Никто не может противиться воле прекрасной богини Афродиты. Она может щедро одаривать счастьем, а может и наказать жестоко. До сих пор люди помнят и передают друг другу печальную историю, которая случилась с юным Нарциссом, сыном речного бога Кефисса и нимфы Лириопы. С младенческих лет Нарцисс восхищал всех своей изумительной красотой. Родители его знали, что не всегда красота приносит счастье людям, и обратились к прорицателю Тиресию, чтобы он сказал им, что ожидает их ребенка в будущем и как долго он будет жить на свете.
Посмотрел мудрый Тиресий на прекрасного малыша и сказал:
– Ваш сын может прожить до глубокой старости, но только в том случае, если он никогда не увидит своего лица.
Удивились родители маленького Нарцисса такому странному ответу, они ничего не поняли, поэтому долго смеялись над пророчеством старого Тиресия и решили не обращать внимания на его пустые слова.
Прошли годы, Нарцисс вырос и превратился в стройного прекрасного юношу. Молодые нимфы гурьбой бегали за ним, пытались привлечь его внимание. Но никого не любил Нарцисс, он уже привык, что все восхищаются только им, а сам оставался холодным и безразличным.
Однажды, когда во время охоты он загонял в сети трепетных оленей, увидела его юная нимфа Эхо. Она спряталась в лесной чаще и с восторгом смотрела на Нарцисса. До чего же прекрасен был этот юноша! Как ей хотелось заговорить с ним! Но в том-то и была ее беда, что она не могла этого сделать. Когда-то великая богиня Гера наказала ее за то, что она сообщила Зевсу о приближении Геры в то время, когда он развлекался с нимфами. Великая богиня рассердилась на Эхо и прокляла ее:
– Пусть твой язык власть потеряет свою и голос твой станет коротким, – сказала она провинившейся нимфе. С тех пор юная Эхо разучилась разговаривать, и теперь она умела повторять лишь то, что услышит, и то только последние слова.

В погоне за оленями Нарцисс забрел в самую глубину леса, он отстал от своих спутников и растерянно оглядывался по сторонам. Вдруг ему показалось, что в лесной чаще промелькнула какая-то тень, и послышался шелест чьих-то осторожных шагов.
– Эй, здесь кто-нибудь есть? – крикнул юноша.
– Есть! – повторила, откликаясь, звонкая Эхо.
– Почему же ты прячешься, где же ты? – крикнул снова удивленный Нарцисс.
– Ты? – тоже спросила невидимая Эхо. Нарцисс подумал, что это кто-то из его товарищей решил пошутить с ним.
– Иди сюда, здесь мы встретимся, – позвал юноша.
– Встретимся, – радостно согласилась Эхо. Выбежала счастливая нимфа из своего укрытия и бросилась навстречу Нарциссу, протягивая к нему руки. Но Нарцисс, как только увидел девушку, нахмурился и крикнул ей презрительно:
– Убери свои руки, я лучше умру, чем останусь с тобой!
Не знала юная нимфа, куда деваться от стыда, она закрыла лицо руками и бросилась в чащу леса. Убежала несчастная Эхо далеко в горы и стала жить там одна в пещерах. Иногда она спускалась вниз и бродила по лесу.
Уже и времени много прошло с тех пор, но не могла она забыть прекрасного Нарцисса, все больше и больше любила она жестокого юношу, и все больше росла в ней обида. Высохла Эхо от любви и горя, совсем истощилось ее тело, остался один только голос, по-прежнему чистый и звонкий. Никому теперь не показывается несчастная Эхо, только печально отзывается на любой крик.
А Нарцисс так и продолжал жить гордый и безразличный ко всему на свете. Многие прекрасные нимфы страдали от любви к нему. И вот однажды собрались они все вместе и взмолились к Афродите:
– Сделай так, великая богиня, чтобы и он полюбил безответно.
В ответ им послала Афродита на землю легкий ветерок. Он пролетел над поляной, где собрались юные нимфы, нежным крылом коснулся их пылающих тел, растрепал золотые кудри.
Наступила весна. Яркая, солнечная. Нарцисс все дни пропадал в лесу на охоте. Однажды юноша долго бродил по лесу, дичь ему в этот раз не попалась, но он очень утомился, и захотелось ему попить. Скоро юноша нашел ручей и склонился над его зеркальной поверхностью. Он хотел уже зачерпнуть чистой холодной воды, но вдруг застыл в изумлении. На него из прозрачной глубины ручья смотрело чье-то прекрасное лицо. Ему и в голову не пришло, что он увидел в воде свое отражение. Нарцисс не отрываясь смотрел на него, и чем дольше смотрел, тем больше оно нравилось ему.
– Кто ты, прелестная незнакомка? – спрашивал он, наклоняясь над ручьем, – почему ты спряталась в ручье?
Прекрасное лицо тоже шевелило губами, но что оно говорило, Нарцисс не слышал.
– Выйди же из воды, любимая, – умолял он свое отражение и манил его рукой, – неужели не видишь ты, как я страдаю?
Прекрасная незнакомка тоже манила его, протягивала руки и смеялась, когда смеялся он. Нарцисс склонился к самой воде и хотел поцеловать свою любимую, но только холодной воды коснулись его губы. Вода в ручье задрожала, сморщился и расплылся прекрасный образ.
Нарцисс присел на берег ручья и задумчиво смотрел в его глубину. Снизу, так же задумчиво, смотрело на него чудесное лицо. И вдруг страшная мысль пришла ему в голову. Он даже вздрогнул от неожиданности. Неужели это его лицо смотрит на него с зеркальной поверхности ручья?
– О горе! Не полюбил ли я самого себя? Ведь это же свое отражение я вижу в воде. В таком случае мне незачем жить. Уйду я в царство мертвых, и тогда окончатся мои муки.
Весь иссох Нарцисс, уже последние силы покидают его. Но он все равно не может отойти от ручья, не может не смотреть на свое отражение.
– О великие боги! Как же жестоко наказан я, – заплакал от горя страдающий юноша, и слезы его упали в прозрачную воду. Пошли круги по ее чистой поверхности, пропал прекрасный образ, и Нарцисс со страхом воскликнул:
– Не оставляй меня, вернись, дай мне еще полюбоваться тобой!
Успокоилась вода, и опять несчастный юноша не отрываясь смотрит на свое отражение, страдая от своей страшной любви.
Страдает, глядя на него, и нимфа Эхо. Она, как может, помогает ему, как может, разговаривает с ним.
– О горе, – восклицает Нарцисс.
– Горе, – отвечает Эхо.
– Прощай, – слабеющим голосом восклицает измученный юноша.
– Прощай, – печально шепчет Эхо. – Прощай, – теряется в глубине леса ее затухающий голос.
Так и умер Нарцисс от горя. Улетела его душа в царство теней, но и там, в подземном царстве Аида, сидит он на берегу священного Стикса и печально смотрит в воду.
Горько плакала Эхо, когда узнала о смерти Нарцисса, и все нимфы оплакивали этого гордого и несчастного юношу. Они вырыли могилу в лесной чаще, где он любил охотиться, но когда пришли за телом, не нашли его. На том месте, где в последний раз склонилась голова юноши, вырос белый душистый цветок, прекрасный, но холодный цветок смерти. Назвали его нимфы нарциссом.

Не давали себя в обиду гордые Аполлон и Артемида, не щадили они и тех, кто осмеливался обидеть их любимую мать, великую богиню Лето. Так случилось однажды с гордой Ниобой, когда она забыла об этом.
У Ниобы, жены фиванского царя Амфиона, было семь сыновей и семь дочерей. Прекрасны, как юные боги, были ее дети, и Ниоба больше всего на свете гордилась своими детьми. Как-то вещая Манто, дочь слепого прорицателя Тиресея, позвала всех фиванок принести жертву богине Лето и ее детям – златокудрому Аполлону и вечно юной Артемиде. Позвала она и Ниобу, но заносчивая царица гордо ответила:
– С какой стати я буду кланяться Лето, которой для родов даже было отказано место на земле? Кто считает ее великой богиней, тот пусть и приносит ей жертвы. Почему меня так не почитают люди? Я богаче ее и счастливей. У меня 14 прекрасных детей, а у нее всего двое. И хотя мои дети не боги, они нисколько не хуже ее детей, богов. Я так могуча, что судьба не в силах навредить мне; если и возьмет она что-то, то еще больше останется.Испугались фиванки, что великая Лето услышит нескромные речи царицы Ниобы и покарает весь город. Они принесли богине богатые жертвы и молили ее не гневаться на них. Но великая богиня не могла смириться с таким оскорблением. Она позвала к себе Аполлона и Артемиду и пожаловалась им:
– Тяжело оскорбила меня гордая Ниоба. Она не верит, что я великая богиня и что только самой Гере уступаю я в своем могуществе. Неужели вы, мои дети, не отомстите за меня? Ведь если вы этого не сделаете, люди перестанут почитать меня и разрушат все мои алтари. Она и вас оскорбила тоже. Вас, бессмертных богов, она посмела равнять со своими смертными детьми.
Богиня еще продолжала свои жалобы, но стреловержец Аполлон нетерпеливо прервал ее:
– О, кончай скорее говорить! Ведь своими словами ты отдаляешь наказание.
– Хватит, не говори больше, – воскликнула в гневе и Артемида.
Разъяренные брат и сестра быстро понеслись в Фивы. Суровы были их лица, зловеще звенели в их колчанах золотые стрелы.
Невидимый Аполлон остановился неподалеку от городских ворот, где фиванские юноши упражнялись на поле в военных играх. Здесь были и все сыновья Ниобы. Двое из них, Исмен и Сипил, одетые в пурпурные плащи, неслись впереди всех на горячих конях. Вдруг Исмен вскрикнул и схватился за сердце. Золотая стрела Аполлона пронзила ему грудь. Выпустил он поводья из ослабевших рук и мертвым упал на землю. Услышал и Сипил грозный звон тетивы лука Аполлона, он хотел спастись на своем быстроногом коне от грозящей опасности, но и его настигла смертоносная стрела. Перелетел он через крутую конскую шею, и его горячая кровь алой струей хлынула на землю. И других сыновей Ниобы, Файдима и Тантала, настигли стрелы. Они так и свалились, как боролись, обхватив друг друга руками. Увидел Альпенор, что его братья упали, и поспешил поднять их. Обхватил он руками их уже холодеющие тела, но и сам свалился, пронзенный безжалостной рукой Аполлона. В колено впилась стрела их шестому брату, Дамасихтону, он хочет выдернуть ее, но вдруг другая стрела со свистом вонзается в его горло. Остался последний из сыновей Ниобы, юный Илионей. Он поднял к небу руки и взмолился:
– О олимпийские боги! Пощадите, пощадите!
Жалко стало грозному Аполлону несчастного юношу, но было поздно. Уже слетела стрела с его лука и пронзила сердце последнего сына гордой Ниобы.
Когда дошла страшная весть до царя Амфиона, не выдержал он такого горя и заколол себя острым мечом. Совсем обезумела от горя и несчастная Ниоба. Как раненая волчица, завыла она, склонилась над дорогими телами, пытается поднять их, целует в похолодевшие уста. В отчаянии простирает Ниоба к небу руки. Но не мольба срывается с ее губ, а крик. Безумный крик гнева и гордыни:
– Радуйся, жестокая Лето, горем питайся моим и слезами моими зверское сердце насыти. Думаешь, ты победила меня, соперница? Но нет, все равно победила я. У меня, несчастной, все же больше осталось детей, чем у тебя, счастливой!
Только успела она прокричать эти безумные слова, как опять раздался грозный звон тетивы на натянутом луке, и вот первая дочь Ниобы, сраженная насмерть, падает на тела своих братьев. У всех, кто был рядом, от ужаса зашевелились волосы на голове. Еще страшнее было то, что невидимы были боги и неизвестно откуда летели их карающие стрелы. Одна только Ниоба стояла спокойно, как будто ее это и не касалось, от горя совсем потеряла она рассудок. Опять звенит тетива, и падает другая ее дочь. Потом еще и еще… Шесть золотых смертоносных стрел выпустила безжалостная Артемида, и шесть прекрасных юных дочерей Ниобы бездыханными упали на землю. Осталась лишь самая младшая дочь, она бросилась к матери и укрылась в ее коленях. Только тогда не выдержала гордая Ниоба и взмолилась наконец:
– Оставь мне хоть младшую, великая и всемогущая Лето, ну, пожалуйста, оставь мне хоть одну!
Но великая богиня не простила Ниобу и не сжалилась над ней. Еще одна стрела слетела с лука Артемиды и пронзила последнюю дочь гордой Ниобы. Окаменела от горя непокорная Ниоба. Потускнели ее глаза, перестало биться сердце. Могучие ветры подхватили ее и перенесли на родину, в Лидию, где до сих пор стоит ее окаменевшее тело, и вечные слезы скорби непрерывной струей катятся из ее безжизненных глаз.

Любила богиня Артемида отдыхать в прохладных, увитых зеленью гротах, вдали от любопытных взглядов смертных. Никто тогда не должен был и близко подходить к этому месту. Большое горе обрушивалось на тех, кто нарушал покой богини.

Однажды случилось юному Актеону, сыну фиванского царя Кадма, охотиться с товарищами в лесах Киферона. Утомленные охотники расположились на отдых в тени густых деревьев, а юный Актеон пошел поискать ручей. Вышел он к зеленой, цветущей поляне, где высокие платаны и мирты раскинули свои пышные кроны и стройные кипарисы свечками устремились в небо. Актеон осмотрелся вокруг и увидел на склоне крутой горы чудесный грот, увитый густой изумрудной зеленью. В нем-то он и решил отдохнуть, даже не подозревая о том, какая встреча его там ожидает.
В этом уютном гроте любила отдыхать прекрасная Артемида. Вот и сейчас она была здесь и с удовольствием готовилась к купанию. Нимфы сняли с нее сандалии, завязали узлом волосы и уже набрали прозрачной воды в бронзовые кувшины, как вдруг у входа появился Актеон. Вскрикнули испуганные нимфы и торопливо окружили свою богиню, чтобы поскорее скрыть ее от нескромного взора смертного юноши.
Но выше всех своих спутниц была великая богиня, и невозможно было спрятать сияющей красоты ее обнаженного тела. Как зачарованный смотрел Актеон на это чудо и не мог глаз оторвать. Яркой краской зарделось лицо богини, гневно сверкнули ее лучистые глаза, и стала она еще прекраснее.
– Кто ты, дерзкий юноша, – воскликнула Артемида. – Как посмел ты войти сюда?
Очарованный Актеон не мог и слова вымолвить. Тогда Артемида схватила пригоршней воды и брызнула в лицо юноше.
– Всю жизнь теперь будешь ты нести наказание за свою дерзость, – крикнула в негодовании богиня.
Вдруг волосы зашевелились на голове у Актеона, и стали они превращаться в ветвистые оленьи рога. Поднял руки несчастный юноша, хотел потрогать голову, но с ужасом увидел, что и руки его и ноги превратились в оленьи копыта. Вытянулась его нежная шея, заострились уши, и все тело покрылось пятнистой шерстью. Не сразу даже понял изумленный Актеон, какое горе с ним случилось. Он только задрожал всем телом и бросился бежать. Перепрыгивая через ручей, он вдруг увидел в прозрачной воде свое отражение, отражение оленя. Невыносимый ужас обуял его сердце. Хотел закричать Актеон: «О горе!» – и позвать на помощь, но его губы, губы оленя, смогли издать только какие-то непонятные звуки. Крупными каплями покатились из его глаз горькие слезы. Что же теперь ему делать? У кого искать помощи?
Громкий собачий лай отвлек его от горестных раздумий. Он поднял голову и увидел, что на него в дикой злобе несется целая свора собак. Это были собаки Актеона, но они не узнали своего хозяина и теперь с яростным лаем шли по следу оленя.
Через долины и ущелья, через леса и поля мчится прекрасный молодой олень, закинув на спину ветвистые рога, а за ним гонятся разъяренные собаки. Вот они все ближе и ближе, они уже настигли его и вцепились своими острыми, как кинжалы, зубами, в тело молодого оленя. Хочет крикнуть несчастный юноша:
– Это я, Актеон, ваш хозяин. Пощадите меня! – Но только жалобный стон вырывается из груди оленя, и этот стон очень похож на человеческий. Упал на колени обессиленный олень, и собаки начали яростно рвать его дрожащее тело. Тут подоспели товарищи Актеона и очень сожалели о том, что нет его рядом с ними при такой удачной охоте.

На севере Греции, во Фракии, жил певец Орфей. Чудесный дар песен был у него, и слава о нём шла по всей земле греков.

За песни полюбила его красавица Эвридика. Она стала его женой. Но счастье их было недолговечно.

Однажды Орфей и Эвридика были в лесу. Орфей играл на своей семиструнной кифаре и пел. Эвридика собирала цветы на полянах. Незаметно она отошла далеко от мужа, в лесную глушь. Вдруг ей почудилось, что кто-то бежит по лесу, ломая сучья, гонится за ней, она испугалась и, бросив цветы, побежала назад, к Орфею. Она бежала, не разбирая дороги, по густой траве и в стремительном беге ступила в змеиное гнездо. Змея обвилась вокруг её ноги и ужалила. Эвридика громко закричала от боли и страха и упала на траву.

Орфей услышал издали жалобный крик жены и поспешил к ней. Но он увидел, как между деревьев мелькнули большие чёрные крылья, - это Смерть уносила Эвридику в подземное царство.

 Велико было горе Орфея. Он ушёл от людей и целые дни проводил один, скитаясь по лесам, изливая в песнях свою тоску. И такая сила была в этих тоскливых песнях, что деревья сходили со своих мест и окружали певца. Звери выходили из нор, птицы покидали свои гнёзда, камни сдвигались ближе. И все слушали, как он тосковал по своей любимой.
Проходили ночи и дни, но Орфей не мог утешиться, с каждым часом росла его печаль.

- Нет, не могу я жить без Эвридики! - говорил он. - Не мила мне земля без неё. Пусть и меня возьмёт Смерть, пусть хоть в подземном царстве буду вместе с моей любимой!

Но Смерть не приходила. И Орфей решил сам отправиться в царство мёртвых.

Долго искал он входа в подземное царство и, наконец, в глубокой пещере Тэнара нашёл ручеёк, который тёк в подземную реку Стикс. По руслу этого ручья Орфей спустился глубоко под землю и дошёл до берега Стикса. За этой рекой начиналось царство мёртвых.

Черны и глубоки воды Стикса, и страшно живому ступить в них. Вздохи, тихий плач слышал Орфей за спиной у себя - это тени умерших ждали, как и он, переправы в страну, откуда никому нет возврата.

Вот от противоположного берега отделилась лодка: перевозчик мёртвых, Харон, плыл за новыми пришельцами. Молча причалил к берегу Харон, и тени покорно заполнили лодку. Орфей стал просить Харона:

- Перевези и меня на тот берег! Но Харон отказал:

- Только мёртвых я перевожу на тот берег. Когда ты умрёшь, я приеду за тобой!

- Сжалься! - молил Орфей. - Я не хочу больше жить! Мне тяжело одному оставаться на земле! Я хочу увидеть мою Эвридику!

Суровый перевозчик оттолкнул его и уже хотел отчалить от берега, но жалобно зазвенели струны кифары, и Орфей запел. Под мрачными сводами Аида разнеслись печальные и нежные звуки. Остановились холодные волны Стикса, и сам Харон, опершись на весло, заслушался песни. Орфей вошёл в лодку, и Харон послушно перевёз его на другой берег. Услышав горячую песню живого о неумирающей любви, со всех сторон слетались тени мёртвых. Смело шёл Орфей по безмолвному царству мёртвых, и никто не остановил его.

Так дошёл он до дворца повелителя подземного царства - Аида и вступил в обширный и мрачный зал. Высоко на золотом троне сидел грозный Аид и рядом с ним его прекрасная царица Персефона.

Со сверкающим мечом в руке, в чёрном плаще, с огромными чёрными крыльями, стоял за спиной Аида бог Смерти, а вокруг него толпились прислужницы его, Керы, что летают на поле битвы и отнимают жизнь у воинов. В стороне от трона сидели суровые судьи подземного царства и судили умерших за их земные дела.

В тёмных углах зала, за колоннами, прятались Воспоминания. У них в руках были бичи из живых змей, и они больно жалили стоявших перед судом.

Много всяких чудовищ увидел Орфей в царстве мёртвых: Ламию, которая крадёт по ночам маленьких детей у матерей, и страшную Эмпузу с ослиными ногами, пьющую кровь людей, и свирепых стигийских собак.

Только младший брат бога Смерти - бог Сна, юный Гипнос, прекрасный и радостный, носился по залу на своих лёгких крыльях, мешая в серебряном роге сонный напиток, которому никто на земле не может противиться, - даже сам великий Громовержец Зевс засыпает, когда Гипнос брызжет в него своим зельем.

Аид грозно взглянул на Орфея, и все вокруг задрожали.

Но певец приблизился к трону мрачного владыки и запел ещё вдохновеннее: он пел о своей любви к Эвридике.

Не дыша слушала песню Персефона, и слезы катились из её прекрасных глаз. Грозный Аид склонил голову на грудь и задумался. Бог Смерти опустил вниз свой сверкающий меч.

Певец замолк, и долго длилось молчание. Тогда поднял голову Аид и спросил:

- Чего ты ищешь, певец, в царстве мёртвых? Скажи, чего ты хочешь, и я обещаю тебе исполнить твою просьбу.

Орфей сказал Аиду:

- Владыка! Коротка наша жизнь на земле, и всех нас когда-нибудь настигает Смерть и уводит в твоё царство, - никто из смертных не может избежать её. Но я, живой, сам пришёл в царство мёртвых просить тебя: верни мне мою Эвридику! Она ещё так мало жила на земле, так мало успела порадоваться, так недолго любила... Отпусти, повелитель, её на землю! Дай ей ещё немного пожить на свете, дай насладиться солнцем, теплом и светом и зеленью полей, весенней прелестью лесов и моей любовью. Ведь всё равно после она вернётся к тебе!

Так говорил Орфей и просил Персефону:

- Заступись за меня, прекрасная царица! Ты ведь знаешь, как хороша жизнь на земле! Помоги мне вернуть мою Эвридику!

- Пусть будет так, как ты просишь! - сказал Аид Орфею. - Я верну тебе Эвридику. Ты можешь увести её с собой наверх, на светлую землю. Но ты должен обещать...

- Всё, что прикажешь! - воскликнул Орфей. - Я готов на всё, чтобы увидеть вновь мою Эвридику!

- Ты не должен видеть её, пока не выйдешь на свет, - сказал Аид. - Возвращайся на землю и знай: следом за тобой будет идти Эвридика. Но не оглядывайся назад и не пытайся посмотреть на неё. Оглянешься - потеряешь её навеки!

И Аид приказал Эвридике следовать за Орфеем.

Быстро направился Орфей к выходу из царства мёртвых. Как дух, миновал он страну Смерти, и тень Эвридики шла за ним. Они вошли в лодку Харона, и он безмолвно перевёз их обратно к берегу жизни. Крутая каменистая тропинка вела наверх, на землю.

Медленно поднимался в гору Орфей. Темно и тихо было вокруг и тихо было у него за спиной, словно никто не шёл за ним. Только сердце его стучало:

«Эвридика! Эвридика!»

Наконец впереди стало светлеть, близок был выход на землю. И чем ближе был выход, тем светлее становилось впереди, и вот уже всё стало ясно видно вокруг.

Тревога сжала сердце Орфея: здесь ли Эвридика? Идёт ли за ним?

Забыв всё на свете, остановился Орфей и оглянулся.

- Где ты, Эвридика? Дай взглянуть на тебя! На мгновение, совсем близко, увидел он милую тень, дорогое, прекрасное лицо... Но лишь на мгновение.

Тотчас отлетела тень Эвридики, исчезла, растаяла во мраке.

- Эвридика?!

С отчаянным криком Орфей стал спускаться назад по тропинке и вновь пришёл на берег чёрного Стикса и звал перевозчика. Но напрасно он молил и звал: никто не отозвался на его мольбы. Долго сидел Орфей на берегу Стикса один и ждал. Он не дождался никого.

Пришлось ему вернуться на землю и жить. Но он не мог забыть свою единственную любовь - Эвридику, и память о ней жила в его сердце и в его песнях.

 

Часто Диониса сопровождает в его путешествиях бог Пан. Веселый и коварный сатир, он очень любит разные шутки. Спрячется иногда в лесной чаще, и когда появляется кто-нибудь на тропинке, он неожиданно выскакивает из своей засады. И люди, напуганные не столько его неожиданным появлением, сколько его ужасным видом, пускаются бежать от него со всех ног. Ну, а если кто нечаянно потревожит сатира, когда он отдыхает в прохладном гроте, тому и вовсе несдобровать. Пан умеет нагнать на человека такой страх, какой только в кошмарном сне может присниться. Он даже целое войско может обратить в бегство. Панический страх – так это и называется с тех пор.

Лесной сатир Пан родился богом. Но когда он появился на свет и его мать, нимфа Дриопа, увидела своего сына, она пришла в такой ужас, что тут же бросила его и пустилась бежать. И было от чего испугаться бедной Дриопе. Пан родился с козлиными ногами, на голове у него торчали рожки, а с подбородка свисала длинная борода.Но отцу его, Гермесу, сын понравился. Он взял его на руки и отнес на Олимп. Боги ласково приняли маленького Пана, они смотрели на него и смеялись – такой он был забавный. Пан не остался жить на Олимпе. Он ушел на землю и бродил там по тенистым лесам и скалистым горам, пас стада и играл на свирели. И когда звуки его свирели раздавались в лесу, все нимфы и дриады бежали послушать чудесную игру сатира.
С некоторых пор все стали замечать, что загрустил всегда веселый сатир, стал он избегать шумных компаний, и теперь все чаще доносились из леса печальные звуки его свирели. Полюбил Пан прекрасную Сирингу и не знал, как сказать ей об этом. Гордой и высокомерной была прекрасная нимфа. Они никого не любила и даже смотреть ни на кого не хотела. Все дни проводила она на охоте. Иногда Сирингу даже путали с Артемидой: юная нимфа мало чем отличалась от прекрасной богини. В короткой тунике, с колчаном за плечами и с луком в руках бегала она по лесу за пугливыми оленями, гоняла оленей и зайцев, и не было ей никакого дела до влюбленного Пана.
Однажды Пан встретил в лесу прекрасную Сирингу и хотел заговорить с ней. Но она, едва взглянула на козлоногого сатира, в страхе бросилась бежать от него со всех ног. Пан попытался догнать нимфу. Он просил ее остановиться, хотя бы поговорить с ним. Но своим видом сатир так напугал юную нимфу, что она даже боялась смотреть на него.
Но вот на ее пути оказалась река. Сиринга протянула руки вперед и стала умолять речного бога спасти ее. Внял лесной бог мольбе юной нимфы и превратил ее в тростник. Пан уже догнал Сирингу и хотел обнять ее, но его руки коснулись лишь гибкого тростника.
Печальный сатир долго стоял на берегу реки и слушал тихий шелест. Стройный тростник что-то рассказывал ему, но что именно, Пан так и не понял. Срезал несчастный Пан несколько тростинок и сделал из них сладкозвучную свирель. В память о своей любимой он назвал свирель сирингой. И часто теперь Пан уходил один в густую чащу леса и выводил на своей свирели-сиринге нежные печальные мелодии.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Серия сообщений "МИФЫ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ (СБОРНИК)":
Часть 1 - ОГЛАВЛЕНИЕ
Часть 2 - АДОНИС; АИД; АПОЛЛОН; АРАХНА; АРГУС И ИО; АРМЕТИДА; АФИНА ПАЛЛАДА; АФРОДИТА
...
Часть 13 - ДИОНИС; ЗАГАДКА СФИНКСА; КАДМ; КАЛИДОНСКАЯ ОХОТА; МИФ О НАЧАЛЕ МИРА; МИФ О ПОТОПЕ; МИФ О ЦАРЕ МИДАСЕ
Часть 14 - ЗОЛОТОЕ ПРИКОСНОВЕНИЕ
Часть 15 - НАРЦИСС; НИАБА; ОЛЕНЬ АКТЕОН; ОРФЕЙ И ЭВРИДИКА; ПАН
Часть 16 - ПЕРСЕЙ
Часть 17 - ПОДВИГИ ГЕРАКЛА (ЧАСТЬ 1)
...
Часть 29 - ТРИ ЗОЛОТЫХ ЯБЛОКА
Часть 30 - ХИМЕРА
Часть 31 - ЧУДЕСНЫЙ КУВШИНЧИК