Русинская народная сказка. Честности хитрость не нужна

 

Жил крестьянин. Ни молодой, ни старый, ни бедный, ни богатый. Жил вдвоём с женой. Был у них ещё и сын, да он на чужую сторону в солдаты ушёл служить. Отец с матерью всё весточки от него ждали, никак дождаться не могли.
Жена каждое утро, как письмоносцу быть, выйдет на крыльцо, смотрит на дорогу, а письмоносец опять мимо, только рукой махнёт да дальше, на палочку опираясь, шагает. Весна миновала, скоро и лету конец — письма нет да нет.
Вот однажды бедная женщина до полудня на крыльце простояла — совсем не пришёл письмоносец.
— То ли заболел, то ли ни одного письма на всё село не нашлось, — сказала она себе.

Читать далее...

Александр Волконский
Историческая правда и украинофильская пропаганда
<

Слово "Рутения"

"Столицей Рутении, Южной (!), — читаем мы в одной из итальянских газет, — был тысячу лет тому назад Киев. В X и XI веках Рутения представляла собой сильное государство..." Не только в X веке, но даже и в XX веке имя "Рутения" в России неизвестно; вы его не найдете — как не найдете и слова "рутен" ни в вышеприведенном словаре Даля, ни в сорока томах "Русской энциклопедии" (1902), ни в двадцати девяти томах "Русской истории с древнейших времен" Соловьева (В "Русской энциклопедии" слово "рутен" упомянуто в статье "Русин" в качестве его перевода или, точнее, его иностранного искажения).

Термин "ruteni" встречается впервые у Цезаря; он обозначает им гальское племя, жившее на юге нынешней Auvergne; память о нем сохранялась долго в названиях, как "Augusta Rutenorum"; племя это, очевидно, никакого отношения к славянам не имеет, это лишь случайное созвучие (В "Catholic Encyclopedia" в статье "Ruthenians" названия вроде Augusta Rutenorum объясняются поселением в Южной Франции славян, взятых в плен Аэцием при поражении гуннов в битве при Шалоне (451 год). Нет ни малейшего основания прибегать к столь сложному объяснению при наличии семикратного упоминания в "De bello galico" о галлах-рутенах. В указанной статье чувствуется вообще влияние украинофильской пропаганды; нельзя не пожалеть о такой неосмотрительности в серьезном издании).

В Венгрии при династии Арпада (997-1301) именем ruteni обозначали славянское племя, жившее (и ныне живущее) под южными склонами Карпат, то самое, которое в мае 1915 года уже видело (увы, на короткое время) авангарды русской армии, спускавшиеся для его освобождения. В подобных случаях, то есть в применении к славянским племенам, слово ruteni (rutheni) есть не что иное, как искаженное русское слово русин, которое встречается в древних русских памятниках, хотя и редко, но одинаково как в киевских, (см.выше о договорах Х века с греками), так и в новгородских (например, в договоре с немцами 1195 года); в этих памятниках слово русин никакого особого племенного значения не имеет, оно является синонимом слова "русский" (русский или русин, множественное число — русские, собирательное — русь).

В средние века термин ruteni (или rutheni) появляется у летописцев (впервые у польского летописца XI — XII веков Martinus Gallus) в весьма неопределенном значении; датский историк Saxo Grammaticus (1203 год) применяет применяет его для обозначения прибалтийских славян-христиан в отличие от их соплеменников-язычников; встречается оно и как средневековое латинское название русских вообще (как увидим ниже, не менее обычным нашим названием и по-латыни было: russi Russia). Позднейшие, более сведующие в русских делах писатели избегают его. Так, известный Герберштейн, императорский посол в Москве в 1517 году, рассуждая на первой странице своих "Записок" о происхождении слова "РУССКИЙ", упоминает, что по-немецки русских называют "Reissen", на латинском языке — "rutheni", но далее нигде уже этого слова не употребляет (на карте базельского издания его "Записок" (1556) верхнее течение Западной Двины обозначено "Dvina ruthenica", нижнее течение - "Dvina germanica", но и Волга тоже названа "Volga ruthenica"). Не упоминает его и Paolo Giovio из Комо, писавший о России в 1525 году. И в самом деле, зачем возобновлять отжившие неясные названия? Не станем же мы называть Китай Cathayum, Балтийское море — Варяжским и искать в России Птолемеевы Рифийские горы? К тому же имя "rutheni" имеет то неудобство, что обозначает и вероисповедное, и народное начало.

Племя rutenorum в Венгрии в силу своего географического положения было первым, среди которого была введена церковная уния (XIII век). Церковный латинский язык усвоил имя "ruthenus" для обозначения униатского обряда с богослужением на славянском языке (строго говоря, отдельного ritus ruthenus не существует, а есть изменения, внесенные прикарпатскими и галицийскими народностями и польским латинским духовенством в византийский обряд) также и других соседних славянских племен и переносил этот термин все далее на восток — в Галицию, Польшу и Малороссию. Это не удивительно: Церковь консервативна в своем языке, а цели ее выше племенных различий.

Иное значение приобрел термин приобрел в устах австрийского правительства: он стал с середины прошлого столетия средством порвать у русских галичан сознания родства с русским народом, жившим под скипетром русского императора; там — русские, а вы, мол, рутены. Произвольная номенклатура племен, введение той или иной азбуки, изменение правописания (В Галиции введено фонетическое правописание: из русской азбуки выбросили три буквы и прибавили две новые — разница в целых пять букв; чего же лучше! Этим именно искусственным языком написана "История Украины" Грушевского, который всемерно стремится его отличным от русского. Цели своей он не достигает: культурный русский человек, преодолев с некоторым усилием первые две-три страницы, читает книгу потом свободно. Зато не понимает "украинского" языка простолюдин-малоросс: по словам проехавшей через Рим на днях русской делегации, насильственное его введение в официальную переписку вызвало в Украйне весьма сильное неудовольствие) — все это излюбленные австрийским правительством средства политической борьбы.

Для определения личности племени важно не то, как его называл иноплеменной летописец, узнавший о его существовании, может быть, впервые из списка своего предшественника, не то вообще, как его именуют другие народы, а то, как он называет себя сам. По автрийской терминологии, все славянские племена (кроме польского народа и словаков), живущие в Галиции, Буковине и северо-восточной Венгрии (всего около пяти миллионов), называются Ruthenen, но они сами себя называют: в Галиции — русскими или русинами, в Буковине — русинами, русскими или малороссами, в Венгрии — русскими, малороссами и русняками. Национальное сознание этих племен старательно забивалось; немногочисленный культурный класс до последнего времени систематически онемечивался или ополячивался; не мудрено поэтому, что общего названия для них не создалось, все же наиболее распространенное название "русин" и "русский". Вот подразделение русин (по-немецки Russinen и Ruthenen). В Галиции (в восточной ее части, за рекой Сан): покутяне (округа городов Кут и Коломыя), гуцулы (Коломыя, Станиславов, Косов), подоляне (к северу от Днестра), бойки, сами называющие себя горянами, (округ Стрыя), лемки, сами называющие себя русняками; все они говорят на одном и том же наркчии, подразделяющемся на 4 говора: подольский, гуцульский, бойковский и лемковский. В Буковине (в северной и северо-западной ее части, в округах Коцманском, Черновском Выжницком и Серетском): подоляне или поляне и гуцулы (в горах западной Буковины). В Венгрии (около 400000 человек по южным склонам Карпат в северо-восточной части ее, в комитатах Шаритском, Ужгородском, Бережском, Угочском и Мармарошском): верховницы или горешане — в горах; долиняне или дольшане, они же влахи (блахы) — в долинах; спишаки или крайняне — ославяненные румыны; значительная часть этого населения вышла из северной малороссийской части России (из Черниговской и смежных губерний) ("Русская энциклопедия") — факт, для австрийского правительства не из приятных; и, конечно, не из преданности к средневековому схоластическому языку предпочло оно закрепить за этими племенами, как обобщающее название, имя "ruteni" (эти ruteni (russini), кои за последние два года переименованы в украинцев, не что иное как russi irredenti (подлежащие освобождению русские) Они 530 лет под иностранным владычеством и действительно "угнетенный народ". О дальнейшей судьбе его, с точки зрения вильсоновских принципов, не может быть двух мнений: войдя в орбиту русского народа, он должен разделить политическую судьбу его малороссийской ветви. Работу украинских комитетов в Северной Америке в этом смысле мы можем только приветствовать).

С конца прошлого века в австро-германских планах стала рисоваться заманчивая картина отделения Южной России от остальной; тогда изменилась и правительственная пропаганда: "Там, за границей, у Киева не русские, а такие же ruteni, как и вы сами". Что сходство между населением по обе стороны границы иногда приближается к тождеству — это верно, но чтобы в Южной России жили "рутены" — это выдумка; скажите это слово в Черниговской или Полтавской губернии — вас не поймут; не поймут, о чем вы говорите: о растении, животном или минерале. На Украйне крестьянин называет себя малороссом, хохлом или русским; слова "рутен" не существует (слово "русин" в пределах Российской империи поймут лишь в непосредственном соседстве с Австрией — в западной части Волынской губернии, в Холмской губернии и в Хотинском уезде Бессарабской губернии, где действительно говорят "русинским говором малоросийского наречия" ("Русская энциклопедия")).

А теперь вдруг оказывается, что и древней Киевской Руси никогда не бывало — даже тысячу лет назад была только Ruthenia! Так искажается история, когда это полезно австро-германским политикам.
>

РЕВИЗИЯ ОДНОЙ РЕВИЗИИ, ИЛИ КУДА ДЕЛСЯ ЛОЗУНГ ЗАКАРПАТСКОГО СЕПАРАТИЗМА?
Александр ГАВРОШ (Ужгород)

Дискуссия в журнале "Ї" о галицком сепаратизме и его перспективах вынудила еще раз взглянуть на родное Закарпатье. Ведь идея автономии и закарпатской отдельности была наиболее резонансной в нашем регионе в начале 90-х. И в то время как на Галичине сегодня все громче говорят о сохранении своего особого статуса, на Закарпатье эти разговоры уже стихают. Таким образом, указанные регионы за годы независимости прошли два противоположных по вектору пути: Львов двигался от соборности к собственной отдельности, Ужгород - от автономии к общеукраинскости. Если еще в 1991 году вопрос статуса Закарпатья и закарпатцев был проблемным и дискуссионным, то за эти 12 лет он из пьянящего молодого вина перебродил в уксус, пить который желающих мало. Зато во Львове процесс брожения только начинается. Что же произошло на Закарпатье?

Идея закарпатской отдельности имеет под собой довольно значительные основания. Веками закарпатские украинцы варились в собственном котле, творя какую-то отдельную субстанцию. С одной стороны, они соседствовали с иноязычными и иноверными народами (венгры, словаки, румыны, поляки), что сдерживало их от растворения. Браки с иноверцами не приветствовались. И даже по сей день случаи украинско-венгерских браков, особенно в селах, довольно редки.
С другой стороны, от остальных украинцев их отделяли барьеры - карпатские хребты, значительно затруднявшие коммуникацию, и государственные границы, еще менее проходимые, чем природные. Поэтому Иван Франко, побывав на закарпатской Верховине и сравнив ее с галицкой, был поражен огромной разницей в их общественном развитии. Венгерско-галицкая, чехословацко-польская, венгерско-польская границы, пролегавшие по одной и той же черте в Карпатах, служили прекрасным фильтром для Будапешта или Праги, чтобы ограничить влияние "вредных" галицких идей на спокойных закарпатцев. Таким образом создавалась замкнутая среда. А замкнутость рано или поздно порождает специфичность.
С другой стороны, Закарпатье было открыто разнообразным влияниям. Ведь, не меняясь в основе, закарпатцы что-то да перенимали от каждого соседа. Прекрасное свидетельство тому - закарпатские диалекты, в которых можно найти слова едва ли не из пол-Европы.
Наибольшее западное влияние несли венгры и словаки, с которыми закарпатцы жили в общих державах веками. Кроме того, венгры были господствующим этносом. Сознательно или бессознательно, закарпатцы наследовали, копировали все панское, а значит - мадьярское. Словаки тоже, по сравнению с закарпатскими украинцами, чувствовали себя в социальном плане лучше и увереннее.
Но таким же ощутимым столетиями было и галицкое влияние. Собственно, вся закарпатская Верховина, по мнению исследователей, - это галичане, которые постоянно переселялись за Карпаты, спасаясь от нищеты, преследований или закона. Отсюда одни и те же этнографические группы гуцулов, бойков или лемков, соседствующие по обе стороны Карпат.
Мощным было также интеллектуальное влияние галичан - от общей веры, сначала православной, а затем - греко-католической, и до "просветительского" и национального движений в ХХ веке. Достаточно сказать, что большинство основных своих трудов Александр Духнович напечатал именно в Галичине, а движущей силой закарпатской "Просвіти", сыгравшей едва ли не основную роль в межвоенный период в украинизации региона, были украинцы с той стороны Карпат.
Географическая и геополитическая замкнутость (с одной стороны Карпаты, с других - границы четырех государств), помноженная на разнообразные влияния, привела к образованию специфического региона со свойственной ему ментальностью и мировосприятием. (Это, впрочем, не означает, что своей специфики нет у Буковины, Галичины или Донбасса). За 60 последних лет Закарпатье было вписано сначала в УССР, а затем - в независимую Украину, что постепенно стирало разницу с другими регионами и интегрировало закарпатцев в общеукраинский процесс.
Хотя определенные особенности остаются - ментальные, языковые, исторические, национальные (венгерское и румынское меньшинства) и даже геополитические (соседство с четырьмя странами). Но достаточно ли этого, чтобы повернуть историю в обратном направлении?
Вопрос о закарпатской "нации" или "народе", возможно, сформулирован чересчур категорично, но именно такие термины использовали апологеты закарпатской отдельности. Поэтому, если в 1991 году проблема автономии получила самый широкий резонанс и большой успех (на референдуме за отдельную самоуправляющуюся территорию проголосовало 78% избирателей), то сегодня она сошла на такой маргинес, что ее серьезно не воспринимает никто.
Почему так произошло? Случайно это или закономерно? Ответ кроется во многих причинах.
В своем абсолютном большинстве закарпатцы не противопоставляют себя остальным украинцам. Это подтверждает перепись 2001 года, где в графе "национальность" не было перечня национальностей, и каждый писал, что хотел. Миллион закарпатцев записались украинцами, и только 10 тысяч - русинами, то есть только 1% закарпатских украинцев. Приблизительно такое же соотношение подтверждают и другие социологические исследования.
Абсолютное меньшинство неспособно переломить ситуацию. Поскольку оно еще и рассеяно по всему краю, влияние его сводится к нулю. Если раньше тема автономии или сепаратизма не сходила со страниц ведущих закарпатских изданий, то теперь это интересует только "русинские рептильки" - малотиражные и низкопрофессиональные, на уровне самиздата газетки. Остальные же отмахиваются от этой дискуссии как черт от ладана. Надоело!
Одна из главных характеристик закарпатской ментальности - необычайный консерватизм. Закарпатца сложно приучить к чему-то новому, но если он это уже переймет, то будет стоять на нем, хоть кол на голове теши. До сих пор на Закарпатье бытует "местное" время, а в некоторых селах существует одновременно даже несколько его вариантов. Какая в этом логика - понять сложно. Но такова "традиция".
Так же сложно три поколения закарпатцев, воспитанных в украинских школах, убедить в том, что с Украиной они не имеют ничего общего. В конечном счете, это подтверждают результаты переписи.
Вторая ментальная черта закарпатцев, сохраняющая ситуацию статус-кво, - это политическая пассивность. За всю тысячелетнюю историю чужеземного господства закарпатцы только однажды сподобились на вооруженное сопротивление - в 1939 году, когда защищали Карпатскую Украину. И то движением сопротивления руководили галицкие старшины, а среди сечевиков, принимавших участие в боях, почти половину составляли галичане. Закарпатец мыслит категориями своего хозяйства, и общественные интересы у него далеко позади интересов его огорода. Его трудно, а то и немыслимо организовать на какой-то общественный поступок.
Хотя закарпатцы за пределами своего края - одни из самых дружных земляков среди всех украинцев, дома все иначе. Это не Галичина и не Донбасс. Жизнь в горах разъединяют поселения, вследствие чего свои особенности есть у каждого села. Отсюда берет начало известная закарпатская традиция не любить соседа. Причем эта сельская ментальность перекинулась даже на уровень элит, которые дружат или враждуют целыми районами. Так, мукачевцы недолюбливают ужгородцев, гуцулы - гайналов, а долиняне - верховинцев.
Кроме разъединенности географической, добавляется еще и религиозная. Непримиримость между православными и греко-католиками так велика, что им сложно предложить какую-то общественную идею, которая бы их объединила. Особенно это касается клира, который только и ждет, чтобы их "братья во Христе" где-то оступились.
К этому добавляются еще и национальные противоречия. Хотя прямых национальных конфликтов на Закарпатье нет, но и большой взаимной любви не наблюдается. Преобладает, скорее, толерантность: национальные меньшинства живут своим культурным гетто и не вмешиваются в жизнь закарпатских украинцев. Те отвечают взаимностью. В то же время большого доверия нет, поскольку все помнят исторический опыт и, например, идею Миклоша Ковача создать на Закарпатье отдельный венгерский автономный округ. При новой волне сепаратизма этот лозунг снова станет мадьярским знаменем, а значит, вызовет сопротивление украинского большинства.
В годы независимости закарпатский политикум все больше интегрируется в общеукраинский. Таким образом, на Закарпатье возникли две мощные конкурирующие между собой силы: "Наша Украина" и СДПУ(о). Обе они завязаны на Киев и украиноцентричность по разным причинам.
"Наша Украина", объединяющая вокруг себя на Закарпатье мощный политико-экономический клан, по своей направленности является национал-демократической силой. Поэтому вопрос закарпатского сепаратизма изначально противоречит ее идеологии. Кроме того, местные лидеры "Нашей Украины", благодаря постоянным контактам с Киевом, также вырастают из своих локальных региональных масштабов и начинают мыслить общегосударственными категориями.
СДПУ(о) как партия, привнесенная из Киева Медведчуком и Суркисом, подвергается уничтожающей критике именно со стороны наиболее радикальных регионалов. Это, естественно, враждебно настраивает ее ко всяческому местному сепаратизму и автономии. К тому же ныне СДПУ(о) при власти и отвечает перед Киевом за настроения местного населения.
Другие политические силы представлены на Закарпатье достаточно слабо, но и они не поднимают на щит идею закарпатской отдельности.
За всю свою недолгую историю в "русинском" движении не было ни одного влиятельного и авторитетного лидера. Всяческие Туряницы настолько скомпрометировали эту идею, что ни один уважаемый человек не хочет с ней ассоциироваться. Взаимные претензии и непризнание, публичное шельмование в прессе, неадекватное общественное поведение, радикальность и авантюризм привели к тому, что это движение стало синонимом клоунады.
За 12 лет в нем не появилось ни одного нового имени, а главное - молодежь осталась в стороне, что рано или поздно обрекает любое политическое движение на вымирание.
Наконец, ударила по сепаратистам и геополитика. Ведь именно из соседних государств "русины" получали постоянную поддержку. Но введение виз ограничило контакты закарпатцев с западным миром, и наоборот - больше направило их в сторону Киева. Тезис о том, что мы будем "в'єдно з Європою", который эксплуатировали сепаратисты, оказался далек от реальности.
Ведь Прага и Братислава закрывались в первую очередь от закарпатских заробитчан, составляющих большинство среди украинцев на тамошнем черном рынке. Таким образом, Европе мы оказались не нужны. Так что закарпатцы вынуждены переориентироваться снова на восток - на Киев и Москву.
Во все времена Закарпатье было окраиной и наименее развитым регионом в составе тех государств, в которых находилось. Было ли это Венгерское Королевство, Австро-Венгрия или Чехо-Словакия, УССР или Украина. Тенденция не менялась.
По индексу человеческого развития - то есть по количеству заработанных денег на душу населения - Закарпатье занимает одно из последних мест в Украине. Этот край никогда не был самодостаточным. Его всегда содержали другие регионы. Перенаселенная аграрная область имеет в избытке только один товар - рабочие руки, которые негде применить. Заробитчанство - непременная и главная отличительная черта Закарпатья уже в течение двух столетий.
Зато Бог наделил Закарпатье прекрасными рекреационными возможностями. На этом можно зарабатывать, но с помощью этого нельзя стать одним из экономических локомотивов государства. История же свидетельствует, что политика делается там, где есть деньги. Без финансовых вливаний сепаратистские лозунги останутся лозунгами. А денежных мешков на уровне Рината Ахметова у нас нет и быть не может.
Закарпатье не может выжить самостоятельно: без украинских капиталов, без украинских туристов, без украинского хлеба, без украинского строительства или свекольных полей.
Жизнь берет свое. И даже крепко привязанные к собственной земле закарпатцы вынуждены становиться более мобильными и динамичными. Их интеграция в общеукраинскую жизнь идет на всех уровнях - информационном, экономическом, культурном, служебном и в конце концов семейном. Создание еще одного барьера на востоке ограничит и так куцые возможности простого закарпатца, чьи дети учатся где-то во Львове или Киеве, а родственники трудятся на территории, начиная от Винницы и аж до самого Харькова.
Политическая реализация специфики Закарпатья возможна только в том случае, если вся Украина придет к федеральному устройству. Сам регион завоевать что-либо отдельное для себя неспособен. Лозунг "закарпатского сепаратизма" оказался жупелом, которым "сепаратисты" теперь пугают разве что друг друга.

(Опубликовано в газете "Зеркало недели", № 24 (499), 2004 г.)