...Ты укажешь мне путь жизни... Пс. 15:11
Снег пошел днем, часа в четыре, и шел весь вечер и ночь — огромные мягкие пушистые хлопья падали так медленно, словно это был пепел от гигантского костра или высаживался десант из сотен тысяч крошечных парашютов. Этот снег был ниспослан с небес! И дело было не только в красоте снегопада, всех этих заснеженных деревьев, но и в том, что теперь, быть может, мне не потребуется подвергать свою жизнь опасности.

Мы с Блейном поехали в горы в январе, после его тринадцатого дня рождения, чтобы поучиться сноубордингу. За Блейна, этого прирожденного спортсмена, я не боялся. Я знал, что он-то всему научится за пару часов. Переживал я за себя, опасаясь, что эта попытка выучить старого пса совершенно новому трюку может закончиться серьезными повреждениями — либо для самого пса, либо для кого-то еще. Прежде чем лечь спать, я смотрел в окно на густо поваливший было снег, словно кто-то распорол над нашей крышей подушку, засыпая снежным пухом горные склоны накануне моих, как я предчувствовал, многочисленных завтрашних падений. И я улыбался — часть тяжести ушла из моей груди. Год поисков своего жизненного призвания начался у Блейна с той же тематической линии, что и у Сэма: специальной поездки вдвоем с отцом. Пока это было не формальное испытание или задание, нет, просто подтверждение истины, выраженной словами «я тебя ценю, ты моя радость». (С этой же темы должен начинаться и ваш путь возмужания — эту истину вам необходимо помнить во все дни вашей жизни: вы — Возлюбленный сын Бога.) Блейн уже года два мечтал научиться сноубордингу, ведь большинство его приятелей давно забросили лыжи, предпочитая им этот гораздо более увлекательный вид спорта. «Ладно. Сноубординг. Будем учиться вместе». Я забронировал трое суток проживания на горном курорте здесь, в Колорадо, — помещение, занятия с тренером, прокат снаряжения на выходные сразу после Нового года. У Блейна день рождения 1 января, и эта поездка стала для него подарком от нас с мамой. Так начался Год Блейна.
Мне вновь вспоминаются слова Нормана Маклина: «Самое лучшее, что в любом возрасте человек может сделать в поисках самого себя, — это найти историю, которая что-то ему расскажет о нем самом». Ведь мы пытаемся осуществить решающий переход от столь привычной в наши дни безотцовщины к ориентации на то, что наша жизнь должна стать поиском, продвижением вперед по пути возмужания. В течение Года Блейна я не раз проникался ощущением того, что это я прохожу инициацию, и сейчас, рассказывая его и мою историю, я думаю, что вы сможете найти в ней что-то, что расскажет вам и о вас самих.
Чтобы нам понять, как в действительности относится к нам Отец, Иисус напомнил нам о наших собственных отцовских чувствах: «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень?» (Мф. 7:9). Если нам присуща естественная склонность быть щедрыми к нашим сыновьям, то не будет ли более добр к нам наш Небесный Отец? Я хотел подарить Блейну поездку, которую он никогда не забудет. И вот что меня удивляет — почему я не ожидаю от своего Отца большего подарка? Когда мы чувствуем себя одинокими или оставленными, когда мы ощущаем, что бремя мира снова давит на наши плечи, причина этого, вероятно, в том, что мы стали сомневаться в сердечных чувствах Бога по отношению к нам. В такой момент лучше всего вернуться к истине: мы действительно Возлюбленные сыновья. Это для нас самое главное.
И, безусловно, это я и хотел громко и отчетливо сказать Блейну. Но когда мы вдвоем ехали в горы, у меня шел третий или четвертый день интенсивной духовной войны — а это вещь по-настоящему скверная, следствием ее стали глубокая сосредоточенность (затруднявшая Блейну общение со мной) и периоды нарушения душевного равновесия (не лучшее состояние для езды по горной дороге, не говоря уже о сноубординге). Мне неизвестны все причины этого нападения на меня врага рода человеческого, но он — вор, и вы должны понять (если вы еще этого не поняли), что главная его цель — лишить вас радости. Это постоянно застает меня врасплох. Я всегда воображал, что он будет нападать прежде всего в тех случаях, когда мы устраиваем масштабные евангелизационные кампании, организуем небывалые миссионерские поездки, делаем что-то на благо церкви. Нет. Как я начал понимать, радость и жизнь, которыми стремится нас наделить Бог, — вот что вызывает самое яростное противодействие нашего врага. И конечно, разве не в точности то же самое сказал нам Иисус? Он связывает то и другое в одном стихе: «Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Ин. 10:10).
Такова оборотная сторона наших сомнений в том, что мы — Возлюбленные сыновья. Эти наши сомнения являются уловками врага, стремящегося украсть у нас дары Отца и вернуть нас к убеждению относительно нашей неизбывной безотцовщины. Вам стоит об этом помнить, когда вы начнете собственные поиски мужественности, исцеления и силы, когда поведете по пути возмужания своих сыновей или тех, для кого будете наставником. Будьте бдительны, братья мои. Ваши усилия встретят противодействие, потому что их результат должен стать одной из самых больших радостей вашей жизни. В такие моменты — когда дело идет туго — встречаются неожиданные трудности: обычно человек просто сдается, отказывается от путешествия, от взаимоотношений, от мечты. Пусть в вас пробудится Воин. За все это стоит сражаться.
Я попросил нескольких друзей молиться за меня, за нас, за успех нашей поездки, и сам усердно молился, когда мы в шесть утра поднялись в горы, чтобы успеть на наши занятия, начинающиеся ровно в десять. Часа через полтора моя подавленность исчезла и не возвращалась уже на протяжении всей поездки. Это, наряду со снегопадом и тем обстоятельством, что праздничные толпы, за исключением малой горстки, уже разъехались, оставив в наше полное распоряжение опустевшие склоны, сделало нашу поездку столь благодатной, что я не уверен, кто в большей степени чувствовал себя Возлюбленным сыном — Блейн или я.
Ко времени, когда прекратился снегопад, на склонах лежал добрый фут свежевыпавшего мягкого снега — милосердный «амортизатор» на случай наших бесчисленных падений, неизбежных, когда вы привязываете обе ноги к вощеной дощечке из дерева и фибергласа, а затем устремляетесь вниз по скользкому горному склону крутизной в сорок градусов. «Это безумие, — мелькнуло у меня в голове. — О чем я думал?!» Но только-только я начал осваиваться, как мои падения участились из-за Блейна, которому понравилось подъезжать ко мне сзади, когда я останавливался, чтобы отдышаться, и легким толчком валить меня в снег. Я снова улыбаюсь, вспоминая, как мы лежим в снегу, хохочем, не в силах подняться, из-за чего только сильнее смеемся, уже окончательно лишаясь сил.
Во время торжественной церемонии, устроенной нами для Блейна по окончании очередного этапа его инициации, одна из тем, которую затронули сразу несколько человек, было доброе сердце Блейна. У него есть сострадание, редкое для подростка, и хотя мне это нравится в сыне, ему самому — точно нет. В жестоком мире подрастающих мальчишек, где словесное джиу-джитсу становится излюбленным способом общения, а зачастую и средством выживания, свое мягкосердечие Блейн воспринимает как тяжкое бремя. Подрастающие мальчишки, словно стая гиен, бросаются на всякого, кто выглядит слабым, тем самым рассчитывая повысить свою самооценку и упрочить свое положение в стае. (Многие мужчины, которые так и остались комплексующими подростками, ведут себя точно так же.) Мы поговорили об этом, проезжая в подъемнике над самыми вершинами деревьев.
- Иногда слезы наворачиваются сами собой, ведь правда? — Блейн, глядя в сторону, только кивнул. — Мне это нравится в тебе, Блейн, безоговорочно нравится.
Он обернулся, и в его взгляде мелькнули замешательство и... проблеск робкой надежды.
- Вряд ли в этом есть хоть что-то хорошее.
- О, Блейн, ну, конечно же, есть. Вспомни о Давиде — он был могучим Воином, но у него было нежное сердце. Посмотри, какой он чувствительный. А еще есть Иисус. Он не стеснялся слез.
Вся прелесть кресел подъемника — или автомобиля, рыбачьей лодки, засады на уток, верстака в мастерской — в том, что не надо все время смотреть друг на друга в ситуации принужденной и неловкой откровенности. Это дает юноше некоторую свободу маневра, необходимую для начала разговора на действительно глубокую тему, так как взгляд может быть обращен на что-то другое. Для мужской души это гораздо лучше, чем сидеть в церковном помещении или классе воскресной школы на составленных в кружок стульях, глядя друг на друга и реагируя на призывы «поделиться». Если вы хотите, чтобы подросток или мужчина разговорился, дайте ему чем-нибудь заняться. Пока мы поднимались на вершину и разговаривали, Блейн как-то внутренне раскрепостился. Из его тела ушла напряженность.
- Спасибо, папа. Хорошо, что ты мне это сказал.
Ничто не может заменить времени, проведенного вместе. Как еще мы можем почувствовать нашу связь?
Это утверждение верно по отношению к отцу и сыну, верно по отношению к сообществу мужчин, верно по отношению к любому человеку и его Отцу — Богу. В таком общении что-то происходит с душой мужчины, что-то, что не происходит больше ни в какой другой ситуации. Роберт Блай говорит о своего рода «пище», передающейся отцом сыну, о неосязаемом «питании», которое больше неоткуда получить. Но насколько эта метафора более верна в отношении нашего истинного Отца! У Иисуса было такое общение с Отцом, которого мы жаждем. Настоящая мужская общность. Они были близки между Собой, так близки, что стали Одним. Мы сотворены для того же самого, и наша жизнь попросту неправильна, пока у нас этого нет.
Так, Иисус молится за нас перед самым Своим уходом: «...да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино Да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино...» (Ин. 17:21-23). Я часто слышал объяснения, что в этом отрывке говорится о единстве верующих. Но не в этом его суть. Иисус хочет, чтобы мы были едины с Отцом: «...как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе...» Именно это нам и нужно, каким бы замечательным ни было наше церковное единство. Нам нужно единство с Отцом. «Я в них, и Ты во Мне...» В этом исцеление души мужчины. В этом мужская зрелость — «совершены воедино». Быть сыновьями Отца, любимыми Им так, как Он любит
Иисуса, действительно быть едиными умом и сердцем с Ним и Его Сыном. До тех пор мы сироты и мы потеряны.

Вождение автомобиля, гребля на каноэ и лошадь по кличке Коколо

По нашему неписаному закону, тринадцать лет стали возрастом обретения неких привилегий, когда наши сыновья во время наших вылазок в гористые пустоши близ Моаба получают возможность на одной из проселочных дорог сесть за руль и нажать на газ. По-моему, они ждут этого с большим нетерпением, чем наших альпинистских восхождений или катания на горном велосипеде. Мы еще и часа не проехали по дороге в Моаб (занимающей часов семь), как Блейн заявил: «Знаешь, папа, это ведь год, когда я сяду за руль». — «О, да, ведь и в самом деле так, правда же?» — «Вот-вот». Примерно через час езды он снова обнародовал этот факт, потом еще и еще, всего, пока мы не доехали до места назначения, наверное, раз пять. Во время наших приключений всякий раз, когда мы сворачивали на какую-нибудь заброшенную грунтовку, Блейн говорил: «Слушай, папа, как насчет того, чтобы порулить?» Такое доверие много значит для подростка. «Я доверяю тебе. Ты с этим справишься».
И я задумываюсь о том, что хочет доверить мне Бог, какую радость Он припас для меня. В этом году один наш приятель, впервые побывавший с нами в окрестностях Моаба, сказал: «Да, ребята, веселиться вы умеете». А что если я неправильно толкую происходящее в моей жизни, считая встающие передо мной задачи или возлагаемые на меня обязательства новым для себя бременем, тогда как Отец просто хочет меня порадовать? Этой осенью мы купили помещение для нашей миссии, и поначалу я чувствовал себя так, будто обзавелся подержанным мини-вэном с пятью детьми в придачу. Я ощущал, что от меня требуется быть слишком взрослым, слишком зрелым по сравнению с тем, чего мне хотелось бы. Мне нравилось время, когда мы работали у меня дома, а это приобретение недвижимости ощущалось каким-то бременем. Но теперь я задумываюсь, а что если это Отец просто сказал мне: «Эй, садись-ка за руль»? Вздох. Мне постоянно нужно меняться. Я хочу прийти туда, где буду смотреть на мир так, как смотрел на него Иисус.
Благая весть Иисуса о Царстве сможет стать действенным руководством для нашей жизни только тогда, когда мы приобщимся к Его взгляду на мир, в котором живем... Это мир, в котором Бог постоянно играет и которому Он постоянно радуется. Даллас Уиллард
Бог играет? Я трясу головой и смеюсь. Эта идея заставляет меня осознать, каким тяжеловесным, вечно серьезным стариком я иногда Его считаю. Но затем я задумываюсь: а Кто сотворил человеческое сердце таким, что мы способны смеяться, и смех стал одной из величайших радостей нашей жизни? Хм-м-м. Он лучше, чем я думал. Этот процесс инициации, по замыслу, должен проходить радостно. Празднично. Да, иногда трудно, но в целом волнующе.
Блейн радовался, когда в этом году в Тетоне мы доверили ему вести каноэ. А когда мы разрешили компании мальчишек — фактически становящихся уже молодыми мужчинами — вечером самостоятельно сплавать на каноэ к острову на озере Джексон (не слишком далеко от берега), у меня зародилось более чем сильное подозрение, что старшие Ковбои похитили из моего тайника несколько сигар, однако проводить расследование я не стал.
Я упоминал о том, что Блейн еще и художник. С тех пор как он смог взять в руки карандаш, он рисует лошадей. Не совсем понимаю, откуда это у него — он не рос на ранчо с лошадьми. Мы в семье даже не ездили на лошадях, может быть, только раз или два. И все же лошади стали любовью Блейна с тех пор, как ему исполнилось три года. Лет в пять он начал копить деньги на лошадь. Хоть убейте, не знаю, как он научился их экономить. Я бы вот взял кредит, но не смогу расплатиться. Каждая попавшая ему в руки монета, все подаренные ему деньги шли в копилку в надежде однажды приобрести лошадь. К двенадцати с половиной годам Блейн накопил тысячу долларов (с учетом просроченных платежей по выданным отцу ссудам). Время было самое подходящее, чтобы в течение Года Блейна наступил долгожданный момент покупки.
Мы нашли семилетнего пегого жеребца, которого вырастила молодая женщина, абсолютно преданная лошадям, а этот был ее любимчиком. Звали его Коколо. Ласковый, но сильный конь, с коричневыми пятнами на белом, с черными гривой и хвостом. Блейн сразу в него влюбился, и они стали приятелями. Около дома мы нашли место, где держать лошадей, и нередко, когда Блейн вел Коколо с выпаса в стойло, он запрыгивал на него и ехал прямо так, без седла.
Для мальчишки это замечательный способ научиться состраданию — когда он заботится о собаке, лошади или еще каком-то животном. Мальчишки в целом — а подростки в особенности — могут быть жестокими (возможно, вы читали «Повелителя мух» У. Голдинга). Мы в детстве, как и многие мальчишки, сжигали увеличительными стеклами жуков. Я не хочу поднимать здесь проблемы морали, но давайте подумаем: чем можно уравновесить деструктивную природу мальчишки и что будет противостоять той безжалостной подростковой культуре, о которой мы недавно говорили? Когда у мальчишки есть кто-то, кого любишь, о ком заботишься, это для него чудесно. Но золотые рыбки не в счет — ему нужен кто-то из мира природы, кто и сам имеет сердце, с кем можно научиться состраданию. Коколо пару раз поранился, Блейн расстроился, и хорошо, что это было. Он научился менять бинты, следить за тем, чтобы рана оставалась чистой.
Мы хотим научить молодого человека быть добрым, ведь когда он станет Царем, доброта будет означать для него все. Как объяснял своим воинам Генрих V, «там, где кротость и жестокость спорят о короне, выиграет тот из игроков, который более великодушен»39. Доброта. Думаю, вы обнаружите, двигаясь по пути возмужания и выявляя свои многочисленные раны, что, если научитесь относиться к ним сочувственно — в противовес тому стыду или презрению, которые ощущает большинство из нас, когда видит в себе что-то слабое, незрелое, незавершенное, — если по ходу дела будете к себе добры, то почувствуете прилив доброты и по отношению к другим людям.

Охота с луком и стрелами

Как и Сэм двумя годами ранее, Блейн присоединился к нашей мужской компании на ежегодной охоте на вапити за год до своих поисков жизненного призвания, когда ему было двенадцать лет, и, как настоящий спортсмен, выдержал все трудности охоты в горах. Привилегию войти в сообщество мужчин переоценить невозможно. Как рассказывает Уолт Харрингтон,
...за долгие годы я ужасно много всего прочитал об охоте, и одной из дежурных тем была та, что охота для мужчин — это такой социальный ритуал, который вносит в их жизнь содержательную традицию в эпоху, когда трудно иметь хоть какие-то традиции. <...> Мужчины не считают свои охотничьи завтраки или потрошение кроликов за сараем у Бобби ритуалом. В этом вся красота. Мужчины не пытаются создавать ритуалы таким же образом, как, скажем, Марта Стюарт старается вновь научить Америку по доброму старому обычаю подстригать рождественскую елку, будто тем самым мы вернем себе добрые старые ценности, которые утрачены нами. В ее случае ритуал превращается в сантименты, в свою безнадежно бледную тень. Мужчины не планируют памятные моменты своей жизни — такие моменты приходят к ним сами. «Вечный поток»
Такие моменты приходят, когда мужчины совместно участвуют в приключениях, в тяжелой работе, долгие годы объединяющей их. Это главная причина, по которой я хожу на охоту, — чтобы со временем создать такой социальный проект, в рамках которого мужчины в нашем сообществе действительно смогут стать мужчинами. Охота — это просто контекст. Таких контекстов может быть много. Это и баскетбол в христианской ассоциации. Это и ремонт машины у кого-то в гараже. Обеспечьте появление таких контекстов, пусть только ради себя самого, и обязательно их оберегайте. Жизнь выдвигает сотни причин от всего этого отказаться, что вы и сами можете заметить, посмотрев на одиноких скучающих мужчин. Боритесь за такие вещи, которые со временем способны превратиться в ритуалы вашего мужского братства. На охоте в том году я этого почти не делал — слишком много всего отвлекало мое внимание на те проблемы, которые я оставил нерешенными дома.
Но кое-что мы все-таки сделали: думаю, за три дня мы прошли миль тридцать. Как-то вечером мы с Блейном сидели на краю делянки, затаившись в надежде, что из черного леса на юг от нас может выглянуть вапити. Солнце село, и потянуло холодом. Мы придвинулись друг к другу, и Блейн принялся шепотом острить, но вы знаете, как из-за попыток удержаться от смеха шутка становится только смешнее, и во второй раз даже не нужно рассказывать анекдот целиком, хватает первой фразы, а на третьем круге Блейну достаточно было произнести первое слово, и нам уже оставалось только сдавленно и сипло свистеть или больше не пытаться удерживать смех. В тот вечер мы так и просвистели все свои шансы увидеть вапити, но ничего не могли с собой поделать и ни за что на свете я не отказался бы от тех минут.
Пока Алекс, Бобби, Льюис и Карл со своими шуточками едят и смеются, я вспоминаю о том, как однажды спросил их, какая доля лучших воспоминаний их жизни связана с охотой. Они поговорили между собой и решили, что охота дала им примерно треть лучших моментов их жизни. «Это много», — сказал я. Переглянувшись, они только пожали плечами. «Да, много, — сказал наконец Карл. — Но примерно так и должно быть, сам-то ты как считаешь?» «Вечный поток»
Когда пришла пора для Года Блейна, сын сам решил, что отправится на охоту, и решил научиться стрелять из лука. Морган и Пи-Джей освоили это искусство годом раньше, наш друг Мэтт некоторое время даже охотился с луком, но меня это по-настоящему не привлекало, я об этом и думать не думал, пока Блейн не попросил меня научить его этому искусству. Мы сходили в спортивный магазин и стали вдвоем тренироваться на нашем заднем дворе в стрельбе по мишени. Стрельба из лука — сама по себе радость, в ней есть изящество и красота, даже не связанные с охотой. Среди других способов охоты стрельба из лука занимает то же место, что ловля на искусственную муху у рыбаков. Сначала я воспринял ее как повод ходить вместе с Блейном в лес. Потом она превратилась в настоящую страсть.
Было что-то неправильное в том, что большую часть своей жизни я жил в городе, порой как-то бездумно и бесцельно. Но я от этого избавился, причем не в последнюю очередь благодаря искусству стрельбы из лука. Не всякий сможет охотиться с луком. Тут нужна особая чуткость — нужно чувствовать каждый слабый порыв ветра, слышать каждый звук, замечать каждый след, например на небольшой осине, о кору которой потерся своими рогами самец. Необходимо ваше присутствие, полное ваше присутствие в окружающей вас реальности. То, что было присуще мужчинам на протяжении тысячелетий, в нашем искусственном мире стало ненужным. И потому оказалось забытым. Одно из лучших моих воспоминаний за этот год — как я часа два в одиночку выслеживал в лесу оленя. Я подбирался к нему близко, очень близко, но так и не смог в него выстрелить, потому что между нами было слишком много поваленных деревьев. Но это не имело значения. Та охота была тем, что мне требовалось. Я хотел бы больше жить такой жизнью — быть предельно внимательным и настороженным, сосредоточенным, терпеливым. Решительным, но не алчным. Присутствующим в реальности. Целеустремленным.
Много сентябрьских вечеров провели мы с Елейном за нашим домом в лесу, одевшись в камуфляж и выслеживая оленей. Есть вещи, которые замечаешь, только когда проводишь время на природе, например приметы осени, когда карликовый дуб становится оранжево-золотым, а сверчки начинают стрекотать громче перед тем, как исчезнуть на зиму. Раньше я не замечал, что осенью ястребы улетают на юг. Или что у оленей есть рутинный маршрут, четырехдневный цикл жизни в лесу. Да замечательно просто послушать тишину, это такая редкость в городе. Однажды вечером мы наткнулись на огромного черного медведя, который, слава Богу, бросился удирать от нас вверх по склону. Блейн сделал свой выстрел в вапити — только один и уже в сумерках. Мы тогда увидели нескольких оленей, пасущихся в красно-коричневых зарослях внизу склона. Мы подобрались к ним, сумев их не вспугнуть, но Блейн промахнулся, и, хотя сезон охоты подошел к концу, он так и не добыл своего оленя. И это было очень хорошо. Нам нужно помнить о важном уроке на пути возмужания — в жизни ничто не дается легко. Или, по крайней мере, не дается легко что-то стоящее.
В нашем искусственном мире заведомо слишком много кнопочек для нашего комфорта и удобства. Кабельное телевидение, системы кондиционирования воздуха, телефон, чтобы вызвать водопроводчика или заказать пиццу. В таких условиях душа мужчины атрофируется. А Бог ведет нас к тому, чтобы мы стали мужчинами. Если бы наша жизнь всегда была легкой, мы ничего бы не приобрели. Вещи, которые мы ценим, — это вещи, за которые мы платим. Больше всего мы ценим победы в самых трудных битвах.
Когда жизнь трудна или полна разочарований, у нас для ее понимания появляется новая точка отсчета, новая система ориентации. Мы не забыты. Мы не одиноки. Все обстоит совершенно иначе. Бог относится к нам с уважением — Он относится к нам как к мужчинам. Он приготовил для нас трудности. Нам нужно найти в них что-то, чтобы оно нас сформировало и укрепило.

Мужская духовность

Вся инициация мужчины в конечном счете оказывается инициацией его души. Испытания и трудности, радости и приключения предназначены для того, чтобы пробудить душу мужчины, привести его в соприкосновение с мужским началом в себе самом, в других людях, в мире и в Боге как Отце. Я не вижу противоречия в том, чтобы взять с собой юношу или мужчину в приключение и, скажем, научить его молиться. Тщательно продуманное приключение может стать глубоким духовным опытом общения с Богом. Молитва и изучение Библии предназначены для того же самого. Большинству мальчиков и мужчин присуще представление, согласно которому Бога можно найти в церкви, а в жизни за церковной оградой Бога словно и нет. Это старая гностическая ересь — деление на сакральное и обыденное. Трагедия в том, что жизнь за пределами церкви выглядит для них привлекательнее, поэтому Бог кажется им отдалившимся, даже недовольно отвернувшимся от всего, чем они живут.
Но мы, христиане, верим в то, что Бог объемлет физический мир, что Он любит творение так же, как мы, поскольку сказал, что оно хорошо весьма, что Он говорит с нами через творение и пользуется им, чтобы многому нас научить. В своих церквах мы потеряли многих подростков и мужчин, потому что дали им неописуемо скучную духовность, подразумевающую, что Бог больше всего заинтересован в таких вещах, как церковные гимны и крестильные купели. Мы сделали духовность очень узкой, ханжеской, оскудевшей и зачастую женственной. Тем не менее большинство библейских историй, в которых человек встречается с Богом, происходит вовсе не в церкви (!). Моисей увидел Бога в пустыне, в горящем кусте. Глухой ночью Иаков боролся с Богом тоже в пустыне. Большинство своих псалмов Давид создал под открытым небом, при свете звезд. Павел встретил Бога на пыльной пустынной дороге между Иерусалимом и Дамаском. И большинство историй об Иисусе и Его учениках разворачивается не в церкви. И даже не в помещении.
Нам нужно открыть эти необжитые просторы духовности — в особенности мужской духовности.
Я говорю это, так как знаю, что многие мои читатели проводят немало времени в церкви, и они хотят знать, соответствует ли проповедуемое в них учение библейскому и как проходит ученичество подростков и мужчин. Такие вопросы подтверждают мою позицию — мы утратили представление о благородстве творения и понимание того, как Бог использует творение для нашего обучения (то есть для нашей подготовки, для нашего развития и освящения). Мы утратили необжитые просторы мужской духовности. Да, я провел с Блейном, как и с Сэмом, ряд библейских уроков — о нашей индивидуальности во Христе, о новом имени. Я изучал с ним заключенную в Евангелиях эпическую историю. Мы также смотрели фильмы и обсуждали, что с их помощью нам говорит Бог. Но ведь ученичество в значительной степени осуществляется «в поле», через переживаемый личный опыт, как это было с учениками, следующими из города в город за Иисусом. Все, о чем я пишу на этих страницах, — и есть ученичество.
Друзья пригласили нас отправиться вместе с ними в Гватемалу и выразить там деятельное сострадание беднейшим из бедных (это было помощью голодающим детям). Сначала я решил, что мы поедем туда вдвоем с Блейном, что идеально способствовало бы его поискам своего жизненного призвания. Я хотел бы как можно яснее указать, что цель мужской инициации — наделить мужчину силой, о которой он знает, что она у него есть и что он применяет ее ради блага людей. Мужчине нужно знать, что жизнь действительно в Боге. Ему также нужно знать, что жизнь в ее высшем проявлении — это когда мы отдаем себя ради блага людей. Научите Ковбоя задавать себе вопрос: «Что хорошего я могу сделать? Чем я могу кому-то помочь?» Это хороший вопрос и для Воина, а ко времени, когда он станет Царем, надо надеяться, к этому сведется вся его жизнь. Власть дается ради блага людей.
Итак, я эгоистично решил взять в поездку только Блейна, но Стейси хотела отправиться в Гватемалу всей семьей, и я, когда разобрался со своими неотложными делами, понял, что она права. Это будет хорошо для всех нас. Ничто не сравнится с потрясением от пребывания в чужой стране, особенно в стране третьего мира. Если мужчину находит приключение, чтобы вывести его из обыденной жизни, из зоны комфорта, вынудить его полагаться на Бога, это лучшее из того, что только есть для следования по пути возмужания. Чужой язык, непривычная еда, пейзажи, звуки, запахи. Там нас пригласили в дома нескольких христианских семей. У них не было водопровода, не было привычных нам туалетов, за едой они собирались только раз в день. Позже сыновья рассказали мне, что их удивило больше всего — почти ничего не имея, эти люди были счастливы и жили в большой любви друг к другу. Они были намного счастливее, чем наши американские знакомые из зажиточного среднего класса.
Я хотел бы вернуться немного назад. С одним моим другом мы обсуждали, как нам совместить короткую миссионерскую поездку с прохождением нашими сыновьями этапов мужской инициации. Иисусу, наверное, понравилась бы эта идея — Своих учеников Он проводил за Собой через всевозможные трудности и возвышенные приключения.
А затем снова были леса, дни поста и молитвы, дни поисков Бога. Такой ритуал встречается практически в каждой культуре, где на протяжении веков серьезно относятся к инициации, и вы найдете его описание в Ветхом завете. Иисус в одиночестве отправляется в пустыню, чтобы побыть с Богом. Как и Давид, и Илия, и Иоанн Креститель, и Павел. Люди, стремящиеся ближе узнать Бога, с тех пор следуют их примеру. Год Блейна подходил к концу, поэтому мы ухватились за первый же декабрьский день, когда чуть потеплело, и на лошадях отправились в лес. Мы с Блейном поговорили об этом дне, и я дал ему лучшие советы, какие мог. «Не надо слишком усердно стараться общаться с Богом, Блейн. У меня так никогда не получалось. Просто будь открыт для Него. Притихни и слушай. Посмотри, к чему обратится твое сердце. Бог разговаривает с нами множеством способов — с помощью наших воспоминаний, с помощью Писания (Блейн взял с собой Библию), через наши стремления, и еще этим тихим голосом внутри нас. Запиши в дневник, что ты чувствовал, что ощущал. Приготовь Ему свой вопрос».
Я снова сел на лошадь и обернулся для прощального совета: «Смотри, не встреть кугуаров». Я не старался напугать его или сделать этот день «драматическим». Но я и не шутил. За последний месяц в этом районе видели нескольких кугуаров. «Лучше сиди спиной к стволу дерева». А потом я уехал, оставив Блейна и Коколо ждать общения с Богом. К большой радости Блейна — и некоторому моему удивлению — он услышал Бога, услышал удивительные вещи, то, что так необходимо было услышать его сердцу. Когда спустя час он подъехал к конюшне, на его лице сияла улыбка. Сердце мое издало вздох облегчения. «Благодарю Тебя, Отец, благодарю за то, что Ты говорил с моим сыном».
Понимаете, мы должны стремиться к таким ситуациям, которые продвинут нас по пути возмужания. В нашей повседневной жизни столь многое сводится к рутине, а рутина по самой своей сути вызывает оцепенение. Освободитесь от этого. Вырвитесь наружу. В этом году я недостаточно побыл в горах с Богом, и мне не просто чего-то не хватает — я знаю, в чем дело. Если бы я все сделал, как надо, сейчас у меня на сердце было бы по-другому, но теперь что-то утрачено. Резервуар полон лишь наполовину. Связь с Богом несколько ослабла.
Бог ценит нашу мужскую целеустремленность, и хотя Он многое устраивает для продолжения нашего пути, Он призывает и нас не быть пассивными, а участвовать. Просить, искать, стучать в двери, как сказано в Писании. Я многое и сам устроил для Блейна, потому что он юн и еще всему только учится. Но я не жду, чтобы кто-то устраивал что-то для меня. Хотя вы можете все еще ощущать себя слишком юным, и по временам наш Отец будет к вам ласков, вы все-таки мужчина, и именно так Он к вам и относится. Будьте целеустремленным в осуществлении своей мужской инициации, таким же целеустремленным, каким вам хотелось бы быть по отношению к своим сыновьям, таким же целеустремленным, каким вы надеетесь видеть Бога по отношению к вам. Это не спортивное представление.

Великое восхождение

Мы припарковали нашу машину у начала тропы вдоль речушки Спаниш-Крик и начали выгружаться, снова проверяя рюкзаки с альпинистским снаряжением, привязывая к ним наши каски, наполняя термосы водой, нервно посмеиваясь над тем, что собираемся предпринять. «Десять миль до базового лагеря к сегодняшнему вечеру. И при этом свыше шести тысяч футов подъема, — сказал я. — Поэтому нам придется поторопиться. Я слышал, что это ужасно трудно». Наша команда состояла из Гэри с его четырнадцатилетним сыном Ником, меня с Блейном и Джона Патона — старшего и много более опытного альпиниста, с которым мы познакомились на одном из наших собраний. Когда я начал обдумывать это великое восхождение, которое станет главным событием Года Елейна, я попросил Джона поехать с нами, чтобы стать нашим руководителем. Он совершил свыше тридцати восхождений на Гранд-Тетон. Но затем оказалось, что произошел один из божественных поворотов сюжета. Мы направлялись не на Гранд-Тетон. Мы направлялись на вершину Кит-Карсон в горах Сангре-де-Кристо (штат Колорадо).
Таким выбором мы были отчасти обязаны Блейну, а отчасти — Богу. Гранд-Тетон — такая красивая вершина, и гребень Экзама — такой захватывающий маршрут, что я думал, что и в Год Елейна мы отправимся туда же. Однако когда я поднял эту тему, Блейн сказал: «Это гора Сэма. Я хочу подняться на свою собственную гору». Разумеется. Еще бы! Тебе нужна своя собственная гора. И мы начали поиски. В Интернете есть сайт «Классические альпинистские маршруты Северной Америки», рассказывающий о пике Денали на Аляске, Лосином зубе в Британской Колумбии, Башне дьявола в Вайоминге, Гранд-Тетоне и десятке других вершин, выбранных за красоту и трудность их покорения. Наше внимание привлек Прау на Кит-Карсоне — скальный гребень с впечатляющими тысячефутовыми пропастями, обещающий восхождение ничуть не менее драматичное, чем по гребню Экзама, но гораздо менее многолюдное.
Я начал осознавать, во что влезаю, за день до начала нашего похода. Все наше снаряжение мы с Джоном разложили на полу у меня в гостиной, попутно подробно обсудив каждую мелочь, чтобы убедиться в том, что у нас есть все что нам нужно. Тогда-то у меня и возникло в животе это чувство замедленного падения. «Мы будем подниматься двумя группами», — сказал я. Джон кивнул. Мы оба понимали, что на маршруте с таким количеством вертикальных участков, как на Прау, когда один из восходителей выберется наверх, нужно, чтобы следующий за ним человек собрал со стенки все страховочное снаряжение, так чтобы его можно было использовать на следующем участке. Если попытаться взять столько снаряжения, чтобы его хватило на весь тысячефутовый подъем, оно будет весить едва ли не семьдесят фунтов. И еще возникал вопрос времени.
Летом для Колорадо очень типичны послеполуденные грозы. Нам нужно двигаться быстро, чтобы к середине дня успеть подняться на вершину и спуститься с нее. Подниматься одной группой было бы неудобно. Нам нужно разделиться. И тут вдруг все стало вырисовываться с ужасающей ясностью, как бывает, когда заполняешь налоговую декларацию и вдруг осознаешь, что это ты думал, будто достаточно отдал правительству с каждого доллара доходов, но теперь тебе совершенно очевидно, что это не так. На тебе лежит неподъемный долг. Мне в качестве второго по опытности альпиниста предстояло возглавить одну из групп. А поскольку Джон поведет группу из трех человек, есть смысл, чтобы мы с Елейном пошли первыми, потому что вдвоем сможем идти быстрее. В моей голове крутилась все та же обескураживающая мысль: «Я обязан стать ведущим восходителем. Наша группа должна идти первой».
Практически на каждой стадии нашего пути возмужания в нас что-то должно быть развенчано, а что-то исцелено. Развенчано должно быть наше ложное «я» — этот позер с его специфическим отношением к жизни, необходимым для того, чтобы обезопасить себя в большом мире. Исцелены, как правило, должны быть обусловившие и поддерживающие в нас чувство страха раны. Приглашение Джона было всего лишь моей попыткой избежать ответственности за руководство. Да, я хотел, чтобы мое внимание безраздельно досталось Блейну. Но более того — я не знал, смогу ли я быть главным в этом восхождении. Теперь придется быть к этому готовым. Развенчана была моя приверженность тому, чтобы устраивать свою жизнь так, как мне хочется, и я знал, что без Бога здесь не обошлось. У меня было то чувство неизбежности, которое появляется, когда вы понимаете, что Бог обратил к вам Свое лицо и приближается к вам. Я должен был избавиться от своего застарелого страха.
Переход в сторону Кит-Карсона начинается с предгорий — иззубренные сосны, можжевельник, кактусы и жара. Когда мы тронулись в путь, уже было градусов тридцать. Слава Богу, тропа, извиваясь по каньону, семь раз пересекает Спаниш-Крик, и вода приятно освежает вас, хотя и несколько рискованно пересекать поток с полными рюкзаками за спиной. Поднимаясь, проходишь через тополиную рощу, а потом попадаешь в вечнозеленый хвойный лес. Миль через семь мы выбрались из зарослей на простор с великолепным видом на долину, и там, на южной стороне Кит-Карсона, увидели Прау. Происхождение этого названия становится понятным в тот же момент, как только вы видите вершину горы: массивная скала выдается вперед, в долину, ее вертикальные склоны идут от передней точки назад к горе, словно борта от носа огромного судна40. Даже с расстояния в несколько миль все это выглядит устрашающе.
«Ты сможешь», — твердил я себе, повторяя то, что сказал мне Бог по дороге в горы. Пока в машине все спали, я молился. «Ты уверен, что это правильный замысел? Я имею в виду, что здесь мы играем со смертью». «Ты сможешь», — сказал Отец. Это все, что Он мне сказал. Несколько минут я помедлил, ожидая продолжения. Это было все. «Ладно. Я смогу это сделать». Некоторое время мы ехали молча, а потом я подумал: «И кто здесь проходит инициацию?»
На тропе, ведущей к горным вершинам, лежали сотни поваленных деревьев, сколько-то лет назад убитых лесным пожаром и с корнем вырванных бурями. Еще два часа мы пробирались среди этих стволов, иногда по ним, а иногда и под ними. Труднейший переход. Прекрасно! Вспомним «Властелина колец», вспомним «Царство Небесное» — в какой великой истории бывает легко? Начинался дождь, и мы поспешили к лагерю. Готовя ужин на нашем маленьком газовом примусе, мы еще раз обсудили наши планы на следующий день и отправились на боковую. В ту ночь я долго не спал, при свете налобного фонаря читая в палатке рассказы восходителей и в пятый раз просматривая схемы восхождений, как будто это могло отогнать мой страх.
На следующее утро, когда мы уже подошли к основанию Прау, над горными вершинами клубился туман. Туман красив, но не хорош для таких восхождений, как наше. Двое других альпинистов попросили пустить их на маршрут впереди нас, и поскольку мы возражать не стали, сами мы не могли начать восхождения почти до десяти часов утра. Погода портилась по всем направлениям, а нам было никак не успеть уйти с вершины к полудню. «Нам стоит помолиться», — сказал кто-то. И мы помолились, спрашивая Бога, идти нам дальше или не идти. Это лучший род ученичества — такие действия в реальном времени. Мы предложили своим сыновьям прислушиваться вместе с нами. «Я слышал — идти», — сказал Гэри. «Я тоже», — сказал Ник. Джон кивнул. «Я слышал: „Идите"», — сказал Блейн. Я слышал то же самое, так что это могло идти только от Дикого Гуся. При скверной погоде мы с опозданием вышли на незнакомый маршрут. Что может быть лучше этого?
Вы помните, что решающей для Воина является способность держать лицо, «как кремень», вооружить свое сердце и ничего в него не впускать. Даже страх. О, если ты спокоен, не растерян...
Прау состоит из горной породы, называемой конгломератом. Это такая мешанина из больших и малых камней, сцементированных окаменевшей глиной. Прекрасные «зацепки» для рук и ног, но ужасно, что негде вбить страховочный шлямбур, потому что нет трещин. Я читал об опасных моментах на Прау, когда ведущему восходителю приходилось подниматься на сорок-шестьдесят футов от последнего страховочного крепления, чтобы найти трещину, в которую можно вбить маленький шлямбур (эту высоту надо умножать на два, ведь пролетаешь двойную длину веревки от последнего крепления, потому что сначала надо до него долететь, а потом лететь еще столько же, пока страховочный трос — надо надеяться — не остановит твое падение). Как сказано в одном путеводителе, «характер этого восхождение совершенно ясен: страховка и возвращение затруднены», то есть вам ничего не остается, кроме как карабкаться вверх, а поднимаясь, видеть, что места для применения поднятого наверх страховочного снаряжения весьма сомнительны. «Во всех направлениях открываются впечатляющие пропасти, и с каждым участком маршрута напряжение только возрастает».
Блейн с честью выдержал это испытание. Они с Ником сохраняли боевой дух, отважно шли на каждый новый участок и ни разу не поддались страху. Пока тянулся этот день, я видел молнии, бьющие над долиной Сан-Льюис, и мне оставалось только молиться, чтобы они не переместились в нашу сторону. Где-то на третьем участке маршрута мне стало сводить судорогой кисти рук — они непроизвольно сжимались в кулаки и дрожали. «Не поддавайся страху. Ты сможешь». Мне постоянно приходилось останавливаться и разгибать себе пальцы, чтобы продолжить восхождение туда, в туман, все время закрывавший наш маршрут и прячущий от меня Блейна. К счастью, для связи друг с другом у нас были рации. Вот именно были, пока я случайно не столкнул свою со скальной полки.
Мы покорили вершину к шести часам вечера, ко времени, когда планировали уже несколько часов отдыхать в лагере и готовить ужин. Мы с Блейном сфотографировали друг друга, потом связались по рации с Джоном. «Чудесное восхождение, — сказал я. — Последняя пара участков тебе особенно понравится». «Примите наши поздравления, — донеслось по рации. — Мы придем к вам так быстро, как только сможем».
Покорение горной вершины — замечательное дело. Если вы решитесь рискнуть, это будет волнующе опасно, но и прекрасно. Да, по временам это будет казаться вам неосуществимым. Это казалось таким для любого из нас. Позже Блейн сказал мне, что как только он полез вслед за мной на первый участок маршрута, ему пришлось твердить себе: «Я делал это и раньше. Я делал это и раньше. Разница только в высоте». К счастью, альпинизм, как и жизнь, ставит перед нами задачи по одной. Невозможно сразу подняться на вершину, точно так же, как невозможно сразу выстроить свой брак. Делаешь следующий шаг в полной уверенности в том, что это единственное, что тебе остается. Многое непредсказуемо, как погода, потеря рации, сам по себе незнакомый маршрут. На Прау мы с Блейном много раз вынуждены были использовать прием, когда оба восходителя движутся одновременно, потому что верхний уже выбрал всю длину страховочного троса, но не нашел подходящего места для установки следующего страховочного крепления. Это ненадежно — как и жизнь, когда полностью ей отдаешься, а не пытаешься ею манипулировать.
Покорение вершины, как и жизнь, выводит нас за пределы наших физических и эмоциональных возможностей. А как бы мы иначе узнали, что в нас есть нечто незаурядное, что Бог — действительно наша сила и наша жизнь? И опять же не всегда все получается. На многих восхождениях я поворачивал назад из-за погоды или по соображениям безопасности. Мой лучший друг погиб в горах. Допустим ли мы, чтобы нас останавливали такие опасности? Когда у Николаса Уолтерсторфа во время восхождения погиб сын, он написал:
Но зачем он вообще пошел в горы? Что его так влекло к себе в горах? Подозреваю, что только те, кто сам покорял вершины, могут по-настоящему это понять... Как скучно было бы, если бы любой ложный шаг, соскользнувшая с зацепки рука означали бы не больше, чем падение с пяти футов на альпийский луг. Опасность важна для восторга достижения. «Скорбь по сыну»
Это правда. И что-то в мужчине откликается на нее.
И, наконец, в какой-то точке вашего пути от вас потребуется встать во главе отряда, хотя вы и не будете чувствовать себя к этому готовым.
Моим любимым моментом нашего с Блейном восхождения на Прау стал тот, когда свесив ноги мы сидели бок о бок на скальной полке размером с парковую скамейку на высоте несколько сот футов от стартовой точки маршрута и свыше тысячи — от дна ущелья. Мы подцепляли совсем короткую страховку, чтобы немного перекусить, и ощущали свое единение благодаря тому пути, который уже проделали, и тому, который нам еще предстоял.
Прежде чем мы расстанемся, я скажу пару слов о скорбной науке гор. Взгляни на ту вершину! Она так далеко, что само собой рождается восклицание: «Невозможно!» «Да нет, — говорит восходитель. — Путь долог, я знаю, он труден, и он может быть опасным. Но он возможен. Я уверен в этом. Я буду искать маршрут, посоветуюсь со своими собратьями-альпинистами и выясню, как они покоряли похожие вершины. <...> Мы знаем, что каждую вершину, каждый шаг мы должны завоевывать своим терпением и тяжким трудом и что хотение не может заменить усилия. <... > ... И мы возвращаемся к своим повседневным делам лучше подготовленными к жизненным битвам и к преодолению встречающихся на нашем пути препятствий. Нас поддерживают и радуют воспоминания о прошлых трудах и победах, одержанных в других областях. Эдвард Уимпер, «Скалолазание в Альпах»

Признание и приглашение

Когда мы вернулись с гор, наши семьи собрались, чтобы послушать истории друг друга. Я рассказал, что во время этой поездки мы часто называли Блейна и Ника мальчиками, скажем: «Куда пошли мальчики?» или «Скажи мальчикам, чтобы собрали дров для костра». «Но теперь я не могу их так называть, после того, что они совершили. Теперь это молодые мужчины». Я повторил это и в другой вечер, когда мы собрались, чтобы отпраздновать четырнадцатилетие Блейна. Стейси приготовила его детские и юношеские фотографии. Блейн встал перед нами, чтобы рассказать нам эпическую историю из Евангелия. Стейси сказала несколько лестных и ободряющих слов в адрес Блейна, а потом напутствовала его, чтобы он вошел в сообщество мужчин. Один за другим мужчины, знавшие Блейна, бывшие рядом с ним, рассказывали о его жизни — это были слова подтверждения его мужественности, слова приглашения в свое сообщество. Мы вручили Блейну дробовик.
Мне удалось разыскать красивый и смертельно опасный кельтский меч, который отлично подходит Блейну. Кельтский воин. Мы в нашем сообществе мужчин тоже дарим друг другу мечи, ведь никто из нас не получал ничего подобного от своих отцов. И мы тоже говорим друг другу нужные слова. Это форма признания и приглашения. Слышать их так важно, а звучат они так редко! Но на вашем пути возмужания должны быть такие решающие моменты. Они могут приходить к вам один за другим, а могут поодиночке, в безлюдных местах. Даже храбрейшим Воинам и доблестнейшим Царям нужно слышать в своей жизни слова признания, слова приглашения. И не один раз, а снова и снова. Не такое ли сердце у нашего Отца?
И се, глас с небес глаголющий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение. Мф. 3:17
На этом Год Блейна формально завершился. Но неформальная инициация продолжается многими-многими способами, как многими способами продолжаются и наши поиски. Ведь наша жизнь — действительно поиски, братья мои, подготовленные нашим Отцом для нашей инициации. И на этом пути мы встречаем дары, напоминающие нам, что мы — Возлюбленные сыновья. Приключения для воспитания Ковбоя. Битвы для подготовки Воина. Красота для пробуждения сердца Любящего. Власть, используемая ради блага людей, чтобы состоялся Царь. События, приносящие драгоценный жизненный опыт, на основе которого будет говорить Мудрец. Путь возмужания, по которому тысячелетиями до нас шли мужчины. А теперь, братья мои, этот путь зовет и вас. Помните вот что: Не оставлю вас сиротами; приду к вам. <...> ...И Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим. Ин. 14:18, 23
Так как мы сыны Бога, мы должны стать сынами Бога. Джордж Макдональд

(окончание следует)

www.literator.org