Каждый раз, когда я пытась открыть папку с файлами на своём КПК, он автоматически выводит на экран цитату из "Дом, в котором..." Петросян, не знаю, почему, наверное, потому что это верхний файл в папке. "Красный — цвет убийц, колдунов и клоунов". Красный — мой любимый цвет, осталось только понять, к какой из трёх этих категорий я принадлежу.

Вчера, когда я пошла за овсяным печеньем, по улице отец волок за руку, едва не приподнимая над землёй, крошечного ребёнка, который беспомощно потрясал в воздухе синей пластиковой лопаткой и неожиданно профессиональным по интонациям голосом вещателя с трибун вопрошал на всю улицу: "Где справедливость? Где она? Где справедливость?" Кажется, его уводили с пустыря рядом с нашим домом, где сейчас устроили небольшой, но и не крошечный детский каток и горку, с которой катается и стар, и млад. Как раз позавчера в разговорах по аське вспоминала, что во времена моей учёбы в начальной школе на этот пустырь каждое лето и осень, а иногда даже зимой, приезжал "бродячий" зоопарк со множеством клеток-вагончиков, который яркой, но потрёпанной змеёй сворачивался прямо напротив моих окон, так что я видела его через полукружие арки. Штатного верблюда с вечера и до открытия зоопарка прописали в нашем дворе из-за того, что на пустыре, истоптанном до состояния высококачественного бетона, не росли даже убогие колючки. Всё утро мы совершенно бесплатно обнимались с оромным флегматичным животным, таскали ему батоны из дома и шроздьями висели на его спине, что он милостиво позволял, видимо, признавая равноценной платой за мягкий и в те времена ещё очень вкусный хлеб. Иногда он даже ложился для нас на землю, приводя всех в восторг, но чаще нам приходилось штурмовать его, как практически неприступную вершину, даже две вершины, или брать на абордаж с веток деревьев, когда он близко к ним подходил, потому что никто из нас не знал того волшебного верблюжьего слова, которое заставило бы его послушно преклонить колени. Впрочем, не было никаких "нас", детей в нашем доме почти не было, никто друг друга не знал, и мы объединялись на малое время только в приступе любви к большущей мохнатой животине. Или как-то раз весь двор в едином порыве ловил сбежавшую обезьянку, но это уже совсем другая история, и обезьянка совсем не из этого зоопарка. А в этих вагончиках из обезьяньих перевозили исключительно охапку макак-резусов, которые меня как-то очень огорчили. Когда они приехали в зоопарке зимой, меня понесло туда со всей семьёй, наверное, это было единственное мероприятие, на которое мы когда-либо ходили все вместе. Мне как раз тогда подарили гигантскую заячью шапку-ушанку с густым мехом, по моим воспоминаниям — она была больше меня раза в два. И в тот момент, когда я в этой монументальной шапке подошла к клетке с макаками-резусами, они побросали все свои обезьяньи дела, столпились у решётки, толкали друг друга в бока, тыкали в меня пальцами с раскрытыми ртами и трясли прутья с какими-то удивлёнными криками, как будто это они пришли в зоопарк поглазеть на меня, а теперь восторгались. И весь зоопарк, включая, разумеется, мою семью (в первую очередь!), стоял и ржал надо мной, раскрасневшейся от обиды и непонимания. Пятнадцать лет прошло, а надо мной до сих пор из-за этого в семье смеются, утверждая, что я являюсь обезьяньим подкидышем, а они просто узнали во мне своего, хотя я прекрасно понимаю, что макак восхитила моя чудо-шапка, которую я, к слову сказать, после этого случая удачно забросила за шкаф, где её нашли лет через десять в таком состоянии, что полежи она там ещё годика два — глядишь, сама бы вылезла на тяге зародившейся в ней жизни.

А когда я уже купила печенье и стояла в очереди на кассу, я увидела глубокую старушку в глубоком беспамятстве, которая сидела на витрине в магазине и играла с мороженым горошком в большом лотке, как дети играют в песке. Рядом стояли смущённые охранники, которые явно не знали, что с ней делать, а старушка всё пересыпала горошек и издавала какие-то обрывки слов и неизвестные ни одному языку гласные, никак не реагируя на всех, кто к ней обращался. Такое ощущение, что она по теории реинкарнации пропустила смерть, забыла умереть, поэтому уже забыла всё, что с ней было и перевоплотилась в ребёнка, а тело смениться ещё не успело. С недоверием отношусь к детям и старикам, они такие хрупкие и зыбкие, мне всегда кажется, что я сломаю их, если буду с ними общаться, или что они рассыплются в пепел, когда я неосторожно трону их за плечо. А меня почему-то и те, и другие любят, хотя это действительно непонятно.