-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Сабитова Дина Из журнала "Кукумбер" № 1 за 2006 год
Мышь Гликерия стояла перед зеркалом и хмуро оглядывала себя. Себе Гликерия не нравилась. Гликерии казалось, что её жизнь не удалась.
Вот хвост. Разве это хвост? Просто неприлично называть это тощее и голое убожество хвостом. Конечно, если повернуться вот этим боком и немного изогнуть талию, то мерзкого хвоста почти не видно.
И можно представить себе на его месте... Представить себе на его месте...
Хвост мотался туда-сюда, отвлекая Гликерию от мыслей о прекрасном.. Хвост нервничал.
Хвосту казалось, что его жизнь не удалась.
Вот Гликерия. Хвост по-своему любил Гликерию и всю гликерину жизнь служил ей верой и правдой. Свивался аккуратной дугой, или торчал вверх тонким стебельком, или водил кончиком по сторонам – всё, что хотела Гликерия, хвост исполнял...
Конечно, на него часто лип всякий мелкий сор, иногда хвост был мокрый, и, пожалуй, не всегда чистый... Но ведь он старался. И потом – разве другие мышиные хвосты намного лучше? Нет, некоторые знакомые хвосты даже короче. А один ближайший родственник – крысиный хвост – тот и вовсе лысый.
А Гликерия своим хвостом недовольна. Конечно, есть животные, у которых хвост и попушистее будет. Но тут уж сам хвост не виноват. Зачем же глупая Гликерия родилась мышью? Родилась бы, например...
«Родилась бы я, например, мексиканским тушканом», – думала в это время Гликерия.
Как-то раз в журнале Гликерия увидела картинку чего-то пушистого, покрытого нежно-пепельным мягким мехом. Гликерия в те времена еще не умела читать. Но она решила: именно так должен выглядеть мексиканский тушкан – животное далекое и прекрасное.
– Конечно-конечно, хвост у мексиканского тушкана – не чета моему, – грустно подумала Гликерия перед зеркалом.
Потом она вышла на улицу прогуляться. Хвост она спрятала под юбку.
– А, Гликерия, как поживаешь? – окликали её друзья и знакомые.
– Мексика, – отвечала друзьям и знакомым невпопад задумчивая Гликерия. – Прекрасная далекая Мексика... – и шла дальше.
И друзья перешёптывались со знакомыми:
– Чего это она? О Мексике говорит... Неспроста...
А Гликерия шла дальше. Она хотела встретить кого-нибудь совсем не знакомого. Кто ещё никогда-никогда не видел жалкий гликерин хвостик.
И кто-то незнакомый встретился ей.
– Здравствуйте, как поживаете? – вежливо начал беседу кто-то незнакомый.
– Здравствуйте, прекрасно, – ответила Гликерия.
Тут ей пришла в голову блестящая мысль. И Гликерия добавила как бы невзначай: – Позвольте представиться: Гликерия. Мексиканский тушкан.
– Очень приятно, – вежливо ответил кто-то незнакомый. – А меня зовут...
Но Гликерии было не интересно слушать дальше.
Она шла и думала: «Вот теперь этот кто-то незнакомый расскажет всем: «Познакомился сегодня с прекрасным мексиканским тушканом Гликерией. У неё был дивный пушистый хвостик».. А как же иначе? Ведь у всех мексиканских тушканов красивые хвосты. Значит, если я мексиканский тушкан, у меня красивый хвост».
Тут Гликерия помчалась домой и встала перед зеркалом. Хвост боязливо показался из-под юбки и робко мотнулся вправо. И влево.
– Боже мой, ну какая же я красивая, – подумала Гликерия. Я – мексиканский тушкан. И вовсе хвост у меня не голый. А покрыт чрезвычайно нежным мехом. Таким ценным... таким редким мехом, – говорила Гликерия, любуясь на негустые волоски, покрывающие розовую кожу хвоста. За ним нужно просто ухаживать. Мазать его чем-либо мексиканским. Например, томатным соусом. И еще надо заказать сто новых визитных карточек с надписью «Гликерия. Мексиканский тушкан». В серебряной рамке.
С этой приятной мыслью Гликерия отправилась спать. На душе у неё было хорошо.
И хвост в ту ночь уснул почти спокойно. Во-первых, Гликерия его полюбила. Во-вторых, она перестала прятать его под одеждой, где хвосту всегда было душно и тесно. В-третьих, соус – это не так уж и плохо. Лишь бы он был не очень острый.
-
Запись понравилась
-
1
Процитировали
-
0
Сохранили
-
"За любовь! Потому что без нее жить нельзя"
Первоисточник
Всероссийский сайт инвалидов
2010-10-07 07:58:59
Украина.
Родившаяся без рук 27-летняя Вера Фещук из Тернопольской области сама
научилась вести домашнее хозяйство, готовить, вышивать и делать еще
множество дел при, без нее не обходится ни одна местная свадьба - она
всем односельчанкам накладывает макияж... и все это она делает ногами
Когда Антонина Степановна носила под сердцем пятого ребенка, женщина
чувствовала себя прекрасно. Роды тоже проходили легко. Но, едва ребенок
выскользнул в руки акушерки, в родильном зале повисла гробовая тишина.
Не выдержав затянувшегося молчания, Антонина Степановна спросила: "Ну,
кто там?" - "У вас девочка", - дрожащим голосом ответила акушерка и тут
же унесла дитя.
Новорожденную не показывали матери два дня. На
третий день, когда у женщины от молока уже разрывалась грудь, младенца
принесли на кормление. Туго спеленатая девочка чмокала губками и
смотрела на маму голубыми глазенками. Развернув казенные пеленки,
Антонина Степановна едва не лишилась чувств: у ребенка... не было ручек,
а одна ножка - вдвое короче другой.
Врачи предложили женщине
написать отказ от ребенка-инвалида. Уговаривали: мол, вы же с ним всю
жизнь только мучиться будете. Зачем вам это? Однако Антонина Степановна с
мужем даже не помышляли отказаться от девочки: "Бог дал, значит, будем
растить".
"С цветами вожусь сама. Видели бы вы мои двухметровые розы!"
Двадцать семь лет назад, забирая из родильного дома своего пятого
ребенка, супруги Фещук готовились к худшему. Врачи пророчили: девочка не
доживет и до пяти лет, она не сможет ни говорить, ни ходить. По
прогнозам медиков, безрукий младенец должен был стать тяжелейшей обузой
для семьи, буквально гирей на ногах.
Однако врачи ошиблись.
Обреченная с рождения девочка не только встала на ножки и заговорила, но
еще научилась справляться с домашней работой лучше, чем иные хозяйки.
Кроме того, она прославилась далеко за пределами Тернопольской области.
Вышитые ее ногами работы много раз занимали первые места на различных
всеукраинских конкурсах. Теперь родители с удовольствием рассказывают о
Вере журналистам - такой дочкой можно гордиться.
Накануне приезда в
село Залисцы Шумского района Тернопольской области я позвонила Вере
Фещук. "Приезжайте в Шумск маршруткой и ожидайте на автостанции, -
скомандовала по телефону девушка. - Там я вас подхвачу". Когда к перрону
подкатила бежевая "Таврия", я сразу догадалась: возле водителя сидит
Вера. Не по отсутствию рук - это скрывала наброшенная курточка. Волевую и
незаурядную девушку выдала улыбка - искренняя, широкая, уверенная - и
озорные огоньки в глазах. Первое, что бросилось в глаза: макияж на лице
Веры. Аккуратно подведенные глаза, смелое, но удачное сочетание теней.
Обычно сельские жительницы так не красятся.
- Знакомьтесь: за рулем
муж моей сестры Гали, - отрекомендовала водителя Вера. - Машина
оформлена на меня, но водить ее я не могу. Оформить доверенность на зятя
тоже не могу - такие у нас законы. Поэтому везде катаемся вместе.
Свою деловую хватку Вера продемонстрировала сразу после прибытия в
родное село. Оказалось, что председателя сельсовета нет на месте, а
журналисту "ФАКТОВ" нужно поставить печать в командировочном
удостоверении.
- Не переживайте, сейчас решим вопрос, - подбодрила
меня Вера и, придерживая мобильный телефон левой... ногой, правой в
носке(!) начала проворно нажимать клавиши. Включив режим телефонной
конференции, Вера быстро выяснила, где находится председатель
сельсовета, и велела зятю ехать туда. Через пять минут печать уже стояла
в документе.
- Ну, теперь к нам, - улыбнулась девушка. - Мама на стол собрала. Уже, наверное, остыло все.
Хозяйский двор Фещуков видать издалека: большой выбеленный дом,
ухоженное просторное подворье. Вера резво выскочила из машины и
попросила зятя накинуть ей на плечо дамскую сумочку. Мои попытки помочь
открыть калитку девушка сразу отвергла и сама плечом отодвинула защелку.
В палисаднике цвели последние осенние цветы: астры и хризантемы.
-
Цветы я люблю, - объясняет Вера. - Сама с ними вожусь: это мне в
радость. Жаль, не видели вы мои розы - в этом году кусты до двух метров
вымахали!
"Как дочка научилась все делать ножками, я не видела. Ее никто не обучал - времени не было"
Мама девушки Антонина Степановна сразу повела нас к накрытому столу, а
Вера тем временем отрядила отца в магазин за бутылкой вина - в честь
гостьи из Киева. Когда все собрались за столом, Антонина Степановна
начала рассказывать о своей любимице.
Двух старших дочерей супруги
Фещук назвали Надеждой и Любовью. Логично, что самую младшую нарекли
Верой. Девочку растили с верой, надеждой и любовью - в прямом и
переносном смысле. Безрукого ребенка опекали всей большой семьей. Но
Вера рано начала проявлять независимый характер.
- Я всех детей
кормила грудью до двух лет, - рассказывает Антонина Степановна. - А
Вера, только ей исполнилось шесть месяцев, от груди отказалась. Из
пятерых детей она самая активная. Когда была маленькая, старшие дети
сажали ее прямо на обеденный стол и кормили: ей нравилось быть на одном
уровне со всеми.
В три годика Вера начала прыгать на попке по всему
дому. В пять лет она научилась ходить. Правда, ей было очень неудобно
передвигаться, ведь левая нога короче правой на 20 сантиметров. Потом
нам подсказали, что левую ногу можно удлинить протезом. Едва Вере
исполнилось четырнадцать, мы купили ей этот протез. Она его по
сегодняшний день носит. В школу дочка не ходила: программу одиннадцати
классов освоила на дому с учителями. К слову, пишет Вера красиво, ровно.
Другие так писать и рукой-то не умеют.
Мы с мужем всю жизнь на
ферме проработали: я - дояркой (по триста коровок обхаживала), муж навоз
откачивал. Старшие дети тоже на ферму пошли - а куда еще? На ферме
какая работа? От зари до зари, домой только к ночи приходишь. У старших
уже свои дети пошли - девять внуков у нас. На кого их оставишь? Решили,
пусть Вера их сторожит. Ей к тому времени шесть лет исполнилось. На
всякий случай мы ее с малыми детьми в доме запирали. Приходим вечером, а
наша Вера уже и детей накормила, и одежку их постирала. В доме чисто,
на плите ужин греется. Когда и как она научилась все это делать ножками,
я не видела. Ее никто не обучал - времени просто не было.
Так и на
огороде: возьмет тяпку, зажмет черенок плечом и щекой, станет на одну
ножку, другой сапку придерживает - и давай следом за мной картошку
окучивать. И лук сажала, и бурьян рвала - все делала. Да вы гляньте на
наш огород - чисто все, ухожено. Это Верина работа. Мне 62 года, мужу
64: силы, знаете ли, уже не те. Считай, Вера нам первая помощница.
Старшие дети давно в свои дома перебрались.
А в доме кто убирает?
Тоже Вера. Я так тщательно возиться, как она, не умею. Пропылесосит все,
потом берет маленькое ведерко и с тряпочкой из одной комнаты в другую
перескакивает. Аж сверкает все!
Вышивать Вера тоже сама научилась:
бывало, зимним вечером сяду салфетку вышивать, а дочка пристроится
рядышком и смотрит внимательно. Потом гляжу: ухватила ножкой иголку и
тоже что-то свое вышивает. Да что вышивка, она мне и на прядильном
станке ткать помогала! Сама нитки наматывала, узоры подбирала.
"На изнанке вышивки ни одна ниточка не торчит. Вера к этому очень требовательна!"
В 2003 году работы Веры Фещук побывали на выставке вышивки в Киеве.
Рушники и картины безрукой мастерицы из Тернопольской области покорили
жюри. Работам Веры присудили первое место. Только тогда местные власти
вспомнили о талантливой девушке-инвалиде. Веру стали приглашать на
разные мероприятия в районе и даже подарили машину "Таврия". Правда,
чтобы получить автомобиль, девушке пришлось подловить тогдашнего
губернатора в коридоре и попросить его дать ей машину вне очереди.
Антонина Степановна с гордостью демонстрирует работы дочери: "Взгляните
на изнанку. Ни одна ниточка не торчит. Вера к этому очень
требовательна!"
- Точно, - кивает головой Вера. - Изнаночная
сторона вышивки должна быть такой же гладкой, как и лицевая. Чтобы на
ощупь было не отличить.
Я попросила девушку показать, как она
вышивает рушники ногами. Антонина Степановна бросилась на помощь:
принесла полотно, нитки и попыталась вдеть нитку в иголку. Однако та,
как назло, не хотела влезать в узкое ушко. "Мама, не мучьтесь, дайте
сюда", - не вытерпела Вера. Зажав иголку между пальцами левой ноги,
девушка с первого раза ловко вдела нитку правой ногой. И тут же, на моих
глазах, начала вышивать крестиком узоры на свадебном рушнике.
- Не себе ли приданое готовишь, Вера?
- Рано еще, - отшутилась девушка, но сама залилась краской.
- Я все делаю ногами, - говорит Вера. - Протез снимаю - он только
мешает. Не помню случая, чтобы, начав чистить картошку, порезала ноги.
Или при шитье исколола пальцы иголкой - у меня все получалось с первого
раза.
Фактически всю работу девушка делает правой ногой - так ей
удобнее. Левую ногу Вера использует как помощницу: придержать что-то или
опереться на нее.
- Нам сказали, что в Харькове выпускают протезы,
которые смогут заменить Вере руки, - вздыхает Антонина Степановна. - Мы
собрались с дочкой и поехали. Врач показала нам эти протезы и
объяснила, что их нужно носить, чтобы скрыть отсутствие конечностей.
Дочка расплакалась: "Таких протезов я не хочу. Мама, поехали домой!" За
все время Вера ни разу не упрекнула меня, что родилась без рук.
- А
что это даст, мама? - пожимает плечами Вера. - Скажу, а вы
расплачетесь, да и я расстроюсь. Если это случилось - значит, так и
должно быть.
- Я часто дочке говорю: людей с руками много, только
толку от иных мало, - вытирает набежавшую слезу Антонина Степановна. - У
нас в селе живут две здоровые девахи. В огородах - бурьяны
двухметровые, в хатах - крестись да убегай. А ты, дочка, у меня чистюля
редкая и хозяюшка умелая!
- Еще и ухаживать за собой успевает. И одета приятно, и подкрашена, и педикюр хорошо сделан.
- Вера одной ногой такой педикюр сделает, какой я руками не сумею! -
подключается к разговору старшая сестра Веры Галина. - И прически сама
себе мастерит. Она все может. Я держу небольшой магазинчик: когда уезжаю
по делам, Вера всегда меня подменяет.
- Вот взгляните, какой у нее
чемоданчик с косметикой: тени, румяна, помады, - продолжает тему
красоты Антонина Степановна. - Все девчонки бегают к ней, чтобы она им
брови выщипывала. Светленькие подкрасит, густые проредит. И форму
придаст хорошую. А если свадьба или выпускной - у нас полный дом
девчонок. Вера всем макияж делает.
Как по заказу, забежала в гости
молодая соседка. Девушка с радостью согласилась немного побыть моделью.
Вера принесла свой чемоданчик и начала подкрашивать подружку. Больше
всего меня поразило, как она красила девушке ресницы. Каждая женщина
знает, что нанести тушь ровно, отделяя каждую ресницу, не всегда
получается. Вера одной ногой сделала это за две минуты!
- А где ты этому научилась? Может, в женских журналах видела или что-то в телепрограммах подсмотрела?
- Да вы что! Откуда у нас журналы? А телевизор я почти не смотрю. Так,
сама вечерами сидела, пробовала, экспериментировала. Научилась
чувствовать, какие цвета сочетаются, а какие нет. Подружки довольны:
говорят, хорошо умею красить.
- Вы еще не знаете, какая она компанейская! - нахваливает младшую сестру Галина. - Друзья ее просто обожают!
- Я очень люблю общение, - признается Вера. - У меня много друзей,
знакомых. В селе у нас своя "бригада". Часто собираемся вместе, я
организовываю вылазки в лес на шашлыки. А Новый год всегда отмечаем у
меня - это традиция. Я считаю, что нельзя зацикливаться на плохом - в
жизни много позитива.
Пока Вера демонстрировала мастер-класс по
макияжу, подошло время очередного тоста. Девушка подняла бокал ногой,
зажав его ножку между пальцев, и энергично провозгласила: "За любовь!
Потому что без нее жить нельзя".
- Вера, о чем ты мечтаешь? - начала я издалека, помня, как девушка зарделась при упоминании о приданом.
- Компьютер хочу: у нас в селе уже интернет есть, - отвечает после
небольшой паузы Вера. - Тогда можно было бы общаться с разными людьми.
Еще хочу открыть свой собственный салон красоты. Но это всего лишь
мечты, далекие от реальности.
Кроме пенсии по инвалидности, Вера не
имеет никаких льгот от государства. Мужественная девушка не привыкла
жаловаться и роптать. На свою скромную пенсию (всего тысяча гривен) она и
окна в доме поменяла, и новые двери заказала. Все члены семьи - Вера и
ее родители - выживают за счет пенсий. Благо, родителям пока хватает сил
держать парочку свинок, корову, коня и уток. В этой семье привыкли
рассчитывать только на себя.
Правда, на днях свершилось чудо: Вере
дали первую в ее жизни путевку в санаторий. Может быть, так районные
власти отреагировали, узнав о визите журналиста "ФАКТОВ"? Хочется
верить, что теперь о Вере Фещук из маленького села Залисцы будут чаще
вспоминать в районе. Да и в области тоже.
В третий раз я уже напрямую спросила: не думает ли Вера создать семью?
- Да хочет она замуж выйти! - выпалила за сестру Галина, уступив
журналистской настойчивости. - И жених есть, ходит к ней уже полгода.
- Парень хороший, - кивает головой Антонина Степановна. - Но я перед
этим хочу поговорить с ним по-взрослому. Спрошу его: "Ты, сынок,
понимаешь, на что идешь?"
- А что? - вступается за сестру Галина. -
Вера и борщ приготовит, и салат, и по хозяйству все успевает. А вы
знаете, как она моего сына Алешу нянчила? После родов у меня оторвался
тромб, и меня сразу забрали на операцию. А наша мама в это время сломала
руку. Кто будет за грудничком смотреть? Выручила Вера. Зубами хватала
Алешу за одежку и, как кошка, перетаскивала его из коляски на кровать.
Потом при помощи ног пеленала его, готовила молочную смесь, кормила.
После этого случая мы решили взять Веру крестной матерью.
Рассказать о своем возлюбленном Вера решилась, лишь когда мы уединились в
ее комнате. Девушка показала фотографии в мобильном телефоне: рядом с
рослым и крепким парнем она выглядит дюймовочкой.
- У меня рост
полтора метра, а у Пети - 180 сантиметров, - смеется Вера. - Мы с ним
росли вместе: он живет по соседству. Петя моложе меня на шесть лет, но
меня это не смущает. Он рос без отца и рано стал хозяином в доме. Сейчас
Петя на заработках в Одессе. Перед отъездом сказал мне: "Готовься:
когда вернусь, буду сватов засылать". Я ему в шутку говорю: "Видал,
какая гора гарбузов во дворе? Выкачу тебе самый красивый!"
А в общем у нас все нормально: часто созваниваемся, ждем встречи. На выходные Петя должен приехать домой.
Поначалу я долго не решалась принять его ухаживания. Хотела увидеть: не
будет ли он стыдиться меня на людях. Проверила: не стесняется,
наоборот, обнимает, целует... Петя говорит, что другой женщины ему не
надо - для него я самая лучшая. Я в нем уверена, а это важно.
Когда
я высказала сожаление, что не застала Петра в селе и не смогла с ним
побеседовать, Вера тут же набрала номер парня и протянула мне трубку:
"Поговорите!" Петр бодро ответил: "Я вас слушаю!", но, когда я стала
расспрашивать его о чувствах к Вере, засмущался. Однако с ходу
подтвердил, что намерения у него самые серьезные. Судя по всему, парень
не привык обсуждать личное с чужими людьми - как и подобает настоящему
мужчине.
Провожая меня до маршрутки, Вера спросила:
- А можно в
вашей газете напечатать номер моего мобильного? Я только хочу, чтобы у
меня появилось больше друзей. Можно? Записывайте: (ммм... неуверена, что мне стоит его в блогах публиковать -Olma) Буду
рада каждому звонку! Скоро сватов ожидают и в доме Веры - бойкая девушка
покорила сердце соседского парнишки
Хочу понять истинную ценность жизни
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
из рассылки
"Папам и мамам об особых детках"
(ЗАОЧНЫЙ УРОК ЧЕЛОВЕЧНОСТИ)
В знаменитом энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона читаем: "Микрокосм - в представлении натурфилософов XVI в., особенно Парацельса, человеческий организм как "небольшой мир", в отличие от макрокосма - большого мирового организма, т. е. всей вселенной; между обоими мирами предполагалась таинственная связь и подобие во всех частностях, что привело к вере в силу и влияние светил". Ну, "вера в силу и влияние светил" существовала за много тысячелетий до Парацельса. Парацельс был врачом. Ближайшие точные причины многих болезней в его время не были известны. Светские и духовные власти запрещали конкретные медицинские исследования, особенно связанные со вскрытием трупов. За вскрытие казнили, а то и убивали без суда, прямо на кладбищах. Ничего не оставалось, как о многом догадываться, не решаясь - под страхом смерти - проверить.
И идея о микрокосме - одна из самых гениальных догадок. Мы - часть космоса, мы не можем не зависеть от процессов, которые идут во всём остальном космосе. Конкретный характер этой зависимости только начинает проясняться. Благодаря трудам великого русского учёного Александра Леонидовича Чижевского в наш быт вошли, например, предупреждения об электромагнитных бурях, при которых хуже себя чувствуют (и даже умирают) люди, страдающие болезнями сердца, лёгких и нервов. Про натурфилософов мало кто знает. А вот с термином "микрокосм" знаком каждый сколько-нибудь образованный человек. И когда употребляют этот термин, обычно имеется в виду, что человек как маленький космос - микрокосмос - столь же сложен, бесконечно неисчерпаем, сколь бесконечно сложен космос большой - макрокосмос.
В современном массовом сознании понятие "микрокосма" приобрело отчётливую этическую направленность. Утверждается самоценность каждого живого человеческого существа, и обосновывается эта самоценность именно идеей микрокосма. Одно из ближайших следствий этой идеи - признание космической миссии человечества как разумной формы жизни: каждый человек - микрокосм потому, что он - разумное существо, способное, хотя бы в потенции, в возможности, охватить своим сознанием и деятельностью всю бесконечную сложность Мира. Мы - я, каждый из нас - равен Вселенной. Ни одно животное не равно Вселенной, ни одно растение, не говоря уж о какой-нибудь плесени (о микроорганизмах) и камнях, на которых эта плесень распласталась. Никто и ничто в мире не равно миру, кроме нас - каждого из нас, людей. И это гордое сознание равенства миру распространяется и на детей-инвалидов. Не смотрите на них сверху вниз, не считайте их существами второго и третьего сорта. Мы все равны - в своём, хотя бы потенциальном, равенстве, тождестве миру. Просто в условиях инвалидности реализовать это равенство миру сложнее... Во всяком случае, оно реализуется как-то иначе, по сравнению со здоровыми.
А, - по мнению некоторых философов, - может быть, в условиях инвалидности реализовать микрокосмичность, равенство разумного существа остальной Вселенной, и проще. Сократ у Платона перед смертью рассуждает, что без зрения и слуха мудрецом быть легче. Меньше, как сказали бы мы сегодня, "отвлекающих факторов". Ну, я сам слепоглухой, и ничего не нахожу в этом хорошего. Да и неизвестны мне случаи, чтобы кто-нибудь из философов перешёл от глубокомысленных рассуждений к делу, лишив себя зрения, слуха и способности двигаться. А так чего же логичнее? Коли вам зрение и слух мешают философствовать, то вперёд и с песней - освободитесь от этих помех! Нет, уверен, все философы брызнут врассыпную, если кто-нибудь, наслушавшись их мудрых речей о пользе слепоты и глухоты, предложил бы им эту услугу - раз уж самим слабо, - выколоть им глаза и уши. Учёный диспут закончится к вящему посрамлению горе-мудрецов...
Всех бы болтунов вот так ловить за язык. Впрочем, я и стараюсь - не упускаю случая. Инвалидность - большая беда, а не повод для досужей болтовни. Вы предпочитаете называть нас, инвалидов, "лицами с ограниченными возможностями здоровья". А есть ли абсолютно здоровые? Если и есть, то их ничтожно мало. Да и что значит - "абсолютно"?.. Все там будем - все помрём, а значит, каким бы ни был здоровым, но патология всё равно накапливается. Патология, накопление которой когда-нибудь обязательно превратит живое тело в труп.
Да и вообще, у кого тут неограниченные возможности? Давно мечтал о личном знакомстве с Господом Богом! Но когда эти мои шуточки услышал священник Яков Кротов, он сказал, что на самом деле возможности Господа Бога ограничены... любовью.
Такой поворот мысли был для меня полной неожиданностью. И очень понравился. Я сам человек любящий; таким, какой есть, стал в результате любви - прежде всего материнской, ну и вообще в результате любви очень многих людей; и я сразу оценил всю глубину и красоту уточнения отца Якова. И если отец Яков прав, и любовь ограничивает возможности даже Господа Бога, а уж наши подавно, - то задача, независимо от инвалидности, оказывается не столько в том, чтобы компенсировать те или иные ограничения тех или иных возможностей (хотя и в этом тоже). Но компенсация - не главное. Главная задача - научиться ограничивать любовью свои возможности вредить, пакостить, коверкать, искажать. А уж эти возможности, неважно в каком объёме, у каждого из нас обязательно есть. И ограничивать их обязаны одинаково как инвалиды, так и здоровые. Главной задачей, таким образом, оказывается задача самоограничения. Я бы сказал - _ВЗАИМНОГО_ самоограничения. Здоровые обязаны ограничивать свои порывы - которые чаще точнее называть позывами - делать всё за нас. Особенно - думать и решать за нас. Мол, раз ты не видишь и не слышишь, делай то, что я тебе говорю, - или ты мне не веришь?
Верю, но и вы можете ошибаться. Я нуждаюсь в помощи информацией, потому что не вижу и не слышу, а вот решение могу принять самостоятельно, - слава Богу, мозги здоровые. Я прав, но и эту правоту не стоит доводить до абсурда. Я обязан ограничивать своё стремление, чаще точнее сказать - зуд, - зуд самоутверждаться. И здоровым, и инвалидам надо ограничивать взаимный паразитизм. А уж то, что мы все, так или иначе, паразитируем друг на друге - бесспорный факт. Здоровые, например, паразитируют на нашей беспомощности, мешая нам делать даже то, что мы могли бы сами. Мы тоже - те ещё жуки, тоже паразитируем на собственной беспомощности и на непомерной подчас услужливости здоровых, требуя, чтобы нас обслуживали даже там, где мы бы сами преотлично справились. Я такое давно назвал инвалидным хамством и барством. Явление, увы, распространённое... Родители обязаны ограничивать своё горе по поводу нашей инвалидности. Самое яркое проявление родительского горя - это бесконечное, безнадёжное, безысходное хождение по врачам. Вдруг чудо? Вдруг вылечат? Оно бы и ничего, да беда, что за счёт учёбы. А ведь наше будущее в любом случае, вылечат нас или нет, зависит именно от нашего образования. И ничто не может служить поводом, чтобы образованием пренебрегать. Без образования мы обречены на прозябание, на "небокоптительство", как сказал Гоголь. Без образования мы обречены коптить небо, даже если чудо состоится и нас вылечат от всех хворей. Получится, грубо говоря, доброкачественный кусок мяса, ничего не умеющий и не желающий уметь. Мы, со своей стороны, обязаны ограничивать свою лень, своё нежелание учиться. (Легко видеть, что в этом дети-инвалиды ничем не отличаются от прочих детей.) Надо верить в себя самим, и не позволять окружающим колебать, подрывать эту веру. Всегда полезно стремиться к тому, что кажется невозможным. А вдруг оно только кажется таковым? Здесь мы должны быть не менее фанатичны, чем родители - в стремлении нас вылечить от наших неизлечимых хворей. И в самом деле, откуда здоровым знать, что мы на самом деле можем, а чего не можем? Ведь это мы, а не они, вынуждены жить в условиях инвалидности. И недаром, не случайно в этих условиях мы время от времени удивляем здоровых. И в конечном итоге оцениваем свои возможности реалистичнее, чем здоровые. Но в своей самостийной ретивости мы не имеем права забывать, что нас любят, за нас боятся, и не всегда напрасно. И знали бы вы, - я-то знаю слишком хорошо на личном опыте, - как тяжка ноша неискупимой вины за свою жестокость по отношению к тем, кто за меня когда-то боялся, и из-за моего эгоизма умер раньше, чем мог бы...
Однако и наши близкие не имеют права спекулировать этим своим страхом, который всё же чаще бывает беспочвенным и крайне эгоистичным.
Как тут быть? Где грань любви между двумя эгоизмами?
Эта грань не проведена раз и навсегда. Её удаётся найти, и на ней удаётся удержаться, при условии постоянного сотрудничества, постоянного диалога. Когда обе стороны умеют и слушать, и аргументированно возражать, не срываясь, не унижаясь до перебранки, до скандала.
Я не допрашиваю своего зрячеслышащего сына, где его черти носят. Он хороший, его носят вовсе не черти, он ответственный парень, и я ему полностью доверяю. И только об одном, зато настойчиво, прошу: когда тебя ждать, сынок? Во сколько, хотя бы приблизительно? Так мне спокойнее. Он это понимает. И если случается задержаться, находит способ меня об этом предупредить - сам пишет с мобильного телефона сообщения по электронной почте, или просит общих знакомых послать такое сообщение.
И здоровым, и инвалидам надо стараться не обижать друг друга, не качать взаимно права: мол, мы тоже имеем право на свою личную жизнь! Уж эта мне "своя, личная жизнь"... Меня лично взаимная торговля из-за неё всю жизнь доставала до печёнок. Когда - а случалось это множество раз - мне кто-то в ответ на какую-то просьбу напоминал о том, что у него "своя, личная жизнь", у меня появлялось одно-единственное желание - никогда больше на эту драгоценную "личную жизнь" не посягать ни единой, хотя бы самой пустяковой просьбой. Хотя обычно как раз оговаривались, что если очень надо, очень важно, если не пустяк - мне всегда готовы помочь. Но уж простите, не готовы помочь в мелочи - тем более постараюсь обойтись без вашей помощи по сколько-нибудь серьёзному поводу. Иначе не представляю, как отстоять своё человеческое достоинство. Выклянчивать помощь как подачку, как собака выклянчивает кость - никогда не буду. Лучше смерть! Лучше смерть - именно потому лучше, что я инвалид, - иными словами, слишком уж от посторонней помощи завишу...
Я вряд ли смогу стерпеть напоминания о праве моих близких на "личную жизнь". Но самому, без напоминаний, помнить об этом - считаю себя абсолютно обязанным. На человеческой доброте нельзя паразитировать. Надо уметь быть благодарным и деликатным, хоть и прав Дейл Карнеги, что чего-чего, а благодарности от ближних не дождёшься. Но самому оказаться среди этих неблагодарных ближних не хотелось бы... Но и терпеть спекуляцию, торговлю услугами - я тоже не смогу. Никогда. Или уж давайте измерим ваши услуги звонкой монетой. И я проверю в своём небогатом кошельке, насколько я платежеспособен...
Нельзя отвечать другому человеку, нуждающемуся в тебе: "У меня личная жизнь". Это - тяжкое оскорбление, нестерпимое унижение. Один из способов послать куда подальше. Но можно и нужно самим говорить о другом человеке, в чьих услугах мы нуждаемся: "У него своя жизнь". "Он имеет право на свою жизнь". Это - мужество, великодушие, понимание. Во всяком случае - готовность понять.
Трудно, очень трудно, однако надо стараться жить вместе, поддерживая друг друга, а не взаимно паразитируя друг на друге и потому торгуясь из-за "права на свою личную жизнь". Да если бы не взаимный, встречный эгоизм, на самом деле жить вместе было бы, возможно, не так уж и трудно. Вообще и здоровые, и инвалиды оценивают ситуацию прежде всего с точки зрения потерь: по сравнению со здоровыми у инвалидов нет таких-то и таких-то возможностей, они того-другого не могут. Получается не жизнь, а оплакивание и самооплакивание заживо. А ведь возможна и другая бухгалтерия. Можно учитывать не только то, чего нет, но прежде всего то, что есть, - даже при самой кошмарной инвалидности. И тогда появляется то, что здоровые с удивлением и восхищением называют "Резервами Человеческого Духа". Я всегда иронически посмеивался над разговорами о "резервах". Как будто что-то где-то валялось, не замечалось, а вот огляделись - и заметили. Нашлась пропажа. Ну, отчасти бывает и так: пока увлечённо оплакиваешь отсутствующие "возможности", многого просто не хочется замечать... Но главное в другом. Главное в том, что пресловутые "резервы" на самом деле создаются, а не обнаруживаются по тёмным углам некой захламленной подсобки. Создаются дружными общими усилиями здоровых и инвалидов.
И это возвращает нас к вопросу о "микрокосме". Дело в том, что наша "микрокосмичность", равенство, тождество каждого из нас остальной Вселенной, - это и впрямь только возможность, то, что может быть, может появиться, но чего изначально ни у кого из нас нет. Как говорит вызванный Фаустом Дух, прежде чем презрительно исчезнуть: "Ты равен лишь себе - не мне!" Реальное, действительное, подлинное равенство Вселенной, реальную микрокосмичность надо создавать всю жизнь. Мы рождаемся только с возможностью её создать, с возможностью стать людьми, разумными существами, но можем остаться и животными. И тогда всякие разговоры о "микрокосме" - воистину, амбиции не по амуниции, пустая похвальба. До микрокосмичности каждому из нас надо ещё дорасти. Надо стать из особей биологического вида Homo Sapiens, попросту - из обезьян, не таких уж и "человекообразных", - надо стать представителями Рода Человеческого, представителями Разума, Разумными существами. Для этого надо всю жизнь учиться, то есть воссоздавать в своей деятельности культуру - плод разума предыдущих поколений, - и в конце концов, может быть, пополнить культуру чем-то и от себя.
Жизнь - это не только удовольствия, развлечения. Жизнь - это становление разума в каждом из нас, через овладение плодами общечеловеческого разума и, в идеале, приумножение этих плодов. Иными словами, жизнь - это становление в качестве "микрокосма", каждодневное отождествление себя с остальной Вселенной. И инвалиды способны на такое становление так же, как и здоровые. Не в одиночку, разумеется. Все мы не рождаемся, а становимся людьми только при поддержке, при участии, при помощи других людей. Инвалидность - просто необычная ситуация, с учётом которой приходится решать эту самую обычную, общечеловеческую задачу.
11 - 14 января 2010
Написано по просьбе Галины Владимировны Никаноровой,
президента Детского ордена милосердия
-
Запись понравилась
-
0
Процитировали
-
0
Сохранили
-
Духовная борьба в России
Читателям предлагается доклад игумена Петра Мещеринова,
озвученный на Международной Экуменической Конференции в Бозе, в котором
говорится о наднациональном характере христианства, о современном непонимании
сути духовной брани и о путях решения этой проблемы в России и за рубежом, о
языческом и ветхозаветно-магическом восприятии христианства, о секуляризации
христианства и о том, как современному российскому человеку усвоить религиозный
смысл церковной жизни.
Без духовной борьбы невозможна христианская жизнь. Само её наличие указывает на то, живёт ли христианин духовной жизнью по-настоящему или же только мнит, мечтает о ней. Суть этой борьбы прекрасно выразил великий русский писатель Ф.М. Достоевский: «Дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей»[1]. Будучи свободен принять спасительные дары Христа или же отвергнуть их, человек поставляется промыслом Божиим в такие условия, когда этот выбор совершается в самых глубинах нашего существа и влияет на все сферы человеческой жизни. «Ниже ума, глубже помыслов, в сокровенных изгибах души нашей гнездится змий, убийственно уязвляющий главные члены души нашей, — пишет один из величайших церковных учителей духовной брани преподобный Макарий Великий. — Умертвить этого змия, достигнуть полной чистоты можно только посредством единого Иисуса Христа... Как скоро... начнешь искать Бога, — должен будешь бороться с своею природою, с прежними нравами и с тем навыком, который тебе прирожден. А во время борьбы с сим навыком найдешь противящиеся тебе помыслы и борющиеся с умом твоим; и помыслы сии повлекут тебя и станут кружить тебя в видимом, чего хотел ты избежать. Тогда-то начнешь борение и брань, восставляя помыслы против помыслов, ум против ума, душу против души, дух против духа[2]». Другой великий духовный писатель, святитель Феофан Затворник, говорит: «Природа наша повредилась чрез падение. Христианство во всем своем строе есть восстановление сей природы в первый чин. Следовательно, оно есть в существе своем насилие природы, как она в нас теперь есть. Самопротивление и самопринуждение суть первые формы проявления жизни христианской, спасительной, ведущей к цели[3]».
Как таковая духовная борьба не может подлежать национальным различиям. Всякому человеку, желающему жить по-христиански, необходимо противиться себе во зле и понуждать себя на добро, и делать это при помощи молитвы, участия в Таинствах, поучении в Слове Божьем и творении евангельских заповедей — вещей вне- и наднациональных. Если говорить о сложностях и препятствиях, с которыми сталкивается современный христианин на путях духовной борьбы, то они также в общем и целом одинаковы для всех христиан. Но есть некоторые особенности восприятия христианства, которые несут на себе печать исторических условий жизни и менталитета нации, хотя, повторю, принципиально они одни и те же для всех людей. На некоторые из этих национальных особенностей я попытаюсь указать.
И главное, о чём здесь нужно сказать — это непонимание самой сути духовной борьбы и её места в жизни христианина. «Все усилие... и рачение у противника о том, чтобы прийти ему в возможность отвлечь ум от памятования о Боге, от страха Божия и от любви Божией земными обольщениями и приманками, отвращая его от истинно доброго к мнимо хорошему[4]», — пишет преподобный Макарий Великий. Здесь мы видим основную проблему сегодняшней христианской жизни — секуляризацию христианства, встраивание его в «мир сей» и понимание его только в «мирском» контексте. Я имею здесь в виду не положение Церкви в обществе и не какие-то внешние — культурные, социальные, исторические и прочее — стороны церковно-христианской жизни, а именно внутреннее, личностное ощущение самих христиан. И здесь есть два варианта непонимания сути духовной брани.
Первый. Когда христианство комфортно расположено в мире сем, являясь лишь одной из сторон благоустроенной жизни, тогда сама мысль о том, что не может быть компромисса между христианином и падшими стихиями мира сего (2 Кор. 6, 15) — действующими в человеке через страсти, грехи, пороки, заблуждения, отказ называть грех грехом и т.п. — является для христианина чуждой, неудобной, из ряда вон выходящей. Результатом этого становится то, что христианство теряет свою неотмирную силу и энергию. Этот вариант секуляризации свойственен сегодняшней западной цивилизации.
Второй вариант. Когда мир вокруг нас, напротив, вовсе не комфортен и неуютен, когда жизнь в нём невыносима, естественным становится стремление человека найти прибежище в христианстве, обрести в нём жизненные силы. Но далеко не всегда этот импульс даёт людям правильное понимание духовной борьбы. Часто желание обустроить внешнюю жизнь приводит к тому, что под духовной борьбой подразумеваются вполне социальные вещи, только окрашенные в цвета церковной традиции; а сама суть христианского делания остаётся нисколько не востребованной. Проблематика остаётся такой же: церковная жизнь понимается секуляризовано, как принадлежность мира сего; в этом варианте (свойственном как раз сегодняшнему российскому церковному сознанию) за счёт христианства предполагается скорее улучшить социум и культуру, чем стать христианами самим, личностно.
Какие шаги нужно предпринять, чтобы осознать это и противостоять этому? Я не могу предметно говорить о том, что нужно делать Западу, так как для того, чтобы компетентно рассуждать на эти темы, нужно знать западную христианскую жизнь изнутри. Если всё же судить «со стороны», то мне представляется, что одной из важнейших проблем здесь является соблазн «политкорректности», перенесённый на христианскую церковную почву. Я разделяю понятия «политкорректности» и «толерантности»; по моему представлению, толерантность — явление вполне христианское. Терпимость и принятие других людей такими, какие они есть, осознание того, что Бог их любит также, как и меня — вот основа толерантности. Политкорректность же — явление иного порядка. Это исключительно идеологическая вещь, препятствующая человеку называть вещи своими именами. Религиозные же смыслы требуют непременной правды. Эта правда вовсе не претендует на то, чтобы нарушать принцип толерантности; речь здесь идёт о правде перед самим собою. Собственно, внутренняя духовная христианская борьба с этого и начинается: христианин убеждается, что то или иное в нём самом, в его собственном существовании не соответствует евангельской Христовой правде, вследствие чего он прилагает внутренние, духовные, религиозные (и лишь во вторую очередь внешние, культурно-социальные) усилия к тому, чтобы этой евангельской правде соответствовать. Если говорить об этом в контексте духовной борьбы, то это будет борьба за правду, за то, чтобы давать человеческой жизни, как своей, так и общественной, евангельскую оценку. Духовная борьба не может быть политкорректной именно потому, что она есть внутренняя борьба. Политкорректность в этой области приводит к смешению христианских и социальных смыслов, каковое смешение и лежит в основании обозначенной мною основной проблемы — секуляризации христианства.
Говоря об особенностях духовной жизни в России, необходимо учитывать, что для нашего отечества XX век явился в полном смысле этого слова катастрофическим. История России прошлого столетия привела к появлению на свет не просто постсоветского, но даже и «построссийского» человека, с вывернутой наизнанку нравственностью, с полностью выкорчеванными традициями 900-летней национальной жизни. Место этих уничтоженных традиций заняло «советское» содержание: разрыв между словами и делами, безответственность, идеологичность, стадность, неуважение к личности, антисолидарность и прочее. Это приводит к тому, что «советское» с чрезвычайной удобностью незаметно мимикрирует в «церковное»: советский коллективизм, нисколько не изменившись, размещается в церковной жизни под вывеской «соборности»; общественная и гражданская пассивность становится «смирением», безответственность — «послушанием», стремление к тому, чтобы все были одинаковыми — «борьбой за православие» и т.д. Во всём этом со всею силой обнаруживается как раз фундаментальная секуляризация, то есть непонимание и неприятие религиозного смысла христианства. А попытки этот религиозный смысл растолковать, проповедывать (иными словами говоря — проблемы современной миссии) ставят перед нами то, что можно назвать «проблемой "до"».
Я подразумеваю под этим вот что: для того, чтобы современному российскому человеку усвоить религиозный смысл церковной жизни, и в частности — правильные понятия о духовной борьбе (в каковом сочетании главным является слово «духовная», а не «борьба» сама по себе), ему ещё до вступления в собственно духовную жизнь нужно воспринять те «общечеловеческие» нравственные предпосылки, без которых невозможно усвоение христианства, и которых мы были лишены в результате советского периода нашей истории.
И прежде всего это личностность. Духовная борьба всегда ведётся человеком лично, «под свою ответственность»; невозможна коллективистская внутренняя жизнь, хотя, разумеется, это вовсе не значит, что христианство только лишь индивидуалистично. Вовсе нет; общинность, соборность — одна из важнейших характеристик христианства; но и общинность, и соборность строятся и развиваются именно на основании состоявшихся христианских личностей. В наше время акцент на этом ещё более важен, чем в прошедшие эпохи, потому что сегодня повсеместно устраняется континуум христианской традиции. Христианский подвиг стал, как в никакое иное время после 313 г., уделом личного делания, личного выбора, «плытия против течения». Личностность требует в качестве необходимых атрибутов свободы, ответственности, честности перед самим собою, точного понятия, что есть добро, а что зло, точного знания христианского учения, прежде всего религиозного и нравственного учения. Воспитание личностности в России сегодня — это то самое необходимое условие, та самая «проблема "до"», которая со всей актуальностью стоит перед церковной педагогикой. Но это воспитание неизбежно входит в противоречие с тем ментальным наследием, которое мы получили от XX века. Поэтому духовная борьба в России сегодня — это борьба за личность, то есть за вочеловечивание ещё до христианства. Только став человеком, нравственной, зрелой, ответственной личностью, мы можем вступить в область полноценной духовной жизни. Если мы всего лишь часть коллектива (пусть даже и церковного), для нас эта область остаётся закрытой, а церковность с неизбежностью превращается в идеологию.
Необходимо отметить и то, что только личностность, открывающая человеку двери в его внутренний мир, позволяет избежать очень большой подмены в христианской жизни, которая свойственна сегодня многим русским людям — ветхозаветно-магических и языческих отношений с Богом. В Европе христианство нередко «размывается» исламом и восточными религиозными практиками; здесь налицо очевидное стремление духовно ищущих людей найти религиозные смыслы, хотя бы и вне секуляризированного христианства. Это говорит о неуничтоженной жажде религиозного, даже и в столь гедонистическом стиле жизни, какой сейчас являет Европа. В России атеистическое воспитание последнего столетия привело к отсутствию, или, уж во всяком случае, значительно меньшей жажде религиозного как такового. Несмотря на самоубеждение в «особой русской духовности», несмотря на возрождение внешней церковности, мы в настоящее время совсем не религиозная нация. На это накладывается и то, что для России всегда было характерно двоеверие и обрядовость; тем самым в христианство привносилось языческое мироощущение и ветхозаветно-магические отношения с Богом. А эти явления по сути своей нерелигиозны, их вектор устремлён вовсе не в Царство Божие, начатками которого живёт христианин на земле (что и составляет, собственно, корень христианской религиозности). И языческое, и ветхозаветно-магическое восприятие христианства характеризуется тем, что всё оно — здесь, в мире сем, всё направлено на то, чтобы было хорошо здесь и сейчас, чтобы не только физически, но и метафизически комфортно устроиться в жизни. Такое христианство лишено внутреннего религиозного смысла, ему недоступно понимание подлинной духовной борьбы.
Отсюда можно сделать вывод: главное направление духовной борьбы (если говорить о ней уже не как о личном, а как о церковном делании) сегодня — как на Западе, так и в России — должно быть направлено против секуляризации христианства. Если мы обратимся к деятельности Церквей в этом направлении, то увидим, что это занимает важное место в жизни всех сегодняшних христианских деноминаций. Но часто бывает так, что сами методы этой борьбы ровно такие же, то есть секулярные. Всеми средствами падшего мира сего мы хотим утвердить в нём христианство, то есть то, что падшему миру сему противоречит по самой природе, по самой сути своей (Ин. 17, 14; Ин. 18, 36). Результатом этого является не христианизация мира, а то, что сознание самих христиан подвергается опасности подмены, подмены религиозных смыслов на иные: социальные, историко-культурные и прочее. А от этого происходит то, что не только мир не понимает религиозной мотивации человека, но и люди церковные перестают её понимать, подменяя эту мотивацию идеологиями разного рода. Ещё раз повторю, что это процесс интернациональный, свойственный и западному христианству, и российскому; только в силу разных историко-культурных условий, менталитета, социальной жизни он проявляется по-разному; суть же одна — секуляризация христианства. Вот против этого сегодня и должно быть направлено остриё духовной борьбы — как в личной, внутренней деятельности всякого современного христианина, так и в стараниях церковных общин.
