Цитата сообщения ЕЖИЧКА =В Ленкоме отмечают юбилей рок-оперы «Юнона и Авось»=


Если бы Ленком располагался на Бродвее, на его фасаде значилось бы «Юнона и Авось» — The longest running musical. Но на московской Малой Дмитровке нет даже привычной афиши. У самой долгоиграющей рок-оперы России и через 30 лет — аншлаг, как на премьере.
Второй звонок. Марк Захаров, сидя в кабинете, наблюдает за публикой. Добрая половина пришедших — школьники и студенты.
«У нас был такой знаковый спектакль в Санкт-Петербурге, когда в конце выскочила часть молодежи в проходы, сорвала с себя верхнюю одежду и стала размахивать над головой. Мы очень радовались, потому что это дети наших первых зрителей», — вспоминает художественный руководитель театра «Ленком» народный артист СССР Марк Захаров.

Третий звонок. Бабушки-капельдинеры, которых в просторечье называют просто билетерши, нервничают. Кресел не хватает, проход заставлен стульями, не протиснуться. Несмотря то, что билеты недешевые, от 2500 тысяч рублей и это на бельэтаж, и то если повезет. А неистовые песни на слова Андрея Вознесенского и музыку Алексея Рыбникова все давно выучили наизусть.

«Юнона и Авось» не собирала стадионов, как предыдущая рок-опера Ленкома –Звезда и смерть Хоакина Мурьеты. Задачи сделать из постановки шоу в пользу, как сегодня бы сказали, кассовых сборов, не было. Была другая — впервые на российской сцене представить рок-оперу на тему из российской истории. Которая обернулась одной из самых романтичных историй любви.
Ему — 42. Граф Николай Резанов, дипломат, дерзнувший наладить торговые отношения между Россией и «гишпанской» тогда Калифорнией. Ей — 16. Кончита Аргуэльо, первая красавица Сан-Франциско. После помолвки он обещает через год вернуться, но погибает в дороге. Она его ждет. 35 лет. Потом уходит в монастырь.
— Это такой поступок космический, может, в назидание потомкам.
Петь такое в 81-м было, конечно, смело. Библейские мотивы приравнивались к антисоветчине. И все-таки Марк Захаров рискнул. Цензура на удивление режиссера постановку одобрила — с военно-морским флагом Российской империи и образом Казанской Божьей Матери. Сказали: «Очень хороший патриотический спектакль». Режиссер в тот же день поставил свечку перед той самой иконой.
На крамолу советским чиновникам невзначай указали немецкие журналисты. Мол, в Советском Союзе «единственное религиозное воспитание для молодежи осуществляет дважды орденоносный театр имени Ленинского комсомола». На гастролях можно было поставить крест. Если бы не вмешался Пьер Карден. Говорят, убедил самого Андропова. После этого — «Юнона и Авось» в Париже, Амстердаме, Гамбурге, наконец, в Нью-Йорке. Бродвей, где срывают кассу мюзиклы Эндрю Ллойд-Уэббера.
— Хороший очень, написали в газетах, у вас бас-баритон. Я не знал, что Караченцов у нас бас-баритон. И после этого я стал к нему часто обращаться как к басу-баритону.
Афиши на иврите, греческом, японском, французском. Зарубежные гастроли спектакля сопровождались неизменно восторженными отзывами в прессе. Однако популярности у иностранного зрителя спектакль так и не получил. Возможно, потому что не был переведен ни на один из языков. Впрочем, была попытка адаптировать его в Венгрии. Как вспоминает Марк Захаров, в той постановке Резанов выходил на сцену в тулупе.
За три десятилетия ничего не изменилось — та же хореография, и костюмы, и декорации. Правда, запретили свечи. Их заменили на электрические. Пытались отнять факел и у пылающего еретика. В целях пожарной безопасности. Но ненадолго.
Поменялись только люди. Вместо группы «Рок-ателье» играет «Аракс». Вместо Караченцова-Резанова — Дмитрий Певцов и Виктор Раков. Кстати, оба на «Юнону» пришли матросами. За два десятилетия в театре дослужились до главной роли.
«После того, как произошла эта трагедия с Николаем Петровичем, говорили, что надо снять спектакль. Но Захаров решил, что спектакль остается. И вот Димка получил очень много негатива в свой адрес», — говорит народный артист России Виктор Раков.
«Моя задача была ничего не испортить. Мне кажется, это удалось», — добавляет народный артист России Николай Певцов.
— Мне кажется, там больше энергетики было, драйва, как сейчас говорят. Здесь немножко поспокойней.
— Другое поколение актеров. И игра как-то по-новому звучит, но все равно очень интересно.
Нынешние Резановы уже привыкли к невольным сравнениям с Николаем Караченцовым. Не обижаются. Ведь всегда в зале найдется тот, кто видит этот спектакль в первый раз.
— Я вообще люблю рок-оперы, но я даже не ожидала, что на меня произведет такое сильное впечатление. Мне очень понравилось. Очень эмоционально так, экспрессивно.
30-летие спектакля в театре отмечают скромно. Марк Захаров пообещал артистам фуршет и премиальные.
— У меня есть план один. Чтобы через 30 лет вы пришли снова интервьюировать кого-нибудь из оставшихся в живых людей, актеров, и чтоб этот спектакль был по-прежнему любим новыми поколениями.