Жёны Юрия Визбора

Ада Якушева

          Ты – мое дыхание,
          Утро мое ты раннее.
          Ты и солнце жгучее
          И дожди.
          Всю себя измучаю,
          Стану я самой лучшею,
          По такому случаю
          Ты подожди.
          Подожди, себя тая,
          Самой красивой стану я,
          Стану самой умною
          И большой.
          Сколько лет все думаю:
          «Как бы поймать звезду мою».
          А звезда – рюкзак на плечи
          И пошел.
          Ты моя мелодия,
          Ты – вроде ты и вроде я.
          Мой маяк у вечности
          На краю.
          Спросят люди вновь еще:
          «Ну, как ты к нему относишься?»
          Я тогда им эту песню
          Пропою,
          Что:
          Ты – мое дыхание,
          Утро мое ты раннее.
          Ты и солнце жгучее
          И дожди.
          Всю себя измучаю,
          Стану я самой лучшею,
          По такому случаю
          Ты подожди.
          1966

Ада Якушева:
"О, боже мой, какое горе – любить такого трепача!», — такие строки я написала, когда положила на Визбора глаз. А у него всегда была огромная толпа воздыхательниц. Но что толку ревновать такого человека? Хотя поводов было предостаточно. Юра всегда жил по своим непредсказуемым законам. От любвеобильности Визбора я все же настрадалась. «Легкость» наших отношений как бы подразумевалась сама собой: разве могут два поэта спокойно жить рядом друг с другом? Обладая неуемным чувством юмора, Юра очень любил выражение нашего общего друга Зиновия Гердта — «три жены тому назад», которое вполне достоверно определяет этапы его жизненного пути. Несмотря на моральный фактор, я все же «рискнула» опубликовать письма Визбора ко мне.

… Он то уходил, то возвращался. Очень уж влюбчивым был. Бегал от одной юбки к другой, как мартовский кот. Но, несмотря на все эти уходы-приходы, между нами всегда оставались светлые отношения.
… Поженились мы в 1957 году. Юре всегда по-благородному хотелось, чтоб все было законно. У меня даже когда-то была его фамилия. Со всеми своими женами Визбор сочетался законным образом.

          Снова твоё бесконечное «жди»
          Белой дорогой мне в окна глядит,
          Снегом о снежный стучится настил.
          Я не хочу, чтобы ты уходил.
          В снег не хочу и в жару не хочу
          Я прислоняться к другому плечу.
          Хватит ли сил мне, не хватит ли сил,
          Я не хочу, чтобы ты уходил.
          Мне всё равно, сколько лет позади,
          Мне всё равно, сколько бед впереди.
          Я не хочу, чтобы ты уходил.
          Не уходи или не приходи…"
          1965

За перипетиями их непростых отношений следила вся поющая у костров страна. Через несколько лет этот красивый творчески-семейный союз все-таки распался. Якушева пережила это очень тяжело. Особый интерес представляют ее мемуары «Если бы ты знал», где столько знакомых имен, где история ее любви:

Ада Якушева:
"Визбор часто повторял блоковское утверждение, что «только влюбленный имеет право на звание человека». И могу засвидетельствовать, что в подобном состоянии он пребывал постоянно. Подозреваю, что он пытался вылепить цельный образ идеальной для него женщины. И скульптурной этой работе не видно было конца. Когда на свадьбе моей старшей дочери собрались все три жены Визбора — я, Женя Уралова и Нина Тихонова, — я поделилась этими наблюдениями, и они, кажется, согласились со мной".
(Газета «Приазовский рабочий», Мариуполь)

Татьяна Визбор (дочь):
"С самого детства мне говорили, что я родилась в большой любви. И это правда. Достаточно прочесть любое письмо из потрясающей переписки Якушевой и Визбора, изданной в прошлом году отдельной книгой «Три жены тому назад». Это была любовь двух творческих личностей. Обычно в таких союзах кто-то кого-то подминает, а тут было равноправие и уважение. Хотя порою это было очень непросто…
У них не так много совместных песен. Самая знаменитая «Да обойдут тебя лавины».
(Газета «Учительская газета», 2005)

Евгения Уралова

«Милая моя, солнышко лесное…»

          Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены,
          Тих и печален ручей у янтарной сосны,
          Пеплом несмелым подернулись угли костра,
          Вот и окончилось все — расставаться пора.
          Милая моя, солнышко лесное,
          Где, в каких краях
          Встретишься со мною?
          Крылья сложили палатки — их кончен полет,
          Крылья расправил искатель разлук — самолет,
          И потихонечку пятится трап от крыла,
          Вот уж, действительно, пропасть меж нами легла.
          Милая моя, солнышко лесное,
          Где, в каких краях
          Встретишься со мною?
          Не утешайте меня, мне слова не нужны,
          Мне б разыскать тот ручей у янтарной сосны,
          Вдруг сквозь туман там краснеет кусочек огня,
          Вдруг у огня ожидают, представьте, меня!
          Милая моя, солнышко лесное,
          Где, в каких краях
          Встретишься со мною?

Евгения Уралова:
"Приезжаю на «Мосфильм», вхожу в лифт. Стоит Визбор: заношенная рубашка, стоптанные башмаки. «Бард!» — уважительно подумала я. Потом мы с ним пошли гулять и целовались под моросящим дождем. Единственное, что он сказал: «Я тебя люблю, а остальное тебя не должно волновать». Севе тут же позвонили и доложили, что я ему изменяю. Глядя на него, сердце сжималось от жалости: Шиловский похудел на семнадцать килограммов. Я ушла под его гневное предупреждение: «Смотри, отольются кошке мышкины слезы!». Если бы он знал…

          Когда в мой дом любимая вошла,
          В нем книги лишь в углу лежали валом.
          Любимая сказала: «Это мало.
          Нам нужен дом». Любовь у нас была.
          И мы пошли со старым рюкзаком,
          Чтоб совершить покупки коренные.
          И мы купили ходики стенные,
          И чайник мы купили со свистком…
          С тех пор я много берегов сменил.
          В своей стране и в отдаленных странах
          Я вспоминал с навязчивостью странной,
          Как часто эти ходики чинил.
          Под ними чай другой мужчина пьет,
          И те часы ни в чем не виноваты,
          Они всего единожды женаты,
          Но, как хозяин их, спешат вперед.

Нина Тихонова-Визбор:

"Прежде я даже не представляла, что существует мир такой духовной насыщенности"

Двадцать один год нет с нами поэта, актера, журналиста, сценариста и альпиниста Юрия Визбора, но живут его песни. Несколько лет подряд на озере Селигер проходит Визборовский фестиваль песни, традиционно собирающий множество людей. Наш собеседник - Нина ТИХОНОВА-ВИЗБОР.

- Нина Филимоновна, вы долго не прикасались к дневникам Визбора, а он вел их с 1951-го по 1984 год. Прочитав их, узнали ли вы нечто новое, то, что не могли знать при его жизни?

- Конечно, и вот один из примеров. Невзирая на недомогания, Юра жил как всегда - музыка, песни, зарядка, бег, планов громадье... 17 июня ему сделали компьютерный анализ, а 20 июня, в день его рождения, доктор сказал мне, что он обречен, то есть вынес смертный приговор. "Не мучайте его,- сказал доктор, - ему осталось жить три месяца".

Ровно так и случилось. Я, посоветовавшись с врачами, зная эмоциональную натуру Юры, а человек он был очень неравнодушный, сопереживающий, решила представить болезнь как гепатит, придумывала разные обоснования его развития.... Ведь в таких ситуациях человек может стать слабым, и это естественно, поскольку ломается психика. И мне казалось, что Юра верит. А когда я прочла дневники, то пришла в ужас.

Вот, например, что он пишет: "Ну вот, я проснулся. Сегодня главное сыграть свою роль перед Нинон, что у меня гепатит, что все будет в порядке. Хотя я знаю, что нахожусь на последнем маленьком отрезочке своей жизни". Меня поражало мужество, с которым он переносил боль. А оказывается, он знал, что обречен. О том, что он ведет дневник, я, естественно, знала. Он их писал рано утром или ночью.

Юра никогда не давал мне никаких указаний по поводу своих дневников. Я десять лет не могла к ним прикоснуться, меня мучил вопрос - имею ли я право их читать?.. И вот в 1994 году состоялся первый концерт Юриных песен, а в 1995 году русский человек, живущий в Америке, приехал в Москву и назначил мне встречу. Заговорщицким голосом он сказал, что знает о дневниках, готов заплатить за них 50 тысяч долларов и опубликовать в Америке.

Я, естественно, отказалась, но через некоторое время - опять звонок, и сумму увеличивают до 100 тысяч долларов. Деньги сумасшедшие, ситуация - тоже. Я поняла две вещи: во-первых, я их никогда не продам, и, во-вторых, их надо открыть. Читать было безумно трудно, такой уж у Юры почерк, все буквы одним крючком.

Я даже письма от него не могла прочесть, кроме первой и последней строчки, ждала его приезда, чтобы он сам прочитал. Но вдруг будто что-то открылось для меня, я стала понимать его почерк, как прозрение какое-то, стало легко читать. До конца так и не прочла, все-таки мешает ощущение неловкости, ведь человек писал все это наедине с собой.

- У вас нет планов издать книгу?

- Друзья написали свои воспоминания. А я, поскольку не получила от Юры никаких напутствий, как могу этим распоряжаться?
- А что-то о его отношении к вам вы открыли в дневниках?

- Так, как он относился к женщинам, - это можно было бы написать учебник для мужчин, это нечто фантастическое. Я не знаю, кто еще столько песен посвятил женщинам. Для себя я нашла одну строчку, которая порадовала меня больше всего остального. За месяц до смерти, приблизительно в августе 1984 года, написана такая фраза: "Я все-таки надеюсь, что мне станет лучше, я встану, и первое, что я сделаю, обвенчаюсь с Нинон". Когда я прочла слово "обвенчаюсь", мне больше никаких слов было не надо.

- Нина Филимоновна, как вы познакомились с Визбором?

- У приятельницы был день рождения, который они с мужем решили праздновать в моем доме. А гостившая у меня родственница из Сибири налепила полтысячи пельменей, думая, что после ее отъезда мне их на год хватит. Так вот приятельница с извинениями сказала мне, что оставила в дверях записку для их друга Юрия Визбора, чтобы он приехал сюда. Я ответила: "Конечно, пельменей много". Вдруг раздается телефонный звонок, и Юра спрашивает: "Здесь пельменями кормят?"

Когда он приехал, первое, что я отметила, - его голубые глаза, лучезарную улыбку и подумала, какой располагающий к себе человек. А Юра действительно был солнечный, искрящийся, необыкновенно притягательный человек. Я всю ночь бегала на кухню и варила пельмени. Холодильник просто опустел. А когда он стал петь, я все про него поняла, только удивилась, почему не знала раньше таких хороших песен. Ну и спросила, чьи песни он поет. Юрий с улыбкой ответил: "А ничего, если это мои?" Я подумала, что он шутит. "Вы артист?" - "Нет, журналист", - сказал он. Разошлись все только под утро. С этого дня все и началось.

- И как развивалось продолжение?

- Я живу на Кутузовском проспекте, и из окна кухни потрясающий вид - вся сияющая огнями Москва, Кремль.... И вот ночью мы разрешили Юре сварить последнюю порцию пельменей. Он подошел к окну и говорит: "Боже, какой вид! Я, пожалуй, из этого дома никогда не уйду". Я, конечно же, мимо ушей не пропустила эту фразу. "Сказал..." - подумала я. "Что вы мне на это ответите?" - спросил он. "Поживем, увидим", - все, что я смогла в тот момент ответить. Потом он улетел в командировку, а у меня вскоре день рождения в сентябре, но он не знал об этом, как считала я.

И вдруг приходит поздравительная телеграмма с ласковыми словами, а в конце - "Целую, Борман". Я очень удивилась, фильм "Семнадцать мгновений весны" не видела, так как была в тот период в Венгрии. Приехав, Юра спросил про телеграмму, я сказала, что не получала. И вдруг он увидел ее на шкафчике: "Так вот же она". - "Значит, твоя фамилия Борман?" - спросила я в недоумении. В общем, так он и не ушел из этого дома, а наши десять лет пролетели, как миг.

- Каким человеком был Визбор?

- Прежде всего Юрий был абсолютно не бытовой человек, и у меня хватило ума это понять. Маленький пример. Мои друзья уехали в Америку и попросили нас жить на их роскошной даче под Москвой. Соседи знаменитые - Зыкина, Рязанов.... И была на даче банька, в которой никто никогда не мылся. Устраиваясь в этом огромном доме, я Юре говорю: "Вот для тебя кабинет, спальня..." А он решил жить в баньке. Сделал стол, топчан, полку.... И устроил там себе и кабинет, и спальню, навел спартанский уют и был счастлив. Ну а я жила одна в шикарных апартаментах и ходила к нему в гости. Он не рисовался, это образ его жизни.

- Нина Филимоновна, Визбор советовался с вами о том, что волнует, интересует, беспокоит вас?

- Знаете, я пришла из абсолютно другого мира и прежде даже не представляла, что существует мир такой духовной насыщенности. Вокруг Юры была, можно сказать, высоковольтная духовная жизнь. В его окружении постоянно рождались идеи, сюжеты... И все на нашей кухне. Он как-то незаметно и быстро меня перековал, и я полностью растворилась в нем. Мне абсолютно все нравилось - с кем он дружит, куда ходит, чем занимается.... Я завидовала женщинам-альпинисткам, я считаю, что выбрала не самую плохую роль - жить интересами мужа.

Рядом с ним я открыла для себя совершенно другие ценности. Маленький пример: после нашего знакомства он увидел в моем альбоме портреты Джона и Жаклин Кеннеди - очень они мне нравились. Юра так удивился: "Я бы понял, если бы здесь был Хемингуэй.... Но эти-то при чем?" Ему нравился Ремарк и вообще все те личности, которых можно назвать настоящими мужчинами. Сам он был именно таковым. Мне кажется, Господь Бог забирает людей ранимых, чутких.... Раньше я думала: "Ну за что ему такая участь, почему его нет?" Я не могла даже общаться с его друзьями, потому что они есть, а его нет. А теперь понимаю, что Юрино сердце сейчас не вынесло бы всего происходящего.

- Нина Филимоновна, у вас сложились хорошие отношения с его первой женой, Адой Якушевой?

- Ада - удивительный, талантливый, остроумный человек. От нее всегда веет добром. Я как-то с удивлением спросила у Юры: "Как ты мог разойтись с такой женщиной?" Но Визбор в свои прошлые отношения никого не допускал и никогда в жизни не говорил плохо о своих женщинах.

Автор: Анна Куделинская
Источник: http://www.kultura-portal.ru