Наталья Якунина-  блог

 

Крыса. Целиком) Букв много, кто дочитает, тот молодец)

 

 Ульяна Меньшикова 

 

Однажды мы с сестрой поехали продавать родину. Как актёр Бурков из рязановского фильма «Гараж». Умерла бабушка, Клавдия моя Ивановна, какое-то время в доме пожили квартиранты, да съехали, купив собственное жилище. А бабулина хатка осталась пустой и потихоньку начала рушиться, как любое жилище, без человеческого присутствия.
Наследники - моя мама и её брат, решили, что лучше будет дом продать. Ухаживать за ним в деревне было некому, от города больше двухсот пятидесяти километров, не наездишься. Меня, само-собой, никто и слушать не стал, когда я попыталась возразить и доказать как-то, что не нужно домик продавать, пусть стоит, это же наша жизнь, детство и прочая романтика. Потом, может быть, мы что-то и придумаем, пустим на несколько лет кого-нибудь бесплатно пожить, лишь бы стоял. Но… Продать и всё.
Я была в декретном, Илюше только год исполнился, я подрабатывала певчей в храме и могла в любой момент поехать куда угодно; у сестры был большой медицинский отпуск, лет нам было на тот момент уже по тридцать, не дети малые, вот нас и командировали родители продавать детство.
Подъехав к дому, чуть на зарыдали с Олеськой. Всё выглядело так, будто из калитки сейчас выйдет бабушка и всё будет, как прежде. Но, никто, конечно же не вышел. Мы долго провозились с замком, который немного заржавел от длительного безделья и вошли в дом. Дом, в котором уже не пахло сушёной черёмухой, хмелем , хлебом и воском Пусто. Гулко. И непривычно совсем. В этом доме всегда было движение, здесь никогда никто не был без дела, в нём всё было наполнено запахами, звуками, снующими туда-сюда из подпола в двери котами. Тихо. Пыльно. И совсем мало воздуха, потому, что весной некому было выставить «вторые», зимние рамы и они бережно хранили домовое тепло, цепляясь старой, годами копившейся и ссохшейся по всему периметру замазкой за прежнюю и уже никому не нужную жизнь.
Но, печаль печалью, а жизнь жизнью. Нашли вёдра, натаскали воды, принялись вытаскивать рамы, отмывать окна и пол. Пока бегали до колодца, перездоровались со всеми соседями и через час в доме уже было всё, что нужно для жизни. Кровать с шарами, перина, детская кроватка для маленького Ильи, пара матрасов, постельное бельё, полотенца, чашки-плошки. (Квартиранты, когда съезжали , по доброй традиции захватили с собой на новое место почти всё, что было в доме, включая вёдра и тяжеленные чугунные сковороды – мою самую большую потерю, такого комплекта нынче не укупишь). Горевать, правда, по этому поводу мы не стали, чай не чужая нам Новичиха, не пропадём. И не пропали, конечно. К вечеру даже печь подбелили, принесённой бабушкиной младшей сестрой известью, чтобы, как говорила бабуля : «Посвежее было дышать».
Ужин сварили, дитё накормили, спать уложили, сидим , все из себя хозяюшки, чай со смородиновым листом пьём и радуемся, что дом ожил, посветлел и задышал. Идиллия. Кто бы знал, что нам было уготовано в эту ночь и в последующую неделю …
Легли спать. Олеся на большой кровати, я на полу возле детской кроватки устроилась. Выключили свет и уснули за минуту, умаявшись за день до изнеможения.
Среди ночи просыпаюсь от ощущения, что кто-то пристально на меня смотрит. Прислушалась, все спят. Олеся Васильевна храпит, как хороший дядька, Илия Андреевич сопит на пиано. Ну, думаю, начинаются дедовы штучки-дрючки, приехали. Ходит, поди, тут, старый хрыч, проведывает «любимых» внучек.Только занесла руку для мощного крестного знамения и приоткрыла рот для «сгинь сила нечистая», как, ставший со страха видеть во тьме глаз, выхватил очертания чего-то или кого-то, сидящего в детской кроватке, прямо в ногах у спящего Илюшки.
«Кот? Нет, для кота маловат. Домовой?! Боже милостивый, оно же сейчас мне ребёнка придушит!».Я хватаюсь рукой за перекладину кроватки : «А ну пошло вон отсюда!» - кричу и пытаюсь встать. Но резкий подъём с низкого старта никогда не был моим коньком, да и недавние переломы ног тоже изрядно поубавили девичью прыть и я, запутавшись в собственных телесах повалилась обратно на пол, чуть не опрокинув кроватку с единственной кровинушкой. И тут же что-то с омерзительнейшим визгом вскочило мне на голову, пробежало по всему телу и вцепилось в безымянный палец на ноге. Ощущение, что палец отрезают бритвой и, возможно, сейчас я лишусь ноги и вообще жизни, подкинуло меня из положения лёжа сразу в боевую стойку. Я выхватила из кроватки ребёнка, который, от испуга сразу же начал кричать дурнинушкой. «Живой! Слава Богу, живой!» - проносится где-то по кромке сознания. Бросок к выключателю, включаю свет и вижу, как в кошачий лаз под печью ныряет чей-то серый шерстяной зад с длинющим хвостом.

- Олеся! Олеся вставай! – ору- Вставай у нас крыса!

 

Читать далее