Мало кто знает, что известный психолог Карл Густав Юнг был последователем Веданты в интерпретации Вивекананды. Юнг четыре раза посещал главный монастырь Миссии Рамакришны, основанный Вивеканандой, Белурматх и приезжал туда на открытие главного храма Рамакришны в 1938г. В это время ещё были живы личные ученики Рамакришны. К.Г.Юнг был так предан монахам Миссии Рамакришны, что даже отказался от посещения великого святого Раманы Махарши, к которому его приглашали много раз

*****

Без точного опыта всякая наука останется бесполезной, пустой теорией, и в этом причина того, что все психологи, с начала веков, постоянно спорили друг с другом, исключая только тех, которые нашли способы наблюдать свой внутренний мир.

Силы разума подобны рассеянным лучам света: будучи сосредоточены, они освещают все. Это единственный источник знания, находящийся в нашем распоряжении. Всякий употребляет его как в применении к внешнему, так и к внутреннему миру; но то тщательное наблюдение, с которым ученый изучает внешний мир, психологом должно быть обращено на внутренний, а это достигается только путем усиленного упражнения.

Легче сосредоточить ум на внешних предметах, – ум естественно стремится к внешнему; но, где дело идет о религии, психологии или метафизике, там субъект и объект – одно. Объект здесь внутренний: само сознание представляет собою объект; и необходимо изучать сознание.

Свами Вивекананда
Раджа-йога

#Юнг #психология #Jung #аналитическая #психоанализ #архетип #миф #Рамакришна #мистика

На фотографии Карл Густав Юнг (слева), с монахом Миссии Рамакришны, в комплексе храмов Дакшинешвара, где жил и проповедовал Рамакришна.

Первый проблеск Божественной Матери усилил его жажду взирать на Нее непрерывно. Он хотел видеть Ее как в медитации, так и с открытыми глазами. Но Мать начала дразнить его своеобразной игрой в прятки, умножая и его радости и его страдания. Горько плача в моменты разлуки с Ней, он вдруг погружался в транс и тогда обнаруживал Ее стоящей рядом, улыбающуюся, беседующую, утешающую, приказывающую не падать духом и наставляющую его. В этот период духовной практики он имел много необычных переживаний. Когда он садился медитировать, он мог слышать странные лязгающие звуки в суставах ног, как будто кто-то запирал их на замки, один за другим, чтобы сделать его неподвижным; и при окончании его медитации он снова слышал те же звуки, на этот раз отпирающие и освобождающие его. Он видел плывущие перед глазами вспышки, похожие на рой летающих светляков, или какое-то море густого тумана вокруг себя, с волнами, светящимися расплавленным серебром. Или же он видел Мать, поднимающуюся из некоего моря полупрозрачного тумана, - сначала Ее ноги, затем талию, туловище, лицо и голову, наконец всю Ее фигуру; он чувствовал Ее дыхание и слышал Ее голос. Проводя службы в храме, он иногда становился экзальтированным, иногда оставался неподвижным подобно камню, а иногда был почти в полном изнеможении от сильнейше эмоции. Многие из его действий, противоречащие всем традициям, казались людям кощунственными. Он мог взять цветок и коснуться им своей головы, тела и ног, а затем предложить его Богине. Или, подобно пьянице, он подходил пошатываясь к трону Матери, трогал Ее подбородок, выражая так свои нежные чувства к Ней, и пел, говорил, шутил, смеялся и танцевал. Или он брал кусочек пищи с тарелки и прижимал к Ее рту, упрашивая съесть его, и не отставал до тех пор, пока у него не появлялось убеждения, что Она действительно поела. Ночью, после того как Мать укладывали спать, из своей комнаты он слышал, как Она поднимается на верхний ярус храма легкой походкой счастливой девочки, позвякивая Своими браслетами на ногах. Тогда он мог увидеть Ее стоящей с ниспадающими волосами, с Ее черной фигурой, вырисовывающейся на фоне ночного неба, смотрящую на Гангу или на далекие огни Калькутты.

Естественно, храмовое начальство принимало его за умалишенного. Его мирские доброжелатели отводили его к опытным врачам - но ни одно лекарство не могло вылечить его болезнь. Долгое время он сам сомневался в своем здравомыслии. Ему ведь приходилось переплывать некое не нанесенное на карту море, не имея ни одного земного проводника. Единственной его спасительной гаванью была Сама Божественная Мать. Он взывал к Ней: "Я не знаю, что все это означает. Я невежда в мантрах и писаниях. Научи меня, Мать, как постичь Тебя. Кто еще может помочь мне? Разве Ты не единственное мое убежище и проводник?" И поддерживающее присутствие Матери никогда не покидало его в его тревогах и сомнениях. Даже тех, кто осуждали его поведение, поражали его чистота, простодушие, правдивость, честность и святость. Они ощущали какое-то возвышающее воздействие в его присутствии.

Говорится, что самадхи, или транс, всего лишь только открывает врата духовного царства. Шри Рамакришна чувствовал неутолимое желание наслаждаться Богом всевозможными путями. Для своих медитаций он обустроил одно место в северной лесистой части храмового сада. С помощью Хридая он посадил там пять священных деревьев. Это место, известное как Панчавати, стало сценой для многих его видений.

С углублением его духовного состояния он все больше и больше ощущал себя ребенком Божественной Матери. Он учился полностью предавать себя Ее воле и позволять Ей направлять его.

"О Мать, - постоянно молился он, - я нашел убежище в Тебе. Научи меня, что делать и что говорить. Твоя воля первостепенна везде и ведет к благополучию Твоих детей. Погрузи мою волю в Твою волю и сделай меня Своим орудием".

Свами Никхилананда
Биография Шри Рамакришны Парамахамсы

Монастырь Белур, пятница, 27 сентября 1929 года

Сегодня, перед полуднем, Шибу Дада (племянник Шри Рамакришны и жрец Богини Кали) прибыл из Дакшинешвара. Он дал Свами Шивананде освящённую еду и красную краску - кумкум, которые были предложены Матери Кали. Днем, пообедав и немного поспав, Шибу Дада снова пришел повидаться со Свами Шиванандой. Шивананда попросил его сесть и сказал: «Вчера я много думал о вас. Думая о Дакшинешваре, я вспоминаю о вас. Вы совершаете поклонение Матери с такой преданностью; вот почему у вас особое место в моём уме».

Шибу Дада: «Вот оно что! Так это вы позвали меня! Вы тянули меня сюда.

Свами Шивананда: «Дада, вы, несомненно, поклоняетесь Матери с великой преданностью. Без преданности и веры поклонение бессмысленно. Вера и преданность превращают глиняный образ в живой и сознательный. Разве вы не видите, что преданность Учителя пробудила Мать в Дакшинешваре? Храмов с установленными в них изображениями Матери Кали очень много, но живо ли ощущается присутствие Матери в этих храмах? Если вы продолжите поклоняться Матери с великой преданностью, Она будет бодрствовать там. Вы принадлежите к той же семье, в которой родился Шри Рамакришна; вас нельзя не уважать! В ваших венах течет кровь Шри Рамакришны. Мать особенно милостива к вам. Мать Кали в Дакшинешваре пробуждена. Там особое присутствие Матери».

Шибу Дада: «Благодаря вашим благословениям и милости Матери я чуть-чуть понимаю это. Когда я впервые начинал совершать поклонение, я немного боялся, потому что мало знал о всех необходимых ритуалах. Я не знал подробностей поклонения — все предписанные действия. Но когда я садился для поклонения и начинал молиться Матери, то отчетливо слышал голос:

"Сделай это после того. Теперь соверши поклонение этому божественному проявлению Матери. Так кто-то рассказывал мне все. Я слышал голос настолько отчетливо, что оглядывался вокруг, чтобы понять, откуда он исходит, и кто мне это говорит».

Свами Шивананда: «Вот именно! Вы не найдете более пробужденного образа, чем образ Матери Кали в Дакшинешваре. Учитель преданностью оживил Мать. Вы наблюдали жизнь Учителя, Дада. Всякий раз, когда вы совершаете поклонение, старайтесь чувствовать, что Мать жива».

Шибу Дада: «У меня было много доказательств этого. Когда я начал поклоняться еще мальчиком, то говорил Матери перед сном каждую ночь: «Мама, я иду спать и очень скоро засну. Кто знает, проснусь ли я рано утром? Пожалуйста, разбуди меня вовремя для поклонения на рассвете». Неизменно каждое утро Мать будила меня, толкая и говоря: «Вставай, наступило время для поклонения на рассвете». Многие вещи открыла мне Мать!»

После долгого разговора Шибу Дада поклонился Шивананде и отправился в Дакшинешвар. Когда он ушел, Свами заметил: «Как бесхитростен Шибу Дада! Мать милостива к нему. Она открывает Себя бесхитростному сердцу».

SPIRITUAL TALKS OF MAHAPURUSH SWAMI SHIVANANDA

Странствующий монах Джатадхари появился в Дакшинешваре, вероятно, в 1864 году.

Этот Джатадхари почитал Шри Раму и носил с собой изображение Рамы-ребенка, когда того еще звали детским именем Рамлала. В северо-западной Индии в честь маленького Рамы и по сей день мальчиков ласково зовут «лала», а девочек «лали».

Джатадхари с необычайным благочестием совершал почитание этой статуэтки, сделанной из сплава восьми металлов. А Рамакришна своим духовным зрением сразу определил необычность Джатадхари, которому действительно было видение маленького Рамы, так что для него изображение было тождественно самому божеству. Почитание Джатадхари завораживало Рамакришну, и он целыми днями просиживал рядом с ним, не сводя глаз с изображения Рам-лалы и видя то же, что видел монах.

Потом Рамакришна рассказывал об этом:

— День шел за днем, и я чувствовал, что Рамлала любит меня все больше. Пока я был с Джатадхари, Рамлала был доволен и играл неподалеку. Но стоило мне уйти в свою комнату, Рамлала оставлял игры и следовал за мной. Он не желал оставаться с монахом, хотя я ему несколько раз приказывал не ходить за мной. Сначала мне казалось, что я все это выдумал. Ну как мог ребенок, которого монах почитал так давно и преданно, любить меня больше, чем его? Но я же действительно видел Рамлалу: он то приплясывал передо мной, то шел позади. Иногда он требовал, чтобы я брал его на руки, но, когда я поднимал его, он недолго сидел на руках. Ему хотелось носиться, он забирался в колючки и рвал там цветы, он плавал и плескался в Ганге. Я ему раз за разом говорил: «Не делай этого, дитя! У тебя будут волдыри на ножках от беготни по солнцу, а если ты будешь так долго оставаться в воде, ты простудишься». Но он не слушался, сколько бы я ни твердил ему это, и шалости свои не оставлял. Бывало, что он с нежностью смотрел на меня своими прекрасными большими глазами, но бывало, что дулся и строил мне рожи. Я сердился не на шутку и бранил его. «Ну подожди же, маленький негодяй, — я ему говорил, — сегодня я тебе задам, сегодня ты получишь настоящую встрепку!» Я вытаскивал его из реки или заставлял уйти с солнцепека, старался подарками заманить его в комнату, чтобы он там играл. Когда он упрямствовал, я легонько шлепал его. Но у него сразу появлялись на глазах слезы и мне становилось до того больно, что я хватал его на руки и утешал.

Однажды я собрался на Гангу совершать омовение, а он увязался за мной. Что было делать? Пришлось взять. Но он как забрался в воду, так его невозможно было вытащить из нее. Никаких уговоров не слушался! Я рассердился и сказал: «Пожалуйста, можешь купаться сколько угодно, а я ухожу!» И тут же увидел, что ребенок начинает захлебываться! «Да что же я делаю?!» — с ужасом подумал я, вытащил его из воды и стал согревать.

В другой раз он попросил есть, а у меня был только сухой рис, да еще плохо очищенный. Он ел, а жесткие рисинки царапали его нежный язычок. Мне стало так худо от этого, что я взял его на руки и сказал: «Тебя мама кормила сливками и свежим маслом, а я даже не позаботился о вкусном для тебя, сухим рисом кормлю!»

Рамакришна всплакнул, много лет спустя рассказывая ученикам эту историю. Об этом вспоминает Сарадананда, который был среди учеников, и добавляет, что, слушая рассказ о Рамлале, они обменивались недоумевающими взглядами — настолько абсурдным и невероятным казался он даже им, исполненным юношеской веры. Но ведь рассказывал Рамакришна, которого они считали неспособным ко лжи! Уже зрелым человеком Сарадананда в своей книге с добрым юмором предлагает недоверчивому читателю самостоятельно определить свое отношение к рассказу. «Примите столько, сколько сможете переварить. При желании можете отбросить голову и хвост», — пишет он. Однако, вместе с тем, Сарадананда совершенно недвусмысленно дает понять, что сам поверил в каждое слово.

— Бывали дни, — продолжал Рамакришна свой рассказ, — когда Джатадхари приготовит пищу для обрядового подношения Рамлале, но не может найти его. Он в тревоге прибегал в мою комнату, где и обнаруживал, что Рамлала играет на полу. Джатадхари страшно обижался и сердито говорил: «Я столько провозился, готовя тебе подношение, я тебя искал повсюду, а ты вот где был все это время! Тебе дела нет до меня! Ты все забыл. Всегда ты был таким — ни доброты в тебе нет, ни привязанности. Что вздумается, то и делаешь. Бросил своего отца и ушел в леса. Бедный отец, он умер от тоски, а ты даже не вернулся, чтобы он перед кончиной мог взглянуть на тебя!»

— Браня Рамлалу, Джатадхари выволакивал его из моей комнаты и уводил к себе, чтобы накормить. Но Дакшинешвар Джатадхари не покидал, потому что не хотел расставаться со мной. И не мог перенести мысль о разлуке с Рамлалой, которого так долго любил.

Но однажды Джатадхари пришел ко мне со слезами радости на глазах и сказал: «Рамлала открылся мне таким, каким я его никогда не видел раньше, хоть всегда мечтал об этом, теперь мое желание исполнилось. Рамлала говорит, что не уйдет отсюда, он не хочет оставлять тебя. Но я больше не печалюсь. Ему хорошо с тобой, он весел здесь, а я испытываю от этого такое блаженство! Я научился быть счастливым от его счастья. Теперь я могу оставить его с тобой и спокойно отправляться дальше». На прощанье Джатадхари подарил мне изображение Рамлалы. А Рамлала здесь с той поры.

Изображение Рамы много лет хранилось в храме Радха-канта. В начале двадцатого века статуэтка была украдена и так и не найдена.

Кристофер Ишервуд

Рамакришна и его ученики

Дакшинешвар, где жил Рамакришна. Фильм снят в начале 2020 года последователями Крийя йоги Йогананды. Дакшинешвар показан в начале и конце фильма.

https://youtu.be/R3TxXT-2zlY

Однажды Рамакришна отправился в храм Шивы и стал петь там гимн в честь Шивы — Махимна-стотра:

Синее небо — ее чернила,

ветка небесная — перо,

вся земля перед ней — чистый лист, —

пусть Сарада-богиня величье твое опишет.

Нет, не выходит, хоть пишет весь век.

И вдруг на Рамакришну нахлынула волна чувства, слезы полились по щекам, капая на одежду.

— Великий Боже, — восклицал он, — как я могу описать твое сияние?

Вокруг собрались храмовые служки, послышались смешки и подшучивания.

— Он сегодня окончательно спятил! Еще минута, и он на Шиве верхом поедет!

В храм вошел Матхур, и кто-то почтительно намекнул, что Рамакришну надо бы вывести вон, пока он не натворил чего скандального — он стоял в опасной близости к лингаму.

— Только тронь его! — с типичной для него преувеличенной свирепостью рявкнул Матхур. — Тронь, если тебе жизнь недорога!

Можно и не говорить, что никто не осмелился даже приблизиться к Рамакришне.

Через несколько минут он обрел нормальное сознание и как будто испугался при виде Матхура и других, столпившихся вокруг него.

— Я сделал что-то не так? — виновато спросил он.

— Нет-нет, — поспешил успокоить его Матхур, — ты же просто пел гимн во славу Шивы, а я следил, чтобы тебе не мешали.

Кристофер Ишервуд

Рамакришна и его ученики

Сегодня  День рождения Рани Расмани, основательницы храмаКали (полунному календарю).

-----

На самом деле она не была «рани», то есть супругой раджи, это было всего лишь детское прозвище, которое дала ей мать. Когда она выросла, ее продолжали так звать за царственные манеры и повелительность. В сорок четыре года она овдовела и унаследовала поистине несметные богатства от мужа, Раджчандры Даса. Рани Расмани жила в Джанба-заре, в центральной Калькутте. Ее знал и любил весь город за щедрость, отвагу и благочестие. Парадокс отнюдь не редкий в Индии — женщина, обладавшая не только властью, которую дает огромное богатство, но и лучшими качествами доподлинной аристократки, по касте была шудрой.

Рассказывают историю о введении британским правительством налога на рыбную ловлю в Хугли — важнейшее в коммерческом отношении устье Ганги. Новый налог означал разорение для рыбаков. Многие из них жили на земле, принадлежавшей Рани, поэтому именно к ней пришли жаловаться и просить о заступничестве. Рани обнадежила рыбаков и стала действовать. За огромные деньги приобрела она монопольное право на рыболовство в Хугли. Англичане пошли на эту сделку, полагая, что Рани собирается заняться рыботорговлей, а казне будет проще получать налог с нее, чем собирать по крохам со множества рыбаков. Но как только Рани заполучила свои права, она распорядилась перегородить цепями реку в нескольких местах и отказалась пропускать суда. В ответ на протесты англичан, Рани объявила:

— Я заплатила вам кучу денег за исключительное право рыболовства. Если я теперь разрешу судам сновать вверх и вниз по Хугли, они мне распугают всю рыбу и я понесу большие убытки. Тем не менее я согласна отказаться от моих прав, если вы отмените новый налог. Не отмените — я подам в суд, и вам придется выплатить мне возмещение.

Англичанам хватило ума признать — хочется надеяться, с юмором, — что коса нашла на камень. Налог был отменен.

Рани была страстно предана богине Кали. В 1848 году она собиралась совершить паломничество в Бенарес — самый священный город в Индии. Но в ночь перед выходом в путь к ней явилась во сне богиня Кали и сказала:

— Тебе нет нужды совершать паломничество в Бенарес. Построй мне храм здесь, в Калькутте, на берегу Ганги, и поставь в нем мою статую. Сделай так, чтобы мне каждый день возносили молитвы и возлагали перед статуей пищу. Я явлюсь людским глазам через статую и приму твое поклонение.

Рани была крепка в вере и сразу же отказалась от планов паломничества. Она не отправилась в Бенарес, приобрела двадцать акров земли у мистера Хасти, адвоката Верховного суда в Калькутте. Участок располагался по берегу Ганги, в Дакшинешваре, милях в четырех к северу от города. Здесь с помощью своего зятя, Матхура Мохана, Рани распланировала строительство комплекса храмов и отвела место для храмового сада.

Рани Расмани была женщиной, привыкшей действовать импульсивно и отважно, не задумываясь о возможности неприятных последствий. Строительство храма в Дакшинешваре близилось к завершению, и перед ней встала проблема, которую она просто отбрасывала раньше, увлеченная своими планами, — ее кастовое положение. Ей, как шудре, запрещалось именно то, что теперь составляло весь смысл ее жизни: она не имела права возлагать сваренную пищу к ногам статуи своей богини в храме, который она же и построила, а также созывать божьих людей и раздавать им прасад. Кастовые запреты на этот счет были запутанны, но непреложны. Шудры, вайшьи и кшатрии имели право приносить фрукты к храму, но только брамины могли подносить богам сваренную пищу. И готовить ее могли только они. Более того, браминам возбранялось совершать богопочитания и даже вкушать прасад в храме, принадлежащем шудре. Преступив запрет, брамин осквернял себя.

Рани постепенно начинала осознавать, что все ее хлопоты и затраты могут пойти прахом. Она в отчаянии рассылала письма пандитам, искушенным в толковании шастр, священных книг, в которых содержались предписания для ритуальных богослужений. Получаемые ответы не давали никакой надежды. Пандиты были единодушны. Желание Рани не может быть исполнено, писали они.

Дошла очередь испрашивать совета и у Рамкумара (брата Рамакришны), который пользовался репутацией весьма знающего пандита. И от него наконец получила Рани обнадеживающий ответ. В принципе Рамкумар был согласен с другими пандитами, но посоветовал он вот что: «Пусть Рани формально передаст храм в собственность брамину. Пусть брамин поместит в храм статую богини Кали, и он же пусть займется приготовлением той пищи, что будет предлагаться ей. Тогда другие брамины смогут принимать прасад в храме без страха оскверниться».

Рани пришла в восторг и немедленно последовала совету Рамкумара. Она юридически оформила передачу храма в собственность своего гуру, оставив за собой только право представлять интересы храма при управлении его делами.

Строительные работы еще не закончились, но Рани установила ближайшую благоприятную дату для внесения в храм статуи Кали - 31 мая 1855 года. Нетерпение Рани объяснялось и вещим сном, в котором Кали явилась к ней и попросила поспешить. Богиня отождествила себя со статуей, которая была уже готова и лежала в ящике в ожидании церемонии, — Кали сказала, что у нее сил больше нет пребывать в заточении. Рассказывали, что когда ящик был распакован, то статуя оказалась влажной — будто вспотела от духоты!

Кристофер Ишервуд

Рамакришна и его ученики