Александр_Ш_Крылов все записи автора
Когда последний час дневной
Сольется с сумраком ночным,
О ты, который мной любим,
Приди ко мне, молчать со мной…

2 июня 1922 СПб

Ну, помолчим минуту до прощанья,
Присядем, чинные, на кончике дивана.
Нехорошо прощаться слишком рано,
И длить не надо этого молчанья.
Так будет в памяти разлука горячей,
Так будет трепетней нескорое свидание,
Так не прерву посланьем ожиданья.
Не приходи, разлюблен, ты - ничей.
Так сохраню засохшие цветы,
Что ты, смеясь, мне положил за платье,
И руки сохранят желанными объятья,
И взоры дальние останутся чисты.

7 ноября 1922

Целый год я смотрела на бедную землю,
Целовала земные уста.
Отчего же внутри неизменно чиста
И словам откровений так радостно внемлю?
Оттого ли, что боль я носила в груди,
Или душу мою охраняли святые?
Только кажется вот - облака золотые
Принесут небывалые прежде дожди.

Июнь 1922

Пусть это будет лишь сегодня,
А там... пускай плывут века.
Ведь жизнь моя в руке Господней,
Ведь будет смерть моя легка.
Недаром сделал он поэтом
Меня, немую... Вот -- пою...
И озаряет тихим светом
Задумчивую жизнь мою.

1924

Я не сказала, что люблю,
И не подумала об этом,
Но вот каким – то тёплым светом
Ты переполнил жизнь мою.
Опять могу писать стихи,
Не помня ни о чьих объятьях;
Заботиться о новых платьях
И покупать себе духи.
И вот, опять помолодев,
И лет пяток на время скинув.
Я с птичьей гордостью в воде
Свою оглядываю спину.
И с тусклой лживостью зеркал
Лицо как будто примирила.
Всё оттого, что ты ласкал
Меня, нерадостный, но милый.

Май 1931

Последнее стихотворение:

Я расплатилась щедро, до конца.
За радость наших встреч, за нежность ваших взоров,
За прелесть ваших уст и за проклятый город,
За розы постаревшего лица.
Теперь вы выпьете всю горечь слёз моих,
В ночах бессонных медленно пролитых,
Вы прочитаете мой длинный-длинный свиток,
Вы передумаете каждый, каждый стих.
Но слишком тесен рай, в котором я живу,
Но слишком сладок яд, которым я питаюсь.
Так с каждым днём себя перерастаю.
Я вижу чудеса во сне и наяву,
Но недоступно то, что я люблю, сейчас,
И лишь одно соблазн: уснуть и не проснуться,
Всё ясно и легко — сужу, не горячась,
Всё ясно и легко: уйти, чтоб не вернуться.




Осип Мандельштам посвящение Ольге ВАКСЕЛЬ

Я буду метаться по табору улицы тёмной
За веткой черёмухи в чёрной рессорной карете,
За капором снега, за вечным, за мельничным шумом…

Я только запомнил каштановых прядей осечки,
Придымленных горечью, нет - с муравьиной кислинкой,
От них на губах остаётся янтарная сухость.

В такие минуты и воздух мне кажется карим,
И кольца зрачков одеваются выпушкой светлой,
И то, что я знаю о яблочной розовой коже…

Но всё же скрипели извозчичьих санок полозья,
В плетёнку рогожи глядели колючие звёзды,
И били вразрядку копыта по клавишам мёрзлым.

И только и свету, что в звёздной колючей неправде,
А жизнь проплывёт театрального капора пеной;
И некому молвить: « из табора улицы тёмной…»

1925


Жизнь упала, как зарница,
Как в стакан воды - ресница.
Изолгавшись на корню,
Никого я не виню.

Хочешь яблока ночного,
Сбитню свежего, крутого,
Хочешь, валенки сниму,
Как пушинку подниму.

Ангел в светлой паутине
В золотой стоит овчине,
Свет фонарного луча –
До высокого плеча.

Разве кошка, встрепенувшись,
Чёрным зайцем обернувшись,
Вдруг простегивает путь,
Исчезая где-нибудь.

Как дрожала губ малина,
Как поила чаем сына,
Говорила наугад,
Ни к чему и невпопад.

Как нечаянно запнулась,
Изолгалась, улыбнулась –
Так, что вспыхнули черты
Неуклюжей красоты.

Есть за куколем дворцовым
И за кипенем садовым
Заресничная страна, -
Там ты будешь мне жена.

Выбрав валенки сухие
И тулупы золотые,
Взявшись за руки, вдвоём,
Той же улицей пойдём,

Без оглядки, без помехи
На сияющие вехи –
От зари и до зари
Налитые фонари.

Январь 1925