Основной принцип философии Веданты – это осознание единства. Как я уже говорил: «Истинная философия должна выстроить простую по своей природе теорию и объяснить всё». Нет ничего проще Веданты, и она чудесно справляется с этим благодаря теории единства, утверждая, что истинная природа души и Бога – едины. Душа божественна и совершенна. Она не является результатом сочетания материи и сил, но источником разума и существования, и основой сознания. Она неразрушима, бесконечна и вечна. Она не была создана никаким сверхкосмическим существом, но существовала в бесконечном прошлом и будет существовать вечно. «Огонь не может её сжечь, воздух не может её высушить, вода не может её смочить, мечи не могут её разрубить, она выше всех изменений, за пределами добра и зла. Добро и зло не могут коснуться истинной природы нашей души, она невозмутима злом и его последствиями. Мы не рождаемся в грехе и нечестии, но мы дети абсолютного и бессмертного блаженства. Мы должны познать это, осознав нашу истинную природу. Мы должны осознать Бога и также познать всю вселенную, потому что всё, что есть в микрокосме, есть и в макрокосме. Познай себя, это решает старый вопрос, заданный Сократом Дельфийскому оракулу: «Каково высшее знание?» «Познай себя» был ответ, и этот ответ также ответ Веданты».

В то же время мы видим, что законы природы единообразны. Что касается этики, то почему мы должны быть этичными и почему не должны совершать злые поступки? Потому что мы едины. Иисус Христос учил своих учеников любить ближнего своего, как самого себя, и здесь слово «себя» им подразумевается как истинное Я. Почему мы должны любить ближнего своего, как себя, а не как врагов? Веданта даёт ответ, Веданта говорит, что потому что мы едины с нашим ближним по духу, и причиняя ему вред, мы причиняем вред себе. Любите ближнего, не из-за его красоты, формы, добродетельных поступков или заслуг, а из-за души. Мы должны осознать это единство в душе, и это станет основой этики. Что вы не хотите делать по отношению к себе, того не делайте и по отношению к другому.

Согласно Веданте, душа бессмертна. Смерть означает изменение форм или тел. Неверно, что после смерти мы будем страдать в чистилище до дня суда, когда нас кто-то позовёт; но после смерти индивидуальная душа будет продолжать существовать, собирая плоды своих деяний, как в этом мире, так и в другом. Так удобнее. Унылая и мрачная природа смерти предстаёт ярко освещённой, когда на неё светит свет Веданты; жало смерти становится приятным, облачённым в доспехи знания, надеваемые истинным Я ученика Веданты. В этой жизни он наслаждается счастьем и миром, и побеждает смерть. Почти все религии дуалистической природы основаны на страхе смерти и наказании после смерти, но это не может быть истинной основой, потому что нет ничего такого, как смерть, которая уничтожает всё. Душа бессмертна. Следовательно, в религии Веданты нет схемы спасения от вечной погибели.

Религия Веданты освобождает нас от всех оков. Ещё одна особенность – она признаёт различные склонности людей и ведёт каждого индивидуума к божественному сознанию разными путями, подходящим для каждого. Она классифицирует человеческую природу по четырём великим подразделениям, а подразделения этих четырёх охватывают почти все психические состояния всех классов людей, и затем направляет их по этим различным путям к достижению цели. Все они достигнут совершенства рано или поздно, даже в этой жизни. Мы знаем, что конечная реальность – это универсальный Дух. Это бесконечный океан мудрости. Как реки, протекающие тысячи миль, в конечном итоге впадают в океан, так и реки относительного знания, протекающие через различные стадии феноменального мира, в конечном итоге впадают в бесконечный океан существования, разума, блаженства и любви.

SWAMI ABHEDANANDA

PHILOSOPHY AND RELIGION

Рамакришна старался приобщить Нарена - Вивекананду к доктрине чистого ведантизма, утверждающей полное тождество Брахмана и Атмана. Он заставил Нарена читать книги по недуализму, но Нарену они показались хуже, чем идолопоклонство Ракхала, он воспринял их как кощунство по сути.

— Чем это отличается от атеизма? — восклицал он. — Как может сотворенная душа считать себя Творцом? Что может быть греховней этого? Что это за чушь — я есмь Бог, ты есть Бог, все рожденное и подлежащее умиранию есть Бог? Авторы этих книг должны быть сумасшедшими, иначе как они могли писать такое?

Рамакришна на негодование Нарена отвечал с мягкой улыбкой:

— Возможно, ты сейчас не в состоянии воспринять эти истины, но разве это причина для осуждения великих мудрецов, учивших им? К чему ограничивать природу Бога? Продолжай взывать к нему. Он есть истина. Что Бог откроет тебе, то ты и прими как истину.

Но Нарен не поддавался убеждениям. Как бы он изумился, если бы мог услышать собственные слова, которые произнесет через пятнадцать лет, недуалистические заявления, повергающие в ужас христиан, которые придут послушать его в Соединенных штатах:

— Не нужно искать разницы между муравьем и ангелом — каждый червь есть брат Назареянина!

Кристофер Ишервуд

Рамакришна и его ученики

Нарендра (Вивекананда) отрицал индуистских Богов. И в то же время он отбрасывал адвайтизм, который считал атеизмом. Он открыто насмехался над велениями индуистских писаний. Он говорил Рамакришне:

— Хотя бы тысячи людей называли вас Богом, я этого не скажу, пока сам не буду иметь доказательства.

Рамакришна, смеясь, соглашался с ним. Он говорил ученикам:

— Не принимайте ничего потому только, что я это сказал. Испытайте все сами.

Ожесточенная критика Нарендры, его страстные споры приводили его в восторг. Он был полон уважения к этой горячей искренности ума, к этой бешеной погоне за правдой. Он в этом видел проявление могущества Шивы, которое в конце концов возвышается над всеми иллюзиями. Он говорил:

— Смотрите, смотрите, какая проникновенная сила. Он — ревущее пламя, которое уничтожает все нечистое. Сама Махамайя может приблизиться к нему не ближе чем на десять шагов: ее держит в отдалении слава, которую она ему передала…

Ученость Нарендры доставляла ему такую радость, что она порою переходила в экстаз.

Но минутами жестокая, беспощадная критика заставляла обливаться кровью сердце старого учителя. Нарендра говорил ему в глаза:

— Что вы знаете о ваших «единениях с Богом»? Не являются ли они причудами вашего больного мозга, галлюцинациями ?

И Рамакришна смиренно уходил искать в тревоге утешения у Матери, которая говорила ему:

— Терпение! Скоро глаза Нарендры раскроются!

Когда же вечные споры между Нарендрой и учениками начинали утомлять его, он молил: «О Мать, вложи хоть немного твоей Майи в Нарендру!» — чтобы хоть слегка успокоить жар этого ума и чтобы сердце его могло коснуться Бога.

Но беспокойный дух Вивекананды вопиял: «Я не желаю Бога, я желаю мира, то есть абсолютной правды, абсолютного познания, абсолютной бесконечности…»

Он не видел, что такое желание переходило границы ума и свидетельствовало о властных требованиях сердца. Его разум никогда не довольствовался доказательством бытия Бога. По индуистской манере он говорил: «Если Бог реален, его можно познать».

Ромен Роллан

Жизнь Рамакришны

Как-то раз Вивекананда встретил мусульманина, который по духу был подлинным Адвайта-ведантистом, ибо видел мир в свете недвойственности. Тот был настолько потрясен личностью учителя, что от всего сердца воскликнул: «Свами, когда тебя начнут почитать как Аватару – воплощение Господа, не забывай, что именно я, Мохаммедан, был первым!» Горячая преданность выражалась в том, что он стал представляться учеником под именем Мохаммедананда, где «ананда» – обычное прибавление «блаженный» к имени санньясина в индуизме, а сам учитель писал: «Истина Адвайты – последнее слово вероисповедания, позволяющее взирать на все религии с любовью. Для нашей родины единение двух великих систем – индуизма и ислама, сращивание головы веданты с телом мусульманства, – единственная надежда…»

Мария Владимировна Николаева

Свами Вивекананда: вибрации высокой частоты

Материализм торжествовал, с его распущенностью в высших классах и суевериях в низших. Тогда явился Шанкарачарья и восстановил философию Веданты. Он нашел, что это единственный способ спасти Индию от нравственной неурядицы. На первое время он сделал из нее рационалистическую философию, так как аргументы Упанишад были очень туманны. Будда развил до крайности нравственную сторону этой философии, Шанкарачарья разработал ее интеллектуальную сторону, согласовал ее с разумом и в обновленном виде представил человечеству.

В старых Упанишадах масса поэзии: писавшие их были великие поэты. Вы помните, вероятно, слова Платона что вдохновение приходит в мир через поэзию; и кажется, что Риши Упанишад были поэтами, ниспосланными человечеству именно с целью сообщить в поэзии самые высочайшие истины. Они никогда не проповедовали, не философствовали, не писали, – от них исходили только музыкальные мелодии. В Будде мы имеем великое, объемлющее весь мир сердце и бесконечное терпение; он создал практическую религию и принес ее в каждую хижину. В Шанкарачарье находим огромную интеллектуальную силу, освещавшую все ярким дневным светом. Теперь мы нуждаемся в том, чтобы яркий свет разума Шанкарачарья соединился с сердцем Будды, с этим сердцем безграничной любви и милосердия. Это еще возвысит Адвайту, и она будет признана высочайшей философией. В ней найдут тогда место самые высокие рассуждения рядом с удивительной любовью; наука и религия встретятся и подадут друг другу руки; то же сделают поэзия и философия. Такова должна быть религия будущего, и, стремясь содействовать ее выработке, мы можем быть уверены, что она удовлетворит все века и все профессии.

Свами Вивекананда

Гйана-йога

Абсолют и проявление

   Тотапури  пришел в Дакшинешварский храмовый сад ближе к концу 1864 года.  Скорее всего родом из Пенджаба, он был главой одного из монастырей в этой провинции Индии и претендовал на руководство семью сотнями санньясинов.  Воспитанный с самой ранней юности на дисциплинах Адвайта веданты,  он смотрел на мир как на  иллюзию.  Боги  и  богини дуалистического поклонения были  для  него просто фантазиями обманутого ума.  Молитвы,  церемонии, обряды и ритуалы не  имели ничего общего с истинной религией, и к ним  он был полностью равнодушен. Развивая настойчивость и непоколебимую силу  воли,  он  освободил себя от привязанности  к  чувственным объектам относительной вселенной.  В течение сорока лет он практиковал суровую дисциплину на берегу священной Нармады и в конце концов осознал свою тождественность с Абсолютом.  С того времени он скитался по миру как освобожденная душа,  как лев, освободившийся из клетки. Покрытый только набедренной повязкой, он проводил свои дни под небесным сводом как в бурю,  так и при  сияющем солнце, поддерживая свое тело скудной пищей подаяния. Он ходил к устью Ганга. На своем обратном пути вдоль берега священной реки, ведомый таинственной Божественной Волей, он остановился в Дакшинешваре.

   Тотапури  сразу  увидел,  что Шри Рамакришна был  подготовлен стать учеником веданты и предложил посвятить его в ее  тайны.  С разрешения  Божественной  Матери  Шри Рамакришна  согласился  на предложение.  Но  Тотапури объяснил,  что только санньяси  может воспринять учение веданты. Шри Рамакришна согласился отречься от мира,  но с условием,  что церемония его посвящения в монашеский орден будет проведена втайне,  - чтобы пощадить чувства его старой матери, которая жила с ним в Дакшинешваре.

   В назначенный день,  в ранний утренний час   в Панчавати  был разведен огонь. Тотапури и Шри Рамакришна сели перед ним. Отблески пламени играли на их лицах. "Рамакришна был маленьким черноволосым человеком, с небольшой бородой и сияющими глазами, удлиненными,  темными, слегка косыми, которые никогда не бывают совсем  открыты,  но от этого еще лучше видят,  вовне и  внутри,  с белыми зубами, полуоткрытым ртом и чарующей улыбкой, приветливой и лукавой.  Среднего роста,  очень худощавый и удивительно хрупкий,  с темпераментом в высшей степени нервозным,  сверхчувствительным  к  малейшему  дуновению радости или  боли,  душевной  и физической, - живое отражение всего, что проходит перед зеркалом его двойного,  внутреннего и внешнего взора". Другой, сидящий напротив,  возвышался  как скала.  Он был очень высок и крепок - твердый и несгибаемый дуб.  Его тело и ум были из железа. Он былсильным вожаком мужчин.

   В  горящем перед ним пламени Шри Рамакришна исполнил  ритуалы разрушения своей привязанности к родственникам,  друзьям,  телу, уму,  органам чувств, эго и миру. Прыгающее пламя проглотило все это,  делая посвященного свободным и чистым. Огню были преданы и священный шнурок с прядью волос,  завершая его разрыв с  кастой, полом и обществом. Последним он раз и навсегда сжег свое желание наслаждения,  со всем самым святым,  свидетелем которому он был. Он  произнес  священные мантры,  давая заверения в  непричинении вреда всем существам,  которые были только проявлениями его собственного Я.  Обряды завершились,  ученик получил от гуру набедренную повязку и одеяние цвета охры - эмблемы его новой жизни.

   Учитель и ученик направились к хижине для медитаций,  стоящей неподалеку.  Тотапури  начал передавать Шри  Рамакришне  великиеистины веданты.

   "Брахман,  - говорил он, - является единственной Реальностью, всегда чистый, всегда озаренный, всегда свободный, вне ограничений времени,  пространства и причинности. Хотя по видимости раз деленный  именами и формами посредством непостижимой силы майи - этой чародейки, делающей невозможное возможным, Брахман на самом деле  Един и неделим.  Когда искатель погружается  в  блаженство самадхи, он не воспринимает время и пространство или имя и форму - порождения майи. Все, что находится во владениях майи - нереально. Оставь это. Разрушь тюрьму имени и формы и выпрыгни из нее подобно стремительному льву. Нырни глубоко в поисках Я и постигни Его через самадхи. Ты увидишь, что мир имен и форм исчезает в пустоте,  а  ничтожное эго растворяется в Сознании Брахмана.  Ты постигнешь свою тождественность с Брахманом,  Абсолютным Существованием-Знанием-Блаженством". Цитируя Упанишады, Тотапури  сказал:  "То знание пустое, посредством которого человек видит, или слышит, или познает другое. То, что поверхностно - бесполезно, и никогда не сможет дать настоящего счастья.  Но Знание, посредством  которого человек не видит другого,  или не слышит  другого, или  не познает другое,  которое  вне двойственности  - является великим,  и  через такое Знание человек  достигает  Бесконечного Блаженства.  Как  может  ум и чувства схватить То,  что сияет  в сердце каждого как Вечный Субъект?"

   Тотапури  велел  ученику  отвлечь свой ум  от  всех  объектов относительного мира,  включая богов и богинь,  и сосредоточиться на Абсолюте. Но эта задача не была легкой даже для Шри Рамакришны.  Он был не в состоянии отвлечь свой ум от Кали, Божественной Матери Вселенной.  "После посвящения,  - рассказывал однажды Шри Рамакришна,  описывая  этот случай,  - Нангта начал  учить  меня различным  положениям Адвайта веданты и велел мне полностью  отвлечь ум от всех предметов и нырнуть глубоко в Атмана. Но несмотря  на все мои усилия,  я не мог полностью перечеркнуть царство имени  и формы и привести свой ум к необусловленному  состоянию. Мне  было  не трудно отвлечь ум от  всех  мирских  объектов.  Но лучезарная  и такая близкая фигура Блаженной Матери,  Воплощения сущности Чистого Сознания,  вставала передо мной живой реальностью.  Ее чарующая улыбка на давала мне пройти в Великую Потусторонность.  Снова  и  снова я делал попытки,  но всякий  раз  Она вставала на моем пути.  В отчаянии я сказал Нангте:  "Это безнадежно.  Я не могу поднять свой ум к необусловленному состоянию и встать лицом к лицу с Атманом".  Он заволновался и резко сказал: "Что?  Ты  не можешь?  Но ты должен".  Он бросил взгляд  вокруг. Найдя кусок стекла,  он схватил его и вонзил его мне между  бровей.  "Сосредотачивай ум на этой точке!" - загремел он.  Тогда с суровой решимостью я снова сел медитировать. Как только грациозная форма Божественной Матери появилась передо мной, я использовал  свою различающую способность как саблю и разрубил Ее  пополам. Последний барьер упал. Мой дух тут же поднялся выше относительного плана, и я погрузился в самадхи".

   Шри  Рамакришна  три  дня оставался полностью  поглощенным  в самадхи.  "Правда  ли это?" - воскликнул Тотапури  в  изумлении. "Возможно ли, что он за один день достиг того, что у меня потребовало  сорока лет напряженной практики?  Великий Боже!  Это поистине  чудо!" Наконец,  с помощью Тотапури,  ум Шри  Рамакришны спустился на относительный план.

   Тотапури,  монах  самых ортодоксальных взглядов,  никогда  не оставался на одном месте больше трех дней.  Но в Дакшинешваре он пробыл  одиннадцать  месяцев.  Он тоже должен был  кое-чему  научиться.

   Тотапури  не  имел понятия о тяжкой борьбе обычных  людей  на поле страсти и желания.  Сохранив через всю свою жизнь простодушие  ребенка,  его смешила мысль о том,  что человек может  быть сбит с пути своими чувствами.  Он был убежден, что этот мир есть майя и обречен на исчезновение.  Закоренелый не-дуалист,  он  не верил  в Личного Бога.  Он не верил в ужасный аспект Кали, и тем более  - в  Ее милостивый аспект.  Музыка и  воспевание  святого имени Бога были для него только вздором.  Он высмеивал растрачивание эмоций на поклонение Личному Богу.

Свами Никхилананда

Биография Шри Рамакришны Парамахамсы

#Адвайта #Тотапури #санньяси #дуализм #самадхи #медитация #посвящение #Веданта

Бог без образа подкарауливал его. В нем была и отталкивающая, и притягательная сила. Не Рамакришна пошел к нему, но Тотапури явился за возлюбившим Кали.

Он только проходил мимо. Никогда он не должен был задерживаться на одном месте больше чем на три дня. Он увидел Рамакришну, невидимый им. Молодой жрец сидел на ступеньках храма, погрузившись взором в блаженное созерцание жившего внутри его видения. Взгляд его поразил Тотапури.

— Сын мой, — сказал он ему, — я вижу, что ты уже далеко продвинулся по пути истины. Если хочешь, я могу помочь тебе достигнуть следующего этапа. Я научу тебя Веданте.

Рамакришна с наивной простотой, заставившей улыбнуться сурового аскета, ответил, что ему сначала надо спросить разрешения у Матери (Кали). Разрешение было получено. Тогда он кротко и с полным доверием отдался во власть божественного руководителя.

Прежде всего ему предстояло подвергнуться испытанию посвящения. Первым условием был отказ от всех привилегий, от всех знаков отличия: от шнурка брахмана, от звания жреца — это ничего не значило, — но он должен был отказаться от всех надежд, привязанностей, иллюзий, которыми он жил: от личного Бога, от всех плодов его любви и его жертвы, здесь, на земле, и вообще где бы то ни было, отныне и во веки веков… Ему пришлось, совершенно нагому, исполнить над собой символический обряд погребения. Он предал земле последние останки своего «я» — свое сердце… Лишь тогда он мог облачиться в одежду санньясина цвета охры, эмблему нового пути. И Тотапури начал разъяснять ему сущность основных истин Веданты и Адвайты-Брахмана, единого и неделимого, и погружений в поисках своего «Я», чтобы осуществить слияние с Брахманом и прочно в нем утвердиться путем самадхи (экстаза).

Не следует думать, что легко было ему, даже пройдя все этапы экстаза, найти ключ от узкой двери, ведущей к последнему из этих этапов. Его рассказ об этом должен быть воспроизведен. Он не только принадлежит к священным текстам Индии, но вместе с тем представляет ценный материал для изучающих жизнь духа на Западе.

«…Нагой человек (Тотапури) приказал мне отвлечь мой ум от предметов и погрузиться в лоно Атмана. Но, несмотря на все мои усилия, я не мог миновать царство имен и форм и привести свой дух в состояние „безусловности". Мне не стоило никакого труда отвлечь свой ум от всех предметов, за исключением одного: это был слишком близкий мне образ моей лучезарной возлюбленной Матери, средоточие чистого познания, являвшийся мне как живая реальность. Он преграждал мне дорогу к потустороннему. Я многократно делал попытки сосредоточить свой ум на поучениях Адвайты, но каждый раз передо мной вставал образ Матери. В отчаянии я сказал Тотапури: „Это невозможно. Мне не удается поднять свой дух до состояния „безусловности", чтобы оказаться с глазу на глаз с Атманом". Он строго возразил мне: „Как, ты не можешь? Ты должен". Оглядевшись вокруг себя, он нашел кусок стекла, взял его, вонзил кончик мне в переносицу и сказал: „Сосредоточь свой ум на этом острие". Я напряг все свои мыслительные способности, и лишь только передо мной возник прелестный образ Божественной Матери, я воспользовался способностью размышления и, действуя как мечом, рассек этот образ надвое. Тогда исчезло последнее препятствие, и мой ум тотчас же вознесся за пределы „условных" вещей. Я растворился в самадхи».

Ему понадобились напряжение всех сил и бесконечное страдание, чтобы взломать дверь, ведущую в царство недостижимого. Но, едва войдя, он одним прыжком достиг последнего его этапа — Нирвикальпа самадхи, в котором исчезают и субъект, и объект.

«Вселенная померкла. Исчезло само пространство. Вначале мысли-тени колыхались на темных волнах сознания. Только слабое сознание моего „я" повторялось с монотонным однообразием… Вскоре и это прекратилось. Осталось одно лишь Существование. Душа потонула в своем „Я". Всякая двойственность исчезла. Пространство конечное и пространство бесконечное слились в одно. За пределами слова, за пределами мысли я достиг Брахмана». Он в один день осуществил то, для чего Тотапури понадобилось сорок лет. Аскет, пораженный результатом своего опыта, изумленно взирал на это тело, застывшее, как труп, и пролежавшее три дня, излучая божественную ясность духа, достигшего предела познания. Тотапури должен был пробыть на месте лишь три дня. Однако он остался одиннадцать месяцев, чтобы вести беседы с учеником, превзошедшим своего учителя.

Ромен Роллан

Жизнь Рамакришны

Большинство же людей думают: все смертно и конечно, а потому здесь нет Бога, и они обретут бессмертие путем переселения на небеса. Они воображают, что они увидят Бога после смерти. Но если они не увидели Его здесь и сейчас, они не увидят Его и там, после смерти. Хотя они все верят в бессмертие, они не знают, что бессмертие не обретается смертью и переходом на небо, но обретается только оставлением этой свинской индивидуальности, которая делает из нас жалкий кусок этого маленького тела. Бессмертие — это знание себя как единого со всем сущим. Бессмертие — это способность жить во всех телах, бессмертие — это растворение своего рассудка в универсальном разуме. Мы закованы и не можем ощутить другое тело, как свое. Но что такое сомнение? — это первый проблеск, который расширяет границы нашего «я» и включает «я» другого. И очень возможно, что придет время, когда я почувствую через себя всю вселенную. В чем проблема? Тело свиньи тяжело оставить. Нам жалко потерять удовольствие, которое предоставляет нам это маленькое свинячее тело! Веданта не говорит: «оставь его». Она говорит — «преобрази его». Не нужно аскетизма — лучше наслаждаться в двух телах, еще лучше — в трех, а не в единственном. Когда я смогу ощутить радость от всей вселенной, вся вселенная станет моим телом.

Есть много таких, которые приходят в ужас, когда они слышат это Учение. Им не нравится, когда им говорят, что они — только маленькие свинячии тела, верящие в Бога-тирана. Я говорю им — «восстаньте!» Они отвечают, что они родились в грехе и не могут восстать без помощи чьей-либо благодати. Я говорю: «Вы божественны» и слышу: «Ты, объятый пламенем, какую ересь несешь ты? Как может несчастное создание быть Богом? Мы — грешники!» У меня были минуты отчаяния, сотни мужчин и женщин говорили мне: «Если нет ада, как может быть в таком случае религия?» Если эти люди отправляются в ад в своем собственном бытии, кто же может воспрепятствовать этому?

Как вы думаете, о чем вы мечтаете, тем вы и становитесь. Если это ад, вы умрете и увидите ад. Если это дьявол и сатана — вы станете сатаной. Если ничто, вы получите ничто. Как вы думаете, тем и становитесь. Когда вы мыслите, направляйте ум ваш на самое высокое, самое доброе, сливайтесь с великими мыслями. Это даст вам силу, поможет преодолеть все слабые качества. Декларируя свою слабость, мы не становимся лучше. Мы действительно становимся слабыми. Словно мы гасим свет, закрываем окна и констатируем, что в комнате мрак. Подумайте, какая это чушь?! Что хорошего приносит мне повторение, что я есть грешник? Если я в темноте, дайте мне зажечь свет. Это так просто! И, тем не менее, как удивительна природа человека! Хотя его сознание способно ощущать вселенский разум, проникающий его бытие, он думает больше о сатане, о тьме и лжи. Ты говоришь им истину — они не видят этого; они любят тьму больше.

Свами Вивекананда

Веданта как религия будущего?

Однажды львица бросилась на стадо овец, но пастухи убили ее. Умирая, она произвела на свет львенка. Овцы сжалились над малюткой и стали воспитывать его. И львенок рос вместе с ягнятами, щипал вместе с ними траву, блеял по-овечьи и считал себя овцой даже тогда, когда вполне развился и стал рослым сильным львом. И вот однажды к этому стаду подкрался за добычей другой лев. Каково же было его изумление, когда он увидел среди стада большого льва, испуганно стреканувшего при виде его вместе с овцами! Он попытался приблизиться к нему, чтобы сказать ему, что ведь он лев, но при его приближении овцы убегали, а вместе с ними убегал и лев-овца. Делать нечего, стал лев выжидать более удобного случая — он был добрый лев. И вот однажды он увидел льва-овцу сидящим и, прыгнув к нему, крикнул: «Ты — лев!» «Нет, я овца!» — проблеял тот, трясясь от ужаса. Лев погнал его к ближайшему озеру и сказал: «Смотри: это — мое отражение, а это — твое!» Лев-овца посмотрел, сравнил и понял, что он — лев. Блеяние его вмиг исчезло и тут же раздался могучий, как гром, рев.

Вы — львы, вы — Дух, чистый, бесконечный, совершенный. Вся мощь, вся красота вселенной в вас. «О чем плачешь ты, брат мой? Для тебя нет ни рождения, ни смерти, ни болезни, ни страданий. О чем плакать? Ты подобен бесконечному небу: облака идут одно за другим, играют несколько мгновений всеми переливами цветов, потом уходят, а небо остается, все такое же голубое, чистое вечное»... Вот действительность. Почему же люди видят иное? При дороге, ночью, стоял ствол засохшего дерева. Прошел вор, испугался — он думал, что это стоит, поджидая его, полицейский. Прошел влюбленный юноша, и сердце его забилось радостью: он принял дерево за свою возлюбленную. Ребенок, напуганный сказками, увидав дерево, расплакался: он думал, что это привидение. Но во всех случаях дерево было только деревом. Мы видим мир таким, каковы мы сами. Представьте себе, что в комнате играет ребенок, а на столе лежит мешок с золотом; входит вор, уносит золото, но ребенок и не подозревает о краже: вора нет в его душе и он не видит вора. Только то мы видим вне, в мире, что есть внутри нас. Не говорите, что мир исполнен зла и греха, и плачьте, что вы еще можете видеть зло и грех. Если вы хотите помочь миру, не осуждайте его, прежде всего, не ослабляйте его вашим осуждением. Грех, страдание — что это как не результат слабости? Людям с колыбели внушают, что они слабые, что они грешники; подобные учения только все более и более расслабляют людей. Нет, говорите им, что они исполненные славы дети бессмертия, все, даже самые слабые. Говорите им, повторяйте себе: «Я — это Он, Я — это Он»... Пусть это непрерывно звучит в вашем уме, подобно песне, пусть звучит денно и нощно. Даже перед лицом смерти повторяйте: «Я — это Он». Гоните прочь суеверия, омрачившие ваш разум, будьте мужественны. Познавайте истину, осуществляйте ее в вашей жизни. Цель может быть еще очень далеко, но проснитесь, вставайте, идите, и не останавливайтесь, пока не достигнете цели...

Свами Вивекананда

Бог и человек

Природа Брахмана неописуема. По поводу Него каждый остается безмолвным. Кто может объяснить словами бесконечное? Как бы не высоко парила птица - есть области еще более высокие. Что вы скажете?

Проповедник: "Да, господин, так это излагается в философии веданты".

Учитель: Однажды соляная кукла пошла к океану измерить его глубину. Но она не смогла вернуться, чтобы доложить о ней. Согласно одному направлению мысли, мудрецы, подобные Шукадеве, видели и касались Океана Брахмана, но не погружались в Него.

Один раз я сказал Видьясагару: "Все кроме Брахмана осквернено, так сказать, как пища, тронутая языком". Другими словами, никто не способен описать - что такое Брахман. Вещь, однажды произнесенная языком, становится оскверненной. Видьясагару, хотя он и великий пандит, очень понравились мои замечания.

Говорится, что есть места около Кедарнатха, которые покрыты вечным снегом; тот, кто забирается слишком высоко, не может вернуться. Те, кто пытается узнать, - что там в более высоких областях, или что человек чувствует там, - не возвращаются рассказать нам об этом.

Получив видение Бога, человек охватывается блаженством. Он замолкает. Кто скажет? Кто объяснит?

Царь живет за семью воротами. За каждыми воротами сидит человек, наделенный великой силой и славой. У каждых ворот гость спрашивает: "Это ли царь?" Привратник отвечает: "Нет. Не это, не это". Гость проходит через седьмые ворота и переполняется радостью. Он теряет дар речи. На этот раз ему нет нужды спрашивать: "Это ли царь?" Один его вид устраняет все сомнения.

Проповедник: "Да, господин, так это описано в веданте".

ПРОВОЗВЕСТИЕ РАМАКРИШНЫ
Глава 10
«УЧИТЕЛЬ С ПОКЛОННИКАМИ ИЗ БРАХМО САМАДЖА (2)»

Есть одна лишь форма единения с Абсолютом, какой бы одеждой наименования ум ни стремился, до и после, облечь Абсолют. Душа должна, согласно Плотину, освободиться от всякой формы и всякого содержания; от всякого зла и всякого блага, чтобы соединиться с тем, что не есть и форма, ни содержание, ей благо, ни зло, ни мысль. Не познавать, но быть. - Таково же и ведантическое учение: „Знать, - говорит Вивекананда, - это уже значит опуститься одной ступенью пониже. Мы - уже Он. Как же говорить о познании Его?..“ (Гйана-йога, Человек действительный и кажущийся).

Таково же и знаменитое учение Docta Ignorantia христианских мистиков: познание сверх всякого познания. Ни один человек в мире не описал его с такой психологической мощью и полнотой, как Св. Иоанн Де-ла-Круа в своем знаменитом трактате Темной Ночи - двойной ночи, Ночи чувств, Ночи ума. Primo derelinquere omnia sensibilia, seconde omnia intelligibilia…» сказал уже святой Бонавентура (Itineratium mentis ad Deum). Она должна освободиться даже от мысли о Боге, чтобы стать единой с ним. {«Душа должна быть лишенной формы, если она хочет, чтобы никакое препятствие не мешало ей быть наполненной и просветленной первоначальной Природой (VI, 9, 7). Первичное Начало, не имея в Себе различия, присутствует всегда, и мы сами предстоим Ему всегда, когда и в нас тоже нет различия (VI, 9, 8). Душа должна удалить от себя зло, добро и что бы то ни было, чтобы принять Бога один на один… Она даже не будет знать, что соединилась с Первичным Началом (VI, 9, 7). Она не есть более ни душа, ни ум, ни движение… Сходство с Богом должно быть полным. Душа, наконец, не думает о Боге, ибо она вообще не думает… (VI, 7, 3, 5). Когда душа стала подобной Ему, она вдруг видит, как Он появляется в ней: нет более расстояния, нет двойственности, оба составляют одно… Такому единению подражают в нашем мире любящие и любимые, которые стремятся к слиянию в одно» (VI, 7, 34).} Когда душа достигает этого, Он является в ней. Она стала Богом, или лучше, - она есть Бог… Так центр совпадает с другим центром… Это совершенное тождество. Душа вернулась в Себя. Она вновь возвратилась в Себя.

Интересно узнать из уст самого Плотина о впечатлении этого состояния. Особенно поражает нас чувство ужаса, испытываемое душой, которая приближается к Единению с божеством и не может долго выносить подобного напряженного состояния. «Здесь, в этом мире, душа, приближаясь к тому, что не имеет формы, каждый раз бежит, - она страшится видеть перед собой только ничто…»

И я думаю, читая эти строки, о смертельном ужасе, который переживал юный Вивекананда в его первые посещения Рамакришны, когда проникновенный учитель впервые позволил ему испытать головокружительное соприкосновение с бесформенным Абсолютом.

«Душа, - продолжает Плотин (и дальнейшая часть его описания может быть отнесена к тому, что переживал Вивекананда), - нисходит обратно с радостью, она падает, пока не встретит какого-либо воспринимаемого чувствами предмета, на котором она останавливается и отдыхает…» (VI, 9, 3—9, 10).

Ромен Роллан
Вселенское Евангелие Вивекананды

К концу 1864 года, как раз к тому времени, как Рамакришна достиг завоевания личного Бога, явился в Дакшинешвар не подозревавший о своей миссии Вестник безличного Бога, Тотапури («нагой человек») – необыкновенный аскет, последователь Веданты, странствующий монах, сорокалетней подготовкой достигший высшего откровения; освобожденный дух, скользивший равнодушным взглядом по призрачному миру, ко всему безразличный.

Уже давно Рамакришна не без тревоги чувствовал возле себя присутствие лишенного формы и непостижимого Бога и сверхчеловеческое безразличие его raissi Dominici, этих удушающих Парамаханса, которых ничто ни к чему не привязывает, этих аскетов, отрешившихся от тела и от души, лишенных последнего достояния, последнего обола, алмаза сердца – любви к Божеству. С первых дней своего пребывания в Дакшинешваре он видел, цепенея от ужаса, этих живых мертвецов и в страхе плакал при мысли, что ему придется, быть может, пройти через это, уподобиться одному из них.

Легко вообразить, чего это должно было стоить одержимому любовным безумием, прирожденному любовника, которого я только что описал, художнику, который чувствует потребность видеть, трогать, есть то, что он любит, не может обойтись без живого образа, который он должен обнять, с которым должен слиться подобно ручью, заполняя собою божественные формы его прекрасных членов. И ему придется покинуть это гнездышко сердца, раствориться душой и телом в горниле, полном бесформенного и абстрактного… Такая попытка должна была казаться ему более тягостной и чуждой, чем любому ученому нашего Запада.

Но он не мог этого избегнуть. Уже самый испуг заключал в себе чарующую силу, притягивал, как змеиный глаз. Головокружение опьяняет. Кто испытал его, карабкаясь по кручам, должен подняться до самой вершины. Исследователь материка богов не мог остановиться, не добравшись до истоков таинственного Нила.

К тому же, как я уже говорил, Бог без образа подкарауливал его. В нем была и
отталкивающая, и притягательная сила. Не Рамакришна пошел к нему, но посланный Тотапури явился за возлюбившим Кали.

Ромен Роллан
Жизнь Рамакришны

Тот, кого гйани называют Брахманом, йогинам известен как Атман, и как Бхагаван - бхактам. Того же самого брамина называют жрецом - когда он служит в храме, и поваром - когда готовит еду на кухне. Гйани, придерживающийся пути знания, всегда рассуждает о Реальности, говоря: "Не это, не это". Брахман - не "это" и не "то"; Он не вселенная и не ее живые существа. Рассуждая таким образом, ум становится устойчивым. Затем он исчезает и ученик входит в самадхи. Это Знание Брахмана. Это непоколебимая убежденность гйани, что Брахман один реален, а мир иллюзорен. Все эти имена и формы иллюзорны, подобно сну. Что Брахман не может быть охарактеризован. Невозможно даже сказать, что Брахман - это Личность. Это точка зрения гйани, последователей философии веданты.

Гйани, которые придерживаются недуалистической философии веданты, говорят, что акты творения, сохранения и разрушения, сама вселенная и все живые существа - это проявления Шакти, Божественной Силы. Если вы продумаете это до конца, вы поймете, что все они так же иллюзорны, как и сон. Брахман один является Реальностью, а все остальное нереально. Даже сама эта Шакти нереальна, подобно сну.

Но даже если вы размышляете всю вашу жизнь, - до тех пор, пока вы не утвердились в самадхи, вы не можете выйти из под юрисдикции Шакти. Даже когда вы говорите: "Я медитирую", или: "Я созерцаю", - вы все же движетесь в царстве Шакти, внутри Ее энергии.

Поэтому Брахман и Шакти тождественны. Если вы признаете одно, вы должны признавать и другое. Это как огонь и его способность гореть. Если вы видите огонь, вы также должны сознавать его способность гореть. Вы не можете думать об огне без его способности гореть, и вы не можете думать о способности гореть без огня. Вы не можете представить себе солнечные лучи без солнца, и не можете представить себе солнца без его лучей.

ПРОВОЗВЕСТИЕ РАМАКРИШНЫ
Глава 5
«УЧИТЕЛЬ И КЕШАБ»

Виджой: "Но те, кто практикуют различение в соответствии с философией веданты - также постигают Его в конечном счете, не правда ли?"

Учитель: "Да, Его также можно достичь, следуя пути различения - это называется гйана йогой. Но это исключительно трудный путь. Я говорил тебе уже о семи планах сознания. Поднявшись к седьмому плану, ум погружается в самадхи. Если человек приобретает твердое знание, что Брахман один реален, а мир иллюзорен, - тогда его ум поглощается в самадхи. Но в Кали-югу жизнь человека всецело зависит от пищи. Как может он иметь осознание, что только Брахман реален, а мир иллюзорен? В Кали-югу трудно иметь чувство: "Я не тело, я не ум, я не двадцать четыре космических принципа; я вне удовольствия и боли, я выше болезни и горя, старости и смерти". Как бы ты ни рассуждал и ни спорил, чувство, что тело тождественно с душой, так или иначе возникнет с неожиданной стороны. Ты можешь срубить дерево пипал у самой земли и считать, что оно мертво до самого своего корня, но на следующее утро ты обнаружишь новый побег, выскочивший из мертвого пня. Человек не может избавиться от этого отождествления с телом; поэтому путь бхакти - лучший для людей Кали-юги. Это легкий путь.

К тому же, "Я не хочу становиться сахаром - я хочу есть его". Мне никогда не хочется говорить: "Я Брахман". Я говорю: "Ты мой Господин, а я Твой слуга". Лучше заставлять ум то подниматься, то опускаться между пятым и шестым планом, подобно лодке, мчащейся между двумя мысами. Я не хочу уходить выше шестого плана и долгое время удерживать свой ум на седьмом. Моим желанием является воспевать Божественное имя и славу. Это очень хорошо - смотреть на Бога как на Хозяина, а на себя - как на Его слугу. Кроме того, понимаешь, люди говорят о волнах как принадлежащих Ганге - но никто не говорит, что Ганга принадлежит этим волнам. Чувство "Я - Он" - не является полезным. Человек, который лелеет такую мысль, одновременно смотря на свое тело как на Я, причиняет себе огромный вред. Он не может продвигаться вперед в духовной жизни - он тащит себя вниз. Он обманывает не только себя, но и других. Он не может понять своего собственного состояния ума.

ПРОВОЗВЕСТИЕ РАМАКРИШНЫ
Глава 7
«УЧИТЕЛЬ И ВИДЖОЙ ГОСВАМИ»

Религии говорят о Боге, как о единственном убежище, в котором мы можем найти освобождение. Все они утверждают, что, если мы, как рекомендуют практические люди, будем брать мир как он есть, нам ничего не останется кроме зла. Но они утверждают также, что есть нечто высшее этого мира и что жизнь материальная, познаваемая посредством пяти чувств, не вся наша жизнь, но только маленькая поверхностная частица ее, тогда как за ней и выше нее есть Бесконечная жизнь, в которой зла нет. Эту Бесконечную жизнь одни называют Богом, другие – Аллахом, третьи – Иеговой, четвертые – Юпитером и т.д. Ведантист называет ее Брахманом.

Веданта говорит, что все, предлагаемое всеми религиями мира, совершенно верно, но только его надо надлежащим образом понимать; предписания же религий часто понимаются неправильно, и это понятно, так как они, обыкновенно, выражены недостаточно ясно и точно.

Веданта совсем не отвергает мир, а предлагает только обожествление мира. Откажись от мира, каким мы его знаем, каким он нам представляется, и познай его таким, каков он в действительности. Обожествляй его, так как он, и только он, – Бог. В этом смысле мы читаем в начале древнейшего из Упанишад, – в самой первой книге, какая когда-либо была написана о Веданте: "Все, что существует в этой Вселенной, все что есть в ней, все Бог". Да, мы во всем должны видеть самого Господа. Не из ложного оптимизма, не закрывая глаза на зло, но действительно видя Бога во всех вещах. Вот в каком смысле следует отвергать мир. Что же останется, когда мир будет таким образом отвергнут? – Останется Бог.

Весь мир полон Господом. Откройте ваши глаза и зрите Его везде. Вот все, что говорит Веданта. Откажитесь от мира, каким вы его предполагали, потому что ваше предположение основывалось не на опыте, но на жалких рассуждениях, построено на ваших собственных недостатках. Мир, которому вы придавали такое значение, к которому так долго были привязаны, – мир ложный, созданный нами самими.

То, что существовало был Сам Господь. Он был в ребенке, в жене и в муже. Он был в добре и Он же был в зле. Он был в грешнике и Он был в грехе. Он был в жизни и Он же был в смерти. Действительно, ужасное утверждение! И, однако ж, это тезис, который Веданта старается проповедовать и доказать.

Свами Вивекананда
Гйана-йога
Бог во всем

« — Что достигается людьми труднее всего? – задается вопросом Шри Шанкарачарья и отвечает:

— Любовь к Богу».

Молодой брамин Шанкарачарья, озаренный духовным светом, ходил по Индии как нищий странник, неся с собой только единственное сокровище — весть об истинной духовной сущности человека.

Как известно, Шанкарачарья учил о трех великих божественных дарах:

— человеческое тело;

— духовное томление по Богу;

— Учитель, способный явить нам свет.

Если мы восприняли эти великие дары, то можно надеяться, что освобождение близко. Только знание способно освободить и спасти нас, но знание должно сопровождаться любовью.

«Шанкарачарья был величайшим Учителем Веданты» — подчеркивает Вивекананда в одной из лекций – « Используя неоспоримые аргументы, он выявил из Вед истину Веданты и на ней построил превосходную систему Гйаны, которая представлена в его комментариях. Он объединил все противоборствующие концепции Брахмана, и показал, что существует лишь одна Беспредельная Реальность.

Шанкара также пояснил, что необходимы все разнообразные учения, соответствующие различным способностям человека в его медленном продвижении по пути восхождения».

Салендра Нат Дхар
Веривший в себя

Великая идея тождества с Абсолютом не была новой. Она давно уже питала мысль Индии. На протяжении веков ее лепили, разминали, раскатывали вальком ведантической философии. Она была объектом бесконечных споров между двумя большими школами последователей Веданты — школой Шанкары, чистой школой Адвайта, и так называемой школой Рамануджи, или Вишишта-двайта (видоизмененный монизм). Первая, абсолютно недуалистическая, признает Вселенную нереальной, считая единственно реальным лишь Абсолют; вторая, относительно недуалистическая, тоже считает Брахмана единственной реальностью, но признает мир видимостей, индивидуальную душу видоизменением этой реальности, не иллюзорным, а вытекающим из таких атрибутов Брахмана, как Мысль, Энергия, сеятельница живого многообразия.

Обе школы терпимо относились друг к другу, причем более крайняя с некоторой презрительной снисходительностью рассматривала другую как компромисс, как нечто переходное, вызванное к жизни человеческой слабостью, как костыль, могущий помочь ей в ее колеблющемся восхождении. Критическим пунктом оставалось определение иллюзии, мира «феноменов», сущности Майи. Какова она, относительна или абсолютна? Сам Шанкара не давал ей точного определения. Он говорил только, что она есть, и целью философии Адвайты является ее полное уничтожение, в то время как адвайтисты умеренные («отклонившиеся»), как, например, Рамануджа, старались некоторым образом использовать ее в целях усовершенствования индивидуальной души.

Какое место, в сущности, занимал между этими двумя школами Рамакришна?

Гибкость, пластичность его натуры склоняют его, пожалуй, к примирительной позиции Рамануджи. С другой стороны, страстность его веры заставляет его принять самую крайнюю концепцию Абсолюта. Благодаря своей гениальной интуиции он находит самые меткие выражения, самые остроумные притчи, чтобы пояснить, что невозможно не только выразить понятие Абсолюта, но даже приблизиться к пониманию его. Он дает нам почти физическое ощущение этого «оторванного от всего» существа, этого солнца, о котором Шанкара говорил (отвечая на возражение, что чистый познающий Абсолют невозможен без объектов его познавания), что «солнце сияло бы, даже если бы оно ничего не озаряло». Но насколько ярче выражения, употребляемые Рамакришной, обладающим слишком острым зрением, чтобы не описывать, даже когда он их отрицает, эти озаряемые объекты! О своем Солнце он говорит, что оно одинаково изливает свет на добро и зло, что оно подобно свету лампы, при котором один может читать Священное Писание, а другой — подделывать чужую подпись. Что оно как гора из сахара, которую муравьи хвалятся унести, в то время как они отгрызли от нее всего несколько крошек и уже насытились. Что оно как море, к краю которого наклонилась кукла из соли с намерением измерить его глубину, как только она опустит в него ногу, она уже пропала, растаяла, исчезла3. «Существо, оторванное от всего» — значит, мы его не можем удержать, оно ускользает от нас, но это ведь не значит, что сами мы не существуем. Если оно освещает наши усилия, наше неведение, нашу мудрость, наши добрые дела и преступления; если мы грызем его кору; если существует между нами некая точка соприкосновения, когда оно берет нас в свой огромный рот и проглатывает, — то где же до этого момента движется соляная кукла, ползают муравьи? А тот, кто трудится под лампой, — подделыватель или святой отшельник, — где же помещается скамья, на которой он сидит, книга, которую он читает, и самый свет его глаз?..

Рамакришна нам говорит, что даже священные книги все более или менее загрязнены, как отбросы пищи, ибо написанное в них прошло сквозь человеческие уста. Но сама грязь — а она предполагает чистоту Брахмана, — реальна ли она? Где эти губы, где зубы, разжевавшие несколько крупинок божественной пищи?

Ромен Роллан
Жизнь Рамакришны

К концу 1864 года, как раз к тому времени, как Рамакришна достиг завоевания личного Бога, явился в Дакшинешвар не подозревавший о своей миссии Вестник безличного Бога, Тотапури («нагой человек») — необыкновенный аскет, последователь Веданты, странствующий монах, сорокалетней подготовкой достигший высшего откровения; освобожденный дух, скользивший равнодушным взглядом по призрачному миру, ко всему безразличный.

Уже давно Рамакришна не без тревоги чувствовал возле себя присутствие лишенного формы и непостижимого Бога и сверхчеловеческое безразличие его raissi Dominici, этих удушающих Парамахамс, которых ничто ни к чему не привязывает, этих аскетов, отрешившихся от тела и от души, лишенных последнего достояния, последнего обола, алмаза сердца — любви к Божеству. С первых дней своего пребывания в Дакшинешваре он видел, цепенея от ужаса, этих живых мертвецов и в страхе плакал при мысли, что ему придется, быть может, пройти через это, уподобиться одному из них.

Но он не мог этого избегнуть. Уже самый испуг заключал в себе чарующую силу, притягивал, как змеиный глаз. Головокружение опьяняет. Кто испытал его, карабкаясь по кручам, должен подняться до самой вершины. Исследователь материка богов не мог остановиться, не добравшись до истоков таинственного Нила.

К тому же, как я уже говорил, безобразный Бог подкарауливал его. В нем была и отталкивающая, и притягательная сила. Не Рамакришна пошел к нему, но посланный Тотапури явился за возлюбившим Кали.

Он только проходил мимо. Никогда он не должен был задерживаться на одном месте больше чем на три дня. Он увидел Рамакришну, невидимый им. Молодой жрец сидел на ступеньках храма, погрузившись взором в блаженное созерцание жившего внутри его видения. Взгляд его поразил Тотапури.

— Сын мой, — сказал он ему, — я вижу, что ты уже далеко продвинулся по пути Истины. Если хочешь, я могу помочь тебе достигнуть следующего этапа. Я научу тебя Веданте.

Рамакришна с наивной простотой, заставившей улыбнуться сурового аскета, ответил, что ему сначала надо спросить разрешения у Матери (Кали). Разрешение было получено. Тогда он кротко и с полным доверием отдался во власть божественного руководителя.

Прежде всего ему предстояло подвергнуться испытанию посвящения. Первым условием был отказ от всех привилегий, от всех знаков отличия: от шнурка брахмана, от звания жреца — это ничего не значило, — но он должен был отказаться от всех надежд, привязанностей, иллюзий, которыми он жил: от личного Бога, от всех плодов его любви и его жертвы, здесь, на земле, и вообще где бы то ни было, отныне и во веки веков… Ему пришлось, совершенно нагому, исполнить над собой символический обряд погребения. Он предал земле последние останки своего «я» — свое сердце… Лишь тогда он мог облачиться в одежду саньясина цвета охры, эмблему нового пути. И Тотапури начал разъяснять ему сущность основных истин Веданты и Адвайты-Брахмана, единого и неделимого, и погружений в поисках своего «я», чтобы осуществить слияние с Брахманом и прочно в нем утвердиться путем самадхи (экстаза).

Не следует думать, что легко было ему, даже пройдя все этапы экстаза, найти ключ от узкой двери, ведущей к последнему из этих этапов. Его рассказ об этом должен быть воспроизведен. Он не только принадлежит к священным текстам Индии, но вместе с тем представляет ценный материал для изучающих жизнь духа на Западе.

«…Нагой человек (Тотапури) приказал мне отвлечь мой ум от предметов и погрузиться в лоно Атмана. Но, несмотря на все мои усилия, я не мог миновать царство имен и форм и привести свой дух в состояние „безусловности". Мне не стоило никакого труда отвлечь свой ум от всех предметов, за исключением одного: это был слишком близкий мне образ моей лучезарной возлюбленной Матери, средоточие чистого познания, являвшийся мне как живая реальность. Он преграждал мне дорогу к потустороннему. Я многократно делал попытки сосредоточить свой ум на поучениях Адвайты, но каждый раз передо мной вставал образ Матери. В отчаянии я сказал Тотапури: „Это невозможно. Мне не удается поднять свой дух до состояния „безусловности", чтобы оказаться с глазу на глаз с Атманом". Он строго возразил мне: „Как, ты не можешь? Ты должен". Оглядевшись вокруг себя, он нашел кусок стекла, взял его, вонзил кончик мне в переносицу и сказал: „Сосредоточь свой ум на этом острие". Я напряг все свои мыслительные способности, и лишь только передо мной возник прелестный образ Божественной Матери, я воспользовался способностью размышления и, действуя как мечом, рассек этот образ надвое. Тогда исчезло последнее препятствие, и мой ум тотчас же вознесся за пределы „условных" вещей. Я растворился в самадхи».

Ему понадобились напряжение всех сил и бесконечное страдание, чтобы взломать дверь, ведущую в царство недостижимого. Но, едва войдя, он одним прыжком достиг последнего его этапа — Нирвикальпа самадхи, в котором исчезают и субъект, и объект.

«Вселенная померкла. Исчезло само пространство. Вначале мысли-тени колыхались на темных волнах сознания. Только слабое сознание моего „я" повторялось с монотонным однообразием… Вскоре и это прекратилось. Осталось одно лишь Существование. Душа потонула в своем „я". Всякая двойственность исчезла. Пространство конечное и пространство бесконечное слились в одно. За пределами слова, за пределами мысли я достиг Брахмана». Он в один день осуществил то, для чего Тотапури понадобилось сорок лет. Аскет, пораженный результатом своего опыта, изумленно взирал на это тело, застывшее, как труп, и пролежавшее три дня, излучая божественную ясность духа, достигшего предела познания. Тотапури должен был пробыть на месте лишь три дня. Однако он остался одиннадцать месяцев, чтобы вести беседы с учеником, превзошедшим своего учителя.

Ромен Роллан

Жизнь Рамакришны

#Адвайта #Брахман #Тотапури #Нирвикальпа #самадхи #аскет #саньяса #Веданта #Атман

https://youtu.be/KD1TsRBZnn8?si=3C7ge3O27M97c2aX&t=1857

Сделайтесь хозяином самого себя; прежде всего, воспряньте и будьте свободны. Поднимитесь выше сферы закона, так как законы не распространяются на всю природу: им подчинена только часть вашего существа. Узнайте прежде всего, что вы не раб природы, никогда им не были и никогда не будете. Убедитесь воочию, что природа, бесконечная, как вы могли думать, – на самом деле, конечна; она только капля в обширном океане, океан же – это вы сами. "Смотри, ты превосходишь солнце, луну и звезды. Сравнительно с твоим бесконечным существом, все они не более как мыльные пузыри". Познайте это, и вы будете управлять и добром и злом. Только тогда ваше зрение изменится и вы встанете и скажете: "Как прекрасно добро и как удивительно зло!"

Вот что Веданта приглашает вас делать. Она не предлагает усыпляющего лекарства, не рекомендует покрывать раны золотой бумагой и, когда рана загноится больше, выкладывать новые листы. Она говорит: "Жизнь жестокая вещь. Если можете, смело выходите из нее. Хотя бы оковы ее были алмазные, что вам за дело; Душа ведь крепче алмаза". Веданта не возлагает никакой ответственности на маленькие божества. Вы сами делатели своей судьбы. Вы сами позволяете себе испытывать хорошее и дурное. Вы собственными руками закрываете себе глаза и говорите, что темно. Уберите руки и увидите свет! Вы лучезарны, вы от вечности совершенны. Поймите, что "Тот, кто видит вокруг себя множество, идет от смерти к смерти". Так узрите же Одно и будьте свободны!

"Как дождь, падая на вершину горы, разделяется на множество потоков, бегущих вниз по ее склонам, так все виды энергии, которые мы видим вокруг себя, имеют начало в том Едином". Он, подобно дождю, падая на Майю, кажется многим. Итак, не гонитесь за многим, но стремитесь все вперед, к тому Единому, Он во всем движущемся, во всем чистом, Он наполняет вселенную. Он жертва и Он гость в доме. Он в человеке, в воде, в животных, в самой истине. Он – все. Как огонь в этом мире проявляется в разных формах, так и Душа Вселенной проявляет Себя во всем. Как воздух, окружающий Вселенную, проявляется многими способами, так и Единая Душа душ проявляет себя во всех существах". Но это вы скажете после того, как увидите воочию это Единство, но не раньше. Умение видеть Его везде и есть истинный оптимизм.

Свами Вивекананда
Гйана-йога
Единство в разнообразии

Адвайтист смотрит благосклонно на самые старые теории, на дуализм и все ему предшествовавшее. Он относится к ним не в покровительственном тоне, но с убеждением, что все они были верны, все представляли собой проявления одной и той же истины и все должны придти к тому же заключению, к какому пришла и сама Адвайта.

Все эти ступени, по которым прошло человечество, должны сохраняться со словами благословения, а не проклятия. Поэтому дуалистические системы сохранены нетронутыми в Веданте и никогда ею не отталкиваются и не отбрасываются. Даже дуалистическое понятие об индивидуальной душе, которая после смерти человека идет в другие миры, находит в Адвайте место. Эти идеи сохранены здесь во всей полноте, благодаря чему представляется возможным дать каждой из них надлежащую оценку, помня только, что все они выражают собою лишь отдельные частные взгляды на данный предмет.

Смотря на вселенную с известной точки зрения, вы можете видеть только одну ее часть. Так вселенная и представляется уму. С той точки, на которой стоит дуалистический ум, вселенная только и может представиться как создание из материи и силы. Она может казаться только игрою какой-то воли, а эта воля, в свою очередь, только отдельной от вселенной. В этом положении человек должен видеть и в себе двойную природу, тело и душу, при чем эта душа, хотя и ограниченная, сама по себе вполне индивидуальна и к ней применяются все идеи о бессмертии.

Свами Вивекананда

Практическая веданта

#Адвайта #Веданта #дуализм #душа #учения #религии #Атман #Брахман #воля

Брахман вне видьи и авидьи, ведения и неведения. Он вне майи, иллюзии двойственности. 

Мир  состоит из иллюзорной двойственности знания и неведения. Он содержит в себе знание и преданность, а также привязанность к "женщине и золоту"; праведность и неправедность; добро и зло. Но Брахман не привязан к ним.  Добро и зло относится к дживе, индивидуальной душе,  так же,  как праведность и  неправедность;  но Брахман совершенно не затронут ими. 

Один человек может читать Бхагавату при свете лампы, а другой может  совершать  подлог при этом же самом свете;  но  лампа  не затронута. Солнце посылает свой свет на злых точно так же, как и на добродетельных. 

Вы можете спросить:  "Как тогда можно объяснить горе,  грех и несчастье?" Ответ тот, что они касаются только дживы. Брахман не затронут ими. В змее есть яд, - но хотя другие могут умереть при укусе, сама змея не поражается ядом. 

То, что является Брахманом, не может быть описано. Все вещи в мире - Веды,  Пураны, Тантры, шесть систем философии - осквернены,  как пища, тронутая языком, - так как они были прочитаны или произнесены языком. Только одна вещь не осквернена таким образом - и это Брахман.  Никто никогда не смог сказать, что такое Брахман.