ВЕнеРИН_БАШМАЧОК все записи автора

Pieter The Elder Brueghel Сенокос , 1565,  Национальная галерея, Прага  

 Важным этапом в творчестве Питера Брейгеля Старшего стало появление ряда пейзажей, поставивших его в один ряд с лучшими европейскими живописцами этой эпохи. В 1565 году были написаны его знаменитые "Времена года". Показав людям ужасающие трагедии современной жизни ("Триумф смерти" и "Безумная Грета"), Брейгель обратился к иной теме. Он чувствовал, что должен дать зрителю возможность увидеть красоту мира и его гармонию. Работе над этой серией пейзажей, изображающей полный годовой цикл изменений природы, Брейгель посвятил весь 1565 год. "Месяцы" были созданы по заказу антверпенского богатея Николоса Ионгелинка, видного коллекционера произведений искусства, в собрание которого уже входили полотна Брейгеля "Вавилонская башня" и "Несение креста". К своей коллекции Ионгелинк относился сугубо практически - как к удобному средству вложения денег (что, впрочем, было вполне обычным делом в среде нидерландских собирателей картин). Когда художник еще только начинал работу над "Месяцами", заказчик уже распорядился их судьбой: 22 февраля 1565 г. Ионгелинк передал всю свою коллекцию антверпенской городской казне в обеспечение крупного денежного займа, взятого им у города. Ионгелинк так и не выкупил свой залог, и лучшие картины Брейгеля оказались запертыми в городском казнохранилище на долгие десятилетия. 

 

Pieter The Elder Brueghel   Возвращение стад (The Return of the Herd) 1565,  Музей истории искусств, Вена 

Переходные состояния природы передает и картина "Возвращение стад". Осеннее небо покрыто тучами. На деревьях горят золотом последние, не успевшие облететь, листья. Деревья, величественные скалы, берега, покрытые лесом, - все застыло в торжественном молчании. Создавая всю эту красоту, автор не забывал и о своем времени, жестоком и мрачном. О нем напоминают едва заметные вдали виселицы. Но не это привлекает внимание зрителя. Суровый, холодный пейзаж оживляют люди и животные. Крестьяне гонят стадо домой. Глядя на картину, ощущаешь, как тишину природы нарушает мычание коров и выкрики пастухов. И перед этим праздником жизни как будто отступают мрачные, злые силы. Хочется бесконечно любоваться игрой насыщенных золотых, рыжих и коричневых оттенков, слушать звуки осеннего вечера и вдыхать прохладный влажный воздух.     

Исследователи до сих пор ведут споры о том, сколько же полотен входило в цикл "Времена года". Некоторые предполагают, что всего их было двенадцать (по числу месяцев в году). Но достоверные сведения есть лишь о шести картинах. До наших дней дошел документ, датированный 1594 годом. В нем говорится о шести работах, относящихся к этому циклу. Возможно, именно так и было на самом деле. Первой шла композиция, посвященная марту и апрелю: эти месяцы, в которые праздновалась Пасха, считались началом года. До 1576 г. годовой цикл в Нидерландах начинался с Пасхи . К сожалению, эта картина не сохранилась. Следующее произведение - "Сенокос" (май и июнь). Затем "Жатва" (июль и август), "Возвращение стад" (сентябрь и октябрь), "Охотники на снегу" (ноябрь и декабрь) и "Пасмурный  день" (январь и февраль). Существует и другая гипотеза, по которой цикл состоял из четырех картин, а "Сенокос" не имеет к нему никакого отношения. Все полотна имеют почти одинаковые размеры (1,5 м в длину) и написаны на дереве масляными красками, как и большинство других работ Брейгеля. Для всех них характерен ряд общих композиционных приемов, как бы объединяющиx эти произведения в единое целое. Исходным является множественность мотивов. Во "Временах года" эта множественность воспринимается не как ряд отдельных мизансцен, а как многообразие единого"космического" зрелища. При этом масштабом выделяется одна мизансцена , которая располагается в левом, или правом нижнем углу. Основное действие происходит возле нескольких домов, стоящих в стороне от деревни на возвышении. Перед зрителем находится пейзаж, как бы рассматриваемый человеком "ротационно", то есть в определенной точке пространства при вращении вокруг собственной оси. 

 Pieter The Elder Brueghel   Возвращение стад  (деталь)

"....Ни Икар в «Падении Икара», ни Христос в «Несении креста» не занимали такого главенствующего места в картинах Брейгеля, как крестьяне здесь. Кажется, он нашел своих героев. Он не льстит им, не приукрашивает их. Но он полон к ним пытливого интереса…Скачут из Брюсселя в Мадрид гонцы, везут Филиппу жалобы, доклады и доносы. Долгими часами сидит король над бумагами. Он помешан на переписке. Он пишет на полях жалоб, докладов и доносов, как ему угодно поступить, и снова подтверждает свою волю: продолжать преследование еретиков, не снижать налогов, а жалобщиков усыпить обещаниями. Ему кажется, что он может издалека направлять всю жизнь своих беспокойных владений, еще крепче привязать их к испанской короне, еще прочнее сделать в них положение католической церкви, еще больше получить от них доходов. Скачут гонцы из Испании в Нидерланды, везут депеши от Филиппа — угрожающие, лицемерные, назидательные, расписанные по пунктам и по параграфам.А в десятках и сотнях нидерландских деревень каждое утро начинается деятельная, хлопотливая, ни на миг не останавливающаяся жизнь: поля должны быть вспаханы, засеяны, хлеб должен быть убран. Каждое утро художник идет в мастерскую и, пока свет позволяет, работает над своими картинами.Но нет спокойствия в его душе. Нет его и в картинах. Оно то возникает, то исчезает вновь.Осенняя роща. Она уже облетела. Холодный ветер свищет в ее оголенных ветвях, вздрагивающих в воздухе. Холодная зелено-синяя вода реки, низкие тяжелые зеленовато-синие облака.С летнего пастбища гонят стадо. Рыжие, рыжие с белым, черно-белые коровы, тяжело ступая по осенней глине, сворачивают в редкую рощу. Стадо возвращается домой («Возвращение стад»). Но почему вслед за пастухами шагают люди, вооруженные кинжалами? Почему на одном из них стальной панцирь и стальные наплечники? Может быть, крестьяне в эти трудные времена боятся нападения и приготовились защищаться? А может быть, это не мирное возвращение стада, а угон стада, и не крестьяне, вооружившиеся на всякий случай, а вражеские солдаты гонят его. Куда? Может быть, к замку, угрюмому и неприступному, виднеющемуся вдали… Трудно сказать. Видно только — они спешат, эти люди, и не только близящаяся непогода заставляет их торопиться.На берегу реки — в который уже раз у Брейгеля — как знак тревоги и боли, как клеймо времени, а может быть, как его привычная примета — виселица с повешенным и столбы с колесами для колесования. Зачем они художнику? Крошечные, едва заметные черточки, их можно и не заметить, но, заметивши однажды, их уже нельзя исключить из этой картины.Случайность? Но пройдут годы, и Брейгель напишет одну из своих последних картин — «Сорока на виселице». Под прекрасным летним небом, по прекрасной зеленой роще, по лугу, усыпанному цветами, хлынет веселый крестьянский танец. Пары будут следовать одна за другой, и веселье их будет таким же самозабвенным, какой была их работа. И вдруг те, что идут впереди, остановятся. Они натолкнулись на виселицу, остановились и указывают на нее другим. Она заставляет почувствовать, что виселица в «Возвращении стад» не случайность. С ней в картину врывается трагическая нота, которая может уйти, отодвинуться, но никогда не замолкнет совсем в творчестве Брейгеля." * "Питер Брейгель Старший" Сергей Львович Львов 

  Несомненно, идея "Месяцев" навеяна календарными миниатюрами часословов XIV-XV вв. Однако в картинах Брейгеля господствует совсем иное настроение, чем в миниатюрах. Сцены сельских работ, служившие в Средние века своеобразными символами соответствующих месяцев (например, фигурка косца обозначала июнь, жнеца - август), занимают в его картинах хотя и важное, но отнюдь не главное положение. Каждое время года - это неповторимое состояние земли и неба. Так, в картине "Охотники на снегу" зима под кистью художника предстает равниной, сияющей сплошной белизной нетронутого снега, открывающейся зрителю внезапно и с высоты, словно в полете; зеленовато-серое небо невольно хочется назвать небесным сводом: так оно холодно и спокойно. В "Жатве" прямо перед зрителем расстилается пшеничное поле с его тяжелой янтарной желтизной; небо над ним - сиренево-белое, словно отдавшее земле все свое живительное тепло.

 

Pieter The Elder Brueghel Охотники на снегу (Les chasseurs dans la neige) 1565,  Музей истории искусств, Вена 

"Двух строк достаточно, чтобы сказать о том, что изображено на этой картине: по выпавшему снегу идут охотники с собаками, перед ними лежит заснеженная долина, а впереди — горы в снегу. И многих страниц недостанет на то, чтобы выразить словом хотя бы малую часть того, что соединилось в этой картине.Можно сказать, что это самая прекрасная работа из цикла «Времена года». Можно сказать, что это самая прекрасная картина Брейгеля. И это тоже будет верно. Можно сказать, что это и один из первых зимних пейзажей и вместе с тем один из самых совершенных пейзажей во всей мировой живописи. И это тоже будет верно.Но никакие восторженные оценки не передадут того, что видишь, глядя на эту картину, и что ощущаешь, созерцая ее. Созерцание это невольно вызывает в памяти старинный оборот — «неизъяснимая прелесть». Она действительно неизъяснимо прекрасна. Она возвращает взгляду чувство первичной свежести, чувство первичной остроты восприятия.Брейгель написал ее так, будто сам впервые в жизни увидел, как молодой белый снег, покрывая крыши домов, ветви деревьев, землю, преображает окружающее, делает его молодым, свежим, отчетливым, чистым.В прозрачном воздухе зимнего дня с только что установившимся после снегопада морозом темнеют стволы деревьев, сложным и ясным узором читается на светлом небе переплетение их ветвей. Зеленоватый лед покрыл реку и пруды в долине, и всюду, до самого горизонта, до каменистых гор по другую сторону долины, лежит снег. Белый. Свежий. Чистый. Все на этой картине проникнуто не виданным прежде у Брейгеля радостным спокойствием, звонкой свежестью, ясностью, прочностью. Этим домам под снежными шапками ничто не угрожает. Над людьми, которые высыпали из деревни на лед и теперь скользят на коньках, тащат санки с детьми, гоняют по льду мячи и чурки, не нависла никакая опасность.Картина эта написана четыре века назад.Когда спустя четыре века стоишь перед ней в Художественно-историческом музее Вены и не можешь ни отойти от нее, ни оторвать взгляд, она кажется только что написанной, сию минуту возникшей, так сильно чувство молодости, свежести и сопричастности происходящему, которое исходит от нее. Исчезает музейный зал, становится невидимой рама, перед глазами распахивается заснеженная долина. Совершается чудо: художник заставил увидеть все его глазами и заставил почувствовать, что иным оно не может, не должно быть. Если нужно найти пример прекрасной соразмерности, можно вспомнить эту картину; если нужно найти пример неудержимо развивающегося, завораживающего ритма, можно вспомнить эту картину и деревья на ней, словно шагающие по снежному склону и указывающие путь и охотникам и нашему взгляду; если нужен пример бесконечного и все-таки обозримого простора, можно вспомнить эту картину". * "Питер Брейгель Старший" Сергей Львович Львов 

  В "Месяцах" художник начинает выводить на первый план укрупненные фигуры людей. Это крестьяне, занятия которых естественно подчинены смене времен года. Таким образом, человек выступает как органическая часть природы. Все пейзажи не только величавы, но и по- своему уютны. Даже в заснеженной равнине есть что-то домашнее, ибо повсюду видны следы близости людей - трактир, запруда, колокольня. Такова приветливая земля Нидерландов, жители которых лучше других народов обживали природу, не нанося ей вреда. Питер Брейгель умеет показывать зрителю самые простые вещи как чудо. Картинам "Месяцев" созвучны слова философа и писателя Эразма Роттердамского (1469-1536): "Бог способен явить любые чудеса - в нарушение законов природы, но ежедневно творит чудеса намного большие: Эти чудеса в естественном ходе вещей, т.е. в самих законах природы, которые нам привычны, и поэтому мы не замечаем их чудесности".  

В картине "Охотники на снегу"  Брейгель использовал приёмы, который ввёл в пейзаж Патинир – это вид сверху и постепенный переход от тёмных тонов на переднем плане к светлым на заднем, что позволяет достичь эффекта глубины. Художник располагается как бы на пригорке у куста (где и стоит подпись Брейгеля: BRVEGEL. M.D.LXV), поэтому долина видна как на ладони.   

Охотники на снегу (Les chasseurs dans la neige) 1565  (деталь) 

Взгляд зрителя неизбежно скользит по диагоналям. Направление движения охотников и окружающих их тощих и озябших собак, а также линии деревьев и дороги задают одну диагональ картины – из левого нижнего угла в верхний правый угол, где вдалеке видны утёсы. Другая диагональ задана краем пригорка и подчёркнута параллельными линиями скатов крыш и дороги вдоль утёсов. Одна из сорок летит опять же параллельно этой диагонали. Да и копья охотников направлены также. Все детали картины тщательно прописаны, хорошо видны на льду даже тени далеко расположенных людей, хотя день не солнечный. На переднем плане слева изображены три уставших и понурых охотника, возвращающиеся с охоты без особых трофеев – лишь одна худая лиса за плечами одного из них. В центре у куста – ловушка для птиц.

Охотники на снегу (Les chasseurs dans la neige) 1565  (деталь)  

Слева гостиница, на ней вывеска с надписью "Dit is inden Hert" («У оленя») и изображением святого, стоящего на коленях перед оленем. Возможно, это великомученик Евстафий, покровитель охотников. Перед гостиницей семья, включая ребёнка, разжигает огонь, чтобы подпалить свинью.Лежащая внизу долина заполнена замерзшей рекой и искусственным прудом, видны деревеньки с остроконечными церквями, мельница с обледенелым колесом. Несмотря на зимний и хмурый день, долина заполнена людьми. Кое-кто занимается хозяйственными делами, возит на телеге или носит хворост. У моста из трубы дома валит огонь, один человек уже забрался на крышу тушить пожар, другие спешат с лестницами на помощь. А в это время остальные развлекаются на пруду, катаясь на коньках и санках, или играют в аналоги гольфа и кёрлинга. Цветовая гамма на картине представлена тёмными тонами, какими написаны охотники и голые деревья, коричневыми домами, зелеными оттенками льда и неба и белизной снега. Местоположение определить трудно. Брабантская долина плохо сочетается с альпийскими утёсами и немецким замком у их подножия. Скорее всего – это плод фантазии художника.

Охотники на снегу (Les chasseurs dans la neige) 1565  (деталь)  

   Картины, рассматриваемые нами, являются как бы составными частями одного и того же пейзажа. Попробуем соединить их торцами.  Начнем с картин  "Охотники на снегу" и "Пасмурный день", которые большинством исследователей определяются как иллюстрации к месяцам январь и февраль . Соединив эти картины торцами, мы получим единый пейзаж-панораму. Зритель находится как бы на вершине горы, на крал обрыва. Справа и слева от него - сцены, данные крупным планом, представляют своего рода кулисы, а далеко внизу распростерся "чашеобразный" мир. Это как бы лоно матери-земли, в котором разместилось множество человеческих микромиров. Перед нами именно роспись на чаше (во внутреннем пространстве чаши), замкнутое снизу и открытое взору и небу широкое пространство для размещения разнообразных пейзажных и жанровых мотивов.  Все построения планов в "Охотниках на снегу" и "Пасмурный день" как бы продолжаются, переходят из одной картины в другую. Особенно это заметно на вторых, заниженных, уходящих вглубь планах.  

Pieter The Elder Brueghel Жатва 1565, Музей Метрополитен, Нью-Йорк  

Совсем другие ноты звучат в картине "Жатва". В "Пасмурном дне" и "Возвращении стад" невольно притягивают взгляд огромные скалистые вершины, подчеркивающие томительное ощущение тревоги. Действие "Жатвы" происходит на фоне широкого пространства с пологими холмами. Все вокруг дышит покоем: поля, покрытые золотистыми колосьями, зелень деревьев, дома, виднеющиеся вдали, ровная поверхность морского залива с силуэтами парусников. Кажется, что воздух звенит от зноя, - настолько осязаемо переданы художником приметы жаркого дня, нечастого для холодной северной страны. Ничто не нарушает спокойной, размеренной работы жнецов и их отдыха. В то же время в изображении людей, расположившихся в тени под деревом, чувствуется некоторый скептицизм автора. Запечатлев картину мира и гармонии, Брейгель как будто до конца не верит в возможность безоблачного человеческого счастья. Отсюда и легкая насмешка мастера над своими героями.  

 Pieter The Elder Brueghel Жатва 1565  (деталь)

"В «Жатве» все подчиняет себе поле — золотисто-желтое на солнце, бронзовое в тени. Все, что желтеет и золотится вдали, перекликается с ним, устремляется к нему, возвращает к нему взгляд. Часть поля уже скошена, на другой еще работают косцы. Жарко. Они сняли куртки и остались в белых рубахах, а кувшин с водой спрятали в тень. Они идут навстречу друг другу. Согласованность шага и взмаха, стремительного и упругого разворота, широта привычного движения переданы с поражающей естественностью. Глядишь на их работу, и она кажется простой и легкой, как дыхание. За обманчивой этой легкостью — годы привычки, годы трудной работы, вековой опыт отцов и дедов.Вот так и художник. Кажется, что фигуры косарей написаны безо всякого труда, кажется, что написать их иначе невозможно. Кто расскажет нам, сколько понадобилось наблюдений и размышлений, сколько работы, чтобы можно было так твердо поставить на ноги, так развернуть этих косарей, вдохнуть в них такое движение. Движение смело обобщено, в нем подчеркнут ритм. Кажется, в этом ритме двигалась и кисть художника, этот ритм жил в нем. Созданный его рукой, этот ритм вел за собой его руку.По выкошенной тропинке устало шагает косарь. Руки его тяжело опущены, плечи ссутулились, голова склонена. Сейчас он опустится на землю рядом с обедающей под деревом семьей. Ему нальют в плошку молока, отрежут хлеба, и он будет с наслаждением откусывать хлеб и черпать ложкой молоко, а потом растянется в тени, где уже спит, подложив куртку под голову, его сосед или брат.В «Жатве» Брейгель прославил труд. В «Жатве» Брейгель прославил хлеб. Хлеб золотого густо колосящегося поля, хлеб в сжатых колосьях, хлеб в связанных и установленных на поле снопах, хлеб в круглом каравае, от которого, прижав его извечным движением к груди, старая крестьянка отрезает большие ломти.Можно ли думать, что все это сложилось, обрело такой ритм, такое строение само, что, изображая простую жизнь простых людей, художник был наивен и простодушен, писал, как писалось? " * "Питер Брейгель Старший" Сергей Львович Львов 

На первый взгляд кажется, что пространственная структура этого вселенского зрелища строится по линейным законам прямой перспективы, прежде всего в "Охотниках на снегу". На самом деле "проверка правильности  перспективного построения (имеется ввиду прямая перспектива) здесь в большинстве случаев просто бессмысленна...перспектива крыш домов не подчинена принципу единой точки схода (сравним, например, левый ряд уходящих вниз и вдаль домов)... приблизительна перспектива прудов, пересеченных горизонталями, не метричны изгибы речки, уходящей вдаль, расставленные по дамбе ряды деревьев..." . Принципы геометрической системы - системы линейной перспективы, - не подходили для "перетекающего"  пейзажа Брейгеля. Только волнистые, круглящиеся, линии, разделяющие планы в картинах художника, могли передать естественный рельеф земной поверхности и связать все воедино.

Pieter The Elder Brueghel Жатва 1565  (деталь) 

        Таким образом, объединение "Охотников на снегу" и "Пасмурный день" дало нам цельную картину вселенского пейзажа. Но остаетсяеще три произведения. Так как после объединения "Охотников на снегу" и "Пасмурного дня" оказались свободными левый и правый торцы этих картин с завышенными диагональными планами, то естественно,что слева и справа должны присоединиться картины также с завышенными диагональными планами. Но ни одно из трех произведений ("Сенокос" "Жатва", "Возвращение стад") ни композиционно, ни по временной последовательности не составляют единства.

 

Pieter The Elder Brueghel Жатва 1565  (деталь) 

        Предположим, как и большинство исследователей, что цикл "Времена года" состоял из двенадцати картин . Тогда для того, чтобы продолжить звено "Охотники на снегу" - "Пасмурный день" (январь - февраль), необходимо, чтобы у картины, иллюстрирущей март, первый завышенный план располагался в левом углу, а два завышенных-сектора-плана образовывали единый сегмент. Далее к марту присоединяется картина, иллюстрирующая апрель. Их торцы объединят заниженные планы картин и т.д. В результате получается ритмическое чередование: завышенный план (сегмент горы) - заниженный план (долина)" активное начало - эпизоды человеческой деятельности, пауза -зрелище жизни природы в ее годичном цикле.

 

Pieter The Elder Brueghel Жатва 1565  (деталь) 

 

В этой схеме встают на свои места и остальные три сохранившиеся картины ("Сенокос" - июнь "Жатва" - август и "Возвращение стад" - ноябрь).  Где и как могли располагаться эти картины? Если учесть, что длина каждой доски, на которой написано произведение, примерно164 см и попробовать выстроить их последовательно, то получится фриз двадцатиметровой длины. (Вряд ли для него могли отвести такое огромное помещение). Кроме того, ведущей идеей этого цикла в умозрительной концепции было вечное замкнутое круговращение времен года. Исходя из этого, идеальным интерьером для размещения двенадцати картин могла быть центрическая, многоугольная или круглая в плане, комната. Но как известно, несмотря на то, что вся эпоха мечтала о центрическом здании, в реальности оно так и не было построено. Однако для нашей реконструкции могло бы подойти и любое квадратное помещение .

 

На этом фрагменте картины "Жатва"  (1565) изображена популярная забава среди детей и подростков 16–18 вв.  под названием "Закидывание петуха» (Cock–Throwing). Цель игры — не забить птицу, а максимально её изувечить. Бросали не просто палки, а специальные утяжеленные биты (cokstele). Философ–гуманист Томас Мор  в своем стихотворении о детстве, перечисляет среди игрового инструментария: волчок с кнутиком, шар, кольца для метания и петушиную биту.Уже в середине 17 в. в Бристоле протестанты пытались запретить эти жестокие затеи (равно как и «Метание кошек и собак»), которыми традиционно сопровождался «Покаянный вторник» — начало Великого поста (у французов это Марди Гра, у нас «Прощеное воскресенье» ). Так вот этот запрет привел там к настоящему восстанию. Но к середине 18 в. всякими воспрещениями всё же удалось несколько смягчить нравы (хотя в Англии некоторые хотели представить это как патриотическое забивание гальского петуха).У Брейгеля изображен вариант не с привязанным петухом, а с подвешенным гусем (goose quailing или squailing — дословно: запугивание гуся) и не на весенний покаянный день, а уже на жатву, а может просто — вышли порезвиться в тихий летний вечер. Левее там: монашки в пруду купаются, в садах груши–яблоки собирают. Сельская идилия. А в наш гуманный век хоть и бросают на карнавал кошечек с колоколен в городе с многоговорящим названием Ипр, но не как ранее — а плюшевых. 

 

        Поскольку картины находились в рамах, то полного совпадения "перетекающих" планов не требовалось. Рамы играли роль оконных переплетов. Невидимые за ними переходы планов мысленно дополнялись зрителем. Таким образом, рамы-"окна" были первым планом, за которым находился второй - безграничный вечный мир в своем природном круговращении. Сам мотив окон был чрезвычайно популярен в эпоху Возрождения, когда изображение интерьера связывалось через распахнутое окно с вселенским миром. Таким образом, любое квадратное помещение с развешенными в нем картинами Брейгеля представляло бы собой своеобразную камеру обскура "наоборот". Если у итальянцев модель мира располагалась. внутри камеры и зритель должен был осматривать ее отчуждено извне то Брейгель, напротив, помещает зрителя во внутрь камеры, располагая модель мира за ее стенами. Благодаря этому создавалось впечатление что дом, где находился зритель, стоит на том же холме, на котором расположены и дома, изображенные на картинах, и так же включен в годичный круговорот природы.

Pieter The Elder Brueghel Пасмурный день  (Gloomy Day) 1565,  Музей истории искусств , Вена 

"После «Возвращения стад» с их загадкой, Брейгель написал «Пасмурный день» или, может быть, лучше — «Сумрачный день», «Угрюмый день». Он действительно сумрачен, этот день, даже угрюм. С этой картиной связана еще одна загадка. Ее относят не только к разным месяцам, но даже к разным временам года. Ранняя весна, говорят одни исследователи: в руках одного из крестьян вафля, такие выпекали только на масленицу. На картине изображено, как обрезают деревья. Февраль? А вон крестьянин чинит крышу, женщина вяжет охапки хвороста — все это делают осенью. Черно-зеленые, набухшие непогодой тяжелые тучи закрывают небо. Белая птица на темном фоне туч только сгущает сумрак. Вершины дальних гор покрыты снеговыми шапками. На реке высокие волны с белыми барашками и парусники, опасно накренившиеся под напором сильного ветра. На берегу — деревня. Коричнево-красные дома под красными черепичными и желтыми соломенными крышами стоят, тесно прижавшись друг к другу, словно ища друг у друга защиты от непогоды.Еще ближе к нам люди. Они срезают ветки с деревьев. Чинят прохудившуюся крышу. Собирают хворост. Занятия самые мирные, спокойные, домовитые.Но при первом же взгляде на эту картину возникает острое чувство томительной тревоги, и чем дольше вглядываешься в нее, тем больше оно усиливается. Его создают волны на реке и накренившиеся, почти захлестываемые волнами лодки у берега.Порождает его и беспокойная путаница черных искривленных и переплетенных ветвей на фоне неба, а еще больше — угрюмость темно-красных, почти черно-красных домов, взбирающихся по склону горы к серо-коричневой громаде замка. И дома ближней деревни кажутся раскаленными, пылающими, словно на них лежат отсветы огромного пожара. Но нет на картине ни пожара, ни захода солнца, которые могли бы так осветить деревню. Да нет, пожалуй, никакая внешняя причина не вызвала бы такого света и такого цвета. Картина исполнена тревожным предгрозовым ощущением. Ее грозный красно-черный цвет окрашивает дома, деревья и людей не извне, а словно изнутри, из глубины пылающих и тлеющих раскаленных пятен. Так светятся и дышат жаром догорающие угли в печи. Этот цвет создан внутренним пыланием багрово-красной тревоги, которая живет в душе художника…"*  "Питер Брейгель Старший" Сергей Львович Львов 

        Является ли сделанная нами реконструкция модернизацией художественной системы Брейгеля?  Мы возьмем .для сравнения картину Босха "Семь смертных грехов" Композиция картины, исполненная на прямоугольной доске, служившей крышкой стола, вписана в круг; иллюзорно представляющий собой глаз. В центре изображен зрачок», вокруг него по окружности, разделенной на сегменты, представлены сцены человеческих грехов. Пространство строится как отражение в сферической поверхности глаза или выпуклом зеркале. Босх дает планиметрически вполне конкретную картину человеческого глаза: белок, в зоне которого располагаются сцены земной жизни; радужную оболочку - нейтральную зону и зрачок где представлен Христос. Вспомним, что по представлениям той эпохи Земля мыслилась сферой или сферической горой, окруженной небесным куполом, в центре которого восседал Бог. Таким образом на картине Босха изображается модель человеческого глаза и одновременно адекватная по форме модель Вселенной с горой-Землей и небесным куполом, отражающаяся в этом глазу. Перед нами Око Бога, где отражена вселенная в искаженном, "греховном" ракурсе. Но было и еще реальное явление, которое могло оказать воздействие на композиционное построение картины "Семь смертных грехов", - мистериальные представления. Вся эта вселенская сфера, переведенная художником в планиметрический план, представала перед зрителем как круглая сценическая площадка. Это был своего родаплан-чертеж так называемой "постановки в кругу", чрезвычайно развитой в средневековом театре. Одна из таких постановок мистерии осв. Аполлонии нам известна по миниатюре Фуке, Круглая площадка делилась перегородками наподобие "лож"" (от пяти до восьми). Кроме того, при показе ада и рая создавались системы из нескольких ярусов. Таким образом, композицию "Семи смертных грехов" можно рассматривать как план мистериалъной постановки с "ложами" и ярусами,. которую при делании можно было бы разыграть на конкретной сцене. "Сценичность"' картины подчеркивалась тем, что она располагалась горизонтально на крышке стола, давая возможность кругового осмотра мистериальной постановки о греховности человеческой жизни, являющейся кривым отражением жизни Божественной.

          Для Брейгеля, также как и для Босха, жизнь человека едина, тесно связана с жизнью Вселенной. Мир представлялся ими как, огромные театральные подмостки, на которых разыгрываются мезансцены, участниками которых в равной степени являются и человек и природа. Нидерландские художники, в частности Босх и особенно Брейгель, при показе этого огромного театрального "действа" используют реальные сценические композиции народных площадных представлений. Брейгель безусловно знал все теоретические открытия итальянских художников в художественной сфере, но в своем творчестве использовал их настолько, насколько считал нужным, приблизительно. В картине "Охотники на снегу" поражаешься глубинности пространства, которое, как кажется, создается за счет использования линейной перспективы. На самом же деле здесь единая точка зрения заменена множественностью точек зрения. Получается своеобразная "перспективная" неконцентрированность, размытость. И это делается осознанно. Так как картина является одним из звеньев центрического цикла, то любая замкнутая центричность в композиции отдельной картины, сделала бы ее самостоятельной "сценой-коробкой", отчужденной в своей замкнутости от следующего звена. Весь цикл распался бы на отдельные элементы (сцены-коробки), возможно связанные умозрительно, но не пространственно. Вселенная не имеет центра и не имеет границ. Следовательно, по мнению Брейгеля, когда художник-режиссер моделирует вселенские сценические подмостки, он не может превратить их в замкнутую сцену-коробку, а человека из участника событий сделать отчужденным зрителем.
      Как режиссер-постановщик Брейгель начинает творческий путь с разыгрывания актов человеческой комедии, а в последние годы жизни "ставит на сцене" представление о жизни Вселенной.

 

Гравюра Питера Брейгеля Старшего из цикла "Месяцы", но  от 1568г.Лето. В своем позднем цикле «Месяцы» Питер, похоже, приходит к ответу на мучившие его вопросы о человеке с его мелочностью и эгоизмом и местом в мире. Он пишет Землю! Во всей ее красоте, силе жизни, со всеми вечными и непреложными законами, Землю далекую, широкую и вечную, становящуюся источником всего живого. 

 

 

Мельницы.Мельница Брейгеля. - ч.9.

 Питер Брейгель Старший. Ещё один взгляд на "эниклопедию фламандского фольклора"   

"Фламандские пословицы".Питер Брейгель Старший 

 Питер Брейгель Старший."Месяцы".Талант преподносить самые простые вещи как настоящее чудо