Тачанка все записи автора
Кто-то сказал, что она некрасивая! Она?! Некрасивая?! Она просто другая! Чтобы увидеть такую красоту, надо обладать инаковостью зрения. По-другому видеть. И что есть «красота»? Вечный вопрос, ответ на который сводится к банальному «О вкусах не спорят».
Когда я увидела ее впервые, возникло чувство ее инородности, и более приземленное «Ах, хочу быть такой же длинной и худой!». Удивительно, как порой сочетается то, что словами не рассказать, с абсолютно «прикладными» желаниями, из сферы «нетонких чувств».
Она говорила безаппеляционные вещи, сопровождающиеся жестами, пресекающими всяческое сопротивление. Она отметала бесполезную логику одними интонациями и резкостью голоса. Каждое слово она выводила на надрыв, в последнем слоге добавляя верхнюю ноту, и умудрялась тут же, сдабривать все это легкой капризностью. И этим сдавала себя с головой!
Тот, кто резкий, не всегда ранит…Вернее, не ранит никогда! А ее почему-то пугались. Другая? Конечно! Яркая? Безусловно. Талантливая? Еще, как! Но, для спокойного восприятия, надо, чтобы всего этого, было чуть-чуть меньше, чуть ровнее, и все расслабленно скажут – красивая, другая, яркая, талантливая. И в этом, будет доля снисходительности. Ах, так нравится быть снисходительными! Ведь это качество свидетельствует о «лояльности, доброте, неконфликтности» и еще целой куче «пр., пр., пр.,».
А ей не нужна была снисходительность, ей даже понимания не хотелось. Ей жить хотелось, и еще одного, невыполнимого – чтобы все думали так же, как она. И видели то, что видит она. А это уже, извините, запредельные желания! За вот ТАКОЕ, начинают сильно нелюбить. А когда не любят – насмехаются. И превращают процесс оттачивания языков, в заточку карающих мечей.
- «Я не могу петь в условиях работающей кофемолки!» (это она про предполагаемый концерт в клубе).
- Извините, но ради Вас, Мы кофемолку не выключим!
- …
Повернулась и ушла. А деньги были, ох, как нужны! Но, не стала! Потому, что лучше корку грызть, чем себя унизить.
Она казалась высокомерной, она и была высокомерной. Имела право. И никто не указ! Просто потому, что не врала никогда. Не лукавила.
Зато, если любила, то наотмашь! По другому не могла, не умела.
На сцену выходила – сама себе. «Вот я – вот вы». Но, говорила, и пела так, что …захлестывало. И при чем тут «вы знаете, ведь она бывшая жена…». Какая она жена?! Она женщина, о которой можно только мечтать, даже находясь рядом. И это создание, позволяло себя унижать, топтать, рвать на части, уничтожать… Потому, что при безумии и взаимоисключающих чувствах, она умела ЛЮБИТЬ. И любя, становилась беззащитным ребенком.
Удивительно, но в ее энергии, в напоре, столько наивности… Или просто мир так исказился, что то, идущее от сердца, то, что не скрываемо, да никто и прятать не хочет, уже кажется «глупым ребячеством» и вызывает обывательское опасение: «Нельзя же так! Нельзя! Слишком откровенно! Что скажут люди?!» А что? Что они скажут? Все общие места давным-давно заполнены, все пустые фразы давно проговорены… И если по-честному нельзя, то как? Как можно?!
Впрочем, есть один способ, от нее:
«Винтовка с оптическим прицелом,
В черном кейсе мерцала,
Так, иногда, умеют дамы
Лежа, менять ход дел…»
Гламурно…и о-о-о-о-чень опасно…Для тех, кто пуглив.