Россия 
СССР
>>>
>>>
>>>
>>>
В роли Бубы Касторского
к/ф «Новые приключения неуловимых» 1968
Борис Михайлович Сичкин (15 августа 1922, Киев—22 марта 2002, Нью-Йорк) — советский и американский киноактёр, танцор, хореограф, мастер разговорного жанра, композитор.
Борис Сичкин в книге «Мы смеёмся, чтобы не сойти с ума» описал историю своей эмиграции.
Один из забавных эпизодов этой книги - конфликт актёра со знаменитым композитором Марком Фрадкиным:
Один из забавных эпизодов этой книги - конфликт актёра со знаменитым композитором Марком Фрадкиным:
- Меня часто спрашивают, почему я, будучи популярным артистом, который хорошо зарабатывал, имел прекрасную трёхкомнатную квартиру в центре Москвы, машину, дачу и пр., уехал?
В 1971 году меня по сфабрикованному обвинению посадили в Тамбовскую тюрьму. Впоследствии меня оправдали, дело было закрыто, работники прокуратуры наказаны, но до этого я просидел год и две недели в тюрьме, сыну в этой связи не дали поступить в Московскую консерваторию, в течение 2-х лет, пока длилось доследование, мне не давали работать, моё имя вырезали из титров фильма «Неисправимый лгун», в фильме «Повар и певица» меня озвучили другим актёром и т. д.
Короче, я понял, что страна игривая, в ней с тобой могут сделать всё что угодно, а особенно учитывая, что у сына Емельяна — в меня — язык до щиколотки, который, как известно, доведёт если не до Киева, то уж до тюрьмы точно, я решил удалиться от гнутой страны на максимально возможное расстояние.
К счастью, после подачи заявления, если у меня и были какие-то сомнения по поводу принятого решения, то до боли родные вездесущие подлость и хамство быстро их развеяли.
Короче, я понял, что страна игривая, в ней с тобой могут сделать всё что угодно, а особенно учитывая, что у сына Емельяна — в меня — язык до щиколотки, который, как известно, доведёт если не до Киева, то уж до тюрьмы точно, я решил удалиться от гнутой страны на максимально возможное расстояние.
К счастью, после подачи заявления, если у меня и были какие-то сомнения по поводу принятого решения, то до боли родные вездесущие подлость и хамство быстро их развеяли.
Мать моей жены с нами не уезжала, и, естественно, её надо было обеспечить жилплощадью. Она была прописана с нами, но, поскольку оставаться одной в 3-комнатной квартире ей бы не разрешили, я договорился на обмен — 2-комнатная квартира с доплатой. Этот обмен должен был быть одобрен на собрании правления кооператива, членом которого я состоял. <...>
Больше всех суетился композитор Марк Фрадкин. <...> Фрадкин имел конкретные виды на мою квартиру и развернул активную деятельность ещё до собрания: он обрабатывал членов правления, запугивая их тем, как может быть расценена помощь врагу народа, с именем КГБ на устах ходил по квартирам, собирал подписи жильцов против моего обмена, короче, делал всё, что было в его силах, чтобы помешать.
С Фрадкиным во время войны мы долгое время были в одной части, где он заслужил звание «самый жадный еврей средней полосы России». Впрочем, я думаю, это было явным преуменьшением, и он вполне был достоин выхода на всесоюзный, если не на международный уровень.
Плюшкин по сравнению с ним был мотом.
Покойный Ян Френкель, талантливый композитор и очаровательный человек, рассказывал мне, что Фрадкин постоянно уговаривал его зайти в гости, посидеть за рюмкой у его уникального бара. Один раз, когда они были около дома Фрадкина, тот его наконец зазвал, но при этом сказал:
— Ян, в баре всё есть, но чтобы его не разрушать, а это произведение искусства — ты сам убедишься, купи бутылочку водки. Закуски навалом, но на всякий случай купи колбаски, если хочешь, сыра, ну, рыбки какой-нибудь и возьми батон хлеба.
С Фрадкиным во время войны мы долгое время были в одной части, где он заслужил звание «самый жадный еврей средней полосы России». Впрочем, я думаю, это было явным преуменьшением, и он вполне был достоин выхода на всесоюзный, если не на международный уровень.
Плюшкин по сравнению с ним был мотом.
Покойный Ян Френкель, талантливый композитор и очаровательный человек, рассказывал мне, что Фрадкин постоянно уговаривал его зайти в гости, посидеть за рюмкой у его уникального бара. Один раз, когда они были около дома Фрадкина, тот его наконец зазвал, но при этом сказал:
— Ян, в баре всё есть, но чтобы его не разрушать, а это произведение искусства — ты сам убедишься, купи бутылочку водки. Закуски навалом, но на всякий случай купи колбаски, если хочешь, сыра, ну, рыбки какой-нибудь и возьми батон хлеба.
