СЕЛИН БОДЕН

фотограф

Я начала фотографировать еще в колледже, в основном друзей, и скорее постановочные кадры, чем документальные. Я изучала литературу, а позже архитектуру, но всё это время меня не покидало чувство, что единственное, чем я по-настоящему хочу заниматься, — это фотография. И когда я прошла экзамен в парижскую школу визуальных коммуникаций Gobelins, для меня стало очевидно, что это будет делом моей жизни. Мастер я получила уже в Лондонском колледже коммуникаций при Университете искусств. На самом деле фотография для меня всегда была больше чем хобби; видя, как мои завершенные проекты становятся достоянием общественности, я тут же переходила к работе над новыми, но никогда не чувствовала себя удовлетворенной результатом на сто процентов. Мной движет потребность создавать новые изображения, надежда на то, что я смогу привнести что-то свое и новое в мир фотографии, если это возможно.

В первую очередь меня интересует портретистика как преломление темы человеческой идентичности и гендера, поскольку это соотносится с моим личным опытом. Но помимо этого я очень люблю пейзажи. Фотография поистине завораживает меня во всех своих формах, ведь вне зависимости от приемов ей удается показать и нашу склонность мистифицировать реальность, и фрустрацию оттого, что реальность одновременно осязаема и неуловима. Для меня фотография — это постоянное исследование визуальных границ и возможностей, она ставит под вопрос глубину нашего восприятия мира.

Исходная идея этого проекта не ограничивалась лишь съемкой портретов. Это больше о процессе, об отношениях, которые мне предстояло установить в форме портрета. Меня интересовали проекции, свойственные отношениям дочек и матерей: как каждая неизбежно представляет себе и изображает другую. В западной культуре девочкам свойственно представлять себе невесту как эталонный образец для подражания. Личность невесты не так важна, это туманный неопределенный образ, в отличие от платья, которое несет всю идею. Платье является символом. Своеобразное возвращение платья к жизни дает возможность по-новому взглянуть на то, как мы воспринимаем образы и как к ним относятся дочери.

В некотором роде я подвергаю своих моделей эксперименту, цель которого — запечатлеть их реакцию, выраженную с помощью поз и жестов. Проект «The Line» — это в той же степени вторжение в частную историю каждой девушки, ее личное пространство, как и исследование отношений между дочерями и матерями. Каждой из участниц проекта нужно было попросить у мамы драгоценное платье на съемку, порой ценой долгих уговоров, таким образом признавая и закрепляя сентиментальную ценность этого объекта.

Надо сказать, что концепция проекта не сильно изменилась в процессе работы. Истории о платьях, которые я узнала, подтверждали их символическую ценность для отношений родителей — вне зависимости от того, хранили их с особой тщательностью и в неприкосновенности или же, напротив, яростно уничтожали. Идея символического одеяния кажется затасканной, и с помощью этого проекта мне хотелось разобраться, является ли эта сентиментальность подлинной и живучей или же надуманной, навеянной ностальгией по прошлому. Оказалось, что она даже мощнее, чем я предполагала изначально.

Я старалась, чтобы на портретах девушки выглядели естественно, не использовали позы и выражения лица, типичные для свадебных снимков, и таким образом не сливались друг с другом. Поэтому мы отказались и от свадебных укладок и туфель. Мне также было важно подчеркнуть, что платья — не их, они лишь одолжены и не сидят идеально по фигуре. Само по себе платье неестественное, не повседневное, является своего рода маскировкой, олицетворяя предполагаемо «идеальную» женственность. Снимаясь без макияжа и других личных вещей, девушки обретали свои «дочерние» качества в полной мере: платья как будто привносят в кадр их матерей, наблюдающих за ними, что в свою очередь влияет на героинь, они чувствуют себя более уверенными, внимательными и нежными.

Большую часть времени свадьбы наших матерей не воспринимаются нами как часть нашей личной истории, хотя мы принимаем это как данность и не отделяем историю родителей от своей собственной. Эти образы сильно влияют на дочерей, пусть даже и неосознанно — частично мы идентифицируем себя через эти образы. Участницы проекта бросают вызов времени и разнице поколений, они воссоздают прошлое, которое придумали сами, позволяя себе выступить в архетипической роли. Выражения лиц, старомодные платья, их небезупречная посадка на фигуре — всё это становится инструментом для нашей интерпретации. В наши дни замужество не сопряжено с тем же социальным давлением, с которым сталкивались предшествующие поколения. Теперь у нас есть выбор, возможность, которая определяет нашу личность и принципы. Значение замужества поменялось, но образ девушки на выданье не так уж и эволюционировал: к примеру, культ непорочности неким образом до сих пор играет заметную роль в конструкте феминности. Концепция «невесты» всё еще обременена этим, пусть даже и аллегорически.