>Светлана Алексиевич.
>
> Из книги "Секонд хенд".
>
> *Мужская история*
>
> - Всю жизнь руки по швам! Не смел пикнуть. Теперь расскажу...
>
> В детстве... как себя помню... я боялся потерять папу... Пап забирали ночью, и
>
> они исчезали в никуда. Так пропал мамин родной брат Феликс... Музыкант. Его
>
> взяли за глупость... за ерунду... В магазине он громко сказал жене: <<Вот уже
>
> двадцать лет советской власти, а приличных штанов в продаже нет>>. Сейчас
>
> пишут, что все были против... А я скажу, что народ поддерживал посадки. Взять
>
> нашу маму... У нее сидел брат, а она говорила: <<С нашим Феликсом произошла
>
> ошибка. Должны разобраться. Но сажать надо, вон сколько безобразий творится
>
> вокруг>>. Народ поддерживал... Война! После войны я боялся вспоминать войну...
>
> Свою войну... Хотел в партию вступить - не приняли: <<Какой ты коммунист, если
>
> ты был в гетто?>>. Молчал... молчал... Была в нашем партизанском отряде Розочка,
>
> красивая еврейская девочка, книжки с собой возила. Шестнадцать лет.
>
> Командиры спали с ней по очереди... <<У нее там еще детские волосики... Ха-ха...>>
>
> Розочка забеременела... Отвели подальше в лес и пристрелили, как собачку.
>
> Дети рождались, понятное дело, полный лес здоровых мужиков. Практика была
>
> такая: ребенок родится - его сразу отдают в деревню. На хутор. А кто
>
> возьмет еврейское дитя? Евреи рожать не имели права. Я вернулся с задания:
>
> <<Где Розочка?>> - <<А тебе что? Этой нет - другую найдут>>. Сотни евреев,
>
> убежавших из гетто, бродили по лесам. Крестьяне их ловили, выдавали немцам
>
> за пуд муки, за килограмм сахара. Напишите... я долго молчал... Еврей всю жизнь
>
> чего-то боится. Куда бы камень не упал, но еврея заденет.
>
> Уйти из горящего Минска мы не успели из-за бабушки... Бабушка видела немцев в
>
> 18-м году и всех убеждала, что немцы - культурная нация и мирных людей они
>
> не тронут. У них в доме квартировал немецкий офицер, каждый вечер он играл
>
> на пианино. Мама начала сомневаться: уходить - не уходить? Из-за этого
>
> пианино, конечно... Так мы потеряли много времени. Немецкие мотоциклисты
>
> въехали в город. Какие-то люди в вышитых сорочках встречали их с
>
> хлебом-солью. С радостью. Нашлось много людей, которые думали: вот пришли
>
> немцы, и начнется нормальная жизнь. Многие ненавидели Сталина и перестали
>
> это скрывать. В первые дни войны было столько нового и непонятного...
>
> Слово <<жид>> я услышал в первые дни войны... Наши соседи начали стучать нам в
>
> дверь и кричать: <<Все, жиды, конец вам! За Христа ответите!>>. Я был
>
> советский мальчик. Окончил пять классов, мне двенадцать лет. Я не мог
>
> понять, что они говорят. Почему они так говорят? Я и сейчас этого не
>
> понимаю... У нас семья была смешанная: папа - еврей, мама - русская. Мы
>
> праздновали Пасху, но особенным образом: мама говорила, что сегодня день
>
> рождения хорошего человека. Пекла пирог. А на Пейсах (когда Господь
>
> помиловал евреев) отец приносил от бабушки мацу. Но время было такое, что
>
> это никак не афишировалось... надо было молчать...
>
> Мама пришила нам всем желтые звезды... Несколько дней никто не мог выйти из
>
> дома. Было стыдно... Я уже старый, но я помню это чувство... Как было стыдно...
>
> Всюду в городе валялись листовки: <<Ликвидируйте комиссаров и жидов>>,
>
> <<Спасите Россию от власти жидобольшевиков>>. Одну листовку подсунули нам под
>
> дверь... Скоро... да... Поползли слухи: американские евреи собирают золото, чтобы
>
> выкупить всех евреев и перевезти в Америку. Немцы любят порядок и не любят
>
> евреев, поэтому евреям придется пережить войну в гетто... Люди искали смысл в
>
> том, что происходит... какую-то нить... Даже ад человек хочет понять. Помню... Я
>
> хорошо помню, как мы переселялись в гетто. Тысячи евреев шли по городу... с
>
> детьми, с подушками... Я взял с собой, это смешно, свою коллекцию бабочек.
>
> Это смешно сейчас... Минчане высыпали на тротуары: одни смотрели на нас с
>
> любопытством, другие со злорадством, но некоторые стояли заплаканные. Я
>
> мало оглядывался по сторонам, я боялся увидеть кого-нибудь из знакомых
>
> мальчиков. Было стыдно... постоянное чувство стыда помню...
>
> Мама сняла с руки обручальное кольцо, завернула в носовой платок и сказала,
>
> куда идти. Я пролез ночью под проволокой... В условленном месте меня ждала
>
> женщина, я отдал ей кольцо, а она насыпала мне муки. Утром мы увидели, что
>
> вместо муки я принес мел. Побелку. Так ушло мамино кольцо. Других дорогих
>
> вещей у нас не было... Стали пухнуть от голода... Возле гетто дежурили
>
> крестьяне с большими мешками. День и ночь. Ждали очередного погрома. Когда
>
> евреев увозили на расстрел, их впускали грабить покинутые дома. Полицаи
>
> искали дорогие вещи, а крестьяне складывали в мешки все, что находили. <<Вам
>
> уже ничего не надо будет>>, - говорили они нам.
>
> Однажды гетто притихло, как перед погромом. Хотя не раздалось ни одного
>
> выстрела. В тот день не стреляли... Машины... много машин... Из машин выгружались
>
> дети в хороших костюмчиках и ботиночках, женщины в белых передниках,
>
> мужчины с дорогими чемоданами. Шикарные были чемоданы! Все говорили
>
> по-немецки. Конвоиры и охранники растерялись, особенно полицаи, они не
>
> кричали, никого не били дубинками, не спускали с поводков рычащих собак.
>
> Спектакль... театр... Это было похоже на спектакль... В этот же день мы узнали,
>
> что это привезли евреев из Европы. Их стали звать <<гамбургские>> евреи,
>
> потому что большинство из них прибыло из Гамбурга. Они были
>
> дисциплинированные, послушные. Не хитрили, не обманывали охрану, не
>
> прятались в тайниках... они были обречены... На нас они смотрели свысока. Мы
>
> бедные, плохо одетые. Мы другие... не говорили по-немецки...
>
> Всех их расстреляли. Десятки тысяч <<гамбургских>> евреев...
>
> Этот день... все как в тумане... Как нас выгнали из дома? Как везли? Помню
>
> большое поле возле леса... Выбрали сильных мужчин и приказали им рыть две
>
> ямы. Глубокие. А мы стояли и ждали. Первыми маленьких детей побросали в
>
> одну яму... и стали закапывать... Родители не плакали и не просили. Была
>
> тишина. Почему, спросите? Я думал... Если на человека напал волк, человек же
>
> не будет его просить, умолять оставить ему жизнь. Или дикий кабан напал...
>
> Немцы заглядывали в яму и смеялись, бросали туда конфеты. Полицаи пьяные в
>
> стельку... у них полные карманы часов... Закопали детей... И приказали всем
>
> прыгать в другую яму. Стоим мама, папа, я и сестренка. Подошла наша
>
> очередь... Немец, который командовал, он понял, что мама русская, и показал
>
> рукой: <<А ты иди>>. Папа кричит маме: <<Беги!>>. А мама цеплялась за папу, за
>
> меня: <<Я с вами>>. Мы все ее отталкивали... просили уйти... Мама первая прыгнула
>
> в яму...
>
> Это все, что я помню... Пришел в сознание от того, что кто-то сильно ударил
>
> меня по ноге чем-то острым. От боли я вскрикнул. Услышал шепот: <<А тут один
>
> живой>>. Мужики с лопатами рылись в яме и снимали с убитых сапоги, ботинки...
>
> все, что можно было снять... Помогли мне вылезти на верх. Я сел на край ямы и
>
> ждал... ждал... Шел дождь. Земля была теплая-теплая. Мне отрезали кусок хлеба:
>
> <<Беги, жиденок. Может, спасешься>>.
>
> Деревня была пустая... Ни одного человека, а дома целые. Хотелось есть, но
>
> попросить было не у кого. Так и ходил один. На дороге то резиновый бот
>
> валяется, то галоши... косынка... За церковью увидел обгоревших людей. Черные
>
> трупы. Пахло бензином и жареным... Убежал назад в лес. Питался грибами и
>
> ягодами. Один раз встретил старика, который заготавливал дрова. Старик дал
>
> мне два яйца. <<В деревню, - предупредил, - не заходи. Мужики скрутят и
>
> сдадут в комендатуру. Недавно двух жидовочек так поймали>>.
>
> Однажды заснул и проснулся от выстрела над головой. Вскочил: <<Немцы?>>. На
>
> конях сидели молодые хлопцы. Партизаны! Они посмеялись и стали спорить
>
> между собой: <<А жиденыш нам зачем? Давай...>> - <<Пускай командир решает>>.
>
> Привели меня в отряд, посадили в отдельную землянку. Поставили часового...
>
> Вызвали на допрос: <<Как ты оказался в расположении отряда? Кто послал?>> -
>
> <<Никто меня не посылал. Я из расстрельной ямы вылез>>. - <<А может, ты
>
> шпион?>> Дали два раза по морде и кинули назад в землянку. К вечеру впихнули
>
> ко мне еще двоих молодых мужчин, тоже евреев, были они в хороших кожаных
>
> куртках. От них я узнал, что евреев в отряд без оружия не берут. Если нет
>
> оружия, то надо принести золото. Золотую вещь. У них были с собой золотые
>
> часы и портсигар - даже показали мне, - они требовали встречи с командиром.
>
> Скоро их увели. Больше я их никогда не встречал... А золотой портсигар увидел
>
> потом у нашего командира... и кожаную куртку... Меня спас папин знакомый, дядя
>
> Яша. Он был сапожник, а сапожники ценились в отряде, как врачи. Я стал ему
>
> помогать...
>
> Первый совет дяди Яши: <<Поменяй фамилию>>. Моя фамилия Фридман... Я стал
>
> Ломейко... Второй совет: <<Молчи. А то получишь пулю в спину. За еврея никто
>
> отвечать не будет>>. Так оно и было... Война - это болото, легко влезть и
>
> трудно вылезти. Другая еврейская поговорка: когда дует сильный ветер, выше
>
> всего поднимается мусор. Нацистская пропаганда заразила всех, партизаны
>
> были антисемитски настроены. Нас, евреев, было в отряде одиннадцать
>
> человек... потом пять... Специально при нас заводились разговоры: <<Ну какие вы
>
> вояки? Вас, как овец, ведут на убой...>>, <<Жиды трусливые...>>. Я молчал. Был у
>
> меня боевой друг, отчаянный парень... Давид Гринберг... он им отвечал. Спорил.
>
> Его убили выстрелом в спину. Я знаю, кто убил. Сегодня он герой - ходит с
>
> орденами. Геройствует! Двоих евреев убили якобы за сон на посту... Еще одного
>
> за новенький парабеллум... позавидовали... Куда бежать? В гетто? Я хотел
>
> защищать Родину... отомстить за родных... А Родина? У партизанских командиров
>
> были секретные инструкции из Москвы: евреям не доверять, в отряд не брать,
>
> уничтожать. Нас считали предателями. Теперь мы об этом узнали благодаря
>
> перестройке.
>
> Человека жалко... А как лошади умирают? Лошадь не прячется, как другие
>
> животные: собака там, кошка, корова и та убегает, лошадь стоит и ждет,
>
> когда ее убьют. Тяжелая картина... В кино кавалеристы несутся с гиком и с
>
> шашкой над головой. Бред! Фантазия! В нашем отряде одно время были
>
> кавалеристы, их быстро расформировали. Лошади не могут идти по сугробам,
>
> тем более скакать, они застревают в сугробах, а у немцев мотоциклы -
>
> двухколесные, трехколесные, зимой они ставили их на лыжи. Ездили и с
>
> хохотом расстреливали и наших лошадей, и всадников. Красивых лошадей могли
>
> пожалеть, видно, среди них было немало деревенских парней...
>
> Приказ: сжечь хату полицая... Вместе с семьей... Семья большая: жена, трое
>
> детей, дед, баба. Ночью окружили их... забили дверь гвоздями... Облили
>
> керосином и подожгли. Кричали они там, голосили. Мальчишка лезет через
>
> окно... Один партизан хотел его пристрелить, а другой не дал. Закинули назад
>
> в костер. Мне четырнадцать лет... Я ничего не понимаю... Все, что я смог -
>
> запомнил это. И вот рассказал... Не люблю слова <<герой>>... героев на войне нет...
>
> Если человек взял в руки оружие, он уже не будет хорошим. У него не
>
> получится.
>
> Помню блокаду... Немцы решили очистить свои тылы и дивизии СС бросили против
>
> партизан. Навешали фонарей на парашютах и бомбили нас день и ночь. После
>
> бомбежки - минометный обстрел. Отряд уходил небольшими группами, раненых
>
> увозили с собой, но закрывали им рот, а лошадям надевали специальные
>
> намордники. Бросали все, бросали домашний скот, а он бежал за людьми.
>
> Коровы, овечки... Приходилось расстреливать... Немцы подошли близко, так
>
> близко, что уже слышны были их голоса: <<о мутер, о мутер>>... запах сигарет... У
>
> каждого из нас хранился последний патрон... Но умереть никогда не опоздаешь.
>
> Ночью мы... трое нас осталось из группы прикрытия... вспороли брюхо убитым
>
> лошадям, выкинули все оттуда, и сами туда залезли. Просидели так двое
>
> суток, слышали, как немцы ходили туда-сюда. Постреливали. Наконец наступила
>
> полная тишина. Тогда мы вылезли: все в крови, в кишках... в говне... Полоумные.
>
> Ночь... луна светит...
>
> Птицы, я вам скажу, нам тоже помогали... Сорока услышит чужого человека -
>
> обязательно закричит. Подаст сигнал. К нам они привыкли, а немцы пахли
>
> по-другому: у них одеколон, душистое мыло, сигареты, шинели из отличного
>
> солдатского сукна... и хорошо смазанные сапоги... У нас самодельный табак,
>
> обмотки, лапти из воловьей шкуры, прикрученные к ногам ремешками. У них
>
> шерстяное нательное белье... Мертвых мы раздевали до трусов! Собаки грызли их
>
> лица, руки. Даже животных втянули в войну...
>
> Много лет прошло... полвека... А ее не забыл... эту женщину... У нее было двое
>
> детей. Маленьких. Она спрятала в погребе раненого партизана. Кто-то донес...
>
> Семью повесили посредине деревни. Детей первыми... Как она кричала! Так люди
>
> не кричат... так звери кричат... Должен ли человек идти на такие жертвы? Я не
>
> знаю. *(Молчит.)* Пишут сейчас о войне те, кто там не был. Я не читаю... Вы
>
> не обижайтесь, но я не читаю...
>
> Минск освободили... Для меня война кончилась, в армию по возрасту не взяли.
>
> Пятнадцать лет. Где жить? В нашей квартире поселились чужие люди. Гнали
>
> меня: <<Жид пархатый...>>. Ничего не хотели отдавать: ни квартиры, ни вещей.
>
> Привыкли к мысли, что евреи не вернутся никогда...
