Имею в виду не роман "Хроники инспектора Ротанова", а весь цикл из трёх частей, за которым закрепилось название "Сезон туманов". Историю публикации можно посмотреть здесь.

Действие происходит в будущем, не очень отдалённом, на мой взгляд. Психология персонажей очень похожа на сегодняшнюю (особенно в позднем романе). Главный герой - инспектор внеземных поселений Игорь Ротанов - чем-то напоминает Штирлица. Такой же суровый и даже мрачноватый внешне, но тонкий душевно и даже не лишённый сантиментов; очень проницательный, разбирающийся в людях, умеющий практически мгновенно просчитывать ситуацию, обладающий фотографической памятью и т.д. А в переплёты он попадает ещё более невероятные, чем знаменитый разведчик.

Первые два романа цикла, "Сезон туманов" и "Долгий восход на Энне", гораздо в большей степени дилогия, нежели весь цикл - трилогия. В том смысле, что сюжетно они связаны теснее. Вот умение строить сюжет я бы как раз и отметил у Гуляковского. Похоже, в этом отношении он не знает равных среди отечественных фантастов. Да и многих западных оставляет позади. Отметил, что те "фишки", что у иных авторов выглядели натужными и даже какими-то опошленными, у Гуляковского смотрятся самым естественным образом.

В прошлом веке дилогия (тогда ещё дилогия) была переведена на ряд иностранных языков. В послесловии к "Долгому восходу на Энне" (автор кандидат филологических наук Скачков) сказано, что классик болгарской литературы Павел Вежинов сравнивал романы Гуляковского с "Левой рукой тьмы" Ле Гуин и "Днём триффидов" Уиндема. Вместе с тем, могу ошибаться, конечно, но такие мэтры отечественной фантастики как Стругацкие своего коллегу не очень жаловали. Такая нелюбовь вполне могла иметь место, по ряду причин. Как известно, отечественные фантасты тогда были разбиты на два враждующих лагеря. Ещё предположил, что АБС могли категорически не разделять те принципы, которым следовал в своём творчестве Гуляковский. Могли находить в приключенческой составляющей его произведений бульварный и антинаучный элементы. Порицать язык его прозы.

Язык в самом деле не очень хороший. Что-то близкое к канцеляриту - очень уж злоупотреблял Евгений Яковлевич казёнными оборотами, что есть, то есть...

Особенно этим грешит роман "Хроники инспектора Ротанова", написанный в первой половине нулевых, - похоже, в жуткой спешке, без особой вычитки.

Я поначалу эту книгу чуть не бросил, на одной из первых глав, - от двух романов цикла она отличается так же, как 80-е годы отличались от 90-х. Если в "Сезоне туманов" и "Долгом восходе" действие происходит, как мне представлялось, в гармоническом (сиречь коммунистическом) обществе Земной Федерации, то в "Хрониках (а хронологически здесь имеют место более ранние события) герой оказывается ввергнут в "каменные джунгли" капитализма самого дикого разбора. Ну, были ещё и другие моменты, которые мне не очень понравились. Но всё-таки взял себя, как читатель, в руки, продолжил чтение - и был вознаграждён интересными приключениями.

Из всех трёх романов лучший, на мой взгляд, всё же первый - "Сезон туманов". Там наиболее интересные идеи, самая непротиворечивая увязка разных факторов, определяющих действие. В "Восходе" и особенно в "Хрониках" усиливается нагромождение разношерстных таинственных сил, мистических совпадений, влияний и проч.

Прочитал известную эпопею одного из ведущих отечественных фантастов прошлого века - причём воспользовался для этого самыми первыми редакциями романов трилогии. Все они были опубликованы в альманахах "Лениздата" "В мире фантастики и приключений". Первые выпуски, кажется, были просто номерными, потом у них появились собственные названия, но ещё как бы под общей рубрикой, а ещё позднее - исчезла и она. Это были просто сборники фантастики. Все эти изменения можно как раз проследить на тех книжках, в составе которых появились части трилогии. Кстати, читал именно бумажные, оригинальные версии этих книг, попутно выяснив, что в их электронных дублях, циркулирующих в сети, присутствуют неточности, во всяком случае в заголовках. В частности, первая часть второй книги у "пиратов" повторяет название всей книги - "В звёздных теснинах". В действительности же, в бумажном издании она именуется "Вторжение в Персей". Как известно, именно под таким заголовком вторая книга станет печататься во всех последующих изданиях эпопеи.

После такого длинного вступления - о самой трилогии, хотя любителям фантастики она, конечно, хорошо известна. Итак, "Люди как боги" - это первый опыт так называемой космической оперы в нашей фантастике. Герои - люди довольно далёкого будущего, их отделяет от нас примерно пять веков. Техника позволяет им преодолевать расстояния в тысячи световых лет - они путешествуют в другие уголки Галактики примерно так же, как каравеллы пересекали мировой океан в эпоху великих географических открытий. Т.е. на эти вояжи уходят недели, месяцы, самое большое - годы (в зависимости от расстояния)

Снегов сумел создать свой вариант гармоничного общества будущего, не копирующего картины, нарисованные Ефремовым и Стругацкими. Кстати, помимо интересного способа передвижения со сверхсветовой скоростью он ближе других фантастов подошёл к идее интернета. Могучий электронный мозг управляет процессами на планете, включая погодные явления. А люди не только легко могут связываться друг с другом через эту машину, но и получают от неё индивидуальную защиту от всяких напастей. Каждый человек на Земле имеет так называемую Охранительницу, которая страхует его от всяких "резких движений" и внезапных оказий. Можно сказать, это какой-то аналог Большого Брата Оруэлла, только если у английского писателя это сугубо негативный феномен, то здесь роль Охранительниц однозначно позитивна.

"Люди как боги" - это ещё и один из первых образцов отечественной боевой фантастики. Ведь люди ведут войну против так называемых разрушителей (или зловредов), которые обосновались в созвездии Персея. Тут следует отметить, что каждая часть трилогии отнюдь не копирует предыдущую, а напротив выводит противостояние на новый виток. В третьей книге, которая называется "Кольцо обратного времени", речь вообще идёт о столкновении с новыми и куда более серьёзными опасностями, нежели те, что были в первых двух книгах.

Повороты сюжета в трилогии свершаются, быть может, не так лихо, как в книгах Евгения Гуляковского (кажется, в отечественной фантастике этот автор не знает равных по умению закрутить интригу), но всё же очень не банально. И ещё хотелось бы отметить язык. У Снегова он прозрачен, суховат. Но по-своему очень неплох. И в целом эпопее присущ свой неповторимый настрой, привкус, определённая поэтичность даже. Нарисованный автором невероятный, причудливый (с точки зрения обыденности, возможно, даже бредовый) мир несёт в себе несомненное очарование...

О других же произведениях альманахов ("Эллинский секрет", "Вторжение в Персей", "Кольцо обратного времени") - позднее, когда они тоже будут прочитаны-перечитаны.

А соавтором сценария был опять-таки Геннадий Шпаликов.
Конечно, этот фильм я когда-то видел, пусть и не от начала до конца. Сейчас решил восполнить пробел.

Впечатление сложное. Очень неровная работа. Этот комсомольско-коммунарский пафос. Документальные кадры. Игровые эпизоды, сделанные под документалистику. Но больше всего сомнений вызвал тот трёп героев, которого показано так много. Но это же какой-то интеллектуальный онанизм, и на самом деле ему предаются по точно тем же причинам, что и физическому, - от безнадёги, от невозможности настоящей самореализации. У друзей же всегда находятся какие-то более существенные темы для разговоров - какие-то новости, интересные соображения. Да просто воспоминания! А тут получается, эти трое парней всё время в состоянии какого-то духовного и душевного кризиса и потому острят и трендят ни о чём.

Лучшие эпизоды - это выступления поэтов и пиитов в Политехническом и "фантастический" разговор сына с отцом.

Посмотрел две картины с участием Инны Гулой - "Когда деревья были большими" Кулиджанова и "Долгая счастливая жизнь" Шпаликова (кстати, его единственная режиссёрская работа).

Первый фильм смотрел, конечно, раньше, по телеку, пусть, возможно, и фрагментарно. Сейчас лента представляется очень наивной, порой до слащавости. Это даже если принять поправку на то, что в 1961 году люди и впрямь вели себя куда бесхитростнее и бескорыстнее нежели сейчас (многие, кто застал тот период, о таком бессребреничестве, прямодушии и проч., наверно, уже и подзабыли, а кто родился и вырос позднее, те, наверно, вообще не поверят, что можно было жить так). И всё же, насколько я помню, в деревне в начале 60-х только начали выдавать паспорта, а тут показан уже такой развитой социализм! Не верю.

Картина Геннадия Шпаликова меня реально впечатлила. Это ж просто экзистенциализм какой-то! Такая безысходность и безнадёга, что почище иных чеховских рассказов, о которых Алексей Толстой высказался примерно в том духе, что после их прочтения хочется повеситься на подтяжках. При том, что никакой чернухи (в обычном смысле) у Шпаликова нет - показаны в общем-то материально благополучные советские граждане (во всяком случае, не самые бедствующие). Интересно, читал ли режиссёр одноимённую повесть американца Рейнольдса Прайса ("A Long and Happy Life")? Впрочем, это мелкий вопрос, так, по ходу. А по-обывательски всё же хотелось бы понять, что заставило героя (Кирилл Лавров) так резко поменять своё решение? Вдруг увидел, что Лена (Инна Гулая) - совсем не такая, какой он видел её вначале? Однако и на этот вопрос однозначного ответа, похоже, не существует, - даёт обширное поле для разнообразных версий.

Вчера смотрели с Катей "31 июня". Начали-то ещё две недели назад, и Катя успела тогда отметить, кажется, во время песни "Драконография": "Какой сильный голос!" Но час был уже очень поздний, чтобы не перенапрягать юную зрительницу, прервались примерно на середине первой серии. А вчера, буквально на этом же месте, просмотр возобновили.

И поначалу Катя носилась по комнате как по какому-то мини-стадиону - параллельно экрану компа - ткнувшись руками в ребро подоконника, летела к стене, оттолкнувшись от неё, разворачивалась и снова подрывалась к окну. Долго не получалось её утихомирить. Наконец в какой-то момент она села рядышком со мной на диванчик (он же - кровать, на которой она спит; иногда, когда буйствует бессонница, пытаюсь спать я сам; а раньше спал сын - её папа).

Я сидел и пытался вспомнить первое впечатление от фильма - сорок, почти сорок лет назад, 31-го - нет, не июня! - декабря, конечно же. Я был первокурсник; новая, студенческая жизнь оказалась мрачной, беспросветной. Учёба, учёба, учёба, и никаких отдушин, почти никакой возможности побыть одному, с самим собой, разве что в полутёмном салоне автобуса "Вологда - Череповец". Испытанием посильнее стала, наверно, только армия потом. Но тогда до неё оставалось ещё почти пять лет. И вообще я не мерил ещё время такими сроками как год. Тогда и месяц казался чуть ли не вечностью. Лишний, вне графика выходной шёл тогда чуть ли не как райский подарок!

И вот такой дополнительный свободный день мне удалось вырвать перед Новым Годом. Правда, поездка домой вышла какой-то апокалиптической... На дворе трещали феноменальные морозы. Чуть ли не встал металлургический завод. Отца в числе прочих накануне отряжали разгружать уголь из вагонеток. Обычно при опрокидывании вагонетки опорожнялись сами собой. Но в те дни уголь был намертво сцементирован морозом...

В общем и я намёрзся в вагоне скрипучего, медлительного "колхозника" (пригородного поезда, курсировавшего между Вологдой и Череповцом), от гулявших по нему ветров кутаясь в осеннее (хотя и очень длинное и тяжёлое) осеннее гедеэровское пальто (по разряду зимнего у меня тогда шло). Но это были ещё не ягодки, цветочки! На улице прихватило пальцы в тонких синтетических перчатках - пока бежал от вокзала дворами к автобусной остановке. Такой, где было больше шансов вскочить в автобус (ближайшая находилась, естественно, на привокзальной площади, но там шансов не было никаких - только на нескончаемое ожидание; ведь это же был социализм, со всеми его благами!).

Но в конце концов, пусть и с задубевшими, одеревеневшими руками, я был дома, дома, дома! А вечером 31го по телеку показывали "31 июня". И этот фильм - с его наивной фантастикой, с его мрачновато-уютной атмосферой киношного, комедийного средневековья, с его классной музыкой - стал наградой за те мучения, что пришлось вытерпеть по дороге. Быть может, за всё, что пришлось вытерпеть во время первого в жизни студенческого семестра. И даже больше!

Только вчера понял, что эту сказку я принял тогда как некое обещание - будущей жизни. Вовсе не беспросветной и очень даже осмысленной. Жизни, в которой со мной непременно произойдут разные добрые чудеса. И вот...

Почти сорок лет прошло. Я сидел на диванчике, снова смотрел "31 июня", приобняв за плечо Катю - главное чудо моей жизни, и думал о том, что обещание сбылось.

Неловко признаться, но с творчеством Юрий Иосифовича Коваля знаком практически мало (как сказал совсем по другому поводу один телевизионный персонаж). Помню, что сын в детстве читал книжечку рассказов про пограничного пса Алого и... (ну, что было дальше, совершенно неважно).

Коваль известен в первую голову как детский писатель - классик. Так вот, "Суер-Выер" это произведение настолько не детское, что в магазинах эту книгу держат упакованной в полиэтилен (это чтоб дети ненароком её не листали). Содержит нецензурную лексику!

Это даже не роман, а пергамент. Такой жанр. История плавания фрегата "Лавр Георгиевич" под командой капитана Суера-Выера. Которого вся команда называет "сэр". Экипаж, надо сказать, тот ещё, колоритный. Старпом Пахомыч. Боцман Чугайло. Лоцман Кацман. И другие - среди них безымянный автор, который что-то чиркает там в своём пергаменте, матрос Вампиров, ну и... другие. Загадочная кутающаяся в одеяла пассажирка мадам Френкель.

Фрегат плывёт по океану в поисках Острова Истины. А открывает разные другие острова. Колоритные.

Ну в общем, пергамент этот - это опять какой-то абсурд. Но совсем не такой, как "Третий полицейский". И даже не такой, как "Пена дней". Это наш, русский абсурд.

Боюсь, не всем такой абсурд придётся по нраву. Не все смогут дочитать. Не все найдут смысл. А смысл несомненно есть! Пергамент особым образом голову настраивает, образ мыслей (прошу прощения за тавтологию!). Мировосприятие.

Почти два месяца назад был в центральной библиотеке имени В.В. Верещагина - собрали англоговорящий (или хотя бы англослушающий) народ поприветствовать гостей из Индии. Дело происходило, соответственно, в отделе литературы на заморских языках. Заявился, естественно, загодя, а время коротал меж стеллажами. Ну и наткнулся на пару книг... Одну из них очень рекомендовал Валерий Александрович Энговатов. Это и был "Третий полицейский" Флэнна О'Брайена. 

В рекламе на тыльной стороне обложки роман сравнивают с "Алисой" Кэррола, а также утверждается, что "Полицейский" оставил позади себя "Улисса" и "Поминки по Финнегану" Джойса. В биографии автора (её читал уже в электронной книге, в бумажной такого раздела не было) рассказано о том, что первый роман О'Брайена "О водоплавающих" привёл в восторг Грэма Грина, книгу одобрил С. Беккет и даже слепнущий Джеймс Джойс прочитал её через лупу. А вот следующий роман, "Третий полицейский" отвергли все издательства, и О'Брайена настолько это обескуражило, что потом он почти двадцать лет не писал романы на английском языке, а рукопись "Полицейского" объявил пропавшей. Тут он, конечно, лукавил. Уже после смерти автора, в 1967 году, книгу опубликовали. 

Это очень своеобразное произведение. Пересказывать сюжет не стану; в чём там суть, если коротенько, можно посмотреть здесь. Начало показалось довольно занудным. Никакого особого юмора, ни чёрного, ни белого. Но уже во второй главе автор вступил на другую территорию. Это территория фантастики. Но не научной фантастики, которую англичане и американцы называют science fiction, и не историй про витязей и колдунов, которые сейчас идут под ярлыком "фэнтези". Даже на романтическую фантастику вроде той, что писали Гофман и Булгаков, или на экзистенциалистскую фантастику Кафки это не похоже. О'Брайен нарушает все законы, творит собственный канон. Повествование ведётся тем же серьёзным, обстоятельным слогом, что и в первой главе, однако герой сталкивается с субъектами, объектами и феноменами, которые не укладываются в рамки привычной реальности. Если мягко сказать. 

Временами происходящее с героем всё равно казалось скучноватым, но потом новый поворот действия снова оживлял моё внимание. Т.е. интерес мой, если нарисовать его график во времени, имел такой волнистый вид. 

Не могу сказать, что автор прямо-таки покорил меня, однако заинтересовал, несомненно. И, возможно, почитаю другие его творения, благо они тоже имеются под рукой. 

И ещё, для справки. Философа Де Селби, которому в книге уделено так много места, на самом деле не было никогда. Его тоже придумал О'Брайен.

Вчера мой интеллектуальный потенциал, видимо, был на минимуме - посмотрел аж целых 3 (три!) фильма. Очень разные, но в чём-то и похожие. С некоторой натяжкой и без оной все три можно отнести к фантастике.

Первый - "Возвращение с орбиты" режиссёра Александра Сурина по сценарию Евгения Месяцева. Узнал о существовании такого фильма, если ничего не путаю, в день премьеры американского фильма про полёт на Луну ("Первый человек" - или типа). Какой-то не то блогер, не то киновед расписывал эту ленту (советскую) чуть ли не как первую пробу в теме. Естественно, я заинтересовался. То, что я о картине ничего не слыхал, не очень меня удивило. Посвящённые армейщине фильмы по сценариям Месяцева я частично посмотрел в кинотеатрах - так это те, что вышли до осени 1983 года. А "Возвращение..." я пропустил по очень уважительной причине - во время её проката сам носил серую шинель и маршировал на плацу. Не до киноновинок было.

Вчера, в ходе просмотра, подумалось, что причина моего неведения более фундаментальна. Был бы хороший фильм, его б крутили по Дням космонавтики и т.п. Но его не крутили. И фильм не шибко хороший. Сюжет пересказывать не стану, скажу только, что он какой-то гипер- - драматичный и мелодраматичный. Чувство меры изменило ещё сценаристу. Столько аварий и катастроф в одну кучу свалено - может, только в "Гравитации" не меньше. Космонавты над этим фильмом, наверно, смеялись. Хотя замысел сценариста вполне прозрачен - хотел показать, какая это рисковая работа. Теоретически, режиссёрски эту задумку ещё можно было вытянуть. Как-то... Но не вытянулось, не склеилось. И музыка Артемьева не спасла. Честной слово, лучше бы и музыки такой здесь не было.

Второй фильм - "Формула радуги" Юнгвальда-Хилькевича. О нём вычитал в какой-то статейке. Эта картина вышла примерно в то же самое время, что и "Его звали Роберт". У фильмов очень похожие сюжеты - оба про роботов, которые внешне были полными копиями своих создателей. Народ-то - другие персонажи - об этом не знали, принимали роботов за людей, отсюда проистекала всякая более или менее забавная неразбериха и чехарда. Вот только судьба фильмов сложилась по-разному. "Его звали Роберт" получил свою порцию признания, неоднократно был показан по ТВ. "Формула радуги" была признана чуть ли не антисоветской и положена на полку - до Перестройки. Такое объяснение циркулирует в статейках. А я вчера посмотрел - показалось, что фильм просто плохой, неинтересный. Юмор в нём какой-то натужный, скучный. Потому и признали негодным. Никакой антисоветчины. Мало что ли разных чинуш и держиморд было показано в советских фильмах, вполне успешных? Музыка в "Формуле..." опять-таки лучше всего остального - Зацепин написал, и забавно было слышать проигрыши-наигрыши, узнаваемые, знакомые по фильмам Гайдая, но... Но и здесь музыка не спасает.

А третий фильм - гедеэровская картина "В пыли звёзд" (1976). Задействованы и румынские актёры, но вообще-то все размовляют на немецком языке. Типа, настоящая космическая фантастика. Впечатление двойственное. Декорации - для семидесятых годов - неплохие, в советских фильмах хуже были. Но до американских не дотягивают, конечно. Сюжет достаточно простенький, игра актёров такая же минимальная. Позабавило нехилое количество эротики. Подумал о том, что в так называемых странах народной демократии с этим вопросом было гораздо проще, не то, что у нас в СССР (и хочется добавит вдогонку: а что толку? кого-то спасло это от краха?)

Такой вот вчера был познавательный день.

Восполнил досадный культурный пробел - посмотрел-таки наконец "Обыкновенное чудо". И не только то, которому скоро стукнет сорок лет, но и другое, ещё более старое - 1964 года. Т.е. оба "Чуда".

Ну что тут можно сказать? Захаровский фильм считается чуть ли не культовым. Музыка там действительно приятная и видеоряд местами тоже. Но, как ни странно, фильм Гарина показался мне более серьёзным - пардон, более основательным. Чёрно-белая лента без особых красот, но суть идеи автора пьесы, Евгения Шварца, в ней как раз обнажена. Что-то кафкианское померещилось в общей атмосфере. 

И актеры на главные роли подобраны лучше. Олег Видов однозначно - в отличие от Александра Абдулова он играет. А Нелли Максимова просто больше, чем Евгения Симонова похожа на принцессу. 

Такие вот чудеса.

С творчеством этого писателя познакомился ещё в школьные годы. С интересом прочитал его повесть "След золотого оленя", был впечатлён "Тайной пирамиды Хирена". 

Этим летом прочитал ещё несколько его произведений - "Пасть дьявола", "Гость из моря", "Огненный пояс", "По следам ветра". А буквально вчера закончил чтение повести "Следствие сквозь века". 

Глеб Голубев, быть может, и не был таким гигантом отечественной фантастико-приключенческой литературы, какими являются, допустим, Ефремов, Стругацкие и Булычёв, но у него была своя тема, свой почерк. 

Произведения его, как правило, имели популяризаторский уклон, соответственно, героями их становились учёные, порой из достаточно далёких областей науки. В перечисленных мною повестях это были исследователи океана и археологи. Повесть "Следствие сквозь века" рассказывает как раз о археологических поисках. Действие происходит в Латинской Америке. Мексиканец профессор археологии Альварес и советский биолог Андрей Буланов пытаются разгадать одну из тайн народа майя - чем был вызван уход населения из городов ещё в IX веке нашей эры. Событие это произошло задолго до прибытия первых конкистадоров. Профессор полагает, что причины таинственного исхода были социальные. Кандидат наук Буланов предполагает, что людей могла изгнать неизвестная современной науке эпидемия. 

Не берусь судить, насколько точно автор следует в своём произведении мнению официальной науки. Однако он написал повесть с весьма убедительным реализмом. Похоже, он всё-таки сам побывал в дебрях тропического леса (в отличие, скажем, от куда более широко известного и любимого Жюля Верна, опиравшегося в своей работе, главным образом, на письменные источники). Да ещё хотелось бы отметить и увлекательно построенный сюжет. Исследователям приходится стойко выносить тяготы и лишения, связанные не только с тяжёлым климатом, трудными природными условиями, но и с происками местных проходимцев-авантюристов. Впрочем, и среди этих тёмных элементов находятся порядочные люди, это здорово выручает в критическую минуту...

Повторяю, Голубев не был мастером завернуть что-нибудь этакое глубоко философское или психологическое, но он очень много делал для популяризации науки. И обидно, что имя его сейчас несколько подзабыто...

Трилогия, включающая в себя "Из жизни одного фавна", "Брандова пуща" и "Чёрные зеркала" - первые послевоенные романы Арно Шмидта (1914- 1979), самого смелого экспериментатора в немецкой литературе нового времени. Да и не только немецкой.

Имя это узнал году в 1982, из статьи в "Литературной учёбе". Автор ругал модерниста почём зря. Потом, если не ошибаюсь, от станет одним из переводчиков романа "Республика учёных" (или как-то иначе засветится в сборнике "Немецкая антиутопия", в котором "Республика была опубликована).

Роман этот - который можно отнести и к разряду постапокалиптических - я прочитал с запозданием (в отличие от двух других романов подборки), и он тогда меня просто потряс. Спустя десятилетие я перечитал "Республику" и разместил рецензию. Впечатление, впрочем, уже не было таким сильным.

И вот снова Арно Шмидт - писатель не самый известный, не только в России, но и в самой Германии, тем не менее признанный там классиком (хотя при жизни в роскоши отнюдь не купался).

По стилю (по организации абзаца) романы трилогии похожи на "Республику учёных". Кстати, не очень большие по объёму произведения. Комментарии переводчика - Баскаковой - даже пространнее.

Трилогию объединяет место действия - Люнебургская пустошь (Нижняя Саксония) - и главный герой. Несмотря на разный возраст, имена - это альтер-эго автора по душевному и духовному складу. Во второй части у него даже фамилия такая же - Шмидт.

События первой части "Из жизни одного фавна" происходят ещё в годы войны. Действие "Брандовой пущи" помещено в первые послевоенные годы. "Чёрные зеркала" описывают недалёкое будущее - Землю, обезлюдевшую после термоядерной войны.

Чтение далось очень непросто, не всегда у меня была достаточно ясная для этой задачи голова. Такого же удовольствия как от "Республики учёных" не получил, может, в силу плебейских вкусов. Всё же считаю часы, проведённые с этим пухлым томов в руках, очень не бесполезными. Комментарии Баскаковой если не расширили моё сознание (есть утверждение, что Арно Шмидт - писатель, расширяющий сознание), то как минимум слегка раздвинули мой кругозор. Оказывается, Арно Шмидт очень почитал таких писателей, как Виланд, Людвиг Тик, Клопшток - среди немецких. А среди иностранных он очень уважал Эдгара По и Фенимора Купера (у последнего он отмечал небывалое богатство материала - хотя, быть может, и не идеальным образом обработанного).

В общем, я тоже решил взяться за Купера (после чтения "Шпиона" в оригинале я заподозрил, что это вовсе не развлекатель, каким его считает большинство). А ещё хочу прочитать книги Торна Смита и Джорджа Стюарта. "Чёрные зеркала" написаны как бы по мотивам романа "Earth abides" - но в чём-то и в пику ему, полемически. Написанный в середине века, этот роман был издан по-русски только в 90-е - под названиями "Земля пребывает вовеки" и "Земля без людей".

Что-то последнее время многие книги поначалу даются мне с трудом - начав читать, хочется их бросить. Список расширяется. Попал в него и роман канадского писателя Мордехая Рихлера "Версия Барни".

Начинается он как автобиография, скорее даже, как исповедь главного героя - канадского еврея, жителя Монреаля Барни Панофски. В 50-е годы он жил в Париже, якшался там с англоязычной богемой, завел знакомства с будущими знаменитостями. Но прошедшие годы не просто развели его с друзьями молодости - кое-кто стал врагами. Так случилось с Терри Макайвером, ныне видным литератором, романистом. Написанные Макайвером мемуары, в которых Панофски выставлен в крайне невыгодном свете (хотя там он и назван только по первой букве фамилии - P-)? как раз и побудили Барни к изложению собственной версии событий.

И поначалу эти события - жизнь в Париже, симпатии -антипатии, дружба - и недружба, безбашенные проделки понаехавших во французскую столицу - показались мне перепевом чего-то уже знакомого, то ли романов Сола Беллоу, то ли прозы самого Фицджеральда. По дурацкой привычке сравнивать книги я тут же сделал вывод, что это роман будет послабее не только "Ученичества Дадди Кравица", но даже "Purity" Франзена. Но что-то всё же заставило меня читать дальше - то ли статья в англоязычной википедии, то ли положительные отзывы товарищей, прочитавших книгу раньше, в переводе. В общем я продолжил чтение. И мои усилия были вознаграждены!

На самом деле это очень круто замешанная книга - уж точно посильнее двух вышеупомянутых! - хотя бы потому что в "Дадди Кравице" нет такого драматического, такого пронзительного финала, а роман Франзена кажется искусственным, далеким от повседневной жизни нагромождением патологий и плоских политических идей. Кстати, Дадди в "Версии" упоминается неоднократно - то как партнёр главного героя по снукеру (разновидность бильярда), то как мастер безобидного развода (в том числе на деньги). Но Барни, пожалуй, затмевает своего земляка, ещё в молодости ставшего миллионером). Своей колоритностью, конечно. Это невероятно обаятельная, хотя в то же время и отталкивающая личность (впрочем, про Кравица можно сказать примерно то же самое). Вообще Рихлер - психолог каких мало. Его портреты выпуклы, зримы. Это живые люди, со своими плюсами и минусами, с пороками даже. И судьбы их оказываются переплетены пусть и непростым, иногда жутко драматичным, но при этом совершенно естественным образом.

Иззи Панофски (Израиль Панофски, отец Барни), трое жен Барни, его дети, его друзья, его враги - их не хочется называть персонажами, они выхвачены прямо из жизни, такое впечатление.


Кстати, о друзьях. Не только мемуары Макайвера подтолкнули Барни к исповеди. Ему на самом деле есть в чем исповедоваться. Много лет назад он был фигурантом уголовного процесса, обвинялся в убийстве лучшего друга - подающего большие надежды писателя Бернарда "Буги" Московича. Дело оказалось настолько запутанным, что порой сам Барни не знает, не является ли он и в самом деле убийцей?

Помимо прекрасных психологических портретов, о которых я уже сказал, в романе масса интересных наблюдений, ярких эпизодов. Например, описание того, как Барни познакомился со своей третьей женой, тогда ещё будущей. Не просто познакомился - с первого взгляда полюбил. В день своей свадьбы со второй женой (имя и девичья фамилия которой так и останется засекреченной - она всегда будет фигурировать как "вторая миссис Панофски). Или эпизод дружеского допроса подозреваемого в убийстве полицейским детективом Шоном О'Хирном...

Надо отметить ещё одно важное свойство прозы Рихлера. Он неполиткорректен. Он не замирает в благонамеренном почтении перед разного рода идолами современности (идолами в широком смысле). Описывая события серьёзные, драматические - на грани трагизма или трагические без оговорок - он не впадает в сентиментально-слезливый тон, в патетическую серьёзность и мрачность. Он говорит об этом, как на самом деле в реальной жизни говорят люди - со смешками и бранью, порой самой грубой (да, это исповедь героя, но мы-то понимаем, что за героем стоит автор).

Ну и финал. Концовка ударная, убойная. Только ничего уже нельзя поправить - всё уже произошло. Жизнь!

Это не многократно издававшаяся эпопея писателя, а роман, в журнальном и книжном виде опубликованный только за рубежом, впоследствии переработанный в первую часть трилогии "Сёстры".

В России он впервые вышел в 2012 году в серии "Литературные памятники". О существовании такой книги я узнал года три назад Прочитал только что.

Впечатление довольно сложное. Оказывается, я крепко подзабыл содержание "Сестёр" (читал трилогию в студенческую бытность и, между прочим, с полным восторгом). Поначалу читал "Хождение по мукам" с ощущением, что здесь сюжет радикально иной, но потом глянул-таки в томик эпопеи и убедился, что у двух произведений много общего. Хотя не верить публикатору "Хождения", Г.Н. Воронцовой, нет никаких оснований. Она утверждает, что более ранний роман на треть больше по объёму и там радикально иначе расставлены акценты. Кстати, комментарии к тексту я прочитал с большим интересом, даже внимательнее, чем дополнительные материалы, включенные в издание "ЛП" (статьи, рассказы, написанные примерно в тот же период, когда Толстой начал работу над романом).

А в процессе чтения непосредственно романа я вспомнил, в частности, то, что какой-то критик, сравнивая два произведения об эпохе Октябрьской революции и гражданской войны, эпопею Толстого и трилогию Алданова ("Ключ" - "Бегство" - "Пещера"), назвал последнюю более сильной. Захотелось даже перечитать, пятнадцать лет прошло с того момента, как впервые познакомился. Более того, я просто взял и открыл начало "Ключа". И зачин показался мне действительно каким-то более убедительным.

Опять-таки вспомнилось и то, что Варлам Шаламов в переписке с Борисом Пастернаком весьма пренебрежительно отзывался о работе Толстого ("книга для чтения в трамваях" - как-то так). Думается, как и Алданов, Толстой равнялся на главный шедевр своего знаменитого однофамильца. Только у Алданова вышло крепче.

Толстой, конечно, неплохой "лирик", где-то даже "импрессионист" (в прозе), но основная идея "Хождения", о том, что мировая война и революция стала для России наказанием за греховность, показалась очень наивной. А сюжет в целом - не очень хорошо продуманным. Даже "Аэлита" и "Гиперболоид", которые критика считает чем-то вроде баловства, выстроены гораздо умней.

Описание войны, фронта, почему-то навело меня на мысль, что фронт Алексей Николаевич видел только с очень безопасной дистанции. Разве можно сравнить написанное им со "Смертью героя"! Побег Телегина из плена - это вообще "песня". Нет, на самом деле это оперетта...

Герои показались сильно поляризованными. Одни - ну чуть ли не херувимы. Зато другие - какие-то мелкие ничтожные подонки.

Искупает все эти недостатки, пожалуй, только описание Февральской революции. Вот её автор, похоже, хорошо видел (и не только видел). И показал соответственно.

И любовь Телегина и Даши - эпизоды, посвященные этому чувству, лучшие в романе. Как я сказал выше, Толстой - неплохой лирик.

Наткнулся на автора совершенно случайно. Юрий Гаврилович Тупицын, помимо того, что писал фантастику, был профессиональным лётчиком. Первый вариант романа вышел ещё в 70-е годы под названием "Перед дальней дорогой", в 80е, в переработанном и дополненном виде, был опубликован как "Дальняя дорога" (а в сети под обоими названиями ходит, похоже, уже окончательная редакция). Действие происходит в XXIII веке; на Земле построено гармоническое (т.е. коммунистическое) общество. Земляне совершают гиперсветовые путешествия к далёким звёздам (гиперсветовые - значит, со скоростью, превышающей скорость света). В частности, в романе речь идёт о полёте на планету Кикимора - сокращённо, Кика - там уже погибло несколько космонавтов, а с возможными кандидатами в состав новой экспедиции начинаются твориться странные и даже страшные дела. 

На первый взгляд, так называемая твёрдая НФ с элементами детектива (или mistery, как сказали бы англоязычные друзья). Но вещь не примитивная и далеко не однобоко технарская. Многие отмечают, что Юрий Тупицын оказался одним из немногих фантастов, что изображали счастливое общество будущего далеко не безконфликтным. И здесь свои страсти, своё соперничество. 

По мере развития сюжета становится очевидным, что автор также преподнёс нам одну из самых интересных фантастических идей - для своего времени, а может, и вообще для всего последнего времени (ведь не секрет, что нынешние российские фантасты предпочитают идти сильно истоптанной тропой "попаданчества"; ну, быть может, недавно ещё "открыли" для себя тему сталкеров, с риском для жизни добывающих в разных аномальных зонах, включая Чернобыльскую (!), разные чудодейные артефакты). А идея Тупицына показалась мне гораздо интереснее той, что изложил в "Лунной радуге" (первых двух книгах) Сергей Павлов, и даже поинтереснее тех люденов, до которых додумались Стругацкие в повести "Волны гасят ветер". И тем не менее означенные произведения давно стали "культовыми", а с романом Тупицына никто так не носился. Парадокс! 

Частично это объясняется, возможно, тем, что язык повествования здесь суховат и банален, насыщен пилотской (предполагаю) терминологией, которую нынешние молодые редакторши, наверно, зачислили бы в разряд канцелярита. Павлов писал колоритнее (хотя насыщенный антураж многих его сочинений меня, признаться, просто утомлял), Стругацкие писали ёмче и молодцеватее. Александр Бахвалов писал однозначно лучше. Его "Нежность к ревущему зверю" и "Зону испытаний" я припоминал во время чтения - поскольку он, как и Тупицын, имел прямое отношение к авиации. И всё-таки Юрия Гавриловича Тупицына смело вношу в свой личный список лучших отечественных фантастов. Собираюсь продолжить знакомство с его творчеством. 

Завтра в первый класс пойдёт моя внучка Катя. А я тут вспомнил аналогичное событие - из собственной жизни. Однако не начало моей школьной жизни. Которое, кстати, было, как это ни удивительно, ровно 50 лет назад. А ещё -  учиться я начал почти в 8 лет - в отличие от Кати, которой стукнет 7 только под Новый Год. Хотя, по правде, эту важную перемену в моей жизни, пятидесятилетней давности, я тоже вспомнил - чуть-чуть. Сентябрь выдался тогда удивительно тёплым, и какое-то время ещё можно было купаться в Шексне. По недостатку опыта я не видел в таком благоволении природы ничего экстраординарного (уже потом, с годами, осознал, что климат в нашей местности не столь щедрый). В общем, это только присказка. 

По-настоящему я попытался восстановить в памяти своё студенческое первое сентября, которое случилось ровно десять лет спустя после первого похода в школу, т.е. сорок лет назад. Причем в тех событиях уже сорокалетней давности меня более всего занимает не торжественное построение перед фасадом главного учебного корпуса (как заметил на новейшей встрече выпускников, 21 апреля этого года, Игорь Родиманов, который в студенческую бытность несколько курсов был старостой паралелльной группы: "Собралось пятьдесят безбашенных..."), а другие моменты, так сказать, окольцовывавшие этот утренник, предшествовавшие ему. Например, первоначальная совместная поездка в Вологду со старшим братом Сергеем. Это точно был август, только какое число - не помню. Надо было утрясти некоторые бюрократические вопросы, в частности, подыскать квартиру для проживания в областной столице. Первокурсникам в те времена общагу не давали (как потом обнаружилось, не всем и второкурсникам с этим делом везло). Но брат - он уже закончил четвёртый курс, формально был пятикурсником - имел определённый план. Поселить меня в его комнате, на раскладушке, шестым (а может, даже и пятым - если один из товарищей, молодожён, сам переберётся к частникам). Твёрдой уверенности, что задумка выгорит, однако не было. Потому - решили всё-таки подстраховаться, найти квартиру. Ну и нашли - у чёрта на куличках, на так называемой Пакле (район льнокомбината). Интересно, как бы там сложилась моя студенческая жизнь? На самом деле я только раз на месте и побывал - в ту поездку, хотя задаток хозяйке отдали, не помню сколько, не целую ли месячную плату? 

В общем я забегаю вперёд. Не пришлось мне жить на частной. План брата осуществился, я сразу попал в общагу. А от тех блужданий по окраинам Вологды осталось впечатление... ну как бы сказать? не очень позитивное. 

Собственно, и это только прелюдия - к рассказу о следующей поездке с братом в Вологду. Этот выезд состоялся, возможно, 31 августа (т.е. ровно 40 лет назад!), а может, и прямо 1 сентября. Не помню! Возможно, торжественная линейка была не слишком рано, поспели к ней прямо с автовокзала. Может быть, может быть...

И тут я подступаю к главному, к тому, ради чего затеял всё это копание в памяти. То ли между построением и последующей отправкой в Бабушкинский район (речным путём, на теплоходе - до Тотьмы, а потом - по грунтовке на грузовике) был какой-то более чем суточный зазор, то ли мы с братом приехали не прямо к построению, а загодя, но только мне довелось тогда переночевать в комнате, где я потом буду целых два семестра жить. И - что ещё важнее - посмотреть на товарищей брата, его однокурсников, пятикурсников. Вот это впечатление - от студиозусов - и было самым ярким, самым глубоким. 

Пятикурсникам в колхоз ехать было не надо, и их учебный год начинался не первого сентября, а месяцем позднее, в начале октября. А те ребята, которых мы застали в общежитии, были, наверно, (как я сейчас предполагаю) бойцами стройотрядов, по окончании трудового семестра приехавших в альма матер - тоже утрясти какие-то свои вопросы, перед месячными каникулами. И потом, это всё был народ не из самой Вологды, с окраин области, а столица областная, она была для них таким же центром, каким для всей страны является Москва. Т.е. путь этих студентов домой из стройотряда пролегал через Вологду...

И таким образом, мне удалось поглядеть на тех, о ком брат рассказывал уже четыре года, - на студентов Политеха. Рассказывал он много чего, но рассказы всегда бледнее действительности. В общем я смотрел на этих парней как на представителей какой-то высшей расы, как на полубогов, слушал их чуть ли не открыв рот. Впечатление моё, конечно, было чем-то усилено - обстоятельствами, ожиданиями, не знаю, ещё чем. Ну, наверно, ещё тем, что старшекурсники действительно были не похожи на тех людей, с которыми я пересекался в своей школьной жизни. Манеры у них были какие-то другие... более основательные... и говорили они как-то более веско, как бы с бОльшим знанием дела... А о чём они говорили? Вспоминали свои стройотрядовские дела, ещё что-то. Про мировые события тоже не забывали. Матч Карпов-Корчной не так давно общее внимание занимал - и этот поединок умов обсуждали. Причем так, как если бы сами были шахматистами рангом лишь чуть пониже...

Я тогда ещё не знал, что впереди у меня будут другие, не менее увлекательные дискуссии - в которых я уже и сам буду рьяным участником. Да уже совсем скоро - в колхозе, лежа на полу деревенской избы, глядя на ночь решали вселенские вопросы!

Не знаю, почему, но только потом, когда учёба началась, когда стал жить бок о бок с пятикурсниками, "небожителями" я их больше не видел... Такие же люди, ну может, постарше, поопытнее. Получается, тот первый вечер в общежитии, он был каким-то особенным, удивительным. Да. 

И ещё я поймал себя на мысли - но только сейчас, сорок лет спустя, - учеба на первом курсе оказалась для меня не только трудноватой (особенно черчение), но - главное - неинтересной! Возможно, если бы учёба меня захватила, многое пошло бы по-другому, возможно. Но тогда я этого просто не понимал. По совести, учёба в девятом и десятом классе меня тоже не особо увлекала. Учился хорошо, но без огонька, без всякого воодушевления. Так что какие тут могут быть претензии? Классная руководительница советовала мне выбрать что-то вроде программирования. Но не думаю, что я нашёл бы себя на этой стезе. Программирование в наш курс тоже входило - семестр точно, если не два. Не захватило. 

А в общем я уже отвлёкся! Не всё так беспросветно тогда было! Уже со второго курса втянулся. Некоторые предметы даже полюбил - хотя и без фанатизма. НИРСом даже какое-то время занимался! (НИРС - научно-исследовательская работа студентов) На разных людей нагляделся, не небожителей, а именно людей. Нельзя сказать, что всё это было напрасным - то, что началось в моей жизни сорок лет назад.

Один из наиболее известных романов швейцарского писателя - на русский был переведён как "homo Фабер". Главного героя - рассказчика зовут Вальтер Фабер. А близкая ему женщина, эмигрировавшая из нацистской Германии Йоханна (Ханна) Ландсберг, порой называла его homo faber, что в переводе с латыни означает "человек производящий". 

Действительно, Вальтер - инженер, технарь до мозга костей и очень рациональная личность. Дожив почти до 50 лет, ни разу не побывал в Лувре (хотя по роду деятельности - Фабер работает в ЮНЕСКО - изрядно путешествовал по шарику). Он не читает романы, считает себя человеком совершенно не суеверным и т.п. 

Роман не очень большой по объёму, а говорить о нём не просто. По форме - это рассказ от первого лица, записи, которые ведёт главный герой. В основном они касаются новейших событий его жизни, тем не менее, вопреки всем утверждениям Фабера, что он не сентиментальный человек, неизбежно в этот якобы сухой "протокол происходящего" проникают воспоминания - о временах более далеких, о молодости Вальтера. 

Короткими, порой оборванными фразами стиль повествования может напомнить прозу Хемингуэя, но - с одним серьёзным отличием. Папаша Хэм считается брутальным автором. В романе Фриша слог рассказчика скорее меланхоличен (во всяком случае, так показалось мне). 

"Homo faber" продолжает и развивает, на мой взгляд, тему "тяжёлых людей", поднятую Фришем в более раннем одноимённом романе (так впечатлившем меня 3 года назад). Потому что Фабер, может быть, сухарь, но и Ханна тоже не подарок. И толика вины за случившееся, как представляется, лежит и на ней. 

Дело в том, что роман - это ещё и трагедия, практически в древнегреческом вкусе. Да-да! При том, что речь здесь идёт в основном как бы о делах современных, о прогрессе и тп., события начинают разворачиваться роковым образом - со знаками, со знамениями, которые ни герой, ни читатель сперва не понимают. Сухарь и технарь с говорящей фамилией Фабер вдруг раскрывается неожиданным образом, а Фатум тем временем берёт своё. 

Начав чтение романа, я чуть было это дело не бросил. Зачин - первая часть книги - не то чтобы очень нудная… Чуть ли не все там вызывало у меня протест и отторжение. По форме это монолог главного героя, рассказ о том, как он попал в ужасный переплет (в российскую тюрьму - и по самому ужасному обвинению! нет, даже не как террорист, гораздо хуже…)

Во всяком случае, я взял паузу, в перерыве почитал отзывы. Хвалебные раздражали меня не меньше, чем исповедь главного героя. “Они, видите ли, мыслят, как автор книги! Они там над чем-то ржали…”

А потом я и сам ржал над какими-то моментами повествования. Причем комичны эти моменты были совсем не так, как происходит у наших записных юмористов, которые тужатся и пыжатся, идут чуть ли не на всё, чтобы принудить читателя-зрителя к сокращению соответствующих групп мышц. Нет, тут другое - глубокое проникновение в действительность плюс невероятное понимание того, что по-настоящему заслуживает смеха (такую способность демонстрировал Леонид Гайдай - да и то лишь на пике зрелости своего таланта)

"Свечка" - роман многоплановый. Композиционно выстроен весьма прихотливо. Автор играет с читателем в кошки-мышки, сбивает его с толку, по крайней мере, в начале - точно дезориентирует. 

А вообще речь здесь идёт о самом ужасном в нашей жизни и самом высоком. Перед нами открывается целая галерея ярких, богатых деталями портретов. В смысле, персонажей. Много среди них физических и моральных уродов (особенно последних). Менты, медийные личности, не говоря уж про бандитов. Даже церковные функционеры и низовые служители культа (безликие священники без имён, периодически наведывающиеся в общую камеру Бутырской тюрьмы). Может даже возникнуть идея, что перед нами антиклерикальный роман. Поначалу такому представлению не противоречит даже знакомство читателя с двумя уже не безымянными монахами - о. Мартирием и о. Мардарием, которые далее раскроются как персонажи чуть ли не более значимые, чем сам главный герой. Вообще примечательно, что Залотуха не щадит никого - ни верующих, ни атеистов, даже тех, кто претендует на статус положительных, не щадит. Они выходят какими-то совсем не идеальными. Не ангелы - люди со своими сложностями и слабостями. (Лично меня особо умилил о. Мардарий с его словом-паразитом “нат”; он даже “алё" по телефону выговаривает “алё-нат”! А вот друг его о. Мартирий, мощный, суровый, а тоже не без ахиллесовой пяты...). Идеален, быть может, только "идеальный русский человек" - американец Ник Шерер. Впрочем, и он - нет. Не смог прочесть "Войну и мир"... 

"Свечка" - в каком-то смысле детектив (где есть свои тайны, где много чего хитро увязано друг с другом). Но ещё больше это сказка (и не только потому, что почти все загадки в конце концов получают свой ответ). А потому что от жизни трудно ожидать такого хитрого и причудливого переплетения линий, действий, судеб. Но это сказка не благостная, как у Ст.Кинга, а сказка мудрая (как, например, "Мастер и Маргарита" Булгакова), вопреки изображаемым в ней ужасам полная неожиданного веселья (но ещё более полная совсем не неожиданной печалью). 

Возможно, это лучший русский роман нового времени.

5-го августа, в воскресенье побывали (в который уже раз!) в Кириллове и Кирилло-Белозерском монастыре, на берегу Сиверского озера.




Затем быстро перенеслись в Горицы, на берег Шексны



А в прошлую субботу сгоняли в Белозерск (очень много бездомных собак, хотя в кадр не попали)

Действие романа It (Оно) происходит в Дерри, самом мрачном городе Новой Англии. Книга получилась такой объёмной, писатель работал над нею так долго, что, похоже, сам устал.

Повествование идёт в двух временнЫх планах: одна цепь эпизодов разворачивается в 1957 - 1958 годах, другая - в конце мая и начале июня 1985. Эти события объединены не только одними и теми же персонажами (сначала это дети одиннадцати лет, потом - взрослые уже под сорок), но и коллизией, тем противостоянием, в которое втянуты герои. Это одна и та же борьба, с одним и тем же It, неким многоликим и ужасным Злом. Есть даже определенное сходство - в фазах этой борьбы, той, что завязалась изначально, а потом продолжилась спустя 27 лет.
 

Впрочем, на самом деле в повествовании присутствует ещё один временной план. Это история города Дерри, отраженная в записях одного из семёрки главных героев - библиотекаря Майка Хенлона. Каждые 25- 27 лет в городе происходит что-то необъяснимое и ужасное. Гибнут и пропадают люди, дети. Достигнув максимума в каком-нибудь совершенно умопомрачительном катаклизме или побоище, время жестоки[ чудес заканчивается - чтобы снова возобновиться примерно четверть века спустя.
Семёрка героев дважды, как я уже сказал, оказывается в самом эпицентре жутких макабрических событий.

И как я тоже уже сказал, в самом начале, автор, видимо, сам устал, плетя многосложную и весьма протяженную интригу повествования. Некоторые "ружья на стенах" выстреливают совсем не так как ожидалось - куда слабее. Некоторые ответвления сюжета тут же обрываются едва наметившись.

Да и для меня чтение получилось довольно долгим, и в ходе его я успел подумать о разном. Например, о том, что ещё начиная с XIX века русский читатель уважал американскую литературу за то, что она показывала такие цельные натуры как Зверобой - Следопыт Натаниэль Бампо, потом Том Сойер и Гекльберри Финн, золотоискатели Юкона и акулы индустриализма... Потом были личности, что называется мятущиеся, но всё равно яркие - Холден Колфилд, Холли Голайтли, Рэндл Патрик Макмёрфи... А что сейчас, каковы нынешние герои американской литературы? Неврастеники, скованные разными комплексами, обыватели, чьи судьбы были изломаны ещё в детстве чересчур деспотичными родителями.

Некоторые главы романа показались просто затянутыми. Некоторые - сверхсентиментальными. Вселенское Зло в итоге обернулось банальным, совсем не страшным. Впрочем, нельзя не отдать Кингу должного: он умеет держать читателя в напряжении, умеет овладевать его вниманием, умеет внушать симпатию к своим положительным персонажами. Умеет находить удачные способы разрешения тупиковых казалось бы ситуаций (хотя и не всегда).

Лучшим во всем романе представляется эпизод, в котором нет ни фантастики, ни мистики. Это главки, посвящённые тому, как Эдди Каспбраку, страдающему астмой, аптекарь мистер Кин раскрывает глаза на природу его болезни.

К сожалению, не все, что касается человеческой физиологии, показано в романе столь же интеллигентно и изящно (а вообще автор чертовски не равнодушен к человеческой физиологии, говорит о ней охотно и с прямодушием армейского старшины).

Но не будем о грустном! "Оно" - часть большого цикла про Новую Англию (про Новую Англию Кинга). Описанные в романе события упоминаются в другом романе писателя - "Ловце снов". Город Дерри посещает во время своего путешествия в 50е годы прошлого века главный герой книги "11/22/63". Более того, он прибывает туда уже по завершении первой схватки со Злом и совершенно случайно встречает двух ее участников - Беверли Марш и Ричи Тозиера - и завязывает беседу с ними. Я даже не поленился и разыскал в тексте тоже немаленького романа этот эпизод - чтобы перечитать его с учётом нового знания и получше понять, о чем шла речь.

Где-то недавно прочитал о том, что нынешняя окололитературная пресса как будто сознательно замалчивает новейшее творчество Анатолия Курчаткина (родился в 1944 году). Прежде ничего не читал у него, а тут заинтересовался. Прочитал "Полёт шмеля" - отличная книга!

Герой - возможно, альтер эго автора, поэт Леонид Поспелов. Действие происходит в двух планах - современности (Москва 2006 -2007 годорв), о ней рассказ идёт от первого лица, и ретроспективного повествования в третьем лице. Юный Лёнчик Поспелов - то, что в моей юности называли "патриот", пионер-ленинец. Но жизнь жестоко обламывает. Власть гопников оказывается круче влияния совета дружины. 

К счастью, встречает Лёнчик на своём пути не только таких же юных, но "амбициозных" паханов и разных прочих двуногих тварей, но и достойных людей. Руководитель кружка авиамоделирования Алексей Васильевич (недавний политический сиделец) на многое ему раскроет глаза. 

Очень интересная встреча произойдёт у Поспелова уже в Литературном институте. Во время жестокого семинара студент получит неожиданную поддержку - от другого студента, довольно великовозрастного, как могли бы сказать и тогда, и сейчас, - но будущей иконы русской поэзии (к сожалению, "иконами" у нас становятся только после смерти). Этот эпизод - прекрасный образец психологического портрета. Чувствуется рука мастера. 

Тема паханов в романе звучит, пожалуй, посильнее заявленной в названии музыкальной темы Римского-Корсакова. Колоритны и ужасны образы чиновников разной руки - из самой высокой администрации. 

Роман отлично закольцован - зачин и финал перекликаются. Тут тоже, как и в названии, есть отсыл к классике. Но главное, роман обжигает, задевает за живое. Таким и должен быть классический роман о современности. 

Полное название работы - "… trotzdem Ja zum Leben sagen. Ein Psychologe erlebt das Konzentrationslager". Если не ошибаюсь, существует в двух редакциях. На русский язык переведены оба варианта - "Сказать жизни "ДА". Психолог в концлагере".

Виктор Эмиль Франкл (1905-1997) является создателем учения о логотерапии. В основе лежит всё тот же психоанализ, у истоков которого стоял в том числе Фрейд, только в фокусе нового учения находятся не сексуальные расстройства, а обретение смысла жизни.

Для заключённых концлагеря это была крайне актуальная задача. Находясь под сильнейшим постоянным психологическим негативным давлением, страдая от голода, холода, так легко было разувериться в необходимости жить дальше. Франкл, который сам прошёл через нацистские концлагеря, в своей книге как раз и рассматривает, что испытывали узники, как в тех условиях можно было им помочь.

Всё это дано у него сухо и фрагментарно, вовсе не так зримо и выпукло, как допустим, у А.И. Солженицына в "Архипелаге ГУЛАГ". Однако как своего рода иллюстрация к идеям работы "Сказать жизни "ДА", Франклом была написана пьеса "Synchronisation in Birkenwald" ("Синхронизация в Биркенвальде").

Это не совсем реалистическое произведение, поскольку одними из главных действующих лиц здесь являются философы Сократ, Спиноза и Кант. Основное действие однако происходит в концлагере Биркенвальд. На примере узников концлагеря братьев Карла и Франца автор показал, как всё-таки можно было остаться в концлагере человеком. И даже сказать там жизни "Да!"

Всё-таки от спойлеров есть не только вред, но и польза! (Сейчас поясню).

О существовании такого писателя - Мордехая Рихлера (1931 -2001) - узнал из интервью известного переводчика Владимира Бошняка. Весьма негативно отзываясь о многих современных западных сочинениях (в том числе и отмеченных самыми высокими премиями, вплоть до Нобелевской), он похвалил роман "Версия Барни", который ему довелось перевести. Я же решил начать знакомство с творчеством писателя, с его более раннего, четвёртого романа - называющегося "Ученичество Дадди Кравица" ("The Apprenticeship of Duddy Kravitz"), считающегося наиболее известной работой Рихлера. 

Действие романа начинается в конце 40-х годов прошлого века в Монреале. Персонажи - в основном представители местной еврейской общины. Главный герой Дадди (Даддел, Даддли) Кравиц - младший сын таксиста (а по совместительству и сутенёра) Макса Кравица. Дед, Симча Кравиц, сапожник, иммигрант из Восточной Европы. Человек большого авторитета, хотя и не очень популярный в своей среде. 

В начале роман Дадди - всего лишь старшеклассник, шебутной парнишка, не отличающийся хорошими оценками и поведением. Почему-то происходящее в этот период показано в основном как бы с точки зрения учителя истории мистера Джона Александера Макферсона, либерала по убеждениям, не питающего однако большой любви к юному Кравицу. При чтении меня сразу привлекло умении автора рассказывать историю, показывать характеры, их противостояние, взаимодействие, их столкновение. И всё же я не мог взять в толк, чем для меня должен быть интересен этот роман. Ведь поначалу Дадди выглядел обычным раздолбаем шалопаем, каких много. И вот поэтому я заглянул в Википедию. В русской Вики статьи о романе нет, а в английской есть. Из неё я узнал, что в романе показана юность финансового гения. После этого я снова принялся за чтения. 

А действие, как по волшебству, тоже приняло совсем другой колорит! Стало куда более напряжённым интересным. 

В общем, то, как Дадди сколачивал своё состояние, это действительно что-то! А роман - забыл сказать, что это не модернистский и не постмодернистский, а сугубо реалистический роман - заслуживает самой высокой оценки! Это такая гремучая смесь драматичных, прикольных и трогательных эпизодов, такая цепочка событий, сшибок характеров, что так писать действительно мало кто умеет. Сол Беллоу писал, на мой взгляд, куда зануднее. А наш Лимонов никогда не поднимался до таких напряжённых, круто замешанных коллизий. 

Что интересно, Рихлер не жалеет своих соплеменников. Они в его изображении точно не белые и пушистые. В том числе и главный герой. 

А с другой стороны, говоря о антисемитизме франкофонного окружения общины, автор никогда не доходит до филлиппик, типа, что это проклятая страна, что здесь всё обречено на гибель и т.д. и т.п. Наоборот, с иронией показывает тех персонажей, что ударились в ортодоксальность, "навострили лыжи" в Израиль, короче говоря. 

В общем, яркий талант этот Мордехай Рихлер, если коротко сказать.

Читал эту повесть уже дважды. Как и ранний её вариант - "Беспокойство". О том, что была какая-то "Улитка на склоне", узнал ещё в студенчестве. В читалке института рука потянулась к Большой Советской Энциклопедии. Что там про братьев пишут? Был крайне удивлен фразой в статье: "... подверглись резкой критике за повесть "Улитка на склоне", написанной с антиисторических и крайне пессимистических позиций..." Как-то так - ручаюсь лишь за общий смысл. Но тогда для меня это был шок. Оказывается, и такое возможно! В смысле, писать антиисторично и пессимистично. И подвергаться за это порке критике. 

Сейчас "Улитка" считается одним из самых серьёзных и глубоких произведений Стругацких (кстати, премия, "Бронзовая улитка", ей обязана появлением на свет). Вместе с тем повесть вряд ли относится к числу самых популярныхсочинений АБС. "Малыш" (в котором критик Ревич заподозрил некую раннюю работу писателей, извлечённую "из стола" полтора десятилетия спустя после реального написания), "Обитаемый остров". "Град обреченный". "Пикник на обочине". "За миллиард лет до конца света". Все эти произведения - какими бы разными они ни были - объединяет одно общее свойство: более-менее занимательный сюжет. 

В "Улитке" же сюжет откровенно не остросюжетный. Первый вариант - "Беспокойство" - принадлежит так называемому "Полуденному циклу". Действие происходит на Пандоре. Переработанная и расширенная версия (т.е. собственно "Улитка на склоне") ни в какой цикл не вписывается. Здесь другие герои (во всяком случае, с другими именами). И действие происходит на Земле. Хотя и не совсем понятно, откуда на нашей планете взялся тот загадочный Лес, вполне уместный на Пандоре. 

"Улитка" на самом деле этакий гимн пессимизму. Как и в "Беспокойстве", здесь два главных героя, две практически независимых сюжетных линии. Одна - это то, что происходит с исследователем Леса по имени Перец. Другая - то, что творится с пленником Леса Кандидом. Оба героя в тенетах судьбы. Перец не может вырваться из колеса житейской рутины, которой подчинена жизнь людей "с Большой земли". Тут ещё и абсурда хватает. Борис Стругацкий, по-моему, потом признал, что эта часть была написана во многом под влиянием только что опубликованного русского перевода "Процесса" Кафки. Кандид же просто не может вырваться из Леса, в котором вершится некий странный и страшный "прогресс". 

В общем, действительно неординарное произведение. Реалистическо-абсурдистская часть, по-моему, не имеет аналогов в творчестве самих Стругацких - такими интересными подробностями она изобилует. Но к чтению рекомендуется только на ясную голову. Иначе никакого удовольствия не будет.

Перед просмотром читал отзывы на Кинопоиске. Как бы готов был к тому, что фильм несколько сказочный. Тем не менее ожидания оказались немного неточными.

В смысле - я надеялся увидеть что-то более бесшабашное и отвязное. На самом деле фильм нельзя назвать серьёзным, однако и на настоящую буффонаду или там фантасмагорию он тоже не тянет. Ни то, ни сё. В этом и заключается главная его беда. И это промах, конечно, сценариста-режиссёра. Актёры - Мерзликин и тот, что играл лейтенанта - в пределах своих ролей справились вполне. Вот только роли им были отведены какие-то куцые..

Дело в том, что так называемую первую трилогию, начинающуюся романом "Теория невероятности", я отложил в сторону в самом начале этого романа. Сочинение показалось мне состоящим из одних трескучих фраз и вообще ни о чём. Но прилежно я взялся за второй том двухтомника, включающий в себя в том числе и Вторую трилогию.

Двухтомник этот появился в моей библиотеке в какой-то степени с подачи Галины Щекиной, великой "анчаровщицы". Но не только. В страшно далеком туманном отрочестве я прочёл повесть "Сода-солнце" - она входила в сборник "Фантастика", изданный ещё в середине 60-х годов (а я читал его примерно в середине 70-х). Впечатление от повести Анчарова было тогда очень сильным. С тех пор я не оставлял мысли расширить своё представление о творчестве писателя. И вот - расширил-таки.

Вторая трилогия как раз начинается с повести "Сода-солнце". А ещё туда входят "Голубая жилка Афродиты" и "Поводырь крокодила".

Вторую трилогию я осилил полностью. Но позитив ощутил только на первой части, хотя и не такой сильный как в туманные 70-е. С оговорками.

Во-первых, я принял далеко не все идеи главного героя. Да, некоторые из этих идей и сейчас показались мне интересными и привлекательными, но не все. Есть в некоторых из них какая-то фоменко-носовщина. Подход по принципу: Одиссей был на самом деле родом из Одессы, поскольку имя и название города созвучны.

Автор (ну, соответственно, главный герой) смело смешал царство мёртвых Аида и Тартар. А ведь это были разные "учреждения". Ну, ладно, смешал. Не научный труд, художественное произведение, сделаем скидку. Однако посмотрим, каков наш герой в плане исканий истины. Не поехал в экспедицию, заранее был уверен в том, что найдут. Лихо! А я вот со скромной высоты собственного опыта уже знаю, что находится искомое далеко не всегда сразу, не с "первого подхода к снаряду", - даже когда ищешь в правильном направлении. Настойчивость приходится порой включать, гибкость проявлять. А уж касаемо научного поиска стопудово именно так! И напрашивается вопрос: а что это у нас за исследователь? Пацан какой-то, а не исследователь, если честно.

А две другие повести вообще показались мне невнятными, сумбурными и похожими на черновик. Настолько всё небрежно.

Увы, расширяя представление, не всегда открываешь для себя автора. Иногда закрываешь...

Сериал захватил с первых кадров. Собака тут зарыта немножко и по Фрейду. В возрасте неполных четырёх лет я побывал в волнах Чёрного моря. Правда, не в Крыму, тем не менее. 

Мне вообще нравятся ретро-боевики - о советском периоде, о тех временах, которые я сам уже застал. Предыдущая часть франшизы - "Город" - меня тоже впечатлила. 

В "Гурзуфе" сюжет закручен не хуже. По ходу действия, вероятно можно увидеть анахронизмы (не уверен, что в 1965 году уже существовала одна из показанных моделей грузового "ГАЗ"-а; что магнитофон "Комета" уже был). Но я на этих мелочах не заморачивался. 

Актёры играют прекрасно - и первого плана, и второго, и даже третьего. 

Собственно, почему я люблю именно отечественные сериалы? Потому что у людей там наша мимика, наши жесты, наши шутки. А в западных сериалах - даже если смотреть их с оригинальным звуком (что я и делаю) - это всё чужое. А время, когда мы притворялись, что стопроцентно понимаем наших англосаксонских друзей, что они такие же, как и мы, по-моему, закончилось вместе с 90-ми.

Тема космоса стала неожиданно популярной в нашем кинематографе. Вышло уже несколько картин исторических (в смысле, освещающих давние, но очень знаковые события). "Частица" же - о современности. По моим представлениям, художественный фильм о космонавтике должен быть связан если не с русским космизмом, то хотя бы с научным поиском. Оказалось, что я мыслю ретроградно. Не в фазе с сегодняшнем днём. Сериал представляет собой этакий психологический не-полицейский детектив, вписанный в любовный треугольник. Впрочем, надо отдать должное, драматизм событий здесь нарастает с каждой серией чуть ли не геометрически. 

Не уверен, что создатели достоверно передали условия и обстоятельства, в которых на самом деле живут и трудятся люди космической отрасли. Новейшие фильмы, как наши, так и зарубежные, очень часто грешат надуманным мелодраматизмом. В угоду хлёсткому повороту сюжета в них нередко проигнорировано что-нибудь просто фундаментальное - с точки зрения тех, кто действительно находится в теме (публика же, ничего; как правило, эти сценаристско-режиссёрские вольности проглатывает, принимает за чистую монету). Есть подозрение, что и в "Частице Вселенной" тоже что-то не так, что описанная в ней ситуация невозможна в принципе. Потому что... Потому что в жизни так не бывает, в общем. 

Впрочем, повторю, смотреть было очень интересно. Концовка, т.е. последняя серия вообще закручена по Фрэю. Не по Фрейду, а именно по Фрэю. Есть такой американский писатель, Джеймс Фрэй, автор нескольких мануалов по написанию художественных произведений (и мануалов не бестолковых, в отличие от опуса Юрия Никитина, допустим). Так вот, в одной из своих работ Фрэй сказал, что к финалу истории герой обязательно должен как-то измениться. Как именно - это автор должен решить. Таким макаром он как раз и выразит идею своей книги. "Частица Вселенной" - не книга, но с героями сериала перемены происходят резкие, бросающиеся в глаза. Хотя, если вдуматься, не столь уж и непредсказуемые. Герои при этом вроде бы остаются собой, просто сильнее раскрываются...

Ну, ладно. Ещё вот что пришло в голову. Может быть, этот сериал вовсе и не про космонавтов. У наших читателей/зрителей очень силён запрос на книги/фильмы про так называемых простых рабочих - главных героев советской литературы и кино. Создатели сериала не рискнули выбрать своих персонажей из числа слесарей-токарей, работающих на заводе. Даже к инженерам подступиться не осмелились. А пошли на компромисс. В их производственной истории действуют космонавты и прочий люд, так или иначе причастный космической отрасли. Не-полицейский, психологический детектив вписан в любовный трегольник...

Четвёртый том собрания сочинений Евгения Ивановича Носова (1925-2002), в который вошла военная проза писателя.

Прежде всего это повесть "Усвятские шлемоносцы", в своё время несомненно ставшая событием в отечественной словесности. Держал и я когда-то в руках номер "Роман-газеты" со "Шлемоносцами". Но тогда меня, видно, интересовало другое. Признаюсь, и сейчас зачин повести я принял с некоторым сопротивлением. Он показался мне чересчур благостным... Из рассказов отца у меня сложилось другое впечатление о том, как так называемый простой народ в российской глубинке встретил известие о начале войны. Мать отца, моя бабушка, якобы сказала мужу, моему деду: "Ну, теперь у Сталина, должно быть, и у жопы трубка!" Тридцатитрехлетняя женщина, вчерашняя крестьянка, по причинам "текущего момента" превратившаяся в жительницу небольшого провинциального города, она пока видела в начале войны, похоже, головняк только для верхнего начальства... "Ты думай, что говоришь!" - одернул её дед. Хотя её слова слышал только он - да одиннадцатилетний сын. Дед уже побывал на Финской, благополучно с неё вернулся. Может, потому и бабушка ещё не понимала, чем чревата война новая. Ещё не знала, что мужа её в ближайшие дни возьмут в армию. И только 6 лет спустя придёт извещение о том, что он пропал без вести...

Повесть Носова очень локальна по временнОму и пространственному охвату. Первые дни в небольшом поселении Усвяты. Вместе с тем произведение это в чём-то подобно былине или фреске - такие здесь автор выявил моменты и краски. Недоверие моё, возникшее было на первых страницах, очень быстро прошло. Очень сильно автор передал суть русского человека. Читая такую прозу, чётко понимаешь разницу между тем, что написано очевидцем и участником, и - тем, что соорудил сын или внук этого участника, пусть даже и талантливый.

Продолжающие подборку рассказы показывают непарадную сторону войны - совсем казалось бы негероические будни бойцов на передовой; страшную долю гражданских людей, оказавшихся в оккупации; забвение и равнодушие окружающих, в котором доживают свои дни ветераны - уже в мирное время. Картина складывается в воображении совсем негламурная!

Отметил ещё, что автор, показывая ужасы войны, вовсе не смакует их, как иные... Носов - несомненно один из лучших представителей русской прозы ХХ века, которая в отличие от литературы западной, как правило, была "неконцептуальной", но очень предметной, зримой. Здесь "фокус читательского внимания" очень хорошо наводится на резкость. Во всяком случае, лично у меня. Читал с таким напряжённым вниманием, как будто какой-то триллер! Хотя, конечно, какой-то там триллер или там боевик! Проза Носова сильна именно непридуманной правдой - которой веришь.

Сборник вышел в серии "Мастера современной прозы" в 1981 году. Автор, Ганс Эрих Носсак, позиционировался как один из ведущих писателей Западной Германии. В 90е видел анонс других его произведений в каком-то издательстве (которые росли тогда, как грибы, и так же стремительно уходили в небытие). К сожалению, замысел расширить представление русского читателя об этом авторе остался нереализованным. "Избранное" остаётся единственной книгой Носсака, изданной у нас в стране.

Подборка эта включает в себя два романа, повесть и несколько рассказов. Я прочитал её в 90м году (я тогда очень интересовался западноевропейской прозой, в основном немецкоязычной, - в переводах). Из двух романов меня более впечатлил первый - "Спираль. Роман бессонной ночи" (по сути, пять новелл, объединённых общим настроением). К тому моменту я ещё не читал Кафку (но уже слышал что-то о его творчестве). Так вот, я как-то сразу решил, что "Спираль" написана именно в этой традиции. Более того, когда не так много времени спустя я познакомился с произведениями "пражского мистика" (это тоже был сборник из "Мастеров современной прозы", то всё равно остался при мнении, что "Спираль" - более "кафкианская" штучка, нежели собственно "Процесс" или там "Замок".

А вот роман "Дело д'Артеза", которое автор предисловия П. Топер назвал лучшим сочинением Носсака, я во время первого чтения пробежал скорее по диагонали. Он показался мне не очень внятным.

Нынешнее же моё чтение Носсака как будто подтвердило один из тезисов диалектики. "Спираль" уже не выглядела такой "кафкианской", как прежде, скорее, многословной. А вот повествование в "Дело д'Артеза" как-то чётче "навело на резкость" фокус внимания (я уже не раз замечал, что есть тексты, при чтении которых надо делать усилие, а бывают напротив и такие истории, которые сами тащат читателя за собой). В общем, рассказ о мастере пантомимы д'Артезе, попавшем в концлагерь при нацистах и так и оставшемся под подозрении уже новых властей ФРГ, я прочитал с интересом. Хотя всё равно я как-то затрудняюсь определить, в чём тут заключается авторская позиция. В тезисе, что художник (в широком смысле) всегда в оппозиции к власти и всегда на не очень хорошем счету у неё? Возможно.

Как и в прошлый раз я сопереживал героям рассказа "Кассандра". Здесь в каком-то смысле подводится итог Троянской войны. Персонажи всё - гомеровские, Одиссей, Пенелопа, их сын Телемах (от его лица ведётся повествование), Менелай с Еленой, Агамемнон. И конечно, Кассандра. Написанный в суховатой, сугубо реалистической манере, рассказ этот пытается подвести итог другой войны, как кажется, - Второй Мировой. Показывает опустошение в душах людей, прошедших через войну.

Другие рассказы впечатлили меня опять не столь сильно.

А вот повесть "Завещание Луция Эврина", как и три десятка лет назад (без малого), остаётся для меня самым сильным "локомотивом" сборника. Действие происходит во втором веке нашей эры. Главный герой, он же рассказчик, Луций Эврин - возглавляет структуру (как сейчас бы сказали) по противодействию распространяющемуся в империи христианству. Повесть - своего рода исповедь чиновника, последовательно и логично излагающего, почему с христианством следует бороться.

Аргументы Эврина показались мне очень убедительными. Если бы не... Едва понимаешь, что одним из оснований его жизненной философии является тезис о непреходящем и непреложном разделении людей на слуг и господ, доводы теряют свою незыблемость.

Вероятно, для автора повесть была своего рода интеллектуальной провокацией. Хотя не исключаю и другую возможность, что Носсак по взглядам где-то близок своему герою. Как бы то ни было, чтение поучительное, тренирующее у читателя способность к полемике.

PS. Про чтение пишу после большого перерыва, и можно подумать, что я больше ничего не читал. На самом деле мною были перечитаны "Звёздные корабли" и "Туманность Андромеды" Ефремова. Яркого впечатления, на которое, признаюсь, рассчитывал, не вышло. Зато установил, что тексты этих произведений в разных изданиях несколько отличались. Самым адекватным вариантом, из имеющихся у меня, я признал авторский том Ефремова в Библиотеке современной фантастике. Но именно бумажное издание, поскольку электронное, похоже, не является аутентичным его отображением, а есть всего лишь некая компиляция оказавшихся под рукой текстов.

А ещё пытался читать "House of leaves" Марка Данилевски. Прочитал страниц 40 из 700 с гаком. Бросил, потому что показалось скучным. Напомнило немного и "Бесконечную шутку" Уоллеса. Как и там автор много старается, пытаясь сгустить туман таинственности вокруг некоего артефакта. Даже Харви Вайнштейн цитируется (вымышленная, конечно, цитата).