Сегодня 70 лет исполнилось бы Сергею Довлатову. Так и не дождавшись, пока его книги начнут издавать в Советском союзе, писатель был вынужден эмигрировать в США. И даже в то время, когда он успешно печатался за рубежом, а гонорары позволяли безбедно жить, все, о чем он мечтал - это мнова вернуться на родину. Тему продолжит Александр Чиженок.
Александр Чиженок, корреспондент:
- По этим ступенькам Сергей Довлатов поднимался лет 15, не реже раза в месяц. Здесь, на 2-м этаже старинного особняка на Моховой улице и сейчас располагается редакция журнала "Звезда". Довлатов сотрудничал с отделом критики, куда приносил небольшие рецензии. О публикации его рассказов в то время и речи быть не могло.
Поэтому с Андреем Арьевым, он тогда работал здесь в отделе прозы, они просто дружили, познакомившись еще на 1-ом курсе филфака.
Андрей Арьев, главный редактор журнала "Звезда":
- Он ни с кем не был запанибрата, никому угодливо не улыбался, просто входил свободно: человек высокий, представительный, с хорошо поставленным голосом.
Внешне редакция почти не изменилась, но в конце коридора появилась картина-коллаж - Довлатов среди своих героев у того самого пивного ларька, где стоял в очереди в костюме царя. А в самом просторном зале, собравшись на юбилейную конференцию, критики пытаются объяснить то, что Довлатов сказал одной фразой – "сложное в литературе - доступнее простого".
Александр Генис, писатель (Нью-Йорк):
- Каждое предложение, буквально каждое предложение Довлатова, содержит в себе маленький фокус, маленькую бомбу, которая незаметна, как незаметна иголка в вате. И вы даже не замечаете, проглатываете иголку, а потом она растворяется в желудке.
Так же легко и емко Довлатов писал то, чем вовсе не собирался гордиться. Алексей Васильев, редактор многотиражки "За кадры верфям" Морского технического университета, где Сергей работал литсотрудником после армии, отыскал в старых подшивках нигде больше не публиковавшиеся статьи и рецензии Довлатова с его же рисунками. Машинку, на которой эти тексты были написаны, в редакции хранят как самую ценную реликвию. Она видна и на снимке, который сделал тогда еще начинающий фотограф Юрий Щенников.
Юрий Щенников, фотограф:
- Я говорю: "Только головой не шевели". Он понял, мы сделали пару снимков, и вот этот ему очень понравился.
Последний раз Юрий встретился в Сергеем перед его отъездом в Америку.
Юрий Щенников, фотограф:
- Мы встретились на Рубинштейна в его коммунальной квартире. Он мне подарил свой солдатский ремень, с которым он служил.
На этом доме сейчас мемориальная доска. Вернуться сюда известным и любимым писателем Довлатов не успел.
Александр Генис, писатель (Нью-Йорк):
- Довлатов сам об этом говорил ясно и четко: "Я хочу получить сдачу там, где обсчитали". Обсчитали его здесь, и сейчас он эту сдачу получает. Но к сожалению, его нет с нами.
Александр Чиженок, Александр Плешкин. Северо-Западное бюро "ТВ Центра", Санкт-Петербург.
http://www.tvc.ru
Это было лет двадцать назад. В Ленинграде состоялась зна-
менитая телепередача. В ней участвовали - Панченко, Лихачев,
Солоухин и другие. Говорили про охрану русской старины. Солоу-
хин высказался так:
- Был город Пермь, стал - Молотов. Был город Вятка, стал
- Киров. Был город Тверь, стал - Калинин... Да что же это та-
кое?! Ведь даже татаро-монголы русских городов не переименовы-
вали!
Пожилой зэк рассказывал:
- А сел я при таких обстоятельствах. Довелось мне быть
врачом на корабле. Заходит как-то боцман. Жалуется на одышку и
бессонницу. Раздевайтесь, говорю. Он разделся. Жирный такой,
пузатый. Да, говорю, скверная у вас, милостлевый государь,
конституция, скверная... А этотт дурак пошел и написал зампо-
литу, что я ругал советскую конституцию.
Реплика в Чеховском духе:
"Я к этому случаю решительно деепричастен".
Писатель Демиденко - страшный хулиган. Матерные слова
вставляет куда попало. Помню, я спросил его:
- Какая у тебя пишущая машинка? Какой марки?
Демиденко сосредоточился, вспомнил заграничное название
"Рейнметалл" и говорит:
- Рейн, блядь, металл, хер!
Это произошло в двадцатые годы. Следователь Шейнин вызвал
одного еврея. Говорит ему:
- Сдайте добровольно имеющиеся у вас бриллианты. Иначе
вами займется прокуратура.
Еврей подумал и спрашивает:
- Товарищ Шейнин, вы еврей?
- Да, я еврей.
- Разрешите, я вам что-то скажу как еврей еврею?
- Говорите.
- Товарищ Шейнин, у меня есть дочь. Честно говоря, она не
Мери Пикфорд. И вот она нашла себе жениха. Дайте ей погулять
на свадьбе в этих бриллиантах. Я отдаю их ей в качестве прида-
ного. Пусть она выйдет замуж. А потом делайте с этими брилли-
антами что хотите.
Шейнин внимательно посмотрел на еврея и говорит:
- Можно, и я вам что-то скажу как еврей еврею?
- Конечно.
- Так вот. Жених - от нас.
Можно, рассуждая о гидатопироморфизме, быть при этом
круглым дураком. И наоборот, разглагольствуя о жареных грибах,
быть весьма умным человеком.
Я был на третьем курсе ЛГУ. Зашел по делу к Мануйлову. А
он как раз принимает экзамены. Сидят первокурсники. На доске
указана тема:
"Образ лишнего человека у Пушкина".
Первокурсники строчат. Я беседую с Мануйловым. И вдруг он
спрашивает:
- Сколько необходимо времени, чтобы раскрыть эту тему?
- Мне?
- Вам.
- Недели три. А что?
- Так, говорит Мануйлов, - интересно получается. Вам трех
недель достаточно. Мне трех лет не хватило бы. А эти дураки за
три часа все напишут.
Можно благоговеть перед умом Толстого. Восхищаться изя-
ществом Пушкина. Ценить нравственные поиски Достоевского. Юмор
Гоголя. И так далее.
Однако похожим быть хочется только на Чехова.
У Чехова все доктора симпатичные. Ему определенно нрави-
лись врчи.
То есть люди одной с ним профессии.
Ростропович собирался на гастроли в Швецию. Хотел, чтобы
с ним поехала жена. Начальство возражало.
Ростропович начал ходить по инстанциям. На каком-то этапе
ему посоветовали:
- Напишите докладную. "Ввиду неважного здоровья прошу,
чтобы меня сопровождала жена". Что-то в этом духе.
Ростропович взял бумагу и написал:
"Виду безукоризненного здоровья прошу, чтобы меня сопро-
вождала жена".
И для убедительности прибавил: "Галина Вишневская".
Это подействовало даже на советских чиновников.
Один мой друг ухаживал за женщиной. Женщина была старше и
опытнее его. Она была необычайно сексуальна и любвеобильна.
Друг мой оказался с этой женщиной в гостях. Причем в ог-
ромной генеральской квартире. И ему предложили остаться ноче-
вать. И женщина осталась с ним.
Впервые они были наедине. И друг мой от радости напился.
Очнулся голый на полу. Женщина презрительно сказала:
- Мало того, что он не стоял. Он у тебя даже не лежал. Он
валялся.
Мне кажется, что Бог создаёт одну душу на двоих. Создаёт, рвёт её пополам и две половины, с рваными и кровоточащими краями вкладывает в разные тела. Разнополые. Просто бросает сверху - одна может попасть на другой континент, но Богу это не важно - он наблюдает. Ему очень интересно, как потом, повзрослев, мы начинаем свой «поиск»: мы ищем... Мы спотыкаемся, падаем, шарим руками, иногда нам кажется, что вот! Вот - мы нашли, но рваные края не подходят, не совпадают... Мы бродим как дети, с завязанными глазами, играем в эти «жмурки» бестолково сталкиваемся и бестолково расходимся, потому, что каждому все-таки хочется НАЙТИ, что бы кто ни говорил... Мы взрослеем, умнеем, отчаиваемся...
1.02 млн, 
772.7 тыс., 
