Забрела на сайт, кликнув на гадание (см. в цитату в предыдущем посте) и нашла на нём такую фразу : 
 

"Здесь я бережно храню самые свои любимые стихи других авторов. Это те стихи, которыми я буквально болела, с которыми не расставалась...  Если бы не они - возможно, я была бы совсем другой... "

Наверное, это лучшее, что может услышать поэт.

И дальше, среди 22 имён - моё имя и мои стихи...
                                                                                     Копирую подборку неизменённой :)

***

Когда я танцую на грязных полах харчевен, 
и лампа с дешёвым маслом чадит, угасая, 
ложатся мне под ноги цветные камни Ниневии,
и звезды другого неба сквозь рваную ткань проступают.

Когда от жажды сквозь почву
приподымается Земледержица-Черепаха,
ртом беззубым кусает пятку босую,
и прячутся мне под юбку от зноя полдневные тени, 
то трещины в письмена я пальцами ног дорисую 
и взглянет сухая земля в небо ликами Древних.

Их губы живые, я в небо вопьюсь без страха,
и накренится белёсого неба чаша, 
и воды обрушатся, и напоят Черепаху,
а с нею напьются и люди, а также ослы и пашни...

***

Ты знаешь, где днём прячется ночное небо?

В твоих глазах.
Тёмных -  тёмных, со звездами.
Не веришь, смеёшься? Пусть...
Но, если бы удалось
заглянуть в твои глаза, когда ты спишь,
они оказались бы синими-синими.
И, может быть, даже с облаками...
                                    
***

Уютно кутаясь в шаль страха,
     любить осенний парк,
        свою собаку,
и выходы в театр –
      раз в две недели,
одна или с подругой.

Ритуал 
        прикалывания маминой камеи,
     всплакнуть к концу второго акта…
и домой
             в трамвайчике,
чтобы успеть не поздно
туда, где всё равно никто не ждёт.

Текущий кран, 
            открытки с видами Парижа,
пластинки с Окуджавой и Шопеном,
на тумбе у кровати стопка книг
          с закладками из разноцветных листьев,
 будильник
       с круглым жестяным бочком
  и
 фотография чужого человека 
      с таким родным лицом. 

…и кружево ветвей, ресниц и солнца,
        и вновь во сне
                   катает на качелях,
и говорит, и говорит 
   о Кастанеде, Льве Гумилёве и о встречах свыше
и дарит не букеты, а мосты
                                   и облака…
                   Тот
кто никогда, 
           взбегая по ступеням
не позвонит так весело и резко,
не позвонит условные два раза
кто никогда не позвонит вновь в эту дверь…

А если позвонит, ты не откроешь.

Родная

Там, где я родился,
Один закон на всех -
Кто не умеет жить,
Того учат умирать.

Мягкие унты подвязаны мхом - не проломить наст.
Не плачь, родная -
глаза превратятся в округлые льдинки,
потеху детям горы.
Подставь рукавицу - я насыплю в неё хрупких градин,
 и будет День,
 и мой голос, медленно тая,
 прикоснётся чуть слышно к лицу:
«я люблю, я люблю, я люблю...».
Ты не станешь хмуриться, ты не станешь красить одежду  -
меня нет там, где день.
Ты не станешь плакать - 
разве зовётся смертью, когда исчезает сияние в небе -
оно только мёртвый ребёнок снега и солнца…

…И только мокрые ресницы разведённых мостов...

Нет дорог - только сани скользят.
Снег звенит, звенит -
 я запомню и,
 быть может, когда-то сыграю на скрипке.

В мерзлоте проложить дорогу собой.
Хой!
Руки раскинуты, ноги стянуты кожаным ремешком.
Хой, хой!
Лицо срезано настом до кости.
Хой!
Кто не умеет жить...
А помнишь, родная, наша юрта стояла над морем…

…Ты никогда не спрашиваешь,
где я бываю, когда нет белых ночей...
Но знаешь, под этим городом - Море.

Хой!
По млечному пути, как по снегу.
Родная, родная, родная, родная...

***

Небо призрачно-серебрянное
      опрокинулось огромной хризантемой.

  Иглы  лепестков твоих
             прокалывают меня,
печаль твоя до земли.
         
            Или это  только дождь?..

***

Когда Солнце
            нас покидает
мы от ужаса перед Тьмою
забираемся под одеяло.

Когда небо
            становится бездной
мы, как дети, укрытия ищем
под надёжным стёганым сводом.

В каждом стуле нам мнятся драконы,
и в свой же смятой одежде —
неприкрытые наши страхи.

Мы стыдимся себя обнажённых,
обнажённой Вселенной боимся —
Зло и Тьма для нас нераздельны.

Когда нас покидает Светило
мы в себе и не ищем Света...

Каждый раз, когда Солнце уходит
умирают дневные боги...

И тогда лишь мы видим звёзды.

Возлюби Тьму.
Возлюби Свет.
Это так просто — быть звездою.

Монастырь в горах

Неспешно бьёт колокол в горном монастыре...
Отшельникам торопиться некуда -
впереди - Вечность, позади - Вечность, а пока - третий час.

Март мавочий

Среди
           течных берёз
над крокусами, что как взорванные гильзы

Он
встретил
Её

И тысячегубо цветы целовали
их тела, когда они,
как звери,
катались в запахах трав и друг-друга,
и доили губами берёзы
новорождёнными слепо припадая
к белой 
нагретой солнцем груди
в горизонтальных родинках...


Он увел бы её в город
и назвал своею женой
но
Она 
        навсегда осталась
под ковром вывернутых наизнанку звёзд
среди беременных берёз

Вернись
в следующем году
обними дерево
ощутишь
как под её корой
бьётся
твоё 
сердце

***

Одна моя подруга
с волосами цвета осенних листьев,
с подолом из душицы, полыни и маргариток,
с лавандовыми руками -
танцует на ветру...
 

У моей подруги
в голосе колокола-колокольчики,
у моей подруги  рябиновое сердце, 
покрытое ледяной коркой,
в него воткнуты иглы
больно-больно
длинные как иглы крымской сосны...

Большую часть игол
воткнула она сама 
некогда -
для красоты...

Еще (одну?) - ее мама
с любовью,
еще пара - подарок 
от тех, кого она любила, 
пока еще не сомневалась, 
что умеет любить...

Когда она приближается к кому-то
близко-близко
иглы глубже вонзаются в ее сердце
больно-больно  - 
и она отдаляется...

Но когда она отдаляется  -
ее сердце снова стынет,
и она поет приворотную песню,
и она приближается снова,
чтобы согреться,
подхватить пламя как заразную болезнь...

Это ничего,
просто рябину всегда надо выморозить - 
тогда она слаще...

Однажды иглы ее истлеют,
она встретит того, 
кто бросит ее в ключевую воду, 
кто разожжет огонь, большой огонь под ее котлом, 
не взирая на ее страх
больно-больно
близко-близко
и заварит из лаванды и полыни
из ее осени и мая
целебный чай
ее стихов и счастья, 
которым согреемся мы
продрогнув на ветру
в этом потрясающе красивом
неуютном любимом мире
перед долгой дорогой....

***

Пламя танцует в круге зрачков,
кони танцуют по кругу,
перевернуть часы веков
проще, чем подтянуть подпругу.

Быть и не быть — только кровь в висках,
ритм пальцев по коже упругой...
Но танцевать, танцевать — пока
ты не выйдешь из круга…