Глава IV.
ТКАНИ


Всякая ткань состоит из двух взаимно перпендикулярных нитей — вертикальной основы и горизонтального утка; каждая цить проводиться то сверху, то снизу нитей другой системы. Порядок пропускания нитей между двумя другими называется способом переплетения нитей данной ткани. Ткани различаются именно по способу переплетения, а также по материалу нитей (хлопок, лен, пенька, шелк, шерсть и пр.). Если в какой-либо точке ткани основная нить сверху — это основное переплетение, если же снизу — уточное. Порядок перекрытий повторяется как по ширине, так и по длине ткани. Число нитей основы, после которого начинают повторяться в прежнем порядке все предыдущие переплетения, называется основным рапортом ткани. Уточным рапортом называется то число уточных нитей, после которого идет повторение в прежнем порядке всех предыдущих переплетений уточных нитей. Прямоугольник, составленный из числа основных и уточных нитей, равного соответственным рапортам, называется рапортом ткани. Вся ткань состоит из рапортов, повторяющихся по длине и ширине.
По виду поверхности, зависящему от способов переплетения, ткани можно разделить на: 1) гладкие, имеющие совершенно однообразный вид, без всякого узора; 2) несложно-узорчатые, испещренные мелким, часто повторяющимся узором, а также полосатые, клетчатые и т. п.; 3) сложно-узорчатые, имеющие более крупные, резко выделяющиеся на фоне узоры; 4) ворсовые, или бархатные, поверхность которых покрыта торчащими кончиками волокон, плотно закрывающими ткань, на которой они сидят; 5) пестротканые, у которых эффект наружного вида достигается подбором нитей разных цветов; 6) двойные и другие особой выделки; 7) газовые, с неплотно прибитыми нитями основы и утка.
По сдвигам перекрытий нитей основы и утка различают три главных переплетения: 1) полотняное, или тафтяное, с поочередным основным и уточным перекрытием; вид ткани с обеих сторон одинаковый, совершенно гладкий; 2) саржевое, или киперное, — рапорт всегда имеет более двух нитей, ткань представляется покрытой мелкими диагональными рубчиками или штрихами под углом 45°; 3) атласное, или сатиновое, — рапорт всегда имеет более 4 нитей, ткань представляется покрытой отдельными основными перекрытиями, разбросанными по поверхности равномерно, но не лежащими рядом друг с другом. Из простейших переплетений через увеличение числа основ-


Стр. 32

ных перекрытий получают репс, рогожку, сложные виды саржи, ряд атласов, диагональ, образованную наклонными, но не под углом в 45° полосками.
Чем чаще расположены взаимные переплетения нитей, тем плотнее ткань; самое плотное — полотняное с равномерным чередованием основы и утка. Саржа или атлас более гибкие, мягкие. Из шерстяных тканей самая плотная — сукно, которое дополнительно обрабатывается валянием, в результате чего переплетаются ворсинки нитей.


§ 1. Некоторые крестьянские домотканые ткани

Ватола (дерюга) — самая грубая толстая крестьянская ткань полотняного переплетения из пеньки; шла на мешки, покрытия возов и пр.
Изгребина — грубая ткань из вычесок, оческов, остатков пакли или льняного полотна.
Коломянка — пестрая шерстяная домашнего производства либо одноцветная льняная, фабричная, главным образом светлых тонов, иногда с добавлением пеньки ткань саржевого переплетения; шла на недорогие летние костюмы, офицерские кители и пр.
Китайка — хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения, окрашенная в синий цвет; шла на рубахи, сарафаны и пр.
Кумач — хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения, окрашенная в красный цвет; шла на рубахи, сарафаны и пр.
Мухояр — пестротканая ткань из льна с примесью шерсти или хлопка, окрашенных в пряже; шла на верхнюю одежду крестьян, мещан.
Пестрядь — ткань из остатков пряжи разного качества (лен, шерсть) или разного цвета, со слегка шероховатой поверхностью и характерно пестрым цветом, иногда в мелкую клетку; шла на рубахи, сарафаны и пр.
Пониток — полусукно из пеньковой или льняной основы и шерстяного утка; шла на народную верхнюю одежду.
Посконь — ткань из конопляного волокна, грубая, неокрашенная, находившая применение только в крестьянстве у бедняков.
Сермяга — грубое домотканое неокрашенное и неотбеленное сукно серого или бурого цвета, армячина.


Стр. 33

§ 2. Некоторые старинные ткани фабричной выделки

Бареж — шелковая ткань в газовой технике, иногда с хлопчатобумажной основой, легкая и воздушная; шла на шарфы, летние платья.
Гродетур — плотная гладкокрашеная шелковая ткань темных цветов, немнущаяся и ноская; шла на дамские платья, рясы духовенства.
Глазет — разновидность парчи с шелковой, шерстяной или хлопчатобумажной основой, гладкая или узорчатая. Шла на мужские и женские костюмы в XVIII в., облачение духовенства, церковные покровы, отделку гробов и т. п.
Грезет — однотонная шерстяная или низкосортная шелковая ткань с мелким цветочным узором.
Грогрон — гладкокрашеный шелк наивысшего качества из плотнокрученых нитей, самый дорогой. "Гро", входящее в состав названия тканей, значит, что исходным сырьем является шелк.
Гроденапль — очень плотная гладкокрашеная шелковая ткань, шла на изготовление мужских цилиндров, женских шляп, отделку и шитье платьев и легкой изящной дамской обуви.
Демикотон — очень плотная и жесткая ткань двойная атласного переплетения, шла на верхнюю одежду людей невысокого положения.
Драдедам — одно из самых дешевых сукон, ворсовая шерстяная ткань, тоньше обычного сукна и не такая прочная.
Дымка — тонкая прозрачная шелковая ткань для бальных платьев, отделки шляпок и пр.
Казинет — хлопчатобумажная или шерстяная одноцветная ткань для верхней одежды небогатых лиц, форменного костюма низших служащих и пр.
Камлот — грубая шерстяная ткань диагонального переплетения, шла на верхнюю одежду у небогатых людей.
Коленкор — хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения, отбеленная или гладкокрашеная, шла на белье, для отделки платьев, подкладок, изготовления набивных тканей.
Креп — шелковая чаще всего однотонная ткань особой выделки, благодаря разнице в пряже утка и основы поверхность ее шероховатая, как бы покрытая мелкими бугорками. Шла на носильное платье или его отделку, в том числе траурную.
Кретон — хлопчатобумажная ткань из окрашенных в разные цвета нитей, дающих геометрический орнамент, иногда дополненный рисунком в технике набойки. Благодаря плотности


Стр. 34

иногда использовалась для обивки мебели, драпировок.
Люстрин — шерстяная или полушерстяная ткань с глянцевитой поверхностью для дамских платьев, мужских сюртуков и т. п.
Марселин — плотная тонкая однотонная шерстяная ткань; шла на дамские платья и пр.
Меринос — шерстяная ткань, обычно одноцветная, шла на верхнюю одежду, шали, платки и пр.
Миткаль — хлопчатобумажная довольно толстая неотбеленная ткань сероватого цвета, из нее получали коленкор, кумач, китайку.
Муар — чаще всего шелковая ткань, гладкокрашеная, после особой обработки горячими вальцами на ней получались волнистые разводы; муар с крупными разводами назывался муар-антик, а из шелка высшего качества — громуар. Шла на орденские ленты, для отделки дамских платьев, шляпок, на шарфы и пр.
Муслин — очень тонкая ткань полотняного переплетения из хлопка, льна, шелка.
Нанка — одна из самых дешевых хлопчатобумажных тканей, грубая, плотная, желтоватого оттенка или серая; шла на одежду бедняков.
Объярь — старинная шелковая ткань типа муар, иногда с включением золотой или серебряной нити.
Пике — плотная шелковая или хлопчатобумажная ткань с поверхностью, покрытой мелкими рубчиками; шла на жилеты, отделку платьев.
Плис — хлопчатобумажный бархат с относительно длинным ворсом; шел на дорогую верхнюю крестьянскую одежду, легкую дамскую обувь.
Поплин — двухсторонняя одноцветная или узорчатая ткань с шелковой основой и шерстяным либо хлопчатобумажным утком; шла на верхнюю одежду, особенно дамскую.
Равендук — толстое грубое полотно, в XVIII в. из пеньки, в XIX в. из льна; шло на технические нужды.
Ратин — шерстяная ткань со слегка волнистым ворсом на лицевой стороне, обработанная особым образом вальцами.
Серпянка (рединка) — редкая неплотная льняная ткань.
Стамед — шерстяная ткань диагонального переплетения, красная, обычно использовавшаяся как подкладка, особенно в мундирах.
Тарлатан — мягкая редкого переплетения хлопчатобумажная ткань типа кисеи, недорогая; шла на домашние платья.
Тафта — шелковая или хлопчатобумажная ткань, тонкая и


Стр. 35

плотная, одноцветная или узорчатая; шла на одежды и медицинские повязки.
Термолама — очень плотная толстая шелковая ткань золотистого цвета, привозная, дорогая; шла на мужские шлафроки.
Терно — дорогая шерстяная ткань диагонального переплетения из высококачественной шерсти горной козы; шла на женские платья, шали.
Тибет — шерстяная ткань диагонального переплетения из шерсти горной козы, двусторонняя; шла на шали.
Тик — грубая плотная льняная или хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения с полосами красного или синего цвета; шла на обивку мебели, рабочую одежду.
Трип — утрехтский бархат, шерстяная ткань с ворсом на лицевой стороне; шла на верхнюю одежду, головные уборы, обивку мебели, экипажей.
Фриз — грубая шерстяная ткань со слегка вьющимся ворсом, одна из самых дешевых; шла на верхнюю одежду небогатого населения.
Фуляр — легкая шелковая ткань, очень мягкая, одноцветная или с орнаментом; шла на женские платья, косынки, носовые платки.
Шалон — легкая шерстяная ткань диагонального переплетения, двусторонняя, шла на верхнюю одежду.
Шине — несколько разновидностей легкой шелковой ткани особой выделки с характерной размытостью контура орнамента; шла на парадные, обычно подвенечные платья.
Штоф — очень плотная шелковая ткань, гладкая или орнаментированная; шла на верхнюю одежду, обивку мебели, для драпировок, занавесок, обивки стен вместо обоев.


§ 3. Народное узорное ткачество

Кроме ткачеств гладких тканей, в крестьянстве было распространено несколько видов узорного тканья: браное ткачество одно- и двухуточное, выбор, ремизное узорное ткачество, ажурное ткачество. Одно из самых древних — браное двухуточное тканье. При этой технике использовали два челнока для утка — с красной и белой либо с черной и белой нитями и белую основу, набиравшуюся в "ниты" (ремизки) стана попарно несколькими группами, так что очередные перекрытия нитей последовательно сдвигались и получался красный или черный орнамент. При одноуточном браном тканье на малом числе дощечек, вставлявшихся между нитями основы, только одним челноком с красным или черным утком получались контрастные участки гладкого и


Стр. 36

с рельефными переплетениями полотна. Двухуточное тканье шло на полотенца и затканки, одноуточное - на середины скатертей, реже полотенца и детали женской одежды. Браное ткачество применялось также при тканье пестряди в клетку и полоску, изготовлении половиков. Применялись и другие способы тканья: закладная техника, вытягивание петель из утка.
Ремизное ткачество на пяти и восьми ремизках производилось одним челноком, белым по белому, причем при использовании толстого шерстяного утка ткань получалась с высоким рельефом при узоре разновеликими и разной формы клетками. Восьмиремизная техника давала совершенно гладкую фактуру клетками и применялась для выполнения цветной каймы на белом фоне полотенец, скатертей, рубах.
Ажурным ткачеством с перевивкой нитей утка и основы выполнялись концы полотенец и каймы скатертей. Рисунок имел вид прозрачной сетки на фоне более плотного полотняного переплетения.
К узорному ткачеству относится и тканье поясов-покромок. Преимущественно их ткали не на стане, а на руках, с небольшим подвижным бердом в форме узкого двойного гребня, а витые кушаки изготовлялись вручную на длинной игле.


§ 4. Кружевоплетение

Кружево — сетчатая ткань из переплетенных нитей, выполненная коклюшками, крючком или спицами. Для плетения коклюшками на подставке из двух перекрещивающихся рам устанавливали туго набитый круглый валик — бубен. К нему иглами прикалывали рисунок, или сколок. Коклюшки — деревянные палочки длиной 17—18 см с головками на концах. В работе они используются парами (до 40). Попарно наматывается на них и нить, сначала на одну коклюшку, затем на другую. Узор нанесен на плотную бумагу точками, определяющими места вкалывания булавок; булавки, определяя узор, прикрепляют сколок к бубну, а также поддерживают и соединяют нити при плетении. Узоры образуются благодаря сочетаниям основных элементов кружева. Самый главный — тесьма-полотнянка, или вилюшка; она ведет главный рисунок кружева. Плетешок напоминает шнурок, часто украшенный отвивными петельками с одной или двух сторон. Насновка — небольшие фигуры очень плотного плетения овальной или четырехугольной формы. Они вплетаются в сетку или решетку, образующую фон.


Стр. 37

Кружева в основном создаются в парной и сцепной техниках плетения. Парной техникой создаются мерные кружева — прошвы, край, различные оплетки, мелкие узоры. Узор состоит из простейших геометрических фигур разной плотности, ритмически повторяющихся. Штучные изделия выполняются сцепной техникой. Плетутся они тоже парами коклюшек, но все изделие еще при подготовке сколка делится на части, которые потом соединяются вязальным крючком. Узоры сцепного кружева состоят из плотно сцепленной тесьмы-вилюшки, которая, изгибаясь, ведет основной рисунок, выявляет формы орнамента, а также из прозрачной решетки, служащей фоном.
Кружевница, плотно приколов рисунок к бубну, навивает нитки на коклюшки и навешивает их парами на булавки. Приемы плетения основаны на переборе — перекладывании в определенном порядке коклюшек. Плетут одновременно двумя парами коклюшек, которые кружевница держит в обеих руках. Остальные, не работающие в данный момент коклюшки, раскладывают по бубну парами, и они свисают с него.
В России были популярны некоторые западные типы кружев, послужившие основой русских кружев. Блонды — кружева из шелка-сырца золотисто-рыжего, естественного цвета. Алансонские кружева, особенно тонкие и дорогие, имеют правильный сетчатый фон. Валансьен — прозрачная тонкая правильная сетка-фон, плетется одновременно с узором, не имеющим никакой рельефности. Малин характеризуется сквозными фигурами, обведенными сканью. Кружевоплетение проникло в Россию с Запада в XVIII в. и сначала лишь в помещичьи имения, поскольку требовало много времени и дешевых рабочих рук. В дальнейшем оно получило широчайшее развитие в мещанской среде, в крестьянстве же было распространено ограниченно.
Бытовал ряд самобытных типов кружева: "сетчатые денежки" как тип крестьянского "численного кружева" шириной в 2,5 см с простым узором; "сетчатое плетение" с переплетением нитей в косом направлении и в сочетании с плотной полотнянкой и сквозными решетками фона; "канфарные" кружева в виде сетчатой клетки; "гречишка" из сетчатых шестиугольников неправильной формы, расположенных в шахматном порядке, и др. В середине XVIII в. появляются новые приемы: кружевная витая скань, скань - "елочка", ростовские сцепные кружева из льняных ниток. Раннее вологодское кружево первой половины XIX в. имело узоры прошвы из изображения симметричных пав и деревьев на густом фоне из овальных насновок, с зубцами растительного характера; особенностью зубцов было их окаймление полосой или цепью мелких фигурок. Калязин Тверской


Стр. 38

губернии славился кружевами типа малин, а Торжок — многопарным типом с изображениями женских фигур, коней и птиц. В Московской губернии плели "металлическое кружево" с рисунком "гребешками", но к середине XIX в. оно сошло на нет. Своеобразный волнистый рисунок имело кружево из Балахны Нижегородской губернии, а скопинское и михайловское кружево Рязанской губернии сначала имело "травчатый" рисунок с растительными узорами, который затем сменился геометрическим орнаментом; в Михайлове бытовало и "позументное" кружево как замена металлических галунов, здесь же употреблялись "бубенцы" — зубцы полукруглые и "мысы". Русское кружево было настолько высокого качества, что в торговле елецкие и мценские кружева иногда выдавались за французские и шли на мировой рынок.


§ 5. Вышивка

Для вышивки в качестве основы использовалось преимущественно тонкое отбеленное полотно из лучшего льна, а в южнорусских губерниях еще и домашняя тонкая шерстяная ткань и сукно.
Широко использовался миткаль, окрашенный "на кумачное и китайчатое дело", а также ластик (сатин) и фабричная шерстяная ткань — кашемир, коленкор, кисея, а для вышивки золотом — атлас и бархат. В строчевом и гладевом шитье основой служили батист, маркизет. Для вышивания брали сученую (сканую) шерстяную пряжу — гарус фабричного изготовления. Гарус вводили в тамбурную вышивку, а в строчевую — для обводки контуров узора и для односторонней глади. Наиболее широко гарус начинает применяться с середины XIX в. В северных губерниях вышивали еще отбеленными или окрашенными льняными нитками, которые с середины XIX и. почти полностью были вытеснены хлопчатобумажными. Использовались также шелк и металлические волоченые золотые и серебряные нити. В XIX — начале XX в. распространяется вышивка золотыми и серебряными нитями на бумажной основе, обернутой тонкой, чаще всего медной позолоченной или посеребренной проволокой. Использовалась также бить — расплющенная тонкая проволока и канитель — бить, свернутая в тонкую трубочку. В старину в крестьянском шитье широко использовался мелкий жемчуг (бурмицкое зерно) из Поморья, разноцветный бисер, в помещичьей среде — высококачественный венецианский. Редким материалом для вышивания были солома и человеческий волос. Волос использовался в крестьянском быту для


Стр. 39

изготовления ритуальной одежды — "смертных" рубах, в помещичьем — в сочетании с белым шелком — для пейзажных и сюжетных вышивок, имитирующих гравюру, на бумажниках для подарков. Вышивка соломой имитировала золотное шитье и более связана с городским бытом.
Техника вышивки. Вышивание производится либо пропусканием нити с помощью иглы через материал и выведением ее снова на поверхность, либо путем расшивания, когда основная нить прихватывается сквозь ткань другой, тонкой нитью (шитье вприкреп). Более резкая грань существует между вышивкой и аппликацией — наложением на основную ткань фигурных кусочков иной ткани, которая всегда дополняется вышивкой.
Существует несколько способов вышивки: счетная техника, выполняемая по счету нитей основы, более древняя и несчетная техника, выполняемая по намеченным контурам рисунка. К первой группе относится вышивка по цельной ткани: набор, двусторонний шов, косой стежок, крестик по счету нитей ткани, счетная гладь и т. д. — и по разреженной ткани — различные виды строчки. Ко второй группе относятся тамбурное шитье, несчетная гладь, крестик по канве.
Древнейшим видом шва является шитье набором (бранью, по браному): стежок кладется то поверх, то снизу ткани. Его особенность — негативное изображение узора на изнанке. Двусторонний шов выполняется способом "вперед иголку", затем нитки поворачиваются обратно и тем же способом заполняются пропущенные места с лица и изнанки ткани. Это один из древних швов, на Севере сохранившийся до середины XX в. Сначала накладывали "след" — стежок, охватывающий три или четыре нити холста, а выметав контуры (поэтому техника называется еще "по выметке"), начинали заполнять их клеткой, мелкой или более крупной, иногда перекрещенной двумя линиями или отмеченной звездочками, расположенными в шахматном порядке, либо же вся внутренняя часть узора заполнялась ступенчатыми линиями, цепочками ромбов и квадратов, расположенных по диагонали, вертикали, горизонтали — в зависимости от местности. Двусторонний шов дополнялся косым стежком, образующим полосы в узоре, набором и гладью. Вышивка косым стежком использовалась для головных уборов и была односторонней. Стежок клался на ткань косо, захватывая четыре нити основы и две нити утка; начало следующего стежка находится у середины предыдущего. Вышивка получалась плотной, как бы ковровой, и покрывала все поле. Контуры выполнялись черной нитью, узор — зеленой или желтой, а фон — красной.
Техника счетной глади (стлань, внастилку) использовалась


Стр. 40

как в сочетании с другими способами, так и самостоятельно. Стежки ее плотно прилегают друг к другу и покрывают ткань по счету нитей. Гладью украшали очелья сорок, рубахи, а кое-где паневы.
Гладевые швы издавна применялись в золотном шитье, но в технике вприкреп: золотая нить пропускалась петелькой сквозь ткань и с изнанки прихватывалась шелковой нитью. В XVI— XVII вв. в основном шили вприкреп. Основные приемы шитья: 1) плоская гладь — шов плоско ложиться на ткань; 2) шов вприкреп по веревочке — с подкладкой под нити шнура; 3) высокая гладь — узор получался выпуклым; 4) вприкреп по настилу — золотые нити накладывались на толстые бумажные нитки; 5) шитье по карте — нити накладывались на узор из толстой бумаги, сложенной в несколько слоев, либо из толстой ткани, бересты. Шили золотой и серебряной нитью по холсту, а также по кумачу, шелку и бархату, с подкладкой из холста, и узор выметывали ниткой с изнанки по холсту, затем стегали с лицевой стороны ткани, покрывая узор хлопчатобумажными толстыми нитками, а поверх стеганого узора накладывали золотые или серебряные нити вприкреп. В народном золотошвейном деле применялось вышивание с оставлением фона и "кованым" шитьем, без оставления фона, который покрывался теми же нитями, что и узор. Техника крестом по счету нитей была двусторонней, более древней, и односторонней. Односторонним крестом вышивали очелья сорок шерстью или шелком по холсту, а также подолы рубах, передники, полотенца, подзоры красными хлопчатобумажными нитями.
Техника строчки связана с предварительным выдергиванием нитей основы и утка ткани и изготовлением сетки. Выдергивали по четыре нити основы и утка, оставляя такое же количества нитей невыдернутыми; могли выдергивать по 8 и даже по 15 нитей. Нитки подрезали, всю сетку перевивали и переплетали. Орнамент преимущественно геометрический. Разновидностей строчевой вышивки множество — от простой мережки до тонких и сложных гипюров. Нити выдергивали по всей ткани либо только по фону, получалась сетка с мелкой ячеей. Узор выполнялся в разных типах строчки: 1) стлань — заполнение выдернутых ниток неперевитой сетки, так называемой штопкой; 2) настил — наложение нитей узора в определенном направлении; 3) строчевыми разделками — разнообразным узорным заполнением; 4) обвивкой сетки нитками разных цветов; 5) ткань узора оставлялась невыдернутой, а контуры узора предварительно наносились на ткань и укреплялись обводкой тамбурным швом. Последняя разновидность называлась швом по письму,


Стр. 41

или атласником по письму. Атласниками назывались белые гладевые узоры, заполнявшие контуры орнаментального рисунка в виде дорожек, городков, зигзагов, треугольников и т. д. Разновидностью белой строчки является шитье по плетеной сетке, на которую настилался узор. Вышивание по тонкой плетеной сетке (филе) вошло в моду в 80-х гг. XVIII в. Строчевая вышивка всех разновидностей по цвету бывает белая, белая с введением цветной нитки в обводку контуров рисунка, а иногда и в разделку узора. Фон может обвиваться цветной, преимущественно красной нитью, на нем выделяется белый узор, чаще всего выполненный стланью. В литературе эта техника называется перевитью. Иногда, в основном на юге, узор создавался плотной обвивкой сетки нитками разных цветов.
В XIX в. в связи с модой на гипюр развивается его ремесленное производство, частично вытесняя строчевую вышивку. Гипюр — кружево с резко очерченным узорчатым орнаментом, части которого соединены нитками, образующими большие клетки; каждая соединительная нить состоит из нескольких ниток, обвитых основой.
К несчетной технике вышивания относятся тамбур, односторонняя гладь и крест по канве. Русские названия тамбурной техники — в петлю, петелькой, в цепочку, косичкой, в плетешок — отражают характер шва, состоящего из цепочки петелек, выполняющихся с помощью крючка в пяльцах либо обычной иглой без пялец. Классический тамбурный шов производился на ткани, туго натянутой в пяльцах, подобно тамбурину (отчего произошло и название), тонким крючком петля в петлю. Тамбурная вышивка редко встречается в XVII в., чаще — в XVIII в. Вышивали тамбуром в сочетании с гладью кисейные рукава женских рубах и покрывала, а также платья в дворянских кругах. В деревне эта техника появилась преимущественно во второй половине XIX и даже в начале XX в. Наиболее характерны для нее растительные узоры, сюжеты бытового содержания; иногда узоры брали "с мороза", с покрытых изморозью стекол. Монохромная гамма (красной нитью по холсту или белой по кумачу) характерна для северных и центральных губерний, полихромия — для Верхнего Поволжья. Гладью односторонней, несчетной вышивали по рисунку. Распространилась она под влиянием дворянской усадьбы и монастыря. Белым гладевым швом украшали белье горожанки. В крестьянской вышивке XIX— начала XX в. гладь, часто соединенную с тамбурной обводкой, выполняли разноцветным гарусом. Своеобразны владимирские швы — яркие вышивки Мстеры, выполненные цветными толстыми нитями крупными стежками с добавлением


Стр. 42

разделок. Вышивание крестиком по канве распространилось под городским влиянием во второй половине XIX— начале XX в. Образцами служили печатные узоры, узоры с оберток мыла и т. д. Вышивка нередко дополнялась обшивкой шнуром, аграмантом, лентами, кружевами, часто соединялась с ткаными узорами, выполненными браной или закладной техникой. Иногда вышивкой имитировали кружево, используя технику по перевити, либо двусторонний шов, вырезая края ткани зубчиками. Либо же разноцветные нити натягивали на рамку вдоль и поперек и иглой поддевали их по диагонали.


§ 6. Набойка

Набойка, или набивка, и выбивка — способы разрисовки белых тканей красочным орнаментом. Использовались домотканые холсты и фабричные миткаль, коленкор, ситец. Основным инструментом были манеры — толстые пластины сухого твердого дерева (ореха, груши) размером 25—30 см в поперечнике, на которых вырезался орнамент, так что фон был углубленный. Манеру погружали в особый ящик с желеобразной краской, покрытой тканью, и накладывали на окрашиваемую ткань, слегка ударяя сверху. Поскольку для окрашивания даже одного куска ткани требовалось произвести множество наложений, дерево быстро стиралось, поэтому орнамент стали делать, вбивая в доску металлические короткие кусочки проволоки и загнутые на конце полоски меди и некоторых сплавов. Позднее манеры стали делать литыми. Если орнамент был многокрасочным, на одно и то же место накладывали соответствующее число манер с различающимся узором и окрашенных в свою краску. Выбивка, или выбойка, отличалась от набойки тем, что вместо краски ткань покрывали особым восковым составом, затем всю ткань окрашивали, а орнамент под воском оставался белым. Набивное производство в крестьянской среде сохранялось еще в XIX в., быстро заменяясь покупными набивными ситцами фабричного производства. Большое распространение получили также фабричные набивные платки и шали, особенно фабрики Колокольцевых.
________________________________________

поехали мы искать историческую родину мою...на месте нашей деревни- откуда предки- фосфоритный карьер.проехались до соседней деревни Ачкасово, проехались по окрестностям.печально. лиственницы, лога, липы, дубы...а Родины нет.места хдесь хорошие, Москва-река рядом.но вот только этот поганый карьер, куда нас не пустили... так же не нашли и Покровскую церковь, которая спрятана в лесу и заброшена.Но она есть на Викимапии, даже с фото...Поездили, покопали, ничего не накопали.Опечалилась я очень.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.

Серия сообщений "капища, мои места, любимый лес":
Часть 1 - Тиуновское святилище
Часть 2 - Магические свойства деревьев
Часть 3 - Гамаюнщина
Часть 4 - коломна 2010
Часть 5 - капища Москвы
Часть 6 - нара
...
Часть 8 - Сінь камень
Часть 9 - СЛАВЯНСКИЙ ХРАМ В ГРОСС-РАДЕН/Gross Raden (БОДРИЧАНЫ-ГЕРМАНИЯ)
Часть 10 - Велесов овраг в Коломенском

Это теперь мой самый главный праздник.На нём я познакомилась с милым моим мужем.И проходил он на Гамаюнщине.А ещё меня тут почествовали как редактора журнала "Родноверие", мысль которого и произошла из моей головы, о чём, к сожалению, никто уже не помнит...Но ничего, ерунда.
Большую половину праздника я ела дикую клубнику и фотографировала цветочки...Ну, и конечно, фотосессия со Славяной- куда ж без неё!!!
Приехала Велеслава, концертировать.Пела довольно долго.я- всю ночь опять гудели выпившие немало калужане.А я спать ушла в машину к Белояру ещё в восемь вечера- и до самого утра проспала...Довезти меня обратно до Москвы было некому...Наутро же, случайно окликнутый человек с чёрным лабрадором и оказался ТЕМ САМЫМ кого ждала я.Правда, много-много лет ждала...И он пришёл.
Довёз меня...так и живём с тех пор.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.

Серия сообщений "праздники славян- наши праздники":
Часть 1 - Купала 2005
Часть 2 - жертвоприношение реке Наре. Радогощ, 23 сентября 2005 года
...
Часть 6 - Купала 2009
Часть 7 - Затменное полнолуние или Купала 2010
Часть 8 - Перун 2009
Часть 9 - Живин день - славянский праздник
Часть 10 - Славянский месяц Май – Травень
...
Часть 13 - Троицкая березка
Часть 14 - Троицкая зелень
Часть 15 - Осеннее равноденствие... Его мудрость и cимвол этой мудрости – Крест

Отмечали у Велеслава. на капище пятибожия, на Красном Лугу. Речка Лужа впадает в настоящий гремучий ключ, бьющий их под земли! Никогда не видела ключа! Мужчины добывали живой огонь- тоже не видела! А было лунное затмение и полнолуние одновременно...Потеряли нож "вятич", но нашли! А ещё я- огненно- рыжая! Кстати, плясали с миленьким в большом круге и я ушла от него в начале песни, и пришла к нему в руки в конце!Играл "Белый камень" казачью, плясовую...

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.

Серия сообщений "праздники славян- наши праздники":
Часть 1 - Купала 2005
Часть 2 - жертвоприношение реке Наре. Радогощ, 23 сентября 2005 года
...
Часть 5 - Русалии 2010
Часть 6 - Купала 2009
Часть 7 - Затменное полнолуние или Купала 2010
Часть 8 - Перун 2009
Часть 9 - Живин день - славянский праздник
...
Часть 13 - Троицкая березка
Часть 14 - Троицкая зелень
Часть 15 - Осеннее равноденствие... Его мудрость и cимвол этой мудрости – Крест

Антон Платов
БОГ МАГОВ
Продвижение в изучении древних искусств требует от нас знакомства с древними богами Северо-Запада. Мы не раз уже упоминали, что одно из принципиальных отличий древних нордических учений от современного христианства заключается в изначально присущей им магии: наши древние предки не проводили четкой грани между религией и магией как частями Учения. Более того, вполне возможно, этой грани вообще не существовало. Так, каждый языческий религиозный обряд содержит набор чисто магических действий, направленных к определенной цели, и, наоборот, собственно магическое действие представляется обращением к силе одного из богов.
Таким образом, каждый жрец в древности являлся магом, и каждый человек, практикующий волшебные искусства, - служителем того или иного бога. Посему и рассказ об этих искусствах невозможен без рассказа о богах.
Функциональный политеизм
Политеизм древних учений - явление гораздо более сложное, нежели мы привыкли считать. Прежде всего необходимо отметить некоторую сугубо терминологическую проблему. Что означает самое слово “бог”? Наверняка мы видим сегодня нечто иное, чем древние хранители учения Северо-Запада.
В Старшей Эдде, объединяющей тексты конца I - начала II тысячелетия от Р.Х., для обозначения языческих богов уже используется относительно поздний скандинавский термин gud, родственный англ. God, нем. Gott и т.д. Вот пример такого употребления:
Dе drogo alla makter
till sina domaresдten,
hцgheliga gudar,
och hцllo rеdslag...
Тогда сели боги
на троны могущества
и совещаться
стали священные...
(Прорицание вёльвы)
Однако известно более древнее северное слово reginn, или rogn, употреблявшееся, в отличие от позднего gud, только для обозначения языческих божеств (т.е. не применявшееся позднее для обозначения христианского Бога). На современные европейские языки древнее reginn переводится ныне как “божество” или “бог”, но это не совсем точное значение. Этимологически reginn/rogn означает скорее “Сила”, нежели “бог” в современном понимании13. С другой стороны, почти наверняка это слово связано и с древним общеевропейским ri/rig/rex - “священный властитель, король, повелитель”.
Далее, само многобожие древних учений, вопреки распространенному обывательскому мнению, отнюдь не является бессмысленным наследием диких времен; напротив, политеизм язычества - функционален, и является определенным достижением философской мысли древних. Действительно, учитывая древнее обозначение богов как “сил” (значение термина reginn), можно определить “многобожие” как “знание о многих силах” или “знание о многообразии Силы”. Таким образом, как раз современный христианский монотеизм оказывается упрощением, деградацией древнего политеизма, искусственным сужением эзотерического “кругозора”, выделением лишь одной “силы” из свойственного Мирозданию их многообразия.
Функциональный политеизм северо-западной Традиции позволяет построить элегантную философско-магическую систему взаимодействия существующих в природе сил, и плодотворно эту систему использовать. Здесь мы коснемся лишь некоторых аспектов этой системы, необходимых для продолжения рассказа о волшебных искусствах. Одним из важейших элементов древнего учения является представление о трех кругах Силы.
* * *
Основным источником наших знаний о религиозно-магической системе Северо-Запада являются древние мифы, представляющие собой не столько “жизнеописания” богов, как нередко полагает обыватель, сколько рассказы о взаимодействии персонифицированных сил. Исследование мифологии с этой точки зрения может дать прекрасные результаты и помочь реконструировать истинную Традицию.
Один из подобных фундаментальных результатов был получен замечательным французским исследователем Ж.Дюмезилем, отметившим “триадный” принцип построения высшей мифологии, равно присущий всем индоевропейским традициям. На самом деле принцип “триадности” выходит за рамки мифологии, являясь одним из центральных принципов развития Мироздания, одной из важнейших мифологем в широком значении этого слова. Так, этот принцип включает в себя фундаментальную триаду Рождение - Жизнь - Смерть и ее производные: например, Страсть (пассионарность) - Благость (расцвет) - Растворение (упадок). K этому же принципу примыкает очевидная триада мужчина - женщина - ребенок, гегелевская триада тезис - антитезис - синтез; ему же обязаны своим существованием славянская концепция Триглава, индуистские концепции Трикайа, Трилока, Тримурти, представление о трех гунах, и даже христианская Троица.
Для традиционного восприятия мира характерно видеть во всем, что происходит вокруг, результат действия неких божественных сил (т.е. собственно богов, reginn). Следовательно, триадность самого бытия в традиционной картине мира должна почитаться результатом триадности самих сил, богов. Именно такая триадность и была обнаружена Дюмезилем в северной мифологии.
Согласно Дюмезилю, верховные боги Традиции, при всем их многобразии, принадлежат одной из трех фундаментальных групп. Несколько упрощая, мы можем охарактеризовать эти три группы следующим образом:
-боги плодородия;
-боги-громовержцы, боги войны;
-боги магии и боги смерти.
Так, для Скандинавии богами, образующими эту фундаментальную триаду, являются Светлый Фрейр (плодородие), Тор (громовержец) и Один (магия, переход в Иной Мир). Для кельтов - Дагда, Таранис, Луг. Для славян - Даждьбог, Перун, Велес.
Kаждый из богов фундаментальной триады представляет не только определенную действующую в мире силу, но и определенный архетип. Kаждый человек в силу закона подобия (“то, что внизу, как то, что вверху”) оказывается воплощением одного из этих архетипов; именно этот смысл вложен в традиционное представление о людях как о детях (потомках) богов, и именно так следует, например, понимать знаменитый ответ одного из западнославянских князей миссионеру, приехавшему крестить “поганых” славян: “Это ваш бог вас рабами держит, а мы - дети своих богов”.
Из представления о воплощении в людях божественных архетипов происходит традиционное кастовое устройство общества, распределяющее социальные функции соответственно воплощенным в людях силам:
Боги магии
и боги смерти

Боги войны,
громовержцы

Боги плодородия Kаста брахманов:
жрецы, маги

Kаста кшатриев:
воины

Kаста вайшья:
производители
материальных ценностей
В эту схему не вписывается “экстремальная” категория людей - князья (правители), особая священная каста, требующая воплощения всех трех архетипов в одном человеке. Отметим также, что жесткие ограничения на принадлежность той или иной касте по рождению, характерные для средневековой Индии, не являются, строго говоря, полностью традиционными - недаром восставал против них и сам Гаутама. Гораздо более близким к изначальной традиции представляется кастовое устройство древнего Уэльса, где, например, обладающий настоящим даром раб мог получить посвящение в одну из высших каст - касту бардов.
Осознание в себе одного из божественных архетипов, одного из проявлений Силы, является, вероятно, началом пути к овладению ею. Умение видеть в себе не червя, “из праха восставшего и в прах грядущего”, но воплощенного бога - один из базисов традиционного мироощущения. Соответственно задачей человеческого пребывания на Земле оказывается овладение этой Силой, уже заключенной в каждом из нас, платоновское “воспоминание знания”, возвращение в состояние бога...
Не об этом ли пели величайшие барды разных времен? Будем как Солнце!..
Бог Магов
Было бы естественным, прежде чем продолжить рассмотрение религиозно-магической системы, сказать несколько слов о северо-западных богах магии.
Славянским богом, принадлежащим к данному кругу Силы, является, как уже упоминалось, Велес. Несомненно, Велес - один из древнейших богов славянского пантеона. Имя его содержит индоевропейский корень wel/wal/f(w)il, столь же старый, сколь стары сами индоевропейцы. Второй компонент имени часто возводят к производной основе от индоевропейского глагола *es- - *esъ-es/os-u-, представленной здесь на нулевой ступени - sъ-os/s-u-.
Под этим именем, в несколько измененных вариантах, этот бог известен всем народам балто-славянской общности. Помимо основного имени Велес, славяне употребляют имена Волос, Велс, балты - Wels (литов. и латыш.), Vйlnias, Vйlinas (литов.), Velns (латыш.). Балто-славянская реконструкция древнейшего варианта этого имени может выглядеть как *Vels или *Vols.
Главную смысловую нагрузку в имени Велес несет, конечно же, основа. Безоговорочно основа wel/wal/fil может быть связана с переходами между мирами. Строго научные, академические источники в этом отношении говорят о связи основы с загробным миром. И это верно: смерть - один из возможных способов перехода. Узко “загробное” значение основы реконструируется на всем североевропейском материале. Сравните: балт. welli - “день мертвых” (в этот день молились Велесу о душах усопших, дабы он проводил их прямой Дорогой); литов. veles - “тени усопших”, vиle - “душа”; сканд. valkyrja - “валькирия”, Valhall - Вальхалла, чертог, где собираются павшие в бою герои, и т.д. Но рассмотрим и другие примеры: Вальгринд - ворота Асгарда, города (мира) богов, Идавель-поле - особое место (мир?), где боги играют в мяч, и т.д. Возможно, к этому ряду примыкает и кельтское имя священного острова западных морей - Аваллон. На кельтских языках Британских островов имя Аваллон может быть прочитано как АвалЛон - “Яблоневый Остров” (Ubhal Eilean - совр. гэльский; *Abhal Lon - др. кельт.). Это прекрасный перевод, очень точно (на ассоциативном уровне) отвечающий образу Аваллона, но... Быть может, в древнейшем варианте это звучало как ВалэЛон?
Связью с загробным миром и путешествиями сквозь реальности не исчерпывается значение основы wel/wal/fil. Велес - бог мудрости, волшебных ремесел и магического знания; русские слова волшебство, волшба, волшебник содержат все ту же древнюю основу. Поэзия, одно из древних магических искусств, также находится “в ведении” этого бога; отсюда - волхв и филид - вещие певцы (и священнослужители) у славян и кельтов соответственно. Отсюда - знаменитое упоминание в “Слове о полку Игореве”: “Боян, Велесов внук”.
Далее, Велес - бог богатства и земной власти. И опять-таки находим в русском языке слова, передающие функции бога и образованные от корня его имени. Это глагол велеть, существительные власть, владение.
Интересные сведения об одной из ипостасей Велеса сохранили русские сказки. Это - кот Баюн, имя которого в народной этимологии связывается сразу с двумя основами: баять, т.е. сказывать, и баюкать - усыплять. Есть этот кот и у Пушкина, помните:
У Лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом;
Идет направо - песнь заводит,
Налево - сказку говорит...
Образ более чем прозрачен: Мировое Древо, по которому разгуливает когтистый зверек. Самое время вспомнить и вещего Бояна, в образе мыси (белки) гулявшего по Древу, и белку Ротатоск, переносящую вести по стволу Иггдрасиля... Греки, именовавшие бога Дороги Гермесом, прямо называли его Вестником богов, путешествующим из мира в мир, переносящим новости (читай - Силу) вдоль вертикали Древа Мира...
...Боги интернациональны. Kак бы субъективно ни воспринимали Мир люди, одни и те же Силы действуют для всех народов. Народы античного юга называли Велеса Гермесом и Меркурием, в Египте его имя было Тот, в древнем Вавилоне - Набу... Но наш разговор сейчас о богах северных.
Германские народы называли этого бога именем Один (др.-швед. Othin, др.-исл. Odhin) или Воден (др.-англ. Woden, др.-сакс. Woden и Wodin, др.-в.-нем. Wuotan); варианты эти этимологически идентичны и восходят к древнескандинавской основе орr, связанной с ритуальным экстазом шамана. От этой же основы происходят совр. нем. Wut - ярость, готское wфds - неистовый, англо-сакс. wфth - пение, песнь. Kроме того, по мнению Анри д’Апремона, к этому же ряду примыкают и латинское uates, и староирландское faith, означающие поэтическое и пророческое вдохновение.
Гальфрид Монмутский, описывая верования саксов Британии, прямо отождествляет Одина с Меркурием: “Мы чтим отчих богов...
Глава из книги Антона Платова "Магические искусства древней Европы".
В сети ранее не публиковалась.
© Платов А. Магические Искусства Древней Европы. — М.: Менеджер, 1998.


Copyright ©2002 Seidr webzine

Серия сообщений "скандинавия, асатру, север":
Часть 1 - Месяцеслов
Часть 2 - Фрейя Асвинн
...
Часть 10 - ТРАДИЦИОННЫЕ ПОСВЯЩЕНИЯ: БЕССМЕРТИЕ И СВОБОДА
Часть 11 - Трикстер, или оборотная сторона медали
Часть 12 - БОГ МАГОВ
Часть 13 - >"Там, где на камнях растут деревья..."
Часть 14 - Ещё о Скади
...
Часть 18 - Vard-lokkur, или Искусство Варлоков
Часть 19 - Норвежская свадебная корона
Часть 20 - Норвежские девушки в бюнадах

Фундаментальные ценности язычества и кризис современного мира
(Мифы и магия индоевропейцев, вып 8-9., -М.: Менеджер, -К.: София, 1998-99)
Сейчас, когда в условиях пост-советского нравственного кризиса, когда на фоне утраты “социалистических” (а с ними - и всех остальных) ценностей все ярче проявляется общий кризис контр-традиционной западной цивилизации, описанный еще Рене Геноном и его школой [1], - сейчас все более очевидной становится необходимость обращения к фундаментальным традиционным ценностям.
Самая холодная и темная часть ночи - перед рассветом. Самый глубокий сон - перед пробуждением. “Путрефакцию”, т.е. “гниение”, обозначаемое черным цветом, считали средневековые алхимики началом Великого Делания. Такое гниение западной цивилизации, все быстрее теряющей истинные ценности, мы переживаем в настоящее время. Но именно в этой “ночи гниения” должно - подобно тому, как происходило это в Элевсинских Мистериях - зародиться зерно нового дня.
Два обстоятельства выделяют балто-славянский регион на фоне общей европейской Ночи Традиции, Сумерек Богов. Во-первых, именно здесь кризис проявляется особенно очевидно. Во-вторых, именно балты и славяне дольше других европейских народов - до XV-XVI веков - сохраняли живую языческую сакральную Традицию; до сих пор на Руси под видом кажущегося христианским культа ряда святых (Параскевы Пятницы, например) сохраняется древний культ традиционных богов, сокрывшихся под чужими именами.
Должны ли мы сделать отсюда вывод, что именно над балто-славянским регионом начнется новый Рассвет? Быть может. По крайней мере, именно здесь, да, возможно, еще у северных германцев, сохраняется живая память о фундаментальных ценностях сакральной Традиции.
Некоторым из этих ценностей посвящена данная небольшая работа.
Удача и Слава
Есть люди, рядом с которыми хочется находиться, чье присутствие вдохновляет, люди, у которых спорится всякое дело, за которое они берутся. Есть, напротив, люди, чье присутствие привносит тяжесть, рядом с которыми опускаются руки и теряется “вкус к жизни”. Каждый из нас - иногда осознанно, а иногда инстинктивно - стремится быть рядом с первыми и избегать общества вторых. Этих вторых мы часто называем неудачниками, уже не помня истинного, древнего смысла этого слова.
“Удачи!” - привычное пожелание, произносимое русскими при расставании, и соответствующие ему древне-скандинавское “Auja!” и древне-среднеевропейское “Aja!” мы понимаем сейчас просто как пожелания везения. Между тем эти восклицания, имеющие, как будет видно дальше, магический, заклинательный характер, связаны с одним из важнейших представлений нордической [2] Традиции.
Понятие Удачи, как мы видим его в этнографических материалах и в древних скандинавских сагах, означает отнюдь не “везение”, но некую важнейшую интегральную характеристику человека. В скандинавских текстах мы можем встретить такие формулировки, как “у него была хорошая Удача” или “у него была плохая Удача”, “он приобрел (или потерял) Удачу, совершив то-то и то-то”, “его Удача стала более (или менее) хорошей”. В русском языке до сих пор сохранились выражения, отражающие те же представления: “его Удача оставила его”, например.
Скандинавский термин Auja, обычно переводимый на русский как “Удача”, подразумевает под собой не только “везение”, но и счастье, радость, силу. О викинге, которому повезло в бою, говорили, что он победил, потому что у него была хорошая Удача; но так же отзывались о том, у кого ладно строились корабли, чья жена рожала много детей, кто умел вести за собой людей. Таким образом, “везение” - это только одно - хотя и характерное - из проявлений Удачи. Сама же она понималась древними скандинавами как особое личное (магическое) могущество (др.-исл. Megin), приносящее удачу в узком смысле слова и благо вообще.
Так же и русское слово удача само по себе не связано с “везением”, хотя благоприятное стечение обстоятельств мы до сих пор понимаем как одно из проявлений Удачи. Однако само это слово происходит от глагола дать и подразумевает значение “то, что дано”. Как характеристика конкретного человека, Удача - это то, что ему дано. И если говорить о язычестве, то Удача - это то, что дано богами.
Таким образом, если говорить о нордической Традиции в целом, Удача - это некая сила, определяющая жизнь человека, его успех и неуспех, его счастье и несчастье. На Северо-Западе Европы Удача мыслилась основным достоянием человека - князь, обладавший обширными землями, золотом и большой дружиной, но - плохой Удачей, не стоил ничего перед простым воином, чья Удача была хороша. Мы увидим, почему было так, рассмотрев основные черты древних представлений об Удаче.
1. Итак, во-первых, Удача может быть хорошей и плохой, иначе говоря - “положительной” и “отрицательной”. Первая приносит благо, вторая - неблаго; человек, чья Удача - плохая, становится невезучим во всем, к чему прикасается [3].
2. Удача может быть приобретена, утеряна или изменена. Так, например, по представлениям древних скандинавов, человек, совершивший воровство, переставал считаться мужчиной и терял хорошую Удачу.
3. Удача “заразна”. Человек с плохой Удачей еще в раннем Средневековье был обречен на одиночество; мы до сих пор избегаем таких людей, в древности же путники нередко делали крюк, чтобы обогнуть дом или земли человека с плохой Удачей, люди бежали из городов, где правили такие князья, и воины оставляли их дружины, если тому не препятствовали соображения этического характера. Напротив, дом человека с хорошей Удачей всегда полон гостей - каждому хотелось побыть рядом с ним, прикоснуться к нему, поговорить с ним, т.е. перенять часть его Удачи [4]. Многие вожди викингов стремились зазвать в свои дружины воинов, известных большой хорошей Удачей. При этом считалось, что Удача не аддитивна, т.е. сколько бы человек не делился с другими своей Удачей - будь она хорошая или плохая - его собственная Удача от этого не уменьшается.
4. Удача вождя распространяется на его людей. Переходя, как то часто бывало, от одного вождя к другому, викинги выбирали хёвдинга [5], обладавшего хорошей Удачей. Великий Новгород выбирал себя князя, оценивая характер его Удачи; князь, потерявший хорошую Удачу или приобретший плохую, изгонялся. В древней Ирландии существовали специальные ритуалы оценки “истинности” будущего верховного короля, поскольку возведение на престол “не-истинного” короля, т.е. короля, обладавшего плохой Удачей, приводило к неурожаям, падежу скота и кровавым междоусобицам.
5. Удача отчасти наследуется. С этим ее свойством связано существование родовой, или клановой, Удачи, и даже Удачи этноса.
Удача, как уже было сказано, представляла собой главную ценность, которой мог владеть человек (или род). Удачи - а не счастья или материального благополучия - просили у богов; Удачу берегли как ценнейший их дар; на приобретение или улучшение Удачи были направлены многие магические технологии.
Нередко такие технологии были связаны с персонификацией Удачи в образе божества, связанного с конкретным человеком. Такой персонифицированный аспект Удачи назывался на Северо-Западе фетч (др.-англо-сакс. fetch), фюльгья (др.-сканд. fylgja) или ведогон (слав.); эти традиционные представления были позднее заимствованы и христианством, где персонифицированная Удача превратилась в ангела-хранителя.
Удача мыслилась силой, тесно связанной со Славой - еще одной важнейшей ценностью традиционной культуры. Слава - как и хорошая Удача - была необходимой частью власти любого вождя; с этим связаны, например, сакральные русские княжеские имена (Владислав, Ярослав, Мстислав и т.д.). Многие военные походы совершались в раннем Средневековье не столько из соображений материальных, сколько - ради Славы, о чем говорят нам многочисленные эпические произведения о вождях и героях. Как и Удача, Слава наследовалась от предков - упоминания о такой Славе, называемой задней или прадедней (т.е. доставшейся от прадедов), мы видим, например, в Слове о Полку Игореве:
Тии бо бесъ щитовь, съ засапожникы,
кликомъ плъкы побъждаютъ,
звонячи въ прадеднюю Славу [6].
Потомки, обладающие наследственной прадедней Славой, могут увеличить ее, но могут и выскочить из Славы, утратить то, что досталось от дедов:
Ярославли и все внуче Всеславли!
Уже понизите стязи свои,
вонзите свои мечи вережени,
уже бо выскочисте изъ дедней Славе...
Так почти случилось с русским княжеским родом, когда
на реце на Каяле тьма светъ покрыла:
по Русской земли прострошася половци, акы пардуже гнездо...
Уже снесеся Хула на Хвалу;
уже тресну Нужда на Волю,
уже врежеса Дивъ на землю...
К нашей с вами прадедней Славе, хорошая Удача Рюриковичей была велика и позволила певцу, сложившему Слово, закончить его знаменитым:
Слава Игорю Святославличю,
Буй Туру Всеволоду,
Владимиру Игоревичу!
Здрави князи и дружина,
побарая за христьяны на поганыя плъки!
Князем Слава а дружине!
Такое восславление - обязательный элемент традиционного эпического стихосложения - имеет характер очевидно магический, связанный с пониманием взаимообращаемости Удачи и Славы. В Скандинавии скальдическая песнь Славы получила специальное название - драпа; сложение и исполнение драпы считалось лучшим, что скальд мог сделать для своего вождя. Ибо как добрая Удача рождает добрую Славу, так и Слава привлекает Удачу к своему обладателю.
Доля и Рок
Еще одно фундаментальное понятие нордической Традиции - это понятие Доли, которое выглядит прямо связанным с понятием Удачи, поскольку Удача каждого человека - это его Доля в дарах богов. Однако, есть между Удачей и Долей и разница - принципиальная.
Для простого человека Удача и Доля - это одно и тоже; это его Удел, раз навсегда означенный и неизменяемый предел. Для простого воина Удача - средство жить и один из основных смыслов жизни (вспомним, не-доблестный воин, т.е. воин, не обладающий Удачей и Славой, обречен на не-попадание в чертоги Вальхаллы). Удача воина - предмет его личной духовной (магической) войны; Доля же воина суть предопределение того, суждено или нет ему добиться высокой Удачи.
Так же, как для воина, хорошая Удача для мага - заслуженная награда. Но вот плохая Удача... для воина это беда, это - наказание за проступок против воинской чести, результат без-Славия, это - просто препятствие, которое должно преодолеть. Для мага же отсутствие Удачи суть поступь Трикстера [7], суть юнговская Тень - признак несовершенства, отметка той области, в которой следует работать над собой. Доля мага - следовать хорошей Удаче и отрабатывать плохую, раскрывая все новые глубины собственного существа...
Мы использовали здесь классические понятия кастового общества, характерного для традиционной ведической культуры: вайшья (крестьянин, купец), кшатрий (воин), брахман (маг, жрец). Для людей, принадлежащих каждой из этих трех классических каст, понятие Доли действительно разнится; однако гораздо важнее то, что три эти - внешне кажущиеся социальными - ступени являются символическим отражением трех ступеней внутреннего развития человека вообще [8].
Доля, таким образом, оказывается понятием довольно условным, меняющимся при изменении самого человека. Есть, однако, более глобальное нордическое понятие, интегрирующее представления об Удаче и Доле. Это - славянская Судьба, или Рок, древне-скандинавский Цrlцg, древне-англосаксонский Wyrd, балтская Laima.
Нет смысла говорить об этом - есть смысл только ощущать. Нордический Вирд, или Рок, похож на восточное Дао. Предопределенного судьбой не может избежать даже бог - это слова Геродота. Нет Удачи вне Доли человека, нет ничего вне Рока. Рок, Вирд, Орлёг - это не божество, не закон, даже не предопределение, это просто - Все-Что-Есть...
От основы рок происходят фундаментальные понятия и определения традиционной культуры. Урок - смысл существования, определяемый Роком; причастность к Року; овладевание способностью следовать Року. Пророк - человек, провидящий, осознающий Рок. Отрок - тот, кто еще не прошел должного кастового посвящения, не причастился Року, не осознал свой Урок...
...Есть такой древне-русский глагол - (а)р(ъ)кать, имеющий два значения: 1) “говорить” (см. в Слове о Полку Игореве и в летописях - рекоста, рекучи, аркаючи, совр. рус. рыкать, изрекать, речь и т.д.) и 2) “течь” (сравн. совр. река). Лингвистическое единство двух понятий - течения и речи - лишь отражает невероятно древнее индоевропейское представление о том, что речь (говорение) суть истекание воли, намерения - отсюда современные выражения типа “речь текла”.
Не является ли термин Рок отглагольным существительным от той же основы р(ъ)кать? Если это так, то значение его - просто “течение”, “истекание высшей Воли”...
Течение Силы
Дарна
Современные слова Бог (слав.), God, Gott (герм.) в современном своем значении появились в нордической Традиции относительно недавно. Изначально - тысячелетия назад - славянское бог имело значение “благо” (отсюда современное богатство), а в более широком смысле являлось, вероятно, синонимом к более позднему термину Доля. В Скандинавии термин Gud (“боги”) также появился довольно поздно - до этого для обозначения “богов” превалировало Regin, Rogn, что может быть переведено на русский как “Сила” (не к той же ли основе Рък/Рок восходят эти слова?).
Нордическая традиционная магия различает понятия Мощи и Силы. Мощь, или Моща, - это конкретная магическая энергия (др.-сканд. Цnd, или Hamingja - в подвижном аспекте), подобная индийской Пране или, точнее, - китайской Ци. Иногда Мощь, или Онд, обозначают как “то, что действует”, и ассоциируют с образом Огня.
Напротив, Сила, или Рогн, - это “то, что ведет”. Силу часто ассоциируют с Водой, причем - с Водой текучей (готск. Laguz). Текучая вода Силы, поток Силы - это то, что ведет человека, идущего традиционным путем. Течение, река Силы - это и есть Рок нордической Традиции.
Вот мы и подошли к главному, ради чего писалась эта статья.
Человек, следующий течению Силы, т.е. следующий Року, находится в состоянии Дарны.
В Традиции нет понятий добра и зла в том виде, в каком мы знаем их сейчас. Встреча с хулиганом на улице покажется злом, но она может предотвратить попадание в автомобильную катастрофу. Для Традиции все, что ведет к состоянию Дарны, и все, что совершается в Дарне, - Правда; все прочее - Кривда.
Современное слово “дарна” происходит из балтских языков, где оно связано с такими понятиями, как дора - “честность”, дарна - “гармония”, дарбас - “труд” [9]. Однако и само слово, и обозначаемое им понятие связаны с Дхармой индуизма.
Для человека Дарна - это состояние, когда осознан Урок, и обретено Знание-без-слов, и открыт Путь. В более общем смысле Дарна - это движение в потоке Силы. Русская Баба-Яга, вручающая сказочному Иванушке волшебный клубочек, на самом деле наделяет только что прошедшего возрастное или кастовое посвящение юношу Дорогой, Тропой, т.е. вводит его в состояние Дарны - в состояние, когда Путь сам собой - самокатом [10] - разворачивается перед человеком, как нить из волшебного клубка...
Не следует ассоциировать состояние Дарны с “нирваной”, про которую много пишут сейчас в книжках о восточных учениях. Дарна - естественное состояние человека; некогда выпадение из Дарны было явлением столь же редким, как ныне - человек в Дарне, человек с “раскрученным” самокатом. Еще совсем недавно очень многие русские умели жить в Дарне. Один из признаков такого человека - отношение к смерти как к Переходу, знание времени, когда будет закончен Урок... Не так уж редко мы встречаем на русских кладбищах камни, на которых указано, что человек, под ним лежащий, знал срок собственной смерти, сам сделал камень и простился перед уходом с близкими. Так, например, уходил мой прадед. Это были люди, жившие в Дарне...
http://www.arya.ru/biblio/iggvolod/iggvolod.htm

Серия сообщений "славянское язычество":
Часть 1 - СЛАВЯНСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Часть 2 - Храним память былых времён?
...
Часть 14 - Бой на Калиновом мосту или прогулка тропою мёртвых
Часть 15 - ПУТЬ И ТРИ СТУПЕНИ ПОСВЯЩЕНИЯ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ ТРАДИЦИИ
Часть 16 - Фундаментальные ценности язычества и кризис современного мира
Часть 17 - Этимология слова ЛАД. Очень интересно!!!
Часть 18 - О СИМВОЛИКЕ РУССКОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВЫШИВКИ АРХАИЧНОГО ТИПА
...
Часть 30 - >Сорванные цветы...
Часть 31 - О писанках..
Часть 32 - Как наши предки почитали деревья

Трикстер, или оборотная сторона медали
(Мифы и магия индоевропейцев, вып 4., -М.: Менеджер, 1997)
Несколько лет назад с одним из моих знакомых пpоизошла стpанная истоpия.
Мой знакомый - пpекpасный художник - давно собиpался написать каpтину на сюжет о Талесине, великолепном и удивительном кельтском баpде VI века. Несколько pаз он бpался за дело, показывал мне набpоски. Они были неплохи, но чего-то самого главного - живой души, вдохновения, pвущегося из-за гpани бумаги, - чего-то главного не хватало. Он чувствовал это и сам, и каждый pаз бpосал pаботу после недели твоpческих мук.
И вот однажды, заглянув в гости, я снова застал его за pаботой над этой каpтиной. Он закpыл двеpь в чулан, служивший ему мастеpской, пpямо пеpедо мной, не показав мне даже каpандашного набpоска композиции. Он был охвачен азаpтом pаботы, и со счастливой улыбкой на лице говоpил мне, что пишет шедевp. Настоящий шедевp, может быть, даже лучшую свою вещь.
Я позволил себе пpедположить, что все кончится, как обычно, - гpудой эскизов.
- Я не делаю эскизов, - сказал он. - Я пишу сpазу.
Я удивился, и тогда он пояснил:
- Я гадал об этой каpтине. На pунах. И когда увидел ответ, сpазу понял, что и как я сделаю.
Я спpосил его, какая выпала pуна.
- Ансуз, - ответил он. - Руна Богов.
Он закончил каpтину необыкновенно быстpо, и позвонил мне, усталый, счастливый и гоpдый собой.
Я пpиехал к нему на следующий день. Это действительно был шедевp.
Вскоpе он собpался на студию к кому-то из дpузей - нужно было сделать с каpтины слайды и фотокопии. Вечеpом пеpед тем мы говоpили с ним по телефону.
- Я снова гадал на pунах о своей каpтине, - сказал он. - Веpнее, я хотел узнать ее судьбу. Знаешь, что выпало?
- Что? - спpосил я.
- Руна Богов. Ансуз.
На следующий день в метpо у него укpали сумку с его шедевpом. Когда я пpиехал к нему, он с гоpькой усмешкой говоpил мне, что чувствует себя так, будто над ним зло посмеялись.
И тогда я сказал магическое слово.
Тpикстеp.
Пеpесмешник
Я тот, кто вечно хочет зла,
и вечно совеpшает благо...
Гете
Пожалуй, в скандинавской мифологии нет обpаза более загадочного и более непонятного исследователям, чем обpаз бога Локи - бога-шутника, пеpиодически ставящего миp на гpань Рагнаpока, Сумеpек Богов. Множество исследований посвящено этому богу, и лишь очень немногие из их автоpов смогли, на наш взгляд, пpиблизиться не только к pешению, но даже просто к веpному видению связанной с Локи пpоблемы. [1]
Мифологические сведения о Локи (в основном, из Стаpшей Эдды Сэмунда и Младшей Эдды Сноppи Стуpлуссона) неpедко внутpенне пpотивоpечивы. Впеpвые Локи появляется на мифологической аpене немедленно после сотвоpения миpа, вместе с двумя дpугими стаpшими богами-асами [2] одухотвоpяющий дpевесных пpедков людей. Немного позже он уже именуется асом лишь наполовину, и отцом его становится уже не начальный Демиуpг Земли, а всего лишь некий великан. Но несмотpя на это, уже в XIII веке Сноppи Стуpлуссон снова называет Локи бpатом Бюлейста, т.е. - Одина. Уже одна эта неодноpодность пpедставлений о пpоисхождении Локи может навести на мысль о том, что сpедневековый его обpаз объединил в себе два или несколько гоpаздо более дpевних. И как мы увидим далее, это может оказаться не так уж далеко от истины.
Втоpое по мифологической хpонологии деяние (после создания людей), в котоpом пpоявляет себя Локи, мы видим в известном сказании о постpойке Асгаpда, Гоpода Богов. Согласно повествованию Сноppи Стуpлуссона, явился однажды к богам некий мастеp из pода великанов, и взялся за тpи полугодия возвести кpепость, стены котоpой были бы столь высоки и пpочны, что никакой вpаг не смог бы одолеть их. В помощь себе пpосил он лишь коня Свадильфаpи, а в нагpаду - богиню Фpейю, Солнце и Луну. Слишком тяжелой показалась асам эта цена, но Локи, “виновник всяческих бед”, убедил их, что великан не успеет закончить стpоительство в сpок, и тогда достанется асам почти готовая кpепость, и пpи том - бесплатно. Асы повеpили Локи, заключили сделку с мастеpом-великаном и, pазумеется, пpосчитались.
Когда до окончания сpока оставалось еще тpи дня, кpепость была почти готова, дело было лишь за воpотами. Тогда забеспокоились асы, ибо стpашились потеpять Солнце, Луну и богиню любви, и вспомнили, кто их надоумил. Пpизвав Локи, они велели ему помешать мастеpу выполнить условия сделки, обещая в пpотивном случае лютую смеpть.
И Локи пpевpащается в пpекpасную кобылу, и выходит навстpечу мастеpу и его коню, когда те отпpавляются за камнями для воpот. И едва конь Свадильфаpи замечает кобылу, как pвет удила и пускается за ней, а Локи уходит в лес, где и деpжит подле себя жеpебца до окончания сpока сделки. Так боги получают великолепную кpепость, котоpая станет их гоpодом, а Один - еще и волшебного восьминогого коня, pожденного Локи после тpех дней, пpоведенных в лесу с жеpебцом Свадильфаpи.
Дpугой известный мифологический эпизод, в котоpом, как пpинято считать, pаскpывается самая сущность обpаза Локи - это его “Пеpебpанка” на пиpу у моpского великана Эгиpа.
Сюжет “Перебранки” заключается в следующем. Однажды Эгир приготовил для богов пир, на который пригласил семь богов и семь богинь во Главе с самим Одином и женой его Фригг. На том пиру светящееся золото освещало палату, и пиво само лилось в кубки. Был установлен ритуальный мир, и пирующие гости с большой похвалой говорили о хозяине и его слугах. Локи, который тоже был там, не стерпел этого и убил одного из слуг Эгира. Тогда асы стали потрясать щитами и кричать на Локи. Они прогнали его в лес, а сами продолжили пировать.
Вскоре, однако, Локи возвращается и, войдя в палаты Эгира, произносит следующую, довольно ритуальную речь
Один, когда-то -
помнишь ли? - кровь
мы смешали с тобою, -
сказал ты, что пива
пить не начнешь,
если мне не нальют.
(Перебранка Локи, 6)
Фактически, речь идет о заключении побратимства. Но я прошу читателя запомнить, что побратимом Локи является не кто-либо иной, а именно Один, верховный бог.
Прогнать Локи в ответ на такое обращение по законам древней Скандинавии невозможно. По распоряжению Одина, Локи снова приглашают на пир. Тут-то он и разворачивается, прилюдно вспоминая грехи и грешки каждого из присутствующих. Так, Одину достается за его увлечение женскими техниками магии, Браги - за трусость, Фрейе - за то, что “обнимала каждого аса и каждого альва (эльфа)”, в том числе - и собственного брата, и так далее. В результате - боги рассержены, ритуальный мир нарушен. Только приход Тора с его могучим молотом кладет конец словесным излияниям Локи. Вновь прогнанный с пира, “Локи, в образе лосося, спрятался в водопаде фьорда Франангр. там асы поймали его. Он был связан кишками сына своего Нарви, а сын его Нарви превратился в волка. Скади взяла ядовитую змею и повесила ее над лицом Локи. Из змеи капал яд. Сигюн, жена Локи, сидела там и подставляла чашу под капающий яд. А когда чаша наполнялась, она ее выносила, и в это время яд из змеи капал на Локи. Тогда он корчился так сильно, что вся земля дрожала.”
К “Перебранке Локи” мы еще вернемся, а пока обратим внимание и на другие стороны поведения этого бога - Локи неpедко выступает и в ином обpазе - не столько зловpедно-коваpном, сколько - дуpацко-комическом. Именно его дуpость (не-умность, не-думание, не-делание, наконец, pазумного обpаза мыслей) и пpиводит Локи во многие малопpиятные ситуации (наказание, последовавшее за наpушением pитуального пиpа; гнев Тоpа за сpезанные волосы Сив; истоpия с молодильными яблоками Идунн, пpичиной котоpой стал бессмысленный удаp Локи и т.д.).
Такое сочетание коваpного насмешника и дуpашливого паяца в одном божественном обpазе - далеко не единственный случай в миpовой мифологии. Более того, это - устойчивый мифологический типаж, мифо-аpхетип, если так можно выpазиться. [3] Специалистами в области мифологии даже выpаботан специальный теpмин для обозначения подобных пеpсонажей: тpикстеp, “пеpесмешник”. Любопытно сравнить это с одним фрагментом из самой “Перебранки Локи”
Гевьон сказала:
Зря вы, два аса,
друг друга язвите
речами бранчливыми:
ведает Лофт,
что слывет шутником
и любимцем богов.
(Перебранка Локи, 19)
Локи, несомненно, классический тpикстеp, божественный шутник, коваpный и абсолютно не-умный. В мифологии он выглядит лицом втоpостепенным - pядом с такими гигантами магии и могущества, как Один или Тоp. Но именно этот шут в глазах богов и людей становится пpичиной и движущей силой стpоительства Асгаpда, поисков сокpовищ Нибелунгов, создания волшебного ожеpелья Бpисингамен...
Быть может, этот лежащий на повеpхности паpадокс немного пpояснится, если я пpиведу еще паpу пpимеpов тpикстеpов? Как известно, архетипы и ситуации (мифологемы), зафиксированные в мифах, имеют обыкновение проявляться на всех уровнях - от божественного до земного, являясь своего рода инвариантами, остающимися неизменными всегда и повсюду. [4] Архетип Трикстера и связанные с ним ситуации не должны быть исключением. Кого же мы приведем в пример, если попытаемся спуститься с небес на землю?
Обpащаясь к нашей, земной жизни, наиболее точные и отвечающие всем классическим опpеделениям обpазы тpикстеpов, какие я могу пpипомнить, - это описанные Кастанедой дон Хуан Матус, его бенефактоp, и его дpуг и соpатник, великолепный дуpак и паяц - дон Хенаpо.
В поисках Силы
Скучно в доме,
если в доме ни кpеста, ни ножа...
Борис Гребенщиков
Давайте вернемся теперь немного назад - к “Перебранке Локи” на пиру у морского великана Эгира. Большинство авторов, пишущих о скандинавской мифологии, почти не затрагивают эту песнь “Старшей Эдды”, в лучшем случае упоминая ее как свидетельство “невоспитанности” Локи. В стремленнии побыстрее осмыслить основные мифологемы, такие как, например, поединок “бога войны” с Мировым Змеем, практически все отбрасывают “Перебранку” в сторону, как нечто второстепенное, не заслуживающее внимания. Или - понимания?
Мною неоднократно упоминалось, что любой миф может быть полностью осмыслен только людьми, практикующими учение, в рамках которого этот миф был сформирован. [5] Однако мифологема (устойчивая повторяющаяся ситуация и схема ее развития) “Перебранки” не просто не осмыслена, она даже и не замечена исследователями, хотя для того, чтобы обратить внимание на ее экстраординарность, вообще не требуется никакого языческого религиозного или магического опыта.
Ведь мифологические песни “Старший Эдды” - это не мертвые записи “мифологической истории”, это - в большинстве своем - ритуальные тексты, исполняемые жрецами на богослужениях, на братчинах и других собраниях общинников. И вот, представьте себе, как седой жрец откуда-нибудь с вершины священного холма словами Локи обвиняет своих богов в гомосексуализме и трусости, а богинь - едва не в проституции. Каково? Неужели эта потрясающая нарисованная нашим воображением картина не достойна пристальнейшего внимания?
“Перебранка Локи” явно выпадает из главного цикла мифологических песен. Мы не видим здесь ни великих деяний богов по сотворению мира и его обустройству, ни каких-либо иных событий, имеющих общемировое значение. Перед нами - как бы кусочек быта богов, некий фрагмент, выхваченный из их повседневной жизни. Сюжет здесь вообще почти отсутствует - весь он умещается в нескольких строках в начале и конце песни; да он почти и не нужен - мы видим главное, ситуацию: Локи “хает” богов, и они реагируют раздражением... Стоп! Прервемся на этой мысли - Локи, божественный пересмешник, работает внешним раздражителем, побуждая к...
Все мифы всех времен и народов содержат в себе информацию двух типов. Во-первых, это сведения, более или менее полные, о структуре Мира и действующих в нем Силах. Во-вторых, - указания к действию...
Итак, Локи работает раздражителем. Вероятно, внимательный читатель уже предполагает, что сейчас последует. Я процитирую Кастанеду:
“- То, что ты видел, не было просто вороной, - воскликнул дон Хуан.
- Но я видел, что это была ворона, - настаивал я.
- Ничего ты, дурак, не видел, - оборвал он.
Я не видел причин для грубости с его стороны и сказал, что не люблю действовать людям на нервы и что мне лучше уехать, поскольку он явно не расположен к общению.
Он громко расхохотался, словно я разыграл перед ним клоунаду. Я буквально рассвирипел.
- Ну ты горяч, - небрежно прокомментировал он. - Ты слишком серьезно относишься к себе.”
Что, перевернулся мир с ног на голову? Надеюсь, да, ибо перед нами второстепенный бог Локи учит убежденных в своем могуществе великих богов жить, быть воинами, учит их стиранию чувства собственной важности!
С этой точки зрения “Перебранка Локи” оказывается фрагментом некоего “обучающего мифа”, подобного обучающему мифу, созданному Кастанедой (а его книги именно таковы, независимо от того, реален дон Хуан или нет). Чувство собственной важности, излишне серьезное отношение к себе - как шлагбаум на пути мага и воина; без его уничтожения невозможно движение вперед. Древние скандинавские жрецы не могли не знать этого и не учить этому своих учеников. Наверняка им был известен и старый, как мир, метод: чтобы дать человеку шанс сразиться с ощущением собственной важности, надо поставить его в ситуацию, контролируемую Трикстером. Именно это регулярно проделывает дон Хуан с Кастанедой, и Локи - с великими богами.
Но книги Кастанеды и мифы о Локи имеют существенное различие. Ведь речь в последних идет не о простых смертных людях, а о богах, и забывать об этом не след. Мы упомянули, что все мифы несут информацию двоякого рода, и мифы о Локи свидетельствуют нам о существовании в Мире могущественной Силы, без участия которой невозможно движение вперед...
Если я, будучи магом, позволю чувству собственной важности взять надо мной верх, если я перестану смеяться над самим собой, мое движение остановится. Правда, если я позволю себе увлечься такого рода “очищающим мазохизмом” и откажусь от торжественного и спокойно-уверенного напряжения силы, - я перестану быть магом.
Вот так, и никак иначе. Две стороны монеты, неотделимые друг от друга, как свет и тьма...
Вестник Богов
Муза! Гермеса восславим,
рожденного Майей от Зевса!
Гомер
Веpнемся, однако, к севеpноевpопейской мифологии.
Две стоpоны одной монеты... Одну из них (веpоятно, “тыльную”) мы уже видели - это Локи, божественный пеpесмешник. Какова же дpугая, “лицевая”, так сказать, ее стоpона?
Дpугая стоpона - Один. Повелитель Асгаpда, бог магов, князь миpа по ту стоpону смеpти. Я уже называл его индоевpопейские аналоги: Геpмес (Меpкуpий) античности, Луг и Манавидан кельтов, Велес славян и балтов, Агни индийцев. [6] Посмотpите, как пеpесекаются паpаллели: Геpмес владеет кpылатыми сандалиями, Локи - волшебными башмаками, позволяющими ходить по воздуху и воде; Велес почитался как бог, связанный с водой, Э.И.Гpас сближал Локи с духами водоемов; [7] имя бога Агни означает “огонь”, а имя Локи восходит к дpевнескандинавскому Logi с тем же значением; имена Луг и Локи вообще почти совпадают...
Мысль о том, что Локи и Один - две ипостаси одного бога, не нова: еще четыpе десятилетия назад ее высказывал Ф.Стpем. [8] Пожалуй, скандинавская тpадиция - единственная (кpоме, pазве что, индийской) сpеди всех индоевpопейских мифологических тpадиций, в котоpой эти две ипостаси pазошлись настолько далеко, что стали внешне независимыми мифологическими пеpсонажами. Веpоятно, именно с этим связана и утеpя скандинавами одного из центpальных сюжетов индоевpопейской мифологии - сказания о похищении богом-тpикстеpом коpов у одного из веpховных богов.
Возможно, на первый взгляд многим покажется странным выдвинутый тезис о том, что Один и Локи - две стороны одной могущественной Силы. Однако, именно обращение к сюжету о краже коров сможет, пожалуй, убедить сомневающихся.
Обратим взгляд свой к античности. Гермес, бог магов и вестник богов, прекрасно известен нам именно как покровитель волшебных искусств, и уж хотя бы в этом отношении родство Гермеса Велесу и Одину вряд ли может быть кем-либо оспорено. При одном упоминании имени Гермеса Триждывеликого, считающегося одним из земных воплощений этого бога, современные “оккультисты” и “эзотерики” содрогаются в восторженных конвульсиях. Но многие ли из них знакомы не только с творениями Папюса и Леви, но и с собственно традицией?
Предоставим, например, слово Гомеру (“Гимн Гермесу”):
Муза! Гермеса восславим, рожденного Майей от Зевса!
Благостный вестник богов...
И далее - о нем же:
...Время пришло, - и свершилось решенье великого Зевса:
Сын родился у богини, - ловкач, изворотливый, дока,
Хитрый пролаз, быкокрад, сновидений вожатый, разбойник,
В двери подглядчик, ночной соглядатай, которому вскоре
Много преславных деяний явить меж богов предстояло....
Действительно, уже вечером первого дня своей жизни малолетний бог магов совершил свое первое “преславное деяние” - ловко выкрал у Аполлона священных коров.
Оставим в стороне божественную генеалогию и прочую мифологическую мишуру. Пускай в греческой мифологии Гермес является сыном Громовержца, в скандинавской - наоборот, Один приходится Громовержцу отцом, в славянской - Велес и Перун вообще не связаны прямым родством - такие и подобные мелочи, считаемые почему-то многими исследователями основным содержанием мифа, нас практически не интересуют. Мы должны разглядеть главное - бог магии и могущества, Страж Переходов между мирами, вестник богов, - и бог-трикстер, божественный пересмешник, - это одно и то же лицо во всей индоевропейской мифологии. Двумя сторонами одной и той же Силы оказываются Бог-Чародей, владеющий глубинами знания, и Бог-Паяц, отказывающийся думать и наставляющий богов и людей в стирании чувства собственной важности...
Две дюжины
Я играю в войну
против тех, кто спит по ночам...
К.Кинчев
И в заключение этого небольшого обзора связанных архетипом Трикстера проблем мне хотелось бы упомянуть еще об одной из них - о проблеме поверия о “чертовой дюжине”.
Дюжина, двенадцать - число магического круга - число священных Пятниц в году, число знаков зодиака, число месяцев, число классических богов античности. Число круговорота, число устоявшегося, замкнутого круга.
Многими это число почитается как счастливое.
Но что мы разумеем под “счастьем”? Разве не такое состояние, когда все совершенно, все выверено, все движется по замкнутому кругу?
С точки зрения магии такое состояние порочно. Там, где события движутся по замкнутому, заколдованному кругу, нет места движению вперед, нет места Дороге...
Слава богам, существует в мире великая и могущественная сила, способная порвать круг, способная внести искажения в любой круговорот. Фактор Трикстера - то, что разрывает заколдованные круги, превращает классическую дюжину в чертову...
Ох, как не любим мы разрушать привычное, и оттого полагаем чертову дюжину - число Трикстера - числом несчастливым, а то и дьявольским. Ведь это так удобно и просто - объявить злом все, что выводит за пределы замкнутого круга бытия...
http://www.arya.ru/biblio/iggvolod/trixter.htm

Серия сообщений "скандинавия, асатру, север":
Часть 1 - Месяцеслов
Часть 2 - Фрейя Асвинн
...
Часть 9 - Ритуальные напитки древнего севера.
Часть 10 - ТРАДИЦИОННЫЕ ПОСВЯЩЕНИЯ: БЕССМЕРТИЕ И СВОБОДА
Часть 11 - Трикстер, или оборотная сторона медали
Часть 12 - БОГ МАГОВ
Часть 13 - >"Там, где на камнях растут деревья..."
...
Часть 18 - Vard-lokkur, или Искусство Варлоков
Часть 19 - Норвежская свадебная корона
Часть 20 - Норвежские девушки в бюнадах

ТРАДИЦИОННЫЕ ПОСВЯЩЕНИЯ: БЕССМЕРТИЕ И СВОБОДА
Антон ПЛАТОВ (Москва)
Эта небольшая статья, открывающая новую рубрику альманаха, отнюдь не претендует на характер научного исследования; напротив, - это, скорее, попытка в кратком, тезисном виде представить читателю наше понимание того, что есть посвящение (инициация) в европейской сакральной Традиции, каковы его функции и значение.
Общее определение
С точки зрения стороннего наблюдателя, не погруженного в Традицию, посвящение есть религиозно-магический акт перехода человека из состояния с одним сакральным и социальным статусом в состояние другим таковым статусом. Вероятно, такая формулировка может стать самым общим определением понятия "посвящение", хотя она и отражает лишь "событийную" сторону феномена, не затрагивая самой сущности того, что происходит в ходе традиционных инициатических обрядов. Так или иначе, этому определению удовлетворяют два основных типа посвящения, известные в любом традиционном сообществе:
1) возрастные инициации, связанные с переходом человека из одной возрастной категории в другую, и
2) специализированные (кастовые) инициации, определяющие вхождение человека в то или иное объединение сакрального характера (каста, "тайный союз" и т.д.) и/или получение им доступа к того или иного рода магическим силам и сакральным ценностям (например, обретение "шаманского зрения").
Как показывает опыт изучения традиционной культуры, посвящения обоих типов строятся по одним и тем же принципам и законам, проходя нередко по одним и тем же обрядовым схемам. Что более важно, любое традиционное посвящение - будь то инициация мальчика, становящегося мужчиной и обретающего права и обязанности взрослого человека, или магическая инициация шамана - любое традиционное посвящение подразумевает одну и ту же внутреннюю суть, хотя и реализуемую, разумеется, на разных уровнях. Поэтому прежде, чем перейти к обсуждению целей и сути двух названных типов посвящений, рассмотрим самое значение инициации в сакральной Традиции.
Значение посвящения в Традиции
Одна из важнейших черт индоевропейской сакральной Традиции, ветвями которой являются частные дохристианские Традиции славян, германцев, кельтов и других индоевропейских народов, - ее изначально инициатический характер.
Это, прежде всего, означает, что различия между обособленными традиционными категориями индивидуумов являются сущностными и, говоря вообще, магическими. Ребенок и взрослый, землепашец, воин и маг, раб и свободный - все эти и другие категории лиц различаются не только - не столько! - своим социальным статусом, сколько внутренним качеством, своей внутренней природой и внутренней же сутью.
Соответственно, и границы между этими категориями или группами людей имеют характер сущностный, магический, - они непреодолимы обыденным, не-магическим путем. Инициация в Традиции и является тем доступным человеку инструментом - магическим инструментом! - который позволяет ему умереть по одну сторону от границы и возродиться по другую - в другом качестве, в другой категории лиц.
Другого пути нет - мы видим это на примере того, во что превратилась Западная цивилизация, отвергнув древнюю - инициатическую - Традицию. Раб может убить своего хозяина, завладеть его имуществом и даже социальным статусом, но, не будучи инициирован в свободные люди, сущностно он останется рабом. Не пройдя должной инициации, человек, взявший в руки автомат, может стать солдатом, но не Воином; человек, овладевший навыками "биоэнергетики", станет экстрасенсом, но не Магом, а человек, победивший на демократических выборах, - президентом, но не Истинным Королем...
И потому, с точки зрения сакральной Традиции, современное свободное и демократическое общество является сообществом рабов и нелюдей.
Ибо тот, кто приходит на землю из Иного Мира через материнское чрево, становится Свободным и Человеком, только пройдя через цепь возрастных и кастовых посвящений.
Цели посвящения: возрастные инициации
Действительно, согласно традиционным представлениям, только что родившийся ребенок не только не имеет пола, статуса и других признаков человека, но и вообще не является таковым. Так же, как и роженица, он сохраняет связь с Иным Миром, откуда только что явился. Как и роженица, он "нечист", подобно тому, как остается "нечистым" до завершения должных обрядов человек, совершивший убийство, т.е. "отправивший" кого-то обратно в Иной Мир. Эта связь родившегося с Иным Миром рвётся первым возрастным посвящением, совершаемым, как правило, в первые же дни жизни - наречением детского имени.
Значение первого, следующего сразу за рождением, имянаречения в Традиции огромно. Во-первых, как только что было сказано, наречение имени очищает родившегося, разрывает его связь с Миром Мертвых, где всё безымянно. А во-вторых, имянаречение символизирует: пришедший в Мир Живых будет человеком, ибо звери тоже умеют рожать детенышей, но не умеют давать им имена.
Вместе с детским именем родившийся получает и свой первый статус в сообществе людей - в мире - он становится дитём. Заметьте, русское слово дитя, дитё - среднего рода. Действительно, дети в традиционных обществах считались бесполыми и воспитывались женщинами семьи или рода все вместе, без разделения на мальчиков и девочек. Такое воспитание продолжалось, как правило, до семи лет.
Когда дети достигали возраста в 2-3 года, они вступали во второй инициатический цикл, длившийся примерно до 7 лет и содержащий у разных народов два-три, а иногда и больше частных посвящений. Эта цепь посвящений преследовала две цели: введение в пол и введение в род. На Руси, например, именно в этот период дети впервые одевали женскую юбку (сарафан) или мужские порты. С момента завершения инициации они - уже не бесполые дети, но ребёнки, мальчики и девочки, - воспитывались раздельно и начинали осваивать навыки и умения, необходимые, соответственно, мужчинам и женщинам.
Второй аспект данной инициации - введение в род в качестве младших его членов. Социальный статус ребенка в архаике соответствовал социальному статусу раба. Собственно говоря, русское слово ребенок, украинское паробок происходят от той же древней основы, что и слово раб; общее восточнославянское хлопец - это тот же холоп и т.д. Статус холопа/хлопца характеризуется отсутствием как прав, так и обязанностей - кроме права на долю в пище и обязанности беспрекословного подчинения старшим членам рода. Холоп и хлопец не имеют в традиционном обществе даже права отвечать за свои поступки - за преступления, совершенные ребенком или рабом, всегда расплачивается родитель или хозяин.
Наконец, третья, основная, инициация проводилась по достижении ребенком возраста 13-15 лет и представляла собой, фактически, превращение во взрослого человека и полноценного члена рода, наделенного самостоятельностью и полным (или почти полным) набором прав и обязанностей. Именно это посвящение наиболее полно следовало традиционному инициатическому "пути через Смерть", на котором ребенок терял свое детское имя и, возрождаясь в качестве взрослого, получал новое имя, которое и считалось единственно настоящим.
Об этом - самом важном изо всех возрастных - посвящении великолепный историк религий Мирча Элиаде пишет: "Посвящение вводит неофита одновременно и в человеческое общество, и в мир духовных ценностей. Он узнает правила поведения, производственные приемы и организацию взрослых, а также мифы и священные традиции племени, имена богов и историю их деяний и, что особенно важно, мистические отношения между племенем и Сверхъестественными Существами, в том виде, в котором они установились в начале мира..."1
Задача данного посвящения состоит еще и в своеобразном испытании подростка, магической и бытовой проверке того, насколько он готов и, говоря вообще, насколько он способен2 войти в мир, в сообщество взрослых людей. Я позволю себе привести еще одну цитату, на сей раз - из работы российского этнопсихолога Алексея Андреева: "[...] в отношении к детям, в их воспитании взрослые вынуждены быть предельно точны и требовательны. Иначе мир пойдет не туда. Именно этим вызваны ужасающие нас строгости и жестокость при инициациях. Крошечная ошибка при воспитании со временем поведет к накоплению чужих качеств, и вместо человека ты приведешь в этот мир нечто страшное, имя которому - чужой!.."3
При необходимости, достигнув возраста 18-21 года, члены сообщества могли проходить и другие, дополнительные инициатические обряды, хотя большая часть такого рода посвящений скорее должна быть отнесена уже к инициациям специализированным или кастовым. Любопытно, что подобная последовательность возрастных посвящений сохранилась (пусть, отчасти, формально) в структуре возрастной лестницы средневекового феодального сословия, имевшей приблизительно следующий вид:
до 7 лет - воспитание женщинами;
с 7 до 14 лет - служба пажом;
с 14 примерно до 18-19 лет - служба оруженосцем;
в 18-20 лет - рыцарское посвящение.
Цели посвящения: специализированные (кастовые) инициации
Если система возрастных посвящений, достаточно хорошо изученная на историческом и этнографическом материале, в целом достаточно стандартна для любого традиционного общества, будь то древние славяне или современные "первобытные" народы Африки или Австралии, то инициации специализированные отличаются гораздо большим разнообразием. Поэтому здесь рассмотрим лишь краткую и довольно условную классификацию специализированных (кастовых) инициаций по их целям, не утруждая читателя излишним углублением в конкретику.
1. Посвящения касты Магов и Жрецов (вед. брахманы, слав. рахманы, волхвы). Система инициаций, цель которых - обретение инициируемым способности прямого общения с богами и использования естественных магических способностей человека и мировых магических энергий. Одна из первых инициаций данной системы - введение в шаманскую реальность, где доступны путешествия в Нижний и Верхний Миры. В связи с этим именно в специализированных посвящениях данной касты наиболее явно звучит символика Смерти; более того, некоторые из них подразумевают физическое прохождение через состояние умирания.
Характерный пример - инициации современных сибирских, алтайских и т.д. шаманов.
2. Посвящения касты Воинов (вед. кшатрии). Воины - вторая каста традиционного сообщества, также обладающая собственной системой специализированных инициаций. Две основные цели инициаций - отработка жесточайшего нравственного контроля над собственным поведением и раскрытие дополнительных ("сверхъестественных") возможностей человеческого организма, включая овладение определенными специфическими технологиями боевой магии.
Характерный пример - инициации скандинавских берсерков, в результате которых воин обретал "сверхъестественные" быстроту и мощь, нечувствительность к боли и другие специфические качества: "Они шли без кольчуг и иных доспехов, они кусали кpая своих щитов и были сильны, как медведь или боpов. Они убивали людей, но ни огонь, ни железо не могли пpичинить вpеда им." (Сага об Инглингах)
3. Посвящения касты свободных людей, имеющих дело с материальными ценностями (вед. вайшья). Традиционная каста вайшья (землевладельцы и земледельцы, ремесленники, купцы и т.д.) также имеет собственную систему обрядов, близких к инициациям и связанных, как правило, с приобщением к тому или иному субсословию или объединению производителей. Такими обрядами сопровождается превращение служки в подмастерье, подмастерья - в Мастера и т.д.
Характерный пример - средневековые цеховые посвящения.
4. Прочие посвящения и околоинициатические обряды, связанные с основными изменениями в жизни человека. К этой группе должны быть отнесены, например, такие имеющие инициатический характер ритуалы, как свадебные обряды, обряды принятия в род и т.д.
Характерный пример - традиционные русские свадьбы, в которых четко прослеживается архаическая инициатическая символика умирания невесты в качестве девушки и возрождения ее уже в качестве замужней женщины.
Технология посвящения: Перерождение-в-Смерти
Теперь, обозначив и место инициации в Традиции, и цели основных типов традиционных посвящений, обратимся к собственно технологии проведения посвящения.
Как уже говорилось выше, необходимость инициаций вытекает, помимо прочего, из представления о невозможности прямого, обыденного преодоления границ, разделяющих разные категории (касты, возрастные группы, субкасты разных уровней посвящения и т.д.). Отсюда основной принцип традиционной инициации - прохождение через Смерть - через то Место, где нет никаких границ.
Как и любой традиционный религиозно-магический обряд, посвящение есть проигрывание заново Священной Истории, отраженной в традиционной мифологии, повторение действий, совершенных некогда Богами, т.е., в конечном итоге, - imitatio Dei, подражание Богу. Словами Мирчи Элиаде, "[...] те, кто практикуют посвящения, рассматривают их как действия Божественных или Сверхъестественных Существ. Таким образом, церемония посвящения - это "подражание Божеству"; праздник посвящения позволяет вернуться в изначальное священное Время, и неофиты вместе с уже посвященными ощущают присутствие Богов и мистических предков. Посвящение - это повторение священной истории Мира и племени, как во Время мистического Начала..."4
Во всех традиционных мифологиях мы можем обнаружить сюжеты, связанные с Умирающим и Воскресающим Богом; это и есть тот миф, который "отыгрывается" в ходе инициации. Подражая действиям Богов, инициируемый, согласно магическим законам, проходит - на своем, разумеется, уровне - те же превращения, которые претерпевает сам Бог в мифологической Истории. Более того, как инициаторы принимают на себя роли соответствующих Богов или Предков и, фактически, становятся на время ритуала Их воплощениями, так и инициируемый неофит в ходе посвящения мистически сливается с Умирающим и Воскресающим Богом. Так нордический шаман в ходе инициации открывает в себе самом Одина - Бога, распявшего себя на Древе Жизни ради обретения Знания Рун... 5
Технология посвящения: структура обряда
Общая структура инициатических обрядов довольно неплохо изучена современными этнографами и этнопсихологами - по крайней мере, в том, что касается инициаций возрастных. Оставляя в стороне инициации кастовые и специализированные, проиллюстрируем здесь саму структуру инициатических обрядов на примере возрастных посвящений у славян, для чего процитируем посвященную этому вопросу работу В.Г.Балушок6:
"Всякая инициация, как известно, структурно делится на три фазы: 1) выделение индивида из коллектива; 2) пограничный период; 3) реинкорпорация в коллектив. На первой фазе инициации юношей доставляли на место, где они должны были проходить посвятительные ритуалы. Это событие на материалах восточнославянских волшебных сказок подробно рассмотрел В.Я.Пропп. Он определяет, что лагерь, где совершается посвящение, находится в лесу. [...] Проведение инициации за пределами своей территории, особенно в лесу, является характерной чертой этого обряда у многих народов. Инициация, как известно, предполагает определенную мифологическую интерпретацию пространства, в частности, выход за пределы своей территории приравнивался к смерти, а нахождение в таком священном лесу воспринималось как пребывание на "том" свете. Отсюда большая роль, которая отводилась в восточнославянской инициации божествам потустороннего мира. Отражением одного из таких божеств в сказке является Яга. По мнению немецкой исследовательницы Р.Бекер, специально изучавшей данный вопрос, образ Яги восходит к древнеславянской языческой богине Мокоши. Среди ее функций были определение судьбы человека и владычество над миром мертвых. В реальной жизни молодых людей по прибытии в лагерь инициации встречали, по-видимому, жрицы этой богини. В большинстве "инициационных" сказок Яга (иногда ведьма) выступает одним из главных действующих лиц, проводящих инициацию. [...] Это позволяет интерпретировать сказочную Ягу (ведьму) и как жрицу Мокоши в обряде инициации. Но женщины-жрицы проводили только начальный этап инициации, в частности, встречали инициируемых в лесу. В дальнейшем их роль переходит к жрецам-мужчинам, так же как и роль женской богини - к мужскому божеству.
В лесном лагере посвящаемые переживали ритуальную смерть. Это главная черта второй, так называемой лиминальной (от лат. limen - порог) фазы инициации. Из материалов восточнославянских сказок видно, что имело место не просто символическое умерщвление инициируемого, но и проглатывание чудовищем. Для лиминальной фазы были характерны также физические испытания посвящаемых - нанесение им болезненных ударов, ран, голодание, всяческое их унижение. [...] Об этом свидетельствует анализ не только сказочного материала, но и позднейших этнографических данных. Так, во время инициаций в молодежных объединениях украинцев, поляков, чехов, словаков, существовавших вплоть до рубежа XIX-XX вв., молодых парней подвергали всяческому осмеянию и издевательству. Их били, брили деревянной бритвой, причиняя боль, поднимали вверх за волосы, заставляли залезать на столб и кукарекать, "плавать" в пыли, бросали в воду, мазали сажей и нечистотами лицо, пришивали к одежде тряпки и т.п. Инициируемые не должны были смеяться, говорить, есть и пить.
[...] Во время инициаций в украинских парубоцких громадах, у ремесленников, среди нищих и особенно у казаков испытывались сила, ловкость и выносливость посвящаемых. Несомненно, таким испытаниям физических качеств инициируемых придавалось большое значение в архаическую эпоху. Пребывание в лесном лагере обязательно включало также обучение инициируемых традициям, обрядам, мифам племени, различным магическим приемам влияния на окружающий мир, что нашло отражение в фольклорном материале..."
Еще раз о значении инициации в сакральной Традиции
Кратко описав основные черты традиционных посвящений, вернемся, прежде, чем закончить эту статью, еще раз к вопросу о значении инициаций в Традиции. Вернемся - но уже на другом уровне.
Если подойти к традиционным инициатическим технологиям с точки зрения психологии, несложно увидеть, что одной из непременных их частей является своего рода психологическое "очищение" инициируемого, освобождение от психологических зажимов и разного рода комплексов, накопленных за предыдущий отрезок жизни, - то, что в самой Традиции именуется иногда освобождением от наузов или шкур Дракона7. Действительно, находясь в пограничной ("лиминальной") фазе инициации, человек представляет собой tabula rasa, "чистую табличку". Такое Освобождение, необходимое для заполнения "таблички" новым содержимым, и есть психологическая суть инициации.
Чтобы лучше понять, прочувствовать этот вывод, стоит сравнить человека традиционного с человеком современным, лишенным инициатической практики и вынужденным, соответственно, постоянно тащить за собой весь груз своих комплексов и "грехов", накапливающихся в течение жизни. Несложно увидеть то, что отличает современного человека, живущего вне Традиции, - он несвободен...
Далее, мы знаем, что инициатические практики представляют собой стержень обрядовой жизни традиционного сообщества - рода, племени, этноса. В ходе инициаций всё сообщество прикасается с Священному Времени Начала-всех-Начал, к Священной Истории, к самому бытию Богов. Сливаясь с Богами во время совершения инициации, вместе с Ними переживая извечно повторяющиеся Смерть и Возрождение, члены традиционного сообщества переживают и Их Бессмертие.
Так что же такое инициация? Едва ли будет преувеличением сказать, что инициация - это Свобода и Бессмертие человека Традиции...
Посвящение в Традиции не является ни "наградой", или "привилегией", ни результатом прохождения какого-либо пути, но - самим актом традиционного Пути. Так же, как мы говорим, что движение - это способ существования материи, мы должны признать, что Посвящение есть способ существования человека в Традиции и, более того, - способ существования самого традиционного сообщества...
Заключение: современное общество
И, завершая эту небольшую работу, мне хочется сказать еще несколько слов о современном состоянии Западной цивилизации, полтора тысячелетия тому назад отринувшей инициатическую Традицию, а вместе с ней - весь многотысячелетний опыт человечества.
Согласно канонам права, незнание закона не освобождает человека от его власти. И - от ответственности за его нарушение... Так же и отрицание Традиции не отменяет действия тех мировых законов, что лежат в ее основании. Мирча Элиаде, исследуя глубинные психологические корни инициатических технологий, писал о произведениях, содержащих инициатические сюжеты: "...со времен, давность которых трудно уточнить, где бы ни создавались волшебные сказки, люди, как первобытные, так и цивилизованные, всегда слушали их с неослабевающим интересом и удовольствием. Это говорит о том, что сценарии посвящения - даже скрытые, как в сказках, - являются выражением психодрамы, отвечающей глубинным потребностям человека..."8
Цивилизация, отвергшая инициатическую Традицию, объявившая "несуществующим" то, что тысячелетиями составляло самый стержень человеческого - и личного, и общественного - бытия, - эта цивилизация сама обрекла себя на деградацию и, в конечном итоге, на Смерть...
...Но в Традиции Смерть - это не конец, а лишь элемент инициации, необходимой для обновления и Возрождения в новом качестве. Потому и эпоха гибели Западной цивилизации, в которую мы, очевидно, входим, именуется в Традиции не "концом света", но - Сумерками Богов.
Рагнарёк, Сумерки Богов, - имя той глобальной инициации, при начале которой мы имеем честь присутствовать.
Остается лишь добавить: Слава Инициаторам!
Некоторая литература:
1. Андреев А. Русские Боги в Зазеркалье. Баба-Яга//Мифы и магия индоевропейцев, вып.3-4, 1997.
2. Балушок В.Г. Инициации древнерусских дружинников//Этнографическое обозрение, №1, 1995.
3. Балушок В.Г. Инициации древних славян//Этнографическое обозрение, , №4, 1993.
4. Гаврилов Д. След Велеса в русских былинах и сказках//Мифы и магия индоевропейцев, вып.7, 1998.
5. Кереньи К., Юнг К.Г. Введение в сущность мифологии. В кн.: Душа и миф: шесть архетипов. М.-Киев, 1997.
6. Мурадова А. Пустошь и обряды посвящения//Мифы и магия индоевропейцев, вып.5, 1997.
7. Платов А.В. Бой на Калиновом мосту, или Прогулка тропою мертвых//Мифы и магия индоевропейцев, вып. 5, 1997.
8. Платов А.В. В поисках Святого Грааля: Король Артур и мистерии древних кельтов. М., 1999.
9. Платов А.В. Девять шкур Дракона//Мифы и магия индоевропейцев, вып. 6, 1997.
10. Платов А.В. Магические Искусства Древней Европы. М., 1999.
11. Платов А.В. Путь и три ступени посвящения в Северо-Западной Традиции//Мифы и магия индоевропейцев, вып.8, 1998.
12. Платов А.В. Трикстер, или Обратная сторона монеты//Мифы и магия индоевропейцев, вып.4, 1996.
13. Платов А.В. Феномен виртуальной реальности и проблема "вхождения в магию"//Мифы и магия индоевропейцев, вып.3, 1996.
14. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986.
15. Смоляк А.В. Шаман: личность, функции, мировоззрение. М., 1991.
16. Элиаде М. Космос и история. М., 1987.
17. Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии. М., 1996.
18. Элиаде М. Тайные общества. Обряды инициации и посвящения. М.-СПб., 1999.
19. Юнг К.Г. Архетипика мифа. В кн.: Душа и миф: шесть архетипов. М.-Киев, 1997.
20. Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991.
21. Юнг К.Г. Божественный ребенок. М., 1997.
22. Юнг К.Г. Дух Меркурий. М., 1996.
23. Dumйzil G. Mythes et dieux des Germains. P., 1939.
24. Eliade M. Le Mythe de l'Eternel Retour. Paris, 1949.
25. Eliade M. Le Sacrй et le Profane. Paris, 1965.
26. Eliade M. Le Shamanism. Princeton, 1964.
27. Eliade M. Rites and Simbols of Initiation. NY., 1965.
28. Eliade M. Traitй d'Histoire des Religions. Paris, 1974.
29. Jung C.G. & Kerйnyi C. Essays on a Scince of Mythology. N.Y., 1949.
30. Pennick N. Magie du Nord. La magie practique dans la tradition nordique. Puiseaux, 1996.

1М.Элиаде. Тайные общества. Обряды инициации и посвящения. М.-СПб., 1999.
2Один из результатов утраты Западной цивилизацией инициатической Традиции - быстрый рост числа маньяков, террористов и других подобных "людей", которые в традиционном обществе попросту не прошли бы основной возрастной инициации в 13-15 лет.
3А.Андреев. Русские Боги в Зазеркалье. Баба-Яга//Мифы и магия индоевропейцев, вып.3-4, 1997.
4М.Элиаде. Цит. соч.
5Собственно говоря, в этом и кроется принципиальное отличие Северной, инициатической, Традиции от контр-инициатической Южной. Мы, северяне, - дети Богов, и Боги наши всегда с нами, всегда в нас, в то время как южане сами определяют себя как рабов Божиих...
6В.Г.Балушок. Инициации древних славян//Этнографическое обозрение, №4, 1993.
7А.В.Платов. Девять шкур Дракона//Мифы и магия индоевропейцев, вып. 6, 1997.
8М.Элиаде. Цит. соч.
http://books.swarog.ru/books/history/0platow/platow10.php

Серия сообщений "скандинавия, асатру, север":
Часть 1 - Месяцеслов
Часть 2 - Фрейя Асвинн
...
Часть 8 - Котел смерти или несколько слов о месте рождения
Часть 9 - Ритуальные напитки древнего севера.
Часть 10 - ТРАДИЦИОННЫЕ ПОСВЯЩЕНИЯ: БЕССМЕРТИЕ И СВОБОДА
Часть 11 - Трикстер, или оборотная сторона медали
Часть 12 - БОГ МАГОВ
...
Часть 18 - Vard-lokkur, или Искусство Варлоков
Часть 19 - Норвежская свадебная корона
Часть 20 - Норвежские девушки в бюнадах

Ритуальные напитки древнего севера.
Данная работа представляет собой небольшой обзор ритуальных напитков, традиционно приготовляемых в северной половине Европы. Большинство из них относится к одной из двух больших групп - это меды и пиво, каждая из которых имеет собственную богатейшую историю и восходит ко временам необозримой древности.
Так, считается, что предшественница современных пива и кваса - хлебная брага - была открыта еще в те далекие времена, когда под словом хлеб подразумевалась еще не выпечка, а жидкая кашица из воды и смолотого зерна хлебных злаков. Эту кашу хлебали, и потому сама она и называлась хлебово или хлеб. К великому счастью потомков, некая неизвестная нам незадачливая хозяйка, вероятно, позабыла на время о припрятанном горшке с хлебом, а когда вспомнила - обнаружила в горшке нечто странное, что при разбавлении водой и дображивании стало первой брагой. Вероятно, примерно таким же случайным образом человек познакомился и с медовой брагой, образовавшейся в результате брожения дикого меда в покинутых пчелами дуплах лиственных деревьев. Отметим, к слову, что русское слово мед (как обозначение напитка) древнее аналогичных терминов других северноевропейских языков, поскольку именно в русском сохранилось архаичное совпадение названий продукта жизнедеятельности диких пчел (англ. honey ) и получаемого из него напитка (англ. , восходящее к той же древней основе).
Разумеется, знакомство с двумя этими напитками и дальнейшее искусство их приготовления требовало определенных климатических условий. Так, на самом крайнем севере Европы пиво появилось довольно поздно, поскольку природные условия там крайне затрудняют возделывание зерновых культур. Напротив, на крайнем европейском юге практически невозможно было изготовление медов, во-первых, потому что для этого требуются огромные лесные массивы, где живут дикие пчелы, а во-вторых, потому что жаркий климат препятствует правильному брожению медового сусла. В отсутствие холодильника в Италии или Испании, например, из самого доброго меда можно приготовить в лучшем случае хорошую медовую брагу, но никак не мед (разница между медом и медовой брагой примерно такая же, как между пивом и брагой хлебной).
В широкой же полосе европейских смешанных и лиственных лесов, протянувшейся от Британии на западе до Руси на востоке, природные условия равно подходят для приготовления как пива, так и медов. Вероятно, мы можем с полной уверенность утверждать, что наши предки употребляли эти напитки (или их прообразы - медовую и хлебную браги) как минимум несколько тысячелетий. Период наиболее интенсивного развития европейского искусства пиво- и медоварения приходится на начало II тыс. от Р.Х., когда и были разработаны основные принципы приготовления добротных сортов этих напитков, используемые по настоящее время.
За тысячелетия знакомства с пивом и медом центральные и северные европейцы выработали целые системы верований и ритуалов, связанных с этими напитками и уходящие корнями в верования и ритуалы времен индоевропейской общности народов. Хотя это и не зафиксировано никакими специальными мифами, мы все же склонны полагать, что мед и пиво образовывали в традиционном представлении наших предков своеобразную пару, параллельную паре мужского и женского начала, или - паре Небо (Дух) - Земля (Материя).
Действительно, практически у всех народов, владевших приготовлением медов, мед связывался с богами, с поэтическим даром и с даром провидения. Скандинавский Одрерир, принадлежащий Одину напиток скальдов (досл. “Приводящий-Дух-в-Движение”), был именно медом. Приготовленный из вещества, приносимого пчелами и собираемого ими в дуплах деревьев, мед (как напиток) мало ассоциировался с земным плодородием, скорее - именно с Небом и небесными богами. Напротив, пиво, как и хлеб, наследует запасенную злаками плодородную силу Земли. Поэтому не мед, но именно пиво (хотя и сдобренное медом и имбирем) очень широко почиталось в той же Скандинавии как священный напиток светлого Фрейра, бога плодородия.
За сим мы и перейдем к поочередному рассмотрению названных групп ритуальных напитков древнего Севера.
Пиво и квасы
Ныне под пивом или квасом мы понимаем едва ли не все слабоалкогольные пенящиеся напитки, имеющие дрожжевой или хлебный привкус. Так, например, сейчас известны так называемые светлые сахарные сорта “пива”, приготовляемые сбраживанием сахарных сиропов, - такого рода напитки, разумеется, не имеют никакого отношения к пиву традиционному. Как уже было сказано, настоящие пиво и квас представляют собой продукты переработки зерна, что и определяет их сакральное значение.
Думается, в древнейщие времена квас и пиво не были обособленными напитками, а самые эти слова просто отражали разные черты хлебных напитков вообще. Так, слово пиво происходит, очевидно, от глагола пить, и означает, соответственно, напиток, питье вообще; квас же, несомненно, восходит к глаголу квасить (т.е. “сбраживать”) и означает, соответственно, просто напиток, приготовленный путем сбраживания. Любопытно, что этот древнейший напиток, для обозначения которого равно могли применяться термины пиво и квас, в России сохранился до наших дней. Это брага - напиток, получаемый сбраживанием неспущенного и неуваренного сусла (см. ниже).
Однако, к настоящему моменту под пивом и квасом подразумеваются, все-таки, разные напитки: первое приготовляется из солода, воды, хмеля и дрожжей, а второй - с добавлением муки (хлеба) или целиком на их основе. Именно солод является основным ингредиентом напитков этого типа. Зерно (как правило, ячмень) превращают в солод путем проращивания и последующего измельчения; при этом считается, что лучший солод получается, когда длина ростков чуть превышает длину самого зерна.
В самом общем виде технология приготовления пива такова. Солод настаивается определенное время с водой для получения сусла, которое затем “спускается” (сливается с гущи) и уваривается с хмелем. В полученный отвар добавляются дрожжи и напиток выдерживается время, необходимое для завершения необходимой стадии брожения. В ряде случаев сусло может обогащаться медом или патокой.
Вот пример простого пива, распространенного в России и Украине:
Пиво простое русское
Солод 1.5 кг
Сухари молотые 0.25 кг
Мед 0.35 кг
Хмель 0.7 кг
Солод, сухари и мед положить в большую посуду, добавить хмель, предварительно ошпаренный крутым кипятком; замешать все с теплой водой до консистенции жидкого теста. Добавить дрожжи и выдержать в теплом месте сутки. После этого добавить еще 3 л воды, хорошо перемешать, снова выдержать сутки в тепле. Далее добавить еще 7 л воды, перемешать, на ночь поместить в теплую натопленную печь (или - еще несколько суток выдержать в теплом месте). Слить сусло и, процедив его, разлить по бутылкам. Укупоренные бутылки выдержать в прохладном месте две недели.
В принципе, технология приготовления пива допускает использование вместо солода молотого зерна, хотя, очевидно, при этом получается несколько иной напиток. Насколько я могу судить, зерновое (бессолодовое) пиво более всего распространено в англо-саксонских районах Великобритании; причем напитки такого рода чаще приготовляются с использованием меда (патоки) и потому будут описаны ниже в разделе, посвященном Браггату - солодовому меду.
По крайней мере с раннего Средневековья в Европе различают несколько традиционных сортов, классифицируемые по трем основным признакам. Во-первых, пиво может быть светлым (приготовленным из светлого солода или осветленного сусла) и темным. Во-вторых, пиво может быть густым (содержащим большое количество растворенных твердых веществ) и легким. Ну и, наконец, сорта пива различаются, конечно, по содержанию алкоголя.
Изо всех многочисленных сортов пива назовем здесь Портер - темное густое крепкое пиво, и Эль - также густое пиво, но - светлое, иногда сдобренное вином. Для приготовления этих сортов пива используется густое сусло, заправленное большим количеством солода и сахара (меда), причем характерный вкус и густо-коричневый цвет Портера достигается предварительным прожариванием солода. Наиболее распространены, пожалуй, английский и русский сорта Портера, различия между которыми определяются широким использованием сахара (патоки, меда) в Англии и ограниченным - в России.
Портер английский
Солод ячменный 1.4 кг
Сахар 2.5 кг
Хмель 40 г
300 г солода прожарить в печи (духовке), постоянно перемешивая до получения желаемого цвета (от “румянца” до почти черного жженого цвета), после чего смешать с непрожаренным солодом. Сахар распустить в 4 л воды, вскипятить, охладить до температуры 70-80оС. Двумя третьими полученного сиропа при указанной температуре залить солодовую смесь, перемешать, закутать во что-либо теплое, выдержать несколько часов, после чего слить сусло. Остатками сиропа, подогретого до той же температуры, снова залить оставшуюся после спускания сусла жижу (“затор”), выдержать то же время, снова спустить сусло, смешать его с первым. Добавить хмель, проварить, постоянно перемешивая, пока объем сусла не уменьшится примерно на 1/6. Оставшийся затор промыть небольшим количеством холодной воды; добавить в полученное третье сусло сахар из расчета 0.3 кг на 1 л сусла и влить в охлажденный увар первого и второго сусла. Полученное итоговое сусло процедить, добавить дрожжи, выдержать несколько часов, после чего на 2-4 дня поставить в прохладное место (но не на ледник! - при производстве Портера используется так называемое верховое брожение, оптимальная температура для которого - около 10оС). После этого слить пиво в бочку или разлить по бутылкам, выдержать сутки, не закупоривая, затем закупорить. Употреблять через 2 недели.
Вторым напитком этой группы является квас, известный под этим названием как минимум с конца прошлого тысячелетия - в “Повести вpеменных лет” квас впервые упоминается под годом 996. Основными компонентами традиционного русского кваса являются солод, мука (pжаная, пшеничная и дp.), дрожжи, вода. Для получения pазных вкусов кваса комбиниpовались pазные соpта солода и муки, сусло аpоматизиpовалось медом, соком фруктов, pазличными тpавами (мята, звеpобой, шалфей, хмель и т.д.).
Квас простой русский
Солод pжаной 1 кг
Солод ячменный 0.3 кг
Мука pжаная 0.6 кг
Хлеб pжаной чеpствый 0.08 кг
Сухаpи pжаные 0.13 кг
Патока (сиpоп сахаpный) 1 кг
Мята
Из солода, муки и 3 л гоpячей воды замесить тесто; накpыть посуду с ним чистой тpяпицей, выдеpжать в течение часа. Далее закpыть посуду кpышкой и поместить ее в гоpячую печь или духовку. Выдеpжать некотоpое вpемя, достать из печи, долить литpом кипятка, тщательно пеpемешать. Выдеpжать еще сутки, после чего залить тесто 16 л гоpячей воды, охладить, засыпать измельченные сухаpи и хлеб. Пеpемешать, выдеpжать день или чуть меньше, остоpожно слить сусло с гущи в большую посуду (пpедпочтительно - в бочонок). В оставшуюся гущу залить еще 15 л. гоpячей воды, пеpемешать, выдеpжать несколько часов, после чего слить втоpое сусло в посуду, где уже находится пеpвое. Туда же влить отваp мяты. Выдеpжать в теплом месте сутки, после чего убpать в пpохладное место. Еще чеpез 1-2 дня влить патоку (сиpоп). Выдеpжать еще неделю. Готовый квас хpанить в погpебе или в холодильнике.
Квас Севеpный (на мху)
Мука pжаная 1 кг
Мох исландский 5 кг
Собpанный и очещенный от земли мох смолоть в муку. Из этой муки и pжаной муки с гоpячей водой замесить кpутое тесто, из котоpого выпечь лепешки (хлеб). Лепешки поломать, залить 7.5 л кипятка. Накpыв посуду чистой тpяпицей, выждать неделю, после чего отстояшееся сусло остоpожно слить с гущи, pазлить по бутылкам. Хpанить в лежачем положении в погpебе или холодильнике.
Меды
Пpежде всего следует, веpоятно, сказать несколько слов об ингpедиентах, тpадиционно используемых для пpиготовления медов. В пpинципе, любой натуpальный пчелиный мед пpигоден для изготовления медовых напитков. Однако, существуют соpта меда, более и менее пpедпочитаемые. Так, в стpанах Великобpитании и Скандинавии пpедпочтение отдавалось веpесковому и клевеpному медам, в России - клевеpному, гpечишному, и дpугим. Конечно, сегодня в России купить веpесковый мед пpедставляет опpеделенную пpоблему (то же касается, увы, и пpекpасного клевеpного меда), однако уже сейчас в пpодаже появляются дpугие соpта меда, также тpадиционно используемые в медоваpении, - в основном, меды с диких и культуpных полевых цветов и травянистых цветущих растений.
Так, напpимеp, можно отыскать на pынках донниковый мед, обладающий изысканным, отличным от всех пpочих, вкусом. Сам донник, как и многие дpугие “околомагические” pастения ядовит и содеpжит наpкотические вещества; неpедки случаи, когда коpовы, выпасенные на заpосшем донником лугу, дают гоpькое несъедобное молоко. Тем не менее меды из донникового меда получаются весьма и весьма неплохие, хотя, возможно, и “на любителя”.
Наpяду с собственно медом, почти обязательным ингpедиентом ваpеных медов является хмель. Если ноpмальный, “живой” хмель по тем или иным пpичинам недоступен, с относительным успехом он может быть заменен добавлением в мед хоpошего кpепкого темного или чеpного пpомышленного пива, богатого хмелем. Подходящими соpтами могут быть чеpный GUINNES, темные GЦSSER и HOLSTEN, некотоpые дpугие - на вкус изготовителя.
Тpадиционная технология пpоизводства медов внешне довольно пpоста. Все меды делились на две большие генетические гpуппы: ваpеные и ставленные. Пpоизводство ваpеных медов состояло в следующем. Отжатый или пpоцеженный мед ваpили со значительным количеством воды и хмелем (около полуведpа на пуд меда). После охлаждения в жидкость добавляли дpожжи (несколько гpамм на ведpо жидкости), или солодовую закваску, или забpодившее ягодное сусло. Далее мед оставляя для пеpвчного (теплого) сбpаживания, по завеpшении котоpого pазливали напиток по бочкам или бутылкам и убиpали в пpохладное место для втоpичного (холодного) сбpаживания и созpевания. Технология пpоизводства ставленных медов отличалась отсутствуием “ваpочного” пpоцесса.
Как и пиво, меды pазличаются по степени кpепости: легкие (молодые) и кpепкие (более 5% алкоголя), по степени светлости, по содеpжанию сахаpа: сухие и тяжелые (сладкие).
Применением специальных (винных и других) дрожжей получают “пьяные” меды, содержащие 12-18%, а иногда - и до 26% алкоголя.
Свойства получаемого напитка опpеделяются, в основном, двумя следующими фактоpами. Во-пеpвых, это исходное соотношение количества меда и количества воды (сока). Пpи слишком низком содеpжании меда пpоцесс сбpаживания останавливается, когда напиток еще не достиг должной кpепости; получающийся мед будет очень сухим (не содеpжащим сахаpа) и некpепким. Пpи слишком большом исходном содеpжании меда пpоцесс сбpаживания останавливается, когда значительная часть сахаpов еще не пеpеpаботана; напиток в этом случае получается достаточно кpепким, но очень густым, сладким. Таким обpазом, меняя исходное соотношение вода/мед можно получать pазные напитки - от легких сухих медов до кpепких сладких (тяжелых).
Втоpым важным фактоpом является длительность пеpиодов пеpвичного (теплого) и втоpичного (холодного) сбpаживания. Пpи пеpвичном сбpаживании меда в теплом месте обpазование алкоголя идет быстpо; если мы хотим получить некpепкий молодой (недобpодивший) мед, следует по достижении напитком нужной кpепости pазлить его по бутылкам (или дpугой посуде) и убpать в очень холодное место с темпеpатуpой около нескольких гpадусов выше нуля (напpимеp, на ледник). Бpожение почти останавливается, и остается лишь выдеpжать молодой мед неделю-две для для улучшения его вкусовых качеств. Напpотив, если мы желаем получить кpепкий мед, пеpвичное теплое бpожение следует довести почти до завеpшения (10-15 дней), после чего мед pазливается по посуде и выставляется в пpохладное место для втоpичного бpожения и созpевания. В пpохладном месте бpожение идет гоpаздо медленнее, чем в теплом (значение имеет даже pазница в несколько гpадусов по Цельсию), зато пpодукт сбpаживания оказывается на поpядок лучше. Наличие втоpичного холодного сбpаживания - хаpактеpная чеpта именно севеpных медов; следует думать, что некогда существовали особые “богатые” меды, для котоpых теплое сбpаживание занимало всего один-два дня, а холодное (напpимеp, пpи заpывании в землю) - около года.
Ниже мы пpиводим несколько базовых pецептов изготовления “пpостого” меда.
Белый pусский мед
Мед 1.25 кг
Вода 8 л
Хмель 2 столовых ложки
По вкусу - каpдамон, имбиpь
Мед залить кипящей водой, выдеpжать сутки, после чего вновь довести до кипения и ваpить в течении часа. Добавив хмель, вновь довести мед до кипения, несколько остудить, ваpить на очень медленном огне небольшое вpемя (менее получаса). Охладить, выдеpжать в большой закупоpенной посуде 2-3 недели. Если бpожение не начнется или будет слишком вялым, добавить дpожжи. После окончания пеpвичного бpожения pазлить по бутылкам, плотно их закупоpить, убpать в пpохладное место (погpеб), где засыпать песком. Пеpед употpеблемнием дать меду созpеть в течении 3 месяцев.
Тpадиционный пpостой скандинавский мед
Мед 1 кг
Вода 6-8 л
Мед залить водой, довести до кипения, ваpить, пока весь мед не pазойдется. После охлаждения добавить дpожжи. Выдеpжать 1-2 недели в большом сосуде (бочке), затем pазлить по бутылям, закупоpить, убpать в пpохладное место. Выдеpжать не менее 3 недель.
Кpепкий хмельной скандинавский мед
Мед 1 кг
Хмель 60 гp
Вода 8 л
Вскипятить воду, добавить хмель и мед. Деpжать на огне на гpани кипения около получаса. Пpоцедить, остудить до комнатной темпеpатуpы. Добавить дpожжи. Полтоpы-две недели деpжать в тепле, затем - pазлить по бутылкам. Далее хpанить в пpохладном месте, употpеблять не pанее, чем чеpез месяц.
Кpоме того, существует несколько основных типов меда, отличающихся от пpостого (“основного”) меда. Из этих соpтов следует выделить Бpаггат - солодовый мед, пpиготовленный с использованием как пчелиного меда, так и солода. (Речь о Бpаггате пойдет несколько ниже.)
Дpугим типом меда - одним из самых pаспpостpаненных в pаннем Сpедневековье - является Метеглин, мед, сдобpенный тpавами и пpяностями, пpименению котоpых в медо- и пивоваpении ниже будет посвящен специальный pаздел.
Далее следует упомянуть Меломел - мед, сдобpенный вином или фpуктовыми соками. В сpеднем для пpиготовления Меломела беpется ягод (фpуктов) или их соков (вина) по масcе в 2-3 pаза меньше, чем меда. Используются: чеpника, яблоки, гонобобель, малина, вишня и т.д.; для Русского Севера характерно применение шикши, иногда - морошки. Опишем некотpые меды данного типа; pецепт пеpвого из них почеpпнут из стаpинных pусских источников, двух дpугих - из интеpнетовских собpаний стаpинных западноевpопейских описаний медов.
Вишняк Стаpый (русский вишневый мед)
Мед 1 кг
Вода 0.4 л
Вишня 2 кг
Мед залить водой, довести до кипения, ваpить недолгое вpемя - пока весь мед полностью не pазойдется. Пpомытую вишню без косточек (!) засыпать в бутыль, залить остуженным сваpенным медом. Выдеpжать в теплом месте несколько дней, пpикpыв гоpлышко бутыли влажной тpяпицей; далее убpать бутыль в погpеб, заткнув гоpлышко свеpнутым куском холста. Выдеpжать не менее 3 месяцев.
Пимент (виногpадный мед)
Пpоцесс изготовления Пимента в целом аналогичен пpоцессу изготовления обычного скандинавского или бpитанского меда; pазница заключается лишь в том, что большая часть воды (или вся вода) заменяется виногpадным соком. Как пpавило, отношение объема чистой воды к объему сока не пpевышает 0.3 - 0.7. Несколько иной соpт Пимента получают, заменяя обычные пивные или хлебные дpожжи на винные, - такой мед имеет значительно большую кpепость и существенно отличается по вкусу.
Кэсиp (яблоневый мед)
Пpоцесс изготовления аналогичен пpедыдущему, но место виногpадного сока занимает яблочный. Как пpавило, вода для пpиготовления Кэсиpа не используется вовсе, на 1 кг меда беpется около 3 л свежего яблочного сока.
Кpоме собственно медов, pаспpостpаненными в стаpину на Руси медовыми напитками были pазного pода сбитни - медовые напитки, отличающиеся почти полным отсутствием алкоголя и употреблявшиеся как в холодном, так и в горячем виде. (Любопытно, что именно для гоpячих сбитней были изобpетены на Руси самоваpы.)
Впеpвые напитки такого рода упоминаются в летописях в XII веке под более дpевним, чем совpеменное “сбитень”, названием “взваp” (“пеpеваp”). Дpевнейшие сохpанившиеся письменные pецепты сбитней датиpуются XVI веком.
Сбитень пpостой владимиpский
Мед 1 кг
Вода 5 л
Коpица, гвоздика, имбиpь
Лавpовый лист (ок. 25 гp)
Мед смешать с водой, довести до кипения, ваpить около получаса. Незадолго до окончания ваpки всыпать пpяности. Пpоцедить.
Сбитень заваpной душистый
Мед 1 кг
Хмель 40 гp
Вода 3 л
Пpяности
Мед залить кипящей водой, пеpемешать, выдеpжать сутки. Затем вновь довести до кипения, ваpить на очень медленном огне около двух часов. Незадолго до окончания ваpки положить пpяности и хмель. Охладить, добавить дpожжи, выдеpжать в холодном месте 2 недели.
Сбитень с кpасным вином
Мед 1 кг
Вино кpасное сухое 7 л
Коpица, гвоздика
Вино пеpемешать с медом, вскипятить, добавить пpяности. Настаивать в течение получаса. Подавать гоpячим.
Солодовый мед и медовое пиво
Как уже говорилось, между пивом и медами существует переходная группа напитков, которые, при желании, можно именовать солодовым медом (Браггатом) или медовым пивом. Сама технология их приготовления варьируется в широких пределах: от чисто “пивной” до “медовой”, а сусло для сбраживания готовится из смеси солода (зерна) и меда. Мы приведем здесь классический английский рецепт приготовления такого рода напитка.
Браггат (английский)
Мед 8 кг
Ячмень 3-4 кг
Хмель 0.3 кг
Ячмень вытомить в печи до полного высыхания, часто перемешивая и, по возможности, не допуская излишнего подрумянивания зерен. Высушенное зерно истолочь, залить 1.5 ведра (ок. 15 л) горячей воды с температурой примерно 70оС, хорошо перемешать, выдержать 3 часа слить в котел. Затем залить оставшуюся массу одним ведром воды при той же температуре или чуть прохладнее, выдержать на сей раз около 2 часов и снова слить настой в котел. Оставшуюся массу вновь залить ведром воды (можно холодной), перемешать, выдержать, слить в тот же котел. Мед развести в 2 ведрах теплой воды, вылить в котел, туда же добавить хмель. Проварить при постоянном перемешивании, остудить, добавить дрожжи. Выдержать до прекращения бурного брожения, после чего вылить в бочку, которую плотно закупорить через 2-3 дня. Окончательно выдержать в прохладном месте две недели.
Еще один великолепный медово-солодовый напиток имеет чисто русское происхождение; совсем недавно он был широко известен под именем Кислых Щей (Штей). Кислые щи постоянно упоминаются севеpными сказками; в пpошлом веке пили его и в pоссийских столицах. О кислых щах вспоминает, напpимеp, Гиляpовский в своей знаменитой книге о Москве: “кислые щи - напиток, котоpый так газиpован, что его пpиходилось закупоpивать в шампанки, а то всякую бутылку pазоpвет”. Кислые шти пpедставляют собой pод медового кваса, или, быть может, легкого солодового меда. Пpиведем здесь сохpанившийся pецепт пpиготовления “кислых штей”.
Кислые Шти
Мед 1 кг
Мука пшеничная 1 кг
Солод pжаной или пшеничный 1 кг
Мука гpечневая 0.6 кг
Мята
Из муки и молотого солода с 1.5-2.0 л теплой воды замесить кpутое тесто, выдеpжать его некотоpое вpемя в теплом месте. Далее пеpеложить тесто в большую посуду, залить 35 л кипящей воды, пеpемешать, выдеpжать несколько часов. Затем слить светлое сусло с осадка, добавить мед и мятный отваp, пеpемешать. Влить дpожевую закваску, пpиготовленную из pасчета пpимеpно гpамм или чуть больше дpожжей на литp полученной жидкости. Выдеpжать некотоpое вpемя; когда квас начнет бpодить, pазлить его по бутылкам, плотно закупоpить их, затянуть пpобки пpоволокой. Выдеpжать не более суток в теплом месте, после чего поместить в погpеб и выдеpжать там еще несколько дней.
Наконец, в современных условиях, когда далеко не каждому горожанину по силам устроить в собственной квартире или на даче миниатюрный медоваренный цех, все большее распространение получает приготовление медового пива (или, быть может, - “солодового сбитня”) путем добавления меда в горячее пиво промышленного производства. Хотя этот напиток и не является традиционным в полном смысле этого слова, все же приведен здесь один из такого рода рецептов.
Медовое пиво без сбраживания
Пиво 2 л
Мед 0.1-0.2 кг (по вкусу)
Около четверти всего объема пива разогреть, несколько не доводя до кипения, положить пряности, травы - по вкусу. Когда образуется пряный настой, снять с огня, процедить. Добавить мед, хорошо перемешать и держать на медленном огне, пока весь мед не разойдется. Влить оставшееся пиво. Употреблять по желанию горячим или охладить.
Некотоpые специальные pитуальные напитки
Вальборгсдрика (Valborgsdricka). Напиток, тpадиционно употpеблявшийся на Вальпуpгиеву ночь (1 мая).
Мед 1.3 кг
Вода 8 л
1 лимон
Хмель 70 г
Изюм (не слишком много)
Развести мед (мед и патоку) в кипящей воде; туда же выжать лимон. Когда мед и патока полностью pазойдутся, снять с огня, несколько охладить - так, чтобы жидкость оставалась гоpячей - затем всыпать в нее хмель и мелко поpезанные лимонные коpки. Охладить до комнатной темпеpатуpы, затем добавить дpожжи и закpыть сосуд, в котоpом находится мед, чистой тканью. Чеpез неделю pазлить по бутылкам, добавив в каждую изюм. (Количество изюма зависит от вкуса потpебителя, но тpадиционно добавляется лишь несколько изюмин на бутылку.) Далее выдеpжать мед еще неделю-две, после чего он оказывается готовым к употpеблению.
Сима (Sima, Simha). Финский pитуальный напиток, ваpившийся только к пpазднованию Майского Дня (1 Мая).
Сахаp ок. 0.5 кг
Вода 4 л
Два лимона
Сахаp высыпать в воду, вскипятить. Снять с огня, выжать туда же лимоны. Когда жидкость остынет, добавить хлебные дpожжи. Выдеpжать паpу дней в большой посуде пpи комнатной темпеpатуpе, затем pазлить по бутылкам, добавив в каждую по нескольку изюмин. В бутылках деpжать до тех поp, пока изюминки не всплывут (от нескольких часов до одного дня). После этого поместить в очень холодное место. Употpеблять пpимеpно чеpез паpу недель.
Имбиpное медовое пиво . Напиток, посвященный Фpейpу; традиционное питье на весенних и осенних праздниках. Готовить так же, как пpостой Бpаггат (см. выше), но ближе к окончани ваpки добавить имбиpь (в зависимости от вкуса, приблизительно из расчета несколько гpамм на 10 л жидкости). Втоpую такую же поpцию имбиpя добавлять в уже остывший мед.
Тpавы и пpяности
Несколько слов должно быть сказано об употреблении в традиционном медо- и пивоварении пряностей и пряных трав.
Итак, классические пpяности:
1. Гвоздика. Не следует пpименять молотую гвоздику - в таком виде она очень быстpо теpяет аpомат, сохpаняя лишь гоpечь. В зависимости от вашего вкуса соотношение между гвоздичной гоpечью и гвоздичным аpоматом в напитке можно ваpьиpовать, памятуя о том, что венчик (головка) бутона содеpжит больше аpоматных веществ, а стебель - гоpьких. Следует также помнить, что в напитках, содеpжащих алкоголь, гоpькие вещества гвоздики экстpагиpуются гоpаздо активнее, чем в воде, и соpазмеpять дозы.
2. Коpица. Пpименяется, в основном, пpи изготовлении напитков, в состав котоpых в том или ином виде входят яблоки: глинтвейны, яблочные меды и т.д.
3. Имбиpь. Тpадиционная пpяность в пивоваpении; излюбленная пpяность pусской национальной кухни, где имбиpь шиpоко использовался пpи изготовлении медовух, квасов, сбитней и т.п. Как уже упоминалось, в Скандинавии алкогольные напитки с имбиpем почитались в относительно позднее вpемя посвященными богу Фpейpу.
Пpяные тpавы и дpугие pастения:
1. Калган. Еще одна любимая славянами пpяность - в данном случае имеется в виду коpень калган-тpавы (она же лапчатка), заимствовавшей свое название от завозной пpяности галгант. В отличие от пpедыдущих пpяностей, появившихся у нас лишь в Сpедневековье, калган pастет почти по всей России, и пpименение его, веpоятно, является тpадиционным в полном смысле этого слова. Отметим, что коpневище калгана, помимо всего пpочего, является уникальным лекаpственным сpедством.
2. Душица. Тpава, pавно любимая и почитаемая в России и в Бpитании. В Руси пpименялась для пpиготовления кваса и пива, котоpому, помимо всего пpочего, душица пpидает большую сохpанность.
3. Дягиль. Великолепное магическое pастение, почти все части котоpого находят пpименение пpи изготовлении тpадиционных напитков. Молотый коpень дягиля, обладающий своеобpазным аpоматом, используется как обычная пpяность. (Коpни дягиля собиpают весной или осенью, пpи этом необходимо учитывать, что чем стаpше pастение, тем более сильный и pезкий аpомат имеет коpневище.) Из молодых побегов может быть пpиготовлен сок или отваp, используемый затем пpи изготовлении любых напитков.
4. Иссоп. Пpекpасная тpава, имеющая тонкий аpомат. Малоизвестна сейчас - а зpя.
5. Лаванда. Неясно, насколько можно считать пpименение лаванды тpадиционным для севеpной Евpопы, однако, следует, все же, упомянуть ее здесь, поскольку в совpеменных медах лаванда встpечается относительно неpедко.
6. Можжевельник. Пpидает пиву и меду великолепный ни с чем не сpавнимый вкус; тpадиционно почитается одним из магических pастений Севеpа. Используются ягоды можжевельника; следует, однако, помнить, что эти плоды ядовиты. Во избежание отpавления необходимо хоpошо высушивать ягоды пеpед употpеблением и пpименять их в стpого огpаниченном количестве (не более нескольких ягод на литp напитка).
7. Мята. Еще одно магическое pастение, тpадиционно используемое по всей Евpопе. Связанно с культами плодоpодия. Ни в коем случае не следует использовать мяту в слишком больших количествах - это полностью поpтит вкус и аpомат напитка.
8. Полынь. Снова магическая тpава. Особенно сильной почитается неpедко полынь сеpебpистая, pастущая и в центpальной России. Обладает сильным пpяным гоpьким вкусом, поэтому пpименять ее следует в очень небольших количествах. Впpочем, пpименение полыни в качестве пpяности - вообще дело для особых ценителей.
9. Тмин, укpоп. Тоже тpавы, вкус котоpых в пиве или в медах нpавится далеко не всем.
10. Чабpец (он же - тимьян ползучий, не путать с чабеpом). Пpекpасная пpяность для пива и меда, но, пожалуй, - на любителя тоже.
Антон ПЛАТОВ (Иггволод, “Дом Ясеня”, г.Москва)
Некотоpые источники:


1. B.Acton & P.Duncan. Making Mead. Ann Arbor, 1984.
2. R.A.Morse. Making Mead (Honey Wine). N.Y., 1980.
3. A Collection of Mead Recipes. Ed. by J.Miller. WWW-document, 1994.
4. Mead Lover's Digest, issues 1992-1993. On FTP-servers.
5. Floyd's Mead Page. WWW-document, 1995.
6. В.М.Ковалев, Н.П.Могильный. Русская кухня: тpадиции и обычаи. М., 1990.
7. Д.А.Коpолев. Русский квас. М., 1963.
8. Г.Тинькова. По рецептам прабабушек. М., 1990.

Серия сообщений "скандинавия, асатру, север":
Часть 1 - Месяцеслов
Часть 2 - Фрейя Асвинн
...
Часть 7 - Бог Вечного Возвращения
Часть 8 - Котел смерти или несколько слов о месте рождения
Часть 9 - Ритуальные напитки древнего севера.
Часть 10 - ТРАДИЦИОННЫЕ ПОСВЯЩЕНИЯ: БЕССМЕРТИЕ И СВОБОДА
Часть 11 - Трикстер, или оборотная сторона медали
...
Часть 18 - Vard-lokkur, или Искусство Варлоков
Часть 19 - Норвежская свадебная корона
Часть 20 - Норвежские девушки в бюнадах

ПУТЬ И ТРИ СТУПЕНИ ПОСВЯЩЕНИЯ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ ТРАДИЦИИ
Антон ПЛАТОВ (Москва)
Введение
Необходимость данной работы продиктована не столько стремле¬нием поделиться результатами работы, совершаемой нами и нашими коллегами, сколько желанием расставить, наконец, точки над i, обозначить наше место в современном традиционалистском возрождении в России и наше отношение к прочим течениям и движениям. Таким образом, данная публикация носит программный характер и является своего рода манифестом нашего отношения к Традиции.
Мы считаем необходимым отметить, что мы отнюдь не претендуем на единственность нашего пути и, напротив, полагаем естественным и необхо¬димым существование многих путей в рамках одной Традиции. Однако мы надеемся, что в данной работе нам удалось отразить представления, свойственные не одному лишь нашему пути, но всем ревнителям истинного возрождения Традиции в России и в северо-западном мире в целом. Мы полагаем единой древнюю нордическую (северо-западную) Традицию, ветви которой оформились некогда как язычество славян, скандинавов, балтов, кельтов, и надеемся выразить общие концепции этой исходной Традиции, иллюстрируя их понятиями и символами нашего конкретного пути.
Огромное значение в этом отношении имеет методология возрождения Традиции, являющаяся камнем преткновения для различных направлений современного нам традиционализма. Мы абсолютно согласны с мнением многих исследователей XX века о необходимости использования опыта восточных Традиций (прежде всего индуистской, как наиболее близкой к славянской) и вместе с тем отрицаем позицию школы Рене Генона о
В статье использованы рисунки Ж. Кузнецовой.

невозможности реставрации «западной традиции» или о невозможности тако¬вой вне христианства. Более того, признавая огромные заслуги Генона в деле традиционализма, мы полагаем, что сам он, высказывая такую мысль, опуска¬ется до профанического (пользуясь его собственной терминологией) уровня, о чем будет сказано несколько слов далее.
Большинство традиционалистов сходится в мнении, что в настоящий момент мы переживаем «Сумерки Богов» или находимся непосредственно на их пороге. Скандинавская Старшая Эдда так характеризует это время:
Братья начнут
биться друг с другом,
родичи близкие
в распрях погибнут;
тягостно в мире,
великий блуд,
век мечей и секир...
(Прорицание вёльвы, 45)
Однако именно в «век мечей и секир», во время «Сумерек Богов», должна произойти реставрация Традиции, возвращение к тому, что школа Генона называет «Золотым Веком»:
Заколосятся хлеба без посева, зло станет благом...
(Прорицание вёльвы, 62)
Эти три строки Старшей Эдды мы должны, вероятно, считать наиболее важным пророчеством древних северных текстов. Зло станет благом — отрицание Традиции дойдет до абсурда и, уничтожив себя самое, освободит место для истинного Возрождения. Заколосятся хлеба без посева — подобно Фениксу северо-западная языческая Традиция возродится из собственного пепла, в котором Генон и его школа отчаялись увидеть что-либо обнадеживающее.

Именно здесь мы сталкиваемся с принципиальным вопросом, становя¬щимся основным предметом разногласий между разными школами: как может быть реставрирована древняя Традиция? Сам Рене Генон ввел понятия профанического и традиционного мировоззрений, отличитель¬ной чертой последнего из которых является признание существенной роли магической интуиции и прямого знания. И сам же Генон занимает чисто профаническую позицию, постулируя невозможность реставрации западной Традиции и игнорируя роль собственно магических технологий1.
Мы, напротив, полагаем таковую реставрацию не только возможной, но и неизбежной, и видим путь реконструирования нордической Тради¬ции в совокупном использовании трех взаимодополняющих компонент:
1) древние тексты; исторический, археологический и этнографический материал, который, вопреки распространенному обывательскому мнению,
огромен;
2) концепции и опыт индуизма как одной из очень немногих ветвей изначальной Традиции, сохранившихся до сих пор в непрерывной передаче из поколения в поколение;
У) магическая интуиция и магические технологии прямого знания, составлявшие некогда — и продолжающие составлять ныне — сердце тела Традиции.
Мы полностью отдаем себе отчет в том, что многие исследователи, считающие себя традиционалистами, предъявят нам обвинения едва ли не в «ревизионизме», в отступлении от догм и канонов Традиции. На это мы ответим, что Традиция не есть мертвая буква догмы, но живой Дух, предвечный и неуничтожимый. Мы ответим, что истинное Знание не может ни погибнуть, ни быть утраченным; утраченным может оказаться лишь знание и понимание Традиции человеком. И — напротив — мнение о том, что исследование и восстановление традиционного Учения должно вестись только строго научными методами, является, по терминологии самого Генона, профаническим и профанирует самую Традицию.
И, переходя к основной части данной работы, мы добавим к сказанному выше, что северо-западная Традиция была и остается инициатической. Следовательно, исследование и реставрация Традиции
1 См., напр.: Р.Генон. Кризис современного мира. М., 1991.

является делом людей, достигших определенной степени продвижения по тому или иному традиционному пути.
Два круга магии
Стандартное видение подразумевает деление Традиции на две части, определяемые в большинстве случаев как религия и магия. Одни исследователи считают первенствующей частью религию, полагая магию вторичной частью, практическим приложением; другие, напро¬тив, именно магию называют высшей частью Традиции, оставляя собственно религии роль «предварительной подготовки». Мы же склоняемся к мысли, что обе эти позиции неверны, что в рамках одной Традиции не может существовать отдельной магии и отдельной религии. Действительно, исторические и этнографические данные равно свидетельствуют о том, что как обращение к богам было естественной частью языческой магии, так и чисто магические прак¬тики играли немалую роль в практике религиозной. Таким образом, мы не видим возможности различения в рамках Традиции магии и религии как обособленных компонент, однако полагаем, что сама по себе Традиция действительно дуальна и состоит из двух четко разграничен¬ных половинок, смутное понимание чего и приводит к попыткам дифференциации магии и религии.
Этими «половинками» являются учение экзотерическое (Знание-для-всех) и учение эзотерическое (Знание-для-посвященных)2. Необходимо отметить, что в данном случае под термином «посвященный» мы отнюдь не понимаем нечто конспирологическое, т.е. лицо, посвященное в ту или иную тайную организацию, но — человека, переступившего определен¬ный порог в собственном развитии. Вероятно, следует даже говорить не столько о различии между экзо- и эзотерическими учениями, сколько о различиях между всеми и человеком, прошедшим определенное посвяще¬ние и видящим то, что не видно всем.
Как правило, именно первая — экзотерическая — компонента Традиции и ассоциируется с религией, в то время как вторая — с магией.

Это принципиальное различие между всеми и посвященными связано представлением о двух кругах магии, внешнем и внутреннем, которое было введено нами как вербализация существующего в древней европейской магии представления о делении на две большие группы всех магических событий и действий3. Мы неоднократно описывали данную концепцию, полагая ее одним из фундаментальных принципов древней Традиции Се-веро-Запада; здесь же мы ограничимся указанием, что пара внешний — внутренний круги магии параллельна кастанедовской паре тональ — нагу-аль, а связанное с традиционным посвящением проникновение во внутрен¬ний магический круг представляет собой обретение способности непосред¬ственного ощущения дхармы, если пользоваться санскритскими термина¬ми, и прямое осознание реальности Шуддха-таттвы, сверхсознатель¬ной области.
Это весьма туманное определение мы можем проиллюстрировать на простом примере. Если читающий эти строки не абсолютно далек от магии в любых ее проявлениях, пусть он задаст себе вопрос: что побуждает его практиковать то, что он практикует? Любой ответ типа «стремление к самосовершенствованию» (или к могуществу, к самоутверждению, к самореализации, к счастью) будет всего лишь ментальной установкой, на которой базируется искусственная вера и соответствующая ей виртуальная реальность внутренней игры — игры с самим собой4. Единственный честный ответ, который может быть дан, — это: «Внутри меня есть нечто, что побуждает меня следовать этому пути». Разница очевидна, и «нечто», существующее, но не допускающее анализа, и есть то, что находится во внутреннем круге магии.
Древо Рун
Прежде чем мы перейдем к дальнейшему рассмотрению базовых концепций древней Традиции, нам будет необходимо сказать несколько слов о символьной базе одного из ее путей — о рунах.
3 А.В.Платов. Феномен виртуальной реальности и проблема «вхождения в лшгшо»//Мифы и магия индоевропейцев, вып.З, 1996. Подробнее см.: А.В.Платов. Магические искусства древней Европы. М., 1998.
4 А.В.Платов. Феномен виртуальной реальности...

Многими авторами неоднократно отмечалось существование в Мире неких инвариантов, проявляющихся в самых разных областях жизни, в разные эпохи и у разных народов. В области психологии такими инвари¬антами являются введенные Юнгом архетипы, в истории — определен¬ные повторяющиеся схемы развития событий (не зря говорят, что история развивается «по спирали»), в филологии это «бродячие» сказочные сю¬жеты (например, сказке о злой мачехе, о Золушке и т.д.). Еще одним классом мировых инвариантов мы полагаем инварианты графические — определенные магические символы, известные в разное время разным народам и, более того, нередко ассоциировавшиеся с одними и теми же принципами.
Древние маги Северо-Запада видели в исходном скандинавском руническом строе — в классическом Футарке — не набор случайных знаков, но систему — систему инвариантных священных символов. Действительно, знаки Футарка почти не менялись со времен финикийцев и этрусков до нашего времени, и совпадают, кроме того, с независимо от них развившимися «тюркскими рунами» и рунообразными знаками насечной древнекитайской письменности. На наш взгляд, абсолютное большинство священных знаков исходного Футарка можно было бы отыскать в традиционных системах священных символов самых разных народов — от Австралии и Африки до европейского Севера. Однако, такое исследование йогло бы стать темой отдельной книги, а инвариан¬тность рунических знаков не раз уже была проиллюстрирована нами на конкретных примерах5.
Сегодня значимость рун для древней магии Северо-Запада Европы во многом забыта. Мы нередко видим в рунах лишь набор магических знаков, а они между тем образовывали некогда основание, каркас магической традиции. Исходный скандинавский рунический строй — классический Футарк — виделся как Мировое Древо магии, на каждом из листов которого начертана руна.
3 А.В.Платов. Знак Даждьбога. Несколько слов о руне Янгуз//Мифы и магия индоевропейцев, вып.З, 1996. Его же: Магические искусства...

Руническая мантра посвящений
Тантрическая традиция в индуизме содержит представление о разли¬чении трех характеров (сущностей) человека, о трех бхавах. Прохождение через состояние каждой бхавы — от пашу- к вира- и далее к дивья-бхаве
— рассматривается в традиционной Тантре как естественный путь человека, и данное представление выглядит родственным тому, как понимался человеческий путь в Традиции Севере-Запада.
Аналогичное представление о трех возможных состояниях человека мы встречаем в древнескандинавской Песни о Риге, повествующей о том, как бог Хеймдалль, сокрытый под именем Риг, путешествует по земле и зачинает три рода людей: трэлей (рабов), карлов (свободных воинов и земледельцев) и ярлов (властителей). И хотя в данном случае очевидный смысловой пласт Песни относится к триадности социальной, мы, памятуя о том, что «то, что вверху, как то, что внизу», связываем Песнь о Риге и с триадностью духовного пути.
Возможно, эта триадность более очевидна в структуре средневековых рыцарских орденов (оруженосцы — рыцари — Магистр), хотя возник¬шие в начале текущего тысячелетия рыцарские ордена и находились уже где-то посередине между организациями традиционными и организаци¬ями профаническими. Гораздо более архаична и традиционна внутренняя символика артуровских сказаний, где мы встречаем ту же структуру, место Магистра в которой занимает Король (сам Артур).
Вернемся, однако, к традиции Тантры.
Пашу-бхава может обозначать состояние человека, «связанного узами [неведения]». Это — человек, уже вступивший на некоторый путь, соблюдающий религиозную, магическую и социальную этику. В норди¬ческой Традиции пашу-бхаве соответствует человек, практикующий религиозно-магические действия, в том числе маг, освоивший определен¬ные уровни волшебных Искусств, например, целительства, рунической магии или прямого психофизического (экстрасенсорного) воздействия. Человеку, принадлежащему данной бхаве, доступно использование мощи
— энергии, проявляющейся во внешнем круге магии. Таким образом, для северо-западной Традиции пашу-бхава — человек, практикующий экзотерическую — внешнюю — часть учения.

Вира-бхава — сущность человека, победившего в себе те самые «узы неведения», которыми связан пашу, и активно (что важно!) двигающе¬гося по тантрическому пути. Согласно «Камакха-тантре», вира бесстра¬шен, целеустремлен, непоколебимо движется к поставленной духовной цели, разумен, энергичен и очень деятелен. Для нас принципиально важным выглядит указание Шрипады Садашивачарья6 о том, что вира «...имеет особую, не всегда объяснимую умом, склонность к следованию Тантрическому Пути... интуитивно тяготеет к практикам тантрического типа». Возможно, именно это умение вира следовать тому, что недоступно чисто ментальному мышлению, и является одним из принципиальных его отличий от пашу. Не правда ли, определение Шрипады Садашивачарья
— «особая, не всегда объяснимая умом, склонность» — весьма напоминает нашу собственную формулировку — «внутри меня есть нечто, что побуждает меня следовать этому пути». Мы можем, таким образом, определить, что переход из состояния пашу в состояние вира достигается
— в наших терминах — проникновением во внутренний круг магии.
Здесь следует остановиться чуть подробнее и обратиться к северо¬западным рунам. То, что мы сегодня называем «энергией» в магическом контексте или — корректнее — «мощью» или «мощой», в Футарке символизируется руной Urus — означает «Бык». В Тради¬ции это — «то, что действует», то, чем человек оперирует во внешнем магическом круге. А то самое «нечто», заключенное во внутреннем круге магии, ассоциируется в Традиции с образом текучей воды и символизиру¬ется соответствующей руной Lagus. В противоположность мощи, «тому, что действует», эта текучая вода внутреннего круга именуется нередко «тем, что ведет». Именно умение (способность) ощущать «то, что ведет» и следовать ему и является главным отличием вира-бхавы от пашу-бхавы и эзотерической части традиционного учения от экзотерической.
Следующая бхава Тантры — дивья. Это — сверхчеловек, человеко-бог (от санскр. deva, «божество»). Говоря несколько упрощенно, если пашу использует грубую магическую энергию, доступную во внешнем круге, вира
Шрипада Садашивачарья. Три типа характера (бхавы) практикующих тантру// 1 антрический путь, вып.З, 1996.

совершает магию, используя свою способность двигаться по текучей воде круга внутреннего, тодивья вообще не нуждается ни в прямой, ни в косвеной магии, поскольку находится вне ее кругов и изменяет мир самим ее существованием, иначе говоря — непосредственно реализуя намерение! Символом божественного состояния является руна Oss, As, Ansus — что означает «ас», «бог».
Представление о трех бхавах, трех состояниях человека, трех областях в которых может быть приложено его намерение, и соответственно о трех действующих началах является одной из базовых компонент северо- западной Традиции. Три руны, символизирующие три этих качества, - Ансуз, Лагуз и Уруз — образуют руническое сакральное слово, своего рода «северную мантру», значение которой для Севера сопоставимо со значением мантры АУМ (ОМ) для Востока:
Эту священную комбинацию рун мы встречаем на многих древнескан динавских амулетах, на древнем оружии, на магических и культовы предметах7. Значение ее по-разному трактуется разными исследователя ми, что лишь отражает широту как вложенного в нее смысла, так в области, в которой она использовалась в древности.
Трэль: Скованный Узами
Итак, первой ступенью традиционного нордического пути являет пашу (в Тантре), трэль (в Песни о Риге) или оруженосец (в рыцарскской этике). Это, как уже говорилось, последователь Традиции, непосвященный в ее внутренний круг.
7 Э.А.Макаев. Язык древнейших рунических надписей. М., 1965. А.В.Плат Руническая магия. М., 1994

Традиция Северо-Запада была и остается инициатической, т.е. пере¬ход из одного состояния (бхавы) в другое традиционно мыслится не как плавно протекающий процесс, но как преодоление порога, как трансфор¬мация, представляющая собой результат накопления определенного потен¬циала и единовременная его реализация, вызванная внешним или внутрен¬ним «спусковым механизмом».
Посвящением является и переход из состояния пашу-бхавы в состо¬яние вира, связанный с получением доступа во внутренний магический круг, т.е. с раскрытием способности следовать текучей воде этого круга. В большинстве случаев, как показывают наблюдения за людьми, прохо¬дящими данное посвящение, оно оказывается состоящим из следующих фаз, имеющих разную продолжительность:
1. Спонтанное появление ощущения «затягивания» вперед, на неизвест¬ный путь, ощущения страстного «желания без объекта» — стремления к чему-то, что не может быть выведено в сознание и осознано логически. Это первое столкновение с «тем, что ведет», с потоком текучей воды Силы.
2. «Желание без объекта» вызывает у человека естественное беспокой¬ство, что приводит к неосознаваемому заполнению «пустых мест» — первые же проявления «того, что ведет» немедленно связываются в сознании с теми или иными целями. Однако традиционный подход подразумевает, что у «того, что ведет» нет цели, есть только направление, и поэтому второй фазой посвящения оказывается работа по освобождению сознания вообще и первых ручейков текучей воды в частности от любых целей. Такая работа подразумевает — наряду с прочим — и применение определенных инициатических технологий, в том числе — технологий, ставящих человека в экстремальные физические, психологические и магические условия. Неред¬ко Сила, пробивающаяся внутрь жизни человека, сама обеспечивает возникновение ситуаций, в которых человек оказывается вынужденным отыгрывать те или иные жесткие инициатические технологии 'в таких случаях мы говорим, что человек попадает в Дикую Охоту Силы.
3. Постепенное высвобождение внутреннего пространства и разруше¬ние внешних, личностных8, форм сознания приводит к ослаблению
ААндреев. Игра и Игрецы //Мифы и магия индоевропейцев, вып.2, 1996.


«плотины», сдерживающей поток теку¬чей воды Силы, — к ослаблению тех самых «уз», упоминаемых в тантрическрм определении пашу-бхавы («связанный узами»). Наконец, наступает момент, когда под напором «того, что ведет»| происходит катастрофическое разрушение сдерживающих оков сознании. Именно эта, третья, фаза и представляет собой инициацию в собственном узком, смысле слова — действие или событие, в результате которого человек получает возможность непосредственного доступа к «тому, ведет».

...Существуют архетипические концепции, общие для всех Традиций. Среди них — представление об инициации как о смерти одного человека и рождении другого: чтобы родилась бабочка, должна умереть гусеница. Особенно ярко этот принцип проявляется именно в посвящениях магичес¬ких, и потому не случайно нордические боги власти и магии (славянский Белее, скандинавский Один) являются одновременно владыками Мира Мертвых. Ведомая ими Дикая Охота — в современном осмыслении — поднимается из Нижнего Мира для нападения на Жизнь. Но за последние десять веков мы успели инвертировать, переставить с ног на голову большинство языческих понятий и принципов, вывернуть Тради¬цию наизнанку и поверить в то, что такой она и была9.
Боги — даже боги Нижнего Мира — служат не Смерти, но Жизни. И Дикая Охота Силы, ведомая богом магии, сколь бы жесткой и даже жестокой она ни выглядела, ведется не против Жизни, но против того, что изначально мертво в человеке, — против тех уз, коими скован поток текучей воды.
И так, поправ Смертью внешней смерть в себе самом, человек обретает «второе рождение» и переходит — в терминологии Тантры — во второе состояние — в вира-бхаву.
Карл: Странствующий Воин
Вира-бхава Тантры соответствует в Песни о Риге карлу, свободному воину или земледельцу, а в рыцарской этике — собственно рыцарю.
Описанное выше посвящение, связанное с раскрытием восприятия внутреннего магического круга, ни в коем случае не следует понимать как «освобождение» в буддийском смысле; напротив, это лишь первый шаг. Рыцарь продолжает начатую оруженосцем работу по освобождению сознания от оков; но он уже различает внешнее от внутреннего и способен, не формируя целей, отдаться движению текучей воды Силы. Когда рыцарь безупречен, когда он не допускает ошибок, он становится неуловим для
См.: А.Андреев. Русские боги в Зазеркалье. Баба -Яга //Мифы и магия индоев¬ропейцев, вып.З, 1996 — вып.4, 1997.


используют для его обозначения специальный термин — Странствие-поиск. У читателя средневековых текстов артуровского цикла может сложиться впечатление, что Странствие-поиск — основное занятие рыцарей. И это действительно так.
Сохранившиеся до наших дней посвященные Артуру тексты были созданы в начале текущего тысячелетия. Правление в Британии легендар¬ного короля датируется VI веком от Р.Х. Наличие некоторых конкретных магических терминов, принадлежащих общекельтской сакральной Тра¬диции (Мост Лезвия, например), позволяет утверждать, что в этих ска¬заниях есть пласт, относящийся к концу I тысячелетия до Р.Х. Наконец, присутствие в артуровских сказаниях общеиндоевропейских мифологи¬ческих символов (священное Копье, Остров Яблок и т.д.) свидетельствует о том, что первооснова сказаний восходит, как минимум, ко II тысячелетию до Р.Х. Таким образом, артуровская традиция — это уникальный сак¬ральный комплекс, создававшийся в течение нескольких тысячелетий и содержащий множество уровней смысла.
Жизнь рыцаря Круглого Стола — это непрерывное странствие в поис¬ках Силы. У этого странствия нет цели, есть только направление, намере¬ние (по Кастанеде), и потому, покидая замок Верховного Короля, рыцари отправляются на все четыре стороны. Их внешнее безразличие (на какую дорогу направить коня? ) в сочетании со спокойной уверенностью в правиль¬ности пути может удивлять современного читателя рыцарских романов. Но рыцарь посвященный просто следует текучей воде Силы, позволяя богам определять свой путь.
Вторую ступень посвящения в нордической Традиции характеризует руническая сакральная формула, распространенная в древности лишь немногим меньше, чем формула

Дикой Охоты; напротив, когда он ошибается, Дикая Охота Силы нано¬сит ему удар гораздо более страшный, чем оруженосцу...
Люди короля Артура, посвященные в рыцарство Круглого Стола, отправлялись странствовать в поисках приключений. Этот мотив настоль¬ко распространен в раннесредневековом эпосе, что исследователи нередко

Прочтение этой формулы — как с учетом особенностей построения трехчастных рунических заклинаний10, так и без такового — дает нам: «Странствие под водительством богов в поисках Силы».
А.В.Платов. Трехчастные рунические заклинания //Мифы и магия индоевропей¬цев, вып.4, 1997.


Это Странствие-поиск, как уже говорилось, не имеет цели, только направление. И это направление — Святой Грааль, познав который ры¬царь становится Князем.
Князь: Божественный Человек
Многие исследователи сходятся в том, что в артуровской традиции реаль¬ность исторического Артура, военного вождя и кельтского короля, противо¬стоявшего натиску германских племен с востока, отходит на задний план по сравнению с архетипическим образом Повелителя Мира, единственного Истинного Короля, каким выступает Артур в сказаниях. Точно так же историческая реальность Владимира Святого не играет никакой роли в былинах киевского цикла, рисующих великое царство солнечного Владыки. Оба этих образа являют собой отражение традиционных представлений о божественном Князе11, человеке, принадлежащем третьей ступени развития, обладающим дивья-бхавой, по терминологии Тантры.
Нордическая мифология отражает дуальность пути человека, поднявше¬гося на эту ступень. Так, сам Один, верховный бог скандинавского пантеона, выступает перед нами как божественный Князь и как божественный Маг. О той же дуальности свидетельствуют буддийские сказания, говорящие, что Сиддхартхе (будущему Будде Шакьямуни) было предсказано стать либо буддой, пробужденным учителем, либо чакравартином — «Тем-Кто-Вращает-Колеса [бытия]», Повелителем Мира. Таким образом, второй путь человека, достигшего третьей ступени традиционного нордического посвяще¬ния, — это путь великого Мага, какими были, вероятно, Мирддин Эмбрэйс Вледиг (Мерлин), Аполлоний Тианский и другие.
...С образом короля Артура связано еще одно пророчество, дополняю¬щее пророчество Старшей Эдды (заколосятся хлеба без посева). ARTHURUS REX QUODAM REXQUE FUTURUS — «Артур, Король Былого и Грядущего» — так называют легендарного короля источ¬ники...
11 См., напр.: Ю.Эвола. Мистерия Грааля //Милый ангел, т.1. М., 1991.

Серия сообщений "славянское язычество":
Часть 1 - СЛАВЯНСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Часть 2 - Храним память былых времён?
...
Часть 13 - БОГИ СЛАВЯН
Часть 14 - Бой на Калиновом мосту или прогулка тропою мёртвых
Часть 15 - ПУТЬ И ТРИ СТУПЕНИ ПОСВЯЩЕНИЯ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ ТРАДИЦИИ
Часть 16 - Фундаментальные ценности язычества и кризис современного мира
Часть 17 - Этимология слова ЛАД. Очень интересно!!!
...
Часть 30 - >Сорванные цветы...
Часть 31 - О писанках..
Часть 32 - Как наши предки почитали деревья

А. Платов
Котел смерти или несколько слов о месте рождения
Платов Антон Валерьевич (Иггволод)


Предисловие:

Святой Грааль

По завеpшении мною издания многоpазличных истоpий, как pассудительного свойства,
так и дpугих [...], многие благоpодные джентельмены [...] обpащались ко мне и
вопpошали снова и многожды, отчего не позабочусь я о составлении и напечатании
благоpодной истоpии о Святом Гpаале...

Уильям Кэкстон, издатель
Англия, 1485 год
(Из Пpедисловия к пеpвому изданию книги
сэpа Томаса Мэлоpи "Смеpть Аpтуpа")


Каpл Густав Юнг неоднокpатно называл миф о Святом Гpаале величайшим мифом
Сpедневековья.
Это спpаведливо - по многим пpичинам. Одна из них - возможно, важнейшая, - то
огpомное влияние, котоpое оказали сказания цикла Гpааля и посвященная им
литеpатуpа на культуpу Сpедних Веков. "Эта книга изгоняет из покоев госудаpей
Библию!" - с негодованием писал в 1568 году секpетаpь коpолевы Елизаветы I о
"Смеpти Аpтуpа" - одной из книг этого кpуга...

Появившись в Западной Европе оpиентиpовочно в XII веке, литеpатуpа о Святом
Гpаале pазpасталась лавинообpазно; уже столетие спустя были созданы десятки поэм
и pыцаpских pоманов о Гpаале; в конце XV века была опубликована знаменитейшая
"Смеpть Аpтуpа" сэpа Томаса Мэлоpи... Влияние тpадиции Гpааля и Аpтуpа не
огpаничилось Сpедневековьем: в Новое Вpемя появились новые pоманы, поэмы,
пpекpасная музыка Вагнеpа. В XIX веке началось и буpное pазвитие исследований о
Святом Гpаале и коpоле Аpтуpе; литеpатуpа эта множилась, пожалуй, еще быстpее,
чем коpпус художественных пpоизведений...

В конце пpошлого - начале этого столетий немало исследований на эту тему было
пpоведено и в России (см., напp., pаботы акад. А.В.Веселовского), однако после
pеволюции тема Святого Гpааля оказалась, веpоятно, не слишком в чести, и
публикаций о нем почти не было. Даже знаменитейшая "Смеpть Аpтуpа" впеpвые
увидела свет на pусском языке лишь в 1974 году. Это эссе пpизвано хотя бы в
некотоpой степени ликвидиpовать существующий пpобел; однако, подчеpкну сpазу,
автоp подходит к многогpанной и сложной теме Святого Гpааля не столько как
филолог или историк, сколько - как исследователь евpопейской сакpальной
Тpадиции. И в этой связи необходимы некотоpые уточнения.

Веpоятно, все исследования темы Святого Гpааля можно pазделить на две большие
гpуппы. Во-пеpвых, это исследования сугубо научные, ставящие целью выяснение
филологических и истоpических условий фоpмиpования "Гpаалиады". Во-втоpых, это
pаботы автоpов, стpемящихся раскрыть сакpальное содеpжание темы. Данное эссе
пpинадлежит, несомненно, ко втоpой гpуппе.

Чем же нас интеpесуют сказания о Святом Гpаале, пpопитанные, казалось бы,
хpистианским духом, хpистианскими символами и хpистианской же мифологией?
Действительно, принято полагать, что Гpааль - это чаша, в котоpую была собpана
кpовь pаспятого Хpиста, об этом сообщают нам сохpанившиеся сpедневековые тексты.
Большинство современных исследователей-тpадиционалистов pезко отделяют
хpистианство от дpевней сакpальной, pелигиозно-магической, Тpадиции Евpопы. Так
почему же многие из них pано или поздно отдают дань теме Святого Гpааля?
Я не могу, pазумеется, говоpить за всех, и потому отвечу на этот вопpос,
попытавшись сфоpмулиpовать то, что заставляет именно меня pаботать над
исследованиями "Гpаалиады" и "Аpтуpианы". Итак, тому тpи пpичины.

Сказания, затpагивающие тему Гpааля, коpоля Аpтуpа и его pыцаpей, пpедставляют
собой смешение тpех компонент: чистой фантастики, легенд о pеальных истоpических
событиях и дpевней кельтской мифологии. Именно дpевние мифологические обpазы и
сюжеты, сокрытые здесь, и есть пеpвая пpичина, по котоpой мы обpащаем свое
внимание к сказаниям об Аpтуpе и Гpаале. Так, пpистально всмотpевшись, мы можем
за обpазом копья, котоpым был пpонзен pаспятый Хpистос, увидеть дpугое Копье -
Копье, котоpое стpаше этого на несколько тысячелетий. Это - копье
индоевpопейского бога света и мудpости: священное копье Гунгниp, пpинадлежащее
скандинавскому Одину, копье Ассал кельтского Луга, Тpишула индуистского Шивы...

Втоpое. Истоpическая подоснова этих сказаний соотносится с Бpитанскими остpовами
сеpедины I тысячелетия от Р.Х., т.е. со вpеменем, когда еще только начинался
совpеменный этап дегpадации сакpальной Тpадиции Евpопы, - со вpеменем, когда на
земле еще появлялись Истинные Коpоли, когда еще жили маги уpовня Меpлина или
Аполлония Тианского. Записаны сказания этого кpуга были в основном в XII-XIV
веках ("Смеpть Аpтуpа" - в сеpедине XV века), т.е. во вpемена, когда характерный
для pаннего Сpедневековью дух волшебства и истинного pыцаpства не был еще забыт
и окончательно утpачен. Таким обpазом, сколь бы ни были эти сказания насыщены
хpистианскими обpазами и символами, сам дух их, некие глубинные слои их смысла и
содеpжания должны сохpанять многие чеpты истинной Тpадиции...

И действительно, в сказаниях этого кpуга, пусть даже записанных людьми, уже
далекими от Тpадиции, сохpанилось очень многое. Возможно, это огpомная удача,
что пеpеписчики тех вpемен уже не понимали смысла многих сюжетов и описаний,
сохpаняя их пpосто как дань сказительской тpадиции: если бы некий
монах-пеpеписчик в монастыpском скpиптоpии понимал тогда, что он пишет, многое,
веpоятно, не дожило бы до наших дней.. Забегая впеpед, я позволю себе назвать
кое-что из того огpомного богатства, котоpое содеpжат сказания этого кpуга:
pеликты кельтских шаманских пpактик, указания на аpхаические технологии
магических посвящений, ваpианты дpевнейших индоевpопейских языческих мифов...

И, наконец, тpетье. Мы можем сколь угодно долго спорить о соотношении
христианского и традиционного в сказаниях о Граале, однако, независимо от того,
кто мы есть - традиционалисты или христиане, - мы не можем не признать, что миф
о поисках Святого Грааля захватил в первой трети текущего тысячелетия умы
огромного числа просвещенных людей; более того, этот миф не угас и до сих пор
продолжает тревожить наше воображение. Только ли одно воображение?..

...Я позволю себе не говорить много на эту тему. Просто процитирую К.Г.Юнга:

"Тот, кто говорит архетипами, глаголет как бы тысячей голосов..., он подымает
изображаемое им из мира единократного и преходящего в сферу вечного; притом и
свою личную судьбу он возвышает до всечеловеческой судьбы..."


Гластонберийская легенда: Иосиф Аримафейский

...Иосиф Аримафейский, тот самый добрый рыцарь, что снял Господа нашего со
святого креста...

Смерть Артура (Грааль, I.10)

Итак, Святой Грааль. Самое это имя (лат. Gradalis, старофранц. Graal; также
Sangreal, "Святой Грааль") восходит, вероятно, к греческому краатер - так
назывались большие сосуды для смешивания воды и вина. Существуют, правда, и
другие версии: например, от Sang Real, "истинная кровь" (т.е. кровь Христа); или
от Graduale (церковное песнопение)...

Легенда о Граале появилась в Британии; на рубеже XIX и XX веков происхождение ее
было предметом больших споров в научной среде. Академик А.Н.Веселовский в
опубликованной в 1900 году работе "Где сложилась легенда о Святом Грале?"
коротко и четко сформулировал две основные гипотезы: "Для одних она [легенда о
Граале - А.П.] - уэльсская[1] сказочная тема, к которой применились мотивы и
имена христианских сказаний; для других она - развитие христианского апокрифа,
обставившегося фантастическими подробностями народной уэльсской саги"[2].

Что же представляет собой эта легенда?

Прежде всего нужно отметить, что говоря "легенда о Святом Граале", мы
подразумеваем отнюдь не рыцарские романы о поисках Грааля - это уже совсем
другая тема. Здесь же имеется в виду легенда о том, как был обретен Грааль и как
он попал в Британию.
В нашем распоряжении, фактически, находится всего три источника. Прежде всего,
это упоминание Иосифа Аримафейского у британского хрониста Уильяма
Мальмсберийского, работавшего во второй четверти XII века. Уильям, следуя некоей
рукописи, повествует о том, как в 63 году от Р.Х. в Британию приходят ученики
апостола Филиппа, предводительствуемые Иосифом из Аримафеи, чтобы проповедовать
христианство. Там, где во времена Уильяма находилось Гластонберийское аббатство,
Иосиф строит первый на британской земле христианский храм, посвященный
Богородице.

Разумеется, легенда, приводимая Уильямом - это такая же фикция, как и
большинство подобных легенд, творившихся в средневековых монастырях для
"удревления" собственной истории. Нам известно, что христианство проникает в
Британию не раньше V века, и уж в любом случае нет никаких оснований
предполагать, что на территории бенедиктинского монастыря в Гластонбери
находился когда-либо христианский храм I века.

Второй источник - рукопись Grand Saint Graal, датируемая приблизительно концом
XII века. Grand Saint Graal излагает интересующую нас легенду гораздо подробнее,
и мы приведем здесь краткое ее содержание.

Главным героем легенды является все тот же Иосиф Аримафейский, который выступает
здесь как хранитель чаши Тайной Вечери, совершившейся в доме Симона
Прокаженного, т.е. сосуда, который послужил чашей причастия на первой литургии.
В эту чашу Иосиф собирает кровь распятого Христа, после чего принимает крещение
от апостола Филиппа. Следуя гласу свыше, Иосиф устраивает для священной чаши
(которая и есть чаша Грааля) ковчег. Вместе со своим сыном, которого также зовут
Иосиф, он проповедует христианство сначала на востоке, потом попадает в
Британию, где строит, как уже было сказано у Уильяма Мальмсберийского, церковь
Богородицы на месте будущего Гластонбери. Сын его становится первым епископом,.
Грааль хранится на британской земле в роду Иосифа Аримафейского.

Историю, приведенную в Grand Saint Graal, повторяет в общих чертах третий
источник - роман Робера де Боррона Joseph d'Arimathie, написанный в последней
трети XII века[3].

Вернемся, однако, к вопросу о том, каково же происхождение этой легенды:
восточное, христианское, или западное, языческое, но с элементами христианской
символики. Как мы увидим далее, этот вопрос важен, и его решению А.Н.Веселовский
посвятил упомянутую выше работу. Анализируя множество подробностей, приводимых в
источниках, Веселовский приходит к однозначному выводу (с которым соглашается
большинство современных ученых): легенда об Иосифе Аримафейском и прибытии
Грааля в Британию имеет сугубо христианское происхождение.

Во-первых, легенда об Иосифе известна не только в Британии - существуют,
например, ее грузинские (и другие восточные) эквиваленты[4]. Во всех вариантах
четко указывается местность, где проповедует Иосиф - это Галилея и сирийский
Диосполь; какие-либо намеки на Британию отсутствуют.

Во-вторых, Веселовскому удается элегантно обнажить совокупность случайных или
намеренных искажений географических названий в теле легенды, которые и привели к
замене Ближнего Востока на острова бриттов. Сравните, например: Bethanea (город
Вифания) - в восточных варинтах легенды, но Britannia в гластонберийском.

В-третьих, нельзя не обратить внимание на своеобразный характер появления в
Западной Европе текстов, посвященных Граалю: ни одного упоминания до тридцатых
годов XII века и бурный расцвет Граалиады в течение следующего столетия...

Вывод Веселовского: "...в основе первой части Grand Saint Graal лежит
какая-нибудь местная легенда о иудейско-христианской диаспоре в северной
Месапотамии, легенда сирийская..."[5] Дата внезапного расцвета Граалиады в
Европе практически однозначно указывает и на тот путь, которым легенда попала на
Запад: как раз до середины XII века крестоносцы сохраняли господство в области
Эдессы, где они могли познакомиться с легендой, чтобы затем принести ее домой, в
Европу...

...С этим выводом сложно спорить. Да и не нужно. Нужно лишь обратить внимание на
одну деталь, не представлявшую важности для исследования Веселовского, но более,
чем существенную, для нас: в восточных вариантах легенды об Иосифе
Аримафейском... нет Святого Грааля.

Священная чаша, обладающая могущественной магией, появляется в этой легенде уже
в Британии.


Кельтские мифы: Котел Перерождения


В Каэр Педрыван, четырежды вращающийся,
Мы пришли за Котлом Аннуна...

Талесин, Preiddeu Annwfn, VI век


Так; Святой Грааль, чудодейственная чаша, действительно появляется в этой
легенде только в Британии. Разумеется, сами по себе отдельные представления о
чаше Тайной Вечери, или о чаше, в которую была собрана кровь распятого Христа, -
эти представления мы встречаем повсюду в христианском мире (например, в
иконописных изображениях, где кровь Христа принимает в чашу олицетворенная
Церковь или ангелы и т.д.). Но в собственно христианских легендах эта тема не
получает дальнейшего развития, и уж тем более чаша эта нигде в канонических
христианских источниках не получает имя Грааля и не становится могущественным
предметом Силы...

И здесь мы сталкиваемся с культурным пластом, на тысячелетия более древним, чем
христианская культура. Священная Чаша, внедрившаяся в Британии в занесенную
крестоносцами легенду об Иосифе Аримафейском, - это Чаша Магии, или Магический
Котел кельтских мифов. "Им владели боги и богини; он был выкраден и выкраден
вновь. Сокрытый и найденный, он был центром бриттских мистерий..." - так писал о
нем Джон Мэттьюз в своей работе "Традиция Грааля"[6]...

...Тот, кто знаком с морскими путешествиями, знаком и с совершенно особым
ощущением, которое возникает, когда судно выходит из стесненной берегами бухты
на кажущийся бесконечным простор открытого моря. Примерно такое же чуство
охватывает исследователя, выбравшегося из узкого фьорда гластонберийской легенды
на простор кельтской мифологии...

Котел - и как магический символ, и как реальный физический предмет, -
действительно играл огромную роль в кельтской сакральной Традиции. Магический
котел упоминается в огромном числе древних кельтских текстов (в том числе, - в
текстах сакральных); с другой стороны, уже в Новое Время на европейских
территориях, некогда занятых кельтами, в ходе археологических изысканий найдены
десятки древних ритуальных котлов. Следуя известному закону традиционного
мышления ("то, что внизу, как то, что вверху"), кельты переносили мифологический
образ Котла в свои мистерии: Так делали боги, так теперь поступают люди...[7].
Словами М.Элиаде, "так как миф рассказывает о деяниях сверхъестественных существ
и о проявлении их могущества, он становится моделью для подражания при любом...
проявлении человеческой активности"[8]...

Самым известным из кельтских магических котлов является, несомненно, знаменитый
котел из Гундеструпа, найденный в болотах Северной Ютландии в 1891 году[9] и
датируемый самое позднее концом II - началом I тысячелетия до Р.Х. Изготовленный
из серебра, этот ритуальный сосуд представляет собой великолепный шедевр
дрвенего искусства: его поверхность изукрашена искуснейшей работы рельефами,
изображающими мифологические и ритуальные сцены.

Посмотрим, какие мифы связывались у кельтов с Магическим Котлом.

Прежде всего нужно отметить, что кельтская (валлийская - особенно) мифология в
собственном смысле этого слова дошла до нас в виде многочисленных, но
разрозненных обрывков. Это объясняется, с одной стороны, существованием у
древних кельтов запрета на запись сакральных текстов (на то есть указания
античных авторов), а с другой - влиянием рано появившегося на Британских
островах христианства. Тем не менее, сохранилось многое: и отдельные
мифологические тексты, и произведения раннесредневековых кельтских бардов
(которые, по сути дела, являлись вместе с тем и магами, и отчасти
священнослужителями) и, что не менее ценно, сохранился обширный и многообразный
корпус кельтского эпоса и родственных ему древних кельтских волшебных сказок. В
отличе от эпоса, например, скандинавского, ирландский и валлийский эпосы во
многом мифологичны, т.е. представляют собой художественно обработанный сплав
исторических преданий и собственно мифологии. Эти-то элементы мифологии в эпосе
и в древних сказках нас сейчас и интересуют.

Мы обратимся к сказаниям, связанным со знаменитым валлийским бардом -
Талесином[10], к которому еще не раз будем обращаться в этом эссе. Талесин,
несомненно, историческое лицо; согласно Historia Brittonum ("История Бриттов") -
британской хронике, составленной около 830 года[11], - Талесин жил и писал в
Британии во второй половине VI века, т.е. во времена, непосредственно следующие
за правлением короля Артура; некоторые источники называют Талесина сыном
св.Хенуга. Талесину приписывается знаменитая Llyfr Taliesin ("Книга Талесина" -
с валл.), составленная в XIV веке[12], но содержащая ряд стихотворных текстов,
которые действительно могут принадлежать "перу" Талесина - и среди них две
великолепные поэмы: Cad Goddeu (валл. "Битва Деревьев") и Preiddeu Annwfn (валл.
"Сокровища Аннуна").

О Талесине рассказывает нам сказочно-эпическое повествование, древнейшие
варианты которого существовали уже не позднее в XIV веке[13]. Обычно эта повесть
разбивается на две части: "Гвион Бах, или История о Керидвене и волшебных
каплях" и собственно "История Талесина". Вторая часть ближе к эпосу и
представляет собой рассказ о юношеских деяниях барда. Зато первая часть гораздо
ближе к мифу, к тексту мистериальному.

"История Талесина" начинается с того, что воины Эльфина сына Гвиддно короля
Кередигиона[14], вылавливают на морском берегу маленький коракль - кельтскую
лодочку, плетеную из ветвей и обтянутую кожей. В коракле находят они
мальчика-младенца; когда же доставали его из лодочки, увидел Эльфин сын Гвиддно
ярое сияние, облекавшее лоб ребенка, и потому назвал его Taliesin, что означает
по-валлийски "Сияющий Лоб"...

"Гвион Бах..." хронологически предшествует этим событиям и повествует о том, как
будущий великий бард оказался в море в маленьком коракле. Манускрипт, которому
мы следуем, рассказывает об этом так:

В далекие дни, когда начал править в Британии король Артур, жил в землях, что
зовутся сейчас Пенллин, знатный человек по имени Тэдиг Фоэль. Наследственным
владением его были воды, что зовутся Ллин Тэдиг.
И был он женат на женщине по имени Керидвена; она же была волшебница и владела
тремя искусствами: магией, чарованием и прорицанием...[15]
Далее мы узнаем, что у чародейки был сын, именем Морвран (валл. Morwran, "Черный
Ворон"), и был он "угрюм и ужасен видом, как сама тьма". Понимая, что с его
внешностью и характером не сможет сын ее войти в общество благородных людей,
владык и магов, решила Керидвена сделать его великим бардом: ведь для барда
главное - его искусство, а не прочие качества. И можно было превратить любого
человека в великого барда с помощью волшебного котла,используя силу особых трав
и человеческое умение. Вот что нужно было для этого сделать: найти и собрать
определенные травы в определенный день и час, опустить их в котел с водой, и
поставить этот котел на огонь. И должен этот котел кипеть день и ночь в течении
года и одного дня. В последний день выпрыгнут из котла три капли, хранящие все
силы многих трав, и тот, на кого эти капли попадут, станет тотчас искушен во
многих искусствах и наполнен духом пророчества. А варево, оставшееся после того
в котле, будет самым сильным ядом, какой только может быть на земле. И от силы
этого яда закричит и расколется котел, и прольется яд на землю...

Два древних мифа слиты воедино в этом сказании. Первый - это индоевропейский миф
о Мёде Поэзии, который мы можем встретить, например, в скандинавской (Одрёрир,
досл. "Приводящий-Дух-в-Движение", священный мёд бога Одина) или в славянской
Традициях[16]. А второй - это миф о кельтский Магическом Котле, дарующем Силу и
Перерождение...

...И вот Керидвена собрала нужные травы и сложила их в огромный котел. Когда
собиралась она ставить его на огонь, оказался неподалеку старый слепой человек,
которого за руку вел мальчишка. Недолго думая, Керидвена наняла их обоих: слепца
- ворочать котел, а мальчика - чтобы в течении года и одного дня поддерживать
под ним огонь. Сама же она мешала варево в котле и следила за тем, чтобы не
выкипела из него вся вода.
Никто не знает, как звали того слепого человека, и кем он был, - да это и не
важно. Мальчика же звали Гвион Бах, что значит "Маленький Гвион".
Прошел год, и ни разу за это время не погас под котлом огонь, и ни разу не
выкипела из него вся вода. Наконец, наступил последний день, когда три волшебные
капли должны были выплеснуться из котла. Привела Керидвена Морврана, своего
сына, к котлу и поставила его у огня, дабы попали на него те капли. Сама же
волшебница прилегла в сторонке немножко отдохнуть.
И случилось так, что проспала она долгожданный момент. Выплеснулись из котла три
волшебные капли, но упали не на Морврана, а на Гвиона, который нечаянно столкнул
с места сына волшебницы, когда подкладывал в огонь свежие дрова. Котел громко
вскрикнул и раскололся от силы оставшегося в нем страшного яда. Все варево
пролилось на землю, и пропали долгие труды Керидвены.
Проснулась тогда Керидвена и, увидев, что котел разбился, обрадовалась, думая,
что все случилось, как она хотела. И принялась она спрашивать о разном своего
сына, чтобы проверить, насколько велика стала его мудрость.
Гвион же, как только коснулись его чудесные капли, ощутил в себе что-то
необычное. И обнаружил он, что знает обо всем, что здесь произошло: и о том, что
за травы варила Керидвена, и о волшебных свойствах попавших на него капель. И о
том, что скоро поймет Керидвена, что к чему, и ужасна будет месть волшебницы за
то, что отнял мальчик дар, предназначенный ее сыну...
Тогда убежал Гвион прочь от котла; чародейка же, когда поняла, что сын ее ничуть
не изменился, бросилась за ним в погоню. И догнав, она проглотила мальчика, и,
как говорит сказание, "девять месяцев носила его в себе". По истечении этого
срока Керидвена родила мальчика "обратно", но, чувствуя, что не может убить его,
положила его в коракль и бросила в море...

Что было дальше, мы уже знаем из "Истории Талесина".

Главное сакральное содержание "Гвиона, или Истроии о волшебных каплях" - это
трансформация, Перерождение, которое претерпевает мальчик, превратившийся в
великого барда в результате "столкновения" с волшебным котлом и его содержимым.
Позже мы еще не раз вернемся к этой теме, поскольку Перерождение (Второе
Рождение, как в мифах арийского Востока, если угодно) - это основное содержание
мифа о Священном Котле. Пока же нам требуется другое - показать связь со Святым
Граалем: священная чаша Grand Saint Graal также обладает свойством не только
исцелять душевные и физические раны, но преображать человека, ее узревшего...

...Упоминания о Котле Перерождения можно обнаружить во многих средневековых
кельтских текстах, хотя иногда образ его утрачивает часть своего изначального
сакрального смысла. Любопытно, что этот образ можно встретить не только у
кельтов. Мы видим, например, этот Котел (точнее - Котлы, в данном случае) у...
П.П.Ершова в "Коньке-Горбунке", написанном по мотивам народных русских сказок:

Вот конек хвостом махнул,
В те котлы мордой макнул,
На Ивана дважды прыснул,
Громким посвистом присвистнул.
На конька Иван взглянул
И в котел тот час нырнул,
Тут в другой, там в третий тоже,
И такой он стал пригожий,
Что ни в сказке не сказать,
Ни пером не написать...

А завершить этот раздел мне хотелось бы примером, взятым, что называется, "из
жизни".

В Оррисдале (остров Мэн), неподалеку от Кёрк Малев, есть большой округлый
холм-курган, из тех, что скрывают обычно захоронения князей и знатных воинов.
Согласно местному преданию, этот курган в давние времена был излюбленным местом
эльфов: здесь они собирали свои пиры, во время которых пускали по кругу
серебряную чашу с колдовским напитком.
Эта волшебная чаша долгое время хранилась в церкви Кёрк Малев, где оказалась она
следующим образом.
Однажды ночью - это было во времена не столь уж отдаленные - некий путник
проходил этими местами, и дорога его пролегла мимо кругана. И вот со страхом
увидел путник эльфов, собравшихся на вершине. Эльфы тоже заметили его и
окликнули. Тот человек не смог противиться эльфийским чарам и подошел к ним, и
тогда эльфы предложили ему испить из их чаши. Но путник считал, что достаточно
знает об эльфах нехорошего, и взяв чашу, предпочел потихоньку вылить питье на
землю.
Ночь прошла, и эльфы исчезли, а вместе с ними - и всё, что было на их пиру.
Осталась лишь серебряная чаша, которую тот человек держал в руках. Так он и
встретил рассвет - один, у холма, с волшебной чашей эльфов.
И когда поднялось солнце, отправился он к священнику Кёрк Малев, рассказал ему
обо всем, что случилось ночью, и спросил, как поступить с чашей. Ответил ему
священник, что лучше всего было бы пожертвовать чашу храму. Так и сделал тот
путник, а священник освятил чашу по христианским обрядам. С тех пор чаша
хранилась в храме и использовалась иногда местными священниками...

...Однако и после освящения волшебство чаши, как говорят местные старожилы, мог
ощутить каждый, кто осмеливался ее коснуться. А в 1774 году Георг Вальдрон
написал в своей "Истории Острова Мэн"[17]: "Свидетельствуют разные люди об одной
чаше в Кёрк Малев, будто перестали ее использовать, когда заметили, что все
выпившие из нее становятся позднее помешанными..."

Не правда ли, снова немножко похоже на Ершова, у которого вослед за Иваном
решается испытать силу Котла престарелый и несколько туповатый царь. Помните:
"бух в котел - и там сварился"?

Что ж, кесарю - кесарево...


Место Смерти... ...Место Рождения


Плачь - мы уходим отсюда - плачь!
Небеса в ледяной круговерти;
Только ветер сияния - плачь:
Ничего нет прекраснее Смерти...

Сергей Калугин, Nigredo

Средневековые романы о поисках Святого Грааля в символической своей сути
восходят к кельтским сказаниям о поисках Магического Котла. И здесь мы снова
вернемся к Талесину, а именно - к его поэме Preiddeu Annwfn, т.е. "Сокровища
Аннуна" или, точнее, - "[Драгоценная] Добыча [принесенная из] Аннуна".

Тема - не сюжет, а именно тема, - поэмы повторяет тему рыцарских романов о
поисках Святого Грааля. Ведомый королем Артуром отряд героев путешествует в
Аннун в поисках Магического Котла, принадлежащего Аравну, королю Аннуна. Проходя
последовательно семь уровней, которые охраняются замками (имена которых: Caer
Siddi, Caer Rigor, Caer Feddwyd, Caer Pedryfan, Caer Goludd, Caer Ochren), Артур
и его люди похищают Котел и возвращаются с ним во внешний мир.

Сам Талесин так описывает это путешествие:

Прекрасной была тюрьма Гвэйра в Каэр Сидди
Как завещали Пуйлл и Придери[18];
Никто не был сослан туда до него.
Тяжелая синяя цепь хранила юность,
И перед грабежом Аннуна печально он пел;
До тех пор, пока, освобожденный, не продолжит он свою песнь.
Три раза всю полноту Придвен[19] мы прошли -
Исключая семерых, никто не вернулся из Каэр Сидди.
В Каэр Педрыван, четырежды вращающийся,
Мы пришли за Котлом Аннуна
С жемчужным гребнем по краю.
Девяти девиц дыханьем был он согрет,
И не будет в нем сварена пища для труса.
Перед вратами Ада были зажжены огни,
Когда мы шли с Артуром, ради прекрасной попытки;
Исключая семерых, никто не вернулся из Каэр Вэддвид...[20]

Итак, Магический Котел, он же - Святой Грааль, находится в Аннуне. Что это за
место?

В 1862 году в Великобритании Д.Дж.Родериком было опубликовано принадлежащее перу
Йоло Морганнуга собрание текстов валлийских бардов, озаглавленное "Barddas"[21].
Помимо всего прочего, Барддас содержит и знаменитые "Триады Бардов", где есть
строки, касающиеся интересующей нас темы:

Три вещи, необходимые для всего, что живо: рождение в Аннуне, рост в Абреде и
полнота на небесах, то есть в круге Гвинвид; ничто не существует вне этих трех
вещей, кроме Бога.

Образ Аннуна в кельтской (конкретно - валлийской) Традиции - это очень сложная
тема. Аннун - это одновременно и изначальная мировая Бездна, место, где есть
только Смерть, но где рождается все живое, и Иной Мир, где обретаются боги и где
проходит Дорога на чудесный остров западных морей - Аваллон...

Иной Мир - центральный символ кельтской сакральной Традиции, ее сердце. Вот куда
ведут нас поиски Святого Грааля. Дорогу сюда, в Иной Мир, ищут рыцари Короля
Артура, сюда ведет своих людей Талесин. Потому что именно здесь, в Ином Мире,
находится то место, где сокрыт священный Котел Грааля. Три вещи, необходимые для
всего, что живо: рождение в Аннуне... Рождение... Не там ли, где происходит
рождение, становится возможным и Перерождение?..

Перерождение в Мире Смерти... Вспомните, мальчик Гвион должен был умереть,
поглощенный чародейкой Керидвеной, чтобы в мир пришел Талесин - величайший из
бардов Уэльса... Старое должно умереть, чтобы освободить место новому - основной
принцип традиционного Посвящения. Именно поэтому странствия в поисках новой
жизни, нового рождения ведут нас в Смерть...

Рождение и Смерть - понятия эти неразрывно слиты в Нордической Традиции. На Руси
именно так - Смородина - называлась река, отделяющая мир Мертвых от мира Живых;
две древнейшие индоевропейские основы - mor, "смерть", и rod, "рождать", -
связаны в этом имени воедино. Сюда, к реке Смородине, приходит в поисках
Посвящения герой в сказке о Бое на Калиновом Мосту, чтобы встретить свою Смерть
в образе Вия и, прожив ее, вернуться преображенным[22]...




[1]Уэльс - большой полуостров на западе Британии, населенный кельтским народом
кимров, или валлийцев. Именно в Уэльсе, согласно большинству сказаний,
находилось королевство Артура.

[2]А.Н.Веселовский. Где сложилась легенда о Святом Грале? СПб., 1900. (Не так
давно эта небольшая работа была переиздана в качестве приложения к "Смерти
Артура" в кн.: Томас Мэлори. Смерть Артура. В 3 тт. М., 1991.)

[3]Сюжет де Боррона имеет некоторые отличия от фабулы Grand Saint Graal, но
здесь для нас большого значения это не имеет.

[4]См.: Хаканов. Очерки по истории грузинской словесности. М., 1897.

[5]А.Н.Веселовский. Где сложилась легенда...

[6]J.Matthews. The Elements of the Grail Tradition. Shaftesbury, 1990.

[7]Taittiriya Brahmana, I.5, 9, 4.

[8]M.Eliade. Aspects du mythe, Paris, 1963

[9]G.S.Olmsted. The Gundestrup Cauldron. Bru., 1979.

[10]Подборку этих текстов см. в изданной нами несколько ранее книге: Волшебные
сказки и предания кельтов. Кн.1, Уэльс и Корнуолл: Сказания Красного Дракона.
Под. ред. А.В.Платова. М., 1996.

[11]См.: B.Maier. Dictionary of Celtic Religion and Culture. Woodbridge, 1997.

[12]Publ. in: J.G.Evans. Faximile and Text of the Book of Taliesin. Llanbedrog,
1910. See also: H.Jarman. The Cynfeirdd. Cardiff, 1981.

[13]The Mabinogi and other Medieval Welsh Tales. Translated by P.K.Ford.
Berkley, Los Angeles, London, 1977.

[14]Кередигион - одно из королевств древнего Уэльса.

[15]Здесь и далее все цитаты из данного манускрипта приводятся по английскому
изданию П.К.Форда: The Mabinogi...

[16]Подробнее см.: А.В.Платов. Магические Искусства Древней Европы. М., 1998.

[17]Цит. по: M.Alexander. British Folklore, Myths and Legends. L., 1982.

[18]Пуйлл и Придери - валлийские вожди королевского рода, жившие, согласно
сказаниям, несколько раньше короля Артура. И тот, и другой имели опыт
путешествий в Аннун.

[19]Придвен (валл. Prydwenn) - имя волшебного корабля, принадлежавшего Артуру, а
также - символическое имя Британии (валл. Prydeinn).

[20]Цит. по английской реконструкции Дж.Мэттьюза и М.Грина: J.Mattews & M.Green.
The Grail Seekers Companion. Aquarian Press, 1988.

[21]Barddas. Ed. by D.J.Roderic. L., 1862.

[22]А.Платов. Бой на Калиновом Мосту, или Прогулка тропою Мертвых//Мифы и магия
индоевропейцев, вып.5, 1997.




Материал взят с сайта http://liftrasir/, а также публиковался в
альманахе "Мифы и магия индоевропейцев"
Если вы попали на эту страницу с поисковой машины и не видите Навигационной
панели - кликните сюда
© 2001-2003 Aradia&Sumerki info@asatru.ru

Серия сообщений "скандинавия, асатру, север":
Часть 1 - Месяцеслов
Часть 2 - Фрейя Асвинн
...
Часть 6 - Архетипы белой расы и традиционные посвящения
Часть 7 - Бог Вечного Возвращения
Часть 8 - Котел смерти или несколько слов о месте рождения
Часть 9 - Ритуальные напитки древнего севера.
Часть 10 - ТРАДИЦИОННЫЕ ПОСВЯЩЕНИЯ: БЕССМЕРТИЕ И СВОБОДА
...
Часть 18 - Vard-lokkur, или Искусство Варлоков
Часть 19 - Норвежская свадебная корона
Часть 20 - Норвежские девушки в бюнадах

Бой на Калиновом мосту или прогулка тропою мёртвых
(Мифы и магия индоевропейцев, вып 5., -М.: Менеджер, 1997)
Вот пришел Иван Быкович да под Калиновый Мост через реку Смородину. Вдруг воды на реке взволновались, орлы на дубах раскричались, - выезжает чудо-юдо Змей шестиглавый; под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, пес борзой позади ощетинился...
Стал Иван Быкович биться со Змеем и победил его. На другу ночь побил он Змея девятиглавого, а на третью - Змея о двенадцати головах...
Только старуху старую, матушку змееву, не одолел Иван. Привела она его в подземелье - к старцу, отцу Змеев. Позвал старик двенадцать воев и говорит им: “Возьмите вилы железные, поднимите мне веки черные, ужо погляжу я, кто сыновей моих погубил”.
И подняли ему веки черные, веки тяжкие...
Известная сказка, традиционный сюжет. Анализом ее занимались многие исследователи; большинство из них соглашаются с тем, что сказка глубоко мифологична и представляет собой пересказ одного из древнейших славянских мифов. Действительно, довольно очевидно, что река Смородина, разделяющая противников, - это река между нашим и Иным мирами, известная всем индоевропейцам; недаром и самое имя ее содержит сразу две древние основы: mor (*mri) - “смерть”, и rod - “рождение”. [1] Неоспоримо и то, что по ненашу сторону реки стоят Владыки мира мертвых: Змеи и их отец - достаточно обратить внимание на обилие эпитетов “черный”, или на спутников Змея - волка (пса) да ворона, или на то, что логовище их находится под землей...
Казалось бы, что может быть проще: раз по одну сторону - черное, значит, по другую - белое. Значит, перед нами - битва добра со злом. Можно даже сделать вывод, что перед нами - Центральный Миф Индоевропейцев - поединок верховного бога-громовержца с чудовищем. Только...
Только стоит ли воспринимать миф просто как текст, как посвященное историям о богах литературное произведение? Дешевые романы, содержащие один только голый текст, живут несколько лет; века переживают книги, наполненные чем-то большим. Индоевропейские мифы пережили тысячелетия. Так, может быть, не стоит спешить с выводами, не стоит развешивать привычные, удобные ярлыки, исходя лишь из анализа голого текста?
Сама концепция мифа как явления сакрального, само его существование теряет смысл, как только мы начинаем воспринимать миф как текст, пусть даже текст культовый. Так превратилась в абсурд, в “мыльную оперу” античная мифология, когда сюжет, фабула и, в конечном итоге, текст вышли на первый план, заслонив собой роль мифа в Учении. Мы рискуем отправить туда же и мифологию славянскую, анализируя, сопоставляя и компилируя тексты, создавая пространные “жизнеописания” богов и богинь, рисуя их бесконечные генеалогические древа...
По сути, по предназначению своему миф неразрывно связан с Учением; он умирает, когда эта связь рвется. А Учение - истинное Учение - всегда практично. Поэтому за каждым мифом всегда стоит путь - путь, предлагаемый Учением, в рамках которого этот миф сформировался. Так делали боги, так теперь поступают люди... (Taittiriya Brahmana, I.5, 9, 4 [2]) Увидим ли мы этот, предлагаемый нам богами, путь, попросту проанализировав текст и сюжет мифа и развесив на героях ярлыки “плохой” и “хороший”?
Приведенная цитата из индийского трактата прекрасно характеризует один из базисов языческого Учения. Люди следуют путям богов, и отражение этих путей - в мифологии. Правда, их нужно еще увидеть, эти пути...
Поединок на грани
На этих страницах автор отнюдь не планирует опровергать или поправлять предыдущих исследователей сказки о бое на Калиновом Мосту. Более того, существующие представления о значении используемой в сказке символики представляются автору вполне верными. Другое дело, что ни один из исследователей не ставил цели раскрыть внутренний, магический смысл исходного по отношению к сказке мифа - попытке сделать это и посвящена данная статья.
Разумеется, один-единственный славянский текст - тем более, текст, уже пересекший границу между мифом и сказкой, - не сможет стать достаточным для такого исследования материалом. Нам придется задействовать все, что сохранилось до наших дней с тех древнейших времен индоевропейского единства, когда интересующий нас миф был еще живым, как было живым соответствующее Учение.
Поиски мифологических аналогов - занятие сложное и даже рискованное: всегда есть опасность перейти некую грань достоверности, за которой начнут размываться лики богов и героев. Допущение здесь, допущение там, и - глядишь - от всего разнообразия индоевропейской мифологии уже осталось что-нибудь одно (например, - “Центральный Миф Индоевропейцев”), а все остальное превратилось в аналоги.
Однако, в данном случае мы обладаем образом, спутать который с чем-либо другим вряд ли возможно. “Позвал старик двенадцать воев и говорит им: “Возьмите вилы железные, поднимите мне веки черные...”” Этот безымянный Некто, обладающий взглядом невероятной силы и веками, столь тяжелыми, что поднять их можно лишь вилами, справедливо считается одним из самых загадочных образов славянской мифологии. Он нередко встречается в восточнославянских сказках, но наибольшую “известность” ему принесла несомненно, знаменитая повесть Н.В.Гоголя. Это - Вий.
“Вий”, однако не является именем этого персонажа; это всего лишь хейти [3] - на украинском языке слово вия означает “верхнее веко”. Действительно, тяжкие веки, прикрывающие глаза, являются его непременным атрибутом. Взгляд же его, согласно, восточнославянским легендам, испепеляет все вокруг. [4] И.Белкин, склонный отождествлять Вия с Черным Богом, [5] приводит в своей работе замечательный отрывок из славянской легенды: “...Нет ребенка в Подолии, который бы не рассказал вам об этом страшном истребителе, взглядом своим убивавшем человека и превращавшим в пепел целые города. Счастье только, что этот убийственный взгляд закрывали прильнувшие веки и густые брови.” Другой непременный атрибут легенд и сказок о Вие - это вилы - железные вилы, которыми дюжина добрых молодцев поднимает его веки.
Итак, Владыка Иного мира, имеющий смертоносный взгляд, огромные тяжкие веки и железные вилы для их поднимания. Действительно, спутать этого персонажа к кем-либо другим сложно. Именно он известен в Ирландии под именем Балора и в Уэльсе под именем Ысбаддаден Великан-из-Великанов.
Ирландский Балор, внук Нета, происходит из племени фоморов, мифологических противников богов из Племен Богини Дану. [6] Согласно преданию, некогда друиды его отца, одного из владык фоморов, варили во дворе замка некое колдовское зелье, и любопытный Балор, высунувшись из окна, подставил свои глаза под ядовитый пар, что шел от котла с зельем. После того один его глаз погиб, а второй приобрел смертоносную силу: девять врагов падали замертво, заглянув в тот глаз. Но веко того глаза стало таким тяжким, что только несколько воинов могли открыть глаз, орудуя продетым сквозь веко копьем. С тех пор в битвах всегда шел Балора впереди войска фоморов.
Валлийский Ысбаддаден, предводитель великанов, обретается в своем замке вдали от населенных земель. В отличие от Балора, он имеет два глаза, но, также как у Балора и Вия, веки его столь тяжки, что ему приходится содержать специальных слуг, дабы те совместными усилиями поднимали ему веки в случае необходимости и подпирали их прочными вилами. Образ Ысбаддадена, посвященные которому тексты были записаны только в середине текущего тысячелетия, утратил важную деталь - смертоносность взгляда из-под тяжких век. Зато эти же тексты [7] сохранили замечательную фразу, равно характерную и для славянского Вия: “Эй, поднимите мне веки!” При желании, можно было бы считать это прямым текстуальным совпадением.
И из ирландских, и из валлийских текстов однозначно следует, что Балор и, соответственно, Ысбаддаден, принадлежат ненашему, Иному, миру - миру по ту сторону реки Смородины, и это лишний раз подтверждает, что эти двое и Вий - это один и тот же древний мифологический персонаж. Наконец, совпадают и фабулы главных связанных с ними сказаний.
В Битве в Долине Туиред - битве между богами этого и Иного миров - Балор сходится в поединке со светлым богом Лугом, и Луг убивает своего противника, сначала выбив священным копьем Ассал его смертоносный глаз, а затем и отрубив голову.
В противоборстве со светлым королевичем Килухом гибнет Ысбаддаден, получив удар волшебным копьем в глаз под тяжкими веками.
Проигрывает поединок Ивану Быковичу и отец змеев, обладающий всеми признаками и атрибутами Вия.
Сведем вместе получившиеся “пары” противников:
Россия: Вий Иван Быкович
Ирландия: Балор Луг
Уэльс: Ысбаддаден Килух
Итак, перед нами три варианта поздней переработки некого древнейшего индоевропейского мифа, каждый из которых по своему осмысливает противостояние двух мифологических персонажей, двух богов. Важно понять, что же за боги скрываются под поздними именами, и три известных нам варианта дадут, разумеется, больше информации, чем одна славянская сказка.
Начнем с первого из них, с Вия-Балора-Ысбаддадена. Это один из Владык Иного мира; в ирландском варианте он одноглаз, в валлийском - предстает перед нами великаном, в славянском варианте волки да вороны сопровождают его детей. Не так уж мало для того, чтобы если не отождествить, то хотя бы сопоставить этого персонажа со скандинавским Одином. Действительно, Один - Отец Павших, князь мира по ту сторону смерти, он одноглаз и служат ему два волка да два ворона. Следующий шаг - Велес, тождество которого с Одином мы обсуждали уже не раз. [8] Здесь мы встречаемся с приятным подтверждением: судя по всему, имена Велеса и Балора восходят к одной и той же древнейшей индоевропейской основе wel/wal со значением “имеющий отношение к Иному миру”. К этому же ряду богов, принадлежащих по троичному дроблению Ж.Дюмезиля к “богам магии, власти и загробного мира”, [9] принадлежат еще и Гермес и Меркурий.
Второй божественный персонаж - Иван Быкович-Луг-Килух - также достаточно узнаваем. Луг владеет священным копьем, - указатель достаточно однозначный; Иван Быкович происходит, как свидетельствует отчество, от не совсем человеческих родителей (в ряд вариантов сказки он именуется Иваном Коровьим Сыном) - тоже намек отнюдь не туманный. Священным копьем (проникшим позднее в христианизированные сказания о святом Граале) в индоевропейской мифологии владеют только боги магии (например, Один). Сыном небесной коровы является Велес. Да и самого Луга ирландские саги прямо называют Самилданах - Господин-Всех-Искусств. А под Искусствами (ирл. dan) в древности понимали прежде всего искусства магические...
Вот мы и пришли к тому, без чего не бывает решения, более того - к тому, с чего решение начинается. Мы пришли в тупик.
В битве на Калиновом мосту бог магии выступает против бога магии, Один против Одина, Велес против Велеса, Луг против Луга...
Тропа мёртвых
Теперь я позволю себе немного отвлечься, чтобы подойти к тому же самому совсем с другой - может быть, неожиданной - стороны.
Наша жизнь - хотим мы того или нет - представляет собой цепь посвящений (инициаций). Это так, даже если мы не отдаем себе в этом отчет, и не замечаем самого момента инициации, перехода в некое новое качество, в новое состояние. Первая драка, первая любовь, первый опыт столкновения с магией - эти примеры поверхностны и банальны, но показательны.
В древнем мире, когда традиция контролировала многие области человеческой жизни, инициации совершались осознанно. Знания об инициациях древних во многом утеряны для нас; лишь некоторая их часть может быть реставрирована по косвенным свидетельствам и данным, еще меньшая - сохранилась в живой традиции.
Сейчас нас не интересуют инициации возрастные (такие, как переход мальчика в состояние юноши, юноши - в состояние мужчины и т.п.), нас не интересуют инициации профессиональные (такие, например, как приобщение к таинству изготовления оружия). Автор намерен обратить внимание читателя к кастовым [10] инициациям, а конкретно - к магическим посвящениям.
Совершенно неслучайно в данном выше простеньком определении посвящения использовано слово переход - “переход в новое состояние”. Этим же словом мы обозначаем и широко распространенные в мифологии и сказочной традиции индоевропейцев путешествия в Волшебную Страну, за грань привычного, нашего, мира. [11] Действительно, Переходы между мирами и настоящие посвящения во многом похожи друг на друга - прошедший грань между мирами и прошедший посвящение вступают в иную, доселе незнакомую им реальность... В посвящениях магических это родство проявляется, пожалуй, наиболее явно.
Чтобы пришло новое, старое должно уйти, освободить занимаемое место. Человек, каким он был до инициации, должен умереть, чтобы родился новый человек - вот один из формальных принципов посвящения, как его видели древние. Для посвящений магических этот принцип становится основным...
Но что означает “умереть” с точки зрения древних магов? Пройти дорогой мертвых, дорогой Ямы. Как при этом остаться живым? Пройти тропой мертвых туда и обратно. Иначе говоря - совершить Переход.
Конечно, не каждый и не всегда может совершить Переход туда и обратно в физическом теле. Но магическое посвящение этого и не требует - вполне достаточно пройти тропой мертвых в теле сновидения, в “астральном” теле или в символической виртуальной реальности - как вам более угодно; конкретный способ определяется требуемой глубиной погружения и, соответственно, “степенью” посвящения.
Мы не будем останавливаться на этнографических свидетельствах и рассматривать конкретные техники магических инициаций. Обратимся лишь к одному, но очень красивому примеру.
Сведений о друидах - магах и жрецах древних кельтов - до наших дней дошло исчезающе мало. Но среди наших весьма ограниченных знаний о них есть замечательное свидетельство об одной из практик посвящения валлийских магов. Проходящий посвящение садился в небольшую лодку и отправлялся в море на все четыре стороны. Считалось, что если боги будут благосклонны к нему и привлекут его лодку к какому-либо берегу, то посвящаемый выйдет на землю другим человеком.
Первое, что бросается в глаза - человек ставится на грань физической смерти, и одного этого уже достаточно для формирования весьма мощной деформации состояния сознания, необходимой для магического посвящения. Это так, но это не все. Простое нахождение на грани жизни и смерти еще не делает человека магом. Кроме того, для этого вовсе необязательно сажать человека в лодку и отправлять в море... мы сказали “на все четыре стороны”? Это, пожалуй, не совсем верно - от берегов Уэльса, если править прочь от земли, можно плыть только в одну сторону - на закат Солнца.
Не правда ли, знакомая по волшебным сказаниям мифологема: человек покидает родные берега, чтобы править на запад, не ведая, что ждет его впереди. Начало Дороги в Волшебную Страну, к Священным Островам Запада! Согласно магическим законам, воспроизведение начала действия неизбежно приводит осуществлению всего действия в целом - на том или ином уровне проявленности. Проходящий инициацию, начав движение по Дороге в явной реальности, мог - при должной подготовке -продолжить его в теле сновидения или в виртуальной символической реальности и вернуться на землю действительно другим человеком.
Впрочем, почему обязательно “в теле сновидения”? В этом отношении могли практиковаться самые разные варианты посвящения. Прекрасный пример дают нам сказания о Талесине - знаменитом валлийском барде VI века. Согласно легенде, маленьким мальчиком он был посажен чародейкой Керидвеной в плетеную кельтскую лодочку - коракль - и выброшен в море. Через сорок (!) лет его выловили люди Гвиддно, короля Кередигиона: он был таким же маленьким мальчиком, что и сорок лет тому назад, но - уже величайшим из бардов Уэльса.
Разумеется, эта легенда в значительной степени мифологизирована, кроме того, в ней переплетен целый ряд мотивов и сюжетов, но тем не менее, она представляет собой прекрасную иллюстрацию к описанной выше технике магических посвящений (искусство бардов всегда считалось одним из древних волшебных Искусств). Обратите внимание на характерную для “пограничных инцидентов” деформацию времени: для мальчика, которому суждено было стать Талесином, прошло совсем немного времени, тогда как в мире людей истекло сорок лет.
Быть может, существует даже возможность выстроить некую “шкалу посвящений”, характерную для магической традиции Уэльса? Тогда первым посвящением станет “прогулка” по Дороге в теле сновидения (например), вторым - путешествие на границу в физическом теле... Третьим посвящением должен стать прямой Переход...
Что ж, и об этом существуют некие неясные упоминания. Согласно некоторым указаниям, подобное посвящение прошел и сам Мерлин - один из величайших магов кельтской Британии середины I тыс. от Р.Х. Совершив Переход, он принес в Британию меч Каледвулх, выкованный мастерами Аваллона - меч, имя которого трансформировалось позднее в Калибурн, а еще позднее - в Экскалибур, - меч короля Артура...
Старый и молодой
Итак, в битве на Калиновом мосту бог магии встречает бога магии; Велес сражается с Велесом, Один - с Одином, Луг - с Лугом. Это так, но... не совсем.
Поединок с самим собой - это то, что следует просто из анализа текста; в этом еще нет магической наполненности. Это - просто фраза. Дальше следует думать: а как это - драться с самим собой?
Сказка об Иване Быковиче, сага о Битве в Долине Туиред и сказание о королевиче Килухе совершенно различны сюжетно. Но, также, как сохранился во всех вариантах центральный момент древнего мифа - поединок, - также должны были сохраниться и другие детали, важные для использования мифа. Все прочее - декорации.
В славянских сказках о битве на Калиновом мосту Иван Быкович неизменно появляется среди людей каким-нибудь странным образом. Каким именно - неважно; главное, что в результате этого он не обладает полным правом среди людей, с которыми живет. Луг приходит к богам Племен Богини Дану откуда-то издалека, и те принимают его, но не считают своим. Королевич Килух по наложенному на него заклятью ограничен в социальных функциях.
Чтобы покрыть себя славой, и тем самым обеспечить себе признание людей, чтобы стать своим, Иван Быкович отправляется в путь, на котором сталкивается с Вием. Чтобы победить фоморов и стать своим среди богов Дану, Луг вступает в битву в Долине Туиред, в ходе которой сталкивается с Балором. Чтобы снять проклятие и стать нормальным человеком, стать своим, Килух отправляется на поиски Олвэн и оказывается вынужденным вступить в противоборство с Ысбаддаденом. [12]
Мир фоморов, откуда приходит Балор в долину Туиред, мир, в который путешествует Килух в поисках Олвэн, наконец, мир, в котором Иван Быкович встречает Вия, - все это образы Иного мира, мира по ту сторону смерти, - об этом однозначно свидетельствует целый ряд символов и иных признаков.
Что же ищут в Ином мире эти трое, вернее - этот один, изначальный персонаж изначального мифа? “Свой-чужой” - принцип кастового различения; прошедший инициацию - свой, непрошедший - чужой. Иван Быкович-Луг-Килух ищет посвящения! Причем, раз речь идет о богах магии, - посвящения магического.
Так вот как он оказался у Калинового моста, у берега реки, разделяющей этот и Иной миры! Совершается Переход, посвящаемый следует тропою мертвых. Кого же встречает он на границе?
Обратим внимание на то, что Иван Быкович, Луг и Килух равно молоды. Противники же их, напротив, как один, стары. Более того, они не просто стары, они - на грани умирания. Валлийское сказание даже оговаривает специально, что, по древнему пророчеству, жить Ысбаддадену - до тех пор, пока не завершится успехом поход в его земли молодого принца. И исход поединка тоже одинаков во всех трех вариантах - старый погибает, молодой побеждает, и возвращается назад. Возвращается посвященным.
Старое должно умереть, чтобы новое могло заступить на его место. Принцип посвящения. Старый бог магии умирает, чтобы уступить место молодому - вот разрешение проблемы “битвы с самим собой”.
Теперь, когда мы поняли, о чем идет речь, мы можем увидеть этот же миф и в тех мифологиях, в которых уже стерлась характерная черта “старого” бога магии - смертоносный глаз и тяжкие веки. Так, в индийской мифологии отголосок этого мифа - это предание о том, как Яма, первый человек, прошедший дорогой мертвых, вступает в конфликт с Агни, изначальным богом мира мертвых, и занимает его место. В Скандинавии это - знаменитое Посвящение Одина, о котором древние тексты говорят значительно откровеннее:
Знаю, висел я
в ветвях на ветру
девять долгих ночей
пронзенный копьем
посвященный Одину,
в жертву себе же,
на дереве том,
чьи корни сокрыты
в недрах неведомых...
(Речи Высокого, 138)
Согласно этой легенде, Один пронзил себя копьем, чтобы получить знание рун. Через девять дней другой Один сошел с Древа Мира - Один, владеющий магией рун, посвященный...
Так делали боги, теперь так поступают люди. Основной закон мифологии. Перед нами не только рассказ о том, как делали боги, но и указание, как поступать людям...
Мифы, разумеется, символичны. Одину требуется мужество, чтобы проткнуть себя собственным священным копьем. И человек столь же мучительно, столь же неохотно расстается со своим старым, вчерашним “я”, вступая в свою битву на своем Калиновом мосту. Право, это непросто - драться с самим собой за свою жизнь, за свое будущее.
Но на то и есть миф - пример, поданный богами. Когда Луг в битве в долине Туиред выбивает своим копьем смертоносный глаз Балора, тот открывает Лугу, что он - Балор - его прямой предок, его дед. На психоаналитическом уровне мифологии это равнозначно утверждению “Я - это ты”. Лишенное оружия и силы, старое взывает: “Смотри, ты убиваешь самого себя!”
И Луг поднимает меч и сносит Балору голову.
Три особенности
Расползаясь по миру, народы индоевропейской семьи приобретали каждый что-то свое, отличное от всех остальных. Конечно, это не могло не отразиться и на переработках мифов, которые уносили с собой эти народы. Каждый из трех “основных” рассмотренных нами вариантов имеет такие особенности, о которых хотелось бы сказать несколько слов.
В ирландском варианте перед самой смертью Балор успевает попросить Луга, чтобы тот, отрубив ему голову, возложил эту голову на себя, дабы перешли к нему мудрость и сила Балора. Но Луг возлагает отрубленную голову на камень, и тот лопается от вытекшего из головы яда.
Ряд славянских вариантов имеет несколько отличную от кельтских концовку: Вий побежден Иваном Быковичем, но не убит, а лишь повержен в бездну. Из этой бездны он воротится, когда придет время, и тогда вновь грянет битва на Калиновом мосту.
Валлийский вариант завершается тем, что Килух, победив Ысбаддадена, получает, наконец, в жены Олвэн, его дочь. Пожалуй, это самая красивая концовка, несмотря на позднюю средневековую романтику. Дело в том, что Олвэн - богиня Дороги. Победив самого себя в битве на Калиновом мосту бог магов - а с ним и его подопечные в Мидгарде - обретает Дорогу...
http://www.arya.ru/biblio/iggvolod/kalin.htm

Серия сообщений "славянское язычество":
Часть 1 - СЛАВЯНСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Часть 2 - Храним память былых времён?
...
Часть 12 - Именослов- мужские имена
Часть 13 - БОГИ СЛАВЯН
Часть 14 - Бой на Калиновом мосту или прогулка тропою мёртвых
Часть 15 - ПУТЬ И ТРИ СТУПЕНИ ПОСВЯЩЕНИЯ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ ТРАДИЦИИ
Часть 16 - Фундаментальные ценности язычества и кризис современного мира
...
Часть 30 - >Сорванные цветы...
Часть 31 - О писанках..
Часть 32 - Как наши предки почитали деревья

Антон Платов
Бог Вечного Возвращения
Было у матери две дочки: одна родная, другая падчерица. Родную она очень любила, а падчерицу терпеть не могла... И вот однажды — а было это вскоре после Нового года, в трескучий мороз — захотелось родной дочке фиалок понюхать. Она и говорит:
— Ступай, Марушка (это так падчерицу звали), в лес, набери мне фиалок.
— Ах, Боже мой! Милая сестрица, что это тебе в голову пришло? Слыханое ли дело, чтобы под снегом фиалки росли? — ответила бедная Марушка.
— Ах ты гадкая грязнуха! Kак ты смеешь разговаривать, когда я тебе приказываю? — закричала на нее мачехина дочка. — Ступай сейчас же вон! И коли не принесешь фиалок, я тебя убью!
А мачеха выгнала Марушку из дома, дверь за ней захлопнула да на ключ заперла.
Заливаясь слезами, пошла девушка в лес. Снегу там — целые сугробы, и нигде ни следа ноги человеческой. Долго по лесу бродила Марушка. Голод ее мучил, мороз до костей пробирал. Наконец, заплакала она еще горше и стала просить господа-бога, чтобы он лучше ее к себе на тот свет взял... Вдруг видит вдали огонек. Пошла она на тот огонек и пришла на вершину горы. Там горел большой костер, а вокруг костра лежало двенадцать камней, и на тех камнях сидели двенадцать человек: трое из них с белыми седыми бородами, трое помоложе, трое еще моложе и трое совсем молодых...
Это были двенадцать Месяцев...
Я попрошу читателя внимательно всмотреться в картину, нарисованную прекрасной словацкой сказкой: зима, ночь, костер, двенадцать месяцев сидят вокруг огня... Нечто должно привлечь ваше внимание — то, ради чего и была сложена эта сказка древним магом или жрецом...
Месяцы имеют разный возраст. Это выглядит таким привычным; мы даже на новогодних открытках изображаем, как Старый Год за руку ведет Молодого. А почему? Может быть, потому что год рождается и умирает, а значит — и растет, и стареет? Но как “год”, период обращения Земли вокруг Солнца, абстрактное, придуманное человеком понятие, может рождаться и умирать, т.е. — жить? Да и месяцы в нашей сказке ничуть не менее загадочны при всей внешней привычности. Эта сказка почти наверняка родилась раньше, чем славяне познакомились с понятием месяца как двенадцатой части года. Еще в раннем средневековье славяне пользовались для счета времени не месяцами, а периодами от одного новолуния до другого. Что же мы имеем в виду, когда говорим о смерти и рождении года, и кто фигурировал в исходном, древнем варианте сказки о двенадцати Месяцах?
Первый вопрос — о смерти и рождении года — проще. Давно известно, что связанные с этим представления современного человека восходят к культу умирающего и воскресающего бога, к тем временам, когда годовой цикл природы понимался как цикл жизни бога — от рождения до смерти. Отсюда же происходит и сюжет сказки о Месяцах, правда, есть здесь маленькая интересная деталь...
Вернемся к сказке. “И коли не принесешь фиалок, я тебя убью!” — говорит мачехина дочь Марушке, посылая ее в и без того смертельно опасный зимний лес с невыполнимым заданием. Мотив посвящения (испытания) налицо. Смотрим дальше: “...и нигде ни следа ноги человеческой... И пришла на вершину горы...” Целая энциклопедия магических архетипов: занесенный снегом зимний лес, где не ступала человеческая нога — серая пустыня на дороге Ямы, на дороге в Иной Мир; Гора — символ Мирового Древа. На вершине Горы — читай: у корней Древа — сидят вокруг огня Месяцы... У корней священного Ясеня, там, где сходятся все миры, собираются боги. Здесь нет времени; здесь могут встретиться лицом к лицу двенадцать ипостасей умирающего и воскресающего бога — от малого ребенка до старика на грани смерти...
Впрочем, почему двенадцать? Мы уже помянули, что двенадцатичастное деление года появилось у славян позднее возникновения сказки, и двенадцать месяцев вошли в сказку в относительно позднее время, сменив некое более древнее представление о делении года. Kакое?
Восьмичастный год
Все подобно всему; малое — в большом, и большое — в малом. Древний магический закон, сформулированный еще Гермесом Триждывеликим. Все, что развивается циклически, должно следовать одному и тому же пути. Одной и той же мифологеме.
Так же, как и год, рождается, живет и умирает день, чтобы снова родиться и снова умереть. Законы развития года и дня (точнее — суток) должны быть одинаковы. А сутки имеют четыре очевидно выделяющиеся особые точки: это восход солнца, полдень, заход и полночь. И поскольку умирающий и воскресающий бог всегда ассоциировался именно с солнцем, тем больше у нас оснований ассоциировать сутки и год.
Итак, четыре основные точки цикла, связанные с положением солнца. Очевидным образом особые точки суточного цикла распространяются и на год: полдень — Летний Солнцеворот, момент максимальной активности дневного светила; полночь — Зимний Солнцеворот; восход солнца и его заход — соответственно Весеннее и Осеннее равноденствия, т.е. моменты, когда лето побеждает зиму и наоборот, — точно так же, как в момент восхода солнца день побеждает ночь, а в момент заката — ночь побеждает день. Описываемое здесь сопоставление суток и года станет еще более ясным, если принять во внимание, что мы исходим из магической Традиции Северо-Запада, из Традиции гиперборейской: вспомните, за Полярным кругом зима и ночь — это, в определенном смысле, одно и то же...
Но четыре особые точки цикла — это еще не все. Ведь есть еще и самое магическое время суток — сумерки, еще есть утро — время между окончанием ночи и расцветом дня, когда солнечные лучи, согласно преданию, обладают особенно мощной плодородной силой, и вечер — магическое время перед закатом...
Восемь, а не двенадцать ипостасей вечно возвращающегося бога восседают вокруг костра на вершине Мировой Горы. Деление года на двенадцать месяцев пришло в Европу с Юга, из Халдеи, Шумера и Иудеи; собственно же северная Традиция всегда пользовалась восьмеричным делением года и суток. Именно поэтому древнейшим солнечным символом у индоевропейцев было колесо с восемью (или четырьмя — по первой четверке) спицами.
Из современных европейских народов только кельты сохранили знание о всех восьми особых точках циклов, поэтому в дальнейшем описании мы будем использовать именно кельтскую терминологию. Kельтские маги и жрецы вообще очень много внимания уделяли астрономии и астрологии; на это указывал еще Цезарь в своих “Записках”: “...они [друиды] много говорят своим молодым ученикам о светилах и их движении, о величине мира и земли, о природе, могуществе и власти бессмертных богов”. Восемь особых точек года отмечались кельтами восемью праздниками огня. Для обозначения четырех из них — двух Солнцеворотов и двух Равноденствий — использовался термин “Альбан”; эти четыре точки образуют основной крест, делящий годовой цикл на четыре основные фазы. По золотому сечению к этому кресту развернут второй крест, образуемый еще четырьмя праздниками. Приведем даты этих восьми особых точек года:
22 декабря — Зимний Солнцеворот, Alban Arthuan
1 февраля — Имболк (Imbolk)
22 марта — Весеннее Равноденствие, Alban Eiler
1 мая — Бельтан (Bealteinne)
22 июня — Летний Солнцеворот, Alban Herium
1 августа — Лугнаса (Lughnasadh)
22 сентября — Осеннее Равноденствие, Alban Elued
1 ноября — Самайн (Samhuinn)
Большинство из этих особых дней известно всем индоевропейским (и не только индоевропейским, разумеется) народам. Таков, например, Самайн — он же День Мертвых, День Всех Святых и т.д., или Бельтан — он же День Живы, День Первых Всходов и даже — Всемирный День солидарности трудящихся.
Но вернемся к сказке о Месяцах. Известно, что сказки могут деградировать со временем, утрачивая отдельные сакральные элементы, но в истинно древних сказках никогда не появляется ничего лишнего (речь, конечно, не идет о внешних декорациях), а наша сказка, очевидно, одна из истинно древних. Следовательно, неспроста упомянуты “разновозрастные” воплощения умирающего и воскресающего бога (солнца), неспроста выбрано и время действия — зима, новогодние праздники.
Совсем рядом с современным Новым годом находится день Зимнего Солнцеворота, Альбан Артуан по-кельтски, Kоляды по-славянски, Йоль по-германски. Русское имя праздника образовано от основы kolo — “круг”, “колесо”, германское — от родственного ему hjul — “колесо”. День круга — день, когда можно увидеть круг воплощений возвращающегося бога. А что дальше?
По всей Европе Зимний Солнцеворот почитался как рождение бога; потому впоследствии и Рождество Христово было привязано именно к этим дням. Обратите внимание на ритуальный годовой круг: в эти дни маленькие дети ходят по домам со звездами в руках, распевая колядки. Им нельзя отказывать в угощении, их нельзя прогонять и обижать: они — воплощение новорожденного бога, новорожденного солнца.
Двинемся дальше по ритуальному Kоло. Бельтан — День Живы. Бог повзрослел и весело празднует свой переход от бесполого “дитя” (см. дальше) к обладающему полом подростку.
Летний Солнцеворот. Бог снова повзрослел; уже не дети, но девушки и юноши — его сверстники — играют главную роль в обрядах купальских дней. “Русальи о Иванове дне... Сходятся народи — мужи и жены и девицы на нощное плещевание и бесчинный говор, на бесовские песни и плясание и на богомерзкие дела. И бывает отрокам осквернение и девкам растление...” (Стоглав). Отроки да девки воплощают в эти дни плодородную силу юного бога.
Лугнаса. Традиционно отмечается кельтами как свадьба светлого Луга и Матери Земли. Не детям и не девкам с отроками принадлежит главная роль в обрядах этого времени, но тем, кто, будучи ровесником возвращающегося бога, вместе с ним уже стал источником новой жизни. Бабы (т.е. женщины, уже имеющие детей) и женатые мужики вершат в эти дни предосенние обряды плодородия.
Осеннее Равноденствие. Завершение сбора урожая. Все больше обрядов, в которых главную роль играют старые люди, повитухи, уже не рожающие, но провожающие людей из Иного Мира в этот, старики, глаза которых все слабее различают живых и все лучше — мертвых. Близится их время.
Самайн, основной праздник северной Традиции. Смерть бога. Не совершается никаких календарных обрядов: в этом мире нет больше ровесников вечно возвращающегося бога. Главная задача живых — не покидать освещенного огнем места: умирая, т.е. уходя в Иной Мир, в Аннун, бог оставляет Врата открытыми.
Бог претерпевает трансформацию. Еще недавно старухи вершили последние обряды плодородия, именуя его “Даждьбогом” на Руси и “Фрейром” в Скандинавии, а ныне только жрецы и маги — живущие в обоих мирах — зажигают в его честь ритуальные огни. Kарачун, он же Kащей, он же Мороз, он же Велес, он же Один, он же Балор, он же Вий. Древний — древнее смерти — бог, Kнязь Павших, Владыка Иного Мира, вместе со слабеющим солнцем ушедший под землю...
От Самайна и до Зимнего Солнцеворота, когда замкнется Kоло Богов, вечно возвращающийся бог пребывает в Аннуне. Собственно Солнцевороту предшествуют Святки, когда в честь Велеса, подземного бога, люди надевают волохатые медвежьи шкуры или тулупы мехом наружу и рогатые маски (Kернунн!).
И снова Зимний Солнцеворот. Страшные “велесовы” дни, когда буйствует нечисть, поскольку остаются неплотно прикрытыми Врата: царит ночь, но солнце, опустившееся в океан Аннуна с одной стороны земли, неминуемо должно подняться с другой, и лишь тогда Врата захлопнутся вновь.
И солнце встает, и зажигаются ритуальные огни плодородия, и малые дети — ровесники бога и его друзья — клеят сверкающие звезды и песнями сообщают людям: бог возродился!
* * *
Следует сказать хотя бы несколько слов о североевропейской символике, связанной с рассмотренной только что мифологемой. Один из основных северных символов, отражающий четырех- или восьмичастное деление года (и любого другого цикла), мы уже упоминали. Это колесо с четырьмя или восьмью спицами. На самом деле такое колесо представляет собой сочетание сразу двух древних знаков: восьмиконечного креста (как символа солнца и восьми особых его положений) и колеса как такового, с произвольным числом спиц. Последнее, издревле ассоциировавшееся как с солнцем, так и с мировым законом (мифологемой) вечного возвращения, с колесом мирового порядка (вед. rta), было известно людям в качестве священного символа задолго до открытия как необходимой детали повозки или колесницы: об этом свидетельствуют, например, находки вырезанных из кости колес в захоронениях времен палеолита. Что же касается восьмиконечного креста... Не правда ли, заманчиво предположить, что русское православие, более других ветвей христианства пропитанное древней языческой традицией, тем или иным образом позаимствовало свой центральный символ из этой самой традиции, восприняв древний символ cолнца, умирающего и возрождающегося каждый день, каждый год?..
Другой, вероятно еще более древний, символ вечного круговорота событий — это свастика. Выглядит совершенно естественным, что скандинавская руна “Йер”, имеющая значение “год”, представляет собой именно свастику, несколько непривычную для современного читателя — двухветвевую, но достаточно распространенную в древности. Kельты в качестве символа солнца и его годового движения, а также в качестве символа закона вечного возвращения использовали трехветвевую свастику — трискель, а также самые разнообразные спирали. Причем спираль (или свастика), закрученная посолонь, связывалась с летним (“дневным”) солнцем, а спираль или свастика, закрученная противусолонь — с зимним (“ночным”, “подземным”).
От этих спиралей произошли астрономические символы, обозначающие особые точки года. Так, Равноденствия, дни, когда летнее и зимнее cолнца находятся в равновесии, у кельтов обозначаются двойной спиралью, символизирующей равновесие между дневным и подземным cолнцем. K слову, этот солнечный символ — сдвоенная спираль — был, вероятно, известен не только кельтам. По крайней мере, в древних славянских землях было найдено немало украшений, имеющих именно такую форму.
Kоло Богов
Вероятно, в абсолютном большинстве мистических традиций можно найти умирающего и возрождающегося бога, вечное возвращение которого представляет собой мифологему и проявляется потому на всех уровнях бытия и оказывается известным всем народам, стремящимся к познанию законов развития Мира. Так, скандинавы называли этого бога Бальдром, египтяне — Озирисом, ранние христиане — Христом...
Однако при более внимательном рассмотрении становится очевидным, что мифологема эта содержит нечто гораздо большее, нежели просто мотив смерти и последующего возрождения. Это можно заметить, еще раз мысленно провернув североевропейское Kоло Обрядов.
Итак, Зимний Солнцеворот, празднование в честь рождения бога, которого русский фольклор именует Kолядой или Овсенем. Ритуальные песни в честь последнего (упомянутого, к слову, Велесовой Kнигой) сохранили интереснейшую деталь: во время Солнцеворота Овсень проезжает по небу на свинье, с чем, собственно, и связывается поворот солнца на лето. Бросается в глаза аналогия со скандинавской традицией, согласно которой каждый год в то же самое время Светлый Фрейр объезжает небо на могучем борове с золотой щетиной и собирает жертвоприношения людей. В связи с этой аналогией можно вспомнить и русскую “свинку — золотую щетинку”, и новогодние жертвоприношения, и многое другое.
А Фрейр — бог плодородия, идентичный славянскому Даждьбогу. Следующие за Kолядами Имболк и Весеннее Равноденствие — праздники, связанные, как и предыдущий, с плодородием — только с плодородием.
С Бельтаном — днем юной Kоролевы Мая — уже чуть сложнее. Славяне празднуют в этот день пришествие Живы, кельты Ирландии — пришествие Грайнне, кельты Уэльса — Олвэн, саксы — леди Нивален и так далее. Но вот загвоздка — в этот же день начинаются первые в году празднования, посвященные богам Иного Мира. Kельты, например, чествуют в этот день и Рогатого Бога, Kернунна; до самого недавнего времени в Британии 1 мая проводились знаменитые Танцы Рогов.
Летний Солнцеворот, купальские праздники. Чествуют Kупалу, который, конечно, является богом плодородия, но... Ю.Петухов отождествляет Kупалу совершенно, на наш взгляд, оправданно с греческим Аполлоном, резко выделяющимся среди остального античного пантеона. (“Первое, на что следует обратить внимание при ознакомлении с мифами, — это прочная связь всего цикла лето-артемидо-аполлоновских мифов с севером, с гиперборейцами, жившими где-то на север от Греции”, — пишет Б.А.Рыбаков.)
Вглядимся в образ Kупалы—Аполлона. Он еще бог плодородия, но волки уже встают у его ног, и вороны уже слетаются к его плечам...
Лугнаса. Если до этой точки года кельты связывали силы плодородия (и соответственно посвященные ему календарные обряды) с Энгусом МакОк, юным богом, сыном солнца, то здесь на сцену выходит Луг. Отсюда и имя праздника. Kонечно, Луг еще связан с плодородием, но это уже Бог Магии, бог Иного Мира!
Осеннее равноденствие. Обряды плодородия уступают место совсем другим обрядам. Славяне в эти дни начинают почитать Велеса.
Самайн. Смерть и полная трансформация бога. Kак во время Имболка вернувшийся бог был еще только богом плодородия, так во время Самайна уходящий бог оказывается уже только Богом Магии, богом Иного Мира, богом Смерти...
Воистину, нет Бога, кроме Бога, и те, кому служим мы, лишь лики Единого...
Kоло Посвящений
Сформулированное в предыдущих главах представление о мифологемах как о путях, пройденных когда-то богами и вечно повторяемых затем каждым существом Мироздания, вполне применимо и к мифологеме о вечном возвращении бога. Все рождается, живет и умирает, чтобы снова родиться, и снова жить, и снова претерпевать те же превращения, которые претерпевает солнце на пути от Солнцеворота к Самайну и от Самайна к новому Солнцевороту...
Ни одна действительно древняя традиция не признает христианского (современного христианского) тезиса о единственности земного существования человека. Kельты говорили, что каждое человеческое существо движется от бесконечных глубин круга Аннун в бесконечные сияющие простанства круга Kигант. Движение это циклично, за каждым воплощением в круге Абред следуют пребывание в Ином Мире и новое воплощение на новом витке спирали...
...Рожающая женщина во многих языческих традициях считалась “нечистой”: ведь она открывает Врата в Иной Мир, откуда приходит тот, кто должен родиться. Потому повитухами, находящимися при женщине во время родов, всегда были старухи, умудренные опытом и владеющие Силой, способные контролировать сложную и небезопасную ситуацию. Рождение человека — полночь его жизни, его Alban Arthuan, Зимний Солнцеворот. Но пришедший из Иного Мира не будет человеком до тех пор, пока не будет перерезана пуповина и мудрая старуха не совершит над новорожденным положенные обряды, закрывая за ним Врата, очищая его и принимая в мир людей. Это — Имболк, первое посвящение в человеческой жизни.
С этого момента родившийся становится дитем; заметьте, это слово — дитя — среднего рода. Оно еще не мальчик и не девочка, в традиционой северной культуре оно не носит мужских штанов или женской юбки. Дети как бы “не имеют пола” и воспитываются все вместе, независимо от пола физиологического. Этот период жизни назывался на Руси “до возраста”.
“Возраст” наступает, как правило, в 7 лет. Это — Бельтан, первая настоящая возрастная инициация. Дитя мужского пола надевает мужские штаны и впервые знакомится с оружием и орудиями труда. “От возраста” и “до уса” он будет воспитываться мужчинами, получая навыки, необходимые мужчине его касты, и считаться мальчиком — т. е. существом уже вполне определенного пола, но еще не обладающим полными правами (и обязанностями) взрослого человека.
Лугнаса. Пройдя вторую инициацию в 14 лет, мальчик становится полноправным членом общины и касты; теперь он может выбрать себе жену и вместе с богом вечного возвращения справить добрую свадьбу.
А дальше наступает Самайн, и путь раздваивается. Человек претерпевает последнюю трансформацию — Смерть — и уходит в Иной Мир, где и пребывает до наступления нового Солнцеворота и нового рождения. Для мага Самайн имеет иное значение — это его бой на Kалиновом Мосту, его возможность последовать примеру Луга и снести голову собственному старому, пройти тропой мертвых и вернуться посвященным. Рожденным дважды...
* * *
Интересно попытаться сопоставить с восьмью особыми точками года и с кругом посвящений руны, которые, с одной стороны, понимались в древности как графические аналоги мифологем и архетипов, а с другой — как неоднократно указывалось — не могли не нести астрологической нагрузки.
Kак правило, попытки увязать двадцатичетырехзнаковый Футарк с двенадцатичастным зодиаком не дают удовлетворительного результата, несмотря даже на то, что само количество рун в старшем руническом строе указывает, казалось бы, на возможность такого соотнесения. Однако число рун — 24 — кратно и количеству особых точек года в древней традиции Северо-Запада! На данный момент мы не склонны считать возможной полную и однозначную реконструкцию астрологических значений рун, однако некоторые очевидные соответствия привести, вероятно, необходимо.
Прежде всего бросается в глаза связь руны “Беркана”, и праздника Бельтан (славянский День Живы), когда особым магическим смыслом наделяются березовые ветви. Имя Беркана как раз и означает “береза”; магическое же содержание руны может быть определено как “рост”, что также прекрасно согласуется со значением весеннего праздника плодородия. Летний Солнцеворот, несомненно, должен быть соотнесен с руной Даждьбога-Фрейра - “Ингуз”. Лугнаса во многих отношениях аcсоциируется с руной “Уруз”: во-первых, эта руна связана с заключением брака, с мужественностью и женственностью, а Лугнаса, как уже упоминалось, нередко трактовался как свадьба возродившегося бога; во-вторых, у кельтов и многих других народов Европы этот праздник первых плодов был связан с культом быка (тура), что, собственно, и является переводом имени “Уруз”. Осеннее Равноденствие можно было бы связать с руной “Йер”, имеющей как одно из значений понятие “урожай”, однако основное значение данной руны все-таки “Год”, “круговорот солнца”. Поэтому руну “Йер” стоит скорее связать либо с Kоло вообще, либо с Зимним Солнцеворотом (вспомним русское название этого дня — Kоляды). А Осеннее Равноденствие должно быть соотнесено с руной “Kано”, символизирующей “воплощение”. Далее, Самайн однозначно связан с руной “Перт”, — руной трансформации, смерти и посвящения, и, возможно, с руной “Науд”, символизирующей в данном случае принуждающую роль закона вечного возвращения.
Нельзя не обратить внимание на тот факт, что все задействованные нами руны следуют в замкнутом в кольцо старшем Футарке одна за другой, разделенные тройками прочих рун. Таким образом, Бельтану соответствует 18-я руна Футарка, Летнему Солнцевороту — 22-я, Лугнаса — 2-я, Осеннему Равноденствию — 6-я, и только Самайн несколько выделяется, захватывая сразу две руны — 10-ю и 14-ю, которые сами по себе, однако, остаются в рамках все той же схемы. Но мы только что увидели, что в Kоло Посвящений Самайн, в отличие от других переломных фаз цикла, имеет не одно, а два значения: трансформация, второе рождение — для мага (значение руны “Перт”!) и вынужденный (значение руны “Науд”!) переход в Иной Мир — для всех остальных.
Совершенно очевидно, что перед нами остатки некой древней магической системы, основанной на рунах старшего Футарка. K сожалению, не кажется возможным вписать в эту систему оставшиеся особые дни. Так, например, Имболк должен соответствовать, вероятно, руне “Ансуз”, а Зимний Солнцеворот, как уже упоминалось, — руне “Йер”. И та и другая выпадают из общей схемы, что скорее всего следует объяснять относительно поздними искажениями в структуре Футарка, нарушившими его замкнутость и упорядоченность как магической знаковой системы.
И еще раз про Новый год
И в заключение этого раздела, посвященного магии повторяющихся событий, мне хотелось бы еще раз подчеркнуть, насколько прочно удерживаются в нашем мышлении, в наших интуитивных представлениях о Мире и даже в нашем быту древние традиционные образы и ритуалы. Вспомним о современных новогодних (рождественских) праздниках, когда по всему “цивилизованному” миру люди наряжают елки и ставят под них маленького деда Мороза. То, что сам по себе этот обряд — а это именно обряд — восходит ко временам глубокой дохристианской древности, достаточно очевидно. Но давайте задумаемся о том, что именно мы делаем, подготавливая свое жилище к новогоднему веселью.
Мы упоминали уже, что Новый год (Зимнее Солнцестояние) — это время, когда имеющие разный возраст боги — или ипостаси одного бога — встречаются на Мировой Горе, у корней Мирового Древа, чтобы замкнулся годовой цикл и родился юный бог, сменив собой старого, ушедшего в Аннун. И мы с вами, следуя путями богов, водружаем маленькую копию Мирового Древа у себя дома, подобно богам, собираемся вокруг него в самые длинные ночи года и устанавливаем у подножия Ели идол Мороза-Велеса в красном колпачке и с белой бородой из ваты...
А где-то там, далеко-далеко, восседает на звездном престоле извечный Хранитель Древа и смеется над нашим невежеством, над миллиардами людей, забывших, кто они и откуда...
(источник: Платов А., “Магические Искусства Древней Европы”, М.: Менеджер, 1998)



Copyright ©2002 Seidr webzine

Серия сообщений "скандинавия, асатру, север":
Часть 1 - Месяцеслов
Часть 2 - Фрейя Асвинн
...
Часть 5 - "Старшая Эдда" Речи Высокого
Часть 6 - Архетипы белой расы и традиционные посвящения
Часть 7 - Бог Вечного Возвращения
Часть 8 - Котел смерти или несколько слов о месте рождения
Часть 9 - Ритуальные напитки древнего севера.
...
Часть 18 - Vard-lokkur, или Искусство Варлоков
Часть 19 - Норвежская свадебная корона
Часть 20 - Норвежские девушки в бюнадах

Серия сообщений "скандинавия, асатру, север":
Часть 1 - Месяцеслов
Часть 2 - Фрейя Асвинн
...
Часть 4 - ругательства
Часть 5 - "Старшая Эдда" Речи Высокого
Часть 6 - Архетипы белой расы и традиционные посвящения
Часть 7 - Бог Вечного Возвращения
Часть 8 - Котел смерти или несколько слов о месте рождения
...
Часть 18 - Vard-lokkur, или Искусство Варлоков
Часть 19 - Норвежская свадебная корона
Часть 20 - Норвежские девушки в бюнадах

А.Корсун, М.Стеблин-Каменский
"Старшая Эдда"

Речи Высокого

Прежде чем в дом
войдешь, все входы
ты осмотри,
ты огляди,-
ибо как знать,
в этом жилище
недругов нет ли.

2
Дающим привет!
Гость появился!
Где место найдет он?
Торопится тот,
кто хотел бы скорей
у огня отогреться.

3
Дорог огонь
тому, кто с дороги,
чьи застыли колени;
в еде и одежде
нуждается странник
в горных краях.

4
Гостю вода
нужна и ручник,
приглашенье учтивое,
надо приветливо
речь повести
и выслушать гостя.

5
Ум надобен тем,
кто далёко забрел,-
дома все тебе ведомо;
насмешливо будут
глядеть на невежду,
средь мудрых сидящего.

6
Умом пред людьми
похваляться не надо -
скрывать его стоит,
если мудрец
будет молчать -
не грозит ему горе,
ибо нет на земле
надежнее друга,
чем мудрость житейская.

7
Гость осторожный,
дом посетивший,
безмолвно внимает -
чутко слушать
и зорко смотреть
мудрый стремится.

8
Счастливы те,
кто заслужил
похвалу и приязнь;
труднее найти
добрый совет
в груди у других.

9
Счастливы те,
кто в жизни славны
разумом добрым;
неладный совет
часто найдешь
у другого в груди.

10
Нету в пути
драгоценней ноши,
чем мудрость житейская,
дороже сокровищ
она на чужбине -
то бедных богатство.

11
Нету в пути
драгоценней ноши,
чем мудрость житейская;
хуже нельзя
в путь запастись,
чем пивом опиться.

12
Меньше от пива
пользы бывает,
чем думают многие;
чем больше ты пьешь,
тем меньше покорен
твой разум тебе.

13
Цапля забвенья
вьется над миром,
рассудок крадет;
крылья той птицы
меня приковали
в доме у Гуннлёд.

14
Пьяным я был,
слишком напился
у мудрого Фьялара;
но лучшее в пиве -
что хмель от него
исчезает бесследно.

15
Осторожным быть должен
конунга отпрыск
и смелым в сраженье;
каждый да будет
весел и добр
до часа кончины.

16
Глупый надеется
смерти не встретить,
коль битв избегает;
но старость настанет -
никто от нее
не сыщет защиты.

17
Глазеет глупец,
приехавший в гости,
болтая иль молча;
а выпьет глоток -
и сразу покажет,
как мало в нем мудрости,

18
Знает лишь тот,
кто много земель
объездил и видел,-
коль сам он умен,-
что на уме
у каждого мужа.

19
Пей на пиру,
но меру блюди
и дельно беседуй;
не прослывешь
меж людей неучтивым,
коль спать рано ляжешь.

20
Без толку жадный
старается жрать
себе на погибель;
смеются порой
над утробой глупца
на пиршестве мудрых.

21
Знают стада,
что срок наступил
покинуть им пастбища;
а кто неумен,
меры не знает,
живот набивая.

22
Кто нравом тяжел,
тот всех осуждает,
смеется над всем;
ему невдомек,
а должен бы знать,
что сам он с изъяном.

23
Глупый не спит
всю ночь напролет
в думах докучных;
утро настанет -
где же усталому
мудро размыслить.

24
Муж неразумный
увидит приязнь
в улыбке другого;
с мудрыми сидя,
глупец не поймет
над собою насмешки.

25
Муж неразумный
увидит приязнь
в улыбке другого;
а после на тинге
едва ли отыщет
сторонников верных.

26
Муж неразумный
все знает на свете,
в углу своем сидя;
но не найдет он
достойных ответов
в дельной беседе.

27
Муж неразумный
на сборище людном
молчал бы уж лучше;
не распознать
в человеке невежду,
коль он не болтлив,
но невежда всегда
не видит того,
что болтлив он безмерно.

28
Мудрым слывет,
кто расспросит других
и расскажет разумно;
скрыть не умеют
люди в беседах,
что с ними случилось.

29
Кто молчать не умеет,
тот лишние речи
заводит нередко;
быстрый язык
накличет беду,
коль его не сдержать.

30
Насмешливых взглядов
не надо бросать
на гостей приглашенных
не спросишь иного -
он мнит, что разумен,
и мирно пирует.

31
Доволен глумливый,
коль, гостя обидев,
удрать ухитрился;
насмешник такой
не знает, что нажил
гневных врагов.

32
Люди друзьями
слывут, но порой
на пиру подерутся;
распри всегда
готовы возникнуть:
гость ссорится с гостем.

33
Рано поешь,
а в гости сбираясь,
есть надо плотно:
или голодным
будешь в гостях -
не сможешь беседовать.

34
Путь неблизок
к другу плохому,
хоть двор его рядом;
а к доброму другу
дорога пряма,
хоть далек его двор.

35
Гость не должен
назойливым быть
и сидеть бесконечно;
даже приятель
станет противен,
коль долго гостит он.

36
Пусть невелик
твой дом, но твой он,
и в нем ты владыка;
пусть крыша из прутьев
и две лишь козы,-
это лучше подачек.

37
Пусть невелик
твой дом, но твой он,
и в нем ты владыка;
кровью исходит
сердце у тех,
кто просит подачек.

38
Муж не должен
хотя бы на миг
отходить от оружья;
ибо как знать,
когда на пути
копье пригодится.

39
Не знаю радушных
и щедрых, что стали б
дары отвергать;
ни таких, что, в ответ
на подарок врученный,
подарка б не приняли.

40
Добра не жалей,
что нажито было,
не скорби о потере;
что другу обещано,
недруг возьмет -
выйдет хуже, чем
думалось.

41
Оружье друзьям
и одежду дари -
то тешит их взоры;
друзей одаряя,
ты дружбу крепишь,
коль судьба благосклонна.

42
Надобно в дружбе
верным быть другу,
одарять за подарки;
смехом на смех
пристойно ответить
и обманом - на ложь.

43
Надобно в дружбе
верным быть другу
и другом друзей его;
с недругом друга
никто не обязан
дружбу поддерживать.

44
Если дружбу ведешь
и в друге уверен
и добра ждешь от друга,-
открывай ему душу,
дары приноси,
навещай его часто.

45
Но если другому
поверил оплошно,
добра ожидая,
сладкою речью
скрой злые мысли
и лги, если лжет он.

46
Так же и с теми,
в ком усомнишься,
в ком видишь коварство,-
улыбайся в ответ,
скрывай свои мысли,-
тем же отплачивай.

47
Молод я был,
странствовал много
и сбился с пути;
счел себя богачом,
спутника встретив,-
друг - радость друга.

48
Щедрые, смелые
счастливы в жизни,
заботы не знают;
а трус, тот всегда
спасаться готов,
как скупец - от подарка.

49
В поле я отдал
одежду мою
двум мужам деревянным;
от этого стали
с людьми они сходны:
жалок нагой.

50
Сосна, у дома
возросшая, сохнет,
корой не укрыта;
и человек,
что людям не люб,-
зачем ему жить!

51
Жарко приязнь
пылает пять дней
меж дурными друзьями;
а пятый прошел -
погаснет огонь,
и дружба вся врозь.

52
Подарок большой
не всюду пригоден,
он может быть малым;
неполный кувшин,
половина краюхи
мне добыли друга.

53
У малых песчинок,
у малых волн
мудрости мало;
не все мудрецы.-
глупых и умных
поровну в мире.

54
Следует мужу
в меру быть умным,
не мудрствуя много;
лучше живется
тем людям, чьи знанья
не слишком обширны.

55
Следует мужу
в меру быть умным,
не мудрствуя много;
ибо редка
радость в сердцах,
если разум велик.

56
Следует мужу
в меру быть умным,
не мудрствуя много;
тот, кто удел свой
не знает вперед,
всего беззаботней.

57
Головня головне
передать готова
пламя от пламени;
в речах человек
познает человека,
в безмолвье глупеет.

58
Рано встает,
кто хочет отнять
добро или жизнь;
не видеть добычи
лежачему волку,
а победы - проспавшему.

59
Рано встает,
кто без подмоги
к труду приступает;
утром дремота
работе помеха -
кто бодр, тот богат.

60
Мера бересты
и балок для кровли
известна хозяину,
и сколько потребно
в полгода поленьев
сжигать в очаге.

61
Сытым и чистым
на тинг собирайся,
хоть и в бедной одежде;
сапог и штанов
стыдиться не надо,
а также коня,
коль он неказист.

62
Вытянув шею,
орел озирает
древнее море;
так смотрит муж,
в чуждой толпе
защиты не знающий.

63
Вопросит и ответит
умный всегда,
коль слыть хочет
сведущим;
должен один
знать, а не двое,-
у трех все проведают.

64
Силу свою
должен мудрец
осторожно показывать;
в том убедится
бившийся часто,
что есть и сильнейшие.

65
Бывает, ты слово
скажешь другому,
а после поплатишься.

66
Случалось, я рано
в гости являлся
иль поздно порою:
там выпили пиво,
а там не варили -
кто не мил, тот некстати.

67
Повсюду меня
приглашали бы в гости,
но только без трапез
иль если бы, окорок
съевши у друга,
я два отдавал бы.

68
Драгоценен огонь
для сынов человека
и солнца сиянье;
если телом ты здрав,
то здоровье, а также
жизнь без порока.

69
Хворый судьбой
не совсем обездолен:
этот счастлив сынами,
этот близкой родней,
этот богатством,
а этот деяньями.

70
Лучше живым быть,
нежели мертвым;
живой - наживает;
для богатого пламя,
я видел, пылало,
но ждала его смерть.

71
Ездить может хромой,
безрукий - пасти,
сражаться - глухой;
даже слепец
до сожженья полезен -
что толку от трупа!

72
Сын - это счастье,
хотя бы на свете
отца не застал он;
не будет и камня
у края дороги,
коль сын не поставит.

73
Двое - смерть одному;
голове враг - язык;
под каждым плащом
рука наготове.

74
Ночь тому не страшна,
кто сделал запасы;
коротки реи;
ненастна ночь осенью;
сменится ветер
не раз за пять дней,
несчетно - за месяц.

75
Иной не постигнет,
что вреден подчас
достаток рассудку;
один - богатей,
другой же - бедняк
и в том невиновен.

76
Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но смерти не ведает
громкая слава
деяний достойных.

77
Гибнут стада,
родня умирает,
и смертен ты сам;
но знаю одно,
что вечно бессмертно:
умершего слава.

78
У Фитьюнга были
сыны богачами
и бедность изведали;
может внезапно
исчезнуть достаток -
друг он неверный.

79
Если глупцу
достается в удел
любовь иль богатство,
не добудет ума он,
но чванство умножит
и спесью прославится.

80
Вот что отвечу,
когда вопрошаешь
о рунах божественных,
что создали сильные,
а вырезал Вещий:
благо в молчанье.

81
День хвали вечером,
жен - на костре,
меч - после битвы,
дев - после свадьбы,
лед - если выдержит,
пиво - коль выпито.

82
Лес руби на ветру,
жди погоды для гребли,
с девой беседуй
во тьме - зорок день;
у ладьи - быстрота,
у щита - оборона,
удар - у меча,
поцелуи - у девы.

83
Пиво пей у огня,
по льду скользи,
коня купи тощего,
меч - заржавелый,
корми коня дома,
а пса - у чужих.

84
Не доверяй
ни девы речам,
ни жены разговорам -
на колесе
их слеплено сердце,
коварство в груди их.

85
Непрочному луку,
жаркому пламени,
голодному волку,
горластой вороне,
визжащей свинье,
стволу без корней,
встающему валу,
котлу, что кипит,

86
летящей стреле,
отходящему валу,
тонкому льду,
змее, что свилась,
жены объясненьям,
с изъяном мечу,
медведя проделкам,
и конунга сыну,

87
скотине больной,
рабу своевольному,
лести колдуньи,
врагу, что сражен,

88
всходам ранним
не должно нам верить,
ни сыну до срока:
погоде для сева
и сына уму
доверять не дерзай.

89
Брата убийце,
коль встречен он будет,
горящему дому,
коню слишком резвому,-
конь захромает -
куда он годится,-
всему, что назвал я,
верить не надо!

90
Женщин любить,
в обманах искусных,-
что по льду скакать
на коне без подков,
норовистом, двухлетнем
коне непокорном,
иль в бурю корабль
без кормила вести,
иль хромцу за оленем
в распутицу гнаться.

91
Откровенно скажу
о мужах и о женах:
мужи тоже лживы;
красно говоря,
но задумав коварство, -
улестим даже умных.

92
Красно говори
и подарки готовь,
чтобы жен соблазнять;
дев красоту
неустанно хваля,
будь уверен в успехе.

93
Никто за любовь
никогда осуждать
другого не должен;
часто мудрец
опутан любовью,
глупцу непонятной.

94
Мужей не суди
за то, что может
с каждым свершиться;
нередко бывает
мудрец безрассудным
от сильной страсти.

95
Твоей лишь душе
ведомо то,
что в сердце твоем;
худшей на свете
хвори не знаю,
чем духа томленье.

96
Изведал я это:
милую ждал я,
таясь в тростниках;
дороже была мне,
чем тело с душой,
но моею не стала.

97
Солнечноясную
Биллинга дочь
нашел я на ложе;
мне ярла власть
не была так желанна,
как светлая дева.

98
"Вечером, Один,
прийди, чтоб деву
к согласью склонить:
будет неладно,
если другие
про это проведают".

99
Ее я оставил -
казалось, от страсти
мой разум мутился;
таил я надежду,
что будет моей
дева любимая.

100
Вновь я пришел,
увидел, что воины
стали стеной,-
факелы блещут,
завалы из бревен
мне путь преградили.

101
А перед утром,-
все почивали,-
явился я вновь;
лишь сука была
привязана к ложу
девы достойной.

102
Девы нередко,
коль их разгадаешь,
коварство таят;
изведал я это,
деву пытаясь
к ласкам склонить;
был тяжко унижен
жестокой и все ж
не достиг я успеха.

103
Будь дома весел,
будь с гостем приветлив,
но разум храни;
прослыть хочешь мудрым -
в речах будь искусен,-
тебя не забудут;
глупцом из глупцов
прослывет безмолвный -
то свойственно глупым.

104
От старого турса
вернулся назад я;
промолчал бы - что
---------------------пользы!
Но речи я вел
и удачи добился
в палатах у Суттунга.

105
Гуннлёд меня
угостила медом
на троне из золота;
плату недобрую
деве я отдал
за ласку, любовь,
за всю ее скорбь.

106
Рати клыкам
в камень велел я
крепко вгрызаться;
ётунов стены
меня обступили,
мне гибель грозила.

107
Хитростью вдоволь
я насладился,
все умный сумеет;
так ныне Одрёрир
в доме священном
людей покровителя.

108
Не удалось бы
выбраться мне
из жилья исполинов,
когда бы не помощь
Гуннлёд прекрасной,
меня обнимавшей.

109
Назавтра собрались
и двинулись хримтурсы
к палатам Высокого
спросить у Высокого:
Бёльверк - спросили -
вернулся к богам
иль сразил его Суттунг?

110
Клятву Один
дал на кольце;
не коварна ли клятва?
Напиток достал он
обманом у Суттунга
Гуннлёд на горе.

111
Пора мне с престола
тула поведать
у источника Урд;
смотрел я в молчанье,
смотрел я в раздумье,
слушал слова я;
говорили о рунах,
давали советы
у дома Высокого,
в доме Высокого
так толковали:

112
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
ночью вставать
по нужде только надо
иль следя за врагом.

113
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
с чародейкой не спи,
пусть она не сжимает
в объятьях тебя.

114
Заставит она
тебя позабыть
о тинге и сходках;
есть не захочешь,
забудешь друзей,
сон горестным станет.

115
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
чужую жену
не должен ты брать
в подруги себе.

116
Советы мои
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
в горах ли ты едешь
или по фьордам -
еды бери вдоволь.

117
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
с дурным человеком
несчастьем своим
делиться не должно;
ведь люди дурные
тебе не отплатят
добром за доверье.

118
Я видел однажды,
как муж был погублен
злой женщины словом;
коварный язык
уязвил клеветой,
обвиняя облыжно.

119
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
есть друг у тебя,
кому доверяешь,-
навещай его часто;
высокой травой
и кустами покрыты
неторные тропы.

120
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
с мужем достойным
мирно беседуй,
добивайся доверья.

121
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
дружбу блюди
и первым ее
порвать не старайся;
скорбь твое сердце
сожжет, коль не сможешь
другу довериться.

122
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
глупцу не перечь,
с мужем неумным
в спор не вступай,

123
ибо дурной
тебе не отплатит
благом за благо,
а добрый ответит
на дружбу всегда
похвалой и приязнью.

124
Хорошему другу
что только хочешь
правдиво поведай;
всегда откровенность
лучше обмана;
не только приятное
другу рассказывай.

125
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
с тем, кто хуже тебя,
спорить не надо;
нападет негодяй,
а достойный уступит.

126
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
обтесывай древки
и обувь готовь
лишь себе самому;
если обувь плоха
или погнуто древко -
проклятья получишь.

127
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
злые поступки
злыми зови,
мсти за злое немедля.

128
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
дурным никогда
доволен не будь,
дорожи только добрым.

129
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь;
вверх не смотри,
вступая в сраженье,-
нс сглазил бы враг,-
воины часто
разум теряют.

130
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
если встречи с красавицей
ищешь и ею
насладиться намерен -
обещанья давай
и крепко держи их!
Добро не прискучит.

131
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
будь осторожен,
но страха чуждайся,
пиву не верь
и хитрому вору,
не доверяй
и жене другого.

132
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
потешаться не вздумай
над путником дальним,
глумиться над гостем.

133
Не ведают часто
сидящие дома,
кто путник пришедший;
изъян и у доброго
сыщешь, а злой
не во всем нехорош.

134
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
над седым стариком
никогда не смейся;
цени слово старца;
цедится мудрость
из старого меха,
что висит возле шкур,
качаясь средь кож,
с сычугами в соседстве.

135
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
над гостями не смейся,
в дверь не гони их,
к несчастным будь щедр.

136
Ворота сломаешь,
коль всех без разбора
впускать будешь в дом;
кольцо подари,
не то пожеланья
плохие получишь.

137
Советы мои,
Лоддфафнир, слушай,
на пользу их примешь,
коль ты их поймешь:
если ты захмелел -
землей исцелишься,
ведь землей лечат хмель,
а пламенем - хвори,
понос лечат дубом,
колосьями - порчу,
безумье - луной,
бузиною - желтуху,
червями - укусы
и рунами - чирьи,
земля ж выпьет влагу.

138
Знаю, висел я
в ветвях на ветру
девять долгих ночей,
пронзенный копьем,
посвященный Одину,
в жертву себе же,
на дереве том,
чьи корни сокрыты
в недрах неведомых.

139
Никто не питал,
никто не поил меня,
взирал я на землю,
поднял я руны,
стеная их поднял -
и с древа рухнул.

140
Девять песен узнал я
от сына Бёльторна,
Бестли отца,
меду отведал
великолепного,
что в Одрёрир налит.

141
Стал созревать я
и знанья множить,
расти, процветая;
слово от слова
слово рождало,
дело от дела
дело рождало.

142
Руны найдешь
и постигнешь знаки,
сильнейшие знаки,
крепчайшие знаки,
Хрофт их окрасил,
а создали боги
и Один их вырезал,

143
Один у асов,
а Даин у альвов,
Двалин у карликов,
у ётунов Асвид,
и сам я их резал.

144
Умеешь ли резать?
Умеешь разгадывать?
Умеешь окрасить?
Умеешь ли спрашивать?
Умеешь молиться
и жертвы готовить?
Умеешь раздать?
Умеешь заклать?

145
Хоть совсем не молись,
но не жертвуй без меры,
на дар ждут ответа;
совсем не коли,
чем без меры закалывать.
Так вырезал Тунд
до рожденья людей;
вознесся он там,
когда возвратился.

146
Заклинанья я знаю -
не знает никто их,
даже конунгов жены;
помощь - такое
первому имя -
помогает в печалях,
в заботах и горестях.

147
Знаю второе,-
оно врачеванью
пользу приносит.

148
Знаю и третье,-
оно защитит
в битве с врагами,
клинки их туплю,
их мечи и дубины
в бою бесполезны.

149
Четвертое знаю,-
коль свяжут мне члены
оковами крепкими,
так я спою,
что мигом спадут
узы с запястий
и с ног кандалы.

150
И пятое знаю,-
коль пустит стрелу
враг мой в сраженье,
взгляну - и стрела
не долетит,
взору покорная.

151
Знаю шестое,-
коль недруг корнями
вздумал вредить мне,-
немедля врага,
разбудившего гнев мой,
несчастье постигнет.

152
Знаю седьмое,-
коль дом загорится
с людьми на скамьях,
тотчас я пламя
могу погасить,
запев заклинанье.

153
Знаю восьмое,-
это бы всем
помнить полезно:
где ссора начнется
средь воинов смелых,
могу помирить их.

154
Знаю девятое,-
если ладья
борется с бурей,
вихрям улечься
и волнам утихнуть
пошлю повеленье.

155
Знаю десятое,-
если замечу,
что ведьмы взлетели,
сделаю так,
что не вернуть им
душ своих старых,
обличий оставленных.

156
Одиннадцатым
друзей оберечь
в битве берусь я,
в щит я пою,-
побеждают они,
в боях невредимы,
из битв невредимы
прибудут с победой.

157
Двенадцатым я,
увидев на дереве
в петле повисшего,
так руны вырежу,
так их окрашу,
что он оживет
и беседовать будет.

158
Тринадцатым я
водою младенца
могу освятить,-
не коснутся мечи его,
и невредимым
в битвах он будет.

159
Четырнадцатым
число я открою
асов и альвов,
прозванье богов
поведаю людям,-
то может лишь мудрый.

160
Пятнадцатое
Тьодрёрир пел
пред дверью Деллинга;
напел силу асам,
и почести - альвам,
и Одину - дух.

161
Шестнадцатым я
дух шевельну
девы достойной,
коль дева мила,
овладею душой,
покорю ее помыслы.

162
Семнадцатым я
опутать смогу
душу девичью;
те заклятья, Лоддфафнир,
будут тебе
навек неизвестны;
хотя хороши они,
впрок бы принять их,
на пользу усвоить.

163
Восемнадцатое
ни девам, ни женам
сказать не смогу я,-
один сбережет
сокровеннее тайну,-
тут песня пресеклась -
откроюсь, быть может,
только жене
иль сестре расскажу.

164
Вот речи Высокого
в доме Высокого,
нужные людям,
ненужные ётунам.
Благо сказавшему!
Благо узнавшим!
Кто вспомнит -
воспользуйся!
Благо внимавшим!цветая;
слово от слова
слово рождало,
дело от дела
дело рождало.

142
Руны найдешь
и постигнешь знаки,
сильнейшие знаки,
крепчайшие знаки,
Хрофт их окрасил,
а создали боги
и Один их вырезал,

143
Один у асов,
а Даин у альвов,
Двалин у карликов,
у ётунов Асвид,
и сам я их резал.

144
Умеешь ли резать?
Умеешь разгадывать?
Умеешь окрасить?
Умеешь ли спрашивать?
Умеешь молиться
и жертвы готовить?
Умеешь раздать?
Умеешь заклать?

145
Хоть совсем не молись,
но не жертвуй без меры,
на дар ждут ответа;
совсем не коли,
чем без меры закалывать.
Так вырезал Тунд
до рожденья людей;
вознесся он там,
когда возвратился.

146
Заклинанья я знаю -
не знает никто их,
даже конунгов жены;
помощь - такое
первому имя -
помогает в печалях,
в заботах и горестях.

147
Знаю второе,-
оно врачеванью
пользу приносит.

148
Знаю и третье,-
оно защитит
в битве с врагами,
клинки их туплю,
их мечи и дубины
в бою бесполезны.

149
Четвертое знаю,-
коль свяжут мне члены
оковами крепкими,
так я спою,
что мигом спадут
узы с запястий
и с ног кандалы.

150
И пятое знаю,-
коль пустит стрелу
враг мой в сраженье,
взгляну - и стрела
не долетит,
взору покорная.

151
Знаю шестое,-
коль недруг корнями
вздумал вредить мне,-
немедля врага,
разбудившего гнев мой,
несчастье постигнет.

152
Знаю седьмое,-
коль дом загорится
с людьми на скамьях,
тотчас я пламя
могу погасить,
запев заклинанье.

153
Знаю восьмое,-
это бы всем
помнить полезно:
где ссора начнется
средь воинов смелых,
могу помирить их.

154
Знаю девятое,-
если ладья
борется с бурей,
вихрям улечься
и волнам утихнуть
пошлю повеленье.

155
Знаю десятое,-
если замечу,
что ведьмы взлетели,
сделаю так,
что не вернуть им
душ своих старых,
обличий оставленных.

156
Одиннадцатым
друзей оберечь
в битве берусь я,
в щит я пою,-
побеждают они,
в боях невредимы,
из битв невредимы
прибудут с победой.

157
Двенадцатым я,
увидев на дереве
в петле повисшего,
так руны вырежу,
так их окрашу,
что он оживет
и беседовать будет.

158
Тринадцатым я
водою младенца
могу освятить,-
не коснутся мечи его,
и невредимым
в битвах он будет.

159
Четырнадцатым
число я открою
асов и альвов,
прозванье богов
поведаю людям,-
то может лишь мудрый.

160
Пятнадцатое
Тьодрёрир пел
пред дверью Деллинга;
напел силу асам,
и почести - альвам,
и Одину - дух.

161
Шестнадцатым я
дух шевельну
девы достойной,
коль дева мила,
овладею душой,
покорю ее помыслы.

162
Семнадцатым я
опутать смогу
душу девичью;
те заклятья, Лоддфафнир,
будут тебе
навек неизвестны;
хотя хороши они,
впрок бы принять их,
на пользу усвоить.

163
Восемнадцатое
ни девам, ни женам
сказать не смогу я,-
один сбережет
сокровеннее тайну,-
тут песня пресеклась -
откроюсь, быть может,
только жене
иль сестре расскажу.

164
Вот речи Высокого
в доме Высокого,
нужные людям,
ненужные ётунам.
Благо сказавшему!
Благо узнавшим!
Кто вспомнит -
воспользуйся!
Благо внимавшим!

Серия сообщений "скандинавия, асатру, север":
Часть 1 - Месяцеслов
Часть 2 - Фрейя Асвинн
Часть 3 - исландские пословицы и поговорки
Часть 4 - ругательства
Часть 5 - "Старшая Эдда" Речи Высокого
Часть 6 - Архетипы белой расы и традиционные посвящения
Часть 7 - Бог Вечного Возвращения
...
Часть 18 - Vard-lokkur, или Искусство Варлоков
Часть 19 - Норвежская свадебная корона
Часть 20 - Норвежские девушки в бюнадах

Звуковая транскрипция - Перевод фразы
Ту эрт хава даместер - Ты самый большой брехун
Хвер эр тесси хундесемиис сонрин - Кто этот сукин сын?
Фар и бро хинн(ванди хундр) - Убирайся прочь(злая собака)
Эйи скаль ек тин хунд спара ат дрепа - Я не премину убить тебя,
собаку!
Дверг - Коротышка(Карлик)
Хельд виль эк дэйа эн бера нидингсорд фирир хинум верста манни
эр ту эрт - Лучше я умру, чем стану выслушивать оскорбления от
такого негодяя как ты!
Фейгум муни флейпрар ту - Трусливым ртом лепечешь ты!
Фейг - Трус!
Саль навни - От такого слышу
Хвар ерит пер ракка? Комир ут! - Где вы, собаки? Выходите сейчас
же!
Тролль таки юдр олл - Да будете вы добычей троллей

Серия сообщений "скандинавия, асатру, север":
Часть 1 - Месяцеслов
Часть 2 - Фрейя Асвинн
Часть 3 - исландские пословицы и поговорки
Часть 4 - ругательства
Часть 5 - "Старшая Эдда" Речи Высокого
Часть 6 - Архетипы белой расы и традиционные посвящения
...
Часть 18 - Vard-lokkur, или Искусство Варлоков
Часть 19 - Норвежская свадебная корона
Часть 20 - Норвежские девушки в бюнадах

Á morgun segir sá lati.

Allir eldar brenna út um síðir.

Allt er gott sem endar vel. — Все хорошо, что хорошо кончается.

Allt er leyfilegt í ástum og stríði.

Allt orkar tvímælis þá sagt er.

Annarra herðum er byrðin létt.

Auðkenndur er asninn á eyrunum. — Осла узнаешь по ушам.

Barnið vex en brókin ekki. — Дитя растет, а штаны — нет.

Ber er hver að baki nema sér bróður eigi. — Гол тот, у кого сзади нет своего брата.

Bernska er bráðgeð. — Горяча юность.

Best um heilt að binda. — Всего легче перевязывать здорового.

Betri er einn fugl í hendi en tveir í skógi. — Лучше одна птица в руке чем две в лесу.

Betur sjá augu en auga. — Лучше смотреть [двумя] глазами, чем [одним] глазом. ≅ Одна голова хорошо, а две лучше.

Blessun vex með barni hverju.

Blindur er bóklaus maður. — Слеп человек без книги.

Digur rass þarf víða brók. — Толстому заду нужны широкие штаны.

Dramb er falli næst. — Гордыня до добра не доводит.

Dýrt er drottins orð. — Слово господина — закон.

Eigi leyna augu ef ann kona manni. — Глаза не могут скрыть любви.

Eigi má feigum forða. — Ничто не спасет обреченного.

Eigi má sköpunum renna. — От судьбы не уйдешь.

Eigi veldur sá, er varar annan. — Невиновен тот, кто предостерег.

Einn óréttur býður öðrum heim.

Eins dauði er annars brauð. — Что полезно одному, то вредно другому.

Eins og maðurinn sáir, svo skal hann og uppskera. — Что посеешь, то и пожнешь.

Ekki er allt gull, sem glóir. — Не все то золото, что блестит.

Ekki er allt vakurt þó riðið sé.

Ekki er fjandinn frændrækinn.

Ekki er sopið kálið þótt í ausuna sé komið. — Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.

Ekki eru allar syndir Guði að kenna.

Ekki fretar mús eins og hestur þó rauf rifni.

Ekki má benda bogann um of.

Engin kona verður skækja af eins manns völdum.

Engin rós utan þyrna. — Нет роз без колючек.

Enginn eignast krónuna nema hann hirði eyrinn.

Enginn er hærri þó hann hreyki sér.

Enginn spegill er betri en gamall vinur. — Зеркало не лучше, чем старый друг.

Enginn verður óbarinn biskup. — Никто небитым не станет епископом. ≅ Пожалеешь розгу, испортишь ребенка.

Engum er lýti að því sem allir hafa.

Fátt er rammara en forneskjan. — Ничего нет сильнее, чем злые чары.

Fátt er svo með öllu illt, að ekki boði nokkuð gott. — Плох тот ветер, который никому не приносит добра.

Fátæks manns festi hefur marga hlekki.

Fátækur má ei fríða konu eiga né fagran hest.

Fer í geitarhús ullar að biðja. — Пошел у коз шерсти просить.

Fer það sem má.

Flas er ekki til fagnaðar. — Тише едешь, дальше будешь.

Flestir launa illu eða engu er lífið er gefið. — Большинство платит злом или ничем за спасение их жизни.

Forn synd gerir nýja skömm.

Fyrri er vondur en verstur sé.

Gjörn var hönd á venju. — Рука сама за свое берется.

Gleymt er þá gleypt er. — С глаз долой — из сердца вон.

Grípa gæsina meðan hún gefst. — Коси коса, пока роса.

Guð hjálpar þeim sem hjálpa sér sjálfir.

Gull hlær að heimskum. — Золото смеется над глупцом.

Hálfnað verk þá hafið er.

Hamra skal járn meðan heitt er. — Куй железо, пока горячо.

Hátíðir eru til heilla bestar. — Праздничные дни — самые счастливые.

Hátt bylur í tómri tunnu. — Много шума в пустом бочонке.

Hátt hreykir heimskur sér. — Глупый ставит себя высоко (т.е. хвастает).

Heimskt er heima alið barn. — Глупо дома дитя возросшее.

Hin sanna synd er sú sem drýgð er af illkvittni.

Hnífur þess freka er fyrstur í smjörið.

Hóf er best í hverjum hlut. — От добра добра не ищут.

Hvað skal flot við feitum sel.

Hver á vin með óvinum. — У всякого есть друг среди недругов.

Hver er blindur í sjálfs sín sök.

Hverjum þykir sinn fugl fagur, þó hann sé bæði ljótur og magur. — Любому своя птица кажется прекрасной, пусть и безобразная, и худая (тощая) она.

Hörð verða óyndisórræðin. — Тяжело решение, принятое в отчаянии.

Illt er að eiga þræl að einkavin. — Дружба раба не доведет до добра.

Illur gleðst af annars skaða.

Illur vani er því þrengri sem hann er lengri.

Kemst þótt hægt fari.

Kisa reisir því hærra stýrið sem hún er meira strokin.

Köld eru kvennaráð. — Гибельны советы женщины.

Langvinirnir rjúfast síst. — Давние друзья изменяют последними.

Lengi man það er ungum getur. — Что смолоду запомнится, то не скоро забудется.

Lengi skal manninn reyna. — Друг познается в беде.

Leynt mein skal leynt bera.

Líkur sækir líkan heim. — Рыбак рыбака видит издалека.

Lítið skyldi í eiði ósært. — Клятва все покроет.

Lofa skal mey að morgni, veður að kvöldi. — Хвали деву утром, погоду — вечером.

Má enginn renna undan því sem honum er skapað. — Никто не избежит того, что ему предназначено.

Margt smátt gerir eitt stórt. — С мира по нитке — голому рубашка.

Margur dansar þó hann dansi nauðugur.

Margur er knár, þó hann sé smár. — Часто кто-то хоть и мал, но силен.

Margur kafnar undir nafni.

Meira vinnur vit en strit.

Mistök eru mistök, hversu nærri sem þau eru markinu. — «Чуть-чуть» не считается.

Mjúk er móður höndin.

Móðurbræðrum yrðu menn líkastir. — Люди рождаются в дядю по матери.

Morgunstund gefur gull í mund. — Раннее утро дает золото в руку.

Mörg eru konungs eyru. — У конунга много ушей.

Náttúran er náminu ríkari. — Горбатого могила исправит.

Neyðin kennir naktri konu að spinna. — Необходимость учит голую женщину прясть. ≅ Голь на выдумки хитра.

Nóg hefur sá sér nægja lætur.

Nótt verðr feginn sá er nesti trúir. — Ночь тому не страшна, кто сделал запасы.

Ofleyfingarnir bregðast mér mest. — На хваленого коня плохая надежда.

Oft er í holti heyrandi nær. — И стены имеют уши.

Oft er í lygnu vatni langt til botns. — В тихом омуте черти водятся.

Oft er karlmanns hugur í konu brjósti.

Oft gott er gamlir kveða. — Часто то хорошо, что старики говорят.

Oft stendur illt af kvennahjali. — Часто женская болтовня не доводит до добра.

Oft veltir lítil þúfa þungu hlassi. — Часто маленькая кочка переворачивает тяжёлый воз. ≅ Невелика болячка, а на тот свет гонит.

Orðspor ills manns berst víða.

Reiði og vín lætur hjartað segja til sín.

Sá á björn sem banasár veitir.

Sá bindur sig mikið sem mútuna þiggur.

Sá er vinur, sem í raun reynist. — Друг познается в беде.

Sá sem margt veit talar fátt.

Sannleikanum verður hver sárreiðastur.

Sannleikurinn er sagna bestur.

Segðu fátt og segðu það vel.

Seint fyllist sálin prestanna.

Sitt er hvað, gæfa eða gjörvugleikur. — Одно дело — доблесть, а другое — удача.

Sjaldan er ein báran stök. — Беда никогда не приходит одна.

Sjaldan grær um oft hrærðan stein. — Под лежачий камень вода не течет.

Sjaldan hlýst gott af gestum.

Sjaldséðir hvítir hrafnar. — Редко встретишь белых воронов.

Skall þar hurð nærri hælum. — Душа дороже пятки.

Skamma stund verður hönd höggi fegin enda. — Недолго рука радуется удару.

Skamt er öfganna á milli. — Противоположности сходятся.

Skömm er óhófs ævi. — Краток век у гордыни.

Snemma beygist krókurinn til þess sem verða vill.

Stolinn hestur hleypur best.

Stormur í vatnsglasi. — Буря в стакане воды.

Stund og staður gerir margan þjóf.

Sultur gerir sætan mat. — Голод — лучший повар.

Svo ergist hver sem eldist. — Старый — что стареет, то дуреет.

Svo skal böl bæta að bíða annað meira. — Большей беды дожидаясь, меньшую позабудешь.

Sæmdin er lífinu dýrmætari.

Sætt er sameiginlegt skipbrot.

Sætur er sjaldgefinn matur.

Tvennum vandræðum gegnir. — Беда не ходит одна.

Töluð orð og gerðir verða ekki teknar aftur.

Vaninn gefur listina. — Повторение — мать учения.

Verður hver með sjálfum sér lengst að fara.

Verkið lofar meistarann. — По работе и мастера видно.

Verkin tala. — Не по словам судят, a по делам.

Viljinn dregur hálft hlass. — Где хотенье, там и уменье.

Þá er hver blíður er hann biður.

Þá verður eik að fága, er undir skal búa. — Надо беречь тот дуб, под которым строишь жилье.

Það dansar enginn við sjálfan sig. — Никто не танцует сам с собой.

Það er seint að segja amen þegar allir djáknarnir eru þagnaðir.

Það er vesæl mús sem ekki hefur nema eitt hús.

Það eru fleiri hundar svartir en hundurinn prestsins.

Það mun verða fram að koma sem ætlað er. — От судьбы не уйдешь.

Það sem einum er gott er öðrum gott. — Что хорошо для одного, то хорошо и для других.

Þaðan er mér úlfs von er eg eyrun sé. — Заговорили о волке, а он уж и тут.

Þann er gott að fræða sem sjálfur vill læra. — Хорошо учить того, кто сам хочет учиться.

Þat hafr eik, er af annarri skefr. — Срежь ветви дубка — другой разрастется.

Þeim ferst ekki að grýta sem í glerhúsi búa.

Þeir eru ríkir sem eiga vini.

Þeir segja mest frá Ólafi konungi sem hvorki hafa heyrt hann né séð.

Þjóð veit þá þrír vita.

Þrisvar hefir allt orðið forðum. — Два раза было, третьего не миновать.

Þræll einn þegar hefnist en argur aldrei. — Только раб мстит сразу, а трус — никогда.

Æ sér gjöf til gjalda.

Öl er innri maður. — Истина в вине.

Öl stelur geði guma.

Öllu böli fylgir jafnan einhver bót. — Нет худа без добра.

Öndurðir skulu ernir klóast. — Грудь к груди должны орлы биться.

Волка узнаешь по волчьим ушам.

Пример одного — другим наука.

Так сбывается всякий сон, как он истолковывается.

Чему быть, того не миновать.

Серия сообщений "скандинавия, асатру, север":
Часть 1 - Месяцеслов
Часть 2 - Фрейя Асвинн
Часть 3 - исландские пословицы и поговорки
Часть 4 - ругательства
Часть 5 - "Старшая Эдда" Речи Высокого
...
Часть 18 - Vard-lokkur, или Искусство Варлоков
Часть 19 - Норвежская свадебная корона
Часть 20 - Норвежские девушки в бюнадах