Цитата сообщения Валерия_Седова Мистицизм Восточного Православия и Символизм Креста


Термины «мистицизм», «мистика» и «мистический» происходит от греческого прилагательного «мистикус», означающего «таинственный». В современном христианском богословии мистицизмом называют такой религиозный опыт, который основан на встрече человека с Богом лицом к лицу – таинственной и сверхъестественной встрече с Реальностью, превышающей всякое человеческое восприятие. Многие думают, что, поскольку Бог невидим, нет никакой возможности соприкоснуться с Ним непосредственно и увидеть Его. Однако опыт Церкви показывает, что видение Бога возможно для людей – несмотря на то, что Бог по природе невидим; и встреча с Богом также возможна – вопреки тому, что Бог находится за пределами понимания и постижения [1].
Иисус Христос сказал: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). В этом обещании Христа – основа нашей надежды на то, что, когда мы очистим свое сердце, мы сможем увидеть Бога, причем не только после смерти, но уже при жизни. Речь не идет об обычном земном «видении»: речь идет о созерцании Бога внутренними «глазами ума», «очами души». Это созерцание трудно описать словами, так как оно таинственно, мистично; тем не менее оно является основополагающей реальностью христианской жизни.
С самой глубокой древности человек знал о том, что Бог по природе Своей невидим. И вместе с тем с самой глубокой древности Бог являлся человеку и давал ему возможность узнать и увидеть Себя. Библия говорит нам о Моисее, вожде израильского народа, который взошел на гору Синай и там – внутри таинственного облака – беседовал с Богом:
Моисей сказал: «Покажи мне славу Твою». И сказал Господь: «Я проведу пред тобою всю славу Мою, и провозглашу имя Иеговы пред тобою»... И потом сказал Он: «Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живих». И сказал Господь: «Вот место у Меня: стань на этой скале. Когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы, и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду. И когда сниму руку Мою, ты увидишь меня сзади, а лицо Мое не будет видимо»... Встав рано поутру, Моисей взошел на гору Синай, как повелел ему Господь... И сошел Господь в облаке и остановился там близ него и провозгласил имя Иеговы. И прошел Господь пред лицом его, и возгласил: «Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный»... Моисей тотчас пал на землю, и поклонился Богу (Исх. 33:18-34:8).
Это – символическое описание того, что произошло на самом деле: Моисею было дано увидеть Бога, но так как Бога невозможно увидеть во всей Его полноте, Моисей видел Бога в ту меру, в какую был способен. Так и всякий человек может увидеть Бога в ту меру, в какую оказывается способным на это. Христианский писатель II века Феофил Антиохийский на вопрос одного язычника «Покажи мне своего Бога»ответил: «А ты покажи мне своего человека», то есть покажи, что ты как человек достоин видеть Бога. Действительно, Бога можно увидеть только в том случае, если человек внутренне чист, просветлен. Если же человек живет в грехах и нечистоте, он не может видеть Бога, потому что у него «очи души» затемнены грехом.

Мистицизм Восточного Православия
Два неиссякаемых артезианских источника мистического опыта, питавших Византийский православный мистицизм на начальных его стадиях, были Св. Григорий Нисский (335/340- ок. 394) и монах Евагрий Понтийский (345-399). Первый утверждал, что душа может достичь Того, кто находится за пределами любого интеллектуального познания, в «пресветлом мраке», а также определил мистический опыт как единение с Богом в любви. Еваргий же поместил в центр мистицизма разум.
В V в. в трудах, приписываемых Макарию Египетскому, возникает новый источник, питающий православный христианский мистицизм, – концепция о том, что центр человеческой личности находится в сердце. Евагрий под влиянием философии неоплатоников рассматривал человека как разум в плену у материи и, следовательно, считал, что тело не участвует в духовной жизни. «Беседы Св. Макария», орошенные библейской мыслью, рассматривают человека как единое целое. Основой высказываемого в них мистицизма является воплощение Логоса. Непрестанная молитва не ведет, таким образом, к освобождению духа от уз плоти, но вводит человека во всем его существе – и дух, и тело – в эсхатологическую реальность Царствия Божия.
Тексты, дошедшие до нас под именем Дионисия Ареопагита, настойчиво подчеркивая апофатизм богословия, развивают теорию «созерцания Божия», единения с Богом и призывают человека отрешиться от чувств и мыслительной деятельности с тем, чтобы встретиться с Богом в Божественном мраке и насладиться благодатью его созерцания, несмотря на то, что и тут образ Божий будет оставаться неясным. В текстах «Ареопагитик» говорится о ступенчатом восхождении. Системе «этапов восхождения» соответствуют различные степени озарения. Целью этого процесса является возвышение человека и достижение Единого. В конечном счете, это восхождение является даром Божиим.
В мистицизме, сформировавшемся вокруг Синайского монастыря, центральную роль уже с VII в. начинает играть Иисусова молитва в качестве молитвы разума и сердца. На последнем этапе первого периода византийского мистицизма господствуют фигуры Св. Иоанна Синайского, автора «Лествицы» (580-670, либо 525-600) и Св. Максима Исповедника (580-662). Книга первого из них выдержана в духе мистицизма становления по воле Божией. На вершине помещаются три добродетели – вера, надежда и любовь – и акцент делается на Иисусову молитву, занимающую центральное место в исихастской духовности, в соединении имени воплощенного Слова с дыханием [4].
Святой Максим, труды которого ознаменовали новый этап развития византийского мистицизма, разрабатывал вопросы обожения («теосиса»), применяя христологический догмат к развитию внутренней жизни. Он отмечал связь отдельных этапов мистического опыта между собой, подчеркивая, что для его завершения теории должна сопутствовать мораль в целом, направляемая любовью. Мистицизм Максима расширяется и естественным образом охватывает все. Человек во Христе восходит к Богу своим телом в сочетании со всем видимым миром и возносит вместе с собой все творение, ибо он есть связующее звено, объединяющее разделенные части мира.
В последующие столетия достижения мистической восточной традиции были укреплены. На стыке тысячелетий возвышается величественная вершина византийского мистицизма – Симеон Новый Богослов (949-1022; согласно другим источникам: 957-1035) со своими учениками, среди которых выделяется Никита Стифат. Мистический опыт Симеона отличается напряженностью, накалом, сугубо личным тоном. Его новым вкладом было, прежде всего, учение о свете, составленное на основе глубокого и непрестанного личного опыта. Почти на каждой странице его трудов встречаются упоминания «света», «озарения» или других схожих слов. Весь его мистицизм пронизан христологическим, пасхальным, свято-духовым, эсхатологическим настроением.
Новый расцвет византийского мистицизма наблюдается в период с середины XIII до конца XIV в. в связи с развитием исихазма. В этот период центр духовной жизни перемещается с Синая и Константинопольских кругов на Афон и в соседнюю Солунь. Характерной особенностью исихазма является стремление достичь состояния абсолютного покоя и безмолвия, исключающее песнопения, обучение, любую интеллектуальную деятельность. Эта цель, центром приложения которой стало сердце человека, достигается путем повторения Иисусовой молитвы и другими практическими способами, способствующими концентрации разума.
Ключевую роль в богословском обосновании исихазма сыграл св. Григорий Палама (1296-1359), который был сначала Святогорским монахом, а впоследствии стал архиепископом Солунским. Палама поместил христианский мистицизм в общий божественный план спасения. Основное разделение проводится между тварным (сотворенным) и нетварным (несотворенным): тварной вселенной и нетварными энергиями Божиими. Сверхсущный Бог не может быть отождествлен ни с одной тварной концепцией или идеей, и тем более, с философским понятием сущности. Человек посредством озарения участвует в нетварных божественных энергиях. «Божественное и боготворное озарение и благодать не есть сущность, но энергия Божия». Мысль Паламы, опираясь на авторитет Писания, восстановила в своих правах материю, от которой стремился отречься греческий идеализм. Человеческий дух в действительности настолько же коренным образом отличен от Бога, сколь и тело. Бог же по благодати своей дарует спасение всему человеку: и телу, и духу.
В близком географическом регионе и примерно в то же время с Паламой другой греческий богослов Николай Кавасила (1322-1391), развив его учение о Святых Таинствах, также коснулся вопросов спасения и единения с Богом. Ни храмы, ни другие священные места, – учил он, – не могут сравниться по святости с человеком, природе которого приобщается сам Христос. Мистицизм Кавасила отличается глубокой христологической направленностью и акцентом на онтологической реальности Тела Христова, Которое есть Церковь.
Византийская традиция продолжала оказывать влияние на находившиеся под турецким игом православные страны. Начиная с конца XVIII в. «Добротолюбие» св. Никодима Святогорского стало хрестоматией православного мистицизма. Оно повлияло на дух новых Православных Церквей.
Основные вопросы византийского мистицизма
Ключевыми понятиями для византийских мистических текстов являются следующие: «знание», «безмолвие», «трезвение», «молитва», «бесстрастие», «очищение ума», «аскеза», «практика», «теория», «экстаз», «освещение», «память о Боге», «видение Бога», «Божественный свет», «причастность», «Божественный эрос», «обожение». Уникальность мистических переживаний выражается также в антиномиях, диалектически описывающих христианский опыт: «мрак пресветлый», «скорбь радостная», «трезвое опьянение» и т. д. И хотя внимание большинства исследователей приковано к особенностям употребления некоторых из этих понятий православного мистического богословия, не следует забывать о том, что среди наиболее часто употребляемых православными мистиками понятий на первом месте стоят понятия «Бог», «Иисус», «Христос», «Дух», «Святая Троица», «благодать», «заповеди», «Крест», «Воскресение», «любовь».
Наиболее характерными чертами византийского мистицизма являются:
а) Состояние «спокойного» экстаза, создаваемое непрестанной внутренней молитвой и разумом при помощи добродетелей. Византийский мистицизм не знает форм экстаза, отмечаемых в других религиях (шаманизм, африканские культы духов, дионисийский экстаз, дервиши и т. д.), которые связаны с методами психосоматического возбуждения: танцами, наркотиками и т. д. Не может он быть отождествлен и с экстазом религий-мистерий или с так называемым философским экстазом платоников и неоплатоников, состоящем в выходе разума за границы тела, за границы времени, для того, чтобы он мог якобы функционировать «чистым» образом, независимо ни от чего;
б) Познаваемость – непознаваемость. Чем больше познает человек Бога, тем больше он убеждается в непостижимости Его сущности. Как правило, мистики прибегают к апофатическим формулировкам, таким как «сверхсущная неопределенность» (Дионисий Ареопагит), «пренеизреченный», «сверх-непознаваемый» (Максим Исповедник);
в) Озарение и жар. Многогранный образ света получает непосредственные христологические, пневматологические и эсхатологические приложения. Мистическая теория распространяется и на эсхатологическое созерцание, на выход из истории к вечному свету Второго Пришествия. Однако, несмотря на частоту употребления и на значение образа света, никогда не делался упор на внешних проявлениях. Они считались лишь одним из аспектов созерцания Божия, тогда как главной целью оставалась встреча со Христом;
г) «Божественный эрос». Несмотря на то, что слово «эрос» кочует из текста в текст византийских мистиков, сами эротические описания скудны и существенно отличаются от соответствующих страниц исламских или индуистских мистиков. Даже по сравнению с западными мистиками, часто употреблявшими романтические или реалистические описания, византийцы по иному говорят о Божественном эросе – подобно тому, как лишенные эмоции византийские иконы отличаются от западно-христианских статуй. «Божественный эрос», «блаженный эрос» не воспринимается как чувственное возбуждение. Он непосредственно связывается с любовью в своей всеобщей форме, которой отдается неизменное первенство;
д) Диалектическая связь между «обладанием» и «не-обладанием», между покоем и непрерывным движением, непрерывным поиском нового опыта «из славы в славу» господствует в византийском мистицизме. Это восхождение сочетается с глубоким смирением, с благодарным упованием на благодать Божию и с четким осознанием исторической и эсхатологической перспективы;
е) Обожение («теосис»). Византийские богословы, основываясь на богословии воплощения, постепенно пришли к богословию обожения. Святой Максим Исповедник, бывший ревностным приверженцем этого учения, утверждает, что видение Бога во мраке есть уже причастность Богу. К обожению ведут причастность и приобщение к энергиям Божиим. Таким образом, мы становимся «богами по благодати», богами, «без отождествления по существу». Это дерзновенное видение, полное веры в силу благодати Божией и выдержанное в духе онтологического изменения, завершаемого в мире воплощением Христовым и непрестанным действием Святого Духа, наполнено невыразимого оптимизма по поводу конечной цели человека.
В целом, православный мистицизм характеризуется спокойной трезвостью и духовным подъемом, в резком контрасте с ударяющимися в мистику теософскими и неканоническими теориями и психосоматическими методами. Все в мире является даром благодати Божией. Человек, прежде всего, обладает свободой воли, и она по существу является единственной его собственностью. Внешние проявления, такие как стигматы (знаки, соответствующие ранам Христа, на теле верующего), столь частые у западных мистиков, не встречаются у мистиков Востока. Многие из них особо предупреждают об опасности телесных зримых образов или фантазий. Ибо и те, и другие разрушают целостность человека, которую пришел восстановить Христос.
Мистический опыт Восточной Церкви формирует нравственность и в целом духовность, а также ее богослужебную жизнь. Сияние мистического опыта настолько всеобъемлюще, что можно говорить о мистическом богословии и духовности Восточной Церкви в целом.
Завершая эту тему, необходимо подчеркнуть, что любой тип мистицизма находится в естественной связи с общим религиозным контекстом: с исповеданием и основными принципами религии, в лоне которой он сформировался. На него оказывают влияние исходные религиозные концепции и общая направленность вероисповедания, на которые он, в свою очередь, также влияет и в формировании которых участвует.

Мистицизм креста
Чтобы понять значение и важность Креста в христианстве, надо сначала рассмотреть, какую роль его образ играл у дохристианских народов и у иудеев. Знак Креста имел различное значение в цивилизации и культуре тех народов, у которых был позднее обнаружен исторической наукой (архиологией). Иногда он использовался как символ «святого огня» или как символ безупречной завершённости человеческих раздумий. У египтян крест в форме буквы Т считался космическим знаком и назывался «ключом Нила». Символизм, сходный с египетским, был и у древних народов Америки: горизонтальная линия креста представляла небесный свод, а вертикальная – дождь.
Археологические исследования позволили обнаружить множество остатков древних цивилизаций; крест встречается там многообразно, и порою определённо имеет символический, религиозный характер. Из них наиболее важны: а) «равносторонний крест», называемый также «крестом греческим», б) «крест с петлёй», в основном встречающийся у египтян; в) «движущийся крест», или, как его называют индийцы, «свастика) «Равносторонний крест» – самая распространённая форма в дохристианскую эпоху, как простой геометрический орнамент, как наиболее простая геометрическая фигура, которой можно покрыть всё, что расположено в пространстве: небо, землю, направление четырёх ветров, свет. У ассирийцев-вавилонян такой крест считался символом солнца и света.
Равносторонний крест был обнаружен немецким археологом Шлиманом на горшках и на фризах колонн в поселении, которое, по предположению, было Троей; он обозначал солнце. У мексиканцев он считался символом Тлалока, бога дождя и плодородия, и носил наименование «дерева жизни» или «дерева плодородия». У китайцев такой крест обозначал землю.
б) «Крест с петлёй» имел форму греческой буквы «тау» с петлёй сверху. У египтян крест в форме буквы «Т» считался космическим знаком и назывался «ключом Нила». Позднее он символизировал силу, которая даёт жизнь всем вещам, и даже самой жизни. В Египте крест с петлёй был распространён у финикийцев, представляя собою символ богини Танит, «той, которая даёт жизнь», и затем – у всех семитских народов.
в) «Движущийся крест» или «свастика» после равностороннего креста наиболее распространённая в дохристианском мире форма креста. В целом, в античности Крест был известен как адский объект. Распятие на кресте считалось одной из самых страшных казней, которую смогло измыслить воображение человека, и применялось к закоренелым злодеям, беглым рабам, бунтовщикам, а иногда к заложникам. Смерть на кресте считалась унижением и великим позором.
Распятый умирал медленно и мучительно, не удостаиваясь никакого уважения, его страдания никого не впечатляли, и нередко тело, бывшее ещё в агонии, терзали хищные птицы. Зрелище было настолько ужасным, что Цицерон в ужасе сказал: «Распятие – смерть самая жестокая и кошмарная, надо, чтобы оно было подальше не только от тела римского гражданина, но и от его глаз, и даже от его мыслей» . Казнь через распятие была известна и у иудеев. Во Второзаконии находим такое наказание: «Если в ком найдётся преступление, достойное смерти, и он будет умерщвлён, и ты повесишь его на дереве: То тело его не должно ночевать на дереве, но погреби его в тот же день; ибо проклят перед Богом всякий повешенный на дереве, и не оскверняй земли твоей, которую Господь, Бог твой, даёт тебе в удел» (Втор. 21:22; Иис. Нав. 8:29; 10:26-67).
В Новом Завете Крест имеет иное значение, нежели у дохристианских народов. Крест не может быть отделён от Существа Спасителя Иисуса Христа, который есть «спасение грешников» (Ефес. 2:13-22). Чрез Крестную жертву Спасителя Крест становится объектом спасения рода человеческого. Распятие Спасителя с распахнутыми руками как бы показывает спасение, обращённое ко всем людям. Христос обнимает всех, «упразднив вражду Плотию Своею» (Ефес. 2:15). Этим устанавливается мир между Богом и человеком, между человеком и Богом, между людьми.
Оконечности Креста имеют отдельное значение. Горизонтальные показывают, что жертва Спасителя имеет отношение ко всем созданиям, восстанавливая гармонию человека и создания. Вертикальные показывают восстановление связи между Богом и Человеком, между небесным и земным, показывает возможность обожествления человека. Человек уже больше не «думающее животное», а «обоженное животное», по словам П. Нелласа.
Святой Крест имеет в христианстве и иные значения:
а) духовное;
б) значение жертвенного алтаря (жертвенника);
в) Божий знак.
Возникновение в христианстве культа креста связано с мученической смертью Иисуса Христа, которую он принял на кресте по приговору Понтия Пилата. Распятие на кресте было распространённым способом казни в Древнем Риме, позаимствованным откарфагенян — потомков финикийских колонистов (считается, что впервые распятие использовалось именно в Финикии). Обычно к смерти на кресте приговаривали разбойников; многие ранние христиане, подвергавшиеся гонениям, начиная с времён императораНерона, также были казнены таким образом. В частности, как сообщает предание, апостол Пётр пожелал быть распятым головой вниз, считая себя недостойным принять ту же смерть, что и Иисус.
До 4 в. и правления Константина Великого христиане удерживались от изображения креста.
У христианского креста существует немало вариаций. Английское слово «cross» происходит от латинского «crux», означающего «дерево, виселица или другие деревянные орудия казни». Соответствующий глагол «cruciare» означает «пытать, мучать».
Почитание креста не прекратилось даже в период византийского иконоборчества. Напротив, он стал основным символ украшения храмов, а Седьмой Вселенский собор основывает на его почитании свой оросс об иконопочитании.
В православии наиболее распространена восьмиконечная форма креста с верхней и нижней перекладинами. На древних иконах также встречается изображение семиконечного креста, в котором столб не выходит за верхнюю перекладину.
верхняя над основной горизонтальной перекладиной символизирует табличку на кресте Христа с надписью INRI (либо ИНЦИ, «Иисус Назарянин, Царь Иудейский»).
нижняя косая перекладина символизирует подпорку для ног. Также она символизирует двух разбойников, распятых слева и справа от Христа. Один из них перед смертью раскаялся в своих грехах, за что был удостоен Царствия Небесного. Другой же перед смертью хулил и поносил своих палачей и Христа.
В православной аскетике есть такое понятие, как «несение своего креста», то есть терпеливое исполнение христианских заповедей на протяжении всей жизни христианина, основанное на словах Иисуса Христа: «Кто не возьмет креста своего… тот недостоин Меня» (Мф.16:24)

Христиане издревле почитают крест как символ Христовой победы над злом и смертью, как символ надежды на жизнь вечную. Но во все времена это почитание не имело ничего общего с магическим восприятием предметов, когда им усваивается определенная сила и самодостаточность. Показательно, что Крест Христов пролежал в земле 300 лет и ученики Спасителя не предприняли попыток святыню достать и сделать всеобщим и обязательным символом христианства. Лишь став символом христианства торжествующего, крест прочно вошел в жизнь церкви, в ее культуру и быт.
По отношению к христианам крест со временем занял то место, которое в жизни обычных людей в наше время занимает паспорт, документ о гражданстве. Сначала человек становится христианином: обретает веру, готовится и крестится, а потом ему дают крестик как символ принадлежности к Церкви. Причем принадлежности не простой, а строго подчиненной, как в древнем государстве. Римских императоров именовали по-гречески "кириос" - господин, они владели своими подданными. Христа еще апостолы именовали так же, выражая этим полную преданность и признавая его власть. Христианин при крещении произносит отречение от сатаны и поклоняется Христу как царю и Богу, признавая этим полную власть над собой. Через таинство Крещения человек становится гражданином Христова царства и в знак этого получает крест. Именно на этом основано понимание креста как защиты и покровителя от темных сил. Никто, никакие демоны не могут тронуть того, кто им неподвластен, кто отрекся от них и обрел Христово гражданство.

«Крест» - основная аналогия «Древа Мирового», более конкретно – «Древа Жизни». Об этом постоянно упоминается в церковных песнопениях, например: «...Радуйся, Кресте, якоже древо животное, еже посреде рая Божия, христианам вожделенное.» Или: «...Радуйся, святый Кресте, древом жизни, Адама ради в Эдеме насажденный, преображенный». В связи с этим на понятие «Крест» распространяются все аналогии, приведенные в символике «Древа Мирового» и «Древа Жизни». Например: «...Кресте всечестный, и столп крепкий противу лица вражия", т. е. сопоставление со столбом (столпом). Таких ссылок можно указать огромное количество, как приведенные выше из Акафиста «Честному и животворящему Кресту Господню».

В качестве духовного понятия
Крест являет собой любовь к нам Господа. Сын Человеческий принял человеческое тело, чтобы искупить грехи мира. Воскресение Спасителя есть свидетельство о преображении человеческого тела, восстановление и обожествление его. Чтобы победить смерть, Господь должен был уничтожить семя зла, коренящееся в человеческом бытие и в создании, истоком зла была гордость.
Жертва на Кресте есть знак смирения, знак послушания воле Господа, это ответ на гордость и непослушание наших прародителей Адама и Евы. В жертве Спасителя кроется сущность христианской любви, которая радикально отличается от любви эротической, чувственной, от жреческого эгоцентризма. Евангелие раскрывает эту истину: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».

Святой Крест есть алтарь жертвы Христа
Как в Ветхом Завете для искупления грехов применяется жертва, так и для прощения грехов, допущенных нашими прародителями, необходима была жертва Спасителя. Если в Ветхом Завете место принесения в жертву животного считается священным, а прикоснувшийся к нему бывал освящён (Исх. 30:28-29), понятно, что и Крест следует рассматривать как священный символ. Кровью Спасителя освящён и Крест, который из предмета пытки становится предметом освящения, спасения верующих. Поэтому апостол Павел говорит, что Крест из предмета «юродства» для неверующих стал символом победы и спасения .
Крест есть алтарь жертвы Спасителя, и в этом выявляется глубокое единство Спасителя и Креста, без которого невозможно спасение рода человеческого. Крест – это жертвенный алтарь, на который возлагаются грехи мира (Евр. 9:28). Эта кровавая жертва на Кресте продолжается до скончания времён бескровно в церкви, во время священной литургии (Мат. 28:20). Литургическое причастие есть реальное тело Христа, ничем не отличающееся от явленного апостолам Спасителем на тайной вечере. Это – сила Господняя, которая избавляет наше тело от силы смерти и даёт жизнь вечную (Ин. 6:53-59).
Крест есть знак Христа и христиан. Писание говорит о «знамении Сына Человеческого» (Мат. 24:30), и церковь рассматривает Крест Святой, как такое знамение, ибо через него получаем спасение, им открываем райские врата. Таким образом, Крест становится также и символом христиан, символом любви между Господом и человеком.
Поклоняясь Святому Кресту, верующие поклоняются Тому, Который был распят за них,– Спасителю Иисусу Христу. Потому верующие поклоняются Святому Кресту, что жертвой Спасителя достигается жизнь вечная, восстанавливается бытие человека, и человек получает возможность победить смерть, восстать духовно и телесно его силой. Так человек призван к обожению, к исполнению того, что должны были сделать Адам и Ева.
Осенение верующих крестным знамением имеет догматическое значение, которое отражает учение христианской веры. Три соединённые перста представляют Святую Троицу – Господа Вседержителя, сущего на небесах. Два перста, обращённые к ладони правой руки, представляют, с одной стороны, две сущности Спасителя Иисуса Христа, единство человеческой и божеской сути, сошествие Господа на землю, с другой же стороны, они представляют Адама и Еву, поклоняющихся Святой Троице здесь, на земле. Крестное знамение представляет восстановление связи неба и земли, связи сущности человеческой и сущности божественной.
Части тела, осеняемые крестным знамением, также имеют догматическую символику. Лоб олицетворяет небо, чрево – землю, а плечи – место и знак силы. Святой Амвросий Миланский говорит, что лоб – местонахождение мыслей, т.е., свидетельства о Боге через слово и мысль, душа – местонахождение любви, поскольку Бог есть любовь, должны и мы также любить, руки – усилие, деятельность, труд, которые требуется приложить верующему ко Христу.