* * *
Земля изрыта вкривь и вкось.
Ее, сквозь выстрелы и пенье,
я спрашиваю: "Как терпенье?
Хватает? Не оборвалось -
выслушивать все наши бредни
о том, кто первый, кто последний?"

Она мне шепчет горячо:
"Я вас жалею, дурачье.
Пока вы топчетесь в крови,
пока друг другу глотки рвете,
я вся в тревоге и в заботе.
Изнемогаю от любви.

Зерно спалите - морем трав
взойду над мором и разрухой,
чтоб было чем наполнить брюхо,
покуда спорите, кто прав..."

Мы все - трибуны, смельчаки,
все для свершений народились,
а для нее - озорники,
что попросту от рук отбились.

Мы для нее как детвора,
что средь двора друг друга валит
и всяк свои игрушки хвалит...
Какая глупая игра!

1960-1961

* * *
Есть грот, - наяда там в полдневные часы
Дремоте предает усталые красы.
И часто вижу я, как нимфа молодая
На ложе лиственном покоится нагая,
На руку белую под говор ключевой
Склоняяся челом, венчанным осокой.

Е. Баратынский. 1827 г.

* * *
Словно смотришь в бинокль перевернутый -
Все, что сзади осталось, уменьшено,
На вокзале, метелью подернутом,
Где-то плачет далекая женщина.

Снежный ком, обращенный в горошину,-
Ее горе отсюда невидимо;
Как и всем нам, войною непрошено
Мне жестокое зрение выдано.

Что-то очень большое и страшное,
На штыках принесенное временем,
Не дает нам увидеть вчерашнего
Нашим гневным сегодняшним зрением.

Мы, пройдя через кровь и страдания,
Снова к прошлому взглядом приблизимся,
Но на этом далеком свидании
До былой слепоты не унизимся.

Слишком много друзей не докличется
Повидавшее смерть поколение,
И обратно не все увеличится
В нашем горем испытанном зрении.

Константин Симонов, 1941.

 
 
* * *
Погода на дворе промозглая,
Стоит гриппозная весна.
Куда ты прешь, моя безмозглая,
Моя бесхозная страна?

Еще с большим трудом любимая,
Худой, видать, я патриот,
Никем пока непобедимая,
Хотя похоже, что вот-вот.

Не вражья сила закордонная,
Не злобных недругов навет,
Самой собою замордована
Сама себя сведешь на нет.

Не презирай расчета голого,
И нас, убогих, не губя,
Включи хоть раз ты буйну голову,
Или чего там у тебя.

Игорь Иртеньев

* * *
И вот Зима поспешно подбирает
Остатки снега, побуревший лёд -
На пятки дерзкий Март ей наступает,
В края другие скарб Зима несёт...

Цвет марта - синий, но не ярко-синий,
А приглушенный, мягкий нежный свет,
В нем всё ещё живёт оттенок зимний,
И белизной разбавлен синий цвет.

А по утрам земля вся серебрится-
Микрокристаллы инея горят,
Но выйдет солнце - чудо испарится,
И в воздухе волшебный аромат...

А воздух марта, даже в малых дозах,
Пьянит, и мигом голову вскружит:
Дух снега талого, иль легкого мороза?
И в голову шальная мысль летит:

Вот взять бы интервью у обонянья,
Узнать: так в чем же запаха секрет?
И аромату марта дать названье,
Но, к сожаленью, слов у носа нет...

Все месяцы в году мужского рода,
А феминистки почему молчат?!!!
Пусть женским будет этот месяц года,
Признайте: Марта красивей, чем март!

Uncle Sasha

Всех ЖЕНЩИН, от мала до велика, поздравляем с праздником! 

Ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое - число чётное, тишина, ветряные порывы и…, все ещё живы!
Хоть и холодный февраль, есть свет и теплоцентраль, ноты, цветы, белый рояль…, ах как прошлого жаль!

Время бежит вперёд, заревом небосвод, лестница на эшафот…, нет, календарь не врёт!
Кто-то сжимает букварь, молится кто - то как встарь, где - то мерцает фонарь…, к чёрту такой календарь!

Жизнь словно цирк - шапито, что - то случилось не то, кровь?!…., нет, в бокале бордо…, есть только после и до.
Есть лишь закат и рассвет, есть лишь прощай и привет, есть только жизнь или смерть…, кто разорвал круговерть?

Что-то случилось не то, вешалка, шарф и пальто, были всего лишь вчера…, ну а сегодня дыра.
Вместо стены только дым - любит же кто - то экстрим, где - то трезвонит айфон…, год как туман или сон.

Время вперёд не беги, эти минуты враги, явь словно старый ремейк…, это не сон и не фейк. 
Двадцать четвёртое - бред, есть только темень и свет, счастье зачёркнуто в ноль…, двадцать четвёртое - боль!

Жизнь запустила лото, есть только после и до, есть только горе и крах…, двадцать четвёртое - страх!
Что-то пошло не туда, случилась большая беда, кто - то сорвал круговерть…, двадцать четвёртое - смерть!
……
Ночь с двадцать третьего на двадцать четвёртое, время затёртое, тишина, ветряные порывы и…, все ещё живы!

Валерий Цацкис

* * *
Веселые годы,
Счастливые дни,
Как вешние воды,
Умчались они!..

Что было год назад? всё то же:
Всё та же мертвенность души;
Но та душа была моложе, -
Я плакать мог в ночной тиши.
Теперь открылся мир тревоги,
И ум трезвей на жизнь взглянул,
Открылись новые дороги,
Но я по старой повернул...
Она одна - мой путь привычный,
Быть может, трудный и больной,
Но я пойду стопой обычной,
А там - и отдых, и покой.

3 января 1900

 



* * *
Все образует в жизни круг
Слиянье уст, пожатье рук.
Закату вслед встает восход,
Роняет осень зрелый плод.

Танцуем легкий танец мы,
При свете ламп – не видим тьмы.
Равно – лужайка иль паркет –
Танцуй, монах, танцуй, поэт.

А ты, амур, стрелами рань –
Везде сердца – куда ни глянь.
И пастухи и колдуны
Стремленью сладкому верны.

Весь мир – влюбленные одни,
Гасите медленно огни...
Пусть образует тайный круг –
Слиянье уст, пожатье рук.

* * *
Уезжали из моей страны таланты,
Увозя достоинство свое.
Кое-кто
откушав лагерной баланды,
А другие –
за неделю до неё.
Уезжали не какие-то герои –
впрочем, как понять: герой иль не герой?..
Просто люди не умели думать
строем, –
даже если это самый лучший
строй...
Уезжали.
Снисхожденья не просили.
Ведь была у них у всех одна беда:
«шибко умными» считались.
А в России
«шибко умных»
не любили никогда!..
Уезжали сквозь «нельзя» и сквозь «не можно»
не на год, а на остаток дней и лет.
Их шмонала
знаменитая таможня,
пограничники, скривясь, глядели вслед...
Не по зову сердца, –
ох, как не по зову! –
уезжали, -
а иначе не могли.
Покидали это небо.
Эту зону.
Незабвенную шестую часть земли...

                                                                Час усталости.
Неправедной расплаты.
Шереметьево.
Поземка.
Жесткий снег...

...Уезжали из моей страны таланты.
Уезжали,
Чтоб остаться в ней навек.

ВСЁ ОТЛИЧНО!

Отличные парни отличной страны
Недавно вернулись с отличной войны,
В отличье от целого ряда парней,
Которые так и остались на ней.

Отлично их встретил отличный народ,
Который в стране той отлично живет,
Отличных больниц понастроил для них,
Где коек больничных — одна на двоих.

Отличным врачам поручил их лечить,
Что руки не могут от ног отличить.
Отлично остаться живым на войне,
Но выжить в больнице — отлично вдвойне.

Отличных наград для героев отлил,
Отличных оград для приличных могил,
А кто не успел долететь до небес —
Отличные пенсии выдал собес.

Отлично, когда на глазах пелена,
Привычно наличье публичного сна.
Неужто не взвоем от личной вины,
Отличные люди отличной страны?

1989

* * *
Ты меня в поход не зови, –
мы и так
по пояс в крови!
Над Россией сквозь годы-века
шли
кровавые облака.
Умывалися кровью мы,
причащалися кровью мы.
Воздвигали мы на крови
гнезда
ненависти и любви.
На крови посреди земли
тюрьмы строили
и Кремли.
Рекам крови потерян счет...
А она все течет и течет.

* * *
Поверх очков, глазами близорукими,
люблю смотреть на женщин и детей...
На облака, на буйный цвет сирени,
на млечный путь, на фонари ночные...

Поверх очков, глазами близорукими,
я вижу мир таким, как видел в детстве:
он был так мягок, растушеван,
как на картинах импрессионистов.

Uncle Sasha, 2017.

* * *
Мудрейшая птица на свете – сова.

Все слышит,

Но очень скупа на слова.

Чем больше услышит –

Тем меньше болтает.

Ах, этого многим из нас не хватает.

Борис Заходер