Не все сталкиваются со страшной проблемой выбора. Те немногие, кто всё же столкнулся, не знали, что делать. 
 

В душевую кабинку залетела муха. Её обнаружение не заставило себя ждать в самый разгар омовений. Как быть? Потереть ли ей спинку? Или поступить как-то иначе?.. Может быть, не надо тереть ей спинку?
 

Часто в этот момент люди с особой остротой ощущают глубину своего неведения элементарных ситуаций. Не все могут это выдержать. Многие потом уходят в религию. Для молодых людей всё заканчивается суицидом.
 

Темой моего исследования является эта сложнейшая штука, приводящая к разрыву сознания, к скоротечной шизофрении. Последнее время в СМИ сообщалось о многих случаях подобного рода. Пострадавших неоднократно находили на лестничных площадках, в парках, в особо захламлённых и гиблых местах. Все они напоминали бродяг: взгляд полубезумен, непричёсанные волосы безобразны и крайне неаккуратно падают на лоб, одежда испачкана и помята. Любой разговор с ними неизбежно сводится к одной теме.
 

Я беседовал с одним из них. Задав вопрос, касающихся гастрономических предпочтений, я искренне улыбнулся, так как в ответ на него пострадавший расплылся в улыбке и начал рассказывать про хлеб с маслом. Потом я нахмурился. Всё было в порядке до какого-то момента, однако затем собеседник, не меняя жизнерадостного тона, начал говорить о мерзких вещах, о своей близости с маленьким енотом, купленным у защитницы животных; о том, как без всякой причины заставлял дочь гладить брюки, глядя на плакат модного исполнителя; как отрезал кусок проволоки и как припаял его назад; как от отчаяния трогал кухонную плиту, пытаясь распределить отчаянье поровну; как комментировал свои действия; как бескорыстно любил зефир и носил его в кармане. Последнее относилось к изначально обозначенной теме, так что я позволил себе чуть улыбнуться, но в целом был очень-очень недоволен.
("Я недоволен вами." -- Сказал я тогда с серьёзным, даже скорбным видом. Бродяга погрустнел, его рука судорожно сжала что-то в кармане. Да, мне и самому было неловко, но я учёный, мне нужно быть бесстрастным, всегда констировать факты, это единственное, что имеет значение. Думаю, с ним всё нормально...)
 

Проведённый эксперимент укрепил меня во мнении, что люди, проявившие слабость в решении ультимативно поставленных вопросов, превращаются из двоично оринетированных в непонятно каких. Возможно, в людей без всякой ориентации вообще. К чему это может привести в дальнейшем, к сожалению, пока не ясно. Следует изучит феномен с различных сторон. Нужно обыскивать жилые помещения. Нужно беседовать с мухами. Нужно делать всё, что может натолкнуть на здравые гипотезы, которые, будем надеяться, окажутся достаточно здравыми, чтобы обратиться в теории, а не остаться в моей голове бесполезным мусором.  
 

рассказ 1

Никитита Иванович Герцык своё дело знал. Он был известным на всю округу пастухом, и его рассказы о несметных стадах Золотого века  знали все от мала до велика. Не провести его было относительно того, что касалось его профессии.

Среди большущего стада обитало Альтер-эго Никиты Герцыка и скрывалось оно под личиной ничем непримечательного барана, который однажды исчез из стройных рядов бараньих тулупов. Сколько не надрывал Никита Герцык глотку, баран не отзывался. Пропажа задела его за живое, ведь исчезло его самое любимое животное. Бывало, он ласково называл его Золотым руном, после чего рассказывал историю о Ясоне и аргонавтах. Прежде чем отправиться на поиски любимца, он наказал самого нелюбимого барана Стёпу.

«Никудышный Стёпа!» - неистовствовал Никита Герцык, избивая его хлыстом. Стёпа привык быть козлом отпущения и, надувшись, как индюк, мужественно терпел побои. Он любил своим олимпийским спокойствием доводить хозяина до белого каления. («Он  хочет высечь море!» - смеялись куры.)

«Скатертью дорога!» - проблеял Стёпа на захлопнувшуюся дверь и побежал в стог рыдать.

Через два дня пути через лес Никита Иванович увидел обрывок овечьей шерсти, зацепившейся за колючие кусты. Дело сдвинулось с мёртвой точки.

Помимо своей основной профессии Никита немало знал об охоте и в своё время собаку съел на этой мужской забаве. Никита Герцык с открытым забралом проник в логово зверя. Повадки волков он в юности разобрал по косточкам. Образ жизни их знал назубок. А у этого – тут он увидел его – всё было написано на лбу. Расправиться с ним не составило труда. Затем Никита проник в волчьи хоромы, где обнаружил своё Альтер-это прикованным к стене.

Сумерки сгущались над степью. Счастливое животное и седой как лунь Никита Иванович возвращались к родным пенатам.

рассказ 2

Будучи недовольным жизненной обстановкой, Пётр Лисицин в расцвете лет поставил во главу угла настойчивость и стремление к успеху.

В жаркий июльский полдень он, подстрекаемый амбициями, задался целью вырвать пальму первенства из рук заезжего австрийца Томаса Враницки, известного мастера  дуэли.

Австриец тот был непрост и не только в плане мастерства. С первой минуты боя он знал всю подноготную бросившего вызов. Как и предполагалось, Пётр сразу же полез на рожон. Не колеблясь, Томас с лёгкостью нанёс удар по щеке Петра и та, словно с досады, лопнула, запачкав придорожные кусты и траву под ногами. Казалось, это триумф Томаса. Исковерканное лицо соперника – довольно затрапезный вид и серьёзный повод сдаться.

«Прекратим, дорогой Пётр. Всё же это незаконно…» - примирительно предложил Томас. Дуэль их происходила у чёрта на рогах, за тридевять земель от провинции N и вокруг никого не было.

Пётр же вдруг разразился гомерическим хохотом, поправил манжету и усилил натиск. Зловещий античный смех заставил Томаса перейти к страусовой тактике. Сложно объяснить, но Томасу совершенно не хотелось смотреть в искаженное яростью лицо Лисицина. Томас вяло парировал, его внимание то и дело останавливалось на цветочных грядках. Периферийным зрением он видел, как ярко они цветут, ощущал, как щедро они благоухают. Они привлекали его, подобно пению серен.

Лисицин заревел белугой. Шпага выпала из рук Томаса.

«Государство – это я!!!» - безумно заорал Пётр.

«Да вы чистой воды псих!..» - прохрипел Томас, и то была его лебединая песня, поскольку шпага Лисицина более чем наполовину погрузилась в его австрийское тело.

«Дело в шляпе!» - решил было Лисицин и отправился почивать на лаврах, однако, спустя несколько дней рука немезиды нагнала его и  упрятала за решётку на срок более десяти лет.

рассказ 3

Англичанин Роберт Брукс проводил опыты в отдалённой каморке у чёрта на рогах. Смысл опытов, а также их результативность являли собой терра инкогнита и были известны только ему одному. Предметом исследований он заинтересовался давно, когда сам был ещё небольшого ума. Но по мере того как он вкладывал в дело душу, этот предмет интересовал его всё больше и больше. Настал день, когда он уже не мыслил себя без научного инвентаря. В своей лаборатории с инструментами в руках в окружении чертежей он был мастером своего дела.

Годы не щадили его. Всё ближе становился час расплаты за отпущенные десятилетия молодости. Приближался срок отчёта по поводу проделанной работы, и это тревожило душу пожилого профессора. Если бы он только мог предположить, что жизнь так скоротечна, а планы так необъятны, и что вряд ли ему в одиночку под силу решить поставленные задачи. Смерть Дамокловым мечом нависала над тонкой профессорской шеей и грозила перерезать её в самый неожиданный момент. Девятый вал – смерть виднелась на горизонте. Однажды этот вопрос встал перед ним вплотную.

Молодой человек выгуливал собаку, когда кто-то крепко огрел его сухой деревянной тростью. Юноша, по-видимому, родился в сорочке, что позволило ему не потерять сознание. Горячий на руку, он с пристрастием допросил старика, по какой причине тот сделал то, что сделал.

«Мне необходимо передать тебе тайное знание…» - прохрипел притянутый за воротник старик.

Последовала продолжительная беседа. Профессор сподобился волку в овечьей шкуре, змею-искусителю, он умел заговаривать зубы и знал, как заинтересовать человека вещами, от которых встают дыбом волосы. Говоря откровенно, профессор подложил юноше свинью, так как никто бы не отказался от того, что сулит дело всей профессорской жизни.

Поговорив по душам, два человека заключили джентльменское соглашение. Так седой Роберт Брукс обрёл подмастерья, молодой человек – путеводную звезду.

 

 

nosex^

...Номоканон гласит — коли поповская дочка согрешит, жечь ее живьем. No sex, жечь живьем. И т.д. Плюс — закаление плоти, плюс — всемирная любовь, плюс — русский пейзаж, плюс — великая цель. Плюс — великий миф об андрогине, о свершившемся браке. Русские — нация андрогинов, сильные и женственные, имперски агрессивные и жалостливые, мы убиваем, рожаем, бушуем и плачем на одном дыхании. Мы не разделяем точно «да» и «нет». Все приблизительно. Coincidentia oppositorum. В нас сбывается брак противоположностей, зачем еще sex? Тантрические посвященные, разбудившие внутреннюю женщину, ни в ком более не нуждаются. Брак совершен. Необратимо совершен. Мы — брачная нация.

nodrugs^

...Можно выпить и закусить, можно плакать и смотреть в себя, брести и созерцать, говорить до полной потери сил о духовном и читать взахлеб расписание местных поездов, можно заглянуть в свой паспорт в графу национальности, и все, что там ни увидишь, даст импульс большой гордости за принадлежность к Великой Общности. Русская судьба — сама есть высокое и кровавое безумие. Какие еще drugs…

norock'n'roll^

...Вместо rock'n'roll — евразийское этно, фольклор, музыка сфер, железные звуки городов, свист ветра и гудение проводов в колхозе, наступив ногой невзначай на мертвую бычью голову./// Слушать надо мир, а не три исчерпавших себя электронных аккорда в сопровождении химической рожи корявых мондиалистских придурков. Каждый сам себе телевизор. Лучше показывать, чем смотреть. No rock'n'roll. Русский rock'n'roll — это молчаливые танцы вприсядку мамлеевских персонажей перед национальны ми безднами не схватываемой Огромной Мысли.

Без наркотиков, без рок'н'ролла, торжественно тихо, без мутного похотливого тления (любить — так всех и до конца, до смерти, до всеобщей до смерти — а то что это, не любовь, а насмешка над духовным обещанным достоинством нашим) мы будем двигаться тенями, гасящими искусственное солнце по плотно сбитым дорогам, представляющимся непосвященным мутящей серотой ржавых болот. 
No drugs… Без наркотиков.

 

Все это кругом какое-то тягучее, липкое, вязкое. . . Нет ясности, красоты, нет кристальности. Нет в бытии ничего понятного и четкого. .. Как жизнь бесчеловечна, как жизнь бесчеловечно непонятна! А хочется чего-то, простого, светлого-светлого, ясного-ясного и, главное, простого. . . Зачем эта ненужная сложность, многозначность, многомысленность, зачем эта вечная несоразмерность, неохватность, это досадное и нудное скольжение жизни, эта скользкость ее, осклизлость? . . Где начало и конец, где середина бытия? А вот изволь жить! Жить в условиях внутреннего неразличения, внутренней безразличности, безразличия жизни, ее вечной однотипности, однообразия, монотонности, скучной невыраженности, невыразительности жизни -- при всей ее бездонности и разношерстности!

Есть что-то гнусное, что-то пошлое и бездарное в основе всего бытия. . . Есть какая-то мелкая, духовно-мелкая идея, залегающая в глубине жизни, и от нее все зависит, все и все. .. Это духовное вырождение, это универсальное мировое мещанство, эта мелкая мстительность и придирчивость, -- вот они, прославленные глубины бытия и жизни! . . В течение всего моего существования кто-то великий и могучий, злой и мстительный придирается ко мне, --да, да, придирается ко мне,--да, да, придирается ко мне, дразнит меня, задирает меня, машет кулаками около носа, вызывает на драку, на месть, на ругательства. Что ему нужно от меня? Да кому это -- "ему"? А есть этот он, -- вернее, оно, -- да, да, оно, это хамское и бездарное "оно", завистливое и мстительное, и куда ты от него денешься, если оно и есть все? Главное -завистливое и придирчивое, мелко-мстительное, бездарно-злобное, нудно-вымогательское. Оно неустанно следит за тобой, за каждым твоим шагом, ты вечно в поле его зрения; и оно не выпускает тебя ни на одну секунду, ни на одно мгновение. . . Этот горящий и светящийся глаз вечно бдит где-то вдали, в тусклой и тошной мгле бытия, не моргая и магнетически пронизывая тебя, -- издали, из-за угла, откуда-то сбоку.

Так живут людишки под этим бдительным оком. И живут скверно, слабо, невыразительно. Все как-то больны, слабы, ничтожны, бессильны, и в то же время злы и мстительны. Сам беспомощен, барахтается в болезнях, страданиях, в язвах души и тела, но сам в то же время замышляет и творит зло, вредит из-за угла, мстит мелко и жестоко. . . Умирает, а еще дышит злобой. . . Весь ничтожен, нуждается в помощи, и просит о ней, и тут же--злобствует, ползает(?) и шипит как змея. Бездарно это! Бездарная месть, невыразительная злоба. Эта капризная мелкота, эта копошащаяся слизь души, это отсутствие живой идеи и духовных замыслов, душевного размаха и простора, эта вечная сдавленность, скрюченность, бессильная приниженность, полная беспомощность и ненужность творимых дел, эта духовная ограниченность и какая-то обворованность, пустота и скука, -- все это есть жизнь, это, Ванюша, жизнь! И это называется жизнью!

Вот оно, везде и непрестанно, -- мелкое, злобное, кривое, больное, бессильное, мстительное, пустое, капризное, бездарное, глупое, придирчивое, вязкое и липкое, серое, тусклое, невыразительное, надоедливое, дотошное и тошнотворное, капризное, уродливое, беспомощное и страдающее, гадкое, осклизлое, придушенное и духовно-мертвое, духовно-холодное, упорно-необщительное, гнилое, скользкое, топкое, неуловимое, манящее пустою призрачностью, какой-то вечный прибой и отбой холодной и методически-жесткой мелкой злобы. ..
 

...как только исчезают корни, то есть распадается изначальная действенная связь человека с высшим миром, мораль утрачивает своё прежде непоколебимое основание; вскоре она становится уязвимой для критики. В «автономной», то есть светской и рациональной, морали, как всего лишь эхо древнего живого закона, остается только выхолощенное и застывшее «ты должен», которому желают придать силу закона, способного обуздать все природные побуждения. Но при любой попытке определить конкретное содержание этого «ты должен» и тем самым узаконить его, почва ускользает из-под ног, ибо мысли, умеющей доходить до конца, более не на что опереться, она теряется в пустоте. Это справедливо уже для кантовской этики. Действительно, на этой первой стадии любой «императив» необходимо требует признания аксиоматической ценности за некими совершенно неочевидными предпосылками, которые к тому же устанавливаются исключительно на основании личных предпочтений или исходя из фактического устройства данного общества, каковое столь же необоснованно предполагается не подлежащим сомнению.
 

Следующая стадия распада, сменяющая этический рационализм, отмечена появлением утилитаристской, или «социальной», этики. Отказавшись от признания за «добром» и «злом» абсолютной внутренней основы, предлагают для обоснования действующих моральных норм руководствоваться теми же соображениями, к которым прибегают в повседневной жизни для достижения личной выгоды или общественного материального блага. Эта мораль уже несёт на себе стойкий отпечаток нигилизма. Поскольку более не существует никаких внутренних уз, можно попытаться обойти любую внешнюю социально-юридическую санкцию; всякое действие или поступок становятся дозволенными, если они не вступают в прямое противоречие с законом. Окончательно исчезает всё, что имело бы внутренне нормативный и императивный характер. Всё сводится к чисто формальному соблюдению правил, пришедших на смену ниспровергнутому религиозному закону. После непродолжительного периода господства пуританских норм и этического ригоризма буржуазный мир окончательно встал на этот путь; путь поклонения общественным идолам и конформизма, основанного на соображениях выгоды, трусости, лицемерии и инерции. Но индивидуализм конца века в свою очередь стал началом завершения этой стадии; началом стремительно распространяющегося анархического разложения, обретающего всё более острые формы. Он пробудил силы хаоса, которым осталось уже недолго скрываться за фасадом мнимого благополучия.
 

...С некоторых пор подавляющее большинство западного человечества настолько свыклось с мыслью о полной бессмысленности жизни и её абсолютной независимости от какого-либо высшего начала, что приноровилось проживать её наиболее сносным и по возможности наименее неприятным образом. Однако обратной стороной и неизбежным следствием подобного состояния является всё большее оскудение внутренней жизни, которая становится все более бесформенной, непрочной и ускользающей, наряду со стремительным исчезновением всякой стойкости характера.

Не могу не процитировать вот этот замечательный кусок из "Америка"  Бодрияра:

"На благоухающих холмах Санта-Барбары все виллы напоминают funeral homes. Здесь, среди гардений и эвкалиптов, в изобилии видов растительности и однообразия человеческого вида, зловещая судьба реализованной утопии. В этом средоточии богатства и свободы всегда стоит один тот же вопрос: "What are you doing after the orgy?". Что делать, когда все доступно: секс, цветы, стереотипы жизни и смерти? Вот в чем проблема Америки, которую унаследовал весь остальной мир. 

Все дома мертвенны, и ничто не нарушает этого искусственного спокойствия. Отвратительная вездесущность зеленых насаждений как навязчивая мысль о смерти, застекленные проемы, напоминающие хрустальный гроб Белоснежки, массивы бледных и низкорослых цветов, расползающихся подобно рассеянному склерозу, бесконечное ветвление проводов над, под, вокруг дома, напоминающих катетеры в реанимационном отделении госпиталя, ТВ, стерео, видео, которые устанавливают контакт с внешним миром, машина, машины, обеспечивающие связь с погребальным торговым центром, супермаркетом, наконец, жена и дети как наглядные признаки успеха, - все здесь говорит о том, что смерть в конце концов нашла себе идеальное пристанище. 

Микроволновые печи, мусороперерабатывающие агрегаты, оргазменная упругость мебельной обивки: этот образ пляжной и изнеженной цивилизации упорно напоминает конец света. Все формы здешней активности несут на себе отпечаток конца света: калифорнийские эрудиты, свихнувшиеся на латыни или марксизме, многочисленные секты девственников или злодеев, сомнамбулические джоггеры в тумане, тени, сбежавшие из платоновской пещеры, настоящие дебилы или дауны, удравшие из психиатрических лечебниц (сумасшедшие, которые живут в городе на свободе, также представляются мне верным признаком конца света, последней печатью Апокалипсиса), толстяки, вырвавшиеся из гормональных лабораторий собственных тел, автозаправочные станции - oil sanctuaries - сверкающие в темноте, как казино или корабли инопланетян." 


 

Люблю, люблю, люблю вепрей!
И с ними очень часто время провожу.
Бывает, окажусь в лесу,
весь день блуждаю и зову, зову их и зову.

Однажды я нелепо напоролся на лису,
Которая к тому же схрон орехов охраняла.
Я отступил назад и ринулся сквозь чащу,
Чрез буреломы, белок и тайгу.

И Если бы тот вепрь мне не повстречался,
Не знаю гды бы щас я был, но вероятно
Что оказался бы в плену,
Где пойманных людей жутко пытают:
Привяжут к дереву и шишками кидают.

(Я видел много раз растерзанные трупы,
На коих от ушибов не осталось светлых мест,
А рядом тёмно-красных, с кровью, шишек груды,
Потом приходит волк и трупы ест.)

Но, слава богу, среди лесных пороков и разврата
Ещё жива незамутнённая фигнёй мечта,
И попадаются весьма хорошие ребята,
Как типа вепрь тот, что спас меня тогда.

Он, грозно хрюкая, набросился на тварь
И расчленил её своим копытом.

- Спасибо, добрый вепрь, - ему я говорил.
Он отдышался, вытер кровь об травку и молвИл:
- Ну что вы, право, я эту тварь ещё с весны ловлю.
Так познакомились мы, затем стали друзьями. 
Теперь хожу к нему и чай с ним пью.

Тра-та-та-та-та-та! Вот так-то

 

Гийом Аполлинер "Подвиги юного Дон Жуана". Нашёл несколько первых глав на русском, вот бы найти всю книгу.

Небольшой кусочек:

       Меня всегда купали мама или тетя. Когда я сидел в большой ванне, мне говорили: «А теперь, Роже, можешь опустить руки». И, само собой, намыливала и поливала меня водой всегда одна из этих родственниц.
       Моя мать верила в принцип, что с детьми нужно обращаться как с детьми как можно дольше, и упорно продолжала подобную практику.
В то время мне было тринадцать лет, а моей сестре Берте — четырнадцать. Я не знал ничего ни о любви, ни даже о различии между полами. Но ощущение своей полной наготы перед женщинами, ощущение нежных женских рук, скользящих вдоль и поперек по моему телу, вызывало странные последствия.
       Я очень хорошо помню, что, когда моя тетя Маргарита мыла и вытирала мои половые органы, я испытывал неопределенное, непонятное, но в высшей степени приятное чувство. Я замечал, что мой отросток внезапно становится твердым, как железо, и, вместо того чтобы свисать как прежде, поднимает головку. Инстинктивно я придвигался к тете и как только мог выпячивал живот.
       При одном таком случае тетя Маргарита внезапно покраснела, и румянец сделал ее миловидное лицо еще прелестней. Она заметила мой маленький вставший член и, притворившись, что ничего не видела, сделала знак моей матери, которая принимала ножную ванну рядом с нами. Кэт в это время была занята Бертой, но тут же переключила внимание на меня. Впрочем, я уже заметил, что она с большей охотой предпочла бы заниматься мной, чем моей сестрой, и не упускала случая помочь в этом деле тете или маме. Теперь ей тоже хотелось посмотреть.
       Она повернула голову и без всякого стеснения поглядела на меня, между тем как мама с тетей обменялись многозначительными взглядами.

 В этот момент дверь в ванную отворилась, и вошла моя старшая сестра Элиза. Ей было пятнадцать лет, и она училась в старшем классе.
Хотя тетя быстро набросила на меня рубашку, Элиза все равно успела разглядеть мою наготу, и это повергло меня в величайшее смущение. Потому что, ничуть не стыдясь Берты, я совершенно не хотел, чтобы меня увидела голым Элиза, которая вот уже четыре года не купалась вместе с нами, а принимала ванну с дамами либо с Кэт.
       Я почти что сердился из-за того, что все особы женского пола, живущие в доме, имеют право заходить в ванную, даже когда я там, тогда как у меня такого права не было. Также я полагал несправедливым то, что мне запрещали входить, даже когда купали только мою сестру Элизабет, потому что я не понимал, из-за чего (пусть она уже производила впечатление взрослой девушки) с ней обращались иначе, чем с нами.
       Даже Берта была возмущена чрезмерными претензиями Элизабет, которая однажды отказалась предстать обнаженной перед младшей се¬строй, но, не колеблясь, сделала это, когда мама и тетя закрылись с ней в ванной.
Мы не могли понять такой манеры поведения; она объяснялась тем, что на Элизабет оказало свое влияние половое созревание. Ее бедра округлились, грудки начали набухать, а вокруг пизденки, как я заметил позднее, появились первые волоски.
       В тот день Берта только услышала, как мама сказала тете, выходя из ванной: «У Элизабет начались трудные дни».
- У меня начались на год позже.
- А у меня на два года.
- Теперь нужно выделить ей отдельную спальню.
- Она может спать в одной комнате со мной, - отвечала тетя. Берта подробно пересказала мне весь этот разговор, в котором, разумеется, поняла так же мало, как и я.
       В этот же раз, когда Элизабет, войдя в ванную, увидела меня совсем голым, с маленьким хуечком, вздернутым, словно гребень рассерженного петушка, я заметил, что ее взгляд переместился к этому неведомому ей уголку и что она не смогла скрыть жеста, выражающего глубокое изумление, но не отвела глаз. Наоборот.
       Когда мама резко спросила, не собирается ли она тоже купаться, на лице Элизабет выступил яркий румянец, и она пролепетала: «Да, мама!»
- Роже и Берта уже закончили, - ответила мама. - Можешь раздеваться.
Элизабет без колебаний подчинилась и разделась до рубашки. Я успел увидеть только, что она более развита, чем Берта, но это было все, поскольку меня заставили выйти из ванной.
       С этого дня я больше не купался вместе с Бертой. Но тетя Маргарита или, чаще, мама все еще присутствовали при этом, потому что мама очень боялась оставлять меня в ванной одного, после того как прочитала, что некий ребенок утонул во время купания. Но женщины больше не трогали ни моего хуечка, ни яичек, хотя и мыли мне всё остальное. Несмотря на это, мне по-прежнему случалось возбудиться перед мамой или тетей Маргаритой. Женщины хорошо это подмечали, хотя мама отворачивалась, поднимая меня из ванны и надевая на меня рубашку, а тетя Маргарита опускала глаза.
       Тетя была на десять лет моложе матери, и, следовательно, ей было двадцать шесть лет; но поскольку она жила в мире, свободном от сердечных страстей, то очень хорошо сохранилась и казалась юной девушкой. Моя нагота, кажется, произвела на нее большое впечатление, потому что каждый раз, купая меня, она говорила со мной весьма нежно.
Однажды, когда она щедро намылила и ополоснула меня, ее рука задела мой хуек. Тетя резко отдернула руку, как если бы дотронулась до змеи. Я заметил это и сказал ей с легкой досадой:
- Милая тетушка, почему ты не моешь своего Роже всего целиком? Она сильно покраснела и ответила неуверенным тоном:
- Но ведь я вымыла тебя всего целиком!
- Тогда, тетушка, вымой заодно и мой хуечек!
- Фи! Противный мальчишка! Ты и сам можешь его вымыть.
- Нет, тетушка, пожалуйста, вымой его сама! Я не сумею это сделать так хорошо, как ты!
- Ах ты, проказник! - сказала тетя с улыбкой и, снова взяв губку, тщательно вымыла мне хуек и яички.
- А теперь, тетушка, разреши мне тебя поцеловать за труды, в которых ты столь искусна.
       И я поцеловал ее хорошенький ротик, алый, как вишня, и открывающий привлекательные крепкие зубки.
- А теперь вытри меня, - попросил я, не разжимая рук, когда тетя вытащила меня из ванны.
       И вот тетя вытерла меня, задержавшись в чувствительном местечке немного дольше, чем было необходимо. Это еще более возбудило меня. Я схватился за край ванны, чтобы суметь выпятить живот, и подался вперед так, что тетушка нежно сказала:
- Хватит, Роже, ты больше не маленький мальчик. С этих пор ты будешь купаться один.
- О нет, тетушка, прошу тебя, не один! Я хочу, чтобы ты меня купала! Мне гораздо приятнее, когда это делаешь ты, а не мама.
- Одевайся, Роже!
- Будь добра, тетушка, искупайся разок со мной вместе!
- Одевайся, Роже! - повторила тетя и отошла к окну.
- Нет, - отвечал я, - я хочу посмотреть, как ты купаешься.
- Роже!
- Тетушка, если ты не захочешь купаться, я скажу папе, что ты снова брала мой хуек в рот.
       Тетя мгновенно залилась краской. В самом деле, она однажды это сделала, но только на одно мгновение. Это было в тот день, когда мне не хотелось мыться. Вода в ванне была слишком холодной, и я убежал в свою комнату. Тетя пришла туда за мной и, когда мы оказались наедине, принялась ласкать мой хуек. Наконец, она взяла его в рот и на мгновение сжала губами. Это доставило мне огромное удовольствие, и я наконец успокоился.



 

    "В действительности же мужчина в культуре скрытного

матриархата - невольник половых инстинктов, возбуждаемых в нём женщиной..."

   

   Вопреки неоспоримой видимости патриархата как господствующего типа общественных отношений, если не в подавляющем большинстве стран Мира, то по крайней мере в обществах, в основе культуры которых лежит Библия, господствует матриархат в скрытной его форме.   

    Всякое общество, в котором есть аналог пословицы "Никто не герой перед своей женой" и выражающие ту же суть анекдоты, живет в матриархате. 

 ...в начале развития нынешней цивилизации врожденные инстинкты играли существенно большую роль в жизни вида Человек потенциально Разумный нежели культура. Поскольку функциональная биологическая нагрузка мужчины в таких условиях - обеспечение жизни и деятельности матерей, непосредственно взращивающих потомство, то мужские половые инстинкты сформированы так, что, блокируя программы полового поведения заячьего типа "наше дело не рожать (а тем более и не воспитывать...) - сунул, вынул и бежать...", поставили мужчину в психологически подчиненное по отношению к женщине положение. Это генетическое наследие прошлого сохранилось во многом до наших дней.
         Иными словами, в системе "матери - дети - мужья (не обязательно отцы)", выстроена инстинктивная система соподчинения поведения: мать в поведении непосредственно ориентирована на удовлетворение жизненных потребностей ребенка в первые годы его жизни, пока он не способен жить без стороннего обслуживания; мужчина через половые инстинкты привязан к женщине и подчинен ей, а тем самым психологически опосредованно ориентирован на удовлетворение потребностей ребенка (возможно, что и рожденного не от него) и матери.
   Но поскольку во времени поведение женщины статистически преобладающе ориентировано на Настоящее  то психологическая зависимость мужчины от женщины через половые инстинкты создает условия, в которых, если женщине свойственен сиюминутно ориентированный деспотизм, то он подчиняет сиюиминутности и мужское поведение, возможно, что само по себе ориентированное на иные хронологические интервалы, чем в психику мужчины женщина вносит разлад, обрекая его на повышенную болезненность и ущербность жизни.
         При этом следует иметь в виду, что такого рода инстинктивная подчиненность мужчины женщине биологически (автоматически), а не социально (обдуманно), с начала исторического развития цивилизации возлагала на него заботу о судьбах преимущественно близких ему женщин и детей, но не заботу об обществе в целом, не заботу о функционировании государственности и иных структур и инфраструктур - средств, развитых в культуре, при помощи которых в ходе коллективной деятельности решаются задачи общественного в целом уровня значимости, решение которых невозможно силами одного человека, семьи или рода-племени; тем более невозможно на основе информационного обеспечения поведения инстинктивными программами.

  То есть развитие культуры и техносферы привело к тому, что настало время, когда генетически обусловленный явный или скрытный матриархат, подчиняющий искусства, науку, политику сиюминутному близорукому и безответственному деспотизму весьма узкой группы женщин, психологически довлеющих через половые инстинкты над деятелями искусств, науки и политики, становится опасностью для дальнейшей жизни вида Человек, которому Свыше дано быть Разумным, а также и для всей биосферы Земли.

  "...алкоголь - для многих мужчин средство, которое выводит их из подчинения инстинктивно обусловленному деспотизму женщин -- по существу не любящих их женщин, а их хозяек-рабовладелиц, которые подчас и сами невольницы своих же инстинктов -- половых и охраны территории".

  "Активные инстинктивные программы поведения матери, предназначенные для обслуживания первого времени жизни младенцев, обрушиваются на ребенка, останавливая и извращая его самостоятельное, также генетически обусловленное развитие. В результате на протяжении десятилетий, охватывающих и взрослую жизнь детей, они оказываются под воздействием материнских животных инстинктов. Этот процесс может быть прерван только уходом детей из семьи родителей или появлением внуков, на которых переключаются материнские инстинкты бабушки".

 

отрывок из "От человека к человечности"
 

     Читаю "От человека к человечности" (изначально "От матриархата к человечности"), это из КОБы, о которой Дугин в одной лекции высказывался с явным пренебрежением (так же как о Носовском и Фоменко). Но всё равно круто необычно и интересно, хоть и далеко от более масштабного традиционализма-евразийства.

     Вот кусок про женщин. Как я понял, в первой половине книге доказывается женское влияние -- влияние матриархата! -- на мужчин (а значит и на общество!) в течение всей истории. (Это расценивается исключительно стрёмно, ибо "если у мужчины на голове корона, то при пристальном рассмотрении эта корона может проявиться как каблук левой туфли его "дамы сердца", вбитый в его мозги; а осуществляемая им политика соответственно протекает, как того "пожелает левая пятка", посредством которой дама давит на психику мужчине.")

 

       В древней Греции сложился институт гетер - хорошо образованных незамужних женщин, которые наряду с мужчинами принимали своеобразное участие в общественной деятельности, закрытой для всех прочих женщин.
  К гетерам принадлежали женщины разных социальных слоев. Они вели свободный образ жизни, были образованы, хорошо знали музыку, сами владели инструментами, разбирались в литературе, могли даже поспорить на философскую тему.

          Половые отношения с гетерами имели место, но не они были целью общения с гетерами, а сами гетеры по существу не были представительницами "самой древней" женской профессии, поскольку были носительницами определенной исключительно женской субкультуры, многие черты которой в исторически недавнее время были повторены хозяйками великосветских салонов, в которых в Европе XVIII - XIX веков делались многие стороны внешней и внутренней политики государств.

        ...салон, в котором в неофициальной обстановке встречаются разные люди, занятые профессионально в искусствах, политике, военном деле, иных сферах общественной деятельности, - не бордель и не офис, а исключительно женская субкультура, которая в той или иной форме была свойственна практически всем европейским странам до начала XX в. И если общество на протяжении всей истории испытывало избыточность предложения услуг со стороны представительниц "самой древней" женской профессии, то с салонами дело обстояло наоборот: далеко не каждая женщина могла стать хозяйкой салона, даже попытавшись это сделать; а в устоявшиеся салоны были вхожи далеко не все, кто и хотел бы быть принимаемым в них. В то же время, как-то неизвестно, чтобы мужчина стал и был "хозяином салона".

          В Японии также существует исключительно женская субкультура гейш, которых только по злобе и слепоте можно отнести к представительницам "самой древней" женской профессии. Хотя таковые есть и в Японии, но они всё же - не гейши. Субкультура гейш ориентирована на мужчин, но подобно тому, как в субкультуре гетер древней Греции или европейских великосветских салонов, половые отношения в ней возможны, но и она существует не ради них. Не каждая женщина, даже при её желании и соответствующем обучении, будет признана обществом в качестве гейши, подобно тому, как и в Европе не каждая могла обрести статус гетеры или хозяйки великосветского салона.

        ...статистическое сито примерно таково: сначала некоторая малочисленная часть девочек-подростков избирают путь "гетер", свободных от бремени семейных забот; те из них, кто способен освоить многие знания и навыки, действительно становятся "гетерами" и участвуют в общественной деятельности мужчин, но те из ступивших на этот путь, кто сиюминутно похотливы и неспособны обрести знания и навыки, безвольны и не выработали в себе целеустремленности, пополняют ряды представительниц "самой древней" женской профессии; а только потом некоторая доля из числа состоявшихся "гетер", становится женщинами-женами и женщинами-матерями, обретя себе пару из числа мужчин, соответствующих им по своей психологии. Путь трудный, но заслуживающий уважения потому, что "гетера" на протяжении многих лет выстраивает свою жизнь во многом по своей свободной воле на основе её чувств и разумения, а не бездумно под водительством врожденных половых инстинктов.

  

 

 

 

 

Тревожная Вселенная Мигеля Серрано

Демиург постоянно стремится поймать в свои сети и Адама, и пришедших ему на помощь «сыновей Венеры». Для этого он использует самые различные средства. Так, он делает все, чтобы  приблизить Адама к статусу животных. Ему это удается, и тогда происходит уплотнение этой некогда бывшей чисто психической формы: человек приобретает тело. Позднее Демиург хитростью вынуждает самих сверхчеловеческих посланцев Люцифера, «Павших Ангелов» смешаться с дочерьми Адама, человека-животного. Так Демиург ловит в свои сети и людей и сверхлюдей.

........

 

1. Человеко-животные, «адамиты» в позитивном случае стремятся стяжать силы для спасения у «люциферитов» и изыскать способ покинуть кольца Вечного Возвращения; в негативном же случае они ведут животную жизнь, основанную на эмоциях, инстинктах, страхах и влечениях.

2. «Дети Венеры», «люцифериты» хранят в своей генетической памяти и крови особые сакральные силы, потенции, и по традиции они передают друг другу эстафету борьбы с Демиургом. С этой целью они создают духовные учения и сакральные цивилизации, а также провоцируют различные анти-демиургические генетические мутации. Даже в состоянии смешения и забвения они остаются носителями антидемиургической агрессии и ангелического достоинства.

3. Големы, биороботы являются простыми автоматами и поэтому не имеют своей собственной воли. Их цели - это цели Демиурга. Они являются его послушным инструментом, и в силу своего изначального предназначения делают все возможное, чтобы закабалить и человеко-животных, и «люциферитов» и нейтрализовать их анти-демиургические тенденции. Они суть постоянные деструктивные агенты и фальсификаторы

  Серрано на этом не останавливается и устанавливает строгую взаимосвязь между тремя антропологическими категориями и расовым делением человечества. Так, «люцифериты» суть арийцы, белые. Биороботов-големов Серрано с нескрываемой юдофобией отождествляет с евреями, иудеями. «Адамитами», человеко-животными, являются все остальные смешанные человеческие расы. В соответствии с таким делением в каждой цивилизации прошлого Серрано выделяет:

- касту сакральных жрецов и воинов, касту королей, состоящую из «люциферитов», арийцев, сверх-людей;

- касту разрушителей и носителей анархических тенденций, состоящую из биороботов-евреев;

- и промежуточную касту человеко-животных, тружеников и торговцев.

Арийцы все время стараются создать сверхцивилизацию, чтобы проложить путь за пределы «концентрационной Вселенной», освободить от плена материализованный эон Земли, Герды (превратить пространство во время, расковать скованного Демиургом бога Сатурна), чтобы окончательно победить и уничтожить Злую Силу, гравитационного Дьявола, Демиурга.

 

...Серрано видит во всей истории национал-социализма и Третьего Рейха воплощение эзотерической борьбы «люциферитов» с Демиургом, а нацистскую юдофобию считает чисто гностическим явлением, связанным с эзотерическим пониманием «детьми Венеры» тайной миссии големов. ...Серрано любит цитировать в своих книгах высказывание Гитлера: «Кто видит в национал-социализме только политическое движение, вообще ничего в нем не понимает».

 

 ...в СС изучались санскрит, рунические письмена, сравнительная мифология самых различных народов, сакральная география, лингвистика, основы символизма, тантризм, духовная алхимия и т. д. На генетическом уровне национал-социалисты стремились довести расовый отбор до такой степени, чтобы восстановить древний генетический код изначальных «люциферитов» - именно так, технически, понимали в СС термин Фридриха Ницше «Сверхчеловек». Основная задача СС была воссоздать Нового Человека, который был бы уже «не-человеком», «Солнечным Человеком», «Sonnenmensch».

 

  Прежде чем закончить общее изложение воззрений Мигеля Серрано, следует осветить также его понимание поражения Гитлера во Второй Мировой войне. Серрано считает, что внешнее поражение было ритуальной необходимостью, заложившей основу грядущей сакральной цивилизации эпохи Водолея. Главным культом этой цивилизации станет трансцендентальный гитлеризм или эзотерический нацизм.

                                                                                                                                                                                                        отрывки из "Конспирологии" А.Дугина

     

 

 

        Дочитываю книгу философа-традиционалиста Рене Генона (1886-1951). Рассматривается завершающий цикл целовечества -- Кали-юга; констатируется отход людей от Традиции, что неизбежно ведёт к исполнению стремнейших индуистких пророчеств. Язык сложный, но привыкнуть можно.

Некоторые кусочки я скопировал в блокнотик:

 

"...в самом своем основании демократическая идея исходит из предположения, что любого индивидуума вполне можно заменить другим индивидуумом, так как все они математически тождественны, хотя на этом математическом тождестве все сходство и заканчивается". 

 

"...отрицание различия внутренней природы людей было возведено в 
принцип под именем "равенство". Не составляет никакого 
труда доказать, что равенство вообще невозможно, и что его 
нигде не существует, хотя бы уже потому, что не может 
существовать двух совершенно одинаковых и, тем не 
менее,совершенно отличных друг от друга существ. Гораздо 
труднее продемонстрировать различные нелепые последствия 
этой абсурдной идеи "равенства", во имя которой людям 
пытаются навязать полное единообразие во всем, в частности, 
через всеобщее и одинаковое для всех образование, 
основываясь на совершенно ложной предпосылке, будто все в 
одинаковой степени способны понять определенные вещи, и 
будто одни и те же методы для объяснения этих вещей годятся 
для всех без исключения. Однако здесьследует заметить , что 
в современном образовании речь, как правило, идет отнюдь не 
о том, чтобы обучающиеся "поняли" те или иные идеи, а о том, 
чтобы они "заучили" их. При этом память здесь подменяет 
собой разум, а само образование, видимое как нечто сугубо 
вербальное и книжное, согласно современной концепции, имеет 
своей целью такое накопление рудиментарных и беспорядочных , 
гетерогенных идей, при котором качество полностью 
приносится в жертву количеству".

 

 

"...принципиальное различие внутренней природы людей учитывается 
менее всех остальных. Именно отрицание этого 
существеннейшего различия, неминуемо ведущее к 
отрицанию социальной иерархии в целом, является истинной 
причиной всего того социального хаоса, который царит 
сегодня в общественнойжизни Запада".

 

 

"...социальный уровень ни в коем случае не может стать той 
областью, с которой должно начаться исправление актуального 
положения дел в современном мире. Если бы все же это 
исправление началось именно с социальной сферы,с 
исправления следствий, а не причин, оно не имело бы 
никакого серьезного основания и, в конце концов, оказалось 
бы очередной иллюзией".

 

"Иногда индивидуализм в самом низшем и вульгарнейшем смысле 
этого слова проявляется еще более наглядным 
образом: например, в стремлении оценить творчество человека, 
исходя из того, что известно о его личной жизни, хотя между 
творчеством и личной жизнью могут существовать самые 
разнообразные и подчас предельно сложные соотношения. Эта 
же тенденция , усиленная маниакальным желанием знать 
мельчайшие детали, проявляется в интересе к самым 
незначительным подробностям жизни "великих людей", а также в 
совершенно иллюзорной уверенности, что всякое действие этих 
людей может быть объяснено на 
основе "психо-физиологического" анализа их индивидуальности".

 

 

"Низшее судит о высшем, невежество оценивает мудрость, 
заблуждение господствует над истиной, человеческое 
вытесняет божественное, земля ставит себя выше 
неба, индивидуальное устанавливает меру вещей и претендует 
на диктовку Вселенной ее законов, целиком и полностью 
выведенных изотносительного и преходящего рассудка".

 

            "Для современных людей за пределом видимого или ощутимого вообще ничего не существует. Даже если они теоретически допускают,что может существовать нечто еще, они тут же объявляют это нечто не только непознанным , но и непознаваемым , что избавляетих от необходимости об этом задумываться..."

 

"Многие даже не видят разницы между постижением

и представлением (воображением),

и некоторые философы, в частности Кант, зашли

настолько далеко, что объявили непостижимым

и немыслимым все то, что не поддается

представлению и что невозможно вообразить". 

 

Следствие демократической концепции, обьективное мнение философа-традиционалиста: 

        "Не случайно "демократия" противопоставляется "аристократии", поскольку этимологически слово "аристократия" означает "власть лучших", "власть элиты". Элита в своем изначальном смысле может представлять собой только меньшинство, и ее сила, а точнее, ее авторитет, основывающиеся на ее интеллектуальном превосходстве, не имеет ничего общего с силой количества, на которой основывается демократия, в соответствии со своей собственной логикой настаивающая на принесении меньшинства в жертву большинству, а значит, качества в жертву количеству, и элиты в жертву массам. Поэтому направляющее воздействие подлинной элиты и даже сам простой факт ее существования -- естественно, она может выполнять свои функции, при условии, что она действительно существует -- в принципе не совместимы с демократией, основывающейся на эгалитарных концепциях, а значит, на отрицании всякой иерархии (ведь в самом своем основании демократическая идея исходит из предположения, что любого индивидуума вполне можно заменить другим индивидуумом, так как все они математически тождественны, хотя на этом математическом тождестве все сходство и заканчивается). Подлинная элита может быть только интеллектуальной элитой. Поэтому и современная демократия может возникнуть только там, где подлинной интеллектуальности более не существует, что и имеет место в случае современного мира. Однако никакого равенства на деле не существует, и, несмотря на все попытки свести всех к единому уровню, различия между людьми никогда до конца не исчезают. Это заставляет (вопреки самой логики демократии) изобретать различные ложные или псевдо-иерархии, высшие уровни которых зачастую претендуют на то, чтобы считаться единственной подлинной элитой. И эти ложные иерархии строятся всегда на относительных и условных основаниях чисто материального характера. В качестве единственного социального различия современные общества признают лишь различие в материальном положении, то есть параметр чисто материальный и количественный, и это является единственной формой неравенства, допускаемой демократическими режимами, материальными и количественными в самой своей основе. И даже те, кто выступают против такого положения дел, неспособны предложить никакого действенного средства для исправления существующей аномалии, из-за отсутствия обращения к принципам высшего порядка подчас даже усугубляя в негативном ключе актуальную ситуацию. И здесь борьба разворачивается между различными аспектами демократии, в большей или меньшей степени акцентирующими эгалитарную тенденцию, точно так же, как в другом случае речь шла о борьбе между различными аспектами индивидуализма. Фактически демократизм и индивидуализм в конце концов совпадают".

 

         "Все,кто склонен предаваться отчаянию, должны помнить: ничто совершенное в этой области не проходит бесследно. Мрак, заблуждениеи хаос побеждают лишь по видимости и на очень короткий промежуток времени. Все частные и преходящие нарушения равновесия являются лишь элементами универсальной гармонии. И, наконец, ничто и никогда не сможет противостоять силе истины. Так пусть девизом таких людей станет девиз некоторых древних инициатических организаций Запада: " Vincit omnia Veritas" "Истина побеждает все".

 

                                            Откуда взялись субкультуры, в частности хиппи

                Середина XX века, Англия. В стране социальный перекос. Масса молодых людей не может найти работу. Ситуация котла с растущим давлением. Множество молодых, здоровых и умных оказались лишними. Прогнозировался социальный взрыв. В атмосфере холодной войны это было бы серьезным поражением. Никакими традиционными способами ситуация не решалась. Нужен был ход, и Англия нашла его. Она создала социальный клапан, субкультуру, получившую называние «хиппи» (счастливые), через который спустила лишний пар.

                Социальные технологи получили заказ, началась массовая пропаганда нового мировоззрения. Зазвучал призыв уходить из «мира душных городов» в мир «свободы и любви». Молодежь подводили к мысли оставить «людей в футлярах», обывателей, чиновников и буржуа. Для этого был задействован огромный информационный и финансовый ресурс государства.
                  Вскоре появились музыкальные группы, воспевающие уход из «прогнившего мира» в «мир грез». Начали культивировать особый внешний вид, сленг, манеру общения. Употребление наркотиков преподносилось уже никак занятие низов, а как психоделическая культура элиты. Модные группы пели про «желтую субмарину» и «отель «Калифорния»». Обыватель ровным счетом ничего не понимал. Посвященные слышали сленговые названия из субкультуры наркоманов.

 

                  Параллельно активировали пропаганду распущенности. Все подавалось как протест против старого мира. Явление продвигалось под знаменем сексуальной революции. Очень скоро это стало запредельно модно. Популярность нового мировоззрения стремительно росла. Возник новый стиль жизни, полноценная субкультура, в которую, как бабочки на свечу, слеталась молодежь. Люди с неустоявшимся сознанием представляли собой идеальный материал для манипуляций.

                  Произошло ровно то, о чем написано выше. Была сформирована критическая масса, которая создала импульс. Молодежное сознание оказалось сраженным наповал. Все стали «мигать» в заданном ритме. Коммерсанты начали транслировать идею уже ради прибыли. Масса народу подсела на эту идею, выполняя функцию бесплатного транслятора нового мировоззрения. Появилась целая армия бесплатных солдат, используемых втемную. Они сражались за цель, которая находилась за рамками их понимания. Бунтарский дух «стравили» через клапан «хиппи». Молодежь послушно «потекла» по прорытому каналу. Проблема была решена, напряжение снято.

                  Хотя если вдуматься, это противоестественно. Молодых людей подтолкнули в массовом порядке выбрать жизнь, на тот момент прямо противоположную моде и престижу.

                 В 30-х годах прошлого века мультяшный моряк Папай, поглощавший шпинат в невероятных количествах, подсадил на зеленый овощ всю страну. Компания Ericsson , засветившись в фильме «Завтра не умрет никогда», с нуля вошла на рынок. Продажи модели часов Omega Seamaster выросли на 900 % после размещения в фильме «Золотой глаз». Том Круз выпил в фильме «Фирма» пиво марки «Ред Страйп», и продажи выросли на 150 %. Использование внедорожника Blazer Шварценеггером в фильме «Правдивая ложь» вывело эту модель на второе по популярности в США место. Обычная песня, мультик, фильм способны изменить направление общества в любую сторону.

                Успех операции «хиппи» вдохновил создателей. В последующем эту технологию успешно применили против СССР. Явление представили протестом молодежи против западного мира. Троянский конь, выкрашенный в цвет молодости, свободы и протеста, въехал в страны Варшавского блока. В действительности он нес пропаганду западной цивилизации и потребительских ценностей. Все началось песнями про свободу, а закончилось наркоманией и педерастией.

                 С тех пор технологии манипуляции продвинулись очень далеко. Сегодня они играют главную роль в формировании физиономии современного мира.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                  отрывок из второй книги "Проекта России"

 

 

 

 

Тематическая ссылка: http://lurkmore.ru/Субкультура
 

               Что за хрень, странное чувство, какая-та тоска что ли. Оставленный наедине, раздавленный тяжестью своего ничтожества. Так, наверное, чувствуют себя общительные люди, когда им не хочется быть в одиночестве.
               Недавно вынес в огород ресторанный пластмассовый стул. Я не знал, чем это может обернуться. Просто взял и вынес, не забивая голову вопросами «зачем мне это?» или «что меня к этому подтолкнуло?» Наверно для простого человека это довольно странно: жил себе спокойно, жил и тут вдруг взял и вынес стул. Зачем? Не знаю. Просто так. Кто знает, возможно, я повзрослел или ещё что. Возможно я, наконец, начал пользоваться всеми возможностями, свободами, какими одарила жизнь. Возможно, я должен быть благодарен.  
               Первое, что я сделал, это, конечно же, сел на него.
               - С этого, - подумал я тогда, - обычно и начинается новая жизнь! Все великие люди, прежде чем стать кем-то, садились подумать. И буквально через несколько лет о них узнавал весь мир!
               Облокотившись на спинку, я вперил взгляд в зелёные просторы различных кустов и грядок. Далее за забором соседи, выше – дорога и снова сады-огороды. Кончается этот пейзажец большой горой с редкими соснами.
               Сначала в голову не приходило ничего умного, мысль цеплялась за окружающие предметы, внимание привлекалось к проходящим за забором людям: то ребёнок на велосипеде, то женщина с вёдрами, машина, мужик, коровы, козы. А над всем этим огромный купол неба. На нём ползучие облака, типа пушистых овечек, такие белые и беспечные.
               Вообще же, если говорить об овечках, то я тут недавно видел одну группу сих забавных созданий, когда в четверг ходил за молоком.

              Иду вдоль плотного забора (из досок), солнце только всходит, однако я уже жмурюсь, ноги в шлёпках без носок, роса намочила ступни, чуть холодно, но в общем терпимо, а если точнее насрать. Настроение восторженно-думательное, силы мозга направлены на производство и упаковку новых мыслей. А также их потребление. Медленно и неизбежно приближаюсь к повороту и… БАЦ! – оттуда прямо на меня -- овцы!.. Та, что шла впереди, остановилась, оценивающе присмотрелась. Неведомым образом она дала сигнал остальным, те замерли. Я ощутил на себе любопытные взгляды, они обшаривали карманы, заглядывали в душу. Как я ни старался держать себя в руках, страшно взволновался. Они это почувствовали, среди овец пошли смешки.
               Вдруг передние ряды расступились, вышел немолодой барашек, шерсть не такая пушистая, потёртая и не очень белая, взгляд смотрит прямо и строго.
               - Кто ты, человек? – спросил он умудрённым жизнью голосом, и я понял, что передо мной их жрец. Сзади начали высовываться любопытные бараньи головы. Собрав всю силу воли в кулак, я заставил голос звучать твёрдо:
               - Я... меня зовут Антон, и я… - барашек-жрец прищурился, – Я иду за молоком!
               Очевидно, дерзость моего ответа поразила даже жреца, среди стада прошёлся удивлённый ропот.
               Передние ряды вновь разошлись, и к жрецу вышел сильный на вид, уверенный в себе баран, во взгляде презрение, а в гордой осанке чувство превосходства.
               - Отец, - громко заговорил он, - позволь мне научить его вежливому обращению!
               Жрец мотнул рогами:
               - Оставь Зигфрид, мы должны иметь дружелюбное отношение к доминирующей расе, это основа нашего выживания…
               - Мне всё равно! Он невежественный дурак! - Гордый Зигфрид бросил на меня презрительный взгляд.
               - Зигфрид! – повысил голос жрец и боднул сына, - займи место в стаде!
               Зигфрид, недовольно фыркая, исчез среди белых тулупов.
               - Прошу извинить моего сына, - продолжил жрец, - Зигфрид ещё молод и горяч, в нём течёт гордая баранская кровь. Меня зовут Ричард, я вожак этого стада. Если вы не возражаете, мы предпочли бы разойтись с миром.
               Я неуверенно кивнул, прижался к забору, пропуская пушистых животных. Их интерес к моей персоне померк, копыта по утоптанной тропинке звучат беззаботно, взгляды скользят лениво. Только один, полный яда, заставил меня насторожиться – Зигфрид. На его морде застыло обрекающее выражение. Обрекающее на нечто страшное. Цоканье его копыт выделялось какой-то особой зловещестью, я вздрогнул от нахлынувшей таинственности.

               С тех пор постоянно думаю о нём. Иногда кажется, смотрит из кустов или ждёт за углом. Я отгоняю наваждение. Что я, в самом деле, как ребёнок. Может и не ребёнок, но фантазия у меня больнее, чем у застрявшего в детстве психа.

               Кстати, о детстве и о том, откуда у меня взялся этот шрам на переносице.
               Это было лет десять назад. В крохотной кухне было душно, горела газовая плита, маленькая такая, на газовых баллончиках. Жарились сосиски. Я открыл окно, люблю это дело и делаю это довольно давно. КАК ВДРУГ! Резкий поток ветра взметнулся в лицо! Меня отбросило к стене, на шелестящие пакеты! Занавеска судорожно трепыхалась! С полок попадали спички, приправы, семена! В помещении почувствовалось явное присутствие чего-то потустороннего… Я напряжённо смотрел перед собой. В какой-то момент показалось, что я – Гарри Поттер. Я начал шептать заклятия. Это продолжалось минуты две, я понял, что проигрываю: ветер не прекращался, наоборот -- казалось, он усилился! Я запаниковал, захотел встать. Рука ухватилась за скатерть, что-то больно ударило по лицу, моё сознание сию же минуту оказалось потерянным.
               Повсюду дым. В воздухе витают горелые ароматы сосисок. Окно захлопнулось. Рядом лежит хлеб. Я понял, это всё он – он попал мне в лицо.
               Позже, скармливая его собаке, я был доволен и морально удовлетворён. На переносице у меня появился этот шрам -- след от зачерствелой хлебной мякоти. Так я стал Гарри Поттером.
 
 

 



 

         

                                   Начало 30-х годов. Коллективизация сельского хозяйства.
   
                                                      Как раскулачивали мою семью.

             Это случилось в тридцать первом, когда я был ещё совсем юным, девятилетним мальчиком. За окном бушевала метель, середина декабря, я сладко сопел в кроватке на втором этаже нашего скромного поместья. Мне снилось лето, прекрасные бабочки и много-много тонн замечательной пшеницы. Папа, как только продаст будущий урожай, купит мне собрание сочинений Карла Маркса, я с нетерпением жду конца зимы.

            Туманная пелена сладких снов резко развеялась. Снизу доносится звук выбитой двери, чьи-то крики, плач младшей сестры. Я вскакиваю с кровати и осторожно крадусь к лестнице. В щель меж перил можно видеть человека в шинели. Грозно размахивая оружием он орёт на лежащую на полу маму с сестрёнкой на руках о необходимости ликвидации буржуазных элементов в сельском хозяйстве. Рядом двое солдат.
         К ним вкомнату с яростным криком и с вилами врывается отец и кидается на человека в шинели, но один из солдат успевает среагировать, от удара прикладом папа отлетает к маме.
           - Господи, за что нам это! - вскликивает та.
             Человек в шинели, заслышав упоминание о Боге, истошно вопит: «Бога нет!» и выстреливает в потолок.
           Сыпется штукатурка.
          - Ааааааа! – с испугу кричу я довольно громко и достаточно, чтобы взор солдат устремился на меня.
          - Беги сынок! Спасайся! Они хотят забрать Танюшку… – кричит папа, за что тут же получает прикладом.
          - Поймать его! - злобно приказывает камиссар.

             Я срываюсь с места. «Только не Танюшку!»
             Сзади доносится ещё один выстрел и женский крик.
           В детской есть окно во двор. Сугробы навалило высокие, можно не бояться получить травму. Я прыгаю из окна, ускользая от настигающих красных солдат. Чудовищный холод пронзает тело, бушует метель. Поднимаю от рыхлого снега взгляд и замираю. Ужасная картина предстаёт пред взором. По всему двору раскиданы туши мертвых животных: коров, кур, свиней. Так же на красном снегу корчась в агонии подыхают раненые наёмные рабочие, честные труженики.
         - Таня! – кричу я, - Таня!
          Переворачиваю туши, вглядываюсь в лица. Её нигде нет.
         Из дома выбегают солдаты. В поисках укрытия я бегу к хлеву и успешно скрываюсь в нём.
        Быстро захлопнув дверь, припираю лопатой. С обратной стороны сразу же раздаются разъяренные вопли: «Открой, гаденыш!», «Сука!», «Пидор!».
        Я внимательно оглядываю помещение в поиске мест, где спрятаться. Взгляд останавливается на странной и неестественной кучке сена. С тревожно бьющимся сердцем разгрёбаю её.
        - Таня!
        На меня натыкаются большие влажные глаза Тани – подаренной мне на день рожденья овечки. Мы крепко обнимаемся.
       Она радостно мекает, хрупкое тельце дрожит в крепких объятиях.
        - Таня!.. Я думал, они добрались до тебя! Не бойся, я с тобой…
       Раздаётся хруст. Дверь не выдерживает настойчивой долбёжки, в образовавшуюся дыру проникает холодный зимний свет. Так же в неё пролезает молодой солдат с винтовкой. Он звучно щёлкает затвором и, затянувшись папиросой, произносит:
        - Выходи, малыш, -- коллективизация.
      При этом слове Таня дрожит ещё сильнее.
       - Нет! Вы не получите Таню! Никогда! – говорю я и достаю из-за пазухи металлическую заточку.
       - Эй-эй! Успокойся, малыш! Отпусти овечку и поговорим.
       - Отпустить?! ЗАЧЕМ?!?! – негодую я - Чтобы вы её забрали?!
       - Её никто не заберёт, она станет государственной собственностью…
       - Она принадлежит мне!!! Она моя! – кричу я, не сдерживая слёз.
       - Она не твоя собственность, капиталистический выродок! Она - общая!
       - Ни за что! – дрожащей рукой я заношу лезвие над Таней.

            Таня… простишь ли ты меня когда-нибудь?.. поймёшь ли?
         Вы когда-нибудь любили? Я не о простой привязанности или презренных плотских утехах, я о чём-то более высоком.
Мне подарили Таню восемь месяцев назад, с тех пор мы не расставались. Я провёл с ней много прекрасных дней, мы сблизились и стали больше, чем питомцем и хозяином. Ни одному человеку я так не доверял. Отчётливо помню каждый день, каждое мгновение, проведённое с ней. Как училась ходить, когда была совсем крохой. Как забавно шевелился её большой голубой бант, когда жевала сено. Ы. Я помню. Дни пролетали незаметно. Над нами проносились облака, сияло солнце, мы скакали по полю и срывали одуванчики. Птицы пели громче, пушистые белки улыбались нам и кидали шишки. Таня научила меня самому главному в жизни – быть счастливым.
         И уже потом, в тот миг, миг её смерти, она не издала ни звука, лишь взглянула понимающе… она всё поняла…
        Острый кончик лезвия легко вспорол нежную овечью шкурку, красное брызнуло на белоснежную шерсть, хлюпая и чавкая мне на колени посыпались внутренности. По щекам бежали слёзы, я прильнул к пушистой мордочке и плакал.
        Солдат, видимо, оттаял от этого зрелища, винтовку опустил, глаза заблестели. Быть может у него тоже… любовь…
        - Вставай, малыш, - сказал он уже мягко, - я жду снаружи.
      Он вышел, я остался один. С трупом на руках. Удушающее одиночество, пустота внутри. Пустота снаружи. Лишь нелепая плоть, моя и Танюшки… Презренные идеологи материализма! Будьте прокляты вы и ваши планы!!! Убийцы! Демоныыыээээгрххх!!!..

А когда я вышел, меня избили кулаками.

 

                 Размышляя на тему салатов, нельзя обойти стороной одну остро социальную, а также мировоззренческую проблему. Каждого из нас временами мучает совесть: на фоне всяческих зимне-крабовых или новомодных с сухариками салатов мы совсем-совсем забыли про "селёдку под шубой".  

               Я помню времена, когда в нашей семье "селёдка" пользовалось огромной популярностью и чуть ли не затмевала надменное великолепие "зимнего". Она стояла с краю стола, будто каг бэ слегка стесняясь и одновременно маня своей чарующей фиолетовизной. С высоты годов мне трудно вспомнить все ингридиенты её составляющие. Всё, что можно перечислить наверняка: свекла, проклятый май....ез, вроде картошка (хотя хз), и, собственно, обозначенная в названии селёдка.

              Предчувствуя ваш необузданный интерес, я, так и быть, выскажу своё мнение относительно селёдки. Надо признаться, никогда особо не думал о ней, наверное зря. Приходится опираться на ненадёжные воспоминания детства, обрывки былых полуугасших чувств. 

              И так. На праздничном столе стояли вместительные тарелки, фиалки, блюда. В центре -- узорчатый графин, заполненный разбавленным компотом. Накладывая "селёдку", я всегда старался зачерпнуть как можно меньше этой рыбы. Обьясняется это, главным образом, тем, что она холодная, скользкая и бездушная. По крайней мере мне так казалось. Я был ранимым ребёнком, поэтому меня пугало обилие плохо измельчённых рыбьих трупов во рту. К тому же, иногда в них скрывалось много мелких костей, в этом "селёдка под шубой" значительно уступает "мимозе", где в качестве рыбного эквивалента используются консервы.

            Так что, нельзя сказать, что я прям уж таки обожаю "селёдку". Вовсе нет. Напротив. Просто меня возмущает то, как легко она оказалась предана забвению. Прошло не так уж много лет (особенно в сравнении с космическими циклами), а я так редко о ней вспоминаю. Да, порой она доставляла негативные эмоции, кто спорит. Я не хотел доедать, привередничал, плевался. Анализируя всё произошедшее, в том числе и с "селёдкой" (в особенности с "селёдкой!), я задался вопросом: " А не ненависть ли делает нашу жизнь более яркой, красочной, запоминающейся и, в каком-то смысле, более человечной?" По-моему, пусть люди лучше ненавидят салат, чем друг друга. Я прав? Прааав!

           Сегодня люди практически не думают о "селёдке". Сначала они забыли Бога, и вот теперь никто уже не помнит и о ней. Возможно, это одна из причин нынешнего системного кризиса. Я не претендую на звание пророка, но хочу громко и решительтно заявить, что так больше продолжаться не может! Жизнь ставит нам ультиматум: либо мы одумаемся и начнём жить согласно Закону... либо кроме "зимнего" ничё не останется. И будем жрать на праздники один только "зимний". Вы этого хотите?! Пришло время делать выбор. И от того, каков он будет, зависит будущее всего человечества. 

                  В один из весёлых августовских деньков, мне вдруг захотелось чего-нибудь этакого, особенного. Погода стояла волшебная, под стать моему настроению: жаркое солнце грело распластавшиеся тушки мужчин и женщин, вдоль берега носились дети, строили песчаные замки и кидались камнями. Часть из них играла в зелёных зарослях около заброшенной постройки. Небольшое бетонно-кирпичное строение скромно выглядывало из-за густой листвы деревьев и кустов. Туда я и пошёл.
                 В тени деревьев гораздо прохладней, шелестят листья, их беспечная музыка навевает странную ностальгическую дрёму. Свежий морской ветерок обдувает лицо, шевелит волосы. В этой благой тиши и расположились дети. И группами, и парами, и поодиночке.
                  Первым я увидел пацана лет восьми в синей футболке с полосками. Он возил машинку по воображаемому шоссе и бубнил. На нём не было тапок или сандалий. На других были, на нём – нет. Я бы не обратил на это внимания, но на песке оставались следы босых ног, когда он побежал. Побежал в сторону леса. На запад.
Солнце стояло посередь неба – грянул полдень.
                 Было трудно, я задыхался, но, всё же, догнал. Слева от лесной тропинки лежали палки, тонкий ствол поваленного дерева, листья и ещё какие-то предметы лесной обыденности. Я схватил пацанёнка и кинул его туда. Он полетел. Хорошо полетел. Маленький, лёгкий и компактный, такие всегда хороши.
               Нужно было назад. Остальные дети не обратили внимания на странного дядю, им скорее было смешно от необычности видеть взрослого в их игровой среде. Они всё так же играли кто в куклы, кто в машинки, кто в черепашек-ниндзя. Последние играли чуть вдали от общей массы, поэтому я решил зайти сзади.
                   Чёрненький мальчик с двумя палками смотрел круглыми глазами на внезапно возникшего незнакомца.
                    - Эй, а ты должно быть Леонардо? – спросил я игривым голосом.
                   Казалось я само очарование, но ребёнок, видимо, почуял неладное, на то он и ребёнок, захотел бежать. Его туловище резко дёрнулось в сторону, но я успел, успел… Оно пару раз перевернулось в воздухе, затем хрястнуло о каменную стену близ лежащей постройки. Звук костей необычайным образом напугал Донателло. Тот спрятался за каменной стеной. Орудие для избиения Шредеровых роботов – палка – подрагивало в оконном проёме. Я решил немножко схитрить. Мне по-своему нравится суетливая беготня, всплеск эмоций, адреналин, но рисковать в данном случае незачем. Тут нужен ум, осторожность.
               Стараясь не быть услышанным, я подобрал с земли небольшой камешек, такой, чтоб уж наверняка, и один помельче. Так, на всякий случай.
               Шаг за шагом я обогнул преграду. Донателло, заметив меня, ощетинился, выкрикнул что-то американское, но на черепаший манер. Это был вызов на поединок. Становясь в агрессивную позу, мальчик выставил палку. Мы улыбнулись друг другу.
Как бы хорошо ни владел он оружием – крепкой, замотанной у середины палкой - исход боя был очевиден.
После нескольких, надо сказать, неплохих выпадов, Донателло выдохся. Детский череп под тяжестью булыжника треснул, забрызгав травку и песок смесью кровью и мозгов. Я ликовал.
            Очевидно, о моих деяниях прознали взрослые. Выслеживать Рафаэля и Микеланджело стало опасно, нужно спешить уходить.
              Уже позже, спустя час после пляжных похождений, гуляя в центральном районе, я запинал кошку. Дети – это хорошо, но иногда и кошка весьма неплохо. Она мягкая и маленькая, её удобно брать за хвост.
Так борюсь я со злом! В этом моя жизнь! Да здравствует свобода и демократия!!!  

 

                    Вообще, конечно, это достаточно довольн-таки весьма волнующая меня и не только меня одного тема, поскольку каждому из нас рано или поздно в определённый возрастной период приходится сталкиваться с необходимостью классифицировать свои знания о салатах, чётко сформировать, выкристализовать, отфилигранить мнения по поводу той или иной салатной разновидности, дабы не попасть впросак, если кто вдруг (ВНЕЗАПНО!!!!) спросит: "А какой салат круче, крабовый или зимний?"
                  В моём богатейшем жизенном опыте, в моей невъебенейше разнообразнейшей жизненной практике случались случаи, когда тот или иной вид салата терял с течением времени черты былой фаворитности, и на его почётное место вогружался другой салат. Именно это и произошло в своё время с "Мимозой".

                  Это было смутное время, далёкое и сейчас уже почти мифическое начало двухтысячных. Я был обыкновенным долбаёбом и, по мнению некоторых, им остаюсь вплоть до настоящего момента. (Однако это тема отдельного разговора, которому, вероятно, в ближайшем будущем будет посвящён отдельный блог). Ещё был какой-то праздник. Не помню точно... первая половина года, самое его начало. Либо Новый Год, либо 6-ое января - день рождения мамы. Н-да.

                   Тот салат издавна был моим любимейшим. Мимоза. Прекрасное название. Гораздо позже я узнаю, что есть такой цветок: большую часть жизни слово "мимоза" неизменно ассоциировалось с холодной закуской. В ней много консервов, сыра, один слой лука. Есть даже яйца: белок отдельно от желтка (он крошится сверху на завершающей стадии). Всё это в несколько слоёв, причём количество слоёв зависит от высоты посудины! Т.е имеется возможность регулировать салатную массу путём сознательного выбора наиболее большей по высоте и,следовательно, вместимости фиалки! Невероятно!!!

                     К тому празднику было заготовлено много явств, среди которых, разумеется, оказалось немало салатов, среди которых в свою очередь оказалась она -- мимоза. Её было очень много. Возможно даже в двух сосудах. И был я рад, но, увы, недолго.

                Дело в том, что существует, сколь бы омерзительно в контексте данного сочинения это ни звучало, говЁная сторона. Так называемый минус. Да и странно, если б его не было (как показывает вышеупомянутый жизненный опыт, минусы есть буквально во всём, даже в таких, казалось бы, идеальных и совершенных явлениях как онанизм). Я говорю о майонезе. Предчувствуя, что многие тут же побежали блевать, не буду исхищряться в описании сего препоганейшего изобретения прогнившей Западной цивилизации, тем более, что ничего особенного он из себя и не представляет. Главный момент в том, что в "мимозе" несколько слоёв этой бело-жёлтокислой мерзости. Причём на первых порах это не так заметно. И я попался. В течение последующих трёх-четырёх дней я неспешно поглощал остатки праздничных явств, различные обьедки, в особенности мимозу. Всё было прекрасно. Я ел. Чистое детское счастье. Столь же примитивное как вышеупомянутый онанизм. Время шло по-детски медленно. Салаты жевались, запивались компотами, неспешно происходило их перваривание с последующим испражнением (представлять необязательно). А потом что-то случилось, что-то сломалось. Нахлынувшее чувство омерзения на долгие годы отвратило меня от обильно заправленного ма.....ом салата. Я до сих пор имею предубеждения насчёт употребления его в пищу.  

                      "Сталин не умер, он растворился в будущем". И опять здесь замешан вездесущий, всепроникающий Отец Народов! Снова маячит во всю ширь его грозный портрет!!! Вновь на горизонте виднеются красные знамёна несметных полчищ советской армиИ!!! ЭТО ОН!!! В НОВОМ ОБЛИЧЬЕ ПРИШЁЛ ПОКАРАТЬ НАС ЗА ОТСТУПНИЧЕСТВО!!!!.... Читаю:

                  "За распространение майонеза в нашей стране мы должны благодарить товарища Сталина. Во времена его правления майонез выдавали по карточкам в продуктовом наборе. Хорошо хоть не переименовали в «сталинез» (Ахахахахахахах! Остроумно-то как! -- примечание маё). http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-10307/

                   Н-да. Сам только что узнал. Не мне судить, конечно, тем более Сталина... походу не такой уж и святой, как я до этого думал, был тип. Сегодня многие клевещут как на Советскую власть, так и лично на Сталина, обосновывая это какими-то репрессиями, голодоморами и пр,прч,пыр, однако, все их попытки обречены на неудачу, так как никто, очевидно, не помнит вышеприведённого факта. А ведь именно он как раз и мог бы послужить наиболее побудительным мотивом ревизии русской истории. А голодоморы прекрасно пошли бы в довесок.  

              Как бы там ни было, время лечит. С момента моего отречения от мимозы прошло более пяти лет, и сегодня я уже не тот шизофреноидальный сексуально озабоченный школьник, каким был в страшнешие годы ма......ной фобии начала 2000чных. Во всех своих жизненных неудачах я виню именно его. Это было тяжёлое время, и я рад, что я типа... ну, нормальный уже. Тем не менее, это не значит, что я теперь с улыбкой пью ма.....ез из упаковок. Отвратительно.

 

Я создал данный созданный блог. Этот блог создан мной, поэтому я являюсь его подлинным создателем. Вчера я ночевал на даче.