Это кейс - про попытки стать программистом и как это принято у клиентов психологов я начну с самого детства.
Может быть по этой причине я полюбил решать задачки по математике и физике в школе.
В общем то наверное было закономерно, что в старших классах (90-е годы) я грезил персональным компьютером ZX-spectrum.
ZX-spectrum все же мне купили и помню, как монитором служил тогда черно-белый телевизор и на кассету для магнитофона помещалась аж сразу несколько игр весом до 48 килобайт каждая.
Свои программы я писал на бумаге а потом переписывал на компьютер . Надо было успеть это сделать чтобы насладится результатом - компьютер часто зависал.
В большую жизнь - 1 курс университета - я уходил с целью стать ученым. Это были детские мечты, к тому же я был замкнутым на себе и без каких-либо коммуникативных навыков.
В то время я начал читать Дейла Карнеги, книжка которого "Как перестать беспокоится и начать жить" стала настольной. Книга была так захватывающе написана, что я получал удовольствие от успехов автора и слава мирозданию, что его советы не применялись тогда мною на практике.
Тогда я был очень ранимым, сначало отчуждение, потом травля со стороны сокурсников сделали свое дело и я оказался в ПНД на лечении. Мне тогда казалось что на мечте стать высокообразованным инженером поставлен крест, что точные науки меня погубили и с ними нужно завязывать.
Я обычно находил себе развлечения когда оставался один дома. Это было или разгадывание головоломок из журналов "Веселые картинки" и "Мурзилка" или строительство бумажных самолетов из книги "Твори. Выдумывай. Пробуй".
Эдвард Бернейс был первым, кто взял идеи Фрейда о людях и использовал их для манипуляции массами. Он показал американским корпорациям как заставить людей хотеть вещи, в которых они не нуждаются, связывая массовое производство товаров с подсознательными желаниями. Так появилась и новая политическая идея о том, как контролировать массы людей. Удовлетворяя их внутренние эгоистические желания людей делали счастливыми. Это и было началом всепоглощающего эгоизма.
Список книг, которые помогут заглянуть глубины сознания и за его пределы. Сразу оговорюсь, что книги за авторством ученых и практиков, которые далеки от популярной психологии. Некоторые экземпляры покажутся сложными, ну, а как вы хотели, самый сложный объект во вселенной.
В список вошли книги только на русском языке. Итак.
Само название фильма «С широко закрытыми глазами» наводит на мысль: речь идет о сне. Но кто из персонажей спит? Почему это сон - ведь герои в основном бодрствуют? И если эта история сон - то что он означает?
Первое доказательство, что перед нами сон: постоянные изменения реальности. Стэнли Кубрик в принципе любил смешивать на экране явь героев с их воображением или снами. И замена деталей в его фильмах маркирует нереальное, это подсказки режиссера зрителю.
Пепельница на кровати во время первой сцены в спальне то появится, то исчезнет. Телефон в семейной спальне то белый, то черный - и перемещается с тумбочки на тумбочку. Вот мы видим, как Билл идет по коридору в доме Мэрион - и на столе слева некое украшение. Спустя несколько минут тем же коридором идет Карл - и на столе уже ничего нет. В кафе за спиной у Билла то одна картина - то другая.
Кто-то может сказать, что это ошибки монтажа - но Кубрик работал над монтажом целый год! Поверьте, все образы здесь детально продуманы и безошибочно составляют определенную систему.
Действительность в фильме в принципе странная: Нью-Йорк не похож на Нью-Йорк, в больнице проходит выставка сюрреалистической живописи, а проститутка увлекается социологией.
Второе доказательство: миграция деталей интерьера и других маркеров реальности от сцены к сцене. Однообразные желтые торшеры во многих помещениях. Одинаковые телевизоры в доме у Харфордов и в комнате у проститутки Домино. Маски как детали многих интерьеров. Билл катается по городу в такси, и почти во всех случаях это машина с одним и тем же номером 7М96.
Неоднократное упоминание и изображение радуги. И повсюду очень похожие гирлянды с одинаковой цветовой гаммой, напоминающей радугу.
Третье доказательство: необъяснимое и немотивированное поведение героев... (далее в видеообзоре по ссылке, 18+)
(По поводу утверждения профессора, что «половые гормоны очень вредны для интеллектуальной деятельности»)
Как хорошо, что "наше всё", наш Александр Сергеевич Пушкин, с его феноменальной любвеобильностью даже не догадывался, что половые гормоны губительны для интеллектуальной деятельности. Иначе опустил бы руки, плюнул на всё, и остались бы мы без "Евгения Онегина" и "Капитанской дочки"...
(По поводу мыслей С.В. Савельева о том, что большинство людей практикует «обезьяньи формы поведения» и «биологическое наследство нас очень отягощает»)
А что если "обезьяньи формы поведения" встречаются все-таки только у обезьян? А человек давно уже "окультурил", очеловечил любое проявление своей биологической жизнедеятельности? Мне лично не приходилось слышать, чтобы какой-нибудь бабуин, вспоминая свой горький любовный опыт, взял да и написал "Страдания юного Вертера". Не зафиксировано также случаев, когда в обезьяньей стае для обмена бананов на орехи и вкусных червячков была бы организована биржа с выпуском ценных бумаг, обеспеченных съестными припасами, и сложной системой котировок. Может, не все так просто, как это представляется нашему убеленному сединами профессору?..
Когда-то давным-давно резанув по глазам, остались в памяти две книжки в размалеванных обложках. Первая - нечто из разряда экстрасенсорики, написанное в стиле "в первую ночь занятий делайте то-то и то-то, во вторую - еще и вот это..." после чего, на третий раз, обещан был гарантированный "выход из тела" и астральная прогулка по окрестностям; книга же вторая утверждала за Высоцким безусловный дар ясновидения, находя в каждой из песен завуалированное а-ля Нострадамус предсказание. Как сейчас помню, "Охота на волков" являла собой "предвидение осады Белого дома", и т. д. и т. п.
Ф.М. Достоевский много писал о человеческом подполье, глубине сумрачных, мрачных интенций человека, которые гнездятся в его психике и дают себя знать через слова и поступки людей. Поэтому порой о Достоевском говорят как о предтече психоанализа с его учением о бессознательном, где скапливаются неосознаваемые человеком импульсы, как правило, извращенные и неприемлемые для социальных норм и влияющие на поступки людей.
Так ли это?
Какова та антропология, то учение о человеке, которые лежало в основе творчества Достоевского, и чем это учение отличалось от психоанализа?
Психоаналитическое учение кажется внешне очень правдоподобным. Мысль о том, что нами, людьми, руководят некие мотивы, которые мы не осознаем, которые не понимаются нами как наше "Я", не входят в нашу осознанную идентичность, и руководят решительно и навязчиво, представляется самоочевидной. Кто же может с ней поспорить?
И кажется, логично предположить, что гнездятся они, мотивы эти, где-то в нашем подсознании. Разве не об этом писал Федор Михайлович? Сама идея вот такого иррационального греховного подполья падшего человека не должна была бы вызывать автоматического отрицания и могла бы ему показаться правдоподобной.
Разные психоаналитики брали за основу некую определенную страсть и строили на ней свою концепцию, видя ее центральной в ядре личности. Зигмунд Фрейд говорил о сексуальности, Альфред Адлер - о самоутверждении (компенсации чувства неполноценности), а Карин Хорни - о гордости (pride-system). Это, казалось бы, должно согласовываться с православным учением. Вроде бы остается только добавить, что свое бессознательное-де человек вычищает только в Церкви, приближаясь к святости. Но на самом деле в психоанализе мы имеем дело с иной, нежели в православии, антропологией. Православная антропология видит человека совершенно иначе.
В психоанализе, как он теперь предстает, причудливым образом сосуществуют и переплетаются две, казалось бы, противоположные посылки, две антропологии, одна из которых исходит из того, что человек по природе порочен, а вторая полагает, что человек по природе хорош. Сам Фрейд относился к человеку весьма скептически и видел в нем порочное существо.
Но вот последователи Фрейда поверили, что человека от комплексов можно вовсе избавить. Причем более "оптимистично" стали смотреть на избавление от комплексов и в моральной сфере - в той, которую Фрейд называл надсознанием. Получалось, что человек может, пусть не своими только силами, но с помощью партнера-психоаналитика, изменить и исправить себя. Причем, так человек будто бы возвращается к себе аутентичному. А аутентичный человек – это человек, который излечил свои психические травмы, теперь уже воспринимаемые психоаналитиками как нечто внешнее для человека. А раз травмы внешние, то сама природа человека для последователей Фрейда хороша. И психоанализ становится гуманистическими, еще более далеким от православной антропологии.
Но отметим также, что влияние на психику человека пережитых им в детстве травм, хотя и кажется правдоподобным, не получает строгого научного подтверждения. Психологическая антропология, с легкой руки Маргарет Мид, еще в 1920-е годы приложила много усилий для изучения детства в разных культурах, влияния различных практик детского воспитания на формирование специфической для данной культуры личности, носителя того, что называли национальным характером. Вообще тема влияния детских психических травм на последующий характер человека в разных культурах была центральной темой всей довоенной культурной антропологии. И эти исследования не дали ничего убедительного и бесспорного.
В 1960-е годы антропологи пришли к полному скепсису в этом вопросе, а отец и сын Киссинги, например, выразили мнение многих антропологов, назвав человеческую душу "черным ящиком": что-то в нее закладывается, что-то с этим с опытом происходит, но почему происходит тот или иной результат, почему формируется тот или иной человеческий характер, сказать невозможно. Опыт детства с его травмами и его влияние на психику в современной гуманистической парадигме явно преувеличены, они не вполне соответствует истине, что, собственно, и подтверждается исследованиями антропологов.
С православной точки зрения неверно как то, что человек по природе хорош, так и то, что он по природе дурен. И из писателей именно Достоевский наиболее отчетливо выразил православное учение о человеке, православную антропологию, когда говорил, что в человеке Бог и дьявол борются, и поле битвы – сердце человека. И это практически буквально так.
А означает эта мысль то, что многие помыслы, интенции, мыслительные веяния как добрые, так и дурные, приходят к человеку из внешнего для него духовного мира, а не гнездятся непосредственно в его над- и подсознании.
Человек их воспринимает и как-то к ним относится. Существует целая градация степеней, последовательность принятия человеком помысла. Человек находится в состоянии постоянного выбора, по каждому случаю и поводу. Мозг обычного человека, не святого и не подвижника, порой просто переполнен разнообразными помыслами. Он может плыть по их течению, не вникая в них и не стремясь в них детально разбираться, а может в каждом случае, по поводу каждого помысла совершать свой выбор: в пользу Бога или в пользу дьявола.
В результате переполненности сознания человека помыслами, которые тянут его то в одну, то в другую сторону, человеку его внутренний мир может показаться иррациональным, если он вообще о нем задумается, конечно. Средний человек просто поддается потоку разрозненных мыслей и живет как бы в некоей туманной пелене. В такой же туманной пелене человек совершает порой и серьезные выборы своей жизни, бывает, что и в пользу Добра, поскольку Бог борется за человека в сердце его. По мере продвижения в духовной жизни человек постепенно проясняет все свое полное помыслов подполье, научаясь не просто осознанно относиться к каждому помыслу, но различать его еще на дальних подступах, когда заметна только легкая тень его – прилог, как это называется в православной аскетике.
Таким образом, психика человека – это поле битвы. Она, в идеале, вся должна осознаваться, вся быть сознательной, но человек по лени или неразумности своей не желает ее осознавать (поскольку это не просто работа, это искусство из искусств, наука из наук) и продолжает жить в мире иррационального и неосознаваемого.
Помыслы, которые мелькают в сознании, если они не отвергнуты, усложняются – становятся психологическими комплексами и захватывают части сознания, опять же превращая сознание в бессознательное, правильно было бы сказать, расширяя поле неосознаваемого психического.
Что представляет собой комплекс?
Связку устойчивых ассоциаций и коннотаций, которые порабощают человека, мешая ему мыслить и чувствовать свободно. Но тут важно подчеркнуть, что в психике человека нет ничего принципиально бессознательного, есть только то, что можно назвать функциональным бессознательным.
Функциональное бессознательное – это то, что человек не хочет или в данный момент по каким-то причинам не может осознать.
К функциональному бессознательному относятся, конечно, и приемы мышления, мыслительные штампы, механизмы, с помощью которых человек выстраивает свою мысль. Это подобно тому, как человек говорит на родном языке, не рефлексируя его грамматические нормы, только, может быть, еще более глубоко. Но это формальные, а не содержательные моменты, и ими занимается когнитивная психология. Но мы сейчас говорим о содержательном (интенциональном) сознании, в котором порой действительно образуются комплексы, вызванные восприятием человеком бесовских интенций, которые укореняются в уме человека.
Но может ли человек осознать все свои помыслы лишь своими усилиями и избавиться от комплексов своими или психолога-наставника силами?
Нет, поскольку, в отличие от представлений современного гуманистического психоанализа, человек по природе своей вовсе изначально не хорош, он падший, греховный человек в падшем мире, что "во зле лежит". Но, согласно Православию, он также – образ Божий, хотя и пал. И помочь подняться ему вновь, дать возможность сделать свою психику правильно сознательной и правильно рациональной, может только Бог. Человек же может только проявить интенцию к тому: выбрать среди своих помыслов те, что внушает Бог, и напрячься, чтобы им последовать. Поэтому подвижник постоянно пребывает в состоянии собранности и определенного напряжения, трезвения, как это называется в аскетике. И пребывает он в состоянии перманентного противоборства, внутренней брани, мысленной брани, невидимой брани. Именно поэтому подвижника часто называют духовным воином, который постоянно начеку и готов отбить любой удар противника. Но проходит человек этот путь только в Церкви, через церковные таинства, в рамках православной традиции, которая глубоко разработана, включает наставления на все случаи, и лучше всего под руководством старца.
Ибо это и есть то понимание психологии человека, неразрывно связанной с традицией старчества в Православии, которой большое внимание уделяет Достоевский, посвящая ей немало места в романе "Братья Карамазовы". Именно преподобный Паисий Величковский – от которого Достоевский ведет ту традицию, в которой и существует старец Зосима – вернул в Россию это учение о человеке, когда оно было в России по разным причинам изрядно подзабыто. И провозвестником такой антропологии стал Федор Михайлович Достоевский в своих поздних произведениях!
Светлана Лурье Кандидат исторических наук, доктор культурологии. Ведущий научный сотрудник Социологического института РАН – филиал ФНИСЦ источник