Она любила их больше всего на свете... Не могла отказать себе в удовольствии пообсуждать соседок или сотрудников в фирме, где работала.

Весь её день делился на две части - работа и посплетничать. Может, она так самоутверждалась за счёт осуждения других. Может, это было её единственным развлечением, но... её боялись.

За острый язык и за неизбывное желание осудить. Кого, не важно. И не важно, за что. Главное, осудить и почувствовать себя лучше, чем все эти…

Те, которые, ну вы понимаете… Которые не так себя ведут, не так говорят и не так поступают. Неправильные они, а вот она…

Правильная.

Люди её сторонились и не хотели делиться своим сокровенным, человеческими проблемами и радостями. Потому что, чужие радости для неё были гораздо хуже, чем горести.

Они вызывали у неё желание наброситься с ещё большей убеждённостью, что всё это плохо на самом деле. Что всё это неправильно…

Ну, вы сами понимаете, дамы и господа, всё это явно не располагало к общению.

А общения-то хотелось. Тем более, что жила она одна. А еще очень хотелось внимания и любви...

А какая тут, ко всем чертям, любовь, когда к ней боялись подойти, а тот, кто подходил, потом горько сожалел об этом.

Вот так она и дожила до сорока лет. Одна.

Пока однажды, когда шла с работы, не наткнулась на тело кота, распростёртое прямо перед подъездом. Тело лежало посреди дороги, и обойти его не представлялось возможным.

Надо было переступить и идти дальше. Она маялась минут пять, пытаясь обойти его. А взгляд её был прикован к подёргивающемуся существу.

Кот издавал стон, полный боли и муки. Делать было нечего. Либо переступаешь и стараешься забыть, либо…

Она выбрала второе. Подняв стонавшего кота, она со злостью заметила:

- Нет, всё-таки права я была, когда говорила обо всех соседях - сволочи, воры, грубияны и нарушители закона…

Повернувшись спиной к подъезду, она пошла к машине...

Отсидев полтора часа в очереди, она вылила ушат грязи на уставшего ветеринара с грустными глазами. Он тяжело вздохнул и, принеся ей свои извинения за долгое ожидание, приступил к лечению.

Рентген показал многочисленные переломы. И начались ежедневные поездки после работы в клинику.

Дома она кормила кота из пипеточки и рассказывала ему, какие всё-таки соседи сволочи...

Она привыкла спешить домой после работы, потому что он никак не мог обойтись без неё. Он смотрел на неё глазами, полными благодарности и надежды, а она… смущалась и отводила глаза в сторону.

Ей почему-то было неудобно перед ним, так, будто она тоже была в чём-то виновата.

- Ну, что? Ну что, - говорила она ему. - Сбила тебя машина... Больно и обидно, я понимаю. Но надо кушать и поправляться.

Он прижимал к её рукам свою большую голову и облизывал её пальцы. И у неё в груди расплывалось незнакомое ей раньше чувство. Тепло и ещё что-то такое, что и описать нельзя...

А на работе подружки-сплетницы сделали ей замечание:

- Что такое? Не подходишь, не поговоришь с нами. Тут такой ворох новостей!

И они начинали ей рассказывать. Кто, с кем, когда и как секретно. И кто выпил... И кто поскандалил...

А её почему-то это раздражало. По старой привычке она поддакивала им и улыбалась, но это уже была не та хищная и злорадная усмешка, а скорее, усталая улыбка сочувствия.

И когда кот первый раз встал на ещё слабые и разъезжающиеся лапы, она почему-то заплакала и, прижав его к себе, долго целовала в холодный нос, а он мурлыкал так громко и оглушительно, что у неё заложило уши.

А когда она пришла в себя, ей вдруг показалось, что она слышит какую-то музыку. Будто орган или виолончель, а может, и то, и другое.

Прислушавшись, она поняла, что у неё в голове звучат слова. Какие? Какие?! Она пыталась их расслышать. И даже на какую-то долю секунды ей показалось, что она сходит с ума...

Но стук в дверь, потом звонок, прервали её размышления. Опустив кота на пол, она пошла открывать дверь.

На пороге стоял мужчина её лет и держал за руки двух девочек, лет, примерно, пяти-шести.

- Тётя! - сказала одна, рыжая, как солнце, и вся в веснушках. - Тётя, а наш Ботичка не у вас? А то мы его ищем, ищем, и никак не можем найти...

Вторая, тоже рыжая, но темнее, и без веснушек, поддержала:

- Он выскользнул в дверь и сбежал. А мы долго плакали. Может, вы знаете, где он?

Мужчина тяжело вздохнул и, погладив дочек по головкам, сказал:

- Извините нас, Бога ради! Мы его уже месяц, как ищем. По всему району объявления расклеили. Дочки страшно расстраиваются...

Она почувствовала, как сердце у неё в груди вдруг упало и звонко разлетелось на тысячи осколков.

Всё это время она боялась признаться себе самой, что привязалась к этому коту, и не представляет себе, что может жить дальше без него.

Ноги её ослабли и она пошатнулась.

- Господи! - вскрикнул мужчина. - Да вы плохо себя чувствуете...

Он подхватил её и понёс в гостиную. Там он уложил её на диван и побежал в кухню за стаканом воды, а малышки...

Нашли своего Ботичку и уже отнимали друг у друга, покрывая свою бесценную находку поцелуями. Потом они подошли к папе.

- Мы ваши соседи снизу, - сказал мужчина. - Я и дочки. Жена пять лет назад попала в аварию… - он тяжело вздохнул. - Теперь мы сами живём...

Она приходила в себя. Две пары испуганных глаз из-под рыжих волос смотрели на неё.

- Тётя, - спросили они хором, - с вами всё хорошо? Вы ведь не умрёте?

Этот вопрос привёл её окончательно в чувство. Она почему-то улыбнулась и уверила сестёр, что умирать не собирается пока, а значит...

Значит, они просто обязаны попробовать её обед. Тем более, что их Ботичка тоже любит пообедать вместе с ней.

Мужчина смутился и попробовал возразить, что у них дома есть, что покушать. На что одна рыжуха, та, которая похожа на Солнышко с веснушками, заметила:

- Папа. Ты всегда нас кормишь одним и тем же.

Он ещё больше покраснел и ответил:

- Ну, что, что? Как умею... Я очень стараюсь.

- Значит, решено! - ответила она самой себе.

И, встав с дивана, пошла на кухню, заметив сестричкам, что правильные женщины должны помочь ей накрыть на стол.

- Мы правильные женщины! - ответили опять хором девочки, и она рассмеялась.

Усадив мужчину на кресло возле телевизора. Они отправились в кухню, где сёстры немедленно сообщили ей все тайны…

И то. что папа очень хороший, но ему очень тяжело. И что они не просто как-нибудь, они уже очень взрослые и помогают ему. Вот только на работу они ещё не могут пойти, и им денег не хватает.

И что они ещё немножко подрастут и как раз из третьего класса пойдут подрабатывать, чтобы ему помочь...

У неё почему-то защипало в глазах и она задохнулась.

- Тётя, - спросила каштановая рыжуха. - А вы почему плачете? Не надо плакать. Ведь Ботичка нашелся. Вы не расстраивайтесь. А приходите к нам в гости каждый день. Можете с ним играть.

- Правда, правда, - поддержала сестру веснушчатая малышка. - Мы вам будем очень рады. А то у нас никого не бывает. Мы совсем одни, - и она почему-то прижалась к ногам женщины...

Она долго сидела на табуретке и успокаивалась, а малышки прижимались к ней с двух сторон. Ботя сидел на полу и довольно мурлыкал.

Потом они обедали, и девочки восхищались вкусной едой, мужчина смущался и краснел, рассказывая ей о том, как они живут, а она...

Ей почему-то было хорошо...

На следующий день, придя в свою пустую квартиру, она вдруг поняла, что не может оставаться в этой тишине, что она её раздражает, а потому…

Бросилась к плите, и уже через два часа стояла возле квартиры этажом ниже.

Девочки запрыгали от радости и стали тянуть её в залу. Сумка с ужином была быстро распакована, и они опять все вместе уселись за стол.

Мужчина опять краснел, сестры смотрели на неё во все глаза, а Ботя мурлыкал внизу и тёрся об её ноги. И тут...

Тут вдруг она опять услышала эту музыку, где-то глубоко внутри. И тихий голос, который что-то говорил и успокаивал её.

В общем, так. Не буду больше отягощать вас подробностями, но через месяц они переехали в её квартиру. Она была больше. И стали устраивать детскую комнату, а потом просто разменяли две квартиры на одну, значительно большую.

На работе она заявила, что выходит замуж за вдовца с двумя детьми, чем вызвала бурю сплетен у подруг.

Чего только не говорили у неё за спиной. Но она улыбалась. Ей было всё равно. Ведь дома её ждали...

Один очень счастливый мужчина, не менее счастливый кот и две рыжухи. Одна, как солнышко с веснушками на носу и щечках, и вторая - с каштановыми волосами.

Нет, они не называли её мама. Но разве это было важно? У неё в душе теперь постоянно звучала музыка. То ли орган, то ли виолончель, а может, и то, и другое.

И ей было не до сплетен...

Так о чём это я? Ах, да. Сплетни, сплетни… Да Бог его знает, что я хотел сказать, и к чему тут вообще сплетни?

В общем, так - я рассказал, а вы сами понимайте.

А как иначе? А иначе никак...

Олег Бондаренко