Томаовсянка все записи автора

  "Напрасно думать, что живопись одному дается просто, без труда, а другому трудно. Вся суть в тайне дара, в характере и трудоспособности. То, на что обращает внимание сам автор, этому нельзя выучиться. Сальери изучал и фугу и гармонию, а гуляка Моцарт и не говорил о том, что он постиг гармонию и всю теорию музыки, и притом имел еще одну небольшую вещь - гениальность."

Коровин Константин Алексеевич

 

Певец радости

  Константин Коровин, – пожалуй, один из самых жизнерадостных русских художников. Всю жизнь он стремился передать радость и красоту окружающего мира. Живописец, театральный декоратор, архитектор, художник прикладного искусства, писатель, педагог – он, кажется, обладал всеми мыслимыми и немыслимыми талантами. И, поразительно, во всем этом с блеском добивался успеха.                                 

Константин Коровин родился 5 декабря 1861 года. С детства мальчика окружали художники. Его дед, купец первой гильдии Михаил Емельянович Коровин, любил искусство и покровительствовал живописцам. Мать и отец неплохо рисовали. Часто в гости заходил художник Илларион Прянишников, будущий учитель Коровина. Он переворачивал стол и устраивал мальчику «Фрегат «Паллада», на котором они вместе «отправлялись» к мысу Доброй Надежды. Константину так нравились эти игры, что однажды он подговорил свою сестру Варю Вяземскую отправиться искать этот самый мыс. Дети проблуждали по городу целый день и под вечер попали в полицейский участок, а оттуда вернулись домой.

 

  После смерти деда отец художника разорился. Семья переехала жить в деревню Мытищи под Москвой. По воспоминаниям Коровина, это был один из самых счастливых периодов его детской жизни. Днями напролет он пропадал в ближайшем лесу – Лосином острове. Скоро ему подарили ружье, и Константин пристрастился к охоте. Это увлечение и вместе с тем любовь к природе не оставляли художника до конца жизни. Одновременно близкие поощряли занятия живописью, и любимым его делом стало зарисовывать самые красивые охотничьи уголки.

Зимой. 1894

Портрет друга

  «Чтобы выучиться рисовать», – говорил Коровину его брат Сергей, студент московского Училища ваяния и зодчества, – «нужно рисовать людей». И тогда Константин принялся за портрет своего друга Дубинина. «Я мучил его ужасно. Да еще и хотелось написать его собаку Дианку», – вспоминал художник. Казалось, написать портрет было совершенно невозможно. «Дианка вертелась, Дубинин ворочал головой во все стороны. Портрет не удался, но Дубинину понравился». Он говорил: «Картина хороша, только усов у меня эдаких нет. Чего же усы-то сделал рыжие, а у меня усы-то черные. Ты черной краской делай». Чтобы доставить другу удовольствие, Коровин сделал черные усы и добился полного восхищения модели.

 

  Однажды Сергей Коровин показал работы Константина своим преподавателям – Василию Перову и Алексею Саврасову. Профессорам работы понравились. Позже Сергей говорил брату: «Твои этюды видел Алексей Кондратьевич Саврасов и очень тебя похвалил. А Левитан сказал, что ты особенный и ни на кого не похож из нас. Но боится – поступишь ли ты. Ты ведь никогда не рисовал с гипса, а это экзамен». Тем не менее, Константин Коровин стал самым младшим студентом Училища ваяния и зодчества. Среди учителей были лучшие художники того времени: Саврасов, Перов, Прянишников, братья Павел и Евграф Сорокины, Поленов, Маковский.

Левитан и Коровин стали близкими друзьями. Исаак Левитан – один из немногих, кто сразу оценил и похвалил его необычную живопись. Вместе они ходили писать этюды в окрестностях Москвы, получали медали за лучшие работы. В своих мемуарах Коровин вспоминает, что после вручения художники сразу поехали к А.П. Чехову. Чехов посмотрел на медали и сообщил, что они «не настоящие». На настоящих было бы ушко, чтобы носить, а «это все — ерунда, обман. Вот у городового — другое дело».

 

  Довольно рано Константин Коровин нашел собственный почерк –яркие, сочные цвета, «радостная» манера письма, некоторая условность деталей, иногда в ущерб академической четкости. В своих искрометных мемуарах художник вспоминает, что далеко не все его понимали, а многие и откровенно недолюбливали. Однако, после беглого сопоставления некоторых фактов и воспоминаний о самом Коровине, возникает стойкое ощущение кокетства великого мастера. Известно, что Василий Перов приводил учеников старших классов, часто людей довольно зрелых, смотреть, как работает Коровин. А некоторые преподаватели даже обращались за советом как закончить картину.

Классика русской живописи 19-го века. Константин Коровин. Русский импрессионизм

Северная идиллия. 1886

Душа компании

По воспоминаниям современников, Коровин был всеобщим любимцем и душой любой компании. Внешность, талант, удивительный дар рассказчика, прекрасный голос, веселый нрав – все это заставляло окружающих с первых минут испытывать к нему глубокую симпатию. Об этом вспоминал и художник Михаил Нестеров. Если Коровина приглашали в старинную усадьбу, то там он влюблял в себя всех, от чопорных старух, до «тургеневских» дворянских девушек, «рассказывая, ноя и умирая, про какую-то несчастную судьбу свою». Если звали ставить спектакль, «кордебалет и хор поголовно влюблены были в Костю. За кулисами только и слышно было: «Костя, Костя, Костя».

Зимние сумерки

Полюбил его и знаменитый меценат Савва Мамонтов, пригласивший художника работать в своей знаменитой Частной опере. Коровин вместе с Василием Поленовым и Виктором Васнецовым создавали оперы «Аида» и «Снегурочка». Несмотря на большую нагрузку, сотрудничество с оперой Мамонтова дало возможность художнику «стать меценатом самому себе» – писать то, что захочется и не думать о сроках. Тогда же, в середине 1880-х годов Коровин влился в Мамонтовский (Абрамцевский) кружок и стал активным его участником. Одним из членов кружка был и будущий ближайший друг Коровина – Валентин Серов.

Они познакомились в 1889 году. О взаимном влиянии художников написано множество искусствоведческих статей, а о дружбе двух гениев в мемуарах вспоминал сам Коровин. Их мастерские находились рядом, там они приютили и Михаила Врубеля. Серов и Коровин (в шутку их называли «Серовин» и «Коров») по приглашению Саввы Мамонтова отправились в путешествие на север. Итогом поездки стали не только великолепные картины, сыгравшие значительную роль в знакомстве России и всего мира с культурой крайнего севера. Собранный материал пригодился при оформлении павильона Крайний север на Всероссийской промышленной и художественной выставке 1896 года в Нижнем Новгороде. Это стало первой монументальной работой художника, высоко оцененной публикой и принесшей ему подлинный успех. Позже опыт подобной работы был повторен и расширен Константином Коровинм во время оформления здания Кустарного отдела на Всемирной выставке в Париже 1900 года.

Осень. На мосту. 1910-е

За панно для парижской выставки Константин Коровин получил золотую медаль и орден кавалера Почетного легиона. Интересно, что десять панно остались в собственности Саввы Мамонтова и были перенесены в главный вестибюль Ярославского вокзала в Москве, где входили в контекст шехтелевского интерьера. Таким образом знаменитый меценат пытался в Москве воплотить мечту - украсить вокзалы российских городов картинами лучших отечественных художников.

В 1961 году во время очередного ремонта панно были демонтированы и переданы Государственной Третьяковской галерее. После необходимой реставрации четыре из них будут представлены в экспозиции предстоящей выставки на Крымском валу. Что касается парижских панно, впервые за 110 лет и в третий раз с момента создания широкая публика смогла увидеть в залах Государственного Русского музея в Санкт-Петербурге.

Россия. Праздничное гулянье. 1930-е

Мир искусства

В 1890-х годах произошло сближение Константина Коровина и его друзей с Сергеем Дягилевым. «Я увидел – Дягилев восторженно любит живопись и театр. И тут же затеяли с ним издать журнал «Мир искусства». Я рисовал первую обложку для журнала и сделал несколько рисунков красками», – вспоминал Коровин. Художник также пожертвовал 5000 рублей из собственных сбережений и «выпросил еще 12000 у Саввы Мамонтова» на издание журнала. Вплоть до 1903 года он будет активным участником выставок журнала «Мир искусства».

В 1899 году Коровин начал педагогическую деятельность в школе Е. Н. Званцевой, а с 1901 вел совместную с Серовым портретно-жанровую мастерскую в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, которое некогда сам окончил. Приходил на службу Коровин не чаще нескольких раз в месяц, но каждое его появление становилось для студентов праздником. А среди них в разное время были Михаил Ларионов, Наталья Гончарова, Роберт Фальк, Илья Машков, Борис Иогансон и многие другие в будущем знаменитые живописцы.

 

  Несмотря на очевидные успехи и появление многочисленных обожателей, критики часто обрушивались на художника. В конце жизни Коровин вспоминал, что главным ругательством в то время было обвинение в «декадентстве». Хотя каждый критик вкладывал в это понятие что-то свое. А однажды живописца вызвали на допрос в Министерство внутренних дел, где потребовали объяснить «в чем разница между социализмом и импрессионизмом».

Тем не менее, Владимир Теляковский, затеявший реформировать Императорские театры, предложил Константину Коровину стать главным художником. Живописец согласился и предложил позвать также художника Головина. Здесь мастер столкнулся не только с нападками прессы, но и с саботажем актеров. Первой постановкой стал балет «Дон Кихот». Танцоры рвали на себе новые пачки, а маляры подкладывали в краски соль, чтобы те не сохли. Константин Коровин не растерялся, купил себе револьвер и приходил в театр, заткнув его за пояс.

Сегодня без преувеличения можно утверждать, что постановки Коровина составили эпоху в русском театральном искусстве. Особенно вдохновляли художника оперы на сказочные и исторические темы. Среди его постановок: «Садко», «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии», «Золотой петушок», «Князь Игорь», балеты «Аленький цветочек», «Саламбо», «Конек-Горбунок».

К сожалению, декорации и костюмы Коровина не сохранились. Значительное количество погибло во время пожара в хранилищах Большого театра в 1914 году. Однако, в начале 1980-х годов на одном из парижских аукционов были приобретены декорации оперы «Золотой Петушок», созданные по эскизам художника уже в 1934 году для театра французского города Виши Григория Раисова. Сегодня они хранятся в Театральном музее имени Бахрушина в Москве и будут представлены на предстоящей выставке в Государственной Третьяковской галерее.

Портрет Ф. И. Шаляпина. 1911 год

Консультант по маскировке

Успел Константин Коровин побывать и на военной службе. В годы Первой мировой войны его призвали в действующую армию консультантом по маскировке. Кратковременная поездка на фронт оставила сильное впечатление на живописца. В письме к управляющему конторой императорских театров в Москве Владимиру Теляковскому он писал: «...здесь столько интересного, что я удивляюсь, отчего здесь нет художников». Увиденные им ужасы и страдания навсегда остались в его душе, о чем можно заключить по рассказу «Колька».

Февральскую революцию Константин Коровин встретил с воодушевлением. В честь победы революции им поставлены в Большом и Малом театрах «живые картины» «Освобожденная Россия». Он активно занялся общественной деятельностью, участвовал в митингах, руководил Советом художественных организаций, был избран членом Особого совещания по делам искусств при Временном правительстве и одновременно – членом художественно-просветительной комиссии при Московском совете рабочих депутатов. Он участвовал в реорганизации МУЖВЗ и Строгановского училища в Государственные свободные художественные мастерские (ГСХМ).

 

 Однако со временем интерес к художнику стал падать, звание «академика» ничего не значило, картины не признавали критики. Ухудшалось и самочувствие его сына Алексея. В 1922 году он получил разрешение на выезд за границу. Там живописец участвовал в выставках русских художников, оформлял редкие театральные постановки. В последнее десятилетие открыл в себе литературный талант и написал интереснейшие мемуары и рассказы.

Париж. 1933

 


Скончался Константин Коровин 11 сентября 1939 года и был погребен на кладбище Бийанкур около Парижа. В марте 1950 года на средства, собранные русскими парижанами, останки Коровина и его жены были перенесены на православное кладбище в Сен-Жене-вьев де Буа.