Тишина в пространстве громче вихря,
И в глазах кошачьих блеск ножа.
Ночь! Как много ночи! Звезды тихо,
Точно в яслях, на небе лежат.

***

ЗЕРКАЛО

В складках призраки прячутся в шторе.
Сказки навыворот зеркало прячет.
Комната – остров в штормящем море.
Гензель и Гретель мыкают горе.
Волк и охотник в лесу – в коридоре.
И Горбунок по-над царствами скачет.

Ждут-не дождутся козы семь козлят.
Палец принцесса иголкою колет.
Семеро гномов грустить не велят.
Замком стал остров, на зеркало взгляд
Озером сделал его. И палят
Пушки, и парус белеет на воле,

И уплывая в иную страну,
Девочка-Золушка больше не плачет.

Перевод с иврита Гали-Дана Зингер 

КАКАЯ БОЛЬ...

Какая боль: унижена, упала,
в своих глазах, когда в себе недуг
любовью называемый познала.
Познал ли ты проклятье этих мук?

Блеск седины в моих кудрях заметен
и мне, принявшей мудрости печать,
так глупо безответный взгляд искать.
Страданья не постигнет разум эти.

Будь благосклонен к осени моей
с высокими в полуднях небесами.
Над ними сжалься - так они чисты.

Как лань бежит спокойствие ночей.
То стыд мой: и с закрытыми глазами,
взбунтуясь, плоть подскажет: это ты.

Перевод Елены Байдосовой 

***
На закате лет

Мои черные кудри теперь серебры при луне.
За окном я вижу в ветвях уснувших птенцов.
Я окно распахнула, чтоб крикнуть: «Голубка, ко мне!» -
только ночь зачем-то прислала мне мудрых сов.

О СЧАСТЬЕ

*

Это счастье! И как его вынести всё же
Мне, ненастьям обученной жизнью?
Из окна одиночества каждый прохожий
Мне как весть из далёкой отчизны.

Ещё свет по глазам не ударил и рядом
Не воздвигло сияние стену
Перед уличным людом и голодом взгляда,
Пред чужой и влюблённой Вселенной.

И я стану как те, что проходят по небу
На свинцовых ногах . Как скажу я «Не надо»
Тебе, позднее, хрупкое счастье и небыль,
Луч весенний в сезон листопада.

*

Дышать, любить — безмерная свобода.
Куда ни посмотрю – повсюду образ твой
Под кровлей дома и под небосводом,
В сиротстве праздничном, в беседе круговой.

В час неприступный и холодный отдаленья,
Когда ты в стороне и отчуждён, клянусь,
Мой, как мотив или дорожное моленье,
Ты навсегда у памяти в плену.

Чист воздух гор. Не разделяй, не властвуй.
Как гибок и высок твой невесомый путь,
Как в сердце мне вместить тревогу счастья
И бесподобную свободу не спугнуть!

 *

Так ветви тяжелы, и если плод падёт
В траву беззвучно, мы и не заметим
И не узнаем, что в пустыне где-то
Нагое дерево стоит и снова ждёт.

Но мы с тобой не зря тот ужас гнали
Плодоношения, тот страх, что изначален,
И в свете осуждён ночною тьмой.

Замри, замри. Тебе, сердечко, дали
Прожить всю вечность маленькую
Счастья и смерть его узреть самой.

Перевод с иврита Гали-Дана Зингер 

Только один драгоценный камень дал друг мне на память.
День расставанья на нём. Он мне надгробьем стоит

*
Ты говоришь мне, что не жжёт огонь,
Что ты проходишь между языков
Моих ночей и не сжигает он.

«Звук плача этого неслышим. И таков»,
— ты говоришь мне, — твой безмолвный сон.
Сновидишь ты, а я свободен от оков».

И ты идёшь, цел, надо всеми вознесён
Меж терниев моих. На всём печать
Безмолвия и мой безгласен сон.
Хочу кричать, кричать, кричать, кричать –

*

ВЫХОДНОЙ

Я сегодня беру выходной у тоски,
У усталости, взрослости, у фолиантов,
Что готовы словами ученых педантов
Поучать, что иные слова — пустяки.

Хорошо мне ответа не ждать на вопрос,
Как цветущее дерево это зовется?
Как молчание птиц в тишине отзовется?
И откуда звезду эту ветер унес?

Может, я потерялась в словах, что близки,
И прекрасного больше в прекрасном не вижу?
Или, может, мне самое дальнее — ближе?
Я сегодня беру выходной у тоски

Перевод Я. Хромченко 

*
Песнь любви

Мы расставались, сердце разрывая.
Туман меж нами все густел и рос.
А эта влага — влага дождевая,
и, уж конечно же, не влага слез.

Что делать, если в наши дни всерьез
никто уж на любовью не заплачет,
и в день Суда, и в ночь любви мы прячем
за равнодушьем — горечь наших слез.

Мы расставались. И поток понес
меня вперед по улице шумящей.
Туман висел вуалью. И вопрос

Стучался в грудь: откуда же щемящий
и радостный покой? Наверное, от слез…

Колумб 1957

Пусть всем известно: суши нет в помине.
Пусть всем понятно: звездам не сиять.
Корабль мой тонет в серых дней пустыне,
своих посланцев Бог забыл опять.

И все ж, как летний ливень долгожданный,
как страсть внезапная, что правит без руля,
я вдруг явлюсь к брегам твоим желанным,
к их лону припаду, о, новая земля!

Ты жди, — мне никуда теперь не деться,
ведь есть одна тропа в лесу твоем…
Комета разрывает ночи сердце.
Я завтра буду твой, мне никуда не деться,

Моя Америка, скитание мое…

Ночь и последние дни (2).

И доныне - ее облик он помнит доныне.
Избавленье от мук синеет на тонких губах,
Морщинки у глаз сияют лучами косыми,
Запах рук ее - точно гаснет субботы свеча.

Отошла от кроватки сестренки его больной.
Молитву шептала.
Снег свое подаяние белое в окна кидал.
Стояла.
Дрогнули плечи от вопроса сыновних глаз
В этот вечер сестренка уйдет навсегда от нас.

И он ляжет, к стене повернув лицо,
И услышит тогда:
Смерть идет по заснеженным крышам домов,
Мимо окон квартир…
Смерть возьмет ее за руку, и уйдет с ней туда,
На страницы волшебных томов
В светлый сказочный мир.