матушка - не запылилси!"
"Этот" - на сленге игуменских покоев - архимандрит А.
наезжающий в знаменитую на всю Русь
своей игуменией N., женскую обитель,
служить и время от времени принимать "на духу".
Сама матушка к заезжему "гастролёру"
относится с насмешливой иронией,
и столь же ернически снисходительно,
ей подыгрывают и все остальные сестры.
Архимандрит А. и сам поначалу был возродителем
и наместником именитого подмосковного монастыря,
но то ли с сдуру, то ли "по неопытности",
то ли по "жалостливой снисходительности",
понабрав в послухи
немерянно бывших зека,
"с ситуацией не справился",
и был милостивым деспотой,
низведен в простые попы,
и направлен на "исправление",
в юдоль дамского плача.
"В женском монастыре
год служения священника
за два почитается!" - честному отцу архимандриту,
нет еще и пятидесяти,
а он уже сед как лунь,
не в меру пужлив,
беспристанно болезнен,
и выглядит на все 75-ть.
Мать игумения поначалу попами чехардила,
жалилась на них Его Преосвященству ежедневенно,
меняла их как перчатки,
а деспота ей в отместку
ссылал ей в монастырь на услужение,
по нисходящей
самой худшее
кутейное отребье:
пьяниц, татей, бийц иль разбойниц.
А ежели не разбойниц, то еще худшего ранжиру -
амвонных паяцов и арлекинов:
"Как заведет волынку про "конец свету",
да "мировую закулису", да пачпорта с Антихристом, да ИНН -
на целых два часа - то хоть святых выноси.
Так что, слава Тебе Господи,
остановились всё - таки на "этом": хоть и гавно, но своё..."

И дня не проходит, чтобы у ворот
современной женской обители,
не маячила "карета скорой помощи":
надорванное заботами
болезнует сердце матушки игумении,
и игуменские покои,
подчас напоминают собою
реанимационную палату.
Да и среди сестер,
нет ни единой здоровой,
однако через два три раза
вызывается карета особенная - из "дурки":
нет, нет да у кого - то из насельниц
снова "крыша поехала".
Психические срывы - самая частая,
по нынешним временам,
монастырская "болесть".
Само православие,
собирает вокруг себя
людей психически "пограничных",
и в сам монастырь "уходят",
может и "образованные" и "круглые отличницы",
но именно те, кому сама жизнь
выставила "жирную двойку".
До монастырского бытия
надобно ведь ещё "дозреть":
обнищать, истощать, объюродеть,
потерять всякую надежду
на устройство "в миру",
дойти до предела,
когда "идти уже некуда"
или уже некуда деться.
В монастырь приходят за "утешением":
милости хочу, а не жертвы.
Монастырским укладом
миссия "милования"
целиком отдается игумении -
матери и духовной попечительнице.
Однако современная мать - игумения,
и не мать вовсе свом чадушкам,
а скорее прораб, бригадир,
да и не умеет она вовсе никого жалеть:
её саму по жизни не дожалели, не доласкали,
ей никто никогда "не вытирал сопли",
и она сама такой же "подранок",
как и все остальные монастырские сироты...

Воспоминания из романтическо возрожденческих начало 90-х:
"Монастырь был открыт всего только два года назад. И только – только перенесли мощи святителя Игнатия.
Стены XVII-XIX веков вокруг монастыря были почти везде порушены. Восстановление стен и построек шло полным ходом.
А мне не забыть, как мы подошли к храму, а ко мне сразу подходит маленького росточка монахиня – распорядительница и вопрошает:
- Паломники? Надо машину с кирпичами разгружать.
- Да мы вот только приехали.. с дороги… вот рюкзаки…куда деть…
- Рюкзаки вот тут, у кирпичей, и поставь. Девочка в храме будет помогать, а тебе вот перчатки, вставай в цепочку. Так. Бросай аккуратно, всё ж 6 кг , на ноги ежели упадёт... Девочки, давайте-ка на две цепочки разделимся. У нас ещё прицеп с кирпичом. Мужиков нет, и не будет, девоньки.

Меня обуял УЖАС. Я панически забоялась, и про себя просто вопила: Помилуй!
Я забыла о том, что и дочь голодная, что с 6 утра на ногах. Машины с кирпичом огромные. Кажется, что их невозможно в принципе разгрузить НИКОГДА.
Руки уже не держат летящий кирпич. Но тут один сорвался из рук у послушницы и упал ей на ногу. Её сразу увели в медпункт. Но темп всё же снизили.
Стали делать остановки в работе минут на десять. Все были мокрые, потные, усталые. У меня уже кружилась голова от перенапряжения, дрожали руки.
Вернулась с перевязанной ногой раненая послушница и снова встала в цепочку. Распорядительница часто к нам подходила, подбадривала, а порой приводила отлавливаемых ею паломников, освободившихся от других послушаний. Про себя я их жалела.
Часов 5 шла разгрузка. Наконец нам скомандовали сдать перчатки и идти обедать. Забрав рюкзаки и дочку, мы отправились сначала поесть, а потом селится. Надо сказать, что и гостиница для паломников и столовая были новенькие и добротные, чистые и ухоженные. И чем-то напоминали больницу. Наверно тем, что там все было белое.
И не успела я присесть на кровать, как пришла та же распорядительница и скомандовала всем идти на уборку сена. Какая-то паломница из нашей бывшей цепочки сказала, что у неё нет сил. На что ей ответили:
- Ничего, Бог даст тебе силы, как только ты возьмешь в руки грабли. Собирайся.
На поле я держалась за грабли, чтобы не упасть. И делала вид, нет, правда пыталась сгребать сено. Вообще-то я с детства люблю это пахучее занятие. И всегда в деревне просилась на сенокос. Но здесь, после кирпичей, кружилась голова, прихватывало сердце. Хорошо, что был с собой и валидол, и нитроглицерин. И самое ужасное было ещё то, что на поле нас привезли на грузовиках, а обратно пришлось тащиться пешком. Но, вернувшись к гостинице, мы нашли её на замке: началась вечерняя служба. Все у кого закончились послушания, должны быть в храме. Потому мы, какие были, потные, и всё чешется от сена, умученные, такие и пришли на службу. И службу я и не помню...
А мои дальнейшие послушания были на огородах, что называется от забора и до обеда и далее. Но на службы нас всё же отпускали. Но молится в таких состояниях, мало вменяемых, не знаю, кто может.
Вот, теперь я знаю зачем ездят люди в монастыри."
http://song-tn.livejournal.com/36622.html#cutid1

Начало 80-х - эпоха заката и близкой уже агонии "империи зла",
время "приписок", всеобщего "очковтирательства", "показухи",
и куръезного по куражу культа личности,
"великого вождя мирового пролетариату",
генералиссимуса и лауреата Ленинки по литературе,
"писателя равного по масштабу Льву Толстому",
Леонида Ильича Брежнева.
Церковныя князьки того анекдотического времячка,
от кремлёшно полютбюрошных забав,
старались не отставать ни йоту:
не только "патриарсь в златой клетке",
или постоянный член Синоду,
но и любой тьмутораканный деспота,
униженной без меры сморчком уполномоченным,
почитал за должное,
и кутейное, пред его царковнай Милостью, раболепие,
и подобострастное, от колокольного званию, холуйство,
и пресмыкательное холопство.
Угодничество, лукавое притворство,
заискивающее лакейство,
подхалимаж, люзоблюдное прислужничество,
жопализной сервилизм,
цинично приторная лесть -
вот те вехи, торившии и путь к деспотному сердцу,
и головокружительную вскорости каръеру.
Исключением не оставалась Пюхтица:
"Матушка Ты наша - Заступница!
Млекопитательница Журавлиной горы!
Игумения всея Руси!" -
падкое до лести, сердце игумении Варвары,
верстало себе и челядь,
из вкрадчивых и без мыла скользких,
Златоустих в юбках.
А уже чуть позже из этой же сладкоустной челяди,
выбирались ею и игумении
в возрождаемыя обители...

В Пюхтице времен "игумении всея Руси",
стержнем монастырского обустроя
оказывался старательно культивируемый
"культ личности" Хозяйки и Хозяина.
Тон задавал конечно же владыка Алексий Ридигер,
самолично рассыпаясь в щедренном
славословном "благодарении" за заботу о РПЦ,
в адрес "партии и правительства" и
"лично товарища Леонида Ильича Брежнева".
Таллинский митрополит
и сам обожал лесть,
посему и мать Варвара,
поздравляя патрона с очередным днем рождения,
растекалась по древу византийской витиеватости ,
изобильно медоточивым клейстером,
величая его то "ангелом во плоти Эстонской церкви",
то "великим молитвенником",
ходатайственным предстательством коего пред Богом,
и весь поднебесный мир спасается,
удержуясь от термоядерной угрозы,
сравнивая сего хладного как лед,
обожателя постнических пельмешек с черной икоркой,
то с апостолом - любви Иоанном Богословом,
то с великопостником Сергием Радонежским.
На проводах митрополита из вотчины,
устраивалось ещё и малое тиатральное представление,
призванное символизировать
сестринскую пламенную "любоффь":
по едва заметному игуменскому кивку головы,
монахини и инокини
всю неделю деспотного и его "дорогих" гостей пребывания,
труждавшиеся над готовкой Луккуловых пиров и мытьем посуды,
перегораживали дорогу
правительственному членовозу,
грудью буквально ложились на капот,
плотно облепляя шестиметровый "Зил - 114"
своими телесами со всех сторон,
и в такт, во глас пустошный,
раскачивая его на рессоринах:
"Не пустим, не пустим! Оставайтесь с нами навсегда, драгой владыченька..."
И также по помаванию уже Варвариной брови,
через три - пять минут,
дружненно отскакивали,
пропуская в монастырские врата,
колесницу с донельзя растроганным архипастырем...

С воссозданием монастырских стен,
золочением куполов,
мощением к храму дорожек
тротуарной плиткою,
умножается и число могильных крестов,
на монастырском погосте:
честная монахиня А., инокиня Б., послушница С. -
42 году от роду, 48 лет, 52 года.
"А отчего так рано?" -
"Да вот как пропалывала грядки, и вдруг замертво и упала.
Счастливица - так скоро из "юдоли земнаго плача", отошла ко Господу!"
В возрожденных женских обителях Святой Руси,
"болеть", т. е. симулянтничать не полагается:
ежили кто то вдруг притворно свалился,
вся доля ея четырнадцатичасового трудодня,
целиком и полностью перекладывается на товарок.
Сестричество незаметно дичает,
и уже по детски безо всякого на то начальства,
своими силами жестоко расправляется
со всякого рода попытками
"филонить", "сачковать", лодырничать, безделить:
"Ах ты дрянь такая, плутовать решила!"
Во внимание не принимаются ни месячные, ни "скачущее давление",
ни аритмия, ни астма, ни мигрени, ни "высокий сахар":
"У нас чай не санаторий - кто не работает, тот и не ест!"
А с действительно надорвавшейся на работах,
и инвалиндно слегшей "сестрою",
даже уже в мантийном пострижении,
разговор и вовсе короткий -
звонок из игуменских покоев
к родителям или родичам:
"Забирайте, нам "такие" вовсе не надобны..."

Женские обители России, за редким исключением,
как были, так доселе и остаются
"колониями строгого режиму",
только в колониях "трудовое законодательство",
хоть и со скрипом, но исполняется,
в монастырях оно не действует совсем:
отсутствие выходных и "прав" у насельниц,
но только одни "послушания"
и 14 - 16 часовой работный день.
"Послушания" подразделяются
на легкие и тижолыя,
на "чистые" и "грязные".
Чем менее послушница,
у матушки игумении "любимица",
тем послушание более основательное:
работы на коровнике, курятнике,
гектарные покосы в поле,
прополка верстных грядок,
мытье, до непременного блеску, полов и туалетов,
дворницкая расчистка дорожек от снега.
На таких работах, в монастырях Варвариной генерации,
по заведенной "игуменией всея Руси" традиции,
"смиряют" белоручек из Питеру и Москвы:
ученых и всякого там рода "образованных".
Где - то посередке по уровню "неразгибона"
стоят просфорня, кухня,
готовка, на не одну сотню насельниц и гостей,
храм, "крылос", алтарь.
Храмовые испытания тоже не из легких:
служат то ведь для паломников каждый день - утром и вечером,
причем по "полному уставу" - подолгу,
и тоже для читающих и поющих
безо всякой на то роздыха, перемены иль "череды".
Более чистыми почитаются золотошвейныя мастерские,
где мастерицы надсаживают себе глазки,
а то и вовсе слепнут,
в авральном расшивании... к Успению, Рождеству или Пасхе,
очередных Его высокопреосвященства митры или саккоса.
Столь же "чистым" считается и изуграфное послушание,
где столь же аврально пекутся подарочныя иконы -
"борзыя щенки" к дню ангела благодетелей из бандюков,
губернаторов, мэров,
бывших секретарей обкома и инструкторов по идеологии.
Самые близкие к телу игумении - "любимицы",
заняты канцелярской работою,
например писательством
не менее как по одной тыще в день,
и рассылкой прямо по бизнес - справочнику,
от имени монастыря "просительных писем":
"Помогите люди добрыя, люди мы не местныя..."

В "духовном" наследии схиигумении Варвары,
столь успешливо растиражированном
по всей Руси великой,
давно назрел очевидный "системный кризис":
среди трудниц и послушниц
фантасмагорическая "текучка",
и дай Бог чтобы одна из сотни
в монастырь "по призванию" поступивших,
не побегла оттудова
сломя голову и уже через скорые полгода.
У поголовно всех
чуть больше задержавшихся в монастыре,
болезныя проблемы с гинекологией,
вплоть до "выпадения матки",
от тяглово ишачных "послушаний",
и ощущение не в меру "загнанных лошадушек".
Сама идея, не жалеючи живота своего,
все силы насельниц положить
на устроение монастырских стен,
а уж затем пытаться наполнить их
"духовным содержанием",
оказалась того же поля ягодка,
что и котлованно комсяческое "светлое будущее".
И за благолепенным монастырским фасадом,
маячит все то же
наступание на старые грабельки,
и "зиящие высоты"
из пресловуто совдепного "вчерась".
Почему духовным дщерям
"игумении всея Руси",
хотя построение граду Китежу
на двух гектарах земли,
доблестно завершено,
и иконостасы сияют златом,
уже и не остановиться
в строительном иступлении:
вдруг за смолкшим грохотом отбойных молотов,
возмет да разверзнется
всей своей инфернальной мощию,
Ея Высокопреподобие Пустота...

В середине 80-х
навестив в очередной раз
Печеры Пскопские,
я все допытывался
у архимандрита Андриана Кирсанова -
тогда ещё вовсе не старца,
а только именитого экзорциста,
почему он не видит никаких перспектив
для женского монашества в матушке России,
и почему так непреклонно
настроен супротив Пюхтиц?
"Показуха, одна сплошная показуха, -
ответствовал честной бесогон, -
Кругом помпезные клумбы,
архирейски покои,
гостевые дома, залы приемов,
а сами монахини спят вповалку:
ни помыться толком,
ни постираться,
ни хотя бы уединиться.
Ты посмотри и братии в Печерах
от гебнячего Гаврюхи несладко:
гоняет он нас и в хвост и в гриву,
зато за праздничным столом,
то что вкушает наместник,
в точности же самое
едят и самые простые трудники.
Какое вино пьет Гавриил,
такое же подают и
самым последним послушникам.
А посмотри, что у Варвары то деется:
за её столом, где она с почетными восседает,
буквально тазиками заставлено
с черной и красной икрою,
с белорыбицой да заливными угрями.
А чем дальше от праздничного стола,
тем в соответствии с тамошней "иерархией",
все скромнее и убожливей,
так что за послушницкими рядами,
довольствуются уже килькой в томате
да пустыми щами..."

Будь моя на то благая воля,
я бы о птахах Пюхтицкого гнездовья,
выпорхнувших в самом начале 90-х
на всесоюзно колокольные стройки
и на своих прорабских выях изнесших
возрождение "Святой Руси",
слагал бы гимны,
сочинял романы,
ваял без числа сериалы:
романтики Духа,
в юбках до полу,
с горящими очесами Павки Корчагины,
одержимые одной только славной идеей -
воссоздание церковных стен
и готовностью всех и вся заложить в них
кирпичевым замесом,
да и самим залечь в них
замковым камушком:"Мы за ценой не постоим!"
Начальные дни, месяца, а порой и годы,
их жития посреди обглоданных руин,
мерзости запустения на месте святыни,
вещие сны за занавескою,
в ледяном храме,
порой ещё без крыши и полов,
и воловьи послушания,
первых насельниц
запрягавших самих себя,
вместо лошадок,
в телеги с кирпичем и раствором.
Они мало в своей бытии рефлектировали,
не жалеючи живота
ни своего собственного, ни других.
В школе жизни, под брендовым прозванием Пюхтица,
времени на книжки они не теряли,
и ценность своего бытия,
как и бытие тягловых лошадушек,
решительно сводя к арифметическому нулю:
"Послушание выше поста и молитвы!"
Им мало было дано,
и мало должно и с них и взыскаться...

"А ведь мы все - таки несмотря ни на что победили! " -
несмотря на болесть, "игуменью всея Руси"
тем памятным вечером июня 90-го году,
ещё и эйфорийно лихорадило.
Она ликовала и за своего драгого авву,
"сосланного" в гнилой и им не любимый Ленинград,
шесть лет уже как пребывавшего в
патриаршей опале,
и понужденного отсиживаться в Женеве,
на посту председателя КЕЦ.
И за саму себя,
уже как два десятилетия
опутанную самой настоящей кутейной травлею:
это и старые "черные головешки",
всё продолжавшие шипеть по углам,
и не простившие ей,
вычеркнутого из книги жизни
их духовника иеромонаха Петра Серегина,
высланного из монастыря на 75 году жизни,
в соседнюю деревушку,
и доживавшего свой бобыльный век,
в продувной избушке,
с ледяными полами,
на 45 рублей щедрого монастырского пенсиона.
Да и печерские "старцы"
поприжмут своя ядовитыя язычки:
"стройбат строгого режиму" в Пюхтице,
видишь ли им "не по ндраву": "Наше дело правое!"...
С того дня минует всего месяц,
как Пюхтица приотверзется все одно
как ящик Пандоры,
чтоб наконец то стать образцовым
"рассадником духовности
по всей Руси Великой"
http://kalakazo.livejournal.com/86294.html

Из приватно келейных монологов игуменьи Варвары,
запомнился мне по своей значимости,
ея сказ про то как "они провожали" Алексия Ридигера
на патриаршую интронизацию.
Ни сам Алексий, ни его окружение,
не могли прийти ещё в себя,
от столь головокружительной победы,
в которую никто из не верил и совсем неожидал.
Слишком не равные силы
тягались на выборах патриарся:
киевский Филарет получил
всевластную поддержку от Политбюро и КГБ,
а за спиной обворожительно лукавого царедворца Питирима Нечаева
маячила в качестве протеже,
хфигура самой Раисы Максимовны.
Три раза "бедной" Алексий Ридигер
во время того тягания каната,
был на грани инфаркта,
семь раз у него "поднимался сахар",
да и сама Варвара от тех сопереживаний
чуть была не впала в диабетную кому:
"Едва, батенька, откачали!
С того света можно сказать, вытащили!"
Передо мной сидела,
в празднично белом апостольнике
шестидесяти лет, но абсолютно больная,
"игумения всея Руси",
двадцатью годами неприрывной монастырской стройки
надорвавшая здоровье и себе и всем остальным.
Глаза её светились,
а сама она уже как второй час,
безприрыву щебетала,
про то как пред изумленным поглядом,
без году неделя нового патриарся,
словно по волшебству
материализовывались "пюхтицкие подарки":
два патриарших кукуля,
со златыми серафимами на воскрилиях,
и пятиметровая зеленая,
шитая по краям золотом,
патриаршая мантия:
"Мы за ценой не постоим: шили, то друг мой,
наши золотошвеи те дары,
целую неделю, без сна, без роздыха,
сутками напролет,
все пальчики свои искололи,
все глазки свои извели,
только чтоб любимого владыченьку
в срок порадовать..."

Для старых, ещё довоенного посвящения в схиму монахинь,
как и для парижских репатрианток,
никогда не живших под советской властию,
всех тех кто явственно помнил,
как в 1954-м,
безо всякого на то благословения,
под покровом нощи,
две Валентины спасались из обители,
позорственным бегством,
их торжественное возвращение в 68-м,
и устроенная ими пражско - куремяйская весна,
с тут же торжественно разрытым Котлованом,
воспринималась не иначе,
как решительный слом вековых традиций,
как явленная внезапу
на двух гектарах чухонской земли,
русская революция.
Бывшие парижанки формулировали
это нашествие ещё точнее: "Оккупация!",
а самих революционерок
сходу окрестивших "оккупантами".
Что - то обезличивающее присутствовало,
в превнесённой ими
без сомнения уже "другой вере":
бессердечное и вопреки евангельскому духу,
низводящее самих "сестер",
всего лишь до уровня "шуропо - винтиков":
все они должны были
одназначно забросить свои духовные книжки,
позабыть все оттуда вычитанное,
и смиренно возлечь кирпичиками,
в возводимую Варварой и Георгией,
китайскую стену
будущего монастырского благопристоя...

Приключившейся в 1968-м с Пюхтицей метаморфозе,
не сыскать аналогов ни в "Лавсаике", ни в "Луге духовном",
ни в какой - либо другой монашеской литературе.
Зато доподлинно живописуют тамошнюю быль
зарисовки с натуры из романа "Как закалялась сталь":
"В лес уходила полоса разрыхленной земли.
Муравьями облепили ее люди.
Противно чавкала под сапогами липкая глина.
Люди яростно копались у насыпи.
Глухо лязгали ломы, скребли камень лопаты..."
http://az.lib.ru/o/ostrowskij_n_a/text_0010.shtml
А ещё точнее - знаменитые от 1929 году
словеса Владимир Владимировича Маяковского:
"Темно свинцовоночие,
и дождик толст, как жгут,
сидят в грязи рабочие,
сидят, лучину жгут.
Сливеют губы с холода,
но губы шепчут в лад:
"Через четыре
года
здесь
будет
город-сад!"
http://er3ed.qrz.ru/mayakowsky.htm#kuznetskstroi
Правда монастырская стройка,
при неуёмной прорабской энергии
игумении Варвары Трофимовой,
растянулась не на четыре года,
а на добрых четыре десятилетия:
возводилось, строилось, освящалось,
затем чуть ли не на следующий год ломалось
и полностью переиначивалось и переделывалось,
токмо что усаженныя клумбы и цветники выкорчевывались,
переезжая с место на место,
ещё вчера только набело выкрашенные стены,
белились в другие соцветия.
Древлемонашеское равновесное правило "Оra et labora",
значимо сместилось в сторону "работы".
На ежедневных богослужениях,
отныне рассчитанных исключительно
на захожан и паломников,
из насельниц присутствовал только хор.
Да и во время воскресных и праздничных литургий,
две трети монастырских лошадок,
покорливо несли "прослушание" вне храмового пространства.
Главным монастырским девизом,
до скончания веку,
игуменьей Георгией было провозглашено,
"евангельское" же речение: "Кто не работает - тот не ест!"

Что происходило в семидесятых в Пюхтицах,
можно смело реконструировать,
заглянув нынче в любую из возрождаемых
Варвариными птенчиками
дамских обителей:
открыточного роду повсюдушныя клумбы да цветники,
вазоны, газоны, таблички "Проход строго воспрещён!",
цветастенький по стеночкам "колер",
слащавый на всем глянец,
и до приторности наведённый "марафет":
то ли и вправду "Святая Русь",
то ли под нее бутафорная стилизация
http://www.liveinternet.ru/photo/kalakazo/post18056600/ .
"Как в раю, Господи! Как в раю!" -
охи да вздохи захожанцев на час.
А про оборотную сторону медали
сего "земного раю",
я уже не раз поминал:
"Конечно, в женской обители -
жизнь не сахарная.
Это московские барышни,
начитавшись Добротолюбия,
всё грезят "о лестнице Иаковлей",
о "слагании в сердце" имени Исусова,
о "умной молитве",
которой они посвятят оставшиеся годы
"юдоли земнаго плача".
А здесь - подённая работа на износ,
по шестнадцать часов без роздыху,
без выходных и проходных,
змамо ведь первая и единственная заповедь
монастырского жития:
"Послушание превыше всякого поста и молитвы!"
Через год - два "послушанья" на коровнике,
от московской мечтательницы
остаются только глаза:
большие точно "с провалом в пустоту",
в великое и, ничего уже не артикулирующее, Ничто,
да ещё непроходящие уже никогда,
"цыпки" на вытруженных, венозных руках..."
http://kalakazo.livejournal.com/16458.html

Нынче в стенах Пюхтицы звучит "Вечная память"
по новопреставленной схиигумении Варваре,
а сам дедулькин [info]kalakazo
мысленно вторя соборному гласу,
печальственно поминает те лакуны
в истории Пюхтицкой обители,
каковые никогда не будут заполнены.
Менее всего дивит в официальном сказе
про Куремяйский монастырь,
достаточно основательном и подробном,
отсутствие имени иеромонаха Петра Серегина
http://www.orthodox.ee/index.php?d=pyhtitsa/pyht.
Это тоже ведь типично советская черта:
напрочь вычернуть имена предшественников,
и начать "возрождение" с самоё себя:
"Новая энергичная игумения стала третьей строительницей обители.
Сейчас идет 36-й год ее усердных трудов,
перечислить все, созданное матушкой Варварой,
невозможно, но все это у нас на глазах..."
http://www.orthodox.ee/index.php?d=pyhtitsa/pyht.
Не войдет в историю Журавлинной горки,
и тот факт, что псково - печерские архимандриты
Иоанн Крестьянкин и Андриан Кирсанов,
на протяжении всех 70-х - 80-х,
никого в Пюхтицы - "этот образцовый стройбат" -
поступать не благословляли.
Не вошел в историю обители,
и массовый протестный исход из нея в 1992-м,
монахинь и инокинь вместе
с архимандритом Гермогеном Муртазовым:
тогда Пюхтицы потеряли две трети своих насельниц,
и обнаруживший, что в самих монастырских стенах,
ставших тогда "ставропигиальными",
за фасадом помпезных клумб,
что - то "не так как надо".
А самыми первыми бежали из нея,
аки с топнущего "Титаника",
бывшие французкие репатрианки,
каковым уже тогда стукнуло по 75-ть.
"Почему Вы то все дружно побегли?!" - вопросил я недоумеючи,
застав их во вновь открываемом Хутынском монастыре.
"Мать Алексия, к нам старухам, весьма здесь милостива:
работать нас не понуждает.
А оставайся мы в Пюхтице,
сейчас бы сидели рядком в подвале,
и по Варвариному "благословению",
перебирали бы до самого вечеру
гнилую морковь..."

Пражская весна, когда гусеницами советских танков,
была окончательно раздавлена
надежда на возможность
социализма "с человеческим лицом",
совпала по времени с другою весною - Куремяйской,
где благой волею двух
не в меру энергичных церковных "топ - менеджеров",
посредине монастырской слободки,
стал рыться его величество Котлован,
под владычню резиденцию,
а реликтовый монастырский домострой,
с аскетным настроем,
духовным наставничеством,
ежедневным исповеданием помыслов,
был в советской Церкви
окончательно сдан в утиль,
и аки младенчик,
выплеснут из купели,
вместо со святой водицей.
Сам инициатор "перестройки" -
таллинский митролит Алексий Ридигер,
впоследствии оправдывал своя начинания,
якобы посягательством на Пюхтицкие стены
богоборных властей - так он "спасал Церковь".
Однако это не совсем справедливо:
в 68-м на монастырь посягать никто и не помышлял,
не те уже были времена,
просто деспоте нужна была загородная резиденция,
для приема почетных гостей.
А под "духовностью" и сам владыка,
и напористые исполнительницы его волюшки,
понимали уже только одно "послушание":
не духовнику в вопросах духовного становления,
не пастырю в знак уважения к его долгому священническому опыту,
а церковным менеджерам,
на чистом глазу, в свою очередь, полагавшим,
что они вправе распоряжаться монастырским людом,
все одно как крепостными...

Вернулись две Валентины в Пюхтицы уже в 1968-м,
после не 12, а 14-ти командировочных годов,
проведенных ими в "послушании",
ни где - нибудь, а при архирейских покоях,
где от деспотной десницы,
и свершилося их мантийное пострижение.
Вернулись уже не сирыми послушницами,
а властьимущими хозяйками Журавлинной горы.
Чудом сбереженные и старательно взлелеянные
стараниями монастырского духовника Петра Серегина,
дореволюционные традиции
монашеской "жизни во Христе",
были пресечены и порушены ими на корню.
Сам Петр Серегин - священник с 1925 года,
после 23 лет - не щадя живота своего - отданных монастырю,
безо всякого даже "спаси Господи",
выведен за монастырские стены
и за ненадобностью отправлен за штат.
Парижские репатриантки,
до этого горделиво задиравшие
свои дворянские носики,
благословлены на усмирительные послушания:
"Барыни, пахать подано!"
Тяжелый мужицкий труд,
для Льва Толстого бывший не более как развлечением,
стал для бывших парижанок,
ежедневным трудническим подвигом:
сначала следовало в шесть утра,
впрячь в каурую лошаденку,
ещё дореволюционного изводу,
шестипудовый англицкой "кузнечик",
а затем всеми дамскими силами вломившись плугом,
в едва отмерзшую весеннею землицу,
за лошаденкою его ещё и волочить -
и так не разгибаючи спины,
до самых сумеречных потёмок...

Хозяйка Журавлинной горы,
при тогдашней да и нынешней
"симфонии" Церкви
и богоборных "властей и воинстве ея",
игумения Варвара Трофимова,
была и в гистории церковенной,
должна по праву оставаться
"советским человеком".
Хотя бы по филигранной способности
к "лакировке действительности",
так что само духовное бытие,
при всесилии афеисткого беснования,
столь трагически безысходное,
но мастеровито спрямленное
и посему совсем "без острых углов",
в причудливом плетении кружева
из византийской витиеватости,
обретает вид житийного лубка:
"Я уже была в Пюхтице.
Однако наша настоятельница разрешила мне
вместе с сестрой Георгией,
которая сейчас настоятельница монастыря в Иерусалиме,
поехать в Вильнюс, так сказать, в длительную командировку.
И я там прожила 12 лет, была бухгалтером в епархиальном управлении,
пела в хоре, ездила в Москву по казначейским делам".
http://www.pravmir.ru/igumeniya-varvara-trofimova-ya-schastliva-chto-est-pyuxtica/
"Так сказать, в длительную командировку"
из монастыря послушницам,
и даже за монастырские стены,
отлучаться не благословляют -
"кто в теме" об этом ведает доподлинно:
из монастыря, как правило,
не выдержав "искуса"
по малодушию "сбегают".
Не выдержали монастырского испытания
и две молоденькие Валентины - Трофимова и Щукина,
не потому вовсе, что Пюхтицкий монастырь
в самом начале 50-х отбывал повинность,
на ГУЛАГ-ного роду,
"ратных подвигах".
Окормлявший тогда нищие Пюхтицы,
духовник Петр Серегин,
строго блюл меру между "Оra et labora",
ставя на первое место молитву,
но при этом всегда мимо ходом почему - то замечал,
что "красным попом", слава Богу, он никогда не был.
Какой - то инаковый,
и явственно "не советский",
привносили и в монастырский дух,
и старые ещё дореволюционного посвящения инокини,
брезгливо воротившие нос от всякой советчины.
И пять белоэмигранских - из самого Парижу - Пюхтицких насельниц,
в 1945-м в блажной эйфории
прибывших в эСССэРию,
в навербованном владыкой Николаем Ярушевичем,
пароходе возвращенцев,
и оказавшись внезапу за "железным занавесом",
после страдальческих "тыков",
обретших свой "ковчег спасения" ни где - нибудь,
а среди Куремяйских "недорезанных недобитков".
Одна мать Иринея - подруга юности Антония Блума,
чего стоила: с французким прононсом,
подчеркнутой дворянских кровей вежливостью,
и ядовитой сталью в глазах - ко всему совково совдепному...

Приснопамятная схиигумения Варвара Трофимова -
"самородок из Чудово" -
безусловна была образцовым "советским человеком",
чего никогда ни от кого не скрывала:
с советской школой,
с советским воспитанием,
и свойственным для всех после военного времени "подранков",
комплексом "недоучки" -
в отличии конечно же от нынешних "образованных".
Помнится, как она в моем присутствии,
в игуменских покоях
катехизировала одну из смольнинских партхозактивщиц -
могу и ошибиться - но чуть ли не младую тогда Валю Матвиенко:
"Шить не надобно по воскресеньям
и полы мыть по двунадесятым праздникам -
вот тебе и весь мой сказ,
и будешь на соблюдении того
безукаризненной христианкой!"
Несмотря на долгий - с 1958-го - монашеский опыт,
ни "Лавсаик", ни ""Лествицу", ни "Филокалию",
одолеть Варвара так и не сумела,
как впрочем не прочел их
и ея честной "учитель жизни" -
митрополит Алексий Ридигер.
При всей строгости к "своим" и
вящей благожелательности ко внешним,
она обладала удивительным чутьем,
на "номенклатурных" и прочих "нужных" людишек.
Будучи по всегдашней "болезности"
неприступной и недоступной
для собственных же насельниц,
она могла долгими часами "окучивать"
какого - нибудь полковника КГБ:
"Глядишь да где - нибудь в нашу сторону и аукнется!"
В этом ей помогала и чисто народная сметливость,
деревенского роду бабье приворотно притворство,
и многолетняя наглядная выучка у её духовного патрона -
"управделами" митрополита Алексия Ридигера:
и как за локоток "драгого гостя" придерживать,
какими "советскими дифцитами" его потчевать,
как "бес лести преданно" помавать умильно очесами,
и как милостиво выправаживать,
по уши задаренного
"борзыми щенками"...

Преставилась настоятельница Пюхтицкой обители,
схиигумения Варвара Трофимова - без сомнения человек - эпоха,
в отечье кутейном гетто,
и традиционно патриархальном православии,
самая заметная, в дамском обличьи, воительница.
От первого соцреалисткаго женского идеала -
Горьковской Матери, Марии Ульяновой -
"матери - героини", домохозяйки,
воспитательницы в революционном духе собственных деток,
на дрожжах революционного же феминизму,
уже к началу 30-х и всеобщей "индустриализации",
образ советской женщины
успешливо сметаморфозничал
до "стахановки", "героини социалистического труда":
нитевязальщиц, кирпичеукладчиц, бетономешальщиц,
на строительстве "Котловану"
надрывающих пупок,
но непременно пятилетку
вырывающих за четыре года.
Равноправие "советской женщины"
проще всего достигалось
при переноске шпал,
отчего с Дейнековских картин
и смотрят на нас доселе,
мужланистые и мужеподобенные,
"строительницы коммунизму".
Хрущевская оттепель пробила брешь,
и в пресловутом совдепного извода "феминизме",
и в традиционно маскулинном партаппарате,
и как всегда это было заведено,
естественно что только "для показухи",
востребовались хотя бы единичные примеры
"женщины-руководителя" - волевой и жесткой,
в железобетонно мышинном костюме,
с ядерным начесом на голове
и значком «Делегата ...цатого съезда":
Попова, Фурцева, Терешкова, ... игумения Варвара.
Именно последней выпала честь
на советском богоборном пространстве,
стать первым в тогдашней советской Церкви
"эффективным менеджером",
на ниве воссоздания "святой Руси":
"В Пюхтице игумения Ангелина уже была старенькой, болезненной,
а монастырь большой, многое в нём требовалось построить,
отремонтировать, привести в порядок..."
http://www.pravmir.ru/igumeniya-varvara-trofimova-ya-schastliva-chto-est-pyuxtica/.
В мужественной стати Варвары Трофимовой,
собственно и воплотилась образцово показательная икона
игуменьи - строителя, игуменьи - прораба.
Икона, каковой на заре "неслыханно духовного возрождения",
и суждено было стать "матрицей",
по образу и подобию которой,
и ваялись игумении
возрождаемых русских обителей...

Отошла в мир иной настоятельница Пюхтицкого монастыря,
схиигумения Варвара Трофимова - самая приближенная особа
к покойному патриарсю Алексию Ридигеру,
и самый близкий ему "родной" человек.
Мои старые эссе посвященные Пюхтице
и ея блаженной "возродительнице":
http://kalakazo.livejournal.com/174232.html
http://kalakazo.livejournal.com/86294.html

Сколько бы в матушке России
революций не происходило,
чтобы в ней до основания не разрушали,
и возрождали бы заново,
обыватели града Глупова,
всё одно исправно хаживают "на дырку",
а заглавной его достопримечательностию
попрежнему остаются "дураки да дороги".
Да и не случись в нем "небывало духовного возрождения",
кто бы мог "двадцать лет спустя",
воочаю улицезреть,
как гнобимая и гроб было загнанная,
родимая духовность,
единственно что способна плодить,
как токмо выводок
казачков на побегушках,
коридорных лакеев,
стремянных холопов
и церковенную сволочь.
Что такое современный русский поп?
Это непременно кадильщик и гладкомаз,
старательной прихвостень и потатчик,
умелой облестник и подлиза,
виртуозный шаркун и угодник,
талантливейшой жопализ и подхолюзник,
в театре одного актера,
гениальнейший Полоний
и единовременно тихосапно вкрадчивой Молчалин .
Заведя в ЖЖ свой журнал,
он из кожи вон лезет,
что понравиться деспотному начальству,
прилежным попкой - попугаем повторяя
ласкательно блюдолизныя глаголы:
льстец "бес лести преданной";
половой, угодливо переломившийся надвое,
со "что угодно-с?";
бикуша и алюсник,
вертухайными подвигами,
достойный одного из славно почетных мест,
в гистории отечьего подхалимажу.
Не успел дедулькин [info]kalakazo,
добрым словом помянуть
церковных пион-эров,
вышагивающих под бой барабанов,
http://kalakazo.livejournal.com/698958.html
как тут от "гласа вопиющего в пустыне" -
тверского попа Георгия Белодурова,
последовало "признание в любви":
"Среди современных, действующих политиков,
мне более все нравится ... барабанная дробь... В.В,Путин.
Он быстр умом, наиболее адекватен в словах и поступках,
ну и просто лучше других..."
http://fater-go.livejournal.com/328192.html
Поп Георгий у нас ведь не токмо "старец",
раздающий направо и налево
старческие советы:
"Вор должен сидеть в тюрьме, а монахиня в монастыре!",
из за чего поломана не одна
церковная жизнь и судьба,
он ещё и "с царём в голове",
и лукавым чаянием,
что может быть в Кремле,
и расслышат озвученное им,
его раболепное лабзунство:"Путина в цари!"
А что милая картинка маслом,
так может выпествоваться,
совсем уже вскорости:
два "гиганта духа",
прикрыв проплешины,
митрами из одних токмо брюликов,
и парчовых ризах - ВВП - монарсь
и пристяжной к нему патриарсь Жора -
на трибуне Лукического Мавзолею,
принимают вселенской крестный ход,
а отставленный от духовничества Тиша Шевкунов,
изшед вон,
горько плакася у кремлевской стены...
"Этим постингом я рискую ополчить против себя
огромное количество хороших людей..."
http://fater-go.livejournal.com/328192.html .
Я бы например, на месте Чистого переулка,
на попа Жоржа точно бы обиделся:
у нас ведь в Церкви,
есть уже кандидат в монархи -
святейший патриарх Кирилл,
как и Филарет Романов,
самим Провидением призванный,
соединить в себе власть светскую и духовную,
а тут какой - то, простите, тверской шустрован,
с ухватками придворного лакея,
под деспотными ногами мешается...

Ностальжи по временам брежневского застою,
а то и вовсе по "земле обетованной" -
сталинской эпохе великого Котлована,
у нынешних церковных вьюношей,
обдумывающих житьё,
и их искреннее тоскование
по "златому веку" счастливого советского детства -
феномен достаточно уже массовый
и достойный своего сугубенного осмысления.
Да и в самой нынешней церковной жизни,
многое, что оказалось неожиданно восприемлемым,
от того - "семь десятин" - богоборческо лихоманного времячка.
Кто бы мог подумать в конце 80-х,
во времена всё ещё "плененной Церкви",
что на пике церковной свободы
произойдет единение русского Православия -
нет совсем ни с бедными, ни с убогими, ни сирыми,
ни с униженными иль с оскорбленными,
а прежде всего с ещё вчерашними церковными гонителями:
КГБ, МВД, ФСБ - точно подобное тянется, липнет
и жаждет спайки с подобенным?
А вместо вроде как ожидавшегося от Христовой Церкви,
печалования за обобранный и зело обнищавший народ -
монолитное слияние с криминальной властию
и того же поля ягоды, криминальным "капитализмом"?
А освящение иерархами советского ядерного оружия,
ядерного чемоданчика с красной кнопкою:
"Освящается головка сия... термоядерная..."?
А и впрямь феноменальное вливание
в ряды церковных кукловодов,
бывших комсомольских и партийных вожаков,
десятилетиями до того
на истом глазу боровшихся с религиозниками?
А оказавшаяся внезапу в Церкви востребованной
целая армия афеистких пропагандистов,
неожиданно легко и быстро
перешедшая от "научного" богохульствования
к столь же "научному" богохвосхалению?
А тяга свободной церковности
прятать концы в воду,
ни в коем случае не выносить сора из церковной избы
и всякие внутренние церковныя болести
загонять в подспудное бытование?
А свободная церковная печать,
в годы свободы ставшая, как близнецы братья,
тютелька в тютельку
похожей на гламурный советский журнал "Советский союз"...