Эти повседневные привычки казались безвредными, пока я не понял, что это были тихие сигналы, что мой разум просит о помощи.

Мы все носим с собой призраков.

Они не гремят цепями и не проходят сквозь стены.

Они улыбаются, кивают на совещаниях, сдерживают слёзы по пути с работы и громко смеются за ужином с друзьями.

Годами я считал этих призраков просто особенностями моего характера, пока однажды близкий друг не сказал мне: 

«Это не особенность. Это — травма».

Это ударило по мне, как грузовик.

Я не был просто «немного неловким». Я не был «перфекционистом» или «слишком чувствительным».  

Я — тридцатилетний индиец, получивший образование в США и вернувшийся домой с рюкзаком из непрожитых воспоминаний, неосознанных страхов и туго завязанной тревоги. 

Призраком был я сам. И мне понадобилось многое, чтобы с этим справиться.

Я думал, что просто ленивый, но оказалось, мой мозг просто пытался выжить

Мои родители всегда говорили, что я ленивый, когда был ребёнком.

Каждый день после школы я приходил домой измотанный и эмоционально истощённый, бросался на кровать и говорил: «Домашка? Завтра. Домашние дела? Отговорки».

Я действительно думал, что просто плохо справляюсь с жизнью.

К двадцати годам это превратилось в полноценное выгорание, как только я начинал новую работу. Однажды я не выходил на работу целую неделю — настолько был в депрессии, что не мог встать с постели, — но сказал начальнику, что у меня грипп.

Мне и в голову не приходило, что это может быть что-то ещё, пока один мой друг, психолог, не усадил меня и не сказал: «Это не лень, бро. Это — нарушение исполнительных функций».

Он был прав. Мой мозг избегал трудных задач не потому, что ему было всё равно, а потому что он пытался защитить себя от утопления.

Я жил в режиме выживания и играл роль функционального взрослого.

У моего друга Нихила — похожая история.

Он — один из самых высокофункциональных людей, которых я знаю: всегда пунктуален, всегда помогает другим, всегда самостоятельный. Но позже он признался, что не просил ни у кого помощи десять лет, потому что действительно верил, что будет обузой.

Однажды он вывихнул плечо, перетаскивая мебель в одиночку, и, разумеется, не вызвал скорую помощь. «Я проснулся с мыслью: если я когда-нибудь побеспокою кого-то, — сказал он, — они будут меня ненавидеть».

Это была не независимость. Это была гипернезависимость, возникшая из травмы, но он носил её как знак почёта.

Сколько из нас делают то же самое?

Я не знал, что «зависание» и постоянное обдумывание всего могут быть признаками внутренней боли

Раньше я репетировал разговоры в голове — не потому, что хотел, а потому что боялся сказать что-то не так, и тогда кто-то поймёт, какой я «не такой».

Я прокручивал в голове незначительные вещи, вроде случайного столкновения плечами или звонка, на который не ответили, потому что я использовал глупый смайлик — столько раз, что это не давало мне заснуть.

Однажды профессор поставил мне B+ во время магистратуры в США.

Я не спал два дня и плакал в душе. Не потому что был разочарован. А потому что вся моя самооценка, построенная на жертвах сна и работе на заправке по вечерам, казалась уничтоженной.

Я думал, что просто амбициозный. Оказалось, я был тревожным.

Только спустя много лет, уже вернувшись в Индию и начав терапию после пандемии, я понял, что «уходить» мысленно — это не норма.

Я думал, что все так делают, чтобы сбежать. Но, как оказалось, не все чувствуют, что смотрят на свою жизнь как бы с экрана.

Моя кузина Аарти улыбалась всё время. На свадьбе она сияла, но позже сказала мне, что мысленно всё время планировала маршрут побега, прикидывая, когда лучше всего сбежать, если паника станет невыносимой.

Мы всегда окружены высокофункциональными выжившими.

• Они не кричат.
• Они не срываются.
• Они улыбаются — и диссоциируют.

Я раньше шутил над своими причудами, пока не понял, что это были тихие крики о помощи

В колледже я насмехался над своей привычкой разговаривать с собой вслух. Я даже проигрывал целые ссоры перед зеркалом, расхаживал по комнате, размахивал руками, будто выступаю на TED.

Когда я рассказывал это друзьям, они смеялись.

Я думал, что я просто чудаковатый. Однажды я поделился этим с мамой. Её улыбка исчезла. «Я тоже так делала, — сказала она тихо. — Пока однажды не услышала голос, который был не моим». Похоже, это у нас в крови.

Однажды коллега сказал, что ненавидит вечеринки, настолько, что ушёл с корпоративного выезда и сидел в машине, избегая мероприятия. Потом я нашёл его дрожащим: «Я думал, моё сердце взорвётся. И все будут смотреть, как я умираю».

Он был не занудой. У него было паническое расстройство.

Самое страшное? Эти истории — не исключение. Они повсюду.

А мы называем это: «переменчивый», «застенчивый», «много думает», «странный», «слишком чувствительный», «ленивый», «неуклюжий», «перфекционист».

На самом деле мы выживаем без помощи.

Снаружи можно выглядеть нормально, а внутри — молча разваливаться

Одна из самых опасных лжи, которую мы себе рассказываем: если мы не умираем прямо сейчас — значит, всё в порядке.

Но психические заболевания не всегда кричат. Иногда они шепчут. 

• Они шепчут, когда ты отменяешь планы, потому что чувствуешь себя «не в себе».
• Шепчут, когда переписываешь сообщение пять раз, думая, что звучишь навязчиво.
• Шепчут, когда ставишь чужие нужды выше своих, чтобы не быть обузой.

Я видел это в людях, которые не могут убраться в комнате, но с лёгкостью делают десятки таблиц в Excel.

Я замечал это и в себе: как легко я мог назвать себя «устойчивым», хотя на самом деле был онемевшим. Как я видел в жизни только соревнование, спектакль, экзамен. Как я улыбался, когда хотел исчезнуть.

Психическое здоровье — это не только депрессия, тревожность или биполярное расстройство.

Это тысячи микроадаптаций, которые мы совершаем, чтобы выжить в мире, который никогда не задумывался о том, чтобы дать нам место просто… чувствовать.

Пора поговорить о призраках, которых мы тихо носим с собой

Долгое время я думал, что я просто плох в том, чтобы быть человеком.

Теперь я понимаю, что я был человеком — в самом настоящем, страдающем смысле этого слова. Так что если хоть что-то из этого откликнулось тебе, вот что я хочу сказать:

Ты не один. Ты не сломан. И, самое главное — ты не «драматизируешь». Поговори с кем-то. Начни терапию. Пиши в дневник. Выйди на прогулку. Отдохни. Попроси помощи. Назови своего призрака.

Большинство того, что мы называем «нормальностью», — это просто люди, тихо страдающие от психических расстройств.

КОСМОС