Михайло Ломоносов. О России прежде Рурика.

1. О старобытных в России жителях и о происхождении российского народа вообще Старобытные в России обитатели, славяне и чудь, по преданиям достоверных наших летописателей известны. Древние внешние авторы скифов и сармат, на разные поколения разделенных, под разными именованиями в ней полагают. Обои народы одержали великое участие в обширном сем земель пространстве. Славенское владение возросло с течением времени. Многие области, которые в самодержавство первых князей российских чудским народом обитаемы были, после славянами наполнились. Чуди часть с ними соединилась, часть, уступив место, уклонилась далее к северу и востоку. Показывают сие некоторые остатки чудской породы, которые по словесным преданиям от славенского поколения отличаются, забыв употребление своего языка. От сего не токмо многих сел, но рек и городов и целых областей чудские имена в России, особливо в восточных и северных краях, поныне остались. Немалое число чудских слов в нашем языке обще употребляется. Соединение двух сих народов подтверждается согласием в избрании на общее владение князей варяжских, которые с роды своими и со множеством подданных к славянам и чуди преселились и, соединив их, утвердили самодержавство. В составлении российского народа преимущество славян весьма явствует, ибо язык наш, от славенского происшедший, немного от него отменился и по толь великому областей пространству малые различия имеет в наречиях. Сих народов, положивших по разной мере участие свое в составлении россиян, должно приобрести обстоятельное по-возможности знание, дабы уведать оных древность и сколь много их дела до наших предков и до нас касаются. Рассуждая о разных племенах, составивших Россию, никто не может почесть ей в уничижение. Ибо ни о едином языке утвердить невозможно, чтобы он с начала стоял сам собою без всякого примешения. Большую часть оных видим военными неспокойствами, преселениями и странствованиями, в таком между собою сплетении, что рассмотреть почти невозможно, коему народу дать вящее преимущество
2. О величестве и поколениях славенского народа Множество разных земель славенского племени есть неложное доказательство величества и древности. Одна Россия, главнейшее оного поколение, довольна, к сравнению с каждым иным европейским народом. Но представив с нею Польшу, Богемию, вендов, Моравию, сверх сих Болгарию, Сербию, Далмацию, Македонию и другие, около Дуная славянами обитаемые земли, потом к южным берегам Варяжского моря склоняющиеся области, то есть курландцев, жмудь, литву, остатки старых пруссов и мекленбургских вендов, которые все славенского племени, хотя много отмен в языках имеют, наконец, распростершиеся далече на восток, славено-российским народом покоренные царства и владетельства рассуждая, не токмо по большей половине Европы, но и по знатной части Азии распространенных славян видим. Таковое множество и могущество славенского народа уже во дни первых князей российских известно из Нестора и из других наших и иностранных писателей. Ибо в России славяне новогородские, поляне на Днепре, по горам Киевским, древляне в Червонной России, между Днепром и Припятью, полочане на Двине, северяне по Десне, по Семи и по Суле, дулебы и бужане по Бугу; кривичи около Смоленска, волынцы в Волыни, дреговичи меж Припятью и Двиною, радимичи на Соже, вятичи на Оке и другие поколения, по разным местам обитая и соединяясь с варягами-россами, пресильные войны подымали против греков. Вне России ляхи по Висле, чехи по вершинам Албы, болгары, сербы и моравляне около Дуная имели своих королей и владетелей, храбрыми делами знатных. По южным берегам Варяжского моря живших славян частые и кровавые войны с северными, а особливо с датскими королями, весьма славны. Множество и величество городов хотя тогда не таково было, как ныне, однако же весьма знатно. В российских пределах великий Новград, Ладога, Смоленск, Киев, Полотск паче прочих процветали силою и купечеством, которое из Днепра по Черному морю, из Южной Двины и из Невы по Варяжскому в дальные государства простиралось и состояло в товарах разного рода и цены великой. Меж другими славенскими селениями оставил по себе с развалинами великую славу пребогатый купеческий город и пристань Виннета при устьях реки Одры; разорен около помянутых времен от датчан. Сравнив тогдашнее состояние могущества и величества славенского с нынешним, едва чувствительное нахожу в нем приращение. Чрез покорение западных и южных славян в подданство чужой власти и приведение в магометанство едва ли не последовал бы знатный урон сего племе ни перед прежним, если бы приращенное могущество России с другой стороны оного умаления с избытком не наполнило. Того ради без сомнения заключить можно, что величество славенских народов, вообще считая, стоит близ тысячи лет почти на одной мере. Но то же еще усматриваю много далее в древности. В начале шестого столетия по Христе славенское имя весьма прославилось; и могущество сего народа не токмо во Фракии, в Македонии, в Истрии и в Далмации было страшно, но и к разрушению Римской империи способствовало весьма много. Венды и анты, соединяясь со сродными себе славянами, умножали их силу. Единоплеменство сих народов не токмо нынешнее сходство в языках показывает, но и за тысячу двести лет засвидетельствовал Иорнанд, оставив известие, что - от начала реки Вислы к северу по безмерному пространству обитают многолюдные вендские народы, которых имена хотя для разных поколений и мест суть отменны, однако обще славяне и анты называются. - Присовокупляет еще, что от Вислы простираются до Дуная и до Черного моря. Прежде Иорнанда Птоломей во втором столетии по Христе полагает вендов около всего Вендского по ним проименованного залива, то есть около Финского и Курландского. Сей автор притом оставил в память, что Сармацию одержали превеликие вендские народы. И Плиний также свидетельствует, что в его время около Вислы обитали венды и сарматы. Итак, хотя Тацит сомневался о вендах, к сарматам ли их, или к германцам причислить, к чему подали ему повод жившие тогда между немцами, как и ныне, венды, затем больше склонял их к последним, однако вышеписанные свидетельства несравненно сильнее уверяют. Итак, народ славенопольский по справедливости называет себя сарматским; и я с Кромером согласно заключить не обинуюсь, что славяне и венды вообще суть древние сарматы. Кроме славян, особенно именованных, вендов и антов, сверх Сармации, где в половине шестого веку Лех и Чех державствовали над многочисленным славенским народом, доказывают его тогдашнюю великость болгары, которых единоплеменство по великому сходству языка, могущество и множество их военных дел неспоримо. Ибо уже прежде царства Юстиниана Великого, при царе Анастасии приобретши себе в Иллирике владение и селение, тяжкие войны наносили грекам. В северных российских пределах славенские жители умолчаны не столько за малолюдством, сколько за незнанием от внешних писателей. Домашних вовсе отвергать есть несправедливая строгость. Новогородский летописец хотя с начала многими наполнен невероятными вымыслами, однако никакой не нахожу причины упрямо спорить, чтобы город Славенск был построен и разорен много прежде Рурика. Старинные развалины свидетельствуют; Нестор о Новегороде упоминает прежде всех городов российских и что дважды строен. От северных писателей издревле назывался Кунигардия, то есть (на чудском языке) славный город. Сие рассуждая, не почитаю за легкомысленное любопытство, когда, примечая именования мест у Птоломея, у Плиния и у других, находим от Адриатического моря и Дуная до самых берегов Ледовитого океана многих знаменования с языка славенского, что не за бессильное доказательство признавать должно, когда на вышеписанных свидетельствах имеет опор и основание. К доказательному умножению славенского могущества немало служат походы от севера готов, вандалов и лонгобардов. Ибо хотя их по справедливости от славенских поколений отделяю, однако имею довольные причины утверждать, что немалую часть воинств их славяне составляли; и не токмо рядовые, но и главные предводители были славенской породы. Итак, ныне довольно явствует, коль велико было славенское племя уже в первые веки по Рождестве Христове
3. О дальней древности славенского народа Имя славенское поздно достигло слуха внешних писателей и едва прежде царства Юстиниана Великого, однако же сам народ и язык простираются в глубокую древность. Народы от имен не начинаются, но имена народам даются. Иные от самих себя и от соседов единым называются. Иные разумеются у других под званием, самому народу необыкновенным или еще и неизвестным. Нередко новым проименованием старинное помрачается или старинное, перешед домашние пределы, за новое почитается у чужестранных. Посему имя славенское по вероятности много давнее у самих народов употреблялось, нежели в Грецию или в Рим достигло и вошло в обычай. Но прежде докажем древность, потом поищем в ней имени. Во-первых, о древности довольное и почти очевидное уверение имеем в величестве и могуществе славенского племени, которое больше полуторых тысяч лет стоят почти на одной мере; и для того помыслить невозможно, чтобы оное в первом после Христа столетии вдруг расплодилось до толь великого многолюдства, что естественному бытия человеческого течению и примерам возращения великих народов противно. Сему рассуждению согласуются многие свидетельства великих древних писателей, из которых первое предложим о древнем обитании славян-вендов в Азии, единоплеменных с европейскими, от них происшедшими. Плиний пишет, что - за рекою Виллиею страна Пафлагонская, Пилименскою от некоторых проименованная; сзади окружена Галатиею. Город милезийский Мастия, потом Кромна. - На сем месте Корнелий Непот присовокупляет енетов и единоименных им венетов в Италии от них происшедшими быть утверждает. Непоту после согласовался Птоломей, хотя прежде иного был мнения. Согласовался Курций, Солин. Катон то же разумеет, когда венетов, как свидетельствует Плиний, от троянской породы производит. Все сие великий и сановитый историк Ливий показывает и обстоятельно изъясняет. - Антенор, - пишет он, - пришел по многих странствованиях во внутренний конец Адриатического залива со множеством енетов, которые в возмущение из Пафлагонии выгнаны были и у Трои лишились короля своего Пилимена: для того места к поселению и предводителя искали. По изгнании евганеев, между морем и Алпийскими горами живших, енеты и трояне одержали оные земли. Отсюду имя селу - Троя; народ весь венетами назван. Некоторые думают, что венеты происходят из Галлии, где народ сего имени был при Иулии Кесаре. Однако о сем не можно было не ведать Катону, Непоту и Ливию. При свидетельстве толиких авторов, спорное мнение весьма неважно; и напротив того, вероятно, что галлские венеты произошли от адриатических. В тысящу лет после разорения Трои легко могли перейти и распространиться чрез толь малое расстояние. Уже имеем древность славенского племени в Азии от самых давнейших времен, которых далее не простираются европейских народов благорассудные историки. Мосоха, внука Ноева, прародителем славенского народа ни положить, ни отрещи не нахожу основания. Для того оставляю всякому на волю собственное мнение, опасаясь, дабы Священного Писания не употребить во лжесвидетельство, к чему и светских писателей приводить не намерен. Довольно того, что могу показать весьма вероятно еще другие сильные в Азии народы, кроме енетов, славенского племени равной древности, и бывшим уже тогда их величеством и могуществом уверить, что оное началось за многие веки до разорения Трои. Единоплеменство сарматов и венедов или вендов со славянами в прошедшей главе показано. О живших далее к востоку сарматах пишет Плиний, что они мидской породы, живут при реке Доне, разделяются на разные поколения. Сей же автор и Страбон некоторых мидян в Европе вместе с фракиянами, то есть в сарматских пределах, полагают, чем вероятность о единоплеменстве сарматов с мидянами умножается. Ибо, преселяясь от востока к западу, мидские народы, и будучи проименованы сарматами, могли в некоторых поколениях удержать прежнее имя, подобно как славяне новогородские перед другими славенскими породами, которые особливые имена имели. Некоторые речения мидские, со славенскими сходные, не были бы единородства вероятностью, когда бы таковыми важными свидетельствами древних писателей не утверждались. Амазоны, по преданию Геродотову, от сармат происхождение имели и говорили языком сарматским; скифскому от будинов не чисто научились. Плиний о сарматах-гинекократуменах, то есть женами обладаемых, упоминает, супружество с амазонами имеющих; также и о сарматских амазонах. Посему они были славенского племени. Видя пафлагонов, енетов, мидян и амазонов в Азии славенского племени, уже думать можно, что обитавшие с ними в соседстве мосхи им были единоплеменны, почему московский народ у многих новых писателей от них производится. О соседстве Мосхинии с амазонами и сарматами нахожу древние свидетельства, о единородстве - не имею; итак, утверждать о том опасаюсь, затем больше, что в Страбоне противное сему примечаю: Мосхиния, - пишет он, - разделена на три части: одну колхи, вторую иверы, третию армяне имеют - народы, от славян весьма отменные. В наших летописях до начала Москвы не находим по российским областям подобного имени; и у Нестора при исчислении славенских поколений о мосхах глубокое молчание. Великий перерыв времени, в кое о мосхах не упоминают внешние и домашние писатели, не позволяет утверждать о единоплеменстве мосхов и славян московских без довольного свидетельства. В южной Европе древность и могущество славян из Геродота явствует, который венедов с иллирианами за один народ почитает и обыкновения их, мидским подобные, описует, чем показанное выше сего единородство подтверждается. Иллирийцев древность простирается до веков баснословных; сила из военных дел с греками и римлянами известна. Некоторые, стараясь древних иллирийцев разделить от нынешних славян, в Иллирике живущих, приводят во свидетельство Иорнанда и Прокопия, которые описывают пришествие славян за Дунай от севера: новых мест имена славенского знаменования признают, в старых того не находят. Слабые спорных мыслей основания! Правда, что славяне, от полунощной страны перешед за Дунай, в Далмации и в Иллирике поселилась в начале шестого веку. Но следует ли из того, чтоб они или их единоплеменные там прежде никогда не обитали? Не могло ли быть, чтобы римскою силою утесненные иллирические славяне во время войны уклонились за Дунай к полунощным странам; потом, приметив римлян ослабение, старались возвратиться на прежние свои жилища? Имеем сего явственные у себя следы, Нестор утверждает, что в Иллирике, когда учил апостол Павел, жительствовали славяне и что обитавшие около Дуная, убегая насильного владения нашедших и поселившихся меж ними римлян, перешли к северу, на Буг, Вислу, Днепр, Двину и Волхов. Уже свидетельств довольно; но сверх того Плиний объявляет, что ему названия иллирических народов выговаривать трудно. Ясное доказательство, что ни от греческого, ни от латинского языка взяты, в коих он, без сомнения, был искусен. Городы многие издревле показывают славенский голос, с делом согласный, и возводят вероятность на высочайший степень. Признаки древнего имени славенского явствуют, во-первых, у Птоломея под названием ставан. Свойство греческого и латинского языка не позволяет, чтобы они выговорить могли славян имя. Ради того прежде ставанами, после склаванами и сфлаванами называли. Амазоны, или алазоны, славенский народ, по-гречески значат самохвалов; видно, что сие имя есть перевод, славян, то есть славящихся, со славенского на греческий. Имена славенских государей, в одно время со славенским именем прославленных, не в самое то время могли принять начало, но перед тем задолго. По именам государей и героев своих народ прежде внутрь пределов назывался, потом славою дел утвердил себе славное имя, которое хотя поздно по свету распространилось, однако внутрь было давно в употреблении
4. О нравах, поведениях и о верах славенских Разные славян поколения неспоримо разнились обычаями, хотя во многом имели сходство. Кроме разделения по местам, разность времени отменяет поведения. Того ради мидских, венетских, иллирийских, амазонских и сарматских предков славенских, кои многими веками, великими расстояниями и, сверх того, многоразличными преселениями отделяются, не изображаю в тогдашнем виде, который, по свойствам тамошнего климату и по соседству с отменными народами, походить не может на преселившихся их поздних потомков. Итак, довольно будет, когда увидим их, по преселениях несколько описанных. Когда имя славенское в свете прославилось войнами против римлян и греков, тогда Прокопий Кесарийский, того же веку писатель, следующее об них на память оставил: Сии народы, славяне и анты, не подлежат единодержавной власти, но издревле живут под общенародным повелительством. Пользу и вред все обще приемлют. Также я прочие дела у обоих народов содержатся издревле. Единого бога, творца грому и всего мира господа исповедуют. Ему приносят волов и другие жертвы. Судьбины не признавают и не приписывают ей никаких действий в роде человеческом. Впадши в болезнь или готовясь на войну и видя близко смерть, дают богу обещание, что ежели от нее свободятся, немедленно принесут жертву. Получив желаемое, исполняют свое обещание вскоре и верят, что жизнь их сохранена оною жертвою. Сверх того, почитают реки и другие воды, также и некоторых иных богов, которым всем служат и в приношении жертвы гадают о будущем. Живут в убогих хижинах, порознь рассеянных, и нередко с одного места преселяются на другое. Когда на бой выходят, многие идут пеши со щитами и с копьями; лат не носят. Иные, не имея на плечах одеяния, в одних штанах бьются с неприятелем. Обоих язык один - странный. Нижe видом тела разнствуют, ибо все ростом высоки и членами безмерно крепки, цветом нижe весьма белы, нижe волосом желты, ни очень черны, но все русоваты. Жизнь содержат, как массагеты, сухою и простою пищею и, подобно как они, весьма нечисто ходят, натурою незлобны, нелукавы и в простоте много нравами сходны с гуннами. - Сие о славенах, живших в шестом столетии по Христе около Дуная. О славенских народах, живших по российским областям, объявляет Нестор, что поляне от своих предков обычаем кротки, стыдливы к родителям и к сродникам и брачное сочетание наблюдают. Древляне живут зверским образом: убивают друг друга, едят нечистую зверину. Брачных чинов не держат: женский незамужний пол хватают у воды и вместо жен держат. Радимичи, кривичи, вятичи и северяне держатся одного обычая. Живут в лесах, как дикие звери, всякую нечистоту в пищу принимают, не стыдятся срамословить пред родительми; вместо браков сходятся на игрища между селами и пляшут, где хватают женский пол себе в жены, с которыми сперва согласились; держат по две и по три. Над мертвыми отправляют тризны, потом на струбе сожигают и пепел с костьми в сосудах на столпах ставят при дорогах. Сие употребление у кривичей было еще при Несторе. Новгородских славян нравы и поведения усмотреть можно с начала истории от Рурикова приходу. При Варяжском море на южном берегу жившие славяне издревле к купечеству прилежали. В доказательство великого торгу служит разоренный великий город славенский Виннета, от венетов созданный и проименованный. Гелмолд о нем пишет: Река Одра протекает в север середи вендских народов. При устье, где в Варяжское море вливается, был некогда преславный город Виннета, в котором многонародное пристанище грекам и варварам, около жившим. Все европейские городы превосходил величеством. В нем жили славяне, смешанные с другими народами, с варварами и с греками...Приезжим саксонцам равно позволялось жить в сем городе, лишь бы только не сказывались христианами, ибо славяне все даже до разорения сего города служили идолам. Впрочем странноприимством и нравами ни един народ не был честнее и доброхотнее. Купечествовал товарами разного рода с разными народами пребогатый город и все имел, что бывает редко и приятно. Разорен от некоторого короля датского. Видны еще только древних развалин остатки. - После сего привык народ славенский в Померании к морскому разбойничеству. О нравах и о вере вендских померанских славян, особливо которые жительствовали в Вагрии, северные писатели уверяют, что у них многоженство в обычае было: покупали жен, сколько кому прокормить возможно. Хотя ж почитали единого бога на небесах, который имел об оных попечение, однако земные дела поручал другим. Святовид на острове Ругене вырезан был на дерева о четырех лицах, в коротком платье, стоял в капище, в левой руке держал лук, в правой рог с вином; на бедре превеликий меч в серебряных ножнах. При нем висело седло и узда величины чрезвычайной. Четыре лица, как кажется, значили четыре части года. Именем сего идола давал жрец ответы. Святовиду честию следовал Прове, или Проно, особливо у вагрских славян; стоял на великом и кудрявом дубе. Около его на земли расставлены до тысячи идолов с двумя, тремя лицами и больше. Перед Проном стоял алтарь для приношения жертвы. Радегаст держал на груди щит с изображенною воловою головою, в левой руке копье, на шлеме петух с распростертыми крылами. Сива, или Сиба, нагая женщина, волосы назади висели до подколенков; в правой руке яблоко, в левой виноградный грозд держала. Наконец, почитались у них Черн-бог и Бел-бог: первый добрый, другой злой. Сверх всех сих идолов, обоготворялись огни, которые по разным местам неугасимо горели. Многие воды, ключи и озера толь высоко почитались, что с глубоким и благоговейным молчанием черпали из них воду. Кто противно поступал, казнен был смертию. Такое озеро обоготворялось на острове Ругене, в густом лесу, называемое Студенец, которое хотя весьма изобиловало рыбою, однако оныя не ловили для почтения мнимой святости. При всем сем почитали змей как домашних богов и наказывали тех, которые им вред наносили. В приношении жертвы Святовиду изъявляли превеликое почитание. После жатвы собирался весь народ перед его капище для препровождения великого празднества, где били скота на жертву, и для знатного идольского пирования за день перед праздником должен был сам жрец прежде приношения жертвы и служения чисто выместь капище. Следующего дня, в самый праздник, при собрании народа перед дверью капища, взяв из руки идольской рог с вином, чем за год был наполнен, прорицал о плодородии будущего года. Ибо ежели вина в роге не много убыло, почиталось плодородия признаком. В противном случае изобилия плодов не надеялись. По сем выливал жрец вино из рога перед ногами Святовидовыми и наливал в него новое; пил за его здоровье и просил, чтобы людям своим и отечеству подал изобилие, богатство и победу над неприятельми. Выпив рог вина, наполнял снова и отдавал идолу в руку. Потом приносили в жертву великие круглые хлебы из муки и из меду, которые жрец поставив между собою и народом, молился о изобильной жатве будущего года. Потом благословлял народ именем Святовидовым, увещал к прилежному приношению жертвы и обещал в воздаяние победу на врагов по морю и по суху. По сем препровождался день в ядении и питии, и за стыд почитали, ежели кто не напился допьяна. Каждый человек в год сему идолу третию часть своей хищной добычи долженствовал принести в жертву. Триста конных нарочных воинов, сколько могли награбить, все в капище приносили, что жрец употреблял на украшение оного. Нередко сему идолу приношены были в жертву христианские пленники, которых садили верхом на лошадях во всей их сбруе. Лошадь четыреми ногами привязывали к четырем сваям и, под поставленные по обеим сторонам костры дров подложив огонь, сожигали живых коня и всадника. Другим идолам своим, Прову или Прону, Сиве, Радегасту, приносили тогда жившие славяне кровавую жертву людей христианских. По заклании оных прикушивал жрец крови, от чего уповали силы и действия к предсказанию. Когда жертва совершилась, начинался жертвенный пир с музыкою и плясанием. Злым богам приносили кровавую жертву и печальное моление, также и страшные клятвы, добрым - веселие, игры и радостные пирования. О будущем гадали обыкновенно метанием деревянных дощечек, у которых одна сторона была черная, другая белая. Когда их бросали, белая сторона наверху добро, черная худо, по их мнению, предвозвещала. Летание птиц и крик по разности сторон, встреча зверей, сверх сего, движение пламени, течение воды и разные виды пены и струй также служили к предсказанию. Святовиду посвящен был великий белый конь. Когда войну начать хотели, втыкали перед капищем в землю острыми концами шесть копей, по два вместе крестообразно. По обыкновенной молитве выводил жрец посвященного коня скакать через оные копья. Когда на скоку заносил наперед правую ногу, почитали за доброе предзнаменование предприемлемого дела; когда же левую простирал наперед далее, признавали за худое предвозвещение. По сему конскому скаканию начиналась война или отлагалась
5. О преселениях и делах славенских Древнейшее всех преселение славян, по известиям старинных писателей, почитать должно из Азии в Европу. Что оное двумя путями происходило, водою и по суху, из вышеписанного усмотреть не трудно. Ибо венеты от Трои с Антенором плыли Архипелагом, Посредиземным и Адриатическим морем. И весьма вероятно, что после оного по разным временам и случаям многочисленные их однородцы из Пафлагонии помянутым путем или по Черному морю и вверх по Дунаю к ним и в их соседство перешли жительствовать. Подтверждается сие, во-первых, тем, что венеты весьма широко распространились по северному и восточному берегу Адриатического залива и по землям, при Дунае лежащим; второе, что Пафлагония после того от времени до времени умалилась и, наконец, между главными землями в Азии не полагалась, ибо уже у Птоломея почитается как малая часть Галатии. Другой путь был из Мидии севером, около Черного моря, к западу и далее на полночь, когда сарматы, от мидян происшедшие, из задонских мест далее к вечерним странам простирались, что из выше писанного по правде заключить должно. Еще ж Блонд пишет, что славяне, от Босфора Циммерского до Фракии обитавшие, в Иллирик и в Далмацию преселились. Болгар древнее жилище в Азиатичеекой Сармации, около реки Волги, с добрым основанием от некоторых полагается, затем что Иорнанд со славянами и антами, славенским же народом, совокупное их нападение на Римскую державу описует и жительство их почитает в северной стране от Черного моря. Согласуется с делом имя болгар, от Волги происшедшее, которыми после того и другие народы, козаре и татаре, от россиян именовались. Все сие доказывает движение славенских поколений от востока на запад пространными нашими землями, по северу около Понтийского моря. Таким образом, простираясь уже паки к полудни, соединились с однородцами своими, преселившимися южною дорогою, и во многие веки составили разные славенские поколения, отменив наречия и нравы по сообщению с иноплеменными народами, с которыми в преселениях обращались. Какова храбрость была древних предков славенского народа, о том можно уведать, читая о войнах персидских, греческих и римских с мидянами, сарматами и иллирийцами, которые принадлежат и до россиян обще с другими славенскими поколениями. О грамоте, данной от Александра Великого славенскому народу, повествование хотя невероятно кажется и нам к особливой похвале служить не может, однако здесь об ней тем упоминаю, которые не знают, что, кроме наших новогородцев, и чехи оною похваляются. Между тем, когда славенские племена из Мидии, около Черного моря, в Иллирик и в другие места распространялись, тогда и в северные страны поселялись в великом множестве. Новогородский летописец согласуется в том со внешними писателями. И хотя бы имена Славена и Руса и других братей были вымышлены, однако есть дела северных славян, в нем описанные, правде не противные. По Варяжскому морю, которое от воровства на чудском языке сие имя получило, обыкновенно в древние веки бывали великие разбои и не токмо от подлых людей, но и от владетельских детей за порок не почитались. Про Славенова сына Волхва, от которого Волхов наименование носит, пишет, что в сей реке превращался в крокодила и пожирал плавающих. Сие разуметь должно, что помянутый князь по Ладожскому озеру и по Волхову, или Мутной реке тогда называемой, разбойничал и по свирепству своему от подобия прозван плотоядным оным зверем. Распространение славян северных до рек Выми и Печоры и даже до Оби хотя позднее должно быть кажется, нежели как положено в оном летописце, однако не так поздно, как некоторые думают, затем что дорогими собольими мехами торг из России на запад уже за семьсот лет известен из внешних авторов, и дыньки в российском купечестве прежде обращались, нежели Ермак открыл вход в Сибирь военною рукою. Когда Римская империя усилилась и оружие свое распростерла далече, тогда почувствовали насильство ея и славенские народы, жившие в Иллирике, в Далмацни и около Дуная, для чего в север уклонились к своим однородцам, которые издавна в нем жительствовали. По свидетельству Несторову, славяне в местах, где Новгород, обитали во время проповеди Евангелия Святым Апостолом Андреем. У Птоломея положены славяне около Великих Лук, Пскова, Старой Русы и Новагорода. Итак, явствует, что, ненавидя римского ига и любя свою вольность, славяне искали оной в странах полунощных, которою единоплеменные их пользовались, в местах пространных, по великим полям, рекам и озерам. Нестор подробно описывает, что нашли волохи на славян дунайских и, седши с ними, стали обижать и насиловать; тогда оные, отшед на реку Вислу, назвались ляхами. От ляхов прозвались иные лутичи, иные мазовшане, иные поморяне. Иные сели по Днепру и назывались поляне; другие - древляне, затем что сели в лесах; многие между Припятью и Двиною и назывались дреговичи; некоторые поселились на Двине и назывались полочане по реке Полоте; многие перешли на Оку и проименовались вятичами. Иные славяне сели около озера Ильменя и прослыли своим тем же именем; иные поселились по Десне, Семи и Суле и назывались северяне. Новгородцы одержали не одно токмо имя свое славенское, но и язык сродных себе славян, около Дуная и в Иллирике обитающих, который много сходнее с великороссийским, нежели с польским, невзирая на то, что поляки живут с ними ближе, нежели мы, в соседстве. Потом, как Римская империя стала приходить в упадок,. тогда славяне, стараясь отметить древнюю предков своих обиду, предпринимали от севера на полдень сильные и частые походы, особливо при Юстиниане Великом, царе греческом, чему пример даю из Прокопия: Войско славенское, из трех тысяч состоящее, без сопротивления Дунай-реку переправилось и потом, без труда через Гебр переехав, разошлись надвое. Одна часть состояла из тысячи осьмисот человек, другая из прочих. На обоих, хотя друг от друга разделенных, учиняли нападение римские военачальники во Фракии и в Иллирике, однако паче чаяния побеждены были и отчасти побиты на месте, отчасти без всякого порядку спаслись бегством. Потом, когда оба полки славенские, числом много меньшие, вождей римских низложили и прогнали, другая часть их с Азбадом учинила сражение. Сей Азбад, Юстинианов стипатор, правил конницею, которая издавна для прикрытия города Цирула во Фракии была сильна множеством и мужеством. Славяне, и сих рассыпав, многих, со срамом бегущих, умертвили и, поймав Азбада, хотя сперва стерегли жива, однако после, вырезав ремни из хребта, его сожгли. Сие учинив, всю Фракию и Иллирик без своего ущербу разоряли и в обоих местах многие крепости взяли осадою. Прежде ж сего ни к стенам приступить, ни в поле выступить не дерзали, никогда не смели чинить набегов на Римскую империю и до того времени, кажется, никогда через Дунай-реку не переходили. Победившие Азбада славяне разорили все места до самого моря. Приморский город Топер с оборонительным войском взяли таким образом. Славян большая часть в ямистых местах и во врагах близ стен городских утаилась. Малое оных число у ворот восточных раздражали римлян, на городовой стене стоящих. Солдаты, бывшие в городе, думая, что только славян было, сколько показалось, внезапно вооруженные учинили вылазку. Славяне стали отступать притворно и, якобы их страшась, назад побежали. И как римляне, гонясь за ними, от стены удалились, славяне засадные из врагов поднялись, от города путь им пресекли, и бегшие славяне, обратясь лицом к неприятелям, гонящих остановили и, побив всех, на том же месте приступили к городу. Уже неприготовившиеся мещане жестоко возмутились, однако по возможности сопротивлялись стремлению: ибо сначала кипящее масло и смолу лили на приступающих. И хотя люди всякого возраста на них бросали каменье, однако бедства не отвратили. Великим множеством стрел славяне городских людей от зубцов сбили и, приставив к стенам лествицы, город взяли. Немедленно мужеска полу до пятнадцати тысяч порубив и разграбив богатство, малых детей и женский пол поработили. Ибо до того дня не было пощады ни единому возрасту. Другой полк, после того как ворвался в римские пределы, всех без разбору лишал жизни, так что в Иллирике и во Фракии непогребенные трупы по всем местам лежали повержены. Потом оба полки живот пленным оставлять стали и так во свои жилища возвратились со многими тысячами пленных. В Сардике, иллирическом городе, собранное войско строил Герман и поспешал с великим к войне приуготовлением. Когда славенские полки, каковы никогда не бывали, достигши к пределам Римской империи и переправясь через Дунай, пришли к Наизу, некоторые из них отлучились от войска и, по ближним местам разделясь, для добычи бегали порознь, попали в руки некоторым римлянам. Связаны и вопрошены, для чего славенское войско за Дунай переправилось? - с уверением ответствовали, что пришли с тем намерением, дабы взять Солунь и окрестные его городы. О сей вести император, весьма обеспокоившись, немедля писал к Герману, чтобы для настоящего времени, оставив поход в Италию, и вместо того Солуню и другим городам поспешил дать помочь и не умедлил бы удержать стремление славян всеми силами. Между тем как Герман еще собирался, славяне, узнав от пленных о приходе его в Сардику, устрашились, ибо имя его было у них славно, что пред тем победил антов, славянам единоплеменных. Итак, убоясь и рассуждая, что идет с преизбранным воинством, которое от Юстиниана императора против короля Тотилы и против готов послано, предприятый путь к Солуню прекратили и, не смея больше выступить в поле, перешли все иллирические горы и без опасности вступили в Далмацию. В Иллирике Герман объявил войску, чтобы весь снаряд был собран для походу после двух дней в Италию. Однако, внезапно заболев, умер. После того отправил император против славян избранное войско, которого военачальниками были Константиан, Аратий, Назарий, Иустин, другой сын Германов, Иван, проименованием Елуон. Сверх того, над всеми поставил Схоластика, из придворных евнухов. Часть славян нашел он у Адрианополя, которые в пути своем уже не могли скоро простираться, для того что вели с собою бесчисленное множество пленников, скота и всякого богатства. Сим принуждены, остоялись и к сражению втай от неприятеля приготовлялись; славяне на горе, римляне на поле стан укрепили. Долго так стояв, преодоленные нетерпеливостию солдаты с неудовольствием стали жаловаться на полководцев, что сами, пищею будучи довольны, презирают солдат, недостатками утомленных, и не хотят вступить в сражение с неприятельми. Таковыми жалобами принуждены были военачальники бой начать. Сражение возгорелось. Побеждены силою римляне; многие храбрые солдаты пали. Предводители, едва не поиманы, вырвавшись, с прочими ушли кому куда ближе. Славяне взяли Константиново знамя и, презрев римское войско, пошли далее. Астическую страну, которая долго не чувствовала разорения, опустошили; для того корысть нашли там преизобильную. Учинив по великому пространству разорение, дошли до долгой стены, которая на день пути отстоит от Царя-града. Несколько после того римляне, следуя за славянами и залучив часть оных, побили внезапным нападением и, порубив многих, отняли римских пленных великое множество, и взято назад Константиново знамя. Прочие славяне с корыстию в домы возвратились. - Таковы суть знатнейшие свидетельства походов славенских. на Римскую державу. Впрочем, нет сомнения, что в войнах готских, вандальских и лонгобардских великое сообщество и участие геройских дел приписывать должно славянам. Показывает помянутый Прокопий соединение их с лонгобардами, гепедами и готами ради Ильдизга, королевича. лонгобардского. От великого множества славян, бывших с прочими северными народами в походах к Риму и Царюграду, произошло, что некоторые писатели готов, вандалов. и лонгобардов за славян почитают, хотя они действительно германского были племени. Следы знатных славенских походов явствуют из их преселений. Чехи, по описанию того ж Прокопия, жительствовали на берегу Евксинского понта, которым в прежние времена ставил королей римский император, а тогда уже ему не были ни в чем послушны. Нынешнее чехов обитание около вершин реки Албы свидетельствует о их походах, также и о преселениях прочих единоплеменных им народов. Болгары, при Анастасии, царе греческом, в первый раз на Римскую империю нападение учинившие, тоже показывают, что они славяне были; с вандалами и лонгобардами воевали в сообществе. Взаимное северных и южных славян друг другу вспоможение явствует из приходу болгаров дунайских для населения Славенска: первое после великого мору, от которого жители почти все погибли, второе по нашествии гуннов, от коих Славенск разорен и положен в конечное запустение. Всех походов, переселений и смешений славенского народа для великого их множества и сплетения описать невозможно и не так нужно, как в следующих частях показать дела российских наших праотцев. Для того поспешаю к описанию прочих народов, поелику до нас касаются, как участники в составлении нашего общества
6. О Чуди Чудские поколения коль далече по северу простираются, заключить можно из множества разных народов, отчасти Российской державе недавно покоренных, отчасти в оную в прежние совсем включенных. Ливония, Естляндия, Ингрия, Финния, Карелия, Лаппония, Пермия, черемиса, мордва, вотяки, зыряне говорят языками, немало сходными между собою, которые хотя и во многом разнятся, однако довольно показывают происхождение свое от одного начала. Сверх сего, сильная земля Венгерская хотя от здешних чудских областей отделена великими славенскими государствами, то есть Россиею и Польшею, однако не должно сомневаться о единоплеменстве ее жителей с чудью, рассудив одно только сходство их языка с чудскими диалектами. Что подкрепляется еще их выходом из сторон, где и поныне чудские поколения обитают, их остатки. Представив чудской народ в нынешнем его рассеянном состоянии и по большой части у других держав в подданстве, помыслить можно, что в соединении бывал некогда силен на свете. По примеру, как писано выше о величестве славенеком,. оглянемся на времена прошедшие около лет тысячи и поищем чудского могущества. Северные авторы наполнены описаниями военных дел их и других сообщений, бывших со шведами, датчанами и норвежцами. Пермия, кою они Биармиею называют, далече простиралась от Белого моря вверх, около Двины реки, и был народ чудской сильный, купечествовал дорогими звериными кожами с датчанами и с другими нормандцами. В Северную Двину-реку с моря входили морскими судами до некоторого купеческого города, где летом бывало многолюдное и славное торговище: без сомнения, где стоит город Холмогоры, ибо город Архангельской едва за двести лет принял свое начало. Народ почитал идола Иомалу, что на ливонском, финском и на других чудских диалектах бога значит. Явствует сие из Стурлезона, где описывает езду Торета некоего и Карла в Двину-реку, кои, будучи от короля своего Олава, проименованием Святого, посланы в Биармию для торгу, присовокупили к тому татьбу: ограбили золото и серебро из кладбищ, сорвали с деревянного Иомалы дорогое ожерелье и взяли серебряную чашу с деньгами. Сию древность тамошней чуди доказывают и поныне живущие по Двине чудского рода остатки, которые через сообщение с новогородцами природный свой язык позабыли. В показанном состоянии Пермия была около времен великого князя Владимира Первого и еще много прежде при Гаральде Пулхрикоме, во дни самых первых князей варяжских. Финляндия в те же веки была весьма сильна и своими владетельми управлялась. Вайланд, Свегдеров сын, король шведский, около времен первого христианского веку женился у короля финского Сния на дочери Дриве, от которой родился ему сын Висбур. Подобно и Аги, Дагонов сын, плененного финского князя именем Фростона дочь Скиалву имел в супружестве, которая после, заманив мужа в свое отечество, коварным образом сонного убила, отца своего смерть отмщая. Нападениям на их землю финны храбро сопротивлялись. Победили Олава проименованием Святого. Нордские писатели причитали немалую часть храбрости финского народа колдовству, в чем оный носил на себе великое нарекание. Естония Финландии не уступала силою: сообщением с разными народами по купечеству превосходила, где не токмо разными товарами, но и людьми торговали. Олав, Тригвонов сын, король шведский, взят был в малолетстве на море от разбойников в полон и продан в Естландию, о чем в житии великого князя Владимира Святославича пространнее. Ингварь, сын Остонов, король шведский, около пятого столетия по Христе разбоем ходил в Естландию по тогдашнему обычаю. Естонцы на берегу морском его победили; Ингварь на бою убит и похоронен на том месте. Но многих военных действ, бывших между нормандцами и чудскими народами, к морям прилежащими, то есть с пермцами, финландцами и естландцами, не исчисляю ради краткости. Довольно явствует по сим трем чудским народам. коль сильны были прочие их единоплеменные, к востоку лежащие, от морей отдаленные поколения, о которых нормандцам за великим отстоянием знать не было можно и которых Нестор летописец исчисляет: весь полагает на Беле-озере, мерю в Ростовской и Переяславской земле по Клещину-озеру, также черемису, мордву, печору и другие народы упоминает, из которых многие толь велики были, что со славянами новогородскими послов своих к варягам отряжали для призыву князей на владение, по которому пришел Рурик с братьями. Рассмотрев чудского народу прежде многих веков могущество, большее нынешнего, признать должно, что они в севере великую часть земель еще и прежде того занимали и неотменно в общем имени скифов заключались от греческих и римских писателей. Ибо татаре обитали тогда далече в Азии к востоку и потому скифского имени у греков не носили. Прочие древние народы, как алане, роксолане, лаки, амазоны и другие должны причитаться к славенскому либо чудскому поколению. Итак, еще надлежит рассмотреть, которому из двух сих народов свойственно приписать должно имя скифов, употребленное у древних внешних авторов обще для многих и разноплеменных северных обитателей, которое не токмо иногда далече в Европу, даже до германцев, и на востоке неведомым тогда азиатическим государствам давалось, но и греческие поселенцы, около Днепра и в Херсоне жившие, скифами проименованы были от своих одноземцев. Выше сего показано, что славенские поколения сарматами тогда назывались, хотя иногда нередко со скифами от незнания тогдашних писателей смешиваны были, потому что часто с места на место переселялись. К подтверждению сего служит, что амазонки скифского языка не разумели, следовательно, свойственный скифский язык не был славенский. И мидский царь Киаксар отдавал скифам малых детей учиться говорить их языком, откуду явствует, что и корень славенского языка, то есть мидcкий, со скифским не сходствовал. Итак, остается искать скифского имени и народа в чудском племени, для чего необходимо нужно смотреть довольных о том свидетельств. Профессор Байер, хотя неправо скифское имя производит от финского слова скита - стрелок, затем что сарматы, парфяне и другие многие народы из лука стрелять не меньше скифов искусны были и равное право имели от греков названы быть стрелками, а притом по-гречески, а не по-фински, - однако в том он не ошибся, что финцев, естландцев и лифландцев почитает остатками древних скифов. Я доказываю следующими вероятными доводами. Имя скиф по старому греческому произношению со словом чудь весьма согласно; не происходит от греческого и, без сомнения, от славян взято, которые по большой части обитали между чудью и Грециею около Дуная. И как обыкновенно бывает, что отдаленных народов называют теми именами, которое им наложили промеж ими живущие соседы, так и греки, наслышавшись от славян имени чудь, переняли и по своему выговору скифами назвали. Остатки древнего скифского языка находим у Геродота, которых явное сходство видим с речениями, у нынешних чудских народов употребительными. Всего сего примечательнее, что басня о Колоксае, сыне первого скифского царя Таргитая, единство сего народа с чудским приводит в полную вероятность. Опущены в то время были, как скифы о себе баснословили, с неба соха, иго, топор и чаша золотая. Большой брат Липоксай и средний Арпоксай покушались один за другим взять себе в корысть оные золотые вещи, однако оба не могли получить для огня, круг них пылающего. Меньший брат как только к ним приступил, огонь исчез и оставил сокровище ему во владение. Здесь примечать должно, что хотя имена отца и трех сынов на финском языке имеют чудское знаменование, однако меньшего брата имя самому реченному повествованию соответствует. Колоксай значит огонь бегущий, якобы от такого приключения произошло сие имя. Итак, по величеству чудского народа и по доказательствам исключительным славян, имя скифов чудским поколениям следует; и то самое подтверждается происхождением имени Колоксая; равно как сходствующие скифские и чудские речения и обстоятельствам соответствующие подают всему неодолимую вероятность и не оставляют сомнения, что чудские поколения суть от рода подлинных древних скифов, ныне по большой части Российской державе покоренные или уже из давных времен в един народ с нами совокупленные. Из сего следует, коль велика древность и слава чудского племени. Рассмотрев единство свойственно называемых скифов с чудью, безопасно употреблять можем одно именование их вместо другого, из которых свойственнее то, которое сему народу наложили древние наши славенские предки. Геродот, первый и обстоятельный описатель чудского происхождения и древних преселений и разделений, зачинает известия с помянутой выше сего басни о Таргитае, о трех его сынах и о меньшем Колоксае, получившем в наследие опущенные с неба золотые орудия купно со владением. Потом утесненные военными нападениями скифы от массагетов принуждены были выгнать циммерской народ из пределов европейских. Гонясь за ним под предводительством царя Мадия, сына Прототиева, вошли в Мидию, где тамошние жители вступили со скифами в сражение и, быв от них побеждены, владения над Азиею лишились, которую скифы одержали. Оттуду прямо в Египет путь предприяли. И как уже вошли в Сирию и в Палестину, Псаммитих, царь египетский, вышел им навстречу, дарами и прошениями утолил стремление, чтобы далее походом не простирались. Скифы поворотясь много насилия чинили на пути обратном и разграбили храм Венерин в Аскалоне. Но пришедших в Мидию знатнейших скифов царь Киаксар созвав на великое пированне и, напоив, побил всех сонных, а прочих выгнал из Мидии военною силою. Скифы, по двадцатиосьмилетнем владении в Мидии и по толь же долгом отсутствии от жен, когда к своим жилищам в Циммерию приближились, встретили их вооруженные рабы и рабские взрослые дети, от жен их в небытность мужей прижитые. По нескольких сражениях, не возмогши преодолеть, наконец, пошли на них без военного оружия с одними бичами, что рабы увидев и вообразив свое прежнее холопство, оробели и пустились в бегство. Итак, скифы утвердились на прежних своих жилищах. Сие повествование надлежит больше до скифов, номадов называемых; прочие их поколения, по широким полям обитая, сим походам не были причастны. Знатнейшие из них у Геродота описаны кратко. Будинцы были весьма сильны и многочисленны; глаза синие, волосом черны. Город их, называемый Гелон, из дерева построен, которого каждый бок длиною был по тридцати стадий. В нем стояли деревянные храмы, капища и идолы греческие, затем что гелонские жители были греки, смешанные с будинскими скифами, и язык употребили, смешанный с будинским. Упоминаются у Геродота также скифы, которые от самовладетельных государей управлялись; назывались королевскими, обитали около вершин реки Дона. Многие скифские поколения и преселения довольно можно видеть из описателей разных веков. Здесь по нашему намерению, невместны, ибо оное простирается больше, чтобы показать древних родоначальников нынешнего российского народа, в которых скифы не последнюю часть составляют. Рассуждая мидские войны и смешения со скифами, ясно понимаем, что уже и тогда чудь со славянами в один народ по некоторым местам соединилась. После того в первые христианские времена и в средние веки еще много больше меж ними совокупление воспоследовало, чему прилагаются некоторые здесь примеры. По всем историографам известно, что гунны вышли из Азии от стран, к Каспийскому и к Северному морю прилежащих, то есть из Сибири и из земель, Каспийским и Черным морем включенных. Довольно явствует из Прокопия, который пишет, что около гор Кавказских живут гунны, нарицаемые сабири, и другие племена гунские. В Сибири издревле жители были чудского поколения: ибо татаре не так давно в ней поселились, по большей части с царем Кучумом, во времена великого государя царя Иоанна Васильевича. Остяки и прочие там старобытные чудские обитатели в стороны уклонились. В Дагистане, близ Дербента, есть, как сказывают, и поныне народы чудского поколения, называемые авари. Из сих мест вышед, гунны именовались разно: гунны, авари, по-российски угры и обри, протекли, во-первых, чудские в севере и славенские поселения, достигли через Дунай вовнутрь Греции и по многих войнах и нахождениях в Паннонии или в Венгрии поселились. Итак, недивно, что в венгерском языке весьма много слов славенских; и потому древний их чудской язык весьма много изменился между славянами и, наконец, ради великого смешения с греками, а паче с турками, с которыми они издавна в соседстве жили и часто у историков за один народ почитались. Нашествие их жестоко чувствовал Славенск, что ныне великий Новгород, который от угров белых, обитавших в сибирских пределах, в Югорской земле, разорен и в конечное запустение был положен, ибо весьма вероятно, что новогородцы и сами в их сторону досягали купечеством и войною. Сие видно по великому и древнему торгу, описанному у западных старинных авторов, который происходил дорогими мехами. Итак, может быть, сие нашествие угров было отчасти из зависти к новогородцам за вступление их в сибирские краи для корысти, отчасти для утеснения угров от восточных татарских народов, которые тогда начали приходить в силу и на запад простираться. При сем случае, чаятельно, немалое смешение славян учинилось с угорскою чудью. Потом, паки по обновлении Славенска, после преименования Новым городом и по принятии князей варяжских на владение славяне усилились и чудь утесняли, отгоняя их с мест или в соединение принимая. Сие на востоке; на западе с варягами происходило подобное смешение и соединение

Глава 1. О древности письма славянов
Первое что к повествованиям относится, есть письмо, ибо без того ничего на долгое время сохранить невозможно, и хотя устные предания через память долго сохранены быть могут, но не все цело, так как память не всех людей так тверда, чтоб слышанное единожды или дважды правильно и порядочно без ущерба или прибавки пересказать; следственно все деяния тогда, которые записать удалось, гораздо правдивее чрез роды переданных. Когда же, кем и которые буквы первее изобретены, о том между учеными распря неоконченная. Прежде букв употребляли иероглифию, или образами описание, и того мы касаться не будем
2 Иностранных басня. Треер Что же всеобщего славянского языка и собственно славяно-руссов письма касается, то многие иноземцы от неведения пишут, якобы славяне поздно и не все, но один от другого письмо получали, и якобы руссы до пятнадцатого века после Христа никаких историй не писали, о чем Треер из других в его Введении в русскую историю,1 стр. 14, написал, как и профессор Байер погрешил, гл. 17, н. 61. Другие того дивнее, что рассказывают, якобы в Руси до Владимира никакого письма не имели, следственно древних дел писать не могли, обосновывая это тем, что Нестор более 150 лет после Владимира писал, но никоего прежнего писателя истории не воспоминает. Впрочем, это мнение, думается, от таких произошло, которые не только других древних славянских и русских историй в Руси, но даже оную Несторову никогда видели или читая понять и рассудить не могли, как, видимо, и преславный писатель Байер, который хотя в древностях иностранных весьма был сведущим, но в русских много погрешал, как в гл. 16, 17 и 32 показано. Подлинно же славяне задолго до Христа и славяно-руссы собственно до Владимира письмо имели, в чем нам многие древние писатели свидетельствуют и, во-первых, то, что вообще о всех славянах рассказывается
3 В Колхисе. В Европе Ниже из Диодора Сицилийского и других древних будет вполне очевидно, что славяне сначала жили в Сирии и Финикии, гл. 33, 34, где по соседству еврейское, египетское или халдейское письмо иметь свободно могли. Перешедши оттуда, обитали при Черном море в Колхиде и Пафлагонии, а оттуда во время Троянской войны с именем генеты, галлы и мешины, по сказанию Гомера, в Европу перешли и берегом моря Средиземного до Италии овладели, Венецию построили и пр., как древние многие, особенно Стрыковский,2 Бельский3 и другие, рассказывают. Следственно, в такой близости и сообществе с греками и итальянцами обитав, несомненно письмо от них иметь и употреблять способ непрекословно имели, хотя это только по мнению моему
4 Иероним учитель славян. Библия славянская Разные славянские историки рассказывают, что Иероним великий учитель, в 4-м веке после Христа живший, родом был славянин из Истрии. Сей якобы буквы славянам вновь сочинил и Библию на славянский язык перевел, о чем богемский Гагек,4 далматский Мауроурбин5, польские Кромер6, Стрыковский, Бельский и Гваньини7 написали. И хотя это их сказание я здесь изложил, только нахожу в том сомнительство, потому что о том древние писатели не воспоминают; и Библию хотя он перевел, но на латинский с еврейского, которую паписты Вульгатою именуют. И хотя Библия потом оными иеронимовыми или глаголическими буквами в 16-м веке в Венеции и Моравии печатана, только оная с его переводом не согласна, а скорее, думаю, Лютерова перевода. Но о буквах той книги Фриш8 довольно показал, что та же кириллица по сути, в начертании испорченная, а не Иеронимовы, которые у всех южных славян до сих пор в употреблении, и несколько книг ими печатано, но папистами так истреблены, что сыскать трудно, см. гл. 38
5 Кирилл Иерусалимский. Кирилл Селунский Те же писатели рассказывают: святой Кирилл первый славянам был веры христовой проповедник во время Юлиана Отступника в год 368, писал книги славянским языком против Юлиана в защиту веры, поскольку был славянин. Сие, видится, Бельский говорит о Кирилле Иерусалимском, который против Юлиана писал, но чтоб он славянин был и славянам веру проповедовал, того я не нахожу; но все же Кирилла Селунского первым проповедником и сочинителем букв разумеют, о чем и прочих проповедях в гл. 3 о крещении показано. Сие есть общее, что о письме славян известно, а о руссах славянах сии обстоятельства находятся:
6 Анахарсис. Саулий. Скил. Абарис. Скифы Древнейшее есть о сем сказание Геродотово, кн. 4, гл. 11, об ученых здешних стран. Анахарсис, королевич скифский, во время Солоново 41 Олимпии в первом лете, в Афинах учился и в достаточной мере философ был. О нем же Плутарх рассказывает, что якорь на корабле и другие полезные вещи придумал; по Страбону, кн. 7, к семи греческим мудрецом причтен, но, возвратясь в Скифию, за перемену обычаев или скорее от зависти о его мудрости братом Саулием, королем скифским, убит; по обстоятельствам же недалеко от Киева или Полтавы, о чем утверждают Страбон, кн. 7, Диоген Лаэртский в Анахарсисе, Плиний, кн. 7, гл. 46, Скил, королевич скифский, сын Арианта и матери Истрины, у греков, живших по Днепру во граде Борисфене, учился и за то братом Отмосадом убит. Абарис, скифский посол, от северных стран в Афины присланный, несколько хвальных книг писал, о котором многие древние воспоминают. Геродот же и другие древние рассказывают, что между скифами многие города греками населены были, гл. 12, н. 7, 51; гл. 13, н. 29, и потому не трудно было оным предкам нашим, именуемым от греков скифами, письмо греческое задолго до пришествия Христова иметь. А поскольку не иные народы, а только славяне и сарматы в сих странах обитали, которых греки скифами именовали, смотри в ч. II, н. 76, следственно, оные наши и других многих из сих стран произошедших народов предки были. Что же что имена тех государей не славянские, а некоторые и не сарматские, но греческие, оное видно потому, что греки по их обычаю свои имена от обстоятельств дали или их собственные переделали
7 Руссы в Сирию с торгом. Торг чрез Русь. Породнение с северными Константин Порфирогенит [Багрянородный] в Администрации9, гл. 42, о руссах рассказывает, что издревле морем с торгом в Сирию и до Египта ездили, гл. 17, н. 66; все северные древние писатели показывают, что руссы на север чрез море Балтийское в Данию, Швецию и Норвегию ездили, о чем Гельмольд10, гл. 1; датские, норвежские и шведские короли с русскими государями супружескими связями породнялись, Бароний11 в 980-м; норвежские и датские принцы, приезжая в Русь, служили, ч. II, н. 135; Саксон Грамматик12, кн. 3, в Житии Готера, стр. 44, об Олдере, сыне Отинове; Снорри13 о принце Олове, гл. 29, о чем смотри в гл. 17 и 32. Благодаря этому руссы могли готическое письмо, которое тогда на севере употреблялось, от них иметь и употреблять
8 Закон древний Более же всего закон или уложение древнее русское довольную древность письма в Руссии удостоверивает, такого, что некоторыми обстоятельствами с готическими сходно, как шведский писатель о законах древних Локцений14 показывает. В гл. 40 показано, что славяне из Вандалии в Северную Русь около 550 года после Христа пришли, гл. 17, н. 20, гл. 40, после того как всю Европу завоевали, и без сомнения письмо имели и с собою в Русь принесли, чему, можно уповать, наверняка доказательства сыщутся, если в Новгороде и Изборске искусному в древних письмах разобраться. Виллебранд15, История ганзейская, ч. I, стр. 26, говорит о древнем в Юлине законодателе Палнатоцке, и можно предположить, что оный закон оттуда славянами принесен. Сии обстоятельства только некоторую вероятность представляют, что руссо-славяне тем или другим случаем письмо обрели прежде сочиненного Кириллом, ибо в объявленном законе речения и обстоятельства включены, которых задолго до Владимира и нигде у славян во употреблении уже не было, но были только в самой древности, Ярославу же вымышлять причины не было. И хотя о письме готическом совершенно не приемлю из-за того, что точного доказательства не имею, но и противоречить этому не меньшая трудность; следственно, требуется больших к доказанию о том изысканий. Посему, если письмо имели, то несомненно и об имении истории верить следует
9 Что же до древних историй, то видим у разных славянских писателей такое мнение, якобы славяне более упражнялись в войнах, нежели в описаниях своих дел, сами не писали. Кромер, Бельский, Стрыковский, Гваньини, стр. 3: славяне более в войнах, нежели в сложении сладкоречивых историй, прилежали, и для того дела их от них самих остались не описаны. Все польские и русские историки почитают за первейшего Нестора, но и Нестор свою историю писал в 11-м веке после Христа, а никаких историков древних, прежде его бывших, ни даже об Иоакиме епископе, что оный писал, не упоминает. Однако ж по сказаниям видимо, что они древние истории письменные имели, да оные давно уже утрачены и до нас не дошли, а к тому изустные предании служить могли, как Иоаким и о песнях народных воспоминает
10 Нестор древней истории. Несторовой истории верность. Историй погибель. Тацита книг утрата Нестор, рассказывая о происходивших задолго прежде него приключениях, хотя свидетельство других писателей не показывает, может, потому что не думал, что та единственная его летопись в такую вечную память осталась, или не желая хвастать, что много древних текстов читал, умолчал, или, может, в подлинной было показано, да чрез много сот лет, переписывая оное, за незнание сих писателей их выкинули. По обстоятельствам же видимо, что он не со слов, но с каких-либо книг и писем из разных мест собрав, в порядок положил, например, войны с греками Кия, Оскольда, Олега, Игоря, Святослава и пр., о которых греческие и римские тех времен писатели подтверждают. Договоры с греками до него лет за 150, со слов так порядочно написаны быть не могли, ибо все их включения так несомненны, что за точные списки счесть можно. О пришествии же славян на Дунай, нашествии на них волотов и римлян, пришествии угров и аваров в Паннонию и пр., что за много сот лет прежде Нестора делалось, его сказание с греческими, римскими и венгерскими историки согласуется, а в ином у Нестора и обстоятельнее; и потому, несомненно, прежде Нестора и задолго писатели были. Иоаким новгородский был задолго до Нестора, но история его при Несторе и после него, из-за неуказания его имени, осталась безызвестна, однако ж весьма несомненно, что оная у польских была, потому что многие древние русские дела, у Нестора не упоминаемые, у оных и северных находятся и в новгородских к Несторовым прибавлены не иначе, как из Иоакимовой. И тем самым достоверно видим, что прежде Иоакима и Нестора историописатели были и книги ими были оставлены, да оные погибли или еще есть, где-то хранятся, да нам неизвестны. И это тем достовернее, что многие по разным местам находящиеся истории разное в себе заключают и одна пред другою прибавку или яснейшее сказание имеет, которые мне все собрать и свезти крайне сложно. Окончательной пропажи историй наших в великих разорениях весьма случаев много было, и не дивно, если посмотрим на ассирийцев, египтян, финикийцев, греков и латинов, которые весьма давно о том прилежали и древности хранить тщились, да случаи несчастные их все равно лишали. Сему пример видим в книгах Корнелия Тацита16, которые император Марко Клавдий, несколько раз списав, роздал в разные библиотеки, чтоб их целыми сохранить, но от несчастия не избавились, ибо немалая часть оных погибла, как Плутарх в Житии Тесея, н. 14, воспоминает; как римляне Корнелия Непота17 книги высоко почитали и хранили, но из них также много погибло. О других славных писателях не упоминаю
11 Вольное книгопечатание Должны мы Бога благодарить, что даровал разум к изобретению книгопечатания, чрез которое мы не только множество древностей сохранили и вовеки сохранить можем, хотя оное гораздо позднее, лишь в 15-м веке после Христа обретено, многое же до того растеряно, что с сожалением вспоминается. А ежели бы оное до сих пор обретено не было, то несомненно можем верить, что из известных нам еще многие весьма нужные окончательно пропасть и вечному забвению предаться бы могли. Но к тому любомудрие государей способствовало, что это искусство против папистского безбожного негодования (которому весьма тяжко видеть, чтоб народ науками и знанием древности просвещался) вольно всем писать и печатать полезное позволили, чрез что все науку от стали все выше и выше почитать. Мы же хотя не очень пред прочими в том укоснели, что тиснение в Москве во время Иоанна Первого и Великого употреблено, но поскольку единственно казенное, а вольных не допущено, из-за того у нас исторических и других полезных наук книг не печатано, множество окончательно пропало, и впредь, если вольного книгопечатания допущено не будет, никак книгам полезным и наукам нужным распространяться невозможно, и многие из древних полезные нам письменные книги совсем пропадут, так что оных потом и знать не будем, тем более, что таковое запрещение распространению наук препятствует, о чем пространнее толковать оставляю
Примечания
1 Трейер Готлиб-Самуил (Treuer Gottlieb-Samuel, 1638-1743), немецкий историк. Упоминаемое Татищевым Введение в русскую историю - это Einleitung zur moscovitischen Historic von der Zeit an da Moscov aus vielen kleinen Staaten zu einem grossen Reiche gediehen, bis auf den Stolbovischen Frieden mit Schweden anno 1617 (Leipzig, 1720).
2 Стрыковский, Стрыйковский Матвей (Stryjkowski Maciej, род. 1547, год смерти неизвестен), польский хронист, участник русско-польской войны 1574-75. Автор "Kronika Polska, Litewska, Zmodzka y wszystkiej Rusi Kijowskiey, Moskiewskiey..." (Krolewiec: u Gerzego Ostenbergera, 1582).
3 Бельский Мартин (Bielski Marcin, 1495-1575), польский хронист. Татищев пользовался его хроникой "Kronika polska Marcina Bielskiego. Nowo przez Joach. syna iego wydana w Krakowie" (1597).
4 Гагек (Hagek, Vaclav, ум. 1552 г.), чешский историк, автор чешской хроники (Hagek Venceslaus. Kronyka ceska. Prag, 1541).
5 Мауроурбин - Орбини Мавро (XVII в.), далматский историк. В русском сокращенном переводе была издана его "Книга историография початия имени, славы и расширения народа славянского" (СПб., 1722).
6 Кромер. Кример Мартин (Kromer Marcin, 1512-1589), польский хронист, королевский секретарь. Его труд "De origine et rebus gestis polonorum" (Basileae, 1555) по поручению Татищева был переведен на русский язык.
7 Гваньини Александр (Guagnini Alessandro, 1538-1614). Татищев пользовался в своей Истории его Хроникой (A. Gwagnin. Kronika Sarmacyey Europeyskiej. Krakow, 1611).
8 Фриш Иоганн-Леонард (Frischus Johann-Leonhard, 1666-1743), немецкий врач и естествоиспытатель. Автор сочинений по языкознанию, истории и естественным наукам. Скорее всего, Татищев имеет в виду его "Origo charactens Slavonici vulgo dicti Cirulici" (Berolini, 1727).
9 Константин Порфирогенит (Багрянородный) (905-959), византийский император с 913, Македонской династии. Татищев пользовался выписками из его сочинений, см. главу 16-ю.
10 Гельмольд (Helmold, XII в.), немецкий хронист, автор "Chronica slavorum".
11 Бароний Цезарь (Baronius Caesar, 1538-1607), историк церкви. Главное его произведение "Annales ecclesiastici" было переведено на русский язык под названием "Деяния церковные и гражданские" (М., 1719).
12 Саксон Грамматик (Saxo Grammaticus, ум. 1204), датский историк. Им написана "Gesta Danorum" ("Датская история").
13 Стурлусон Снорри (Sturleson Snorre, 1178-1241), исландский скальд, автор "Heims Kringla", сборника саг, включающего упоминаемые Татищевым Житие Гаральда Пулхрикома, Историю короля Гакона, а также Книтлин саги (Knytlinga saga).
14 Лакцений. Локцений Иоганн (Loccenius lohann, 1598-1677), шведский историк. Татищев, вероятно, имеет в виду его сочинения о древних законах: "Jus vetus islandicorum" (Stockholmiae, 1695).
15 Виллебранд Жан-Пьер (Willebrand Jean-Pierre, 1719-1786), французский историк, автор "Хроники ганзейских городов" (Chronique des villes anseatiques Lubeck, 1748).
16 Тацит Публий Корнелий (Tacitus Publius Cornelius, ок. 55-120 гг. н. э.), древнеримский историк. Из его произведений у Татищева упоминаются "Германия", "История" и "Анналы".
17 Корнелий Непот (Cornelius Nepos, ок. 100-27 гг. до н. э.), древнеримский историк. Татищев пользовался его жизнеописаниями полководцев (De viris illustribus)

Это - Книга Ахмада Ибн-фадлана ибн-аль-'Аббаса ибн-Рашида
ибн-Хаммада, клиента [1] Мухаммада ибн-Сулаймана, посла [2]
аль-Муктадира к царю славян, в которой он сообщает о том, что он сам
видел в стране [3] турок, хазар, русов, славян, башкир и других
(народов), по части различий их вероучений [197а], истории их царей,
положения многих из их дел.
* Говорит Ахмад Ибн-фадлан когда прибыло письмо аль-Хасана сына
Балтавара [4], царя славян, к повелителю правоверных аль-Муктадиру,
в котором он просит его о присылке к нему (людей) их тех, кто научил
бы его вере, преподал бы ему законы ислама, построил бы для него
мечеть, воздвигнул бы для него минбар, чтобы совершалась на нем
молитва за него (царя) в его городе и во всем его государстве, и
просит его о постройке крепости, чтобы он укрепился в ней от царей,
своих противников, то он получил согласие на то, о чем просил.
Посредником у него [5] был Надир аль Хурами. И был избран я для
прочтения ему (царю) письма и передачи того, что было подарено ему,
и для надзора над факихами и му'аллимами. А какая у него (халифа)
была причина посылки этого богатства [6] ему (царю), так это для той
постройки, о которой мы сообщили, и для уплаты за факихов и
му'аллимов за село, известное под названием Артахушматин [7] из
земли Хорезм, из числа сел Ибн-аль-Фурата. Посол к аль-Муктадиру от
владетеля славян был муж, которого зовут 'Абдаллах ибн-Башту
аль-Хазари (хазарец), а послом со стороны султана (халифа) Сусан
ар-Расси, клиент Надира аль-Хурами и Такин ат-Турки (турок), Барис
ас-Саклаби (славянин) [8] и я вместе с ними, как я уже сообщил.
Итак, я вручил ему подарки для него, для его жены, для его детей,
для его братьев, для его предводителей и лекарства, о которых он
писал Надиру, прося их. И мы выехали из Города мира (Багдада) в
четверг, когда прошло одиннадцать ночей от (месяца) сафара года
триста девятого [9]. Мы оставались в ан-Нихраване [10] один день и
(далее) ехали усиленно, пока не достигли ад-Даскары [11]. В ней мы
оставались три дня. Потом мы отправились стремясь, не сворачивая ни
перед чем, пока не прибыли в Хулван [12] и оставались в нем два дня
и поехали из него в Кармисин [13] и оставались в нем два дня, потом
отправились и поехали, пока не прибыли в Хамадан и оставались в нем
три дня, потом поехали, пока не дошли до Сава [14] и оставались в
нем два дня, а из него в ар-Рай, и оставались в нем одиннадцать
дней, чтобы подождать Ахмада ибн-'Али аху-Су'лука, так как он был в
Хувар-ар-Райе [15], потом мы отправились в Хувар-ар-Рай и оставались
в нем три дня, далее отправились в Симнан, потом из него в ад-Дамган
[16]. В нем мы случайно встретили Ибн-Карана, сторонника ад-Да'и
[17], и потому мы скрылись в караване и ехали усиленно, пока не
дошли до Найшабура. Лайла ибн-Ну'ман [18] был уже убит, и мы застали
в нем (Найшабуре) Хаммавайха Куса [19], командующего войском
Хорасана. Потом мы отправились в [197б] Сарахс, потом из него в
Марв, потом из него в Кушмахан, а это край пустыни Амуля, и
оставались в нем три дня, чтобы дать отдохнуть верблюдам для въезда
в пустыню. Потом мы пересекли пустыню до Амуля, потом переправились
через Джайхун и прибыли в Афирабр-рабат Тахира ибн-'Али [20]. Потом
мы отправились в Байканд, потом мы въехали в Бухару и прибыли к
аль-Джайхани. Он секретарь эмира Хорасана, и его прозывают в
Хорасане шейх-опора. Он прежде всего озаботился достать для нас
жилье [21] и назначил для нас человека, который бы удовлетворил наши
потребности и успокаивал наши нужды во всем, что мы пожелаем. Итак
(у него) мы оставались (ряд) дней. Потом он испросил для нас
аудиенцию у Насра ибн-Ахмада [22], и мы пошли к нему. А он
безбородый мальчик. Мы приветствовали его как эмира, а он приказал
нам сесть, и первое, с чего мы начали, это что он сказал: "Каким вы
оставили моего господина, повелителя правоверных, да продолжит Аллах
его пребывание (в этом мире) и мир в душе его, его слуг, и его
приближенных". Мы сказали: "В благополучии". Он сказал: "Да прибавит
ему Аллах благополучия!" Потом было прочитано письмо к нему
относительно передачи Артахушматина от аль-Фадла ибн-Муса ан-Насрани
(т.е. христианина), управляющего Ибн-аль-Фурата, и передачи его
(села) Ахмаду ибн-Муса аль-Хуваризми (т.е. Хорезмийцу) и доставки
нас и письма к его (эмира) правителю в Хорезме, (письма) с
устранением препятствий для нас и письма в Баб-ат-турк с
эскортированием нас и с устранением препятствий для нас. Он сказал:
"А где Ахмад ибн-Муса?" - Мы сказали: "Мы оставили его в Городе мира
(Багдаде) с тем чтобы он выехал после нас через пять дней". Тогда он
сказал: "Слушаюсь и повинуюсь тому, что приказал мне мой господин
повелитель правоверных, да продолжит Аллах остаток его жизни". Он
сказал: весть (об этом) дошла до аль-Фадла ибн-Муса ан-Насрани,
управляющего Ибн-аль-фурата, и он привел в действие свои хитрости по
делу Ахмада-ибн-Муса, -написал к начальникам полиции по хорасанской
дороге (на участке) от окружного города Сарахса до Байканда, чтобы
они послали разведчиков о (местопребывании) Ахмада
ибн-Муса-аль-Хуваризми по постоялым дворам и таможенным постам, а он
(Ахмад) человек с такой-то внешностью и качеством, рeк что, кто
схватит его, пусть держит его, пока не придет к нему наше письмо,
которому (пусть) и повинуется. Итак, он был схвачен в Марве и
связан. И оставались мы в Бухаре двадцать восемь дней. Аль-Фадл
ибн-Муса также сговорился с 'Абдаллахом ибн-Башту и другими из наших
товарищей, которые стали говорить: "Если мы останемся, то неожиданно
наступит зима и пройдет время для въезда (в новую страну), а
Ахмад-ибн-Муса, когда прибудет к нам, он последует за нами".
Он (Ибн-фадлан) сказал: я видел дирхемы Бухары разных сортов
(цветов), из них дирхемы называемые аль-гитрифи [23]. Они состоят из
меди, красной меди и желтой меди, из которых берется количество без
веса. Сто из них (дирхемов) [198а] равны дирхему из серебра. А вот
условия их относительно калымов за их женщин (говорят): "Женится
такой-то сын такого-то на такой-то дочери такого-то за столько-то и
столько-то тысяч дирхемов гитрифских". И тоже таким же образом
(происходит) покупка их недвижимых имуществ и покупка их рабов: они
не упоминают других (сортов) дирхемов. У них есть (еще) дирхемы,
(для которых) взята только одна желтая медь. Сорок из них равны
(одному) данаку. У них также есть дирхемы желтой меди, называемые
самаркандскими. Шесть из них равны данаку. Итак, когда я услышал
слова 'Абдаллаха ибн-Башту и слова других, предостерегавших меня от
неожиданного наступления зимы, мы выехали из Бухары, возвращаясь к
реке, и наняли корабль до Хорезма. А расстояние до него от места, от
которого мы наняли корабль, более двухсот фарсахов, так что мы ехали
несколько дней. Для нас путешествие по ней (реке), все в целом, не
было одинаково, вследствие холода и его силы, пока мы не прибыли в
Хорезм. Мы явились к его (Хорезма) эмиру. Это Мухаммад ибн-'Ирак
Хорезм-шах. Итак он почтил нас, одарил нас и устроил нас, давши
жилье. По прошествии трех дней, он велел нам придти, обсудил с нами
(вопрос) о (нашем) въезде в страну турок и сказал: "Нет для вас
соизволения на это и не годится (мне) оставить вас, чтобы вы вслепую
рисковали вашей кровью. Я знаю, что это хитрость, которую подстроил
этот отрок, то есть Такин, так как он был у нас кузнецом и он уже
ознакомился с продажей железа в стране неверных, и он был тот,
который обманул Надира и побудил его обратиться к повелителю
правоверных и передать ему письмо царя славян. Великий эмир, то есть
эмир Хорасана, имел больше прав воздвигнуть проповедь за (в пользу)
повелителя правоверных в этой стране, если бы он нашел возможность,
потому что вы далеко [24] и так как между вами и этой страной, о
которой вы говорите, (есть) тысяча племен неверных. И это (все)
искажение правды в отношении султана. Итак, я советую вам:
необходимо (отправить) письмо к великому эмиру, чтобы он снесся с
султаном, - да споспешествует ему Аллах, путем переписки, а вы
останетесь (здесь) до того времени, как возвратится ответ". И так мы
ушли от него в этот день. Потом мы снова пришли к нему и не
переставали подлаживаться к нему и льстить ему, говоря: "Вот это
приказ повелителя правоверных и его письма, какой смысл сноситься с
ним по этому поводу", так что он дал нам разрешения. Итак, мы
спустились из Хорезма в аль-Джурджанию. Между ней и Хорезмом по воде
пятьдесят фарсахов [25]. Я видел хорезмские дирхемы обрезанные и
свинцовые и неполновесные и медные. И они называют дирхем "тазиджа",
когда вес его четыре данака с половиной. Менялы из них (из их среды)
продают кости (для игры) и чернильницы и дирхемы. Они (хорезмийцы)
самые грубые из людей [198б] по разговору и по природе. Их разговор
похож вроде как кричат скворцы. Около же (аль-Джурджании) есть
селение на (расстоянии) дня (пути), называемое Ардаку. Население его
называется аль-Кардалия (кардалийцы). Их разговор похож вроде как на
кваканье лягушек. Они отрекаются от повелителя правоверных 'Али
ибн-Абу-Талиба, - да будет им доволен Аллах, - в конце каждой
молитвы. Итак, мы остались в аль-Джурджании (много) дней. И замерзла
река Джайхун от начала до конца ее и была толщина льда семнадцать
четвертей [26] и лошади и мулы и верблюды и повозки проходят через
него, как проходят по дорогам, а он был тверд, не сотрясался. И он
оставался в таком виде три месяца. И мы увидели страну (такую), что
подумали, это не что иное, как врата аз-Замхарира, открывшиеся из
нее на нас. Снег не падает в ней иначе, как с порывистым сильным
ветром. Если человек (муж) из (числа) жителей ее (страны) сделает
подарок своему приятелю или захочет (сделать) ему благодеяние, то он
говорит ему: "Поднимемся ко мне, чтобы нам поговорить, ведь
действительно у меня хороший огонь". И вот он (тем самым) оказывает
ему наибольшее свое благодеяние и свою благосклонность. Но только
Аллах великий был милостив к ним относительно дров, - он сделал их
дешевыми для них: груз повозки дров (дерева) аттаг стоит
каких-нибудь два дирхема, вес ее составляет три тысячи ратлей.
Обычай нищих у них (таков), что нищий не останавливается у дверей,
но входит в дом кого-нибудь из них и сидит некоторое время у его
огня греясь. Потом говорит: "паканд", что значит "хлеб"[27]. Наше
пребывание в аль-Джурджании затянулось, а именно действительно мы
оставались в ней дни (месяцев) раджаба, ша'бана, месяца рамадана,
шавваля [28], и продолжительность пребывания нашего была в
зависимости от холода и его силы. Действительно, до меня дошел
рассказ, что двенадцать верблюдов (отправились), чтобы двое человек
привезли на них дров из некоторых плавней и эти оба забыли взять с
собою огниво и трут. И вот они оба заночевали без огня. Когда же они
утром встали, то верблюды были мертвы от силы холода. И
действительно, я видел у воздуха его холод и (то), что базар при нем
(таком воздухе) и улицы действительно пустеют до того, что человек
обходит большую часть улиц и базаров и не находит никого, и его не
встречает ни один человек. Как-то выхожу я из бани и, когда я вошел
в дом и посмотрел на свою бороду, она один сплошной кусок из снега,
пока я не приблизил ее к огню. И действительно, я находился целые
дни в самой середине дома, а в нем юрта из турецких войлоков, и я
устраиваю себе гнездо из одежд и мехов. И иногда приклеивалась моя
щека на подушке. И действительно, я видел, [199а] как цистерны,
покрытые шубами из шкур овец, ночью раскалывались и разбивались, так
что это (покрывание) ничего не помогало. И действительно, я видел
землю, которая растрескалась и в ней (образовались) большие овраги
от силы холода, и что огромное древнее дерево действительно
раскололось на две половины от этого.
Когда же прошла половина шавваля триста девятого года, время начало
меняться, река Джайхун растаяла, и мы принялись за необходимые
принадлежности для путешествия. Мы купили турецких верблюдов и
велели сделать дорожные мешки из верблюжьих кож для переправы через
реки, через которые нам нужно будет переправляться в стране турок.
Мы запаслись (в дорогу) хлебом, просом, сушеным мясом на три месяца.
Мы попросили тех из жителей (этой) страны, с кем мы дружили, о
содействии относительно одежд и в получении их в большом количестве,
и они ужаснули нас этим предприятием и преувеличили рассказ о нем,
но когда мы это увидели, то оно оказалось вдвое больше того, что нам
было описано. Итак, на каждом человеке из нас была (надета) куртка,
поверх нее хафтан, поверх него шуба, поверх нее войлочная шапка и
бурнус, из которого видны были только два его глаза, и шаровары
ординарные и другие двойные (с подкладкой), и гетры, и сапоги из
кимухта [29] и поверх сапог другие сапоги, так что каждый из нас,
когда ехал верхом на верблюде, не мог двигаться от одежд, которые
были на нем. И отстали от нас факих и му'аллим и отроки, выехавшие с
нами из Города мира (Багдада), побоявшись въехать в эту страну. И
поехали: я и посол и брат его сестры и двое отроков Такин и Фарис. В
тот день, в который мы решились на отъезд, я сказал им: "О люди! С
вами отрок царя, и он знаком со всем вашим делом. С вами письма
султана, и я не сомневаюсь, что в них (находится) сообщение о
посылке четырех тысяч динаров мусаййабских для него (царя). И вы
прибудете к иноязычному царю, и он потребует у вас уплаты этого".
Тогда они сказали: "Не бойся этого. Действительно (наверное) он не
потребует уплаты от нас". Я же предостерег их и сказал: "Я знаю, что
он потребует от вас уплаты", но они не согласились. Дело
(снаряжения) каравана было готово, мы наняли проводника, которого
звали Фалус из жителей аль-Джурджании. Потом мы положились на Аллаха
могучего и великого, препоручили ему наше дело и мы отправились из
аль-Джурджании в день понедельник по прошествии двух ночей (месяца)
Ду-ль-ка'да триста девятого года [30] и остановились в рабате,
называемом Замджан, [199б] а это Баб-ат-турк (врата турок). Потом мы
отправились на другой день и остановились на остановке, называемой
Хабаб. Нас настиг снег, так что верблюды ступали в нем по колена.
Итак, мы остановились на этой остановке два дня, потом мы
устремились в страну турок, не сворачивая ни перед чем, и никто нам
не встретился в пустынной степи без единой горы. Итак, мы ехали по
ней десять дней, и нам встретились бедствия, трудности, сильный
холод и последовательное выпадение снегов, при котором холод Хорезма
был подобен дням лета. И мы позабыли все, что проходило мимо нас, и
были близки к гибели наших душ. Действительно, в продолжение
нескольких дней нас постиг сильнейший холод. Такин ехал рядом со
мной, а рядом с ним человек из турок, который разговаривал с ним
по-турецки. И вот Такин засмеялся и сказал: "Действительно, этот
турок говорит тебе: чего хочет господин наш от нас? Вот он убивает
нас холодом, и если бы мы знали, чего он хочет, обязательно мы это
ему предоставили бы". Тогда я сказал ему: "Скажи ему, - он хочет от
вас, чтобы вы сказали: "Нет бога, кроме Аллаха". Он же засмеялся и
сказал: "Если бы мы (это) знали, то обязательно это сделали бы".
Потом мы прибыли после этого в одно место, в котором огромное
количество дерева аттаг [31]. Я совлек его вниз, развел огонь (в)
караване, и они (спутники) согрелись, сняли свои одежды и подсушили
их… Далее мы отправились и не переставая едем каждую ночь от
полуночи до времени спуска солнца тотчас после полудня самой
усиленной и напряженной ездой, какая только бывает. Потом мы
останавливаемся. Когда мы проехали пятнадцать дней, мы достигли
большой горы с множеством камней, на которой источники,
прорывающиеся при раскопке воды. Когда мы пересекли их, (мы) прибыли
к племени турок [32], известных под именем аль-Гуззия. И вот они
кочевники; у них дома волосяные (из кошмы) и они (гуззы)
останавливаются или уезжают. Ты видишь их дома (то) в одном месте,
то такие же в другом, как делают кочевники в своих переселениях; и
вот они в жалком положении. Вместе с тем они как блуждающие ослы, не
изъявляют покорности Аллаху, не обращаются к разуму и не поклоняются
ничему, но называют своих наибольших старцев господами. Итак, когда
один из них просит о чем-нибудь совета у своего главы, он говорит
ему: "О, господин мой, что я сделаю в таком-то и таком-то (деле)?".
И управляет ими совет между ними. Но (только) пока они потратятся на
что-либо или решатся на что-либо, приходит затем самый ничтожный из
них и самый жалкий и уничтожает то, на чем они уже сошлись. И я
слышал, как они говорили: "Нет бога, кроме Аллаха Мухаммад пророк
Аллаха", стараясь приблизиться этими словами к тем мусульманам,
которые проезжают у них, [200а] но не веря в это. А если постигнет
одного из них несправедливость или случится с ним какое-либо дело
неприятное ему, он подымает свою голову к небу
и говорит: "Бир тенгри", а это по-турецки (значит) "богом одним",
так как "бир" по-турецки "один", а "тенгри" - бог (Аллах) на языке
турок. Они не очищаются от экскрементов и от урины и не омываются от
половой нечистоты и (не делают) другого чего-либо подобного. Они не
имеют никакого дела с водой, особенно зимой. Женщины их не
закрываются от их мужчин и ни от кого из них, и также женщина не
закрывает ничего из своего тела от кого-либо из людей. И
действительно, как-то в один из дней мы остановились у человека из
их числа и уселись, и жена этого человека вместе с нами. И вот,
между тем, как она с нами разговаривала, вот она открыла свой
"фардж" и почесала его в то время, как мы смотрели на нее. Тогда мы
закрыли свои лица и сказали: "Прости господи!" Муж же ее засмеялся и
сказал переводчику: "Скажи им, - мы открываем его в вашем
присутствии и вы видите его, а она охраняет его так, что к нему нет
доступа. Это лучше, чем если она закроет его и (вместе с тем)
уступит его кому-либо". Они не знают блуда, но если относительно
кого-либо они узнают какое-либо дело, то они разрывают его на две
половины, а именно: они соединяют вместе промежуток веток двух
деревьев, потом привязывают его к веткам и пускают оба дерева, и
находящийся при выпрямлении их (деревьев) разрывается. Один из них
сказал: "Дай мне услышать чтение". Итак, ему понравился Коран, и он
начал говорить переводчику: "Скажи ему: "Не умолкай". Однажды этот
человек сказал мне языком переводчика: "Скажи этому арабу: "Разве
господь наш могучий и великий женщина?". Я же ужаснулся этому,
принес прославление Аллаху и прошение о помиловании. И вот он также
произнес прославление и прошение о помиловании, так же, как это
сделал я. И точно так же (вообще) правило у турка, - всякий раз, как
он услышит мусульманина, произносящего прославление и говорящего
"нет бога кроме Аллаха", он говорит также, как он.
Правила женитьбы у них такие: если один из них сватает у другого
какую-либо из женщин его семьи, дочь его или сестру его или
кого-либо из тех, кем он владеет, он одаряет его на столько-то и
столько-то хорезмийских одежд. И когда он заплатит это, то и везет
ее к себе. А иногда калымом бывают верблюды или лошади или иное
подобное. И ни один не может соединиться со своей женой, пока не
будет уплачен калым, на который согласился ее (женщины) владетель. А
если он уплатил его, то он идет, не стесняясь, пока не войдет в
помещение, в котором она находится, и берет ее в присутствии отца ее
и матери ее и братьев ее и они ему в этом не препятствуют. А если
умирает человек, имеющий жену и детей, то старший из его детей
женится на жене его, если она не была его матерью. [200б] Ни один из
купцов или кто-либо другой не может совершать омовения после
нечистоты в их присутствии, но только ночью, когда они его не видят.
И это потому, что они гневаются и говорят: "Этот хочет нас
околдовать: разве вы не видите, как он уставился в воду" и
заставляют его платить деньги.
И не может ни один из мусульман проехать их страну, пока не
назначат ему из их среды друга, у которого он останавливается, и
привозит ему из страны ислама одежды, а для жены его покрывало,
немного перца, проса, изюма и орехов. И вот, когда он прибывает к
своему другу, то тот ставит для него юрту и доставляет ему овец
сколько может, так что мусульманину остается только закалывать их,
так как турки их не закалывают. Действительно, кто-либо из них бьет
по голове барана, пока он не умрет. И если тот человек захочет
уехать, и ему понадобятся какие-нибудь из его (турка) верблюдов, или
его лошади, или он нуждается в деньгах, то он оставляет то, что
осталось, у своего друга-турка, а берет из его верблюдов, лошадей и
имущества нужное ему и отправляется, а когда возвратится из того
направления, по которому отправился, возмещает ему его деньги и
возвращает к нему его верблюдов и лошадей. И точно так же, если
проезжает у турка человек, которого он не знает, (и если) потом тот
ему скажет: "Я твой гость, и я хочу (получить) из твоих верблюдов и
твоих лошадей и твоих дирхемов", - то он вручает ему то, что он
захотел. И если умрет купец в той своей стороне и караван
возвращается, то турок их встречает и говорит: "Где гость мой?". И
если говорят: "Он умер", то караван разгружается. Потом он идет к
самому выдающемуся из купцов, какого он видит среди них, развязывает
его имущество, в то время как тот смотрит, и берет из его дирхемов
соответственно своему имуществу (бывшему в пользовании) у этого
(умершего) купца без лишнего зернышка, и также он берет из (числа)
лошадей и верблюдов и говорит: "Это твой двоюродный брат (буквально
- сын твоего дяди по отцу) и тебе более всего надлежит уплатить за
него". А если он (первый купец) убежал, то он совершает то же
действие и говорит ему (второму купцу): "Это такой же мусульманин,
как и ты; возьми же ты у него". А если (этот) мусульманин не
согласится возместить за его гостя таким путем, то он спросит о
третьем, где он находится, и если его направят к нему, то он едет,
ища его на расстоянии пути в несколько дней, пока не прибудет к нему
и не заберет своего имущества у него, и также то, что дарил ему.
Таков же и турецкий обычай: если он въезжает в аль-Джурджанию и
спрашивает о своем госте, то останавливается у него, пока не уедет
(обратно). И если турок умрет у своего друга мусульманина и (если)
проедет караван, в котором есть его друг, то они убивают его и
говорят: "Ты убил его, посадивши его в тюрьму, [201а] так как если
бы ты не посадил его в тюрьму, то он конечно не умер бы". И точно
так же, если он дал ему выпить набила [33] и он свалился со стены, -
они убивают его за него. А если его нет в караване, то они берут
самого выдающегося, кто есть среди них, и убивают его.
Поступок педераста у них (карается) очень строго. Действительно,
некогда остановился среди племени Кударкина, - а он наместник царя
турок, - некий человек из жителей Хорезма и оставался у своего
хозяина некоторое время для покупки овец. А у турка был безбородый
сын, и хорезмиец не переставал ухаживать за ним и склонять его к
себе, пока тот не подчинился его желанию. Пришел турок и нашел их
обоих в соединении. Тогда турок подал об этом жалобу к Кударкину. Он
сказал ему: "Собери турок". И он собрал их. Когда они собрались, он
сказал турку: "Хочешь ли ты, чтобы я судил по праву или впустую?" Он
сказал: "По праву". Он сказал: "Приведи твоего сына". Он привел его.
Он сказал: "Следует ему и купцу, чтобы они оба были убиты". Турок от
этого пришел в гнев и сказал: "Я не отдам своего сына". Он же
сказал: "Тогда купец даст выкуп за себя". Он это сделал и заплатил
турку овцами за то, что он сделал с его сыном, и заплатил Кударкину
четыреста баранов за то, что он снял с него (наказание), и уехал из
страны турок.
Первый из их царей и главарей, кого мы встретили, - Янал (йынал?)
младший. Он прежде уже принял (было) ислам, но ему сказали: "Если ты
принял ислам, то ты уже не наш глава". Тогда он отказался от своего
ислама. Когда же мы прибыли в то место, в котором он находится, он
сказал: "Я не допущу, чтобы вы прошли, так как это такая вещь, о
которой мы не слыхали совершенно, и мы не представляем себе, что она
такое есть". Тогда мы поддобрились к нему с тем, чтобы он согласился
на (получение) джурджанского хафтана стоимостью в десять дирхемов и
куска (материи) пай-баф, лепешек хлеба, пригоршни изюма и ста
орехов. Когда же мы вручили все это ему, он поклонился (до земли)
нам. А это их правило, - если почтит (подарком) человек человека, то
он кланяется ему. Он сказал: "Если бы не то, что мои дома отдалены
от дороги, я обязательно доставил бы вам овец и пшеницу", и он
удалился от нас. Мы отправились, и на следующий день нас встретил
один человек из турок - презренное творение, с потрепанной
внешностью, щуплого вида, с жалким существом. А на нас напал сильный
дождь. Он же сказал: "Остановитесь", и караван остановился весь в
целом, то есть около трех тысяч лошадей и пяти тысяч человек. Потом
он сказал: "Ни один из вас не пройдет!" И мы остановились, повинуясь
его приказанию. Мы сказали ему: "Мы друзья Кударкина". Он начал
[201б] смеяться и говорить: "Кто такой Кударкин? Я испражняюсь на
бороду Кударкина". Потом он сказал: "Паканд", что значит "хлеб" на
языке Хорезма. Тогда я вручил ему лепешки хлеба. Он взял их и
сказал:"Проезжайте, я смилостивился над вами".
Он (Ибн-Фадлан) сказал: а если заболевает из них человек, у
которого есть рабыни и рабы, то они служат ему, и никто из его
домочадцев не приближается к нему. Для него ставят палатку в стороне
от домов и он остается в ней, пока не умрет или не выздоровеет.
Если он был рабом или бедняком, они бросают его в пустыне и
отъезжают от него.
А если умер человек из их (числа), то для него роют большую могилу
наподобие дома, берут его, одевают на него его куртку, его пояс, его
лук, кладут в его руку чашу из дерева с набидом, оставляют перед ним
сосуд из дерева с набидом, приносят все его имущество и кладут с ним
в этом доме. Потом сажают его в нем и покрывают настилом дом над
ним, накладывают над ним подобие юрты из глины, берут лошадей его в
зависимости от их численности и убивают из них сто голов или двести
голов или одну голову и съедают их мясо, кроме головы, ног, кожи и
хвоста. И действительно они растягивают это (все) на деревяшках и
говорят: "Это его лошади, на которых он поедет верхом в рай". Если
же он убил человека и был храбр, то вырезают изображения из дерева
по числу тех, кого он убил, и помещают их на его могиле и говорят:
"Вот его отроки, которые будут служить ему в раю". Иногда же они
упускают (не заботятся) убивать лошадей день или два. Тогда приходит
к ним какой-нибудь старик из их старейшин и говорит: "Я видел
такого-то, то есть умершего, во сне и он сказал мне: "Вот ты видишь,
меня уже перегнали мои товарищи и потрескались мои ноги от
следования за ними, и я не могу их догнать и остался один". При этих
обстоятельствах они берут его лошадей и убивают их и растягивают их
на его могиле. И когда пройдет день или два, приходит к ним этот
старик и говорит: "Я видел такого-то, и он говорит: "Сообщи моим
домочадцам и моим товарищам, что я уже догнал тех, которые ушли
раньше меня, и что я нашел успокоение от усталости".
Он (Ибн-фадлан) сказал: все турки выщипывают свои бороды, кроме
усов. Иногда я видел дряхлого старика из их числа, который выщипал
себе бороду и оставил немножко от нее под подбородком, а не нем
(надета) шуба и если увидит его человек издалека, то не усомнится,
что это козел. [202а] Царя турок гуззов называют Ябгу или (вернее)
это - название повелителя, и каждый кто царствует над этим племенем,
этим именем называется. А заместителя его называют Кударкин. И таким
образом каждый, кто замещает какого-либо их главаря, называется
Кударкин.
Потом мы, (уже) уезжая из области этих (турок), остановились у
командующего их войском. Его зовут Атраксын аль-Кат'ана. Он поставил
для нас турецкие юрты, и мы остановились у него. И вот у него челядь
и свита и большие дома. Он пригнал нам овец, и привели лошадей,
чтобы мы закололи овец и ездили бы верхом на лошадях. Он пригласил
всех своих домочадцев и сыновей своего дяди (по отцу) и убил для них
множество овец. А мы уже (раньше) преподнесли ему подарки из одежд,
изюма, орехов, перца и проса. Я видел его жену, которая была женой
отца его. Она взяла мясо и молоко и кое-что, что мы прибавили к
этому, вышла из (пределов) домов в пустыню, вырыла яму и погребла в
ней то, что было с ней, и говорила (какие-то) слова. Я же сказал
переводчику: "Что она говорит?" Он сказал: "Она говорит: "эти
приношения для аль-Кат'ана отца Атрака [34], которые преподнесли ему
в дар арабы". Когда же была уже ночь, вошел я и переводчик к нему, а
он сидел в своей юрте, с нами было письмо Надира аль-Хурами, в
котором он предлагает ему принять ислам (букв.: "приказывает ему
покорность", т.е. Аллаху), побуждает его к нему и направляет к нему
пятьдесят динаров, среди которых много динаров мусаййабских и три
мискаля мускуса, целые кожи, две одежды мервские, - а мы скроили из
них обоих (того и другого) для него две куртки и целые сапоги,
одежду из парчи, пять одежд из шелка, и мы вручили ему подношения
для него и вручили жене его покрывало и перстень. Я прочитал ему
письмо, а он сказал переводчику: "Я не скажу вам ничего, пока вы не
возвратитесь. Я напишу султану (т.е. халифу) о том, что я решу об
этом". И он снял парчу, которая была на нем, чтобы надеть подаренные
одежды, о которых мы сообщили. И вот, я увидел куртку, бывшую под
ней (парчей), и она разрывается (будучи пропитана) грязью, так как у
них (такие) правила, что ни один из них не снимает одежду,
прилегающую к его телу, пока она не рассыплется на лоскутки (куски).
И вот, он выщипал всю свою бороду и усы свои и остался как евнух. Я
видел, что турки сообщали, что он самый ловкий наездник из них. И
действительно, однажды я видел его, когда он ехал рядом с нами, на
своем коне, и вот несся летящий гусь. Он натянул свой лук, в то
время, как его лошадь ехала (двигалась) под ним (гусем), потом
выстрелил в него, и вот он уже сбил его вниз. Вот в один из дней он
послал за предводителями, приближенными к нему, а они следующие:
Тархан и Янал и сын Джабха и Баглиз. И был [202б] Тархан самый
благородный из них, самый уважаемый из них, и был хромой, слепой,
однорукий. Итак он (Атрак) сказал им: "Истинно, вот эти послы царя
арабов к моему свату (зятю) Алмушу сыну Шилки и не хорошо было бы,
если бы я отпустил их иначе, как после совета с вами". Тогда Тархан
сказал: "Это такое дело, какого мы не видывали совершенно и не
слыхивали о нем, и мимо нас не проходили какие-либо послы
(какого-либо) султана с того времени, как существуем мы и отцы наши.
А что думаю, так это то, что не иначе, как (этот) султан устраивает
хитрость и направляет этих (людей) к хазарам, чтобы поднять их
войной против нас, и мнение (мое), что пусть он (Атрак) разрежет
этих послов пополам пополам (каждого пополам), а мы заберем то, что
с ними имеется".
И сказал другой из них: "Нет! но возьмем то, что с ними, и оставим
их голыми, чтобы они возвратились, откуда прибыли". И сказал (еще)
другой: "Нет! но у царя хазар есть наши пленные. Так пошлем же вот
этих, чтобы выкупить ими тех". И так они не переставали спорить
между собой об этих вещах семь дней, а мы находились в смертельном
положении, пока они не объединились на том мнении, чтобы отпустить
нас и чтобы мы проехали. Мы же преподнесли Тархану мервский хафтан и
два куска (материи) пай-баф [35], а его товарищам куртку и также
Яналу и вручили им перец, просо, лепешки из хлеба. И они удалились
от нас. Мы отправились, пока не достигли реки Багнади [36]. Люди
вытащили свои дорожные мешки, а они из кож верблюдов. Они расстелили
их и взяли самок турецких верблюдов, так как они круглы, и поместили
их в их пустоту (углубление), пока они (мешки) не растянутся. Потом
они наложили их одеждами и (домашними) вещами, и когда они
наполнились, то в каждый дорожный мешок села группа (человек) в
пять, шесть, четыре, - меньше или больше. Они взяли в руки деревяшки
из хаданга (белого тополя) и держали их, как весла непрерывно
ударяя, а вода несла их дорожные мешки и они (мешки) вертелись, пока
они не переправились. А что касается лошадей и верблюдов, то на них
кричат и они переправляются вплавь. Необходимо, чтобы переправился
отряд бойцов, имеющих при себе оружие, прежде чем переправится
что-либо из каравана. Они - авангард для людей, (следующих) за ними,
(для защиты) от башкир, (на случай) чтобы они (т.е. башкиры) не
захватили их, когда они будут переправляться. Итак, мы переправились
через Багнади способом, описание которого мы сообщили. Потом мы
переправились после этого через реку, называемую Джам [37], также в
дорожных мешках, потом мы переправились через Джахаш, потом Адал,
потом Ардан, потом Вариш, потом Ахти, потом Вабна [38], а это все
большие реки. Потом мы прибыли после этого к печенегам, и вот они
остановились у воды, похожей на море, не текущей [39], и вот они
темные брюнеты, [203а] и вот они с совершенно бритыми бородами,
бедны в противоположность гуззам. Ведь я видел из (числа) гуззов
таких, что владели десятью тысячами лошадей и ста тысячами голов
овец. Чаще всего пасутся овцы на снегу, выбивая копытами и
разыскивая траву. А если они не находят ее, то они грызут снег и до
крайности жиреют. А когда бывает лето, то они едят траву и худеют.
Мы оставались у печенегов один день, потом отправились и
остановились у реки Джайх (Хайдж) [40], а это самая большая река,
какую мы видели, самая огромная и с самым сильным течением. И
действительно, я видел дорожный мешок, который перевернулся в ней, и
те, кто был в ней, потонули, и люди (мужи) погибли во множестве, и
потонуло (значительное) количество верблюдов и лошадей. Мы
переправились через нее только с трудом. Потом мы ехали несколько
дней и переправились через реку Джаха, потом после нее через реку
Азхан, потом через Баджа; потом через Самур, потом через Кабал,
потом через реку Сух [41], потом через реку Ка(н)джалу, и вот мы
прибыли в страну народа турок, называемого аль-Башгирд. Мы
остерегались их с величайшей осторожностью, потому что это худшие из
турок, самые грязные из них и более других посягающие на убийство.
Встречает человек человека, отсекает ему голову, берет ее с собой, а
его (самого) оставляет. Они бреют свои бороды и едят вшей, когда
какая-нибудь из них будет изловлена. Кто-либо из них детально
исследует шов своей куртки и разгрызает вшей своими зубами.
Действительно, был с нами один из них, который уже принял ислам; и
который служил у нас, и вот я увидел одну вошь в его одежде, он
раздавил ее своим ногтем, потом съел ее.
Он (Ибн-Фадлан) сказал: (а вот) мнение уклоняющееся (от истины),
каждый из них вырезает кусок дерева величиной с фалл и вешает его на
себя, и если захочет отправиться в путешествие или встретит врага,
то целует его (кусок дерева), поклоняется ему и говорит:"О,
господин, сделай мне то-то и то-то". И вот я сказал переводчику:
"Спроси кого-либо из них, какое у них оправдание (объяснение) этому
и почему он сделал это своим господином (богом)?" Он сказал:
"Потому, что я вышел из подобного этому и не знаю относительно себя
самого иного творца, кроме этого". Из них кое-кто говорит, что у
него двенадцать господ (богов): у зимы господин, у лета господин, у
дождя господин, у ветра господин, у деревьев господин, у людей
господин, у лошадей господин, у воды господин, у ночи господин, у
дня господин, у смерти господин, у земли господин, а господин,
который в небе, самый больший из них, но только он объединяется с
ними (остальными богами) в согласии, и каждый из них одобряет то,
что делает его сотоварищ. Аллах превыше того, что говорят
нечестивые, высотой и величием.
Он (Ибн-Фадлан) сказал: мы видели, как одна (группа) поклоняется
змеям, (другая) группа поклоняется рыбе, (третья) группа поклоняется
[203б] журавлям, и мне сообщили, что они (некогда) вели войну с
одним народом из числа своих врагов, что они (враги) обратили их
(башкир) в бегство и что журавли закричали сзади них (врагов), так
что они испугались и сами были обращены в бегство, после того как
обратили в бегство (башкир), и поэтому они (башкиры) поклоняются
журавлям и говорят: "Эти (журавли) наш господин, так как он обратил
в бегство наших врагов", и поэтому они поклоняются им (и теперь).
Он (Ибн-Фадлан) сказал: итак, мы отправились из страны этих (людей)
и переправились через реку Джарамсан [42], потом через реку Уран,
потом через реку Урам, потом через реку Ба(б)а(н)адж, потом через
реку Вати, потом через реку Банасна, потом через реку Джавашин [43].
Расстояние от (одной) реки до (другой) реки, о которых мы упомянули,
- два дня, или три или четыре, менее этого или более [44]. Когда же
мы были от царя славян, к которому мы направлялись, на расстоянии
дня и ночи пути, то он послал для нашей встречи четырех царей,
находящихся под его властью (букв. под его рукой), своих сотоварищей
и своих детей, и они встретили нас (неся) с собой хлеб, мясо и
просо, и отправились вместе с нами. Когда же мы были от него на
(расстоянии) двух фарсахов, он встретил нас сам, и, когда он увидел
нас, он сошел (на землю) и пал ниц, поклоняясь с благодарением
Аллаху великому, могучему. В рукаве у него были дирхемы, и он
рассыпал их на нас. Он водрузил для нас палатки (купола) и поселился
в них. Наше прибытие к нему было в воскресенье, когда прошло
двенадцать ночей (месяца) мухаррама триста десятого года [45], и
было расстояние от аль-Джурджании до его страны семьдесят дней.
Итак, мы оставались воскресенье, понедельник, вторник и среду в
палатках, которые были разбиты для нас, пока он не собрал царей,
предводителей и жителей своей страны, чтобы услышать чтение письма.
Когда же наступил четверг и они собрались, мы развернули два
знамени, которые были с нами, оседлали лошадь седлом, доставленным к
нам, одели его (царя) в черное и надели на него тюрбан. Тогда я
вынул письмо халифа и сказал ему: "Не подобает, чтобы мы сидели,
когда читается это письмо". И он встал на ноги, - он сам и (также)
присутствовавшие знатные лица из жителей его государства, а он
человек очень толстый и пузатый. Тогда я начал, прочитал начало
письма и, когда я дошел до того места его (где говорится): "Я
призываю мир на тебя (приветствую тебя) и воистину я прославлю
(обращаясь) к тебе Аллаха, кроме которого нет иного бога", - я
сказал: "Ответь пожеланием мира повелителю правоверных". И он
ответил и ответили все вместе. Переводчик непрерывно переводил для
нас (т.е. наше чтение) слово в слово. Когда же мы кончили, то они
провозгласили "велик Аллах!" таким возгласом, от которого затряслась
земля. Потом я прочитал письмо визиря Хамида ибн-аль-'Аббаса, в то
время как он (царь) стоял. Потом я приказал ему сесть и во время
чтения письма Надира аль-Хурами он сидел. Когда же [204а] я окончил
его (письмо), его спутники рассыпали на него (царя) многочисленные
дирхемы. Потом я вынул подарки, (состоявшие) из благовоний, одежд,
жемчуга для его жены, и я непрерывно возлагал на него и на нее одну
вещь за другой, пока мы не покончили с этим. Потом я облек его жену
в (почетный) халат в присутствии людей, в то время как она сидела
рядом с ним, - таков их закон и обычай. Когда же я облек ее в халат,
то женщины рассыпали на нее дирхемы, и мы удалились. Когда же прошло
некоторое время, он прислал за нами и мы вошли к нему, когда он был
в своей палатке. Цари были с правой стороны, нам он приказал сесть с
левой его стороны, в то время, как дети его сидели перед ним, а он
один (сидел) на троне, покрытом византийской парчой. Он велел подать
стол (с яствами). Его подали, и на нем было только жареное мясо. И
вот начал он, - взял нож и отрезал кусочек и съел его, и второй, и
третий, потом вырезал кусок и вручил его Сусану послу, и когда он
(Сусан) его получил, то ему был принесен маленький стол и поставлен
перед ним. И таково правило, что никто не протягивает своей руки к
еде, пока не вручит ему царь кусочек. И как только он его получит,
то уже принесен ему стол. Потом он вручил (мясо) мне и принесен был
мне стол [46], потом вручил четвертому царю, и ему принесли стол,
потом вручил своим детям, и им принесли столы, и мы ели каждый со
своего стола, не будучи сотоварищем по столу с кем-либо другим, и
кроме него никто не брал с его стола ничего, а когда он кончал с
едой, то каждый из них то, что останется на нашем столе, уносил в
свое жилище. Когда мы ели [47], он (царь) велел подать напиток из
меда, который они называют ас-суджув, (который он употребляет) днем
и ночью, и выпил кубок, потом встал во весь рост и сказал: "Это мое
веселие о моем господине, повелителе правоверных, да продлит Аллах
его пребывание (в этом мире)". И так как он встал, то встали и
четыре царя и дети его, и мы встали также (и вставали) пока он делал
это три раза. Потом мы удалились от него. До моего прибытия на его
минбаре уже провозглашали за него хутбу: "О, Аллах! сохрани (в
благополучии) царя Балтавара, царя Булгара". И сказал ему я: "Во
истину, царь - это Аллах, и на минбаре этим именем не называется
никто, кроме него, великого и могучего [48]. И вот господин твой,
повелитель правоверных, удовлетворился для самого себя тем, чтобы о
нем на его минбарах на востоке и западе провозглашали: "О, Аллах!
сохрани раба твоего и наместника (халифа) твоего Джа'фара имама
аль-Муктадира-би-ллаха повелителя правоверных", и таким же образом
(делали) бывшие перед ним [204б] его отцы (предки) халифы. И сказал
пророк, да благословит его Аллах и да спасет: "Не восхваляйте меня
без меры, как восхваляют христиане Иисуса сына Марии, ведь право же
я раб Аллаха и посланник его". Он же сказал мне: "Как же подобает,
чтобы провозглашали за меня хутбу?" Я сказал: "Твоим именем и именем
твоего отца". Он сказал: "Но ведь отец мой был неверным, и я не хочу
упоминать его имени на минбаре, и я также (был неверным), и я не
хочу, чтобы произносилось мое имя, каким оно было, когда меня
называли как неверного. Но, однако, как имя моего господина,
повелителя правоверных?" Я сказал: "Джа'фар". Он сказал: "Подобает
ли, чтобы я назывался его именем?" Я сказал: "Да". Он сказал:
"(Итак), я уже дал себе имя Джа'фар, а имя отцу своему 'Абдаллах
[49], так что дай распоряжение об этом хатибу". Я сделал (это), и он
(хатиб) стал провозглашать за него (царя) хутбу: "О, Аллах! сохрани
раба твоего Джа'фара ибн-'Абдаллаха, повелителя (эмира) Булгара,
клиента повелителя правоверных".
Когда прошло три дня по прочтении письма (халифа) и вручении
подарков, он прислал ко мне. До него дошли сведения о четырех
тысячах динаров и какова была хитрость христианина для их задержки.
О них (динарах) было сообщение в письме. Итак, когда я вошел к нему,
он приказал мне сесть, и я сел, а он бросил мне письмо повелителя
правоверных и сказал: "Кто принес это письмо?" Я сказал: "Я". Потом
он бросил мне письмо визиря и сказал: "А это тоже?" Я сказал: "Я".
Он сказал: "А деньги, упомянутые в них обоих, что с ними сделано?" Я
сказал: "Трудно было их собрать, время было стеснено, мы боялись
упустить (возможность) для приезда (сюда), так что мы оставили (их),
чтобы они следовали за нами". Тогда он сказал: "Действительно,
приехали вы все вместе, и то, что на вас истратил мой господин, он
истратил для доставки этих денег, чтобы я построил на них крепость,
которая бы защитила меня от иудеев, которые поработили меня, что же
касается (этого) подарка, то мой отрок (и сам) хорошо мог бы его
доставить". Я сказал: "Это верно, но только право же и мы (тоже)
постарались". Тогда он сказал переводчику: "Скажи ему, - я не знаю
тех людей, а действительно знаю тебя одного, и это потому, что эти
люди не арабы, и если бы знал устад, да поможет ему Аллах, что они
доставят то, что ты доставляешь, он не послал бы тебя, чтобы ты
сохранил (это) для меня и (чтобы) прочитал письмо мне и выслушал мой
ответ. Я не потребую ни одного дирхема ни у кого, кроме тебя, так
что отдавай деньги и это самое лучшее для тебя". Итак, я ушел от
лица его перепуганным, удрученным. А у человека (этого) был (такой)
вид и величавость, был он толстый и широкий, так что как будто он
говорил из (большого) кувшина. Итак, я вышел от него, и собрал своих
спутников и сообщил им, [205а] что произошло между ним и мною. И (я)
сказал им: "Я вас от этого предостерегал". Ему муеззин, призывая к
молитве, провозглашал икаму дважды. А я сказал ему (царю): "Право же
господин твой, повелитель правоверных, в своем доме провозглашает
икаму один раз [50]". Тогда он сказал муедзину: "Прими (к
исполнению) то, что он говорит тебе, и не противоречь ему". Таким
образом муеззин совершал молитву соответственно с этим указанием
несколько дней, в то время, как он (царь) спрашивал меня о деньгах и
препирался со мной о них, а я приводил его в отчаяние относительно
этого и защищался доказательствами в этом (деле). Когда же он был
приведен в отчаяние относительно этого, то дал распоряжение
муеззину, чтобы он провозглашал икаму дважды, и он (муеззин) это
сделал. А он (царь) хотел этим путем привести его к диспуту
(обсуждению) со мной. Итак, когда я услышал, как он удваивал икаму,
я запретил ему и закричал на него. Царь узнал об этом, велел придти
мне и велел придти моим спутникам. Когда же мы собрались, он сказал
переводчику: "Скажи ему, - то есть мне, - что ты скажешь о двух
муеззинах, из которых один провозгласил (икаму) один раз, а другой
дважды, потом каждый из них обоих молился с народом, - допустима ли
(законна ли) молитва или же нет?" Я сказал: "Молитва допустима". Он
сказал: "С разногласием ли (муджтехидов) по этому вопросу или по
(их) общему мнению (би-ль-иджма)?" Я сказал: "По общему мнению". Он
сказал: "Скажи ему: а что ты скажешь о человеке, который вручил
людям деньги, (предназначенные) для людей неимущих, осажденных,
порабощенных, а те обманули его?" Я сказал: "Это недопустимо и это
люди скверные". Он сказал: "С разногласием или по общему мнению?" Я
сказал: "По общему мнению". Тогда он сказал переводчику: "Скажи ему:
ты знаешь, что если бы халиф - да продлит Аллах его пребывание (в
этом мире)! - послал ко мне войско, то одолел ли бы он меня?" Я
сказал: "Нет". Он сказал: "А эмир Хорасана?" Я сказал: "Нет". Он
сказал: "Это не вследствие ли отдаленности расстояния и
многочисленности между нами племен неверных?" Я сказал: "Да". Он
сказал: "Скажи ему: итак, клянусь Аллахом, действительно я нахожусь
в своем отдаленном местопребывании, в котором ты меня видишь, но
действительно я боюсь своего господина, повелителя правоверных, и
именно я боюсь, что до него дойдет обо мне что-нибудь такое, что он
сочтет отвратительным, так что он проклянет меня и я погибну в своем
(отдаленном) месте, в то время как он будет оставаться в своем
государстве и между мною и им будут простираться далекие страны. В
то время как вы постоянно ели его хлеб и носили его одежды и видели
его, вы обманули его относительно размера посылки, с которой он
отправил вас ко мне, к народу неимущих (людей), обманули мусульман,
(но) я не принимаю от вас (помощи) в деле своей веры, пока не придет
ко мне такой (человек), кто будет правдив со мной в том, что он
говорит. И если придет ко мне человек такого рода, то я приму от
него". Так он зажал нам рот, мы не сказали ничего в ответ и
удалились от него. Он (Ибн-Фадлан) сказал: после этого разговора он
(царь) почтил меня (отдал мне предпочтение), приблизил меня (к
себе), удалил моих спутников и назвал меня Абу-Бекр ас-Садук. [205б]
Я видел в его стране столько удивительных вещей, что я их не перечту
из-за их множества, как, например, то, что в первую (же) ночь,
которую мы переночевали в его стране, я увидел перед заходом солнца,
в обычный час, как небесный горизонт сильно покраснел, и услышал в
атмосфере сильный шум и ворчанье громкое. Тогда я поднял свою голову
и вот, (вижу) облако, подобное огню, недалеко от меня, и вот, (я
вижу, что) это ворчанье и шумы (идут) от него, и вот, в нем (видны)
подобия людей и лошадей, и вот, в отдаленных фигурах, которые в нем
(облаке) похожи на людей, (видны) копья и мечи, которые то казались
мне совершенно ясными, то лишь кажущимися. И вот, (я увидел) другой
кусок, подобный этим (фигурам), в котором также я увидел мужей,
лошадей и оружие, и начал этот кусок нападать на тот кусок, как
нападет эскадрон (кавалерии) на другой эскадрон. Мы же испугались
этого и начали просить и молить, а они (жители) смеются над нами и
удивляются тому, что мы делаем. Он (Ибн-Фадлан) сказал: и мы
смотрели на отряд, нападающий на отряд, и оба они смешались вместе
на некоторое время, потом оба разделились и таким образом это дело
продолжалось некоторую часть ночи. Потом мы скрылись (от них). Мы
спросили об этом царя и он сообщил, что его предки говорили, что эти
(всадники) принадлежат к верующим и неверующим джиннам [51], и они
сражаются каждый вечер, и что они не прекращают этого с тех пор, как
они (жители) живут (здесь), каждую ночь.
Он (Ибн-Фадлан) сказал: (однажды) вошел я и бывший у царя портной из
жителей Багдада, попавший в эту область, в мою палатку, чтобы
поговорить между собою. Итак, мы поговорили столько (времени), что
человек не прочитает даже меньше половины одной седьмой (Корана).
При этом мы ожидали ночного азана [52]. Но вот (мы услышали) азан и
вышли из палатки, а рассвет уже начался. Тогда я сказал муеззину:
"Какой азан ты провозгласил?" Он сказал: "Азан рассвета". Я сказал:
"А ночной (азан) последний?" Он сказал: "Мы читаем его молитву
вместе с молитвой при заходе солнца". Я сказал: "А ночь?" Он сказал:
"Как видишь. Были еще более короткие, чем эта, но только она уже
стала прибавляться в длине [53]". Он сообщил, что он вот уже месяц
как не спит, боясь, чтобы не пропустить утренней молитвы, и это
потому, что человек ставит котелок на огонь во время захода солнца,
потом он читает утреннюю молитву и для него (котелка) не приходит
время закипеть. Он (Ибн-Фадлан) сказал: я видел, что день у них
очень длинный, именно в продолжение некоторой части года он длинен,
а ночь коротка, потом ночь длинна, а день короток. Итак, когда
наступила вторая ночь, я сел вне палатки и наблюдал небо и увидел на
нем [206а] только небольшое количество звезд, - думаю, что около
пятнадцати звезд; это вследствие малой темноты, так что в ней (ночи)
человек узнает человека с большего (расстояния), чем расстояние
выстрела стрелы. Он (Ибн-Фадлан) сказал: я видел, что месяц не
достигает середины неба, но является на его краях на короткое время,
потом является рассвет и месяц скрывается.
Царь рассказал мне, что за его страной на расстоянии трех месяцев
пути есть люди (народ), которых называют Вису. Ночь у них меньше
часа. Он сказал: Я видел, что в этой стране во время восхода солнца
окрашивается красным все, что в ней есть, - земля и горы и все, на
что ни посмотрит человек, и восходит солнце, подобно облаку по
величине, и такая краснота продолжается пока (солнце) не достигнет
меридиана. Жители этого поселения сообщили мне, что действительно,
когда бывает зима, то ночь делается по длине такой же как (летний)
день, а день делается таким коротким, как ночь, так что, если один
из наших людей действительно выйдет к месту, называемому Атиль, - а
между нами и им расстояние пути менее фарсаха, - во время появления
утренней зари, то он достигнет его только ко времени полного
наступления ночи, когда появляются все звезды, так что они покрывают
(все) небо. И мы не покидаем города, пока ночь длинна, а день
короток. Я видел, что они считают очень благодетельным для себя вой
собак и радуются ему и предсказывают год изобилия, благословения и
благополучия. Я видел, что змей у них такое множество, что вот на
ветке дерева право же накрутился десяток из них и более. Они не
убивают их, и они (змеи) им не вредят, так что, право же, как-то я
увидел в одном месте длинное дерево, длина которого была более ста
локтей. Оно уже упало, и вот я вижу, что ствол его огромный
чрезвычайно. Я остановился, глядя на него, и тогда оно задвигалось,
и меня испугало это. Я посмотрел на него внимательно и вот, (вижу)
на нем змея подобная ему по толщине и длине. Когда же она увидела
меня, она спустилась с него (дерева) и скрылась между деревьями. Я
же пришел (назад) испуганный. Итак, я рассказал (об этом) царю и
тем, кто был у него на приеме [54]. Они же не придали этому
значения, а он (царь) сказал: "Не беспокойся, так как она не сделает
тебе вреда". (Однажды) мы остановились вместе с царем на одной
остановке [55]. И вошел я и мои спутники, - Такин, Сусан и Барис, -
и с нами человек из свиты (спутников) царя в (некое место) между
деревьями, и вот, он показал нам кустик, маленький, зеленый, такой
тонкий, как веретено, но с более длинным краем. Он несет наверху
развилки по одному листу, широкому, разостланному по земле, на
которой как бы расстелены растения, а среди них (листьев) ягоды. Кто
их ест, не сомневается, что это [206б] гранат имлиси [56]. Итак, мы
поели их и убедились, что он (доставляет) большое удовольствие, так
что мы не переставали искать их и есть их.
Я видел у них яблоки очень зеленого цвета и с еще большей кислотой
[57], похожей на винный уксус, которые едят девушки и жиреют от них.
Я не видел в их стране чего-либо в большем количестве, чем деревьев
орешника. Действительно, я видел из них леса (такие), что каждый лес
имел сорок фарсахов (в длину) при подобной же (ширине).
Я видел у них дерево, не знаю что это такое, чрезвычайно высокое;
его ствол лишен листьев, а вершины его как вершины пальмы, и у него
ваи. И он (Ибн-Фадлан) сказал: однако они (ваи) соединяются, проходя
к известному для них (жителей) месту его ствола. Они же (жители)
пробуравливают его и ставят под ним сосуд, в который течет из этого
отверстия жидкость (вода) более приятная, чем мед. Если человек
много выпьет ее, то она его опьянит, как опьяняет вино, и более
того.
Их пища (это) просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень (у них) в
большом количестве, и каждый кто что-либо посеял, берет это для
себя, и у царя нет на это (эти посевы) никакого права, за
исключением того, что они платят ему в каждом году от каждого дома
шкуру соболя. Если же он прикажет дружине (совершить) набег на
какую-либо из стран, и она (дружина) награбит, то он имеет вместе с
ними (дружинниками) долю. Каждому, кто устраивает для себя свадьбу
или созывает званый пир, необходимо сделать подношение (продуктов)
царю в зависимости; от размеров пиршества, а потом (уж) он вынесет
(для гостей) медовый набид и пшеницу скверную, потому что земля у
них черная вонючая, а у них нет мест (помещений), в который бы они
складывали свою пищу, так что они вырывают в земле колодцы и
складывают пищу в них. Таким образом проходит только немного дней,
как она портится (изменяется) и воспринимает запах, и ею нельзя
пользоваться.
И у них нет ни (оливкового) масла, ни масла сезама, н

М.А.Васильев: Особенности формирования и развития восточнославянского язычества




Особенности формирования и развития восточнославянского язычества
М.А.Васильев
Оп.: интернет-журнал "Махаон", №10, июль-август 2000.

Постоянное исследовательское внимание к восточнославянскому
язычеству присуще палеославистике, в первую очередь отечественной,
практически с момента ее зарождения. Ныне данной проблематикой
занимаются представители различных отраслей гуманитарного знания:
историки, языковеды, археологи, этнолингвисты, этнографы,
искусствоведы и др. И это закономерно. "Славянское язычество
существенно и интересно для науки не только само по себе как форма и
система культурных ценностей древних славян (праславян), - писал
Н.И. Толстой в связи с рассмотрением вопроса о роли язычества в
славянской культурной традиции, - но и как важный компонент культуры
последующих эпох, как генетическая основа славянской народной
культуры и фольклора"1. Обращение к дохристианским языческим
верованиям позволяет вскрыть глубинные пласты культуры современных
восточнославянских народов, некоторые особенности их менталитета,
равно как и выявить мировоззренческие основы представлений древних
славян, являющиеся одной из базисных составляющих духовной культуры
восточнославянских этносов. Поэтому не случайным является выход в
последние десятилетия целого ряда обобщающих трудов, посвященных
(пра)славянской, в том числе восточнославянской, языческой архаике2.
В предлагаемой вниманию читателей статье нами анализируются
некоторые узловые проблемы многоплановой тематики
восточнославянского язычества, понимаемые как имеющие принципиальное
значение для адекватных научных заключений об особенностях
формирования язычества восточных славян (на уровне "высших" богов3),
его состояния и развития ко времени введения христианства на Руси, а
именно - комплекс вопросов, связанных с богами Семарглом и Хорсом,
вошедшими в созданный и существовавший в Киеве в годы "первой
религиозной (языческой) реформы" (980 - 988 гг., по хронологии
"Повести временных лет")4 великого князя Владимира пантеон богов
(помимо названных божеств, согласно "Повести временных лет", он
включал Перуна, Дажьбога, Стрибога, Мокошь), а также с самой этой
реформой.
Определяя причины выбора в качестве объектов специального анализа
именно богов Семаргла и Хорса, в первую очередь необходимо указать
на то, что они составляют примерно пятую часть обычно относимых в
научной литературе к "высшим" восточнославянских божеств (кроме
Семаргла и Хорса, это Перун, Волос ~ Велес, Дажьбог, Стрибог,
Мокошь, Сварог, вероятно, Троян). Одновременно рассматриваемые боги
языческим верованиям других ветвей славянства достоверно не известны
и являются, следовательно, специально восточнославянскими, их
присутствие составляет одну из ярких особенностей дохристианских
верований этой отрасли славян. Поэтому анализ круга связанных с ними
вопросов сам по себе имеет важное значение для дальнейшего
продвижения в изучении истории сложения и функционирования язычества
восточных славян.
Однако в первую очередь выбор нами указанных двух божеств обусловлен
специфической общностью их корней, их иранским происхождением.
Говоря о язычестве как компоненте культуры древних славян, Н.И.
Толстой особо отмечал: "Без этого компонента, который в древнейший
период занимал основные позиции, ...нельзя понять до конца всего
процесса культурного развития славян и всего механизма
взаимодействия славянской культуры с культурами неславянскими"5.
Среди проблематики, связанной с взаимоотношениями (пра)славян с их
соседями, имевшими иной лингво-культурный облик, вопросы
(восточно)славяно-иранского взаимодействия, в первую очередь в
религиозно-мифологической сфере, в области культуры вообще, были и
остаются одними из насущно актуальных для комплекса научных
дисциплин, занимающихся славянскими древностями. В этой связи
сошлемся на ряд суждений В.Н. Топорова, носящих концептуальный
характер и разделяемых нами. Он определил значение Rosso-Iranica в
качестве "большой и исключительно важной научной темы, имеющей не
меньшее значение для русской духовной культуры и становления
самосознания, чем исследования в области "туранского" наследия в
русской культуре"6. Ученый отмечал факт "глубокого и благотворного
языкового и культурного влияния [иранцев] на славян, особенно
восточноевропейских"7, т.е. на славян восточных.
В.Н. Топоров обращал внимание и на следующую проблему, актуальную
сегодня в рамках восточнославяно-иранских научных разысканий: "Более
глубокое и последовательное исследование ирано-славянских контактов
во времени и в пространстве продолжает относиться к числу наиболее
настоятельных desiderata8 этнолингвистической и культурной истории
Восточной Европы. Такое исследование не может ограничиваться только
инвентаризацией иранизмов. В принципе оно должно ставить перед собой
и задачу определения конкретных путей и форм этого влияния..."9
Совокупность указанных обстоятельств и концептуальных подходов
делает актуальной научной задачей всестороннее изучение вопросов о
функциях, облике, времени и путях вхождения в восточнославянское
язычество двух иранских по происхождению божеств киевского пантеона
князя Владимира - Семаргла и Хорса, давно привлекших пристальное
исследовательское внимание, но дискуссии вокруг которых продолжаются
поныне.
Рассмотрение данного круга вопросов, в свою очередь, неотделимо и
напрямую зависит от решения остро обсуждаемых в мировой науке общих
проблем этногенеза славянства и его ранней истории. Как подчеркивал
Н.И. Толстой, "решать вопрос этногенеза славян без учета фактов и
показателей славянской духовно культуры в настоящее время уже
невозможно, так же как нельзя реконструировать эту культуру без
достаточно четкого представления о праславянском историческом... и
языковом прошлом"10. В силу этого в статье данный аспект ее
проблематики анализируется не только в религиозно-мифологическом, но
и в археолого-историческом и этноисторическом ракурсах.
Введению христианства в качестве государственной религии
непосредственно предшествовало языческое реформирование Владимира
Святославича первых лет его великого княжения, определяемое в
историографии как "первая религиозная реформа" этого князя (в
отличие от "второй религиозной реформы" Владимира - введения
христианства в качестве официальной религии Древнерусского
государства). Г.Г. Литаврин и Б.Н. Флоря, рассматривая проблему
общего и особенного в процессе христианизации стран и народов
Центральной и Юго-Восточной Европы, а также Древней Руси, правомерно
отнесли данную реформу к числу специфических особенностей,
отличавших развитие восточнославянского язычества к кануну введения
христианства11. Проводимый в статье анализ "первой религиозной
реформы" (неотрывно сопряженный с результатами рассмотрения
обозначенных вопросов, относящихся к богам Семарглу и Хорсу)
позволяет по-новому осветить ее место в позднеязыческую эпоху
восточнославянской/древнерусской истории, говорить о том, что
"первая религиозная реформа", а также ее финал, и введение
христианства были теснейшим образом взаимосвязаны.

Переходя к историографическим аспектам поднимаемой в статье
проблематики, необходимо отметить, что сложившаяся в научной
литературе ситуация в отношении божества Семаргла неоднозначна.
Помимо того, она дополнительно усугубляется состоянием источников.
Семаргл упоминается в ПВЛ в статье под 980 г. среди богов киевского
Владимирова пантеона и дважды в "Слове некоего христолюбца и
ревнителя по правой вере" - одном из наиболее ранних древнерусских
поучений, направленных против языческих переживаний. Здесь теоним,
однако, разделен на два - Сим/Сем и Регл: обличая "христиан,
двоеверно живущих", "христолюбец" указывал, что они веруют "в перуна
и хорса и въ мокошь и в Сима и въ Рьгла..."12 (варианты по различным
спискам "Слова": "и в Ерьгла", "и в сима и ворхгла", "и воргла", "въ
ръгла", "ргла"13); "молять подъ овиномъ огневи. и виламъ и мокоши
(и) симу. (и) реглу и перуну и волосу скотью б(ог)у. (и) роду и
рожаницамъ..."14 (варианты: "рьглу", "симу реглу", "и сему
реглу"15). Подобное состояние источников породило мнение о
существовании в восточнославянском язычестве двух богов с
соответствующими именами.
Что-либо надежно сказать об облике и функциях Семаргла на основании
указанных древнерусских источников невозможно. Поэтому многие
исследователи отказывались "разгадывать" Семаргла (Сима/Сема,
Регла), хотя и недостатка в разнообразных предположениях не было.
Например, П.И. Прейс связал Сима и Регла с упомянутыми в Ветхом
Завете богами Асимой и Нергалом (4 Цар. 17, 29 - 30), с чем
согласились И.Е. Забелин, В. Мансикка и др.; А.С. Фаминцын счел
теоним Семаргл состоящим из двух слов - Сим (или Сем) и Ерыл, где
Ерыл - Ярило, восточнославянский бог Солнца, а первое слово объяснял
из древнесабинского semo 'гений, полубог'; М.Е. Соколов полагал, что
Семаргл означает "Семи-Ярила", так как изображался с семью головами;
близкую позицию занял Л. Леже, предположивший, что в имени Семаргла
скрывается искаженное Седмаруглав, т.е. "семиглав", семиголовый
идол16. А. Брюкнер, считая, что форма Семаргл не могла быть
славянской, делил теоним на два слова и, соответственно, усматривал
здесь двух богов. Теоним Сем/Сим он полагал родственным
праславянскому *semьja 'род, родина', и тогда это божество -
покровитель дома, рода или родины, подобное восточнославянскому
Роду. Форма Регл могла быть связана либо с праслав. *rъzъ 'рожь',
либо с польск. rzygac 'блевать', русск. рыгать; отсюда Регл или
являлся божеством ржи, сельского хозяйства, хлебных злаков, или
оказывался как-то связан с ферментацией17. Наряду с приведенными,
предлагались и различные другие трактовки.
Однако в научной литературе постепенно прокладывала себе дорогу
иранская теория происхождения восточнославянского Семаргла. В 1876
г. увидела свет работа А.С. Петрушевича "Корочун-Крак". Ученый в ней
счел Семаргла "древним по своему названию из арийского периода
уцелевшим божеством". Хотя это божество "есть по свойствам его
неизвестное", но имя его "подобнозвучаще" "с древнеперсидским С и м
у р г о м, божеством с орлиной головою..."18 Публикация Петрушевича
осталась не замечена - имея в виду интересующую нас здесь
проблематику - ни современниками, ни в последующей историографии.
Тем не менее именно Петрушевич должен считаться основоположником
теории иранского происхождения восточнославянского Семаргла и его
связи с персонажем мифологии иранцев Симургом. Симптоматично, что
независимо от Петрушевича к той же мысли позднее пришли Н.М.
Гальковский (1916)19 и К.В. Тревер (1933).
Русский исследователь-эмигрант А. Калмыков в статье 1925 г. обратил
внимание на северноиранскую (восточноиранскую), т.е., в нашем
случае, скифо-сарматскую, огласовку слова "птица", заключенного в
двуосновном теониме Семаргл, - marg20. Спустя сорок лет и, кажется,
независимо от Калмыкова на то же обстоятельство указал В.И. Абаев,
писавший: "Огласовка а в слове marg 'птица' характерна именно для
скифо-осетинского, тогда как в персидском и почти во всех других
иранских языках мы имеем только гласный u (murg)"21. При скудости
источников о божестве Семаргле эти наблюдения лингвистов являлись
чрезвычайно важными, так как позволяли говорить не просто об
иранских, но о восточноиранских, исторически говоря -
скифо-сарматских корнях Семаргла, что ставило изучение проблемы на
конкретно-историческую почву, обосновывало восприятие предками
восточными славянами данного божества из скифо-сарматских верований.
Но переломное значение для принятия научным сообществом иранской
теории происхождения Семаргла имело появление в 1930-е годы работы
К.В. Тревер22. На основе анализа данных письменных источников и
фольклора исследовательница выявила некоторые ключевые мифологемы,
связанные с иранской птицей Саэной (Сайной) - авестийское mrgo
SaCenCo, SaCena mrgo, откуда позднее пехлевийское (среднеперсидское)
SCenmurv (Сэнмурв) и персидское Simurg (Симург). Особое внимание
Тревер уделила облику данного мифологического существа, которое
считала изначально полиорнитозооморфным, сочетавшим во внешнем виде
элементы собаки и птицы. Двойственная, собако-птичья природа
Саэны-Сэнмурва, по ее мнению, нашла отражение в его имени, в
письменных зороастрийских памятниках, особо наглядно воплотилась в
изобразительном искусстве Востока. Не будучи знакома с работами
Петрушевича и Гальковского, Тревер самостоятельно сблизила иранского
Сэнмурва-Симурга с Семарглом.
Значимость работы Тревер для изучения восточнославянского язычества
состояла в том, что она дала исследователям обширную иранскую
источниковую базу (письменную, изобразительную) для суждений о
функциях и внешнем облике Семаргла, тем самым до известной степени
компенсировав крайнюю информативную недостаточность древнерусских
источников. Гипотеза о связи Семаргла с образом иранской мифологии
как бы обрела "источниковую плоть", что обеспечило ей первенствующее
место в современной историографии проблемы.
Вместе с тем не всегда бесспорные выводы Тревер относительно
иранского "прообраза" Семаргла без проверки и критики были приняты
рядом ученых-неиранистов и целиком перенесены на восточнославянское
божество. Полностью признав все построения Тревер, Б.А. Рыбаков,
например, возвел мифологический образ иранского "крылатого пса"
Сэнмурва к древнейшим представлениям земледельцев энеолита,
отслеживая его на материалах уже трипольской археологической
культуры (культура Триполье-Кукутени, существовала в конце V -
третьей четверти III тыс. до н.э. на территории современных Украины,
Молдавии и части румынской Молдовы). Достаточно свободно
интерпретируя сведения зороастрийских текстов о Саэне-Сэнмурве,
собранные Тревер, Рыбаков увидел в Семаргле древнерусское божество
растительной силы, посевов, семян, ростков и корней растений, их
охранителя. Прилагая выводы Тревер относительно облика
Саэны-Сэнмурва к древнерусскому материалу, Рыбаков подверг анализу
изображения "крылатых псов", называемых им "семарглами", в искусстве
Древней Руси, в первую очередь на браслетах-наручах из
княжеско-боярских кладов XII - начала XIII в.23; тот же метод был
использован рядом других ученых.
Неоднократно к проблеме бога Семаргла обращались Вяч.Вс. Иванов и
В.Н. Топоров. В 1965 г. они предприняли попытку объяснить
происхождение Семаргла, оставаясь на славянской языковой и
религиозно-мифологической дохристианской почве. Ученые
этимологизировали теоним Семарьглъ как 'семиглав' (*Sedmor(o)-golvъ
> *SemOorgol(v)ъ > *Семaръглъ), что в основном повторяло гипотезу
Леже и отчасти мнение Соколова. Семаргла-Семиглава Иванов и Топоров
сопоставили с данными о язычестве западных славян, у которых имелись
божество Триглав и семиголовый идол бога Руевита. Исходя из этого,
Семаргла-Семиглава они объясняли через число известных "высших"
восточнославянских языческих божеств (боги Владимирова пантеона плюс
Велес/Волос и Сварог), где Семаргл мог быть как восьмым элементом,
объединявшим другие семь, так и седьмым, если Сварог (Сварожич) не
входил в их число. Исследователи не исключали связи Семаргла с
иранским Сэнмурвом-Симургом, но считали эту гипотезу более
спорной24. К концу 1980-х годов и Вяч.Вс. Иванов, и В.Н. Топоров
отказались от прежней точки зрения, признав родственность
восточнославянского Семаргла иранскому Саэне-Симургу25.
Оригинальную новейшую этимологию теонима Семаргл предложил польский
исследователь К.Т. Витчак26, который, опираясь на "Слово некоего
христолюбца" и историографическую традицию, принял гипотезу о
существовании двух божеств - Сема и Регла. В рассматриваемой
публикации Витчак Сема не касался. Восточнославянское же божество с
именем Ръглъ он толковал как восходящее к индоевропейскому *rudlos
'дикий, буйный, агрессивный', отразившемся также в имени ведийского
Рудры, бога неистовой и разрушительной бури. Поэтому Ръглъ
идентифицировался им как божество дикой, необузданной силы природы,
бури и ее зловещего вида. Форму Ръглъ Витчак полагал восходящей к
праславянскому *rъdlъ, однако поскольку развитие *dl > gl было
присуще только северной периферии восточного славянства, то Регла
следует считать богом севернорусским, новгородским, как и весь
киевский пантеон Владимира.
Появление предположений, подобных точкам зрения Иванова и Топорова
1965 г. или Витчака, имеет объективным основанием определенные
лингвистические трудности при возведении теонима Семарьглъ к
иранским формам наименования гигантской мифологической (легендарной,
сказочной) птицы. Поэтому, строго подходя, распространенное мнение
об иранских корнях восточнославянского Семаргла, опирающееся на
этимологию данного имени, - лишь гипотеза, однако на сегодня
наиболее вероятная, непротиворечиво вписывающаяся в известный науке
контекст поздних славяно-иранских культурно-лингвистических,
религиозно-мифологических и этноисторических связей и взаимодействий
и органично его дополняющая. В силу мы считаем возможным в
дальнейшем изложении исходить в статье из трактовки Семаргла как
восточноиранского религиозно-мифологического наследия у восточных
славян в качестве установленного факта - до появления лучше
аргументированной альтернативы.
Таким образом, за многие десятилетия в научной литературе были
предложены многочисленные решения комплекса связанных с Семарглом
проблем. И сегодня историографическое состояние их изучения остается
противоречивым. По-прежнему активно обсуждаются само существование
этого божества и возможность разделения теонима Семаргл на два (>
двух богов), которым даются разнообразные этимологические (и,
соответственно, функциональные) истолкования. Хотя бoльшая часть
ученых признает ныне иранские корни восточнославянского Семаргла,
связь его с иранской мифологической (легендарной, сказочной) птицей
Саэной-Симургом, но, как правило, они ограничиваются данной
констатацией, устраняясь от анализа иранского и иного источникового
материала, способного создать фундированную фактическую базу для
обоснованных суждений о функциях и облике Семаргла.
Уже первые отечественные исследователи, специально касавшиеся
вопроса о Хорсе, увидели в нем бога Солнца, однако справедливо
признали данный теоним неславянским по происхождению и сближали с
персидским названием почитаемого Солнца (персидское xCorsed/xCursed)
(П.И. Прейс, О.М. Бодянский, И.И. Срезневский)27. Их работы заложили
научные основы теории, которая ныне господствует в мировой
историографии, т.е. пониманию Хорса как бога Солнца и объяснению его
имени от названия Солнца у некоторых иранских народов (Вс.Ф. Миллер,
Ф.Е. Корш, А. И. Соболевский, Г.В. Вернадский, Л. Нидерле, А.А.
Зализняк, Р.О. Якобсон, М. Фасмер, Х. Ловмяньский, Б.А. Рыбаков,
Вяч. Вс. Иванов, В.Н. Топоров и многие другие). Существует
альтернативная иранская гипотеза объяснения имени Хорса. П.Г. Бутков
(ее фактический основоположник), С.П. Обнорский, а затем В.И. Абаев
возводили теоним к осетинскому xorz, xwarz "хороший, добрый".
Наряду с указанными, предлагались и многие иные интерпретации
восточнославянского Хорса: его сближали с Бахусом (М. Стрыйковский,
В.Н. Татищев, С. Руссов); допускали произведение теонима от
"красный" (Н.И. Костомаров), "хворый, хворать" (Д.О. Шеппинг); от
формы слова "конь" в германских языках (ср. общегерманское *hrussa,
английское horse) (А.С. Фаминцын, Н.К. Чадвик); сопоставляли с
греческими словами crusoV 'позолоченный' (Л. Леже, А.Л. Погодин) или
coroV 'круг' (Н.М. Гальковский) и т.д. Основываясь на
соответствующем месте "Слова о полку Игореве", где упоминается Хорс,
ряд ученых увидел в нем божество Луны (М.А. Максимович, А. Брюкнер,
В. Пизани, С. Урбаньчик, Я.С. Боровский). Е.В. Аничков, исходя из
того же источника, усмотрел в Хорсе божество южных кочевых соседей
Руси торков29. Этого мнения придерживались Вяч.Вс. Иванов и В.Н.
Топоров в работе 1965 г.30 Позднее, однако, оба исследователя
признали в Хорсе солярное божество иранского происхождения, не
исключая, впрочем, тюркского посредничества при его передаче
восточным славянам.
Со второй половины 1980-х годов В.Н. Топоров развивал точку зрения,
согласно которой Киев был создан как западный пограничный форпост
Хазарии вазиром (первым министром) правителей каганата, носившим имя
Куйа. Здесь располагался гарнизон, состоявший из воинов хазарской
гвардии хорезмийского (в языковом плане - восточноиранского)
происхождения, почитавших бога Солнца Хорса, а также Семаргла,
которые поэтому являлись "чужими" для местного восточнославянского
населения и его верований31.
Таким образом, в научной литературе посегодня активно обсуждается
круг проблем, связанных с природой и функциями Хорса, что во многом
является следствием отсутствия комплексного анализа всего корпуса
разнохарактерных источников, которые следует привлекать при его
рассмотрении. Несмотря на то, что большинство исследователей
полагает Хорса божеством иранского происхождения, но и в рамках
указанной парадигмы имеются серьезные разночтения, нуждающиеся в
адекватном разрешении.
В историографии почти не предпринималось попыток комплексного
междисциплинарного анализа настоятельно нуждающегося в
самостоятельной разработке вопроса о времени и путях вхождения богов
Семаргла и Хорса в восточнославянские дохристианские верования -
исследователи обычно ограничивались общими указаниями на
(восточно)иранский характер этих божеств. Между тем накопленный в
науке материал создает необходимые предпосылки для подобного рода
комплексного анализа. Исключение составляет указанная
хорезмийско-хазарская гипотеза В.Н. Топорова, которая нуждается в
отдельном тщательном разборе.
Обращаясь к историографии "первой религиозной реформы" князя
Владимира, следует констатировать, что проблема эта осталась на
периферии исторических разысканий. Не случайно поэтому ее называли
"загадкой эпохи" или вообще отрицали сам ее факт32. Как правило, в
научной и учебной литературе событиям времени "первой религиозной
реформы" отводились несколько строк или абзацев (нередко они не
упоминались вообще): констатировался сам факт реформы, кратко
давалась та или иная общая ее оценка, не опиравшаяся на конкретное
исследование, говорилось о неудаче реформы и низвержении языческих
идолов. Слабая разработанность проблематики "первой религиозной
реформы" объясняется комплексом причин, важнейшая из которых видится
в следующем. Принятие христианства, безусловно, явилось событием
огромной важности, оказавшим глубокое влияние на историю и культуру
восточных славян, все стороны жизни древнерусского общества. Но
фундаментальное значение этого акта затемнило в исторической
ретроспективе религиозную реформу первых лет великого княжения
Владимира - в сравнении с ним она казалась малозначимым, тупиковым
эпизодом накануне неизбежной смены язычества христианством и потому
не привлекла особого внимания ученых, как церковных, так и
гражданских. Это не позволяло должным образом оценить ее значимость,
увидеть глубокую взаимосвязь между двумя религиозно-политическими
реформами конца Х в. - языческой и христианской.
Первым в 1815 г. попытался научно оценить содержание и цели
языческого реформирования князя Владимира П.М. Строев. Он считал,
что собственно славянскими в киевском пантеоне являлись Перун,
Дажьбог, Стрибог, а Хорса, Семаргла и Мокошь полагал божествами либо
финскими, либо варяжскими. Отсюда им делался вывод о целях реформы:
"Владимир.., кажется, сделал только то, что почитаемых разными
Славянскими, Финскими племенами (может быть, также и Варягами) богов
собрал в одно место и, так сказать, объявил их общими целого
Государства и его покровителями. Самая здравая Политика не могла бы
приискать ничего лучшего для совершеннейшего и неразрывного
соединения разных народов, составлявших тогда Владимирово
Государство, как дать им общую религию, составив ее из почитания
всех тех божеств, кои порознь у каждого или, по крайней мере, у
главнейших из них находились..."33
Вторая серьезная попытка была предпринята почти столетие спустя Е.В.
Аничковым. Считая реформу 980 г. религиозно-политической, Аничков
выделял в ней "две реформы", каждая из которых носила
общегосударственный характер. "Первая реформа" заключалась в том,
что Перун, ранее являвшийся богом-покровителем киевского князя и его
дружины, был провозглашен верховным божеством Древнерусском
государства. "Вторая реформа" состояла в объединении около Перуна
целого ряда богов. "Если... этот культ Перуна еще слишком немощен, -
писал Аничков, - чтобы он мог стать единым богом, его надо
обставлять другими богами", указанными в летописи34. Но "обставление
другими богами" преследовало и иную, более важную цель. Исходя из
того, что Дажьбог и Стрибог являлись божествами славян, Хорс - богом
торков, а Мокошь - богиней "финском происхождения", Аничков полагал,
что в киевском пантеоне "Перун властвует" над ними, а также над
"загадочным Симарглом, и все их разноплеменные
жертвователи-идолопоклонники этим самым входят в одно
государственное целое, символически и сакрально представленное в
капище тем, что более мелкие, племенные... боги окружают главного и
великого идола, установленного великим князем и его дружиной"35.
Помимо того, "когда установил свой пантеон Владимир, он делал
последнюю отчаянную попытку борьбы с наступающим византийским
христианством". Потому необходимо было язычеству "вложить хоть
сколько-нибудь если не единства, то единообразия в свою
религиозно-политическую систему"36.
Предложенная Аничковым интерпретация смысла и целей языческой
реформы великого князя Владимира, в том числе положение о
разноэтническом происхождении включенных в киевский пантеон божеств,
получила широкое распространение в историографии (ряд историков
считал, что в пантеон вошли только божества подчинявшихся к тому
времени Владимиру восточнославянских "племен"). Между тем
исследования последних десятилетий, в том числе проведенные нами,
показывают, что многие положения точки зрения Аничкова на характер и
цели "первой религиозной реформы" требуют серьезного пересмотра.
Еще меньшее внимание обращалось исследователями на финал языческой
религиозной реформы в Киеве и Новгороде. Как правило, вслед за
летописцами, в уничтожении кумиров, в первую очередь в процедуре
низвержения идолов Перуна, видели лишь их нарочитое унижение и
поругание олицетворявшихся идолами богов. Эпизодически
высказывавшиеся в историографии мнения о языческой сакральной
семантике летописно зафиксированных манипуляций с киевским и
новгородским кумирами бывшего "бога богов" Руси37 остались не
востребованы и исследовательски не развиты.
Остро дискутируется сегодня в историографии проблема локализации
киевского и новгородского официальных капищ Перуна времени
проведения "первой религиозной реформы".
В целом анализ степени научной разработанности поставленных в
настоящей работе проблем демонстрирует большой разброс и
противоречивость исследовательских мнений, необходимость пересмотра
или корректировки многих устоявшихся точек зрения, потребность в
новом и комплексном подходе к проблематике.
Ниже мы сосредоточимся на следующем круге задач:
поскольку в древнерусских письменных памятниках отсутствуют прямые
сведения о функциях и облике восточнославянского Семаргла, на
основе древнеиранских, древнеиндийских и иных разнохарактерных и
разновременных источников выявить тот облик и тот круг функций,
которые могли быть ему присущи; в этой связи проанализировать
древнерусский изобразительный материал, в котором многие
исследователи находили отображения "крылатого пса" божества
Семаргла;
проанализировать корпус древнерусских письменных памятников,
содержащих сведения о боге Хорсе, и выявить на этой основе
собственно восточнославянские представления о функциональной
природе Хорса; дать этимологию его имени;
рассмотреть вопрос о времени и путях вхождения богов Хорса и
Семаргла в восточнославянские языческие верования, выявить
конкретный иранский этнокультурный источник появления данных
божеств у восточных славян;
основываясь на результатах предыдущего анализа, дать оценку
содержания, характера и целей языческого религиозного
реформирования князя Владимира; раскрыть семантику и цели
публичных действий, проведенных с низвергнутыми кумирами Перуна в
Киеве и в Новгороде накануне массового крещения их жителей;
показать место "первой религиозной реформы" и ее финала среди
факторов и событий, приведших к введению христианства; рассмотреть
вопрос о локализации киевского и новгородского официальных капищ
Перуна времени проведения "первой религиозной реформы".
* * *
Как нами было уже отмечено, круг проблем, с ним связанных с
божеством Семарглом, чрезвычайно непрост для изучения. Помимо
неинформативности древнерусских письменных памятников относительно
его функций и облика, ситуация усугубляется тем, что ни в одном из
дошедших до нас источников по религии скифов и сармато-алан
"Семаргл" не фигурирует, не отмечен он у потомков этих племен
осетин, т.е. в нашем распоряжении не имеется прямых свидетельств о
его значимости, функциях и облике в верованиях иранских племен
Восточной Европы. Лишь фиксация на Руси теонима Семарьглъ с
восточноиранской огласовкой слова "птица" дает основания думать о
его бытовании в мифологии данной части иранцев. Вполне очевидно
поэтому, что последующий анализ может представлять собой только
совокупное рассмотрение всех имеющихся источников (письменных,
изобразительных, лингвистических, фольклорных), в первую очередь
иранских и индийских, и реконструкцию на этой основе мифологии и
облика общеиндоиранского (общеарийского; *arya- - самоназвание
(аутоэтноним) предков древних и современных ираноязычных народов и
многих народов Индостанского полуострова), общеиранского и
восточноиранского "прообраза" Семаргла, что позволит аргументировано
подойти к проблеме функций и облика этого бога.

На основании данных сборника священных гимнов индоариев "Ригведа"
(время сложения - вторая половина II тыс. до н.э. - рубеж II - I
тыс. до н.э.), значительно более позднего древнеиндийского эпоса
"Махабхарата", вобравшего, однако, многие весьма архаичные мифы и
верования, сборника священных книг зороастризма "Авеста" (точная
датировка даже древнейших частей памятника спорна, но вероятнее
всего - середина I тыс. до н.э.), надежно реконструируется следующий
индоиранский (общеарийский) миф: священное растение сома/хаома
(арийское *sauma), игравшее чрезвычайно большую роль в верованиях и
религиозных ритуалах индоиранцев, находилось на гигантских
мифологических горах, на высочайшей их вершине (вариант "мировой
(космической) горы"); отсюда его похитила птица Шьена (санскритское
Syena)/Саэна (Сайна) (авестийское SaCena) (в "Махабхарате" ее
заместил Гаруда, вобравший и многие другие элементы мифологии Шьены)
и унесла в земной мир. Этот миф для арийского прообраза Шьены/Саены
может быть охарактеризован как главный, основной. Возникновение его
относится ко времени до распада индоиранской языковой общности
(примерно рубеж III - II тыс. до н.э. или первая половина - середина
II тыс. до н.э.). На основании тех же источников, а также сказочного
фольклора иранских народов воссоздается еще одна общеарийская
функция рассматриваемого образа как посредника, связника между
различными мифологическими мирами, зонами.
На основании "Авесты", других зороастрийских памятников, "Шах-наме"
("Книга царей") Абулькасима Фирдоуси (создана в конце Х - начале XI
в.), фольклора иранских народов восстанавливается следующий ряд
связанных с Саэной-Сэнмурвом-Симургом общеиранских мифологических
представлений, дополняющий указанные индоиранские: 1. Он имеет
местом своего пребывания вершину "мирового (космического) древа"
(вариантом которого в зороастрийских текстах является "дерево всех
семян и всех лекарств") (ср. место Шьены/Саэны на вершине "мировой
горы"; "мировое древо" и "мировая гора" мифологически взаимосвязаны
и взаимозаменяемы); 2. Саэна является одним из защитников "мирового
древа" от вредоносных хтонических созданий "нижнего мира"
(пресмыкающихся, рептилий и др.), вообще их постоянным противником;
3. Тяжестью своего тела Саэна стряхивает "семена всех растений" с
"дерева всех семян", и они с небесными водами попадают на землю,
обеспечивая в конечном итоге пропитание людей. Из перечисленных
позиций первые две органично вписываются в круг индоевропейских
мифологических представлений и поэтому могут быть непротиворечиво
возведены к индоиранскому периоду. К тому же времени, вероятно,
восходит и третья указанная мифологема.
Таковы наиболее существенные составляющие комплекса мифологем,
связанных с индоиранским Шьеной/Саэной и иранским Саэной-Симургом.
Их суммирование создает фактическую базу, позволяющую гипотетически
судить о функциях Семаргла, в том числе в киевском пантеоне
Владимира. Однако во всех перечисленных функциях Саэна-Симург
являлся не более чем третьестепенным персонажем иранской мифологии
(как и его "предшественник" в общеарийской). Это заставляет
предполагать наличие у скифо-сармато-аланского "прообраза" Семаргла
некоей дополнительной функции, сделавшей его культ особо значимым у
какой-то части иранцев Восточной Европы и потому в конечном итоге
обусловившей появления Семаргла в одном ряду с наиболее чтимыми
богами, вошедшими в киевский пантеон князя Владимира. Ею, полагаем,
могла быть функция благого покровителя отдельных людей и особенно
человеческих коллективов. Ярко отразилась она в "Шах-наме" Фирдоуси,
где Симург выступает как охранитель рода эпических героев Сама -
Заля - Ростема. Признано, что отразившийся в "Шах-наме" цикл
сказаний-былин об этих эпических персонажах сложился в среде
близкородственных европейским скифам и сармато-аланам азиатских
восточноиранских по языку сакских племен38. Это дает основания
полагать, что "Семаргл" у скифов и сармато-алан, как и Симург в
сказаниях саков, мог считаться покровителем отдельных людей и их
коллективов (родов, племен), что и стало причиной значимости его
почитания какой-то частью этой отрасли восточных иранцев.
Тщательного рассмотрения требует вопрос о внешнем облике иранского
Саэны-Симурга. В литературе широкое распространение получила точка
зрения Тревер, считавшей этот мифологический персонаж изначально
полиорнитозооморфным, сочетавшим начала собаки и птицы. Свою позицию
исследовательница обосновывала: этимологизацией сочетания SaCena
mrgo как 'собака-птица'; данными текстов зороастрийского круга;
свидетельствами изобразительных источников. Между тем, на наш
взгляд, необходимо критически вернуться к проблеме внешнего облика
Саэны-Симурга и, соответственно, Семаргла.
На основе анализа "Ригведы", "Махабхараты", зороастрийских текстов,
"Шах-наме" Фирдоуси, поэм "Беседа птиц" (1175) Фарид-ад-дина Аттара
и "Язык птиц" (1499) А. Навои, данных буддийской мифологии,
фольклора народов Центральной Азии и Южной Сибири, а также
иранского, ряда иранских, индийских и тюркских языков,
изобразительного искусства средневекового Востока реконструируется
следующая история развития внешнего облика Саэны-Сэнмурва-Симурга. И
в период существования индоиранской общности, и после обособления
иранцев он мыслился как гигантский мифологический (эпический,
сказочный) орел; это представление оказалось чрезвычайно устойчивым
и сохранилось у иранских народов до наших дней. Однако не позднее
середины I тыс. до н.э. происходит своего рода его бифуркация,
раздвоение - у части (западных?) иранцев складывается представление
о Саэне как существе орнитозоосинкретическом, обликом подобном
летучей мыши. Оно явилось следствием определенных языковых
процессов.
В современных иранских языках sCina (персидский, таджикский), sCinag
(белуджский), sCink, sCing (курдский) означает 'грудь'; осетинское
synжg/sinжk, sinжg имеет значения 'грудь', 'лоно', 'выступ (горы,
скалы)'39. Среднеперсидское sCenak, sCenag также означало 'грудь',
однако более архаичное saCeni- имело значения 'выпуклый', 'острый,
остроконечный', 'верхушка (дерева, горы)' (все эти формы восходят к
иранскому *saina-ka). К этому же гнезду относится ведийское syena-
'грудь'. Х.У. Бейли связывал осетинские, среднеперсидскую и
авестийскую формы и предполагал, что значение 'грудь' развилось из
'острый, остроконечный (pointed)'40. М. Майрхофер, рассматривая
этимологию имени похитителя сомы Syena и отмечая его идентичность
авестийскому SaCena, высказал мнение о том, что эти основы связаны с
ведийским syena-, авестийским saCeni-, среднеперсидским sCenak41.
Таким образом, можно заключить, что и иранское *saina-ka, и
ведийское syena- восходят к общеарийской форме с исходными
значениями 'выпуклость; выступающее, острое место; верхушка,
вершина', откуда развились значения 'грудь; лоно', что типологически
подтверждается данными других индоевропейских, в том числе
славянских, языков.
В индоиранский период *caina, *caina merga, давшее затем
санскритское syena и авестийское saCena, saCena mrgo (< иранское
*saina merga), означало, вероятно, 'вершинник', 'птица [с] вершины
[дерева/горы]'. Данное именование достаточно полно и адекватно
описывало местоположение этого мифологического персонажа,
находившегося на вершине "мирового древа"/"мировой горы"; равно
применялось оно и к его земным прообразам, которые обитают и
гнездятся на вершинах деревьев и скал.
Однако по мере того, как исходные значения лексемы *saina-ka в
иранских языках все более затемнялись, замещаясь производным
'грудь', менялась и семантика сочетания saCena mrgo. Постепенно у
части иранцев оно стало осмысливаться как 'птица [с] грудью'.
Поскольку летучие мыши относятся к классу млекопитающих, то
становится понятно, почему Сэнмурв - "птица [с] грудью" - был
отождествлен именно с ней в зороастрийских произведениях "Бундахишн"
(название переводят как "Первотворение", "Изначальное творение",
"Сотворение основы", содержит изложение и аббревиатуры множества
космогонических, космологических, эсхатологических и других мифов,
передающих как зороастрийские, так и дозороастрийские представления
о мире, приводящем сведения о природных явлениях и многом другом и
являющемся среднеперсидским толкованием и систематизированным
пересказом, изложением кодифицированной при династии Сасанидов (III
- VII вв.) "Большой Авесты", точнее, одной из ее недошедших книг,
"Дамдат-наска") и созданных в 881 г. и в интересующей нас части
являющихся в основном изложением I - XVII глав "Бундахишна"
"Избранных [писаниях]" Зад-спрахма, брата верховного зороастрийского
жреца в Парсе и Кермане Манушчихра. Даваемое "Бундахишном" и
Зад-спрахмом описание летучей мыши весьма точно воспроизводит ее
биологические особенности и образ жизни. В силу же того, что
Саэна-Сэнмурв как "птица [с] грудью" оказался отождествлен с летучей
мышью, на него были перенесены внешние черты ее облика и повадки:
собаки, птицы и неясного мускусного животного. "...Два (вида), -
читается в "Бундахишне", - имеют грудное молоко и выкармливают
(своих) детенышей. Сенмурв и летучая мышь летают по ночам. Как
говорит он: "Летучая мышь сотворена из трех видов (животных):
зубастой собаки, (птицы) и мускусного (животного), так как она
летает, как птица, (имеет) много зубов, (как собака), и живет в
(норе), как мускусное (животное) "биш"42. В итоге в "Бундахишне"
Сэнмурв превратился в "Сэна о трех естествах, видах", "триединую
(птицу) Сэн". Это представление было зафиксировано в "Дамдат-наске"
(существовал по крайней мере с V в. до н.э.), а затем в "Большой
Авесте", что имело определяющее значение. От ахеменидского времени
(середина VI в. до н.э. - 330 г. до н.э.) сохранилось только одно
бесспорное (хотя и подвергшееся переработке) изображение "Сэна о
трех естествах" (пластика из четвертого Семибратнего кургана, V в.
до н.э., о чем далее). Однако при династии Сасанидов (224 - 651),
когда происходит кодификация "Большой Авесты", когда зороастризм
превращается в государственную религию Сасанидской державы, когда в
искусстве широко используются зооморфные, в том числе
синкретические, образы, Сэнмурв, благое и добродетельное создание, в
полиорнитозооморфном облике, канонизированном и освященном
зороастрийской религиозной традицией, становится распространенным
изобразительным мотивом в искусстве Ирана и ряда регионов,
испытывавших влияние иранской культуры, продолжая функционировать в
нем и после арабского завоевания и исламизации.
Принципиально важно подчеркнуть, что нет никаких оснований полагать,
будто превращение птицы Саэны в "птицу с грудью" и
полиорнитозооморфного "Сэна о трех естествах" затронуло
восточноиранский, скифо-сармато-сако-массагетский мир, с крайней
северо-западной частью которого в позднеримскую и раннесредневековую
эпохи взаимодействовало славяноязычное население юга Восточной
Европы (см. далее) и от которого, вероятнее всего, восприняло бога
Семаргла. Во-первых, как отмечалось, в "Шах-наме" Фирдоуси Симург
связан прежде всего с эпическим родом Сама - Заля - Ростема, цикл
сказаний о которых сложился в среде восточноиранских сакских племен.
Что касается внешнего облика Симурга в поэме, то он определенно не
полиморфный, а исходный и древнейший - гигантской хищной птицы.
Во-вторых, образ собаки-птицы совершенно неизвестен искусству
восточноиранских племен степей и лесостепей Евразии (так называемому
искусству звериного стиля), хотя зоосинкретические образы имели в
нем широчайшее распространение.
В этой связи, в-третьих, весьма показательна "судьба" изображения на
золотой пластине V в. до н.э. из четвертого Семибратнего кургана
(низовья реки Кубань), являющегося переработкой какого-то
ахеменидского образца. На ней видим существо с ушами, лапами и
мордой собаки, на нижней челюсти - бородка; эта иконография
характерна для изобразительных Сэнмурвов сасанидского и
постсасанидского времени. Однако другие части этого
политериоморфного создания не укладываются в характерный для
позднейшей иконографии Сэнмурва канон: крылья замещены головой
хищной птицы типичной для раннего скифского искусства формы, вместо
обычно пышного птичьего хвоста - длинная шея и голова какой-то
водоплавающей или связанной с водой птицы.
Ключ к пониманию причин подобной переработки, которая произошла на
местной этнокультурной почве, дают исследования Д.С. Раевского. Он
показал, что в скифском искусстве звериного стиля зооморфный код
применялся для описания мироздания, создания зрительной модели мира,
и противопоставление животных по признаку сфер обитания облегчало
такое описание43. В скифских зооморфных символах хищная птица
маркировала "верхний" мир; водоплавающая - связывалась с миром
людей; собака у индоиранцев была сопряжена с представлениями о мире
загробном44. Таким образом, занесенный из ахеменидского искусства
образ собаки-птицы Сэнмурва оказался непонятен местному населению,
для которого изготавливалась интересующая нас пластина, и потребовал
радикальных переосмысления в соответствии с религиозными
мировоззрениями насельников Северного Причерноморья V в. до н.э.,
большинство из которых составляли иранцы скифы.
Позднесасанидский и особенно постсасанидский Иран и находившиеся под
его культурным влиянием области стали первичным центром иррадиации
Сэнмурва в облике собаки-птицы в изобразительное искусство многих
народов и стран на пространстве от Атлантики до Сибири (Византия,
где изобразительный "Сэн о трех естествах укоренился под влиянием
искусства Ирана, являлась вторичным такого рода центром). Но с
арабским завоеванием и распространением ислама на Востоке постепенно
исчезла религиозная почва, делавшая "триединую [птицу] Сэн"
популярным зороастрийским персонажем. С постепенной утратой
собакой-птицей Сэнмурвом религиозной семантики он все более
превращается в искусстве Востока в декоративный мотив, часть
"звериного" орнамента, осмысливаясь как изобразительный апотропей,
оберег-охранитель и потому веками репродуцируясь и после утверждения
ислама. Естественно, что для стран и регионов, где проблема
"зороастрийского наследия" не стояла, декоративно-орнаментальное и
апотропейное восприятие изображений Сэнмурва было изначальным.
Рассмотрение доступных изучению мифологических (с индоиранскими и
индоевропейскими корнями) и восходящих к ним эпических и фольклорных
представлений иранцев о Саэне-Симурге само по себе не могло ответить
на вопрос о функциях восточнославянского Семаргла - отсутствие
прямого параллельного источникового материала делает его однозначное
решение принципиально невозможным. Однако предпринятые разыскания
позволяют, во-первых, достаточно четко очертить тот мифологический
функциональный круг, в рамках которого можно искать и со
сравнительно большей уверенностью говорить о вероятных функциях
восточнославянского Семаргла. Одновременно, во-вторых, предпринятый
анализ позволяет заключить, какими функциями Семаргл не мог
обладать. Б.А. Рыбаков, как говорилось в своих работах
последовательно проводил ту мысль, что Семаргл - божество
растительной силы, семян, ростков и корней растений, их охранитель
(что было принято многими исследователями). Но сведения иранских (и
индийских) источников позволяют утверждать, что Саэна (Шьена)-Симург
подобными функциями наделен не был. Связь Саэны-Сэнмурва в
зороастрийских текстах с "древом жизни", его роль - в качестве лишь
одного из участников - в низведении плодов "дерева всех семян" на
землю не дают оснований для столь расширительной функциональной
трактовки Семаргла.
Не имеется никаких фактических оснований, далее, полагать, что
бифуркация внешнего облика Саэны-Симурга с превращением его в
собаку-птицу затронула восточноиранский мир. И если мы
руководствуемся сегодня максимально вероятной гипотезой об иранских
корнях Семаргла, то последовательно должны признать, что он имел то
же обличье, что и его общеиранский и общеиндоиранский "прародитель"
- облик гигантской хищной птицы, т.е. восточнославянский Семаргл не
являлся собакой-птицей.
Сделанный нами вывод вступает в противоречие с распространенными в
научной литературе суждениями о том, что древнерусскому
изобразительному искусству были хорошо знакомы образы собак-птиц,
которых исследователи весьма произвольно называют "семарглами" или
"сэнмурвами" и нередко трактуют как отражение и пережиток языческой
поры истории восточных славян. Однако анализ всех подобным образом
интерпретируемых изображений (на керамической тарелке Х в. из
Гнездова, колтах, браслетах-обручах, средневековых книжных
миниатюрах, бронзовой арке из Вщижа, угoльном камне Борисоглебского
собора в Чернигове, "золотых дверях" Суздальского собора, двух
рельефах каменного декора Георгиевского собора в Юрьеве-Польском)
заставляет прийти к выводу, что они либо отношения к проблеме не
имеют, либо более органично и убедительно объясняются иным путем
(как рефлексия в древнерусском искусстве западноевропейских
изобразительных драконов так называемого романского типа), без
гипотезы о "собаке-птице боге Семаргле".

Анализ проблематики, связанной с происхождением и функциями бога
Хорса, целесообразно вести, взяв в качестве отправной точки
рассмотрение источников, из которых можно извлечь информацию о
природе этого божества в представлениях восточных славян.
Древнейшие дошедшие до нас летописи, содержащие ПВЛ, Лаврентьевская
и Ипатьевская, при перечислении в статье под 980 г. богов созданного
Владимиром в Киеве капища различаются существенным для темы образом:
если в Ипатьевской летописи имена Хорса и Дажьбога, как и других
божеств, разделены союзом "и", то в Лаврентьевской данный союз
отсутствует ("И нача княжити Володимеръ въ Киевh единъ, и постави
кумиры на холму внh двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его
сребрену, а усъ златъ, и Хърса Дажьбога, и Стрибога, и Симарьгла, и
Мокошь"45). Поскольку солярная природа Дажьбога бесспорна, то
даваемое Лаврентьевской летописью чтение позволило многим ученым,
начиная с О.М. Бодянского, писать о тождестве Хорса и Дажьбога как
божеств Солнца, т.е. солярный идол киевского пантеона имел двойное
имя - Хорс-Дажьбог. В пользу вытекающей из чтения Лаврентьевской
летописи пяти-, а не шестичленности пантеона в Киеве может
свидетельствовать летописная статья под 1071 г., согласно которой
появившийся некогда ранее этого года в Киеве волхв пророчествовал,
заявляя, что "явили ми ся есть 5 богъ"46.
Наиболее рельефен характер Хорса как специально солярного божества в
"Слове о полку Игореве": князь Всеслав Полоцкий, в то время
оказавшийся на киевском великокняжеском престоле, обернувшись
волком, за ночь успевал "пробежать" расстояние от Киева до
Тмуторокани, т.е. примерно с севера на юг, и пересечь ("прерыскаше")
путь "великому Хорсу"47, дневному светилу Солнцу, которое начинает
движение с востока на запад. Только при понимании Хорса как бога
Солнца данное место "Слова" приобретает логически стройные
объяснение и звучание, что отмечали уже Прейс, Бодянский,
Срезневский. Новое в историографии и принципиально для нас
существенное наблюдение, весомо укрепляющее солнечную трактовку
Хорса "Слова о полку Игореве", было сделано М.А. Робинсоном и Л.И.
Сазоновой. Автор поэмы, считали они, исполнял ее перед киевским
князем Святославом Ярославичем и его женой, Марией Васильковной.
Святослав являлся внуком Олега Святославича, как и главный герой
"Слова" - Игорь, а Мария - правнучкой Всеслава Полоцкого. Поэтому
только об этих двух князьях-предках второй половины XI в. в поэме
говорится развернуто. При этом "соответствующие фрагменты - об Олеге
Святославиче и Всеславе Брячиславиче - образуют систему соотражений,
выступающую как художественный прием". Исследователями были выделены
девять таких соотражений, что свидетельствует об их неслучайности;
одним из них является симметричность фрагментов: "...погибашеть
жизнь Даждь-Божа внука..." (об Олеге) - "...великому Хръсови влъкомъ
путь прерыскаше" (о Всеславе)48.
Значительный интерес представляет следующий текст из произведения (в
сборнике XVI в.), называемого исследователями "Поучение духовным
детям" или "Слово св. Иоанна Златоуста": "Уклоняйся пред Богомъ
невидимыхъ: молящихъ человhкъ роду и роженицам, порену и аполину, и
мокоши, и перегини, и всяким богомъ (и) мерзькимъ требамъ не
приближайся"49. В древнерусских источниках, называющих Хорса,
теонимы Перун и Хорс образуют устойчивую пару. Исключение составляют
перечень восточнославянских божеств в "Хождении пресвятой Богородицы
по мукам" и один из списков "Слова некоего христолюбца", в котором
эта связка разрывается именем Волоса ~ Велеса. Однако во втором
случае фраза "Волосу скотью богу" является поздней вставкой50. При
сравнении перечня языческих божеств приведенной выдержки с другими
подобными из древнерусских памятников, он оказывается максимально
близок "Словам", направленным на обличение языческих переживаний
после введения христианства, с их стабильной теонимической парой
Перун - Хорс. Поэтому есть все основания полагать, что стоящее после
имени Перуна в приведенном фрагменте "аполин", т.е. Аполлон,
является глоссой к "Хорс". Данное обстоятельство можно трактовать в
качестве свидетельства солнечной природы Хорса, ибо Аполлон в
средние века мыслился как именно солярное божество. Отождествление
же в источниках восточнославянских языческих божеств с
древнегреческими на основании функционального сходства не является
чем-то исключительным.
Против подобного вывода может быть выдвинуто следующее возражение. В
одном из списков "Слова о том, како крестися Владимер, возмя
Корсунь" Перун назван Аполлоном51. В этом случае, однако, мы
сталкиваемся с иной ситуацией, а именно - с еще одним средневековым
семантическим наполнением античного теонима Аполлон. С опорой на
Апокалипсис (9, 11), в средневековом христианстве слово "Аполлон"
было равнозначно понятию "дьявол, сатана". Поэтому считаем, что в
указанном "Слове" Перун, в начальный период княжения Владимира
общегосударственный верховный "бог богов", назван Аполлоном не из-за
функционального тождества с этим древнегреческим божеством, а как
"глава" языческих "богов-бесов", т.е. просто назван дьяволом. Однако
едва ли возможно полагать, что и в приведенном фрагменте "Аполин"
означает "дьявол". В этом случае рассматриваемый отрывок теряет
внутреннюю логику и даже смысл. Ведь и Род, и рожаницы, и Мокошь, и
берегини, и тем более Перун для христианина равно являлись
"дьяволами", "бесами". Поэтому понимание "Аполин" как "дьявол"
перекрывает и делает избыточным сам этот перечень. Необъяснимо в
этом случае и то, почему "родовое" понятие "дьявол" оказалось в
середине "видового" списка языческих "богов-бесов". Все эти
противоречия снимаются при трактовке слова "Аполин" как глоссы к
"Хорс". Если иметь в виду позднейшие описки и ошибки, то основа
разбираемого отрывка может быть отнесена ко времени, когда не была
забыта солярная природа Хорса, что и позволило какому-то
древнерусскому книжнику отождествить его с Аполлоном.
Особое внимание следует уделить следующему фрагменту из апокрифа
"Беседа трех святителей": "Иванъ рече: отъ чего громъ сотворенъ
бысть? Василий рече: два ангела громная есть; елленский старецъ
Перунъ и Хорсъ жидовинъ, два еста ангела молниина"52. Пассаж о
"елленском старце Перуне" и "Хорсе жидовине" - древнерусского
происхождения, вставка в уже имевшийся написанный на старославянском
текст53.
Интересующий нас отрывок апокрифа рождает многочисленные вопросы, в
том числе следующий: почему Хорс в "Беседе" причислено к "ангелам"
грома и молний? Отнесение к властителям этими природными стихиями
Перуна естественно. Однако Хорс мог превратиться в "ангела" грома и
молний потому, что на Руси источником молний считалось, в частности,
Солнце: на миниатюре Никоновской летописи (XVI в.) молнии показаны
исходящими из уст солнечного лика54. Дополнительным мотивом могло
стать то, что Хорса и библейских ангелов объединяла их огненная и
световая природа. На Руси "Беседа трех святителей" появилась
достаточно рано: не позднее XIV ст. ее начинают включать в перечень
отреченных книг, а наиболее ранние свидетельства бытования "Беседы"
у восточных славян относятся, возможно, к концу XII в. Выводы
специального анализа, проведенного Ф.И. Буслаевым и А.П. Щаповым55,
дают основания полагать, что разбираемый фрагмент "Беседы" - точнее,
его протограф - восходит к эпохе достаточно древней, когда память о
Перуне и, ч

Серия сообщений "славянское язычество":
Часть 1 - СЛАВЯНСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Часть 2 - Храним память былых времён?
...
Часть 18 - О СИМВОЛИКЕ РУССКОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВЫШИВКИ АРХАИЧНОГО ТИПА
Часть 19 - Александра Карачарова - Славянские древности
Часть 20 - Особенности формирования и развития восточнославянского язычества
Часть 21 - ХРИСТИАНСТВО И ЯЗЫЧЕСТВО
Часть 22 - Без заголовка
...
Часть 30 - >Сорванные цветы...
Часть 31 - О писанках..
Часть 32 - Как наши предки почитали деревья

Александра Карачарова - Славянские древности


Оглавление
ВВЕДЕНИЕ
ПЕРВЫЕ БОЖЕСТВА
КНИГИ И ПРЕДАНИЯ
ОТРЕЧЕННЫЕ (ОТМЕННЫЕ) КНИГИ
ПРЕДАНИЯ СВАРОГОВА ЦИКЛА
ВЕЛЕСОВА (ВЛЕСОВА) КНИГИ
СЛУЖИТЕЛИ ЯЗЫЧЕСКИХ БОГОВ
ЖЕРТВЕННЫЕ ОБРЯДЫ СЛАВЯН
ПРАЗДНИКИ
ВРЕМЕНА ГОДА
ПРИРОДА И ЖИВОТНЫЕ В СЛАВЯНСКОЙ МИФОЛОГИИ
ЖИВОТНЫЕ
МАТЬ - СЫРА ЗЕМЛЯ
ТРАВЫ
ДЕРЕВЬЯ
ВОДА
ГАДАНИЯ


Введение

История славян причудлива и полна загадок. Верно ли, что во времена великого переселения народов они явились в Европу из глубин Азии, из Индии, с Иранского нагорья? Каков был их единый праязык, из которого, как из семечка - яблоко, вырос и расцвел широкошумный сад наречий и говоров? Над этими вопросами ученые ломают головы уже не одно столетие. Их затруднения понятны: материальных свидетельств глубочайшей древности почти не сохранилось, - как, впрочем, и изображений богов наших далеких пращуров. А. С. Кайсаров в 1804 году в "Славянской и российской мифологии" писал, что в России потому не осталось следов языческих, дохристианских верований, что "предки наши весьма ревностно принялись за новую свою веру; они разбили, уничтожили всё и не хотели, чтобы потомству их остались признаки заблуждения, которому они дотоле предавались".
Такой ревностью отличались новые христиане во всех странах, однако если в Греции или Италии время сберегло хотя бы малое количество дивных мраморных изваяний, то древняя Русь стояла среди лесов, а, как известно, Царь - огонь, разбушевавшись, не щадил ничего: ни людских жилищ, ни храмов, ни деревянных изображений богов, ни сведений о них, писанных славянскими рунами на деревянных дощечках.
Вот так и случилось, что лишь негромкие отголоски донеслись до нас из далей языческих, когда жил, цвел, владычествовал причудливый мир славянской мифологии.
Понятие "мифология" здесь понимается достаточно широко: не только имена богов и героев, но и все чудесное, магическое, с чем была связана жизнь нашего предка - славянина : заговорное слово, волшебная сила трав и камней, понятия о небесных светилах, явлениях природы и прочем.
Встречаясь миром славянской мифологии, его обитателями, не веришь, что боги и таинственные силы порождены только лишь страхом перед природными катаклизмами. "В детском лепете языческого мышления, - писал в "Истории русской жизни с древнейших времен"И. Е. Забелин, - постоянно и неизменно слышится тот же вещий голос: я хочу всё знать, всё видеть, везде существовать. Ведь среди удивительных божеств, которым поклонялись наши предки, нет отталкивающих, уродливых, омерзительных. Есть злые, страшные, странные - но куда больше прекрасных, загадочных, добрых, умных" Как писал в начале XIX века Г. А. Глинка, автор книги "Древняя религия славян" славянская "вера из многих языческих есть чистейшая. Ибо их боги суть естественные действия, благотворением своим имеющие на человека влияние и служащие к страху и казни беззакония ..."


Первые божества
Солнце, месяц и звезды были первыми божествами древних славян. В народных сказках к солнцу, месяцу и звездам обращаются герои в трудных случаях жизни, и божество дня, сострадая несчастью, помогает им. Вместе с этим солнце является и карателем всякого зла, то есть, по первоначальному воззрению, - карателем нечистой силы, мрака и холода, неправды и нечестия.
По народному представлению солнце утром рождается или загорается, а вечером погружается в море на отдых: "Встань (пробудись)", - восклицает молодец в сербской песне. "Загоритесь, солнце и месяц", - произносит латышский заклинатель. "Солнце ся в море купае", "солнце спочило", - говорят галицкие и угорские русины. Весенние лучи солнца пробуждают природу от зимнего оцепенения. По мере приближения солнца к точке низшего его стояния, мрак и холод получают перевес над теплом и светом, природа замирает и застывает, скованная, как и само зимнее солнце, чарами злых духов преисподней, пока животворная сила возродившегося весеннего солнца не разобьет этих оков, не обогреет и не пробудит природу к новой жизни, к новой деятельности. Понятно, что при полной зависимости человека от положения солнца, весь строй его жизни сложился под влиянием этой зависимости.
Взгляд древнего славянина на благотворную природу солнца отражается в следующем отрывке из словинской обрядной песни, которая поется под липой, при встрече весны:

Ну постой, постой, солнце,
Ой румяное солнышко!
Я имею тебе многое поведать
И еще более спросить.

-Я не могу остановиться,
Я должно многое осветить,
Все долины и горы,
И всех моих сирот.

В песнях южных славян, именно сербских, очень часто упоминается о родстве солнца с прочими небесными светилами. Светлый месяц - его брат, денница - сестра. И на Руси луна и звезды считаются семьей солнца. Литвины признают месяц мужем, а звезды - детьми солнца.
Солнце в поговорках разных славянских народов является со значением божества благого, милосердного, приносящего счастье в дом, в который оно заглядывает: "Еще и в мое окно блисне (или: загрее) колись солнце - говорят галицкие русины, "де соньце, там и Господь" (малорусс.), "заглянець сонце и в наше воконце" (белорусс.) - обычные поговорки.
Солнце получило на народном языке наименования: бога, солнца - царя или князя, солнца божьего, чада божьего, солнца праведного, солнца красного, солнца светлого и пресветлого. Солнце призывают в песнях, причитаниях и заклинаниях, причем оно не редко именуется "матушкой", его просят проглянуть и осветить и обогреть землю, или подарить красоту (т. е. Озарить светом и как бы очистить лицо от некрасивого вида), его вопрошают как всевидящего и всеведущего бога о том, что происходит в далеких местах, молят о покровительстве и помощи в разных случаях, наконец, обращаются к нему с сетованиями и жалобами на недолю.
Болгарские девушки призывают солнце, когда оно нужно для сушки хлеба, сена и пр.:

Печи, печи слжнчище! Пеки, пеки, солнышко!

Из сербских песен:

- Жарко сунце, обасjаj ми лице! - Жаркое солнце, освети мое лицо!
- Сини жарко од истока, сунце! - Свети жарко с востока, солнце,
- И разведри мое блиjедо лице! - И развесели мое бледное лицо.


Из великорусских песен:

- Взойди, ясное солнышко,
Обогрей нас, добрых молодцев,
Добрых молодцев, со девицами.

Когда долго стоит пасмурная погода, дети вызывают солнце:

- Взойди, взойди, солнышко!
Сварим тебе борщику,
Поставим на елкою,
Покроем тарелкою,
Положим яичко,
Яичко скатится,
Солнышко схватится.

Из свадебной песни:

Свети, свети, месяц,
Нашему короваю!
Проглянись, проглянись, солнце,
Нашему короваю!

Из причитания, которым окликают усопших родителей:

Уж ты солнце, солнце ясное! Ты взойди, взойди с полуночи, ты освети светом радостным все могилушки, чтобы нашим покойничкам не во тьме сидеть, не с бедой горевать, не с тоской тосковать.

Солнце постоянно совершает свои обороты: озаряя землю днем, оставляет ее ночью во мраке; согревая весною и летом, покидает ее во власть холоду в осенние и зимние месяцы. Солнце ближе всех к обиталищу Бога. Отца у него нет, только мать. Солнце ест, пьет, спит. Однажды приглянулась ему молодка на земле, и захотелось ему жениться, но его отговорил еж, ссылаясь на стародавние указания: нехорошо божеству брать земную женщину!
Жилище Солнца на самом краю света, на небесах, но недалеко от земли; человек, если ему повезет, может туда попасть. Там живут русалки, самодивы, орисницы и другие духи и божества.
Поутру Солнце в хорошем настроении, потому сильно не припекает. К обеду оно оголодает, рассердится и жжет беспощадно. На заходе оно устает и хочет только одного: поскорее закатиться в свое жилище на берегу моря. Мать уже приготовила ему ужин - хлеб, мясо, вино. Никто не смеет нарушать трапезу Солнца. В это время оно рассказывает матери обо всем, что за день увидело на земле. После ужина оно приходит в доброе расположение духа и вскоре ложится почивать. Утром его пробуждает Денница, первая звезда на небосклоне.
Существует предание: когда Солнце готово выйти из своих чертогов, чтобы совершить дневную прогулку по белому свету, вся нечистая сила собирается и выжидает его появления, надеясь захватить божество небесного огня и умертвить его. Но при одном приближении Солнца нечисть разбегается, чувствуя свое бессилие.


Книги и предания

Отреченные (отменные) книги
Так именовались в древности "волшебные, чародейные, гадательные, и всякие от церкви возбраняемые книги и писания" привезенные на Русь из Византии и отчасти с Запада; к ним причислялись и те листы и тетрадки, в которых записывались народные заговоры, приметы, поверия и суеверные наставления.
Официально запретными и подлежащими немедленному уничтожению огнем признавались:
"Остролог" (другие названия: "Мартилой", "Острономия", "Звездочетец" и "Зодий"). В узаконении о ложных книгах сказано так: "Звездочетец" - 12 звезд; другой "Звездочетец", ему же имя "Шестодневец": в них же безумные люди верующие волхвуют, имут дней рождений своего, санов получения и уроков житию".
Это - сборник астрологических замечаний о вступлении солнца в различные знаки зодиака, о влиянии планет на счастье новорожденных младенцев (то же что "Рожденник", "Родословие"), а также на судьбы целых народов и общественное благоденствие: будет ли мор или война, урожай или голод, повсеместное здравие или моровая язва.
"Громник" или "Громовник" - заключает в себе различные, расположенные по месяцам, предзнаменования (о состоянии погоды, о будущих урожаях, болезнях и прочем), соединяемые с громом и землетрясением; к этому присоединяются иногда и заметки "о состоянии луны право или полого", с указанием на значении таких признаков в разные времена года.
"Молник"("Молнияник") - здесь собраны сведения, в какие дни месяца что предвещает удар молнии.
"Коледник" ("Колядник") - содержит в себе приметы, определяемые по дням, на какие приходится рождество Христово (праздник Коляды), например: "Аще будет Рождество Христово в среду - зима велика и тепла, весна дождева, жатва добра, пшеницы помалу, вина много, женам мор, старым пагуба".
"Мысленник" - вероятно то же самое, что "Разумник", содержащий сказания о создании мира и человека.
"Волховник" - сборник суеверных примет," еже есть се: храм трещит, ухозвон, воронограй, куроклик, окомиг, огонь бучит, пес выет" и прочее.
"Метание" ("Метаньеимец", или "Розгомечец") - книга гаданий посредством жребия.
Существовали также книги: "Записка о днях и часах добрых и злых" "Сносудец" ("Сонник") и др.
К сожалению, большинство отреченных книг было беспощадно истреблено еще при Алексее Михайловиче, отце Петра Великого: они сжигались возами, и судить об их содержании можно лишь по названию.


Наиболее древними преданиями являются предания Сварогова цикла.

Это предание о первом мире - мире Сварога и его детей, живших вместе на нашей планете Земля, называвшейся тогда Перстью.
Сварог есть творец всего мира, а дети его - Сварожичи. Этот мир - первое творение Сварога. Мир, в котором мы живем сейчас, - второе творение Сварога, как и мы, живущие в нем люди. По этому преданию, первый мир был рай, или, как его называли славяне, Ирий или Ярий, то есть светлый, яркий, лучезарный мир, в котором жили Сварожичи.
В те времена, гласит предание, весь мир пребывал в спокойствии и тишине. Сварожичи жили радостно и счастливо. А так как мир освещался всегда лазурным светом и ночи не было, то не было и тайн и секретов, а с ними не было и зла. Тогда на земле царила вечная весна, и природа была настолько богата, что Сварожичи не работали, как нынешние люди, чтобы пропитаться.
Так продолжалось долгое время, пока Сварог - Творец не отлучился с Перси - Земли и не ушел творить звездные миры. За себя он оставил старшего Сварожича - Денницу, которому и поручил управлять Сварожичами и всем Лазурным миром. Тогда Деннице пришла мысль попробовать творить, как это делал сам Сварог. Денница сотворил людей, помощников себе, начал с ними править Лазурным миром. Но поскольку люди не обладали свойствами и знаниями Сварожичей, они начали делать ошибки, и от этих ошибок произошло в Лазурном мире первое зло.
Против зла и действий Денницы восстали все Сварожичи, кроме тех, кто подчинялся Деннице непосредственно. Недовольства против Денницы породили столкновения, а столкновения разделили весь Лазурный мир на два воюющих лагеря: Денницу и его приверженцев - и верных заветам Сварога Сварожичей.
Разгневанный борьбой, Денница решил захватить чертоги Сварога и уничтожить защищавших их Сварожичей, верных Сварогу.
Началась война. Верные Сварогу Сварожичи: Перун, Велес, Огонь, Стрибог и Ладо - крепко держались в чертогах Сварога. Перун, сотрясая небеса, громом и молнией сбрасывал нападающих с Лазоревых небес, где стоял чертог Сварога. Вихрем - ураганом сбивал их Стрибог. Огонь жег - палил бунтующих, и те, обожженные падали на Персть. Велес и Ладо победными песнями поддерживали защитников, бросаясь в бой с врагами во все места, где враг одолевал защитников.
И вот прибыл Сварог. Простер свою десницу, и все замерло. Взмахнул - и все бунтовщики, как горящие звезды, посыпались дождем с небес на разрушенную Персть. Горящей звездой сверкнул падающий Денница - и вместе со своими единомышленниками пробил землю, и земля поглотила в своей пучине бунтующих.
Так погиб первый мир, первое творение Сварога. Так погиб первый мир, первое творение Сварога. Так родилось зло. И поднял Сварог свой чертог ввысь, и защитил его ледяной твердью. А поверх тверди сотворил новый Лазоревый мир и перенес туда Рай - Ирий и провел туда новую дорогу - Звездный путь, по которому течет Рая- река, чтобы этим путем достойные Рая - Ирия могли достичь его . И залил водою горящую Персть и из разрушенного , погибшего Лазоревого мира создал новый мир , новую природу , и назвал его Землею , что значит " пребывать в страдании ". И повелел Сварог всем бунтовщикам искупить свой грех и забыть свое прошлое, рождаться людьми и в страданиях только совершенствоваться, чтобы достичь, что утеряли, и вернуться очищенными к Сварогу, в Рай - Ирий.
По другому преданию, Сварог повелел Деннице стать светилом дня до окончания веков, чтобы освещать новый мир - Землю, оказывать людям помощь, согревать их сердца, чтоб через это тепло люди почувствовали правду - и в этом было искупление Денницы, породившего зло среди Сварожичей. Поэтому его стали величать Дажбог, ибо он давал тепло, траву для скота и хлеб для людей, и сами люди, памятуя, что они потомки первых людей, сотворенных Денницей, величали себя Дажбоговы внуки.
Перуну и Стрибогу повелел Сварог быть защитниками земной правды и хранителями ее, защитниками людей и всего живущего. Перуну еще было поручено изливать семя - жизнь на Землю, а Стрибогу - гнать тучи по лесам, полям и лугам, чтобы из них изливалось семя - жизнь, а в знойные дни навевать прохладу природе и уставшим людям. В дни же несчастий и горя нестись бураном, ураганом, чтобы напоминать людям, что их удел жить в правде, а не во зле. Мудрому Велесу, или Влесу, - учить знаниям людей, учить порядку в жизни, труду, счету и письму, слагать песни и былины.


Лишь в начале XIX века стало известно о существовании Велесовой (Влесовой) книги.

Это перевод священных текстов новгородских волхвов IX века, в которой рассказана древнейшая история славян и других народов. Славяноведы узнали о ней лишь в нынешнем веке, да и то - до нас дошло очень немного дощечек с непонятными, трудно поддающимися расшифровке письменами. К сожалению, от единственного в мире священного текста славянской ведической религии мало что сохранилось, но ценность "Влесовой книги" не измерима. Она разрешает давний спор о происхождении славян, восстанавливает целый пантеон прежде неведомых языческих богов, которым поклонялись наши предки. Согласно "Влесовой книге", их было великое множество: Сварог, Перун, Свентовид, Чернобог с Белбогом. Велес, Хорс, Стрибог, Вышень, Леля, Коляда, Удрзец, Сивый Яр, Белояр, Ладо, Купала, Сенич, Житнич, Зернич, Студич, Лютич, Ледич, Птичич, Зверинич, Дождич, Ветрич, Травич, Родич, Водич, Звездич, Горич, Страдич, Спасич, Мыслич, Ратич, Стринич, Симаргл, Огнебог ...
Некоторые имена нам знакомы, о смысле других можно догадаться, ну а многие останутся покрыты вечной тайной, как и происхождение "Влесовой книги", ее подлинность или мнимость - как и вообще вся загадочная, неисследованная, непонятная и величественная история и мифология славянских народов.
Вначале Велесова книга призывает склониться перед Триглавом. Триглав - это Сварог, Перун и Святовит.
Сварог - "старший бог Рода божьего", - он - "родник всему Роду."
Родом древние славяне называли всю Вселенную, включающую в себя всех богов - и небесных и пекельных. Род выступал в двух ипостасях: как бог Вселенной, и как домашний бог - предок, пращур. В обеих своих ипостасях он упоминается и в Велесовой книге. Род - отец и мать всех богов, в сущности - это сама Вселенная.
Сварог, так же как и Род, - это небесный источник, родник, который "течет из крыни", небесного источника жизни. Сварог является и небесным кузнецом. От его ударов по наковальне разлетаются искры - молнии. Подобным образом - с молотом либо с мечом в руках - славяне видели и Перуна.
Перун - Грозное славянское божество. Он почитался производителем всех воздушных явлений: рука его управляла громом и молниями. Истукан сего божества был сделан не из одного вещества: стан был вырезан из дерева; голова вылита из серебра; уши и усы изваяны из золота; ноги же выкованы из железа; в руке держал нечто, похожее на молнию, которую представляли вместе составленные рубины и карбункулы. Перед ним горел неугасимый пламень, за небрежение коего жрец наказывался смертью, состоящую в сожжении его как врага божества сего. Из посвященных ему вещей были целые леса и рощи, из коих взятие всякого сучка почиталось достойным смерти святотатством.
В 988 году, когда князь Владимир принял христианскую веру, он повелел истребить все кумиры, и Перун, как важнейший из богов, получил и большее наказание перед прочими богами. В Киеве привязали его к лошадям и таким образом тащили по городу до реки, а между тем двенадцать молодых людей били его палками, а потом бросили в реку. Однако жрецы его долго бежали по берегу с криками: "Выдыбай (то есть выплывай), боже!"
В Новгороде Великом, до утверждения там культа Перуна, существовало святилище Бога - Коркодила. Новгородские гусли, древнерусский ритуальный инструмент, украшались изображением жертвоприношения некоему ящеру.
О низвержении же Перуна в Новгороде рассказывают вот что.
Процессия была здесь такая же, что и в Киеве; только новгородский Перун отличался от первого тем, что он до глубины сердца проникнут был своею участью; и в то время как его влекли по городу, не мог он удержаться, чтоб не воскликнуть громко: "О горе мне! Вчере еще меня почитали, а ныне посрамляют!" Когда с моста низвергли его в реку, то, говорят, поплыл он против стремления воды, бросил от себя палку и вскричал: "Жители новгородские! Это оставляю вам в память мою!" Наконец, утомясь от плавания, Перун пристал к берегу в некотором удалении от Новгорода.
В память сего на том месте построен был монастырь, названный Перунским.
Некоторые русские летописи повествуют, что долгое время потом юноши новгородские собирались в известный день и били друг друга палками; они утверждали, что это было сделано в воспоминание о брошенной Перуном палки.
Святовит - бог неба и света у западных славян. Четырехглавое изваяние Святовита стояло в главном святилище балтийских славян в Арконе на острове Руян. Судя по Велесовой книге, почитали Святовита не только в западных славянских землях, но и в Северной Руси и в Новгороде. Эта вера была принесена в Новгород переселенцами из западных земель - ободритами, руянами.
Древние славяне верили в единого небесного Бога, но называли его разными именами: Сварогом, Перуном, Святовитом - и, наконец, Триглавом, то есть - Троицей.
Значит, Сварог - Бог отец, Перун - сын, Святовит - святой дух. Они составляют дохристианскую Троицу. Велесова книга говорит о "Великой тайне" триединства Перуна, Сварога и Святовита. Остальные боги подчиняются Небесному Вседержителю - Триглаву.
Есть и исторические свидетельства о почитании древними славянами Триглава. Культ Триглава был известен у поморянских славян, в первых городах Поморья в Щетине и Волыне главные храмы были посвящены Триглаву. Щетинские жрецы учили, что Триглав их высший Бог и что Он благосклонен к человеческому роду.
Велес - бог скотоводства и богатства, бог хозяйской мудрости, в своей хтонической ипостаси - проводник в загробный мир.
В раннем своем воплощении, еще в палеолитической древности, Велес считался звериным богом и принимал облик медведя. Он был покровителем охотничьей добычи, "богом мертвого зверя".
Это в его честь рядятся в звериные маски и тулупы на святки и на масляницу: в прежние времена в эту пору отмечали комоедицы, праздник пробуждения медведя. Это были Велесовы дни славянского языческого календаря.
В бронзовом веке, в пору пастушьих переселений, Велес - медведь сделался в народном сознании покровителем домашних животных и богом богатства -" скотьим богом".
В древнем Киеве кумир его стоял на Подоле, в нижней части города, и пользовался величайшим почитанием наших далеких праотцов.
Купало - божество, истукан которого стоял в Киеве. Это веселый и прекрасный бог, одетый в легкую одежду и держащий в руках цветы и полевые плоды, на голове имеющий венок из ярких, желтых цветов - купальниц, бог лета, полевых плодов и летних цветов.
Купало причисляли к знатнейшим богам. Он почитался третьим после Перуна и вторым после Велеса: ибо, после плодов скотоводства, земные плоды всего более служат человеку и составляют его богатство. В начале жатвы, т. е. 24 июня, приносили ему жертвы.
Тогда на полях зажигали большие костры; а юноши и девицы, цветами увенчанные и перепоясанные, плясали около огня при радостном пении; наконец, скакали они и гнали свое стадо через огонь, думая через то обезопасить свое стадо от леших, или лесных духов, распевая:

Купала на Ивана!
Купала на Ивана!
Бежал Иван -
Да в воду упал!
Купала на Ивана!
Купала на Ивана!

Доселе еще те святые, коих именины празднуются в этот день российской церковью, сохранили от идола Купалы прозвания свои: Иван Купала и Аграфена - купальница.

Славянские боги были грозны, но справедливы, добры. Они как бы родственны людям, но в то же время призваны исполнять все их чаяния. Перун поражал молнией злодеев, Лель и Лада покровительствовали влюбленным, Чур оберегал границы владений, Припекало приглядывал за гуляками...


Служители языческих богов

Всякая народная вера предполагает обряды, совершение которых поручается избранным людям, уважаемым за их добродетели и мудрость. Это посредники между народом и духом или божеством. Такие люди назывались волхвами, жрецами, ведунами и ведуньями.
Не только в капищах, но и при всяком освященном древе, при всяком святом источнике находились хранители, которые жили подле, в маленьких хижинах, и питались остатками жертв, приносимых божествам. Жрецы - волхвы руководили обрядами языческого богослужения, приносили жертвы от имени всего народа, составляли мудрые календари, знали "черты и резы" (древняя письменность), хранили в памяти историю племен и стародавние предания, мифы.
В составе жреческого сословия было много различных разрядов. Известны волхвы - облакопрогонители или облакопрогонники, которые должны были предсказывать - и своим магическим действием создавать необходимую людям погоду. Были волхвы - целители, лечившие людей средствами народной медицины; позднейшие церковники признавали их врачебные успехи, но считали грешным обращаться к ним. Существовали волхвы - хранители, которые изготовляли различные амулеты - обереги и изображения богов. Волхвы - кощунники - так назывались сказители "кощун", древних преданий и эпических сказаний. Сказителей называли также "баянами" - от глагола "баять" - рассказывать, петь, заклинать.
Кроме волхвов существовали и женщины - колдуньи, ведьмы (от "ведать" - знать), чаровницы, "потворы".
Жрецы пользовались народным уважением, имели исключительное право отпускать длинную бороду, сидеть во время жертвоприношений и входить в святилище во всякое время. Правители народа приветствовали почтительность к жрецам. Многие жрецы за свою близость к богам получали неограниченное доверие народа и приобретали огромную власть.
Так первосвященник Рюгенский, уважаемый более самого короля, правил многими славянскими племенами, которые без его согласия не дерзали ни воевать, ни мириться; налагал подати; содержал сильную армию, и ни единое народное решение не могло быть принято без его согласия, хотя он был всего лишь устами бога на земле.
Жрецы приносили богам жертвы и предсказывали будущее.
Место приношения жертв богам и божествам называлось капищем или требищем. Святилища под открытым небом нередко были круглыми, состоящими из двух концентрических валов, на которых разводились круговые костры. Во внутреннем кругу ставились идолы, обычно деревянные; здесь горел жертвенник и здесь "жрали бесам", то есть приносили жертвы богам. Это именовалось капищем. Внешний круг, вероятно, предназначался для потребления жертвенной ритуальной пищи и назывался требищем. Круглая форма святилищ определила их название хоромами (от "хоро" - круг), а в ином произношении - храмами. Позднее христианские церковники удержали это древнее слово за православными ритуальными зданиями, хотя их форма и не соответствует этимологии слова "храм".
Порою славяне служили своим богам прямо в лесу или в горах, на берегах рек или моря, например, Студенец сам был святилищем, да и каждый омут, в котором мог затаиться водяной, каждая березка, где качались русалки, была капищем. Волхвы в присутствии народа совершали обряды веры на природных алтарях, которыми служили огромные камни, величавые деревья, вершины гор. Но с течением времени, желая сильнее воздействовать на людей и почтительнее служить богам, Жрецы защитили своих кумиров от дождя и снега кровлею, и такое простое здание было названо храмом. Позднее славяне стали строить высокие деревянные храмы, украшая их резьбою.
Большинство славянских земель окружали леса, но северо - западные племена жили на берегу моря или в горах, где было много камня для строительства еще более величественных и прочных храмов. Путешественники тех времен оставили восхищенные отзывы об этих святилищах.
В святилищах возвышалась статуя бога, которому сей храм был посвящен. Например, в древнем городе Штетине, по отзывам древних путешественников, было четыре храма, и главный из них отличался своим художеством, украшенный внутри выпуклыми изображениями людей, птиц и зверей, так сходных с природою, что они казались живыми. Краски с внешней стороны храма не смывались дождем, не бледнели и не тускнели.
Следуя древнему обычаю предков, жители города отдавали в храм десятую часть своей воинской добычи и оружие побежденного врага. В святилище хранились серебряные и золотые чаши, из которых в торжественных знатные люди ели и пили, рога буйволов, оправленные золотом: они служили и чарами и трубами.
Прочие драгоценности, там собранные, удивляли своим богатством. В трех других капищах, не столь украшенных и менее священных, были вокруг стен поставлены лавки, так как славяне любили собираться в храмах для обсуждения важных дел, а так же для пиров и веселья.
Описывают, что и деревянный храм Арконский был срублен весьма искусно, украшен резьбою и живописью; одни врата служили для входа в его ограду; внешний двор, обнесенный стеною, отделялся от внутреннего только пурпурными коврами, развешанными между четырьмя столбами, и находился под одной с ним кровлею. В святилище стоял идол Святовида, а в отдельном здании хранились казна и драгоценности.
Храм в Ретре, также деревянный, славился изображениями богов и богинь, вырезанных на внешних его стенах; внутри стояли кумиры в шлемах и латах, а в мирное время там хранились знамена. Это место окружал дремучий лес: сквозь просеку, вдали, виднелось море в виде грозном и величественном.
Славяне с уважением относились к святыням храмов и даже в неприятельских землях старались не осквернять их.
В древнейшие времена славяне убивали во имя богов животных, но порою обагряли свои требища кровью пленников или выбранных по жребию несчастных. Это было свойственно в те немилосердные времена, ибо жизнь человека тогда не дорого ценилась: слишком много опасностей подстерегало людей на их жизненном пути.


Очень интересны жертвенные обряды славян.

До нас дошли две старинные обрядные песни восточных славян. Первая из них поется во время ночного шествия, служащего изгнанию "коровьей смерти" (злое существо, несущее гибель всему крестьянскому стаду). В ней изображается умилостивительное жертвоприношение, при котором произносится проклятие на смерть (заклинается смерть):

...Старцы старые...
Колят, рубят намертво
Весь живот поднебесной.
На крутой горе, высокоей,
Кипят котлы кипучие.
В тех котлах кипучих
Горит огнем негасимым
Всяк живот поднебесной.
Вокруг котлов кипучих
Стоят старцы старые,
Поют старцы старые
Про живот, про смерть,
Про весь род человечь.
Кладут старцы старые
Всему миру животы долгие.
Как на ту ли злую смерть
Кладут старцы старые
Проклятие великое.

В другой песне - святочной, изображено приготовление к жертвенному закланию козла на Коляду (воплощение исконно повторяющегося годового цикла), что несомненно подтверждает как повторяющийся в песне несколько раз припев: "Ой колядка!", так и прямое указание в песне на пение молодцами и девицами "песен колядушек":

За рекою за быстрою,
Ой колядка, ой колядка!
Леса стоят дремучие,
В тех лесах огни горят,
Огни горят великие,
Вокруг огней скамьи стоят,
Скамьи стоят дубовые,
На тех скамьях добры молодцы,
Добры молодцы, красны девицы
Поют песни колядушки.
Ой колядка, ой колядка!
В середине их старик сидит,
Он точит свой булатный нож.
Котел кипит горючий,
Возле котла козел стоит,
Хотят козла резати.
Ой колядка, ой колядка!...

По совершении общественного жертвоприношения следовало съедение мяса жертвенного животного - жертвенная трапеза (пиршество) и попойка с играми, песнями и плясками.
В песне, исполняемой при изгнании "коровьей смерти", старцы, прежде чем приступить к закланию животных,

Ставят столы белодубовые,
Стелят скатерти браные.

Очевидно, в этих стихах изображены приготовления к предстоящему жертвенному пиршеству. Мясо жертвенных животных варится в "котлах кипучих", с тем, чтобы впоследствии быть съеденным жертвователями. Такое же назначение, несомненно, имеет и мясо упоминаемого в святочной песне козла, обреченного на заклание. Его собираются резать возле пылающего костра и кипящего "котла горючего". В некоторых местах России крестьяне при запашке варят брагу, носят в церковь освящать часть баранины, черного петуха и хлебы, и потом пируют сообща целой деревней. Кроме того, существует обычай, в известные праздничные дни, например, Ильин день, Петров день, день Прокопия - жатвенника и прочие, убивать и затем варить или жарить и съедать купленного на общественный счет быка, теленка или барашка, резать и съедать "рождественского кабана", "пасхального барашка" и тому подобное.
Все это представляет несомненные остатки языческих жертвоприношений со следовавшими за ними общественными пирами. Барашка, зарезанного в день Прокопия - жатвенника, едят с песнями и плясками. Несъедобные части жертвенного животного (голова, кости, внутренности и прочее), по совершении над некоторыми из них гадания, если оно входило в обряд жертвоприношения, вероятно, зарывались в землю, сжигались или топились в воде, или же, наконец, сохранялись как чудодейственный талисман. На это указывают ныне соблюдаемые обычаи зарывать кости пасхального барашка на нивах, с целью предохранения последних от града, или сберегать, и затем бросать их в огонь во время грозы, что бы молния не ударила в избу, зарывать в укромном месте кости рождественского кабана, также кости зарезанного под новый год поросенка, топить перья, внутренности и кости "кур - троецыплятниц" и тому подобное.
Пиры и попойки естественно соединялись с играми и песнями: "Схожахуся на игрища, - пишет Нестор, - на плясанья и на все бесовские игрища", и в другом месте: "но сими дьявол льстит и другими нравы, всяческими лестьми, прибавляя ны от Бога, трубами и скоморохи, гусльми и русальи".
У северных славян жрецы гадали с помощью коней. В Арконском храме держали белого скакуна, и люди не сомневались, что Святовид ездит на нем каждую ночь. Ожидая какого - то важного пророчества, коня принуждали переступать через копья: если он ступал правою, а не левою ногой, народ ожидал славы и богатства, всяческой удачи. Ну а в Штетине такой конь - пророк был вороной и предвещал успех, если ни разу не касался ногами девяти копий, когда перешагивал через них. В Ретре гадатели обращались к земле, к ее недрам. Некоторые жрецы, вопрошая будущее, бросали на землю три маленькие дощечки, у которых одна сторона была черная, а другая белая: Если они ложились вверх белою, то обещали что - то хорошее; черная же предвещала беду.


Праздники

Уже около двух тысяч лет известны славянские календари. На одних из них "чертами и резями" воспроизводился весь год, на других - его летняя или зимняя часть, отмечались главные празднества.
В древности год начинался 1 марта, когда праздновали Авсень (Овсень, Таусень, Усень). Чтобы закликать весну, выпекали из теста "жаворонков", "куликов", дети забирались с ними на крыши сараев, на деревья и призывали теплую раннюю весну. Тем временем взрослые собирались на пригорках, пели "веснянки", обращаясь к аистам и журавлям: скорее несите на крыльях благодатное весеннее времечко. На берегах рек раскладывали костры, водили хороводы. С крыш домов сбрасывали снег, талою водою поили больных. И наконец при всеобщем ликовании сжигали чучело Мары - олицетворение смерти и зимы.
Спустя три недели, в день весеннего солнцестояния, справляли веселую разгульную Масляницу. Обычно облачали соломенную куклу в кафтан, надевали шапку, обували лапти и усаживали в большие сани, куда впрягали несколько лошадей. За санями шествовали ряженые, причем девушки были в мужской одежде, а парни - в женской. Объехав всю деревню, направлялись в соседнюю, где буйствовали весь следующий день. А на третий день Масляницу сжигали - с шуточками, непристойными выкриками, бранью и глумлением над раздетым чучелом. В конце недели поминали предков, выпускали на волю птиц из клеток, окуривали одежду над кострами - то, было, начало как бы новой жизни, прощание с зимою, подготовка к лету.
Зеленые Святки или Семик, - праздник подрастающих семян, молодой листвы, первых цветов. В эту "русальную неделю", когда начиналось лето красное, веселье не утихало ночью и днем. "Похороны русалок", "Похороны кукушки", "Похороны Костромы" - этими ритуалами прощались с весною, а наступившее лето олицетворяла береза. Ее ветками украшали жилища, а само дерево - цветными лентами и полотенцами; иногда березоньку обряжали в платье и водили вокруг нее хороводы. В Семицкую неделю поминают усопших и совершается обряд крещения кукушек (наши древние верования рисуют человеческую душу в образе кукушки; в народных украинских песнях кукушка прилетает горевать над умершим; она - олицетворение сердечной печали по покойникам. В свадебной песне невеста - сирота посылает кукушку за своими умершими родственниками, чтобы они пришли с того света благословить ее на новое счастливое житье). Девицы приходят в рощу, отыскивают две плакучие березки, надевают на них венки из цветов, нагибают и связывают их ветви разноцветными лентами, платками и полотенцами в виде венка; над венком кладут траву - кукушку или рукодельное чучело птицы, а по сторонам привешивают кресты. Две девицы, желающие покумиться (крестить кукушку), должны обойти вокруг этих берез - одна навстречу другой, потом трижды поцеловаться сквозь венок и сквозь венок же передать друг дружке желтое или красное крашеное яйцо.
Хоровод в это время поет:

Ты кукушка ряба,
Ты кому же кума?
Покумимся, кумушки,
Покумимся, голубушки!

Названные кумушки обмениваются крестами и кольцами, а "кукушку" разделяют на три части и хранят у себя на память о кумовстве. Затем всегда следует веселое пиршество, необходимой принадлежностью которого бывает яичница.
Те, которые покумились на Семик, ходят на Троицын день развивать венки или бросать их в воду, при чем поют:

Раскумимся, кумушки!
Раскумимся, голубушки!
Да йо, йо -
Семик да и Троица!

От Зеленых Святок до праздника Купалы - рукой подать. Купало - божество лета, полевых цветов и плодов. К этому времени все травы набирают целебную и сверхъестественную силу, поэтому в Купальскую ночь и на следующий день следовало запастись лечебным зельем впрок.
В ночь на Ивана Купалу искали в лесу заветный цветок папоротника, дабы отыскивать плоды. Велик был соблазн разбогатеть в одночасье - но и опасности подстерегали смельчака немалые, ибо Купало - еще и празднество водяных, леших, ведьм, русалок, колдунов.
После дня Перуна (20 июля) следовали праздники урожая: медовый Спас, горохов день, хлебный Спас, овсяница, складчины и братчины - вплоть до Покрова дня (1 октября), когда земля уже покрывалась снегом.
Самый длинный и самый шумный ежегодный праздник на Руси - зимние Святки (с 25 декабря по 6 января). Солнце поворачивало на лето, хотя зима все еще была впереди. Первые шесть вечеров Святок были "святыми", последующие шесть - "страшными", ибо нечисть разного рода пускалась в разгул и всячески вредила людям. На Святках гадали о будущем урожае, о женихах и невестах, о собственной судьбе.
В 1492 г., когда исполнилось семь тысяч лет от мифического сотворения мира, Новый год перенесли на 1 сентября, а позднее - на 1 января. Однако праздники и связанные с ними обряды сохранились на Руси, как и в старину.


Времена года

В последовательных превращениях природы древние племена усматривали не проявление естественных законов, а действие одушевленных сил - благотворных и враждебных, их вечную борьбу между собою, торжество то одной, то другой стороны. Поэтому времена года представлялись нашим предкам не отвлеченными понятиями, но живыми воплощениями стихийных богов и богинь, которые поочередно нисходят с небесных высот на землю и устраивают на ней свое владычество. По указаниям старинных пасхалий (календарей), "весна наречется, яко дева, украшена красотою и добротою, сияющее чудно и преславне... Лето же нарецается муж тих, богат и красен, питая многи человеки и смотря о своем дому, и любя дело прилежно, и без лености возстая заутра до вечера и делая без покоя. Осень подобна жене уже старе и богате и многочадне; иногда печальна от скудости плод земных и глада человеком, а иногда весела сущи, рекше ведрена и обильна плодом всем, и тиха и безмятежна. Зима же подобна мачехе злой и нестройной и нежалостливой, яре и немилостиве; егда милует, но и тогда казнит; егда добра, но и тогда знобит, подобно трясавице, и гладом морит, и мучит грех ради наших".
Зима дышит на все встречное таким леденящим дыханием, что даже нечисть, о которой добрые люди боятся вспоминать на ночь, (а если кто и обмолвица ненароком, то тут же оговаривает свою ошибку словами: "Не к ночи будь помянут!"), даже все духи тьмы торопятся укрыться подобру - поздорову куда - нибудь подальше да поглубже от краснощекой, белолицей красавицы, замораживающей своими поцелуями кровь в жилах. Слуги Зимы - метели, вьюги, поземки - поползухи. Длинной свитою тянутся они по следу госпожи, просят у нее заделья, и уж когда дает им Зима работу, крутятся над землей снежные вихри, метут метели, бушуют бураны. Зима старается, чтобы все вокруг было белым - бело, снежным - снежно. В самом начале своем несет Зима всем людям веселые, светлые праздники: Рождество, Новый год, Крещение. Однако идет время, Зима стареет, и тогда жди от нее пакостей вроде Коровьей Смерти - болезнетворной, злобной старухи, которая в феврале особенно старается проникнуть в деревни. Да и лихоманки - лихорадки, злобные сестры, особенно свирепствуют зимою. И к марту - месяцу, накануне прихода Весны - Красной девицы, Зима в народном представлении обращается в уродливую, зловредную старуху, которую мы мечтаем как можно скорее спровадить туда, откуда пришла: за гора - за моря, в снеговые, ледяные хоромы, чтобы насладилась теплом уснувшая земля, пробудилась и расцвела.
Поэтические олицетворения времен года шли из глубокой древности и принадлежали славянам наравне со всеми другими родственными племенами.
Более наглядные олицетворения времен года встречаем у белорусов. Весну они называют Ляля, лето - Цеця, осень - Жыцень, зиму - Зюзя.
Леля представляется юной, красивой и стройной девой; существует поговорка: "Пригожа, як Ляля!" В честь ее празднуют накануне Юрьева дня, и праздник этот известен под именем Ляльника. На чистом лугу собираются крестьянские девушки; избравши самую красивую подругу, они наряжают ее в белые покровы, перевязывают ей руки, шею и стан свежей зеленью, а на голову надевают венок из весенних цветов: это и есть Ляля.
Она садится на дерн; возле нее ставят разные припасы (хлеб, молоко, масло, творог, сметану, яйца) и кладут зеленые венки; девицы, взявшись за руки, водят вокруг Ляли хоровод, поют обрядовые песни и обращаются к ней с просьбой о хорошем урожае. Ляля раздает им венки и угощает всех приготовленными яствами.
Венки и зелень, в которые наряжалась Ляля, сберегают до следующей весны.
Цеця - дородная красивая женщина; в летнюю пору она показывается на полях, убранная зрелыми колосьями, и держит в руках сочные плоды.
Жыцень представляется существом малорослым, худощавым, пожилых лет, с суровым выражением лица, с тремя глазами и всклоченными, косматыми волосами.
Он появляется на нивах и огородах после снятия хлеба и овощей и осматривает: все ли убрано как следует в добром хозяйстве. Заприметив много колосьев, не срезанных или оброненных жнецами, он собирает их, связывает в сноп и переносит на участок того хозяина, где хлеб убран начисто, то есть с бережливостью; вследствие этого на будущий год там, где Жыцень подобрал колосья, оказывается неурожай, а там, куда перенес он связанный сноп, бывает обильная жатва.
Когда Жыцень странствует в виде нищего и при встрече с людьми грозит им пальцем, это служит предвестием всеобщего неурожая и голода в следующем году. Во время осенних посевов он незримо присутствует на полях и утаптывает в землю разбросанные зерна, чтобы ни одно не пропало даром.
Зюзя - старик небольшого роста, с белыми что снег волосами и длинной седой бородою, ходит босой, с непокрытою головою, в теплой белой одежде и носит в руках железную булаву. Большую часть зимы проводит он в лесу, но иногда заходит и в деревню, предвещая своим появлением жестокую стужу.



Природа и животные в славянской мифологии

Животные

У южных славян существует поверие: давным - давно все животные были людьми, но впоследствии, те из них, кто приносил ложные клятвы, оскорблял мать, злодействовал, насильничал, были обращены в животных, рыб и птиц.
Любое животное видит все, слышит все и даже все предвидит; более того, оно знает и то, что чувствует человек. Этот божественный дар получен взамен дара речи. Впрочем, будучи лишены человечьей речи, животные разговаривают между собой. Рыбы, растения, даже камни когда - то были наделены речью, свободно общались друг с другом. Недаром же существуют пословицы: "И у горы есть глаза", "И стены имеют уши", "И камни говорят".
Своим неуклюжим обликом запечатлелся во многих пословицах, поговорках, прибаутках и загадках лесной воевода медведь. Его русский народ окрестил Мишкой, Михайлой Иванычем, Топтыгиным. Если его не трогать, незлобив и даже добр он по - своему, по - медвежьему. Но охотникам, выходящим на него с топором да с рогатиной, совсем напрасно полагаться на его доброту: того и гляди из "косолапого мишки" превратится в свирепое лесное чудовище. "Отпетыми" зовут завзятых медвежатников, при каждом выходе на охоту провожая их как на смерть. "Медведь - лешему родной брат, не дай бог с ним встренуться!" - говорят лесные жители. По медвежьему хотению и зима студеная длится: как повернется он в своей берлоге на другой бок, так и зиме ровно половина пути до весны осталась.
Патрикеевною и Кумушкой зовет народ лису. "Лисой пройти" равносильно со словом схитрить; есть даже особое слово - "лисить". Лиса - слабосильнее волка да, благодаря своей хитрой повадке, куда сытее его живет.
Она - "семерых волков проведет": как ни стереги собака от нее двор, а курятинки добудет. "Лиса и во сне кур у мужика во хлеве считает!", "У лисы и во сне ушки - на макушке!", "Где я лисой пройдусь, там три года ауры не несутся!", "Кто попал в чин лисой, будет в чине - волком!", "Когда ищешь лису впереди, она - позади!", "Лиса все хвостом покроет!" - перебивают одна другую старинные пословицы и поговорки. "У него лисий хвост!" - говорится о льстивых хитрецах.
Воплощением слабости и робости является заяц. "По лесу - лесу лисье жаркое в шубке бежит!" - говорят про него. "Труслив, как заяц!" - говорят в просторечии о робких не в меру людях. Заяц не только воплощение трусости, но и олицетворение быстроты. Поэтому быстрое, едва уловимое мелькание отблеска солнечных лучей на стенах, потолке и полу называется зайчиком. Это название в народе относится и к синим огонькам, перебегающим по горящим углям.
Простонародное суеверие не советует вспоминать о зайце во время купания: водяной утопить за это может.
Удивительно, но заяц издревле был еще и воплощением сладострастия, мужской силы. Как поется в одной из хороводных песен:

Заюшка, с кем ты спал да ночевал,
Беленький, с кем ты спал да ночевал? -
Спал я, спал я, пане мой,
Спал я, спал я, сердце мой,
У Катюхи - на руке,
У Марюхи - на грудях,
А у Дуньки вдовиной на всем животе.

До сих пор в народе верят: зайца увидеть во сне - к скорой беременности. А у южных славян, для подмоги способу естественному, еще надо выпить кровь молодого зайца.


Самый любимый и важный персонаж в славянской мифологии с древнейших времен и до наших дней - Мать - Сыра Земля.

Мать - Сыра Земля представлялась воображению язычника, обожествлявшего природу, живым человекоподобным существом. Травы, цветы, кустарники, деревья казались ему ее пышными волосами; каменные скалы признавал он за кости; цепкие корни деревьев заменяли жилы, кровью земли была сочившаяся из ее недр вода. И, как живая женщина, она рождала существ земных, она стонала от боли в бурю, она гневалась, учиняя землетрясения, она улыбалась под солнцем, даруя людям невиданные красоты, она засыпала студеною зимою и пробуждалась по весне, она умирала, обожженная засухой. И, точно к истинной матери, прибегал к ней человек во всякую пору своей жизни. Припадет богатырь к сырой земле - и преисполнится новых сил. Ударит в землю копьем - и она поглотит черную, ядовитую змееву кровь, воротив жизнь загубленным людям.
Кто не почитает земли - кормилицы, тому она, по словам пахаря, не даст хлеба - не то что досыта, а и в впроголодь; кто сыновьим поклоном не поклониться Матери - Сырой Земле, на гроб того она ляжет не пухом легким, а тяжелым камнем. Кто не захватит с собою в дальний путь горсти родной земли - никогда не увидит больше родины, верили наши предки.
Больные в старину выходили в чистое поле, били поклоны на все четыре стороны, причитывая: "Прости, сторона, Мать - Сыра Земля!" "Чем заболел, тем и лечись!" - говорится в народе , и советуют старые люди выносить тех, кто ушибся - разбился, на то самое место и молить землю о прощении.
Земля и сама по себе почитается в народе целебным средством: ею, смоченной в слюне, знахари заживляют раны, останавливают кровь, а так же прикладывают к больной голове. "Как здорова земля, - говорится при этом, - так же и моя голова была бы здорова!"
"Мать - Сыра Земля! Уйми ты всякую гадину нечистую от приворота и лихого дела!" - произносится кое - где еще и теперь при первом выгоне скотины на весенний подножный корм.
"Пусть прикроет меня Мать - Сыра Земля навеки, если я вру!" - говорит человек, давая клятву, и такая клятва священна и не рушима. Те, кто братается не на жизнь, а на смерть, смешивают кровь из разрезанных пальцев и дают друг другу по горсти земли: значит, отныне родство их вечно.
А в стародавние годы находились такие ведуны - знахари, что умели гадать по горсти земли, взятой из - под левой ноги желающего узнать свою судьбу.
"Вынуть след" у человека считается и теперь самым недобрым умыслом. Нашептать умеючи над этим вынутым следом - значит, по-старинному поверию, связать волю того, чей след, по рукам и ногам. Суеверные люди боятся этого как огня. "Матушка - кормилица, сыра земля родимая, - отчитываются от такой напасти, - укрой меня от призора лютого, от всякого лиха нечаянного. Защити меня от глаза недоброго, от языка злобного, от навета бесовского. Слово мое крепко, как железо. Семью печатями оно к тебе, кормилица Мать - Сыра Земля, припечатоно - на многие дни, на долгие годы, на всю жизнь вековечную!"
По воззрению южных славян, земля плоская и круглая. На краю света купол неба соединяется с Землею. Землю держит на роге вол или буйвол; время от времени он устает и перебрасывает ношу на другой рог - отсюда и землетрясения.
В подземном мире тоже живут люди, все там устроено по-нашему: те же растения, птицы, животные.
При сотворении мира вся - вся земля была ровная, но когда Господь рыл русла рек и морей, пришлось ему из песка и камней создать холмы и горы.
"Земля сотворена как человек, вместо власов былие имеет!" - уверяли древние всеведы, а потому наделяли былие, зелие - траву - волшебными свойствами Матери - Сырой Земли. "Целебна трава, если собирать ее знаючи", - говорят в народе. Такие особенные знатоки травяных зелий и "лютого коренья" назывались залейниками, травознаями, и ходили они по лугам и лесам, как в насаженном собственными руками саду: всякой травы, всякой былинки знали свойства и место.


Травы

Травы долженствующие обладать таинственной силою, собирали в ночь на Ивана Купала или Аграфену Купальницу, когда все земное зелие - былие получало сверхъестественную мощь: как злую, так и добрую. И говорят, была такая трава - колдовская, что если отыщешь ее, выжмешь сок и намажешь им ноги, то пройдешь по любому морю - и ноги твои не промокнут.
Ночные травы цвели огнем. Таковы были черная папороть, царе - царь, лев, голубь и другие. Иной цвет пылал неподвижным, сильным пламенем, иной имел вид молнии, летучего, призрачного огня. "Трава лев, - сказано об одной из них в древнейшем из "Залейников", - растет невелика, а видом как лев кажется. В день ее и не приметишь, сияет она по ночам. На ней два цвета, один желтый, а другой ночью как свеча горит. Около нее поблизости травы нет, а которая и есть, и та преклонилась перед ней". А вот что говорится о дивной траве киноворот: "Хотя какая буря, она кланяется на восток всеми стволами; то же, если и ветру нет".
Иные травы требовалось рвать, очертя место вокруг нее золотом или серебром, что называлось "пронимать сквозь серебро или злато". Это делалось так: клали на землю около травы с четырех сторон серебро (монеты, украшения) или раскидывали вокруг золотую гривну (тяжелую шейную цепочку). Так пронимали кликун - траву (или колюку), одолень - траву, метлику, папороть безсердешную и некоторые другие самые загадочные и таинственные травы.
Ну а когда они попадали в руки знахаря, сила их все же не могла сказаться без чародейного, заговорного слова. Травы словно бы нужно было уговорить помочь человеку - или навредить ему.
Трава, болезнь, любовь, стихия - это все были для нашего предка живые существа, с которыми он беседовал на равных, с каждым - на его собственном языке.
В ту пору знали и язык сей, и ощущали особенную, нами теперь не постижимую связь с природой. Наверное, оттого среди трав в стародавние времена волшебные и чародейные былия встречались, а нынче одни только лекарственные травы остались, да и те не каждому помогают.


Деревья

Славяне, живущие в лесах, относились к деревьям с большим почтением, наделяя почти каждое сверхъестественными свойствами. Предание о мировом древе, которое обнимает корнями землю, а ветвями держит небесный свод, славяне относят к дубу. В их памяти сохранилось сказание о дубах, которые существовали еще до сотворения мира. Еще в то время, когда не было ни земли, ни неба, а только одно синее море (воздушный океан), среди этого моря стояло два дуба, а на дубах сидело два голубя; голуби спустились на дно моря, достали песку и камня, из которых и создались земля, небо и все небесные светила.
Существует предание о железном дубе, на котором держатся вода, огонь и земля, а корень его покоится на божественной силе. Бытовало поверье, что семена дуба прилетают по весне из Ирия. В древности наши предки творили суд и правду под старыми дубами.
Дуб, а также и всякое другое дерево, в которое ударила молния, получали те же целебные, живительные свойства, которые приписывают весеннему дождю и громовой стрелке. Чтобы иметь лошадей добрых (в теле), советуют класть в конюшне кусок дерева, разбитого громом. Если при первом весеннем громе подпереть спиною дерево (или деревянную стену), то спина болеть не будет. Детей, страдающих сухоткою, кладут на некоторое время в раздвоенное дерево, потом трижды девять раз обходят с ними вокруг дерева и вешают на его ветвях детские сорочки. По возвращению домой купают их в воде, взятой из девяти рек или колодцев, и обсыпают золою из семи печей. От лихорадки и других болезней крестьяне купаются в реках, лесных родниках и колодцах, а после купания вытираются чистою тряпицею и вешают ее на соседнее дерево или ракитов куст; вместо тряпицы вешают также рубашку или лоскут от своей одежды и оставляют их до тех пор, пока совсем не истлеют. Смысл обряда следующий: смывая и стирая со своего тела недуг, больной как бы снимает его с себя и вместе с тряпицею и сброшенной рубашкою передает кусту или дереву, как земным представителям того небесного, райского древа, которое точит живую воду, исцеляющую все болезни. Как истлевает оставленный лоскут или сорочка, так должна сгинуть и сама болезнь. Позднее, при утрате ясного понимания старинных представлений, обряд этот получил характер жертвенного приношения лесным и водяным духам.
Не менее любопытные поверия соединяют народ с осиною - деревом, за которым усвоены мифические свойства едва ли не вследствие сродства его имени со словом ясень. Как ясеню придана сила, оцепеняющая змей, так об осине утверждают, что убитого ужа должно повесить именно на это дерево; иначе он оживет и укусит. Когда богатырь Добрыня убил змея, он повесил ее на осину: "Сушися ты, Змей Горынчище, на той - то осине на кляпыя". Подобное же спасительное действие оказывает осина и против колдунов, упырей и ведьм. Заостренный осиновый кол получил в глазах народа значение Перуновой палицы. Чтобы мертвец, в котором подозревают злого колдуна, упыря или ведьму не мог выходить из могилы, крестьяне вбивают ему в спину осиновый кол; чтобы предохранить коров и телят от нападения ведьм, они ставят на воротах и по углам скотного двора осины, срубленные или вырванные с корнем; во время чумы рогатого скота, прогоняя Коровью Смерть, бьют ее (то есть машут по воздуху) осиновыми поленьями. По свидетельству сказок, колдунам - выходцам из могил - вколачивают в сердце осиновый кол и сжигают их на осиновом костре. В свою очередь, ведьма может пользоваться осиновым колом или веткою для своих волшебных чар: ударяя этой веткою в грудь сонного человека, она наносит ему незримую рану и жадно упивается его кровью. Выдоив черную корову, ведьма выливает молоко в землю и тут же вбивает осиновый кол: этой чарою она отнимает у коров молоко.
Как спасительное орудие против демонского наваждения, осина может служить и для изгнания болезней. Читают заговор над осиновыми прутьями, которые потом кладутся на больного. Когда разболятся зубы, берут осиновый стручок и трижды читают над ним заговор: "На море, на окияне, на острове на Буяне, стоят высокие три дерева, под теми деревьями лежит заяц; переселись ты, зубная боль к тому зайцу!"
После того осиновый сучок прикладывается к больным зубам.
Береза - тоже священное дерево в славянской мифологии. Ее почитали как символ берегинь, русалок во время весеннего праздника Семика, когда в селение вносили распустившееся дерево и девушки надевали березовые венки. На бересте писали и приколачивали к деревьям прошения лешим: вернуть, например, заблудившуюся коровушку, подвести под ружье охотнику дичь, помочь не заплутаться, когда девки пойдут по малину.
Славяне вообще считали березу главным, мировым деревом, опорою всей земли, о чем и говорится в старинном заговоре: "На море, на океане, на острове Буяне, стоит белая береза вниз ветвями, вверх кореньями". Так же чтили в этом дереве женского духа Березу, покровительницу юных дев.
В райских садах и рощах, на тенистых деревьях зреют золотые плоды (яблоки), дающие вечную молодость, здоровье и красоту. По своим чудесным свойствам плоды эти совершенно тождественны с бессмертным напитком - живой водою. Русское предание дает им название молодильных, или моложавых: стоит только вкусить этих плодов, как тотчас же сделаешься молодым и здоровым, несмотря на преклонные лета. Любопытная русская сказка о молодильных яблоках и живой воде сообщает один из древнейших мифов. Состарившийся и ослепнувший царь, о котором говорится в сказке, олицетворяет собою зимнее время, когда все на земле увядает, дряхлеет и всемирное око - солнце теряет свой яркий блеск. Изображая времена года живыми, человекоподобными существами, народная фантазия весну представляла прекрасною девицею, а зиму беловласым и седым старцем.
Чтобы возвратить царю его молодость и зрение, сын - царевич должен добыть живой воды, которая исцеляет слепоту, и моложавых золотых яблок, то есть вызвать весну с ее благодатными дождями, золотистыми молниями, светозарным солнцем и со всей роскошью растительного царства. Живая вода и золотые яблоки одинаково обновляют дряхлого старика, делают его цветущим юношею и даже уподобляют семилетнему ребенку; больному дают крепость и здоровье, мертвому - жизнь, безобразие превращают в красоту, бессилие - в богатырскую мощь; и те и другие обретаются в стране далекой - в вечно неувядаемом саду - и оберегаются драконами и великанами.
Предания о небесных, райских садах с течением времени стали прилагаться к земным садам и рощам и сообщили им священный характер. Леса стали местом пребывания облачных духов, а позднее человек придал им характер леших. Они живут в лесных трущобах и пустырях, но обыкновенно с первыми морозами (в начале октября) проваливаются сквозь землю, исчезая на целую зиму, а весною опять выскакивают из земли - как ни в чем не бывало.


Вода

Вода в народе зовется не иначе как "матушка", "царица". Еще на заре человеческой истории люди отчетливо сознавали великое значение водной стихии. Это подтверждает и мифология всех стран и всех народов, и позднейшие философские системы: как без огня нет культуры, так без воды нет и не может быть жизни. Сообразно с таким пониманием мировой роли воды языческие народы неизменно обоготворяли эту стихию как неиссякаемый источник жизни, как вечно живой родник, при помощи которого оплодотворялась другая великая стихия - земля.
Позднее, с распространением христианства, вера в божественное происхождение воды хотя и умерла, но на обломках ее выросло убеждение в святости и чудодейственной силе этой стихии. Одно из наследств седой старины - слепая вера в родники и почтение к ним как к хранителям таинственных целебных сил.
За реками сохранились, в виде легенд, следы олицетворения их как живых существ богатырского склада. Известен рассказ о споре Волги с Вазузой по поводу старейшинства. Эти две реки порешили окончить свой спор таким образом: обе должны лечь спать, и та, которая встанет раньше и скорее добежит до Хвалынского (Каспийского) моря, будет первенствовать. Ночью Вазуза встала раньше и неслышно, прямым и ближним путем потекла вперед. Проснувшаяся Волга пошла ни тихо, ни скоро, а как надо. Но в Зубцове она догнала Вазузу, причем была в таком грозном виде, что соперница испугалась, назвалась меньшей сестрой и просила Волгу принять ее к себе на руки и донести до Хвалынского моря.
Днепр в былинах является в виде женщины, под именем Непры Королевичны. Она вступает в богатырский спор на пиру у князя киевского с Доном Ивановичем. В единоборстве она осталась побежденной. Дон убил ее каленой стрелой и сам в отчаянии пал на ножище - кинжалище. Вот от этой - то крови и потекла Непр - река, "во глубину двадцати сажень, в ширину река сорока сажень".
Ввиду такого повсеместно распространенного почитания воды первые просветители темных людей и последующие за ними основатели монастырей, святые отшельники, одною из главных забот ставили себе рытье колодцев.
В народном представлении становились священными те колодцы, появление которых было вызвано каким - либо чрезвычайным случаем, например, так называемые громовые (гремячие) ключи, бьющие из - под камня и происшедшие, по народному поверию, от удара молнии (огненных стрел Ильи - пророка или из - под копыт богатырского коня Ильи Муромца, а еще прежде - Перуна). Подле таких ключей всегда спешат поставить часовенку и повесить образа Богоматери.
Святыми названы народом и небольшие озера, во множестве разбросанные по лесной России, и притом не только те, которые оказались в соседстве с монастырями. С некоторыми из таких святых озер соединены поэтические легенды о потонувших городах и церквах. Из глубины этих озер благочестивым людям слышаться звон колоколов, церковное пение и видятся кресты и купола затонувших храмов. Наиболее известные и выдающиеся озера: в северо - западной Руси - озеро Свитязь близ гродненского Новогрудка и Светлояр в Керженских заволжских лесах близ города Семенова. Последнее до сих пор привлекает на свои берега тысячи людей, верующих, что в светлых струях пустынного лесного озера сохраняется чудесным образом исчезнувший во времена нашествия Батыя город Большой Китеж.
При погружении святого и животворящего креста в воду из нее, силою Святого Духа, изгоняется дьявольская скверна, и потому всякая вода становится чистою и непременно святою, то есть снабженною благодатью врачевания не только недугов телесных, но и душевных. "Богоявленской воде" в этом отношении всюду придается первенствующее значение, и она, как святыня, вместе с благовещенскою просфорою и четверговою свечой, ставилась на самое видное место в жилищах, в передний правый угол, к иконам. В обыкновенное время, при нужде, пьют эту воду непременно натощак. При этом существует повсеместное непоколебимое верование, что эта вода, сберегаемая круглый год до новой, никогда не портится, а если и случится что - нибудь подобное, это объясняется прикосновением к сосуду чьей - либо нечистой руки. Точно также повсюду сохраняется суеверное убеждение, что в верхних слоях освященной в чашах воды заключаются наиболее благодатные силы, устраняющие недуги и врачующие болезни.
Природная чистота воды, сделавшая ее единственным верным и легким очистительным средством, потребовала, в самые далекие языческие времена, особого себе чествования, выразившегося в торжественном празднике Купалы. Во многих местах еще сохраняются определенные дни, когда производится обязательно обливание водой - обычай, успевший пристроится к христианским праздникам. Обливают холодной водой всех, проспавших одну заутрень на неделе Святой Пасхи. Обычай обливания водой носит совершенно другой характер в тех случаях, когда он получает название "мокриды": в этой форме он сохраняет явные осколки языческих праздников вызывания дождя.
Наш народ в прежнее время очень чтил дождевую воду. Выбегая на улицы босыми, с непокрытыми головами, деревенский и городской люд становился под благодатные небесные потоки первого весеннего дождя, пригоршнями набирал воду, чтобы вымыть лицо три раза. Люди выносили чашки, собирая целебную влагу, и в крепко закупоренных бутылках сохраняли ее целый год , до нового такого же дождя. Точно так же чтил народ и речную воду после вскрытия рек.
Едва пройдет весною лед по рекам и ручьям, как все дети, взрослые и старики бежали на берег: зачерпывали пригоршнями воду и умывали три раза лицо, голову и руки.
Эти обычаи приводят нас к целому ряду суеверных гаданий, где воде предоставлено главное место, подобно так называемому отчерпыванию воды и прощению у воды.
В первом случае при болезни домашних животных или ввиду какой - либо неприятности окачивают водою крест или медный образок, стараясь спускать эту воду на уголья, облепленные воском и ранее опрыснутые богоявленскою водою; в то же время читают про себя самодельные молитвы и кропят и поят тех, кто нуждается во врачебной помощи. "Прощения у воды" испрашивается больным и обездоленным. Обычай этот покоится на том убеждении, что вода мстит за нанесенные ей оскорбления, насылая на людей болезни. Поэтому, чтобы избавиться от таких болезней, на воду опускают кусочек хлеба с низким поклоном: "Пришел - де я к тебе, матушка - вода, с повислой, да с повинной головой, прости меня, простите и вы меня, водяные деды и прадеды!" Отступая по одному шагу назад, до трех раз повторяя этот приговор с поклоном и, во все время заклинаний стараются ни с кем не разговарив

Серия сообщений "славянское язычество":
Часть 1 - СЛАВЯНСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Часть 2 - Храним память былых времён?
...
Часть 17 - Этимология слова ЛАД. Очень интересно!!!
Часть 18 - О СИМВОЛИКЕ РУССКОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ ВЫШИВКИ АРХАИЧНОГО ТИПА
Часть 19 - Александра Карачарова - Славянские древности
Часть 20 - Особенности формирования и развития восточнославянского язычества
Часть 21 - ХРИСТИАНСТВО И ЯЗЫЧЕСТВО
...
Часть 30 - >Сорванные цветы...
Часть 31 - О писанках..
Часть 32 - Как наши предки почитали деревья

Это теперь мой самый главный праздник.На нём я познакомилась с милым моим мужем.И проходил он на Гамаюнщине.А ещё меня тут почествовали как редактора журнала "Родноверие", мысль которого и произошла из моей головы, о чём, к сожалению, никто уже не помнит...Но ничего, ерунда.
Большую половину праздника я ела дикую клубнику и фотографировала цветочки...Ну, и конечно, фотосессия со Славяной- куда ж без неё!!!
Приехала Велеслава, концертировать.Пела довольно долго.я- всю ночь опять гудели выпившие немало калужане.А я спать ушла в машину к Белояру ещё в восемь вечера- и до самого утра проспала...Довезти меня обратно до Москвы было некому...Наутро же, случайно окликнутый человек с чёрным лабрадором и оказался ТЕМ САМЫМ кого ждала я.Правда, много-много лет ждала...И он пришёл.
Довёз меня...так и живём с тех пор.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.

Серия сообщений "праздники славян- наши праздники":
Часть 1 - Купала 2005
Часть 2 - жертвоприношение реке Наре. Радогощ, 23 сентября 2005 года
...
Часть 6 - Купала 2009
Часть 7 - Затменное полнолуние или Купала 2010
Часть 8 - Перун 2009
Часть 9 - Живин день - славянский праздник
Часть 10 - Славянский месяц Май – Травень
...
Часть 13 - Троицкая березка
Часть 14 - Троицкая зелень
Часть 15 - Осеннее равноденствие... Его мудрость и cимвол этой мудрости – Крест

Бой на Калиновом мосту или прогулка тропою мёртвых
(Мифы и магия индоевропейцев, вып 5., -М.: Менеджер, 1997)
Вот пришел Иван Быкович да под Калиновый Мост через реку Смородину. Вдруг воды на реке взволновались, орлы на дубах раскричались, - выезжает чудо-юдо Змей шестиглавый; под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, пес борзой позади ощетинился...
Стал Иван Быкович биться со Змеем и победил его. На другу ночь побил он Змея девятиглавого, а на третью - Змея о двенадцати головах...
Только старуху старую, матушку змееву, не одолел Иван. Привела она его в подземелье - к старцу, отцу Змеев. Позвал старик двенадцать воев и говорит им: “Возьмите вилы железные, поднимите мне веки черные, ужо погляжу я, кто сыновей моих погубил”.
И подняли ему веки черные, веки тяжкие...
Известная сказка, традиционный сюжет. Анализом ее занимались многие исследователи; большинство из них соглашаются с тем, что сказка глубоко мифологична и представляет собой пересказ одного из древнейших славянских мифов. Действительно, довольно очевидно, что река Смородина, разделяющая противников, - это река между нашим и Иным мирами, известная всем индоевропейцам; недаром и самое имя ее содержит сразу две древние основы: mor (*mri) - “смерть”, и rod - “рождение”. [1] Неоспоримо и то, что по ненашу сторону реки стоят Владыки мира мертвых: Змеи и их отец - достаточно обратить внимание на обилие эпитетов “черный”, или на спутников Змея - волка (пса) да ворона, или на то, что логовище их находится под землей...
Казалось бы, что может быть проще: раз по одну сторону - черное, значит, по другую - белое. Значит, перед нами - битва добра со злом. Можно даже сделать вывод, что перед нами - Центральный Миф Индоевропейцев - поединок верховного бога-громовержца с чудовищем. Только...
Только стоит ли воспринимать миф просто как текст, как посвященное историям о богах литературное произведение? Дешевые романы, содержащие один только голый текст, живут несколько лет; века переживают книги, наполненные чем-то большим. Индоевропейские мифы пережили тысячелетия. Так, может быть, не стоит спешить с выводами, не стоит развешивать привычные, удобные ярлыки, исходя лишь из анализа голого текста?
Сама концепция мифа как явления сакрального, само его существование теряет смысл, как только мы начинаем воспринимать миф как текст, пусть даже текст культовый. Так превратилась в абсурд, в “мыльную оперу” античная мифология, когда сюжет, фабула и, в конечном итоге, текст вышли на первый план, заслонив собой роль мифа в Учении. Мы рискуем отправить туда же и мифологию славянскую, анализируя, сопоставляя и компилируя тексты, создавая пространные “жизнеописания” богов и богинь, рисуя их бесконечные генеалогические древа...
По сути, по предназначению своему миф неразрывно связан с Учением; он умирает, когда эта связь рвется. А Учение - истинное Учение - всегда практично. Поэтому за каждым мифом всегда стоит путь - путь, предлагаемый Учением, в рамках которого этот миф сформировался. Так делали боги, так теперь поступают люди... (Taittiriya Brahmana, I.5, 9, 4 [2]) Увидим ли мы этот, предлагаемый нам богами, путь, попросту проанализировав текст и сюжет мифа и развесив на героях ярлыки “плохой” и “хороший”?
Приведенная цитата из индийского трактата прекрасно характеризует один из базисов языческого Учения. Люди следуют путям богов, и отражение этих путей - в мифологии. Правда, их нужно еще увидеть, эти пути...
Поединок на грани
На этих страницах автор отнюдь не планирует опровергать или поправлять предыдущих исследователей сказки о бое на Калиновом Мосту. Более того, существующие представления о значении используемой в сказке символики представляются автору вполне верными. Другое дело, что ни один из исследователей не ставил цели раскрыть внутренний, магический смысл исходного по отношению к сказке мифа - попытке сделать это и посвящена данная статья.
Разумеется, один-единственный славянский текст - тем более, текст, уже пересекший границу между мифом и сказкой, - не сможет стать достаточным для такого исследования материалом. Нам придется задействовать все, что сохранилось до наших дней с тех древнейших времен индоевропейского единства, когда интересующий нас миф был еще живым, как было живым соответствующее Учение.
Поиски мифологических аналогов - занятие сложное и даже рискованное: всегда есть опасность перейти некую грань достоверности, за которой начнут размываться лики богов и героев. Допущение здесь, допущение там, и - глядишь - от всего разнообразия индоевропейской мифологии уже осталось что-нибудь одно (например, - “Центральный Миф Индоевропейцев”), а все остальное превратилось в аналоги.
Однако, в данном случае мы обладаем образом, спутать который с чем-либо другим вряд ли возможно. “Позвал старик двенадцать воев и говорит им: “Возьмите вилы железные, поднимите мне веки черные...”” Этот безымянный Некто, обладающий взглядом невероятной силы и веками, столь тяжелыми, что поднять их можно лишь вилами, справедливо считается одним из самых загадочных образов славянской мифологии. Он нередко встречается в восточнославянских сказках, но наибольшую “известность” ему принесла несомненно, знаменитая повесть Н.В.Гоголя. Это - Вий.
“Вий”, однако не является именем этого персонажа; это всего лишь хейти [3] - на украинском языке слово вия означает “верхнее веко”. Действительно, тяжкие веки, прикрывающие глаза, являются его непременным атрибутом. Взгляд же его, согласно, восточнославянским легендам, испепеляет все вокруг. [4] И.Белкин, склонный отождествлять Вия с Черным Богом, [5] приводит в своей работе замечательный отрывок из славянской легенды: “...Нет ребенка в Подолии, который бы не рассказал вам об этом страшном истребителе, взглядом своим убивавшем человека и превращавшим в пепел целые города. Счастье только, что этот убийственный взгляд закрывали прильнувшие веки и густые брови.” Другой непременный атрибут легенд и сказок о Вие - это вилы - железные вилы, которыми дюжина добрых молодцев поднимает его веки.
Итак, Владыка Иного мира, имеющий смертоносный взгляд, огромные тяжкие веки и железные вилы для их поднимания. Действительно, спутать этого персонажа к кем-либо другим сложно. Именно он известен в Ирландии под именем Балора и в Уэльсе под именем Ысбаддаден Великан-из-Великанов.
Ирландский Балор, внук Нета, происходит из племени фоморов, мифологических противников богов из Племен Богини Дану. [6] Согласно преданию, некогда друиды его отца, одного из владык фоморов, варили во дворе замка некое колдовское зелье, и любопытный Балор, высунувшись из окна, подставил свои глаза под ядовитый пар, что шел от котла с зельем. После того один его глаз погиб, а второй приобрел смертоносную силу: девять врагов падали замертво, заглянув в тот глаз. Но веко того глаза стало таким тяжким, что только несколько воинов могли открыть глаз, орудуя продетым сквозь веко копьем. С тех пор в битвах всегда шел Балора впереди войска фоморов.
Валлийский Ысбаддаден, предводитель великанов, обретается в своем замке вдали от населенных земель. В отличие от Балора, он имеет два глаза, но, также как у Балора и Вия, веки его столь тяжки, что ему приходится содержать специальных слуг, дабы те совместными усилиями поднимали ему веки в случае необходимости и подпирали их прочными вилами. Образ Ысбаддадена, посвященные которому тексты были записаны только в середине текущего тысячелетия, утратил важную деталь - смертоносность взгляда из-под тяжких век. Зато эти же тексты [7] сохранили замечательную фразу, равно характерную и для славянского Вия: “Эй, поднимите мне веки!” При желании, можно было бы считать это прямым текстуальным совпадением.
И из ирландских, и из валлийских текстов однозначно следует, что Балор и, соответственно, Ысбаддаден, принадлежат ненашему, Иному, миру - миру по ту сторону реки Смородины, и это лишний раз подтверждает, что эти двое и Вий - это один и тот же древний мифологический персонаж. Наконец, совпадают и фабулы главных связанных с ними сказаний.
В Битве в Долине Туиред - битве между богами этого и Иного миров - Балор сходится в поединке со светлым богом Лугом, и Луг убивает своего противника, сначала выбив священным копьем Ассал его смертоносный глаз, а затем и отрубив голову.
В противоборстве со светлым королевичем Килухом гибнет Ысбаддаден, получив удар волшебным копьем в глаз под тяжкими веками.
Проигрывает поединок Ивану Быковичу и отец змеев, обладающий всеми признаками и атрибутами Вия.
Сведем вместе получившиеся “пары” противников:
Россия: Вий Иван Быкович
Ирландия: Балор Луг
Уэльс: Ысбаддаден Килух
Итак, перед нами три варианта поздней переработки некого древнейшего индоевропейского мифа, каждый из которых по своему осмысливает противостояние двух мифологических персонажей, двух богов. Важно понять, что же за боги скрываются под поздними именами, и три известных нам варианта дадут, разумеется, больше информации, чем одна славянская сказка.
Начнем с первого из них, с Вия-Балора-Ысбаддадена. Это один из Владык Иного мира; в ирландском варианте он одноглаз, в валлийском - предстает перед нами великаном, в славянском варианте волки да вороны сопровождают его детей. Не так уж мало для того, чтобы если не отождествить, то хотя бы сопоставить этого персонажа со скандинавским Одином. Действительно, Один - Отец Павших, князь мира по ту сторону смерти, он одноглаз и служат ему два волка да два ворона. Следующий шаг - Велес, тождество которого с Одином мы обсуждали уже не раз. [8] Здесь мы встречаемся с приятным подтверждением: судя по всему, имена Велеса и Балора восходят к одной и той же древнейшей индоевропейской основе wel/wal со значением “имеющий отношение к Иному миру”. К этому же ряду богов, принадлежащих по троичному дроблению Ж.Дюмезиля к “богам магии, власти и загробного мира”, [9] принадлежат еще и Гермес и Меркурий.
Второй божественный персонаж - Иван Быкович-Луг-Килух - также достаточно узнаваем. Луг владеет священным копьем, - указатель достаточно однозначный; Иван Быкович происходит, как свидетельствует отчество, от не совсем человеческих родителей (в ряд вариантов сказки он именуется Иваном Коровьим Сыном) - тоже намек отнюдь не туманный. Священным копьем (проникшим позднее в христианизированные сказания о святом Граале) в индоевропейской мифологии владеют только боги магии (например, Один). Сыном небесной коровы является Велес. Да и самого Луга ирландские саги прямо называют Самилданах - Господин-Всех-Искусств. А под Искусствами (ирл. dan) в древности понимали прежде всего искусства магические...
Вот мы и пришли к тому, без чего не бывает решения, более того - к тому, с чего решение начинается. Мы пришли в тупик.
В битве на Калиновом мосту бог магии выступает против бога магии, Один против Одина, Велес против Велеса, Луг против Луга...
Тропа мёртвых
Теперь я позволю себе немного отвлечься, чтобы подойти к тому же самому совсем с другой - может быть, неожиданной - стороны.
Наша жизнь - хотим мы того или нет - представляет собой цепь посвящений (инициаций). Это так, даже если мы не отдаем себе в этом отчет, и не замечаем самого момента инициации, перехода в некое новое качество, в новое состояние. Первая драка, первая любовь, первый опыт столкновения с магией - эти примеры поверхностны и банальны, но показательны.
В древнем мире, когда традиция контролировала многие области человеческой жизни, инициации совершались осознанно. Знания об инициациях древних во многом утеряны для нас; лишь некоторая их часть может быть реставрирована по косвенным свидетельствам и данным, еще меньшая - сохранилась в живой традиции.
Сейчас нас не интересуют инициации возрастные (такие, как переход мальчика в состояние юноши, юноши - в состояние мужчины и т.п.), нас не интересуют инициации профессиональные (такие, например, как приобщение к таинству изготовления оружия). Автор намерен обратить внимание читателя к кастовым [10] инициациям, а конкретно - к магическим посвящениям.
Совершенно неслучайно в данном выше простеньком определении посвящения использовано слово переход - “переход в новое состояние”. Этим же словом мы обозначаем и широко распространенные в мифологии и сказочной традиции индоевропейцев путешествия в Волшебную Страну, за грань привычного, нашего, мира. [11] Действительно, Переходы между мирами и настоящие посвящения во многом похожи друг на друга - прошедший грань между мирами и прошедший посвящение вступают в иную, доселе незнакомую им реальность... В посвящениях магических это родство проявляется, пожалуй, наиболее явно.
Чтобы пришло новое, старое должно уйти, освободить занимаемое место. Человек, каким он был до инициации, должен умереть, чтобы родился новый человек - вот один из формальных принципов посвящения, как его видели древние. Для посвящений магических этот принцип становится основным...
Но что означает “умереть” с точки зрения древних магов? Пройти дорогой мертвых, дорогой Ямы. Как при этом остаться живым? Пройти тропой мертвых туда и обратно. Иначе говоря - совершить Переход.
Конечно, не каждый и не всегда может совершить Переход туда и обратно в физическом теле. Но магическое посвящение этого и не требует - вполне достаточно пройти тропой мертвых в теле сновидения, в “астральном” теле или в символической виртуальной реальности - как вам более угодно; конкретный способ определяется требуемой глубиной погружения и, соответственно, “степенью” посвящения.
Мы не будем останавливаться на этнографических свидетельствах и рассматривать конкретные техники магических инициаций. Обратимся лишь к одному, но очень красивому примеру.
Сведений о друидах - магах и жрецах древних кельтов - до наших дней дошло исчезающе мало. Но среди наших весьма ограниченных знаний о них есть замечательное свидетельство об одной из практик посвящения валлийских магов. Проходящий посвящение садился в небольшую лодку и отправлялся в море на все четыре стороны. Считалось, что если боги будут благосклонны к нему и привлекут его лодку к какому-либо берегу, то посвящаемый выйдет на землю другим человеком.
Первое, что бросается в глаза - человек ставится на грань физической смерти, и одного этого уже достаточно для формирования весьма мощной деформации состояния сознания, необходимой для магического посвящения. Это так, но это не все. Простое нахождение на грани жизни и смерти еще не делает человека магом. Кроме того, для этого вовсе необязательно сажать человека в лодку и отправлять в море... мы сказали “на все четыре стороны”? Это, пожалуй, не совсем верно - от берегов Уэльса, если править прочь от земли, можно плыть только в одну сторону - на закат Солнца.
Не правда ли, знакомая по волшебным сказаниям мифологема: человек покидает родные берега, чтобы править на запад, не ведая, что ждет его впереди. Начало Дороги в Волшебную Страну, к Священным Островам Запада! Согласно магическим законам, воспроизведение начала действия неизбежно приводит осуществлению всего действия в целом - на том или ином уровне проявленности. Проходящий инициацию, начав движение по Дороге в явной реальности, мог - при должной подготовке -продолжить его в теле сновидения или в виртуальной символической реальности и вернуться на землю действительно другим человеком.
Впрочем, почему обязательно “в теле сновидения”? В этом отношении могли практиковаться самые разные варианты посвящения. Прекрасный пример дают нам сказания о Талесине - знаменитом валлийском барде VI века. Согласно легенде, маленьким мальчиком он был посажен чародейкой Керидвеной в плетеную кельтскую лодочку - коракль - и выброшен в море. Через сорок (!) лет его выловили люди Гвиддно, короля Кередигиона: он был таким же маленьким мальчиком, что и сорок лет тому назад, но - уже величайшим из бардов Уэльса.
Разумеется, эта легенда в значительной степени мифологизирована, кроме того, в ней переплетен целый ряд мотивов и сюжетов, но тем не менее, она представляет собой прекрасную иллюстрацию к описанной выше технике магических посвящений (искусство бардов всегда считалось одним из древних волшебных Искусств). Обратите внимание на характерную для “пограничных инцидентов” деформацию времени: для мальчика, которому суждено было стать Талесином, прошло совсем немного времени, тогда как в мире людей истекло сорок лет.
Быть может, существует даже возможность выстроить некую “шкалу посвящений”, характерную для магической традиции Уэльса? Тогда первым посвящением станет “прогулка” по Дороге в теле сновидения (например), вторым - путешествие на границу в физическом теле... Третьим посвящением должен стать прямой Переход...
Что ж, и об этом существуют некие неясные упоминания. Согласно некоторым указаниям, подобное посвящение прошел и сам Мерлин - один из величайших магов кельтской Британии середины I тыс. от Р.Х. Совершив Переход, он принес в Британию меч Каледвулх, выкованный мастерами Аваллона - меч, имя которого трансформировалось позднее в Калибурн, а еще позднее - в Экскалибур, - меч короля Артура...
Старый и молодой
Итак, в битве на Калиновом мосту бог магии встречает бога магии; Велес сражается с Велесом, Один - с Одином, Луг - с Лугом. Это так, но... не совсем.
Поединок с самим собой - это то, что следует просто из анализа текста; в этом еще нет магической наполненности. Это - просто фраза. Дальше следует думать: а как это - драться с самим собой?
Сказка об Иване Быковиче, сага о Битве в Долине Туиред и сказание о королевиче Килухе совершенно различны сюжетно. Но, также, как сохранился во всех вариантах центральный момент древнего мифа - поединок, - также должны были сохраниться и другие детали, важные для использования мифа. Все прочее - декорации.
В славянских сказках о битве на Калиновом мосту Иван Быкович неизменно появляется среди людей каким-нибудь странным образом. Каким именно - неважно; главное, что в результате этого он не обладает полным правом среди людей, с которыми живет. Луг приходит к богам Племен Богини Дану откуда-то издалека, и те принимают его, но не считают своим. Королевич Килух по наложенному на него заклятью ограничен в социальных функциях.
Чтобы покрыть себя славой, и тем самым обеспечить себе признание людей, чтобы стать своим, Иван Быкович отправляется в путь, на котором сталкивается с Вием. Чтобы победить фоморов и стать своим среди богов Дану, Луг вступает в битву в Долине Туиред, в ходе которой сталкивается с Балором. Чтобы снять проклятие и стать нормальным человеком, стать своим, Килух отправляется на поиски Олвэн и оказывается вынужденным вступить в противоборство с Ысбаддаденом. [12]
Мир фоморов, откуда приходит Балор в долину Туиред, мир, в который путешествует Килух в поисках Олвэн, наконец, мир, в котором Иван Быкович встречает Вия, - все это образы Иного мира, мира по ту сторону смерти, - об этом однозначно свидетельствует целый ряд символов и иных признаков.
Что же ищут в Ином мире эти трое, вернее - этот один, изначальный персонаж изначального мифа? “Свой-чужой” - принцип кастового различения; прошедший инициацию - свой, непрошедший - чужой. Иван Быкович-Луг-Килух ищет посвящения! Причем, раз речь идет о богах магии, - посвящения магического.
Так вот как он оказался у Калинового моста, у берега реки, разделяющей этот и Иной миры! Совершается Переход, посвящаемый следует тропою мертвых. Кого же встречает он на границе?
Обратим внимание на то, что Иван Быкович, Луг и Килух равно молоды. Противники же их, напротив, как один, стары. Более того, они не просто стары, они - на грани умирания. Валлийское сказание даже оговаривает специально, что, по древнему пророчеству, жить Ысбаддадену - до тех пор, пока не завершится успехом поход в его земли молодого принца. И исход поединка тоже одинаков во всех трех вариантах - старый погибает, молодой побеждает, и возвращается назад. Возвращается посвященным.
Старое должно умереть, чтобы новое могло заступить на его место. Принцип посвящения. Старый бог магии умирает, чтобы уступить место молодому - вот разрешение проблемы “битвы с самим собой”.
Теперь, когда мы поняли, о чем идет речь, мы можем увидеть этот же миф и в тех мифологиях, в которых уже стерлась характерная черта “старого” бога магии - смертоносный глаз и тяжкие веки. Так, в индийской мифологии отголосок этого мифа - это предание о том, как Яма, первый человек, прошедший дорогой мертвых, вступает в конфликт с Агни, изначальным богом мира мертвых, и занимает его место. В Скандинавии это - знаменитое Посвящение Одина, о котором древние тексты говорят значительно откровеннее:
Знаю, висел я
в ветвях на ветру
девять долгих ночей
пронзенный копьем
посвященный Одину,
в жертву себе же,
на дереве том,
чьи корни сокрыты
в недрах неведомых...
(Речи Высокого, 138)
Согласно этой легенде, Один пронзил себя копьем, чтобы получить знание рун. Через девять дней другой Один сошел с Древа Мира - Один, владеющий магией рун, посвященный...
Так делали боги, теперь так поступают люди. Основной закон мифологии. Перед нами не только рассказ о том, как делали боги, но и указание, как поступать людям...
Мифы, разумеется, символичны. Одину требуется мужество, чтобы проткнуть себя собственным священным копьем. И человек столь же мучительно, столь же неохотно расстается со своим старым, вчерашним “я”, вступая в свою битву на своем Калиновом мосту. Право, это непросто - драться с самим собой за свою жизнь, за свое будущее.
Но на то и есть миф - пример, поданный богами. Когда Луг в битве в долине Туиред выбивает своим копьем смертоносный глаз Балора, тот открывает Лугу, что он - Балор - его прямой предок, его дед. На психоаналитическом уровне мифологии это равнозначно утверждению “Я - это ты”. Лишенное оружия и силы, старое взывает: “Смотри, ты убиваешь самого себя!”
И Луг поднимает меч и сносит Балору голову.
Три особенности
Расползаясь по миру, народы индоевропейской семьи приобретали каждый что-то свое, отличное от всех остальных. Конечно, это не могло не отразиться и на переработках мифов, которые уносили с собой эти народы. Каждый из трех “основных” рассмотренных нами вариантов имеет такие особенности, о которых хотелось бы сказать несколько слов.
В ирландском варианте перед самой смертью Балор успевает попросить Луга, чтобы тот, отрубив ему голову, возложил эту голову на себя, дабы перешли к нему мудрость и сила Балора. Но Луг возлагает отрубленную голову на камень, и тот лопается от вытекшего из головы яда.
Ряд славянских вариантов имеет несколько отличную от кельтских концовку: Вий побежден Иваном Быковичем, но не убит, а лишь повержен в бездну. Из этой бездны он воротится, когда придет время, и тогда вновь грянет битва на Калиновом мосту.
Валлийский вариант завершается тем, что Килух, победив Ысбаддадена, получает, наконец, в жены Олвэн, его дочь. Пожалуй, это самая красивая концовка, несмотря на позднюю средневековую романтику. Дело в том, что Олвэн - богиня Дороги. Победив самого себя в битве на Калиновом мосту бог магов - а с ним и его подопечные в Мидгарде - обретает Дорогу...
http://www.arya.ru/biblio/iggvolod/kalin.htm

Серия сообщений "славянское язычество":
Часть 1 - СЛАВЯНСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Часть 2 - Храним память былых времён?
...
Часть 12 - Именослов- мужские имена
Часть 13 - БОГИ СЛАВЯН
Часть 14 - Бой на Калиновом мосту или прогулка тропою мёртвых
Часть 15 - ПУТЬ И ТРИ СТУПЕНИ ПОСВЯЩЕНИЯ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ ТРАДИЦИИ
Часть 16 - Фундаментальные ценности язычества и кризис современного мира
...
Часть 30 - >Сорванные цветы...
Часть 31 - О писанках..
Часть 32 - Как наши предки почитали деревья

ОТКУДА ПОЯВИЛИСЬ СЛАВЯНЕ И "ИНДОЕВРОПЕЙЦЫ"?
15.08.2010 13:24 | Автор: Анатолий КЛЁСОВ |

Устраивайтесь поудобнее, уважаемый читатель. Вас ждут некоторые потрясения. Не очень с руки начинать повествование тем, что автор ожидает от своего исследования эффекта разорвавшейся бомбы, но что делать, если так оно и будет?А, собственно, отчего такая уверенность? В наше время уже ничем не удивить, не так ли?
Да так-то оно так. Но когда вопросу уже не менее трехсот лет, и постепенно сформировалось убеждение, что вопрос не имеет решения, по крайней мере «доступными средствами», и вдруг решение находится – то это, согласитесь, не столь частое явление. А вопрос этот – «Происхождение славян». Или – «Происхождение исходной славянской общности». Или, если угодно, «Поиски индоевропейской прародины».

Вообще-то за эти триста лет какие только предположения на этот счет не высказывались. Наверное, все, какие только возможны. Проблема в том, что никто не знал, какие из них верные. Вопрос был запутан донельзя. Поэтому автор не удивится, если в ответ на его выводы и заключения раздастся хор голосов – «так это было известно», «об этом и раньше писали». Такова человеческая натура. А спроси этот хор сейчас – ну так где прародина славян? Где прародина «индоевропейцев»? Откуда они появились? Так хора уже не будет, а будет разноголосица – «вопрос сложный и запутанный, ответа нет».

Но для начала – несколько определений, чтобы было понятно, о чем речь.

ОПРЕДЕЛЕНИЯ И ПОЯСНЕНИЯ. ИСТОРИЯ ВОПРОСА

Под славянами в контексте их происхождения я буду подразумевать праславян. И, как будет видно из последующего изложения, этот контекст неразрывно связан с «индоевропейцами». Последнее – чудовищно неуклюжий термин. Слово «индоевропейцы» - просто издевательство над здравым смыслом. На самом деле есть «индоевропейская группа языков», и история этого вопроса такова, что два столетия назад было обнаружено определенное сходство между санскритом и многими европейскими языками. Эту группу языков и назвали «индоевропейской», в нее входят почти все европейские языки, кроме баскского, угро-финских и тюркских языков. Тогда не знали причин, по каким Индия и Европа вдруг оказались в одной языковой связке, да и сейчас не очень-то знают. Об этом речь тоже пойдет ниже, и без праславян здесь не обошлось.

Но нелепости дали ход тогда, когда самих носителей «индоевропейских языков» стали называть «индоевропейцами». То есть, латыш и литовец – индоевропейцы, а эстонец – нет. И венгр не индоевропеец. Русский, живущий в Финляндии и говорящий по-фински – не индоевропеец, а когда он переходит на русский, сразу становится индоевропейцем.

Иначе говоря, языковую, лингвистическую категорию перенесли на этническую, даже по сути генеалогическую. Видимо, считали, что лучшего выбора нет. Тогда, возможно, не было. Сейчас – есть. Хотя, строго говоря, это термины лингвистические, и говоря одно, лигвисты подразумевают другое, а путаются третьи.

Не меньше оказывается путаницы, когда мы возвращаемся в древние времена. Кто такие «индоевропейцы»? Это те, которые в древности говорили на «индоевропейских» языках. А еще раньше, кто они были? А были они – «протоиндоевропейцы». Этот термин еще более неудачный, и сродни тому, что древних англосаксов называть «протоамериканцы». Они Индию и в глаза не видели, и язык тот еще не образовался, еще только через тысячелетия преобразится и вольется в группу индоевропейских, а они уже «протоиндоевропейцы». Это как князя Владимира называть «протосоветским». Хотя «индо-» - это тоже термин лингвистический, и к Индии у филологов прямого отношения не имеет.

С другой стороны, понять и посочувствовать можно. Ну не было другого термина для «индоевропейцев». Не было названия для людей, которые в те далекие времена образовали культурную связь с Индией, и расширили эту культурную, и во всяком случае языковую связь на всю Европу.

Минуточку, как это не было? А арии?

А вот об этом чуть позже.

Еще о терминах. Почему-то о древних германцах или скандинавах говорить допустимо, а о древних славянах – нет. Сразу раздается – нет, нет, древних славян не было. Хотя всем должно быть понятно, что речь идет о праславянах. Что за двойной стандарт? Давайте договоримся – говоря о славянах, я имею в виду не современную «этно-культурную общность», а наших предков, живших тысячелетия назад. Должно же быть у них какое-то имя? Не неуклюжее «праиндоевропейцы» же? И не «индоиранцы», так? Пусть будут славяне, праславяне. И арии, но об этом опять позже.

Теперь – о каких славянах речь? Традиционно славян разделяют на три группы – восточные славяне, западные и южные. Восточные славяне – это русские, украинцы, белорусы. Западные славяне – поляки, чехи, словаки. Южные славяне – это сербы, хорваты, боснийцы, македонцы, болгары, словенцы. Это – список не исчерпывающий, можно вспомнить сорбов (лужицких славян), и других, но идея ясна. Собственно, это разделение во многом основано на лингвистических критериях, согласно которым славянская группа индоевропейских языков состоит из восточной, западной и южной подгрупп, примерно с тем же подразделением по странам.

В таком контексте славяне – это «этно-культурные сообщества», что включает и языки. В таком виде, как считается, они сформировались к 6-7 векам нашей эры. И славянские языки, по данным лингвистов, разошлись примерно 1300 лет назад, опять примерно в 7-м веке. Но генеалогически перечисленные славяне принадлежат совсем к различным родам, и история этих родов совершенно различная.

Поэтому западные и восточные славяне как «этно-культурные сообщества» - это несколько разные понятия. Одни в массе католики, другие – православные. Язык заметно различается, есть и другие «этно-культурные» отличия. А в рамках ДНК-генеалогии – это одно и то же, один род, одна и та же метка в Y-хромосоме, одна и та же история миграций, один и тот же общий предок. Одна и та же предковая гаплогруппа, наконец.

Вот мы и дошли до понятия «предковая гаплогруппа», или «гаплогруппа рода». Она определяется метками, или картиной мутаций в мужской половой хромосоме. У женщин они тоже есть, но в другой системе координат. Так вот, восточные славяне – это род R1a1. Их среди жителей России, Украины, Белоруссии – от 45 до 70%. А в старинных русских и украинских городах, городках, селениях – до 80%.

Вывод – термин «славяне» зависит от контекста. В языкознании «славяне» - одно, в этнографии – другое, в ДНК-генеалогии – третье. Гаплогруппа, род образовался тогда, когда ни наций, ни церквей, ни современных языков не было. В этом отношении принадлежность к роду, к гаплогруппе – первична.

Поскольку принадлежность к гаплогруппе определяется совершенно конкретными мутациями в определенных нуклеотидах Y-хромосомы, то можно сказать, что каждый из нас носит определенную метку в ДНК. И эта метка в мужском потомстве неистребима, она может быть истреблена только вместе с самим потомством. К сожалению, таких случаев в прошлом было предостаточно. Но это вовсе не означает, что данная метка – показатель некой «породы» человека. Эта метка не связана с генами и не имеет к ним никакого отношения, а именно гены и только гены могут быть при желании связаны с «породой». Гаплогруппы и гаплотипы никак не определяют форму черепа или носа, цвет волос, физические или умственные характеристики человека. Но они навсегда привязывают носителя гаплотипа к определенному человеческому роду, в начале которого был патриарх рода, потомство которого выжило и живет в наши дни, в отличие от миллионов других оборвавшихся генеалогических линий.

Эта метка в наших ДНК оказывается бесценной для историков, лингвистов, антропологов, потому что эта метка не «ассимилируется», как ассимилируются носители языков, генов, носители разных культур, которые «растворяются» в популяции. Гаплотипы и гаплогруппы не «растворяются», не ассимилируются. Какую бы религию не поменяли потомки в ходе тысячелетий, какой бы язык ни приобрели, какие бы культурно-этнические характеристики ни изменили, точно та же гаплогруппа, такой же гаплотип (разве что с несколькими мутациями) упрямо появляются при соответствующем тестировании определенных фрагментов Y-хромосомы. Неважно, мусульманин ли это, христианин, иудей, буддист, атеист или язычник.

Как будет показано в этом исследовании, члены рода R1a1 на Балканах, которые жили там 12 тысяч лет назад, через двести с лишним поколений вышли на восточно-европейскую равнину, где 4500 лет назад появился предок современных русских и украинцев рода R1a1, включая и автора этой статьи. Еще через пятьсот лет, 4000 лет назад они, праславяне, вышли на южный Урал, еще через четыреста лет отправились в Индию, где сейчас живут примерно 100 миллионов их потомков, членов того же рода R1a1. Рода ариев. Ариев, потому что они себя так назвали, и это зафиксировано в древних индийских ведах и иранских сказаниях. Они же - потомки праславян или их ближайших родственников. Никакой «ассимиляции» гаплогруппы R1a1 не было и нет, да и гаплотипы почти те же, легко выявляются. Идентичны славянским. Еще одна волна ариев, с теми же гаплотипами, отправилась из Средней Азии в Восточный Иран, тоже в 3-м тысячелетии до нашей эры, и стали иранскими ариями.

Наконец, еще одна волна представителей рода R1a1 отправилась на юг и достигла Аравийского полуострова, Оманского залива, где сейчас находятся Катар, Кувейт, Объединенные Арабские Эмираты, и тамошние арабы, получив результаты тестирования ДНК, с изумлением смотрят на сертификат тестирования с гаплотипом и гаплогруппой R1a1. Арийской, праславянской, «индоевропейской» - назовите как хотите, но суть та же. И эти сертификаты определяют границы ареала походов древних ариев. Приведенные ниже расчеты показывают, что времена этих походов в Аравию – 4 тысячи лет назад.

Итак, говоря «славяне», мы в данном исследовании будем иметь в виду восточных славян, людей из рода R1a1, в терминах ДНК-генеалогии. До самого недавнего времени наука не знала, как их обозначить в «научных терминах». Какой объективный, измеряемый параметр их объединяет? Собственно, и вопрос так не ставился. Согласно огромному массиву данных, накопленных лингвистикой, сравнительному анализу языков – это некие «индоевропейцы», «арии», пришельцы с севера (в Индию и Иран), знают снег, холода, им знакомы береза, ясень, бук, им знакомы волки, медведи, знакома лошадь. Сейчас стало известно, что это люди именно рода R1a1, к которому принадлежат до 70% населения современной России. А далее к западу, к Атлантике, доля арийского, славянского рода R1a1 неуклонно падает, и у жителей Британских островов составляет лишь 2-4%.

С этим вопросом разобрались. А «индоевропейцы» - это тогда кто?

Из приведенного выше неизбежно следует, что «индоевропейцы» - это и есть древний род R1a1. Арии. Тогда всё, или во всяком случае многое становится на свои места – и с приходом людей этого рода в Индию и Иран, и распространение людей того же рода по всей Европе, а отсюда – и появление индоевропейской группы языков, поскольку это на самом деле их, арийский язык, или его диалекты, и появление «иранских языков» индоевропейской группы, поскольку это и есть арийские языки. Тем более что, как мы увидим ниже, «иранские языки» появились уже после прихода ариев в Иран, а если точнее – то не «после», а стали результатом прихода туда ариев, во 2-м тысячелетии до нашей эры.

А как сейчас смотрят на «индоевропейцев» современные науки? «Индоевропейцы» у них - это вроде слонопотама. «Индоевропейцы», в современной лингвистике и немного в археологии - это древние (как правило) люди, которые потом (!),через тысячелетия (!), пришли в Индию, и как-то сделали так, что санскрит, литературный индийский язык, оказался в одной лингвистической связке с основными европейскими языками, кроме баскского и угро-финских языков. И еще кроме тюркских и семитских, которые к индоевропейским языкам не относятся. Как они, европейцы, это сделали, как и откуда они оказались в Индии и Иране – лингвисты и археологи не поясняют. Более того, зачисляют в «индоевропейцы» и тех, кто в Индию не приходили и к санскриту вроде бы отношения не имели, но, видимо, язык распространяли. Кельтов, например. Но при этом спорят, кто был индоевропейцем, а кто – не был. Критерии применяют самые различные, вплоть до формы посуды и характера узоров на ней.

Еще осложнение - поскольку многие иранские языки тоже относятся к индоевропейским, и тоже многим непонятно почему, то часто вместо «индоевропейские» говорят «индоиранские». Что еще хуже, «индоевропейцев» называют часто «индоиранцами». И появляются чудовищные конструкции, что, например, «на Днепре в древности жили индоиранцы». Это должно означать, что те, которые жили на Днепре, произвели через тысячелетия потомков, которые пришли в Индию и Иран, и как-то сделали так, что языки Индии и Ирана стали в определенной степени близки многим европейским языкам – английскому, французскому, испанскому, русскому, греческому, и многим другим. Поэтому те древние, которые жили на Днепре за тысячелетия до того, «индоиранцы». С ума можно сойти! Более того, они говорили «на иранских языках»! Это при том, что «индоевропейские» древнейшие иранские языки появились во 2-м тысячелетии до нашей эры, а те, на Днепре, жили 4000-5000 лет назад. И говорили на языке, который появится только через сотни, а то и тысячи лет.

На арийском они говорили, дорогой читатель. Но это среди лингвистов упоминать просто страшно. Они и не упоминают. У них так не принято. Видимо, команды, приказа не поступало. А самим боязно.

А кто такие «протоиндоевропейцы»? А это вроде протослонопотама. Это, стало быть, те, кто были предками тех, кто были предками вот тех, кто через тысячелетия пришли в Индию и Иран, и сделали так... ну, и так далее.

Вот как представляют это лингвисты. Был некий «ностратический язык», очень давно. Его помещают от 23 тысяч до 8 тысяч лет назад, кто в Индию, кто в Центральную Европу, кто на Балканы. Не так давно в англоязычной литературе было подсчитано, что в научных источниках предлагали 14 разных «прародин» «индоевропейцев» и «протоиндоевропейцев». В.А.Сафронов в фундаментальной книге «Индоевропейские прародины» насчитал их 25 – семь в Азии и 18 в Европе. Этот «ностратический» язык (или языки), на котором говорили «протоиндоевропейцы», примерно 8-10 тысяч лет назад распался на «индоевропейские» языки, и другие, неиндоевропейские (семитские, угро-финские, тюркские). И «индоевропейцы», стало быть, повели свои языки. В Индию, правда, они попали через много тысячелетий, но они все равно «индоевропейцы».

С этим тоже разобрались. Лингвисты, правда, еще не разобрались. Они отмечают – «хотя происхождение индоевропейских языков изучается наиболее интенсивно по сравнению с другими, это продолжает оставаться наиболее трудной и устойчивой проблемой исторической лингвистики... Несмотря на более чем 200-летнюю историю вопроса, специалисты так и не смогли определить время и место индо-европейского происхождения».

Здесь опять встает вопрос о прародине. А именно, трех прародин - прародине «протоиндоевропейцев», прародине «индоевропейцев», и прародине славян. С прародиной «прото» плохо, потому что плохо с прародиной «индоевропейцев». В настоящее время в качестве кандидатов на прародину «индоевропейцев» или «протоиндоевропейцев» более или менее серьезно рассматриваются три. Один вариант – Передняя Азия, или, более конкретно, турецкая Анатолия, или, еще более конкретно, район между озерами Ван и Урмия, чуть южнее границ бывшего СССР, в западном Иране, он же западный Азербайджан. Второй вариант – южные степи современных Украины-России, в местах так называемой «курганной культуры». Третий вариант – восточная или Центральная Европа, или, более конкретно, долина Дуная, или Балканы, или северные Альпы.



Время распространения «индоевропейского» или «протоиндоевропейского» языка тоже остается неопределенным, и варьируется от 4500-6000 лет назад, если принять в качестве его носителей представителей курганной культуры, до 8000-10000 лет назад, если его носители – тогдашние жители Анатолии. Или еще раньше. Сторонники «анатолийской теории» полагают, что главным аргументом в ее пользу является то, что распространение сельского хозяйства по Европе, Северной Африке и Азии началось из Анатолии между 8000 и 9500 лет назад, и дошло до Британских островов примерно 5500 лет назад. Сторонники «балканской теории» пользуются теми же аргументами о распространении сельского хозяйства, правда, от Балкан в сторону Анатолии.

Вопрос этот до сегодняшнего дня не решен. Есть масса аргументов за и против каждого из трех вариантов.

То же самое в отношении прародины славян. Поскольку никто до сих пор не связывал славян (праславян), ариев, и индоевропейцев, и тем более не ставил знак тождества между всеми тремя, то прародина славян – это отдельный, и тоже не решенный вопрос. Этот вопрос обсуждается в науке уже более трехсот лет, но согласия, даже минимального, нет. Общепринято, что славяне выходят на историческую арену лишь в 6-м веке нашей эры. Но это уже новые времена. А нас интересуют древние славяне, или праславяне, скажем, три тысячи лет назад и ранее. А с этим вообще плохо.

Некоторые считают, что «прародина славян» находилась в районе Припяти и Среднего Днепра. Другие полагают, что «прародиной славян» была территория от Днепра до Западного Буга, которую славяне занимали две-три тысячи лет назад. А где славяне были до того, и были ли они вообще – считают вопросом «неразрешимым на данном этапе». Третьи предполагают, что прародиной славян, как и «индоевропейцев» вообще, были степи юга нынешних России и Украины, но четвертые это с негодованием отметают. Пятые полагают, что прародина «индоевропейцев» и прародина славян все-таки должны совпадать, потому что славянские языки – очень архаичные и древние. Другие поправляют, что не «индоевропейцев», а одной из их больших групп, тем самым намекая, что «индоевропейцы» должны быть разные. Какие – обычно не поясняется.

Время от времени упоминается некая «индо-иранская общность», которая почему-то говорила на «балто-славянском праязыке». От этого уже голова начинает кружиться. Иногда фигурируют некие «причерноморские индоарии». Почему они вдруг «индо», в Причерноморье-то, при этом не поясняется. Лингвисты говорят, что так принято.

Привлекают антропологию, и говорят, что славяне в этом отношении близки приальпийской зоне – современные Венгрия, Австрия, Швейцария, Северная Италия, Южная Германия, северные Балканы, а значит, праславяне двигались с запада на восток, а не наоборот. Но указать на время этого передвижения антропологи и археологи не могут, поскольку славяне обычно сжигали трупы, а не хоронили их, что лишило ученых материала на протяжении двух с половиной тысячелетий. Некоторые полагают, что расселение праславян по территории Восточной Украины связано с распространением курганной археологической культуры, а значит, с востока на запад. Почти единодушно полагают, что население андроновской культуры было «индоиранским» по своей языковой принадлежности, что на Южном Урале, в Аркаиме, жили «индоарии», и создали его опять же «индоиранцы». Встречаются выражения «индоиранские племена на пути переселения в Индию». То есть они уже были «индоиранскими», хотя туда еще не переселились. То есть что угодно, вплоть до абсурда, только чтобы слово «арии» не употреблять.

Наконец, «околонаучная» литература ударяется в другую крайность, и утверждает, что «славяне-русы были прародителями почти всех европейских и части азиатских народов», и «от 60% до 80% англичан, северных и восточных немцев, шведов, датчан, норвежцев, исландцев, 80% австрийцев, литовцев – это ассимилированные славяне, славяне-русы».

Ситуация примерно ясна. Можно переходить к сути моего изложения. Тем более что наиболее «продвинутые» историко-лингвистические научные статьи, признавая, что вопрос о месте и времени возникновения «индоевропейского» языка остается нерешенным, призывают выйти за пределы археологии и лингвистики и привлечь для решения вопроса «независимые данные», которые позволят взглянуть на проблему с другой стороны, и сделать выбор между основными теориями.

Что я и делаю в представленном здесь исследовании.

ДНК-генеалогия вообще, и славян в частности

Суть ДНК-генеалогии и ее основные положения я неоднократно описывал раньше (http://www.lebed.com/2006/art4606.htm , http://www.lebed.com/2007/art4914.htm , http://www.lebed.com/2007/art5034.htm ). На сей раз я перейду прямо к делу, напомнив только, что в ДНК каждого мужчины, а именно в его Y-хромосоме, имеются определенные участки, в которых постепенно, раз в несколько поколений, раз за разом в нуклеотидах накапливаются мутации. К генам это отношения не имеет. И вообще, ДНК только на 2% состоит из генов, а мужская половая Y-хромосома – и того меньше, там генов ничтожная доля процента.

Y-хромосома – единственная из всех 46 хромосом (точнее, из 23-х, которые несет сперматозоид), которая передается от отца к сыну, и далее к каждому очередному сыну по цепочке времен длиной в десятки тысяч лет. Сын получает Y-хромосому от отца точно такую же, какую тот получил от своего отца, плюс новые мутации, если таковые произошли при передаче от отца сыну. А случается это редко.

А насколько редко?

Вот пример. Это – мой 25-маркерный славянский гаплотип, род R1a1:

13 24 16 11 11 15 12 12 10 13 11 30 16 9 10 11 11 24 14 20 34 15 15 16 16

Каждая цифра – это определенная последовательность блоков нуклеотидов в Y-хромосоме ДНК. Она называется аллель, и показывает, сколько раз этот блок повторяется в ДНК. Мутации в таком гаплотипе (то есть случайное изменение числа блоков нуклеотидов) происходят со скоростью одна мутация примерно в 22 поколения, то есть в среднем раз в 550 лет. Какая аллель изменится следующей – никто не знает, и предсказать нельзя. Статистика. Иначе говоря, здесь можно говорить только о вероятностях этих изменений.

В своих более ранних рассказах про ДНК-генеалогию я приводил примеры на так называемых 6-маркерных гаплотипах, маленьких, для упрощения. Или еще называют «бикини-гаплотипы». Но для поисков прародины славян нужен инструмент значительно более точный. Поэтому в этом исследовании будем использовать 25-маркерные гаплотипы. Поскольку в Y-хромосоме у любого мужчины 50 миллионов нуклеотидов, то гаплотип с его цифрами в принципе можно наращивать как угодно длинным, дело только в технике определения нуклеотидных последовательностей. Гаплотипы определяют максимально на длину в 67 маркеров, хотя технически предела нет. Но и 25-маркерные гаплотипы - очень тонкое разрешение, такие гаплотипы даже научные статьи не рассматривают. Это, наверное, первая.

Гаплотипы чрезвычайно чувствительны к происхождению, говоря о генеалогических родах. Возьмем не славянский R1a1, а, скажем, угро-финский род, N3 в системе ДНК-генеалогии. Типичный 25-маркерный гаплотип этого рода выглядит так:

14 24 14 11 11 13 11 12 10 14 14 30 17 10 10 11 12 25 14 19 30 12 12 14 14

Он имеет 29 мутаций по сравнению с приведенным выше славянским! Это соответствует разнице больше двух тысяч поколений, то есть славянский с угро-финнами общий предок жил более 30 тысяч лет назад.

Такая же картина получается, если сравнить, например, с евреями. Типичный ближневосточный гаплотип евреев (род J1) такой:

12 23 14 10 13 15 11 16 12 13 11 30 17 8 9 11 11 26 14 21 27 12 14 16 17



Он имеет 32 мутации по отношению к славянскому. Еще дальше, чем угро-финны. А между собой они различаются на 35 мутаций.

В общем, идея ясна. Гаплотипы очень чувствительны при сравнивании с представителями разных родов. Они отражают совершенно разные истории рода, происхождение, миграцию родов. Да чего там угро-финны или евреи! Возьмем болгар, братушек. До половины их имеют вариации вот такого гаплотипа (род I2):

13 24 16 11 14 15 11 13 13 13 11 31 17 8 10 11 11 25 15 20 32 12 14 15 15



Он имеет 21 мутацию по отношению к приведенному выше восточно-славянскому гаплотипу. То есть оба они славянские, но род другой. Род I2 произошел от другого первопредка, миграционные пути рода I2 были совсем другими, нежели R1a1. Это потом, уже в нашей эре или в конце прошлой, они встретились и образовали славянское культурно-этническое сообщество, а потом и письменность состыковали, и религию. А род в основном другой, хотя 12% болгар – восточно-славянского, R1a1 рода.

Очень важно, что по числу мутаций в гаплотипах можно рассчитывать, когда жил общий предок группы людей, гаплотипы которых мы рассматриваем. Я не буду здесь останавливаться, как именно ведутся расчеты, поскольку все это недавно опубликовал в научной печати (ссылка – в конце статьи). Суть такова, что чем больше мутаций в гаплотипах группы людей – тем древнее их общий предок. А поскольку мутации происходят совершенно статистически, неупорядоченно, с определенной средней скоростью, то время жизни общего предка группы людей, принадлежащих к одному роду, вычисляется довольно надежно. Примеры будут приведены ниже.

Чтобы было понятнее, приведу простую аналогию. Дерево гаплотипов – это пирамида, стоящая на вершине. Вершина внизу – это гаплотип общего предка рода. Основание пирамиды, на самом верху – это мы, современники, это наши гаплотипы. Количество мутаций в каждом гаплотипе – это мера расстояния от общего предка, от вершины пирамиды, до нас, современников. Если бы пирамида была идеальной – трех точек, то есть трех гаплотипов в основании было бы достаточно, чтобы рассчитать расстояние до вершины. Но в реальности трех точек мало. Как показывает опыт, десяток 25-маркерных гаплотипов (значит, 250 точек) бывает достаточно для неплохой оценки времени до общего предка.

25-маркерные гаплотипы русских и украинцев рода R1a1 были получены из международной базы данных YSearch. Носители этих гаплотипов – наши современники, живущие от Дальнего Востока до западной Украины, и от северных до южных окраин. И вот таким образом было рассчитано, что общий предок русских и украинских восточных славян, рода R1a1, жил 4500 лет назад. Это цифра – надежная, она проверена перекрестным расчетом по гаплотипам разной длины. И, как мы сейчас убедимся, эта цифра не случайна. Опять напомню, что детали расчетов, проверки и перепроверки даны в статье, приведенной в конце. И эти расчеты велись по 25-маркерным гаплотипам. Это уже высший пилотаж ДНК-генеалогии, если называть вещи своими именами.

Оказалось, что общий праславянский предок, живший 4500 лет назад, имел вот такой гаплотип в своей ДНК:

13 25 16 10 11 14 12 12 10 13 11 30 15 9 10 11 11 24 14 20 32 12 15 15 16

Для сравнения – вот мой гаплотип:

13 24 16 11 11 15 12 12 10 13 11 30 16 9 10 11 11 24 14 20 34 15 15 16 16

У меня по сравнению с праславянским предком набежало 10 мутаций (выделены жирным шрифтом). Если вспомнить, что мутации происходят раз примерно в 550 лет, то меня от предка отделяет 5500 лет. Но мы говорим о статистике, и для всех на круг получается 4500 лет. У меня набежало больше мутаций, у кого-то другого – меньше. Иначе говоря, каждый из нас имеет свои индивидуальные мутации, но гаплотип предка на всех один. И он, как мы увидим, держится таким почти по всей Европе.

Итак, переведем дыхание. Наш общий праславянский предок на территории современной России-Украины жил 4500 лет назад. Ранний бронзовый век, или даже энеолит, переход от каменного века к бронзовому. Чтобы представить себе масштаб времени, это - намного раньше исхода евреев из Египта, по библейским сказаниям. А выходили они, если следовать толкованиям Торы, 3500-3600 лет назад. Если отвлечься от толкования Торы, что, конечно, не есть строгий научный источник, то можно отметить, что общий предок восточных славян, в данном случае русских и украинских, жил на тысячу лет раньше извержения вулкана Санторин (Тера), уничтожившего минойскую цивилизацию на острове Крит.

Теперь мы можем начать выстраивать последовательность событий нашей древнейшей истории. 4500 лет назад праславяне появились на среднерусской возвышенности, причем не просто какие-то праславяне, а именно те, потомки которых живут в наше время, числом десятки миллионов человек. 3800 лет назад арии, потомки тех праславян (и имеющие идентичный предковый гаплотип, как будет показано ниже), построили городище Аркаим (его теперешнее название), Синташту и «страну городов» на Южном Урале. 3600 лет назад Аркаим арии покинули, и перешли в Индию. Действительно, по данным археологов, городище, которое сейчас назвали Аркаимом, просуществовало всего 200 лет.



Стоп! А откуда это мы взяли, что это были потомки наших предков, праславян?

Как откуда? А R1a1, метка рода? Она, эта метка, сопровождает все гаплотипы, приведенные выше. Значит, по ней можно определить, к какому роду относились те, кто ушли в Индию.

Кстати, вот еще данные. В недавней работе немецких ученых определили девять ископаемые гаплотипов из Южной Сибири, и оказалось, что восемь из них принадлежат роду R1a1, и один – монголоид, рода С . Датировка – между 5500 и 1800 лет назад. Гаплотипы рода R1a1, например, вот такие:

13 25 16 11 11 14 X Y Z 14 11 32

Здесь нерасшифрованные маркеры заменены буквами. Очень похожи на славянские гаплотипы, приведенные выше, особенно если учесть, что эти древние несут еще и индивидуальные, случайные мутации.

В настоящее время доля славян-ариев гаплогруппы R1a1 в Литве 38%, в Латвии 41%, и Белоруссии 40%, на Украине от 45% до 54%. В России славян-ариев в среднем 48%, за счет высокой доли угро-финнов на севере России, но на юге и в центре России доля восточных славян-ариев достигает 60-75% и выше.

Гаплотипы индусов и время жизни их общего предка

Сразу оговорюсь – я умышленно пишу «индусов», а не «индийцев», потому что индийцы в большинстве своем относятся к аборигенам, дравидам, особенно индийцы юга Индии. А индусы – это в своей массе как раз носители гаплогруппы R1a1. Написать «гаплотипы индийцев» было бы неправильно, так как индийцы в целом принадлежат к самым разным родам ДНК-генеалогии.

В этом смысле выражение «гаплотипы индусов» симбатно выражению «гаплотипы славян». В нем есть отражение «этно-культурной» составляющей, но это и есть один из признаков рода.

В своей ранней работе про гаплотипы славян и индусов ( http://www.lebed.com/2007/art5034.htm ) я уже писал, что у них, славян и индусов, оказался один и тот же общий предок. И те, и другие во множестве принадлежат роду R1a1, только у русских таких 50-75%, у индусов – 16%. То есть русских из рода R1a1 40-60 миллионов мужчин, у индусов – 100 миллионов. Но в той работе я описывал только вид гаплотипов, причем коротких. Сейчас, год спустя, мы можем уже определить, когда же жили общие предки восточных славян и индусов.

Вот – предковый гаплотип индусов того же рода, R1a1.

13 25 16 11 11 14 12 12 10 13 11 31 15 9 10 11 11 24 14 20 32 12 15 15 16

Практически точно такой же, как и гаплотип первопредка славян. Выделены две мутации, но фактически мутаций там нет. Четвертое число слева у славян там 10.46, поэтому и округлено до 10, а у индусов там 10.53, округлено до 11. На самом деле это то же самое. То же и со средней мутацией, доли единицы.

Возраст общего предка индусов - 3850 лет. На 650 лет моложе, чем у славян.

Поскольку предковые гаплотипы у индусов и славян практически совпадают, и славянский гаплотип на 650 лет старше, то ясно, что это праславяне пришли в Индию, а не наоборот. Строго говоря, это были не праславяне, а праиндусы, но они были потомками праславян.

Если сложить все гаплотипы славян и индусов, раз они предположительно от одного предка, то отличия вообще исчезают. Общий предковый гаплотип славян и индусов:

13 25 16 10 11 14 12 12 10 13 11 30 15 9 10 11 11 24 14 20 32 12 15 15 16

Он идентичен гаплотипу общего предка славян. Время жизни общего предка славян и индусов – 4300 лет назад. Предок – праславянский, он старше. Через 500 лет праславяне-арии постоят Аркаим, еще через 200 лет уйдут в Индию, и индусы начнут отсчет от своего общего предка, опять же праславянского, 3850 лет назад. Все сходится.

В настоящее время доля индийцев рода ариев, R1a1, по всей стране составляет 16%, на втором месте после самой распространенной индийской «аборигенной» гаплогруппы Н1 (20%). А в высших кастах гаплогруппа R1a занимает почти половину. Остановимся на этом немного подробнее.

Как известно, общество в Индии подразделяется на касты и племена. Четыре основных касты, или «варны» - брахманов (священнослужителей), кшатриев (воинов), вайшьев (торговцев, земледельцев, скотоводов), и шудр (рабочих и слуг). В научной литературе они подразделяются на «индоевропейские» и «дравидские» касты, в каждой из которых три уровня – высшая каста, средняя и низшая. Племена подразделяются на индоевропейские, дравидские, бирма-тибетские и австралоазиатские. Как было определено недавно, вся эта мужская популяция в Индии может быть подразделена на десяток-полтора основных гаплогрупп – монголоидную С, ирано-кавказскую G, индийские H, L, и R2 (которые кроме Индии встречаются в мире крайне редко), ближневосточную J1, средиземноморскую (и ближневосточную) J2, восточно-азиатскую О, сибирскую Q, восточноевропейскую (арийскую) R1a1, западноевропейскую (и азиатскую) R1b. Кстати, европейские цыгане, как известно, выходцы из Индии 500-800 лет назад, в подавляющем большинстве имеют гаплогруппы H1 и R2.

Основная доля обеих высших каст, индоевропейской и дравидской, состоит из представителей арийской гаплогруппы R1a1. Их – 45% в индоевропейской высшей касте, и 29% в дравидской высшей касте. Остальные члены высших каст – носители индийских гаплогрупп R2 (16% и 10%, соответственно), L (5% и 17%), Н (12% и 7%), остальных – единицы процентов.

В племенах, напротив, преобладают восточно-азиатская гаплогруппа О (53% у австралоазиатских, 66% у бирма-тибетских и 29% у «индоевропейских» племен), и «аборигенная» индийская Н (37% у дравидских племен).

В принципе, это согласуется с древними потоками миграции, которые обрисованы ниже. Самый древний поток, 40-25 тысяч лет назад, на восток из Северной Месопотамии – Западного Ирана, разделившись у Памира-Гиндукуша-ТяньШаня, привел будущих дравидов, восточных азиатов и австралоазиатов на юг, в Индию, а будущих сибиряков, западных азиатов и европейцев – на север и на запад. Уже через многие тысячелетия вторая волна дравидов пришла в Индию с Ближнего Востока, принеся с собой навыки нарождающегося сельского хозяйства, вместе с гаплогруппой J2, которой больше всего в высшей касте дравидов – 15% (в высшей касте индоевропейцев – 9%). И, наконец, 3500 лет назад носители гаплогруппы R1a1 прибыли в Индию с южного Урала под названием ариев. Под ним они и вошли в индийский эпос. Интересно, что сама система индийских каст была создана примерно те же 3500 лет назад.

Итак, повторим опять. Славяне и индусы имеют одного общего предка рода R1a1, который жил 4300 лет назад, а предок самих славян, с тем же гаплотипом, жил чуть раньше, 4500 лет назад. Его потомок через 650 лет начал генеалогическую линию у индусов, с отсчетом от 3850 лет назад (это – время жизни общего предка индусов, см. выше), как раз от времен начала Аркаима. R1a1 – это и были арии, которые пришли в Индию. А когда они пришли, и что их туда привело – я расскажу ниже, а до этого посмотрим, когда жили общие предки рода R1a1 по всей Европе. Затем составим общую картину, где они жили раньше всех, то есть где была их прародина, и куда и когда они с прародины передвигались. Мы уже с полным основанием можем называть их ариями, вместо безликого R1a1, и уж тем более вместо неуклюжего «индоевропейцы» или «протоиндоевропейцы». Арии они, дорогой читатель, арии. И ничего «индо-иранского» в них не было, до того, естественно, пока не пришли в Индию и Иран. И язык они не из Индии или Ирана получили, а напротив, свой туда принесли. Арийский. Праславянский. Санскрит. Или протосанскрит, если угодно.

О славянах, праславянах, ариях и «ираноязычных индоевропейцах». Почему слово «арии» для некоторых такое страшное

Смотрим в Большую Советскую Энциклопедию. Читаем:

«Единственно оправданным и принятым в настоящее время в науке является применение термина «арии» лишь по отношению к племенам и народам, говорившим на индоиранских языках».

Это надо же – так лихо и директивно откреститься от своих предков.

И далее – «В языкознании арийскими называются индоиранские языки».

На самом же деле это наши предки-арии принесли язык в Иран, и через тысячелетия, уже в наше время, его стали считать иранским. А поскольку есть большая школа иранских языков, то арийские стали принимать за иранские, перепутав причину со следствием.

Иранские языки относятся к индоевропейским, и датировка их следующая – древнейшие, от 2-го тысячелетия до н.э. до 300-400 лет до н.э., средний – от 300-400 лет до н.э. до 800-900 лет н.э., и новый – 800-900 лет н.э. до настоящего времени. То есть древнейшие иранские языки датируются уже ПОСЛЕ ухода ариев в Индию и Иран, и более чем через 1000 лет ПОСЛЕ жизни праславянского предка (4500 лет назад). На иранском языке он, наш предок, говорить никак не мог. На арийском говорил, арийский язык его потомки тысячу-полторы лет спустя и принесли в Иран. А западно-иранская группа языков появилась вообще примерно в 500 г. до н.э.

Так арии и праславяне стараниями наших ученых стали безликими «индоевропейцами», а арийские, древнеславянские языки стали «индоиранскими». Это тоже политкорректно. И пошли совершенно фантастичные пассажи, принятые в научной литературе, что «на Днепре жили ираноязычные племена», что «скифы были ираноязычны», что «жители Аркаима говорили на иранских языках».

На арийских они говорили, дорогой читатель, на арийских. Они же древнеславянские языки. И об этом – тоже наше повествование.

Согласно индийским ведам, именно арии пришли в Индию с севера, и это их гимны и сказания легли в основу индийских вед. И, продолжая дальше, ведь это русский язык (и родственные ему балтийские языки, например, литовский) ближе всех к санскриту, а от русского и балтийских языков и до Европы рукой подать. Стало быть, балто-славянские языки и есть основа «индоевропейских языков», не так ли? То есть, они же и арийские языки, если называть вещи своими именами.

Так, никто и не спорит. Но, знаете ли, это как-то неправильно славянам такую честь оказывать. «Индоевропейские языки» - это политкорректно, некие безликие «индоевропейцы» - тем более политкорректно, славяне – не очень политкорректно. А уж арии – это, знаете ли, чревато.

А почему чревато?



А вот как это определяет Большая Советская Энциклопедия: «Уже с середины 19 в. понятие «арии» (или «арийцы») применялось для определения народов, принадлежавших к индоевропейской языковой общности. Это употребление термина было развито в расистской литературе (в особенности в фашистской Германии), придавшей ему тенденциозное и антинаучное значение».

Ну, в том, как мы выше расчитывали данные по времам жизни ариев, ничего расистского не было. Поэтому нацистскую Германию сюда тащить не будем. А еще почему чревато?

А арии, знаете ли, это страшновато. Это еще граждане во времена ГУГБ НКВД СССР знали, а особенно сотрудники этой организации. В то время была разработка Секретно-политического отдела (СПО) под названием «Арийцы», которая увязывала это слово с обвинениями в создании и пропаганде фашистских организаций в СССР. Как пишут источники того времени, основные обвинения выдвигались против представителей советской интеллигенции – преподавателей высших и средних учебных заведений, литературных работников издательств. В частности, по «арийскому делу» была арестована и осуждена группа сотрудников по выпуску иностранных словарей. В общем, об этом можно говорить много. Как отмечает доктор исторических наук А. Буровский, «попробуйте заговорить об ариях в профессиональном сообществе – и уважаемые коллеги мгновенно напрягутся, подтянутся... Сомнительная тема, нехорошая. Лучше этой темой вообще не заниматься, спокойнее. А если уж занялся, то никаких выводов делать не надо».

Но мы сделаем, и не один.

Итак, стало ясно, что род R1a1 в ДНК-генеалогии – это арии, они же наши предки, праславяне, они же «индоевропейцы». Свой арийский язык, он же праславянский, они принесли в Индию и Иран 3500-3400 лет назад, то есть 1400-1500 лет до нашей эры. В Индии он трудами великого Панини был отшлифован в санскрит примерно 2400 лет назад, близко к рубежу нашей эры, а в Персии-Иране арийские языки стали основой группы иранских языков, древнейшие из которых датируются 2-м тысячелетием до н.э. Все сходится.

Вот что значит, когда у лингвистов нет в руках дат жизни и миграции ариев, в частности, на территории современных Индии и Ирана. Отсюда им, ариям, а потом и всем другим – жителям русской равнины, Приднепровья, Причерноморья, Прикаспия, южного Урала – всем было присвоено звание «индоевропейцев», и тем более «ираноязычных», с точностью до наоборот.

Вот откуда эти неуклюжие «индоевропейцы» взялись. На самом деле арийские языки у них и без всякой Индии или Ирана были, по всей русской равнине и до Балкан. Ими же, ариями, язык был принесен в Европу, ими же и в Иран и в Индию. От Индии до Европы – одна и та же группа языков – арийских. А ее взяли и назвали «индоевропейской», «индо-иранской», «иранской». И что вообще уму непостижимо, наши люди, наши предки, праславяне оказались «индоевропейцы», а то и «иранцы». «Ираноязычные жители Днепра». Каково?

Пора, наконец, филологам-лингвистам наводить у себя порядок. Мы, специалисты в ДНК-генеалогии, поможем.

Праславяне, или арии в Европе и за ее пределами. Прародина праславян, ариев, «индоевропейцев»

Так в какую сторону шел арийский, праславянский поток – на запад, в Европу, или наоборот, на восток? По регионам – на повышение от 4500 лет, или на понижение? В Индию, как мы уже видели – на понижение, от 4500 до 3850 лет. Значит, поток с территории нынешней России шел на восток.

А западнее?

И вот здесь наше повествование выходит в совершенно неожиданный, так сказать, ракурс. Я собрал 25-маркерные гаплотипы рода R1a1 по всем странам Европы, и для каждой страны или региона определил гаплотип общего для популяции предка, и когда этот предок жил. И оказалось, что почти по всей Европе, от Исландии на севере до Греции на юге, общий предок был один и тот же! Иначе говоря, потомки как эстафету передавали свои гаплотипы своим же потомкам по поколениям, расходясь из одного и того же исторического места, прародины праславян, прародины «индоевропейцев», прародины ариев - которой оказались Балканы. И не просто Балканы, а Сербия, Косово, Босния, Македония. Это – ареал самых древних гаплотипов рода R1a1. И время жизни первопредка, на которое указывают самые древние, самые мутированные гаплотипы – это 12 тысяч лет назад. Точнее, 12200 лет назад, но это уже слишком. В археологии и лингвистике для тех времен таких точностей не знают.

ДНК-генеалогия совершенно определенно указывает, что на протяжении почти 6 тысяч лет наши праславянские балканские предки жили в тех краях, никуда особо не передвигаясь. Если и передвигались – следов тех активистов в гаплотипах наших современниках пока не найдено. Возможно, и не осталось. Но примерно 6 тысяч лет назад началось Великое переселение народов – видимо, в связи с переходом к новым формам хозяйствования и необходимостью освоения новых территорий. Первое выдвижение – на северные Карпаты, на территорию исторической Буковины. Там, где найдена загадочная Трипольская культура, которая, по мнению археологов, так же загадочно и пропала.

А она не пропала. Потомки трипольцев там и живут. Их общий предок, по местным гаплотипам, жил 6 тысяч лет назад, и принадлежал роду R1a1. Праславянин. И гаплотип того предка нам теперь известен. Он – тот же, что и гаплотип предка восточных славян. Та же семья.

И далее пошли расходиться волны миграций рода R1a1 во все стороны, с Балкан (археологическая культура Винча и культуры, ей родственные) и Буковины (трипольская культура). Практически во все стороны – 4-5 тысяч лет назад, третье-четвертое тысячелетие до нашей эры.

Германия – точно такой же 25-маркерный гаплотип, что у восточных славян, 4800 лет назад.

13 25 16 10 11 14 12 12 10 13 11 30 15 9 10 11 11 24 14 20 32 12 15 15 16

Сейчас его обладателей (уже с мутациями) в Германии в среднем 18%, но в некоторых районах достигает трети. Большинство остального населения Германии имеют «прибалтийскую» гаплогруппу I1 (24%) и «западноевропейскую» R1b (39%).

Норвегия – такой же гаплотип, предок на территории современно Норвегии жил 4300 лет назад. В Норвегии доля R1a1 сейчас в среднем – от 18 до 25% населения. В основном – балтийская I1 (41%) и западноевропейская R1b (28%) гаплогруппы.

Поскольку у всех прочих европейцев рода R1a1 гаплотип первопредка на соответствующих территориях такой же, то не буду это больше и упоминать. Буду только указывать, когда первопредок (он же потомок балканских R1a1) жил.

Швеция – 4250 лет назад. Видно, что для освоения северных территорий – Норвегии, Швеции – понадобилось время, несколько веков, 500-600 лет. Всего среди современных шведов 17% потомков праславян, рода R1a1. В основном – балтийская I1 (48%) и западноевропейская R1b (22%) гаплогруппы.

Перейдем к Атлантике, на британские острова. Здесь – целая группа территорий, на которых издавна живут потомки ариев, R1a1. Они численно отнюдь не доминируют по сравнению с другим родом, R1b, типичным представителем которых являются кельты, и которые пришли туда 3500-4000 лет назад. Но и их, потомков ариев, на островах не так мало.

В Англии общий предок современных носителей R1a1 жил 4800 лет назад, как и в Германии. Но в Англии и вообще на британских островах потомков славян относительно мало, от 2% до 9% по всем островам. Там полностью доминируют западноевропейская R1b (71%) и балтийская I1 (16%) гаплогруппы.

В Ирландии – 5200 лет назад. По какой-то причине ирландские гаплотипы самые древние в Западной Европе и на Британских островах. Или действительно заселение было очень ранним, или выжили древние ирландцы удачнее других. Но сейчас в Ирландии представителей гаплогруппы R1a1 немного, не более 2-4% населения. Там три четверти западноевропейской гаплогруппы R1b.

На освоение северной, холодной и горной Шотландии понадобилось время. Общий предок тамошнего филиала рода R1a1 жил 4300 лет назад. В Шотландии потомки праславян по численности снижаются с севера на юг. На севере, на Шетландских островах, их 27%, и эта численность падает до 2-5% на юге страны. В среднем, по всей стране, их около 6%. Остальные – от двух третей до трех четвертей – имеют западноевропейскую гаплогруппу R1b.

Начнем двигаться на восток.

Польша, общий предок R1a1 жил 4600 лет назад. У русско-украинских – 4500 лет назад, что практически совпадает в пределах точности расчетов. Да и даже если четыре поколения – это не разница для таких сроков. В современной Польше потомков праславян в среднем 57%, и в некоторых районах до 64%. Остальные имеют в основном западноевропейскую R1b (12%) и балтийскую I1 (17%) гаплогруппы.

В Чехии и Словакии общий праславянский предок жил 4200 лет назад. Всего ненамного меньше, чем у русских и украинцев. То есть речь идет о расселении на территориях современных Польши, Чехии, Словакии, Украины, Белоруссии, России – все в пределах буквально нескольких поколений, но четыре с лишним тысячи лет назад. В археологии такая точность датировок совершенно немыслима.

В Чехии и Словакии потомков праславян рода R1a1 около 40%. У остальных в основном западноевропейская R1b (22-28%), балтийская I1 и балканская I2 (в совокупности 18%) гаплогруппы.

На территории современной Венгрии общий предок R1a1 жил 5000 лет назад. Там сейчас до четверти потомков праславян-R1a1. Остальные имеют в основном западноевропейскую R1b (20%) и совокупную балтийскую I1 и балканскую I2 (суммарно 26%) гаплогруппы.

В общем, ситуация ясна. Добавлю только, что по европейским странам - Исландии, Нидерландов, Дании, Швейцарии, Бельгии, Литвы, Франции, Италии, Румынии, Албании, Монтенегро, Словении, Хорватии, Испании, Греции, Болгарии, Молдавии – общий предок жил 4500 лет назад. Если совсем точно – то 4525 лет назад, но такой точностью я здесь умышленно не оперирую. Это – общий предок рода R1a1 по всем перечисленным странам. Общеевропейский предок, так сказать, не считая показанного выше балканского региона, прародины праславян, ариев, «индоевропейцев».

Доля потомков славян-ариев в этих странах варьируется, от 4% в Голландии и Италии (до 19% в Венеции и Калабрии), 10% в Албании, 8-11% в Греции (до 25% в Салониках), 12-15% в Болгарии и Герцоговине, 14-17% в Дании и Сербии, 15-25% в Боснии, Македонии и Швейцарии, 20% в Румынии и Венгрии, 23% в Исландии, 22-39% в Молдавии, 29-34% в Хорватии, 30-37% в Словении (16% в целом по Балканам), ну и заодно – 32-37% в Эстонии, 34-38% в Литве, 41% в Латвии, 40% в Белоруссии, 45-54% на Украине. В России славян-ариев, как я уже упоминал, в среднем 45%, за счет высокой доли угро-финнов на севере России, но на юге и в центре России доля восточных-славян-ариев достигает 60-75%.

Гаплотипы предков везде те же самые. Да и почему им быть другими? Род-то один и тот же, R1a1. Показательно не то, что предковый гаплотип тот же, показательно то, что он ПОЛУЧАЕТСЯ из гаплотипов современников один и тот же. Это значит, что методология анализа и обработки гаплотипов правильная, статистика достаточная, данные воспроизводимы и надежны. Вот что крайне важно.

Перейдем к соседним с Венгрией Северным Карпатам. Про них я уже писал. Но стоит повторить, что время общего предка рода R1a1 в Буковине – 6 тысяч лет. Поздний каменный век, с переходом в энеолит.

Напомню, что Буковина – это старое название местности на северо-востоке Карпат, на стыке Украины и Румынии, со стороны Украины – Черновицкая область. Город Черновцы и есть исторический центр Буковины. В рамках археологии – часть территории трипольской культуры. Это и есть энеолит.

Вот и нашли мы тех, кто жил там в эпоху энеолита. Научные труды излагают – происхождение трипольской культуры не определено, в основе ее были неолитические племена, то есть племена эпохи позднего каменного века, который продолжался примерно до пяти тысяч лет назад.

А ДНК-генеалогия определила. Праславяне там жили. Арии. «Индоевропейцы». Наши предки. Род R1a1, к которому относятся до трех четвертей русских людей.

Научные книги пишут, что ранние жители трипольской культуры, которые жили там 5000 лет назад и ранее, были «выдавлены оттуда миграцией «индоевропейцев» примерно 4000 лет назад. Но мы видим, что это не так. Праславяне – и есть те самые ранние жители, на две тысячи лет раньше срока, указанного уважаемыми учеными. Они же «индоевропейцы», только тогда никаких «индоевропейцев» и в помине не было, потомки этих праславян ушли в Индию только через две с половиной тысячи лет после описываемого периода их жизни в трипольской культуре.

Вот мы и нашли прародину праславян, они же арии. Это - Балканы, Динарские Альпы.

А как же Кавказ, Анатолия, Ближний Восток, Аравийский полуостров как возможные прародины ариев, рода R1a1, праславян? Да, давайте посмотрим.

Армения. Возраст общего предка рода R1a1 – 4400 лет назад.

Малая Азия, Анатолийский полуостров. Исторический перекресток на путях между Ближним Востоком, Европой и Азией. Это был первый или второй кандидат для «индоевропейской прародины». Однако общий предок R1a1 жил там те же 4500 лет назад. Ясно, что этой прародины, судя по гаплотипам, в Анатолии быть не может.

Итак, и восточные славяне, и армяне, и анатолийцы – у всех арийский предок или тот же самый, или предки очень близки по времени, в пределах нескольких поколений.

Следует отметить, что 4500 лет до общего предка ариев в Анатолии хорошо согласуется со временем появления хеттов в Малой Азии в последней четверти III тысячелетия до н.э., поскольку есть данные, что

хетты поднимали восстание против Нарамсина (2236-2200 лет до н.э., то

есть 4244-4208 лет до нашего времени).

Гаплотипы рода R1a1 на Аравийском полуострове (страны Оманского залива – Катар, Объединенные Арабские Эмираты). И еще – на Крите.

Названия этих стран звучат непривычно в отношении рода R1a1, но наши предки, или потомки наших предков и там побывали в древние времена, и современные обладатели R1a1 в тех краях несут их Y-хромосомы.

Возраст общего предка на Аравийском полуострове, определенный по гаплотипам - 4000 лет. Эта дата хорошо согласуется с 4400-4500 годами до общего предка в Армении и Анатолии, если принять за разумный вариант направление потока ариев со Средне-Русской равнины через горы Кавказа и далее на юг, в Аравию. Иначе говоря, миграционная волна шла из Европы, сохранила время общего предка на Кавказе и в Малой Азии, и уже на излете дошла до Аравии, сдвинув время общего предка на 400-500 лет.

Так что не в Аравии и не в Малой Азии прародина ариев, праславян, «индоевропейцев». Европа это, Балканы.

В принципе, гаплотипы рода R1a1 могли быть занесены в Аравию невольниками, доставленными в те края четыре тысячи лет назад. Но ответить на этот вопрос надлежит уже историкам.

В литературе опубликована серия гаплотипов с острова Крит. Они были собраны у жителей плато Ласити, на котором по легендам спасались их предки во время извержения и взрыва вулкана Санторин 3600 лет назад, и остальные гаплотипы были собраны на примыкающей территории префектуры Гераклион. Расчет времени жизни общего предка на Крите проводился нами несколькими разными способами, но результат один – 4400 лет назад. Уважительные 800 лет до взрыва вулкана Санторин.

Эта величина соответствует средним временам европейского расселения рода R1a1.

Подведем итог первой части нашего расследования. ДНК наших современников показывают, что самые древние корни ариев, рода R1a1, давностью 12 тысяч лет, находятся на Балканах – в Сербии, Косово, Боснии, Македонии. Через 6 тысяч лет этот род расширится на северо-восток, на Северные Карпаты, образовав праславянскую, трипольскую культуру и положив начало великому переселению народов в четвертом-третьем тысячелетии до нашей эры.

Как часть этого переселения, вызванного, видимо, развитием сельского хозяйства и переходом к его экстенсивным формам, род R1a1 продвинулся 5500-4500 лет назад на запад, до Атлантики и Британских островов, и 4000-4200 назад, и на север, в Скандинавию. Этот же род пришел на ближний север и восток – на земли современных Польши, Чехии, Словакии, Украины, Белоруссии, России, с общим праславянским предком, жившим 4500 лет назад. Этот же предок дал выжившее потомство, живущее в настоящее время по всей Европе, от Исландии до Греции и Кипра, и распространившееся до юга Аравийского полуострова и Оманского залива.

Потомки того же предка, с тем же гаплотипом в их ДНК, прошли до южного Урала, построили там городища 4000-3800 лет назад, одно из них (открытое в конце 1980-х годов) получило известность как Аркаим, и под именем ариев ушли в Индию и Иран, принеся туда 3500 лет назад свои праславянские гаплотипы. Это – единственная, но значимая связка, позволяющая назвать весь род R1a1 родом ариев. Эта же связка приводит к тождеству «индоевропейцев», ариев, и рода R1a1 в рамках ДНК-генеалогии. Она же, эта связка, помещает прародину «индоевропейцев», ариев, праславян на Балканы. Эта же связка приводит в соответствие место балканской прародины, поток миграции ариев-праславян, динамическую цепь археологических культур и соответствующий поток индоевропейских языков, и показывает место и время появления частицы «индо» в термине «индоевропейцы». Наконец, она же, эта связка, убедительно показывает, что не праславяне говорили на «индоиранских» языках, а наоборот, потомки праславян принесли свои арийские языки в Индию и Иран, причем времена появления этих языков в Индии и Иране, установленные лингвистами, полностью согласуются со временем прихода туда потомков праславян, временем, записанным в виде мутаций в ДНК наших современников рода R1a1.

Но как род R1a1 попал на Балканы, и откуда? С прародиной «индоевропейцев», которыми оказались арии, они же праславяне, мы разобрались. А где прародина «протоиндоевропейцев»? Когда и где зародились ностратические языки? Какой ныне представляется картина потоков, миграций «протоиндоевропейцев», приведших к появлению ариев, праславян на их исторической прародине?

Об этом – вторая часть нашего расследования.

ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ КОРНИ КУЛЬТУРЫ. ЧАСТЬ II. ДЕТИ СОЛНЦА (1)ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Сложный многовековой путь прошло славянское и русское язычество, складывавшееся
из многих, в разное время возникавших компонентов. Несмотря на тысячелетнее
господство государственной православной церкви, языческие воззрения были
народной верой и вплоть до двадцатого века проявлялись в обрядах, хороводных
играх, песнях, сказках и народном искусстве.
Религиозная сущность обрядов-игр давно уже выветрилась, символическое звучание
орнамента забылось, волшебные (т.е. созданные волхвами-волшебниками) сказки
утратили свой мифологический смысл, но даже бессознательно повторяемые потомками
формы архаического языческого творчества представляют огромный интерес,
во-первых, как яркий компонент позднейшей (XIX-XX в.в.) крестьянской культуры,
а, во-вторых, как неоценимая сокровищница сведений о многотысячелетнем пути
познания мира нашими отдаленными предками.
Необходимо выразить надежду, что этнографы и фольклористы соберут воедино и
исследуют богатейшие фонды русского, украинского и белорусского народного
творчества.
Академик Б.А. Рыбаков, «Язычество Древней Руси»
ДЕТИ СОЛНЦА
КРАТКИЙ ОЧЕРК ВЕЛИКОЙ СЛАВЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ
Прекрасное служит опорой души народа.
Если сломать, разбить, разметать красоту,
то ломаются устои, заставляющие людей
биться и отдавать жизнь за Родину.
На изгаженном вытоптанном месте
не вырастет любви к своему народу,
своему прошлому, воинского мужества
и гражданской доблести.
Забыв о своём славном прошлом,
люди превращаются в толпу оборванцев,
жаждущих лишь набить брюхо.
Поэтому важнее всего для судьбы людей
и государства – нравственность народа,
воспитание его в достоинстве и уважении к предкам, к труду и красоте.
И. А. Ефремов
Славянская культура… Как к ней подойти? Как увидеть её черты, туманно
просвечивающие там и сям в нашей русской культуре среди чуждых ей иноземных
напластований? Как понять душу наших далёких предков – славян (ведь культура –
душа народа!)? Как вслушаться в себя, чтобы услышать голос забытых предков? Ведь
мы тоже славяне, и он должен в нас звучать. Как оживить, заставить говорить
древние обычаи – такой, например, как веселый весенний языческий праздник
масленица, во Ярило, брызгавшее масляным жаром? Как заставить себя время
которого мы едим блины, а наши предки – само солнце серьёзно слушать могучие
заклинания, которым подчинялись сами силы природы и обрывки которых ещё и теперь
пробиваются иногда в детских песенках? Как воскресить великие исторические
деяния, канувшие в Лету, следы которых сохранились в наивных сказках, собранных
в пылящихся на полках афанасьевских сборниках?
Чтобы «увидеть» культуру славян – древнее лицо нашей души – стряхнуть с него
пыль наслоений, надо обратиться к чему-то яркому, сильному, славянскому.
Посмотрим на Владимирские храмы (илл. 1-4). Кто видел их, не мог остаться
равнодушным.
Вот письмо нашей знакомой, которое мы публикуем с её разрешения:
«Какое впечатление произвели на меня Владимирские храмы? Я увидела их в первый
раз сравнительно недавно, то есть когда была человеком зрелым и уже кое-что
понимающим. Помню, летом я приехала во Владимир, прошла по городу, радуясь его
пестроте, маленьким невысоким домам, наивности, которая была во всём: и в этих
домах, и в хозяйственной озабоченности снующих по улицам людей. Такими простыми,
прямыми, действительно необходимыми были эти заботы! Я отдыхала, радовалась,
беззаботно наблюдала за окружающим, пока не дошла до собора. Здесь меня ждало
потрясение. Потрясло всё: масштаб, красота, величие – всё, что не принадлежало
этому нынешнему городу, суетящемуся вокруг. Контраст был настолько силён, что
чувство удивления перекрывало непосредственное ощущение красоты. Откуда здесь
такое? И какое оно имеет отношение ко всему окружающему? И вообще к русской
культуре, как я её знаю и ощущаю – к храму Василия Блаженного, к московским
церквам XVII века, Кремлю, расписным прялкам, копилкам и свистулькам на базарах.
Сбитая с толку, ошеломлённая мысль заметалась – как могло такое вот быть
созданным ещё в XII веке? Так что же, значит всё последующее – деградация? Да
нет, тут и единой линии, сходства не видно. Это нечто иное, принципиально и
несомненно высшее, неизмеримо высшее! А люди кругом не имеют никакого отношения
к этому гиганту, хотя они и связаны с ним – теперь я ловила на них отблески
собора, замечала влияние величественного здания, всегда находившегося у них
перед глазами. Оно было в некоторой просветлённости этого полудеревенского
городка, в гармоничности – на другом уровне, гораздо более низком, но
несомненном. Оно было в ласковой интонации женщин, особенно пожилых, в их
певучей напевности. Отблески, последние, самые последние, косые лучи заходящего
солнца.
Но кто же все-таки создал это чудо? Чем дольше я смотрела на собор, тем больше
он проникал в меня, захватывал до того, что мне уже начало казаться, что и нет
на земле ничего прекрасней. Причем прекрасное это было необыкновенно близко мне,
задевало всю душу, весь внутренний строй, было выражением самого лучшего во мне,
облекало это лучшее в гармонию, человечность, музыкальность и удивительную
цельность. Законченным совершенством были эти храмы, особенно Нерль. И, как
бывает в таких случаях, они не несли на себе следов мучительных творческих
усилий, казались органично слитыми со всем окружающим и как бы возникшими сами
по себе, как вырастает дерево. Но почему я, ленинградка, так мгновенно осознала,
увидела в этих храмах своё, самое глубинное, что до них находило себе лишь
частичные соответствия, но никогда не выражалось в такой полноте и светлой
радости? В ту пору я не любила и не знала русского народного ис­кусства. Точнее,
проявляла к нему вежливо-любознательный интерес интеллигентного человека,
которому известно, что следует знать своё прошлое. Живых ощущений оно во мне не
рождало, своим его я не чувствовала. Его красочность, хотя и жизнерадостная,
казалась мне кричащей, варварской, резкой и не рождала радости во мне самой.
Нагромождение форм и узорчатость московской архитектуры утомляло и развеивало то
серьёзное отношение, какое приличествует церкви. Нарядные игрушки и только!
Чужое, чужое, азиатская экзотика! И, если это – русское, то не русская я.
Отчуждение и чувство непричастности в своей стране – вот и всё, что они во мне
вызывали. Внешне примелькавшееся, но внутренне непонятное и отталкивающее, как
искусство какой-нибудь Индии. Думалось, что это от того, что я ленинградка, что
я родилась и выросла в этом строгом, симметричном, распланированном городе, на
строгих, ясных и величественных ансамблях ампира. Но чудо в том, что здешнее,
владимирское было ближе, оно давало небывалое соответствие каким-то глубинам
души. Здесь была строгость конструкции, её логичность, ясность и величие, и ещё
то, чего в ампи­ре не было – тёплая гармоничная музыкальность, звучавшая в мир,
создавав­шая с ним как бы тёплое единение. Словно золотые волны окутывали
всякого приближающегося к храму и вовлекали его в некое музыкальное единство с
собой, звучащее, вибрирующее. Если про ампир можно было сказать, что он нёс в
себе благородство отвлечённых линий, то здесь было благородство человечности,
возвышенной, духовной. Аристократическое благородство, не выродившееся в
утончённость, недоступную всем. Это было тоже удивительно и ново: аристократизм,
который не обособляется в своей исключительности, в своём предназначении только
для избранных. Откровением этого аристократизма была его открытость для всех,
демократичность. Его сутью было выражение того лучшего, что есть в каждом.
Меня Владимирские храмы освободили сразу же и навсегда от чувства
неполноценности, с которым я прежде ощущала свою непричастность к народному
русскому искусству, освободили от ощущения европейца, блуждающего в чужом мире.
Владимирские храмы создают ощущение, что вся их красота есть и в тебе, до неё не
надо расти, как до ампира, а надо лишь дать ей проявиться в себе, раскрыться,
расцвести».
Это чувство несоответствия Владимирских храмов всей окружающей нас
действительности при первом знакомстве с ними бывает, в самом деле, очень
острым. Внутренняя эклектичность более позднего русского искусства, особенно
основанного на европейских заимствованиях послепетровского, стала его глубокой
сущностью, стилем, более того – чертой культуры. Мы все настолько привыкли к
этому, что уже перестали замечать неестественность положения, при котором
считаем своими всяческие «Испанские песни» Рубинштейна, «Итальянские песни»
Глинки, так же как и «казанский стиль» храма Василия Блаженного вместе со всем
русским классицизмом, ампиром, барокко. Недаром в нас так крепко представление о
единой, для всех народов обязательной, общечеловеческой культуре. Мы не
представляем, что может быть по-другому. Восточное, китайское, индийское
искусство поражает нас, кроме непривычности и причудливости, не только
самобытностью, но и своим, так чуждым нам, внутренним единством, замкнутостью
рамками своей культуры, которые поверхностные люди объясняют отсталостью.
Аристократизм Владимирских храмов, их внутренняя цельность, как нам кажется,
больше всего отличают их от позднейшего русского искусства. И не то, чтобы в них
не было черт, которым нельзя было бы найти отзвук в произведениях последующих
веков. Своей бросающейся в глаза строгостью, совершенством они сходны с лучшими
творениями русского классицизма, например, произведениями Кваренги. Их весёлая
открытая жизнерадостность намного превосходит достигнутое в этом плане в русском
барокко; именно её отзвук радует нас в народной дымковской игрушке. Мягкость и
музыкальность Владимирских храмов не имеют аналогий в позднейшей русской
архитектуре и даже в музыке – в этом плане с ними могут сравниться разве что
лучшие задушевные народные песни. Благодаря своему пластическому совершенству
они воспринимаются даже не столько как архитектура, а скорее как скульптура. И в
этом плане в них улавливается что-то общее с произведениями лучших русских
скульпторов, например, Щедрина. В целом же Владимирские храмы настолько
отличаются от последующего русского искусства, настолько выпадают из общего
русла последующей русской культуры, что исследователи долго не соглашались
считать их творениями русского народа, не соглашались считать правильным самое
простое и естественное решение: храмы созданы нашими предками-славянами, жившими
во Владимире в XII веке. Появились различные теории заимствования. Искали
аналогий им на Западе – в романском искусстве, на Востоке – в искусстве Персии,
в Византии. Потребовались более чем столетние исследования, чтобы окончательно
установить самобытность Владимирских храмов и с уверенностью утверждать: они
являются произведениями культуры наших предков-славян и создали их местные
Владимирские мастера [1]. Признание этого факта делает, однако, законным вопрос,
заданный в письме: что же вся последующая наша история искусства после
Владимирских храмов – это деградация, упадок? Ведь очевидно, что в нашей
архитектуре, да и в искусстве вообще, не было создано чего-либо столь же
высокого: одновременно гармоничного, музыкального и строгого, пластичного и
образного, аристократического и человечного, столь собранно-цельного и открытого
окружающему миру, выросшего из него. Как появилось это светлое чудо? И что
представляли собой наши предки славяне, сумевшие его создать!
ИСТОРИЯ СЛАВЯН
Первым жителем этой, ещё необитаемой тогда страны, был человек по имени
Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксай, Арпоксай и Колоксай
(Солнце-царь). В их царствование на Скифскую землю с неба упали золотые
предметы: плуг с ярмом, секира и чаша... Так жар пылающего золота отогнал обоих
братьев, но когда подошёл младший брат, пламя погасло, и он отнёс золото к себе
в дом. Поэтому старшие братья согласились уступить младшему всё царство.
Геродот
Бывало да живало –
жили-были старик да старушка.
У них было три сына:
первый Егорушка Залёт,
второй Миша Косолапый,
третий – Ивашка Запечник.
А. Н. Афанасьев
... жил старик в одном селе.
У крестьянина три сына:
Старший умный был детина,
Средний был и так, и сяк,
Младший вовсе был дурак.
П. П. Ершов
Начальная летопись сообщает, что вначале славяне поселились на Дунае, а потом
расселились в Прикарпатье, назвавшись по месту поселения. Кто осел в поле,
назвались полянами, а кто в лесу – древлянами. Поселившиеся среди болот
назвались дряговичами («дрягва» – болото). Далее следует перечисление довольно
многочисленных славянских племён: поляне, древляне, волыняне, бужане, дряговичи,
кривичи, радимичи, вятичи, уличи, тиверцы, север, хорваты, дулебы, словены,
сербы, поляне-ляхи, поморяне, мазовшане. Эти названия очерчивают большую область
от Балтийского до Адриатического морей на западе и до Днепра на востоке.
Несмотря на некоторую непривычность этих названий для нашего слуха, в них нет
ничего странного: мы тоже привыкли называть людей по месту их поселения:
москвичи, ленинградцы, киевляне, сибиряки. Вот почти и всё, что сообщает о
происхождении славян Начальная летопись (не считая глухих преданий). Дальше наши
летописи повествуют не о славянах. Они посвящены деяниям русских(не славянских!)
князей – правящей варяжской верхушки русского феодального общества, сложившегося
из низшего слоя – эксплуатируемых славянских племён – и верхнего – варяжских
пришельцев. Славяне в летописи выступают в качестве тёмной необразованной массы
(«смерд» и «смердить» – однокоренные слова), живущей скотски, «звериньим
образом», сопротивляющейся установлению «просвещения» и «порядка» (летопись
глухо говорит о взрывах недовольства). Да ещё в летописи повествуется о попытках
некоторых великих князей урезонить жестокость и алчность своих меньших собратьев
по отношению к покорённому народу [2].
В. О. Ключевский [2], подводя итоги исследованиям проблемы происхождения славян,
проведённым к его времени, так описывал их историю.
Приблизительно ко II в. н. э. народные потоки прибили славян к среднему и
нижнему Дунаю. Прежде они терялись в разноплеменном населении Дакийского
царства, существовавшего тогда у северных границ Римской империи.
И только около этого времени славяне начали выделяться из сарматской массы,
обособляться как в глазах иноземцев, так и в собственных воспоминаниях. В то
время римляне называли их венедами, и Тацит ещё недоумевает, кому сроднее венеды
– германцам или кочевникам-сарматам. Наша летопись помнит, что от римлян
императора Траяна – «волохов», разрушивших Дакийское царство – тяжко пришлось
славянам, которые вынуждены были под их давлением расселиться с Дуная. Таким
образом, Ключевский относит расселение с Дуная ко II веку н.э. Первой остановкой
славян в этом расселении были Карпаты, откуда они в V–VI веках громили Византию,
переходя за Дунай. Во главе военного союза карпатских славян стояло племя
дулебов или волынян. Этим набегам и обязаны мы сообщениям о славянах в
византийских источниках. Следствием их, как пишет Ключевский, было постепенное
заселение славянами Балканского полуострова. В VI–VII веках нашествие
вытесненных тюрками из Великой степи аваров, которые покорили дулебов (и,
по-видимому, существовавший под их именем союз славянских племён), прекратило
нападения славян на Византию – и византийские сообщения о них. Последние
возобновляются уже в IX веке в связи с нападениями Руси. В VIII веке под
давлением аваров начинается расселение славян с Карпат. Их восточная ветвь
селится по Бугу и Днепру. Здесь и застаёт восточных славян Начальная летопись,
которая описывает объединение восточных славянских племён в IХ–Х веках
варяжскими завоевателями в феодальное государство – Киевскую Русь. И далее
летописи повествуют об истории этого феодального объединения до его разгрома
татарами в XIII веке.
Итак, «вглубь» историю славян исследователи доводят до II века н. э. Однако
анализ славянских языков говорит о том, что они восходят к индоевропейской
языковой общности, распад которой относится ко II тыс. до н. э. Почему же
исследователи остановились на II веке н. э.? Да потому, что о славянах нет
упоминаний в более ранних письменных источниках. Но где же тогда были славяне
более тысячи лет? Например, о них ничего не пишет Геродот – человек в высшей
степени обстоятельный, совершивший в V веке до н. э. большое путешествие в
Скифию (где позднее находит славян история) и подробно описавший все жившие там
народы. Но в том-то и дело, что Геродот о славянах пишет! Только он называет их
скифами-земледельцами, скифами-пахарями (в отличие от истинных «царских»
скифов-кочевников) в соответствии с традицией, сложившейся в Причерноморских
греческих колониях, или по месту их проживания – борисфенитами («Борисфен» –
Днепр). Перечисляя входящие в Скифскую федерацию земледельческие племена,
Геродот пишет: «Всем им в совокупности есть имя сколоты, по имени их царя.
Скифами же назвали их эллины» [3].
Союз сколотов, как показал Б. А. Рыбаков, и объединял племена, которые позднее у
византийцев получили название восточных славян, или антов. Но при таком
понимании сообщения Геродота отпадает главное препятствие к тому, чтобы
проследить историю славян далее в глубь веков: отсутствие упоминания о них в
письменных источниках. Открывается возможность отождествить праславянские
племена с изученными археологическими культурами.
Эта большая работа, подытоженная Б. А. Рыбаковым, к тому же по-новому
интерпретировавшим сообщения Начальной летописи, позволила ему следующим образом
представить историю славянских племён.
1. В середине II тыс. до н. э., в период расцвета бронзового века, когда затихло
широкое расселение индоевропейских пастухов-скотоводов, севернее Европейского
горного барьера обозначилась большая группа скотоводческо-земледельческих
племён, обнаружившая значительное единство на пространстве от Одера до Днепра
(Тшцинецко-Комаровская археологическая культура). Протяжённость земель этих
праславян с запада на восток около 1300 км, а с юга на север – 300-400 км.
2. К концу бронзового века – IX-VIII векам до н. э. – западная половина этого
обширного праславянского мира оказалась втянутой в сферу кельтской культуры
(Лужицкая археологическая культура). Восточная половина вошла в соприкосновение
и борьбу с кочевыми, иранскими по происхождению, киммерийскими племенами, от
которых они заимствовали определённые элементы материальной культуры. В это
время праславяне не только научились ковать железные орудия и оружие, освоили
хлебопашество, построили ряд крепостей на границе со степью для зашиты от
кочевников, но и создали союз племён между Днепром и Бугом, получивший название
сколотов.
3. Смена киммерийцев новыми ираноязычными кочевниками скифами в VII веке до н.
э. привела к тому, что союз сколотов вошёл в обширную Скифскую федерацию. Однако
сколоты, видимо, сохранили автономию: южная система крепостей, защищающая их от
кочевников, была обновлена и усилена. В это время произошло сильное сращивание
праславянской культуры со скифской. Славянская знать восприняла все основные
элементы всаднической скифской культуры (оружие, сбруя, звериный стиль
украшений). В славянский язык вошло много иранских слов – например, название
Бог, вместо индоевропейского Дайвас (Див). Западные же праславяне по-прежнему
оставались в составе обширной территории, общности, характеризуемой Лужицкой
археологической культурой. Таким образом, мы видим, что обособление восточных и
западных праславян произошло в глубокой древности.
4. Исчезновение Лужицкой культуры в V веке до н. э. и упадок Скифии привели к
устранению двух внешних сил, вносивших различия в восточную и западную половины
праславянского мира, в связи с чем вновь устанавливается их известное единство
(отразившееся в Зарубинецкой и Пшеворской археологических культурах).
5. Благодаря завоеваниям императора Траяна в Дакии и Причерноморье Римская
империя во II-IV веках н. э. стала соседкой славян. Обширный импорт хлеба в
империю благотворно сказался на славянских племенах, определив их общий подъём.
Однако облик восточной и западной половин славянского мира снова начал
разниться.
6. Падение Римской империи в V в. н. э., прекращение благоприятных «траяновых
веков» и смена иранских кочевников в Причерноморье тюрками – аварами – в
последний раз возродили общеславянское единство (характеризуемое
распространением во всём славянском ареале археологической культуры Пражского
типа). Далее последовало Великое переселение славян в VIII веке, распад
славянского единства и образование больших феодальных государств с новыми
центрами притяжения и консолидации.
Итак, история славян прослеживается до середины II тыс. до н. э. Всё это время
до их Великого расселения в VIII в. н. э. они занимали примерно один и тот же
регион и, несмотря на разделение на восточную и западную половины, сохраняли
определённое единство. Такая длительная история с необходимостью должна была
сопровождаться преемственностью традиций, навыков и, следовательно, образованием
древней, сложной и развитой культуры.
Когда начинаешь говорить о славянах, рискуешь натолкнуться на характерные
реакции двух типов: снисходительно-пренебрежительное одобрение («Ну что ещё Вы
скажете по этому старому вопросу?!») или явное недоброжелательство («Знаем мы
этих славянофилов, от них один шаг до чёрной сотни!»). Обе они своим
первоисточником имеют тот взгляд на историю славян, который изложен в
критическом исследовании древнерусских летописей члена Петербургской Академии
наук, знаменитого учёного немца Шлёцера на немецком языке ещё в XVIII веке. Суть
его, как пишет В. О. Ключевский, состоит в том, что до прихода варягов – до
половины IX века – на обширном пространстве Русской равнины всё было дико, пусто
и покрыто мраком; жили здесь люди, но без правления, подобно зверям и птицам,
наполнявшим их леса. В эту обширную пустыню, заселённую бедными, разбросано
жившими дикарями – славянами и финнами – начатки гражданственности впервые были
занесены пришельцами из Скандинавии, варягами. И картина нравов восточных
славян, как её нарисовал составитель Начальной летописи, вроде бы оправдывает
этот взгляд. Здесь мы читаем, что восточные славяне до принятия христианства
жили «звериньим образом, скотски», в лесах, как все звери, убивали друг друга,
ели всё нечистое, жили уединёнными, разбросанными и враждовавшими между собой
родами: «живяху каждый своим родом и на своих местах, владеюще каждый родом
своим».
Итак, по Шлёцеру нашу историю следует начинать не раньше середины IX века –
изображением тех первичных исторических процессов, какими везде начинается
человеческое общество: картиной выхода из первобытного состояния. Этот взгляд
прочно утвердился в исторической науке. Его придерживались такие знаменитые
историки, как Карамзин, Погодин, Соловьев – люди патриотические, которых трудно
заподозрить в антирусских настроениях. Мнение это стало общим местом, все мы и
сами его невольно разделяем. Поэтому Владимирские храмы и производят такое
удивительное впечатление: ведь славяне приняли христианство недавно и по сути
ещё оставались язычниками – можно сказать, только-только вышли из первобытного
состояния. И вдруг такое! В бытующих представлениях культура связывается с
просвещением, а последнее – с христианством. Вот обычное мнение об отставании
России от Запада в Средние века: «Европейцы получили христианство на 5 веков
раньше России, отсюда и наше отставание – ровно на 500 лет».
И хотя нелепость такой позиции очевидна, тем не менее лежащее в её основе
сообщение летописи о дикости славян перед принятием христианства смущает. Ведь
если так утверждали сами наши предки, то какое у нас основание сомневаться в
том, что они видели собственными глазами? Не является ли построение Б. А.
Рыбакова обыкновенной научной спекуляцией?
Но если может быть пристрастным наш современник, то ведь мог быть пристрастен и
летописец. Присмотримся к социальному составу киевского общества, к которому он
принадлежал. По утверждению В. О. Ключевского, оно было «двухслойным». Верхний
правящий слой этого общества составляли пришедшие из Европы варяги. Нижний
эксплуатируемый слой – покорённые варягами славянские племена. Идея
заимствования византийского христианства как идеологической базы организуемого
варягами феодального государства, сама идея необходимости новой (неславянской)
религии, родилась в верхнем варяжском слое и встречала, как можно судить по
взрывам недовольства, отмечаемым даже летописью, серьёзное сопротивление в
славянских низах. Христианская религия в Киевской Руси была явлением
антинародным и, следовательно, антиславянским.
Какую же позицию в этой ситуации могли занимать летописцы? Все они были
выходцами из правящей варяжской верхушки общества. Составитель Киево-Печорской
летописи Нестор был, как можно полагать, одним из иерархов Киево-Печорского
монастыря. Его другом был старший боярин Свя­тослава Ян Вышатич, со слов
которого попал в летопись рассказ об истреблении им волхвов на Белом озере –
непримиримый враг славян и славянской культуры. Составитель первого летописного
свода Сильвестр, игумен Михайло-Выдубицкого киевского монастыря – феодал уже по
своему положению, проводник греческой культуры. Как они относились к славянам?
Естественной их задачей была дискредитация славянской культуры, подавление
само­сознания и самостоятельности славян, утверждение варяжского господства.
Так что наши летописи по своей сути – не славянские, а варяжские.
Но ведь написаны они на славянском языке? Не на славянском, а на
церковно-славянском – языке письменном, официальном, приспособленном для
проповеди христианства. Кроме того, не известно, считала ли верхушка киевского
общества славянский язык родным. Принадлежавшие к ней люди были широко
образованы, говорили на нескольких языках. Владимир Мономах в своём Поучении
замечает, что отец его знал шесть языков. В XI веке на Руси свободно изъяснялись
и с приезжавшими варягами, и с византийскими греками, и с кочевавшими в
причерноморских степях половцами. Киевские князья заключали династические браки
с половиной европейских и азиатских дворов. Так что тот факт, что наши летописи
написаны по-славянски – не основание считать этот язык родным для верхушки
общества.
Напомним, что даже в прошлом – XIX – веке ситуация была аналогичной. Пушкин –
гордость нашей национальной литературы, наш классик по его собственным словам до
14 лет думал по-французски!
Причина того, что учёный немец, член Петербургской Академии наук Шлёцер и учёный
монах Киево-Печерской лавры Нестор сошлись в оценке славянской истории и
культуры, заключена в их социальной природе – их месте в антиславянском
(антинародном) эксплуататорском обществе.
Нам надо отвести ещё одно сомнение: как можно говорить о высокой древней
культуре славян, если у них до Кирилла и Мефодия, то есть до Х века н. э., не
было письменности? Ибо в нашем представлении культура намертво связана с
письмом: писали египтяне, римляне, вавилоняне, индусы, китайцы – все культурные
народы. Нет, не все! Весьма высокая культура островов Тихого океана была
бесписьменной – но при этом их учёные знали и помнили сорок поколений своих
предков! Кто из европейцев может похвастаться подобным? Для развития культуры
нужна преемственность, сохранение знаний– а она обеспечивается не только
письменностью. Будда не разрешал записывать свои проповеди. Он считал записанное
слово мёртвым, а живым – то, что хранится в памяти, в сердце. Буддийский канон
был записан только через 500 лет после смерти Будды, когда вера стала клониться
к упадку, и надо было сохранить (пусть уже не в душе, а хотя бы на бумаге) его
учение. Пятьсот лет учение Будды жило в устной передаче. А ведь никто не
усомнится, что буддизм –продукт очень высокой культуры. Так что отсутствие
письменности у славян вовсе не свидетельствует об отсутствии у них высокой
древней культуры.
Заметим, что навык устной передачи культурной традиции в отсутствие письменности
вырабатывает (как это было в Океании и как показывает изучение культур
«бесписьменных» народов) очень ёмкие обобщения, формулы-образы, которые легко
запоминаются и прочно сохраняются в памяти народа.
Подведём итоги сказанного. Вопреки утвердившемуся мнению, история славян
началась не с прихода варягов в IХ веке н. э., а прослеживается до середины II
тыс. до н. э. Уже во времена Геродота, то есть в V веке до н. э., праславяне,
входившие полноправными партнёрами в могучую Скифскую федерацию, были богатым,
хорошо организованным народом, обладавшим – имеются веские основания так считать
– древней развитой культурой. Следы этой культуры мы можем найти в сохранившихся
от дохристианского времени памятниках и, в частности, во Владимирских храмах.
СЛАВЯНСКАЯ КУЛЬТУРА
Все наши коньки на крышах, петухи на ставнях, голуби на коньке крыльца, цветы на
постельном и нательном белье вместе с полотенцами носят не просто характер
узорочья – это великая значная эпопея исходу мира и назначению человека.
С. Есенин.
Что известно о культуре восточных славян? После её систематического уничтожения,
проведённого насильственной христианизацией Руси – очень немного. Привитый при
этом взгляд на неё не как на культуру, а как на «бескультурье», варварство,
мешает оценить по достоинству даже то немногое, что от неё сохранилось. В. О.
Ключевский пишет о «скудных чертах мифологии славян, сохранённых нашими древними
и позднейшими памятниками».
Славяне поклонялись обожествлённым силам и явлениям Природы: «небу под именем
Сварога, солнцу под именем Дажбога, Хорса и Велеса, грому и молнии под именем
Перуна, богу ветров Стрибогу и другим. Дажбог и божество огня считались
сыновьями Сварога и звались Сварожичами. По Начальной летописи Перун – главное
божество киевских славян наряду с Велесом, который назывался «скотьим богом»,
покровителем стад.
На открытых местах, преимущественно на холмах, ставились изображения богов,
перед которыми совершались обряды и приносились жертвы. Так, в Киеве на холме
стоял идол Перуна, перед которым Игорь в 945 году клялся в соблюдении
заключённого с греками договора. Владимир, утвердившись в Киеве в 980 году,
поставил здесь кумиров: Перуна с серебряной головой и золотыми усами, Хорса,
Велеса, Дажбога, Стрибога и других богов, которым князь и народ приносили жертвы
и которые позднее, после крещения Руси, были сброшены в Днепр.
В.О. Ключевский пишет о культуре предков-охранителей, которые чествовались под
именем Чура. Почитание их отразилось в языке: «пращур» –прадед-родоначальник,
«чур, меня!» – «храни меня, мой прадед!», «чересчур» – выход за меру, границу (в
частности, за границу родовых владений, охранявшихся чурами). По Начальной
летописи покойника сжигали, совершив над ним тризну, а прах и кости собирали в
«малую посудину» и ставили на столбе на распутье, где скрещивались границы
родовых владений – для их охраны.
Из фольклора известно наличие в славянском пантеоне леших – духов леса, водяных
– духов водоёмов, домовых и других духов, которые были связаны с различными
природными и хозяйственными угодьями. Их было много. Вся природа была полна ими.
«В каждом лесу свой леший, в каждой речке свой водяной, в омуте – омутной, в
доме – домовой, и перевести его в другой, вновь отстроенный дом нелегко – нужен
специальный ритуал» [5]. Исследователи пишут о вошедших в христианский пантеон
славянских языческих богах, которые сохранились там в виде святых-покровителей,
в частности, о древнеславянской богине плодородия Мокоши – «Матери-Сырой-Земле»,
которая после христианизации Руси в сознании народа слилась с Богородицей и
стала «покровительницей Русской земли» [6].
В целом мы видим, что славяне поклонялись силам и явлениям Природы. Но была ли у
них стройная разработанная религиозно-философская система или только отрывочные,
путаные представления, не выходящие за рамки бытовых потребностей первобытной
шаманской магии?
Мы уже говорили, что древняя история славян должна была породить высокую и
развитую культуру. Но где памятники этой культуры? От древних египтян, например,
сохранились пирамиды и храмы, и никакого сомнения в наличии у них высокой
культуры не возникает.
А Владимирские храмы? Но ведь они – памятники христианские. Так считается.
Однако хорошо известно, что христианство очень гибко приспосабливалось к местным
культурам и включало в свой пантеон местных языческих богов. Так было и на Руси.
И местная славянская культура должна была проявиться в памятниках раннего
русского христианства. Попытаемся посмотреть на Владимирские храмы с этой точки
зрения.
Присмотримся к ситуации, сложившейся в русском каменном зодчестве в XI-ХII
веках. Оно пришло на Русь из Византии. Вот что пишет известный исследователь
древнерусской архитектуры П. Н. Максимов [6].
«Оттуда, из Византии, Русь приняла христианство по восточному обряду, а вместе с
ним и окончательно сложившийся к этому времени тип крестово‑купольного храма
трёх- или пятинефного, с хорами, одним или несколькими куполами, апсидами с
востока и притвором с запада. Перешли на Русь и обычная в Византии смешанная
кладка стен из камня, чередующаяся с кирпичными прослойками на известковом
растворе с толчёным кирпичом, и арки, своды и убранство фасадов, выполненные из
тонкого почти квадратного кирпича-плинфы. Обычные в византийской архитектуре
полуциркульные арки, цилиндрические своды, полукупола апсид, купола на высоких
световых барабанах и сферические паруса – также получили распространение на
Руси».
Наиболее полно византийские технические и эстетические нормы отразились в первых
построенных на Руси соборах – Спасском в Чернигове и Софийском в Киеве. Но даже
в этих храмах, строители которых выступают прилежными учениками византийцев,
сказывается свойственное русским невизантийское миропонимание. В более поздних
постройках, – по мере того как русские мастера овладевают техникой и перестают
ощущать себя учениками византийцев, – русское миропонимание проявляется все
явственней.
Исследователи единогласно считают, что своего высшего расцвета древнерусская
архитектура достигла во Владимирских храмах XII века. П. Н. Максимов пишет [6,
с. 80-82]:
«Творческие методы зодчих Северо-восточной Руси XII – начала XIII веков
характеризуются особым вниманием к убранству фасадов, составляющему основную
отличительную черту их произведений и играющему большую роль в создании
художественного образа, чем это было в архитектуре Поднепровья и Западной Руси.
...Типы зданий и их композиции были здесь такими же, как и в других русских
землях. ...Но всё это было развито и доведено до совершенства владимирскими
зодчими. ...Свойства местного камня, в котором можно было не только выполнить
архитектурные обломы, но и тонкую орнаментику и сюжетные изображения, позволили
сделать это, а необходимость в условиях союза князей с городами теснее связать
внешний облик храма с городом и сделать его украшением города – заставила пойти
на это».
Для нас в этом высказывании важно отметить тот факт, что Владимирские храмы, в
силу союза князей с горожанами, были украшением города и должны были отражать
вкусы горожан.
М. В. Алпатов [7]:
«Своеобразный поэтический образ природы лежит в основе владимирской резьбы по
камню XII века. Стремясь выразить своё отношение к миру более свободно и широко,
чем это дозволяла церковная иконография, Владимирские резчики создали
замечательное искусство резного камня».
Это замечание о том, что в основе резьбы лежит образ природы, понадобится нам
при анализе.
Необходимо отметить ещё одно обстоятельство: архитектура – искусство
монументальное; и её формы во все времена тесно связаны с бытующими в обществе
философскими идеями и мировоззренческими представлениями. Хорошо известно,
например, что в европейской архитектуре переход от готики к классицизму
сопровождал смену религиозного средневекового мировоззрения буржуазным
рационализмом. Крах рационалистической культуры, кончившийся первой мировой
войной, вызвал к жизни архитектурную эклектику. А распространение
конструктивизма явилось следствием наступления эры научно-технической революции.
Так что и во Владимирских храмах можно надеяться найти выражение
мировоззренческих и философских идей наших предков, живших в XII веке.
Обратимся к Дмитриевскому собору во Владимире. Он строился как личный храм
Всеволода III. Поэтому в его образе преобладают философско-мировоззренческие
аспекты, а не политические, как в главных соборных храмах Русской земли: Софии
Киевской и Успенском Владимирском соборе. Но прежде чем разбирать эти идеи, нам
надо убедиться, что они относятся именно к славянскому язычеству, а не к
византийскому христианству и не к варяжской составляющей древнерусской культуры.
Как можно в этом убедиться? Присмотримся к образу храма, прислушаемся к тому
впечатлению, которое он производит, обратим внимание на его пластическое
совершенство. Традиционные элементы, из которых он собран, сплавлены в столь
полное, гармоничное и соразмерное единство, что храм воспринимается не столько
как здание, сколько как скульптура.
Н. Н. Воронин говорит об этом так [8]:
«Зодчий как бы лепит, подобно скульптору, каждую форму, смело нарушает
геометрическую сухость очертаний их индивидуальной осмысленной «прорисовкой»,
создаёт ту неповторимую живость и органичность художественного образа, которая
под силу лишь подлинному гению».
Пропорции одноглавого, крытого по закомарам храма с тремя апсидами и трёхчастным
делением фасадов столь совершенны, что производят впечатление математической
формулы.
И ещё: вслушаемся в ритмы храма, обратим внимание на соотношение его основных
элементов. Совершенство храма говорит о том, что византийские заимствования,
которые могли оказаться в его облике, освоены и переосмыслены столь глубоко, что
зодчие выражали уже не заимствованные, а свои собственные идеи, своё собственное
миропонимание. Теперь ритмы храма – они дадут нам ключ к ответу на поставленный
вопрос. Почти кубический объём его расчленён по фасадам на три примерно равные
прясла, скруглённые поверху закомарами. Восточный фасад составляют три апсиды с
полуциркульными завершениями. Поднимающийся над храмом барабан накрыт невысоким
шлемовидным куполом.
Чьё мироощущение, мировосприятие какого народа – византийских греков, варягов
или славян – могло выражать такое простое, ясное и вместе с тем точное
соотношение элементов, такой простой, ясный и полновесный ритм?
Известно, что в мировосприятии народа большую роль играет «вмещающий ландшафт» –
оно, можно сказать, им формируется. В художественных произведениях, песнях,
сказках каждого народа звучат ритмы окружающей его природы [9]. Не вдаваясь в
теоретические тонкости, приведём пример, который поможет понять, о чём идёт речь
(хотя при этом мы и рискуем несколько уклониться от разбираемой темы). Вот перед
нами два отрывка: из полинезийской мореходной песни [10] и осетинского эпоса
«Амран» [11].
Рукоять моего рулевого весла рвётся к действию.
Имя моего рулевого весла – Кауту-Ки-Те-Ранги,
Оно ведёт меня к туманному, неясному горизонту.
Горизонту, который простирается перед нами,
Горизонту, который вечно приближается,
Горизонту, который вечно убегает,
Горизонту, который внушает сомнения,
Горизонту, который вселяет ужас.
Это горизонт с неведомой силой –
Горизонт, за который ещё никто не проникал.
Над нами нависающие небеса,
Под нами бушующее море,
Впереди – неизведанный путь.
По нему должна плыть наша ладья.
* * *
Из-за семи гор, семи перевалов
Йамон Даредзанти жену взял.
Ему трёх сыновей родив,
Она умерла.
Дичиной отец сыновей своих вскармливал.
Однажды пошёл на охоту
На Чёрную гору Йамон.
Убил семирогого лося,
Скатилась лосиная туша к пещере.
Йамон Даредзанти животному горло надрезал
И на ночь остался в пещере.
В ночи, лишь горные птицы пропели,
Увидел Йамон: светла ночь,
И светятся горные двери.
Лосиную бросивши тушу, смутился Йамон:
«Пошёл бы за светом я этим,
Но что, если зарежут меня там!
Остаться, но что расскажу своим близким о чуде?
Услышав, что я, Йамон Даредзанти,
За чудом пойти побоялся,
Никто никогда мне не даст
На кувде почётную чашу».
И без специальных исследований видна разница в ритмах. В ритме полинезийской
песни слышится могучее и мерное дыхание Великого океана, в то время как ритм
осетинского эпоса как будто повторяет нагромождение каменных глыб, столь
характерное для Кавказских гор.
Вернёмся в нашей теме. Ритм Владимирских храмов никак нельзя отнести на счёт
византийской традиции. В отличие от изучаемого, Византийское мироощущение –
рационалистически-античное, очень сухое в своей основе, что и отразилось в
византийских базиликах, сохранившихся на территории бывшей империи, например, в
Ровенне. Такие ритмы ещё прослеживаются в ранних русских храмах (например,
Черниговском Спасском соборе), но уже полностью отсутствуют во Владимирских
храмах.
Нельзя приписать изучаемые ритмы и варяжским влияниям. Мрачные, тяжёлые,
монотонно-угрюмые ритмы варяжской музыки, навеянные прибоем Северного моря,
разбивающегося с тяжёлым упорством о крутые чёрные скалы норвежских фьордов, так
удачно стилизованные Римским-Корсаковым в знаменитой «Песне варяжского гостя»,
отразились в ритмах старорусских былин, исполнением которых радовал
гостей-варягов на своих знаменитых пирах Владимир Стольнокиевский. Традиционное
исполнение их ещё в середине нашего века кое-где сохранялось на русском севере.
Ритмы их никак не ассоциируются с ритмами Владимирских храмов.
Остаются славяне. Ритмы поднепровской лесостепи – в которой, согласно Б. А.
Рыбакову, формировались восточные славяне – вполне соответствуют ритмам
Владимирских храмов. Просторный ландшафт с ясным членением главных элементов
(земля, небо, река) должен был порождать как раз подобные ритмы. Мы полагаем,
что Владимирские храмы, их облик, отражают эстетику – а, следовательно, и
мироощущение славян.
Это естественно. Византийские архитектурные заимствования должны были
переосмысливаться в соответствии со славянским мировосприятием. Внутреннее
пространство храмов, его декор более жёстко определялись христианской
догматикой, дольше сопротивлялись такому переосмыслению. Внешний же вид храмов,
видимых издалека, всё время находящихся на глазах славянского населения (в
условиях союза с ним князей), просто должен был отражать славянское
мировосприятие. Иначе его воздействие было бы отрицательным как для пропаганды
религии, так и для упомянутого союза. Византийская церковь, как известно, это
хорошо понимала и не мешала утверждению национальных форм в храмовой
архитектуре. Очень показательно в этом плане сравнение русских и армянских
храмов. Они разительно отличаются: их облик приспособлен к мироощущению своих
народов.
Таким образом, в облике Владимирских храмов зашифровано славянское
мировоззрение. Попытаемся его проанализировать. Но опять следует спросить себя,
что следует искать – стройную законченную систему взглядов или смутные
неосознанные ощущения?
О том, что этот вопрос не праздный, свидетельствует, например, следующее
высказывание М. В. Алпатова [7]:
«Искусство новое, церковное утверждало разумность миропорядка. ...перед
искусством возникала задача воссоздать в своих образах стройный миропорядок,
царящий в мире. Наоборот, древнеславянское искусство в состоянии было передать
лишь смутное ощущение единства мира, но не в силах было подчинить все элементы
стройной, разумной системе».
Мы не склонны в этом соглашаться с Алпатовым. Всё, что мы рассказали об истории
славян, подсказывает нам представление об их древней и разработанной культуре.
Более того, мы надеемся найти у славян Великую культуру, то есть полную
«пирамиду» (см. раздел 1.3), а не «смутные ощущения». Её‑то черты мы и
постараемся увидеть в облике Дмитриевского собора.
Каковы же идеи и положения этой Великой славянской культуры? Обратимся к сюжету
белокаменной резьбы, покрывающей прясла Дмитриевского собора (илл. 3).
Центральное место в ней занимают библейские цари Давид и Соломон со скрижалями
псалмов в руках. В этих псалмах славится «всё живое». А вокруг, на поле прясел,
изображено всё то, что славится в этих псалмах: различные звери, птицы,
растения, люди. Это именно всё живое. Важно, как подчёркивает тот же М. В.
Алпатов, что славятся твари, а не творец. Конкретность и образность мышления
владимирских мастеров заставила их перечислить все главные проявления жизни, в
том числе и фантастические создания, которые хотя и не встречались славянам в
жизни, но – по их представлениям – тем не менее где-то на земле существовали.
Заслуживает внимания само стремление авторов резьбы исчерпать поле жизни. Как
его интерпретировать? Мы, мыслящие более абстрактными категориями, могли бы,
по-видимому, применить здесь понятия жизнь как таковая или жизнь вообще.
Присмотримся к этой идее. Она достаточно широкая и общая, включает в себя,
объединяет огромное количество явлений. И, кроме того, обладает организующей
силой. Она вполне может служить фундаментальным принципом культуры. В
подтверждение сошлёмся на работу человека знаменитого, нобелевского лауреата А.
Швейцера «Культура и этика». В этой книге Швейцер, предлагая реформу Европейской
культуры, которая по его мнению зашла в тупик, считает нужным в основу культуры
положить именно этот принцип, назвав его принципом благоговения перед жизнью.
Итак: мы нашли, что понятие ЖИЗНЬ является фундаментальным принципом славянской
культуры.
Эта идея в её положительном организующем значении, языческая по своей сущности,
безусловно не была заимствована из христианства, считавшего мир «юдолью печали и
скорби». Живая, прелестная, полнокровная владимирская белокаменная скульптура
прославляет жизнь, а отнюдь не зовёт к уходу из мира. М. В. Алпатов пишет о
Владимирских храмах [7, с. 74]:
«... очевидно, что храм этот не способен отвратить человека от реального мира.
Наоборот, всем своим обликом он призывал человека оглянуться на окружающий мир и
порадоваться, что между делом его рук и природой нет никакого различия. …
Нерлинский храм можно назвать проявлением жизнеутверждающего начала в нашей
древней архитектуре».
Дальнейший анализ облика Владимирских храмов позволит углубить наше
представление о миропонимании славян, об их культуре. Обратимся к трёхчленному
делению фасадов храма.П. Н. Максимов пишет [6, с. 70]:
«Ритм прясел Дмитриевского собора спокоен и величав. Зодчий Дмитриевского
собора, желая создать иллюзию их равенства, разместил на всех боковых пряслах (в
том числе и на более узких восточных пряслах боковых фасадов) по шесть колонок
аркатурного пояса. Одинаковое число их должно создавать иллюзию одинаковой
ширины прясел».
Но почему их три? Почему трёхчленное деление упорно повторяется на всех фасадах
здания? Даже апсид тоже три. Случайно ли это? Думаем, что нет. Мы склонны видеть
здесь образное выражение принципа триединства. Три почти равные прясла,
объединённые в одном фасаде. Напомним композицию рублёвской Троицы, в которой
принцип этот тоже выражен путём изображения трёх «почти равных» ангелов.
Но, может быть, трёхчастное деление фасадов имеет в виду просто-напросто
христианскую символику? Это, конечно, так. Ведь храм – церковное христианское
сооружение. И его облик должен был трактоваться в соответствии с христианской
догматикой. Тем не менее, как нам представляется, ею дело не исчерпывалось.
Исследователи упорно говорят о «двоеверии» русских, когда перечисляют
многочисленные элементы славянского язычества, включённые в христианство [12].
Облик храма должен был быть «двуязычным», коль скоро в нём отразилось славянское
языческое миропредставление. Он должен был трактоваться и с точки зрения
славянской культуры. Принцип триединства, так настойчиво повторяемый на всех
фасадах храма, рассчитанного на восприятие славянами, должен был говорить им
что-то родное, что-то лежащее в основе их культуры, их миропредставления.
Отметим, что вера в Троицу или – лучше сказать – интерес к ней были широко
распространены на Руси во времена Сергия Радонежского и Андрея Рублёва – ещё
близкие к язычеству. Позднее Троица уходит из числа широко распространённых
православных сюжетов. Напомним также, что на Руси Троице сопутствовали эпитеты
«Животворная» и «Изначальная», которые трудно истолковать с позиций
христианства. В самом деле, как может быть Троица изначальной, когда один из её
элементов, Сын Божий, появился на свет 5000 лет спустя после «сотворения» мира?!
И почему Троица всего лишь животворная, если Бог сначала сотворил весь мир, а уж
потом только населил его? С точки зрения христианской догмы этот эпитет может
выглядеть умалением размаха божественной деятельности.
Постараемся истолковать принцип триединства в духе славянского миропонимания.
Обратимся снова к белокаменной резьбе Дмитриевского собора, изображающей зверей,
птиц, растения, людей, мифических тварей. Как мы уже говорили, это – всё живое,
ЖИЗНЬ. Но колыбелью жизни является земля. Из неё произрастают растения, по ней
бегают звери и ходят люди. В Библии сказано: «И изнесе Земля былие травное и
семя плодовитое по роду». Так что твердь земли хочется видеть в поверхности
прясла, на котором мастера разместили изображения разных живых тварей. Такое
прямое отождествление плоскости прясла с поверхностью земли (не такое уж
странное для народа, жившего в «поле») может показаться натяжкой. Примем,
однако, это допущение и посмотрим, какие выводы можно из него сделать.
Посмотрим на окна храма. Если плоскость прясла – земля, то проём окна,
представляющийся «углублением в землю», ассоциируется с чашей водоёма, на дне
которого находится вода. Быть может, это видимый глазом отрезок реки – до
ближайшего поворота. И уже если окно – чаша водоёма, то охватывающее плоскость
прясла сверху обрамление закомары, без сомнения, – небесный свод.
Земля – вода – небо. Славянская Троица. Но ведь это как раз то, что обеспечивает
и поддерживает жизнь. Становятся понятными эпитеты Троицы: «животворная» и
«изначальная», ибо что могло быть раньше земли, воды и неба?
Напомним, что от славянского прошлого в нашем языке осталось выражение
Мать-Сыра-Земля. У других народов есть «мать-земля», «земля-матушка». Земля как
источник жизни, прародительница всего живого присутствует в фундаменте
представлений, наверное, почти всех народов (вспомним греческую Гею). Однако
Мать-Сыра-Земля – образ достаточно специфический. Такой образ плодородия мог
возникнуть под воздействием вполне определённого ландшафта. Где-нибудь в
северных болотах вода не только не помогает, а мешает жизни. В пустыне вода
настолько драгоценна, что ассоциируется с жизнью прямо, без всяких дополнений.
Ландшафт, породивший образ «Матери – Сырой Земли», должен быть сравнительно
сухим, но не засушливым. Плодородие его, в широком смысле процветания жизни,
должно было порождаться суммой условий, в которые входило наличие воды, а также
тепла, обеспечиваемого небом. Поднепровье представляется как раз подходящим
ландшафтом: земля там щедро родит жизнь, но при обилии тепла и влаги.
Итак, Мать-Сыра-Земля даёт нам представление о двух членах славянской Троицы.
Обратимся к третьему её члену – небу. Вспомним детскую песенку, которая, по всей
вероятности, когда-то была языческим заклинанием:
Солнышко-вёдрышко,
Выгляни в окошко,
Твои детки плачут...
Значит, славяне считали себя детьми солнца (или Дажбожьими внуками, как они
названы в «Слове о полку Игореве»). Солнце – Дажбог, выглядывающий в «око неба»
или, быть может, сам являющийся этим оком, Солнце, дающее необходимое для жизни
тепло, и является третьим членом славянской Троицы, животворной и изначальной.
«Все сколоты, – писал Геродот, –
названы по имени царя-Солнца». А Б. А. Рыбаков замечает [3, с. 234]: «Русские
люди в XII веке считали себя (или свой княжеский род) потомками Дажбога,
царя-Солнца». В русских сказках он же носит имя Световика, Светозара.
Заметим: тот факт, что само солнце не изображено на «небе» закомар Владимирского
храма, не снимает нашей трактовки, ибо славяне считали солнце сыном неба.
«Солнце-царь, сын Сварогов, еже есть Дажбог, бе муж силен», – сказано в «Повести
временных лет». Быть может, прямое изображение языческого Дажбога на фасаде
христианского храма было бы слишком вызывающим. С другой стороны, в соответствии
с двуязычным обликом храма допустимо толковать в качестве Дажбога (Светозара)
шлемовидный купол храма, сияющий золочёным покрытием. Во всяком случае, можно
проследить аналогию с декором «чела» северных русских изб, где даже в наше время
можно увидеть «солнце», резной образ которого помещают на фоне «неба» – карниза
крыши, который зачастую красили голубой краской, а иногда даже украшали
золочёными звёздами. Вынос кровли крыши в избе и закомары в храме выполняют
одинаковые функции, и название «небо» (сохранившееся в народе до нашего
времени!) тут не случайно.
Итак, Мать-Сыра-Земля и Небо (Сварог) с тучами и солнцем (Дажбогом) – это, по
представлениям славян, основные силы, поддерживающие жизнь. Жизнь и Троица, её
поддерживающая, животворная и изначальная, представляются нам фундаментом
славянского миропредставления. Они составляют верхние уровни иерархии в пирамиде
славянской культуры.
Остановим своё внимание ещё на одной детали фасада Дмитриевского собора –
аркатурных поясах, которые поддерживают верхние части прясел, заполненных
«жизнью» (илл. 4). В арках, образованных колонками этих поясов, размещены
святые. Нам хочется видеть в них русских святых-заступников – бывших славянских
богов, вошедших в христианский пантеон, хотя возможно трактовать их и как только
святых, например, отцов церкви. Двуязычие облика храма позволяет как ту, так и
другую трактовку.
Известно, что в славянский пантеон входили обожествлённые силы Природы: Дажбог,
Велес, Стрибог, Перун и др. По нашей трактовке, эти святые, размещённые в
аркатурном поясе – Силы Природы – поддерживают и обслуживают главную триаду,
Троицу, отвечающую за поддержание жизни.
Наша реконструкция согласуется с современными научными представлениями о
славянском язычестве. Мы уже приводили мнение Б. А. Рыбакова о значении солнца в
славянском миропредставлении. Обратимся к двум другим составляющим Троицы –
земле и воде. Эти элементы языческого славянского культа оказались очень
стойкими и вошли в русское христианство.
Г. А. Носова пишет [5, с. 7]:
«В многочисленных христианских легендах рассказывалось о том, что иконы святых
«приплывали» по воде, были «найдены» «избранными» людь­ми у камня, в пещере, у
источника и т. п. ... Большинство святынь возникло на местах «обретения»
иконописных или скульптурных изображений Богородицы или Параскевы Пятницы,
образы которых в бытовом истолковании нередко отождествлялись. Они считались
целительницами и подательницами земной влаги, олицетворяли собой
«Мать-Сыру-Землю».
Существовала глубокая связь образов «женских» святых с природным комплексом,
главным образом – с землёй и водой.
...святые места, посвящённые Богородице и Параскеве, обычно были расположены у
водоёмов, колодцев, ручьёв, рядом с пещерами, горами, в которых брали начало
родники. … Исследователи выделяют в восточнославянских религиях несколько слоёв,
в которых оставили ряд рельефных отпечатков различные исторические эпохи. В
комплексе религиозных представлений и обрядов имеется древний, чрезвычайно
архаичный пласт. ... Это одухотворение всей природы земли, воды, огня, почитание
растений и животных. ... В русских народных верованиях до последнего времени
обнаруживаются культы «матери-земли», которая олицетворялась в образе женского
божества плодородия. ... Более поздний, но очень крупный пласт
восточнославянской религии восходит к периоду земледельческо-скотоводческого
хозяйства. Главные его компоненты составляли общие аграрные культы и семейное
родовое почитание предков».
Мы видим, что на стенах Владимирских храмов зашифрованы наиболее древние,
сокровенные элементы скотоводчески-земледельческого культа и более позднего
языческого пантеона складывающегося классового общества, во главе которого стоял
Перун. При этом, как мы можем судить, это миропредставление являлось очень
стройной системой.
Теперь нам уже не трудно достроить славянский миропорядок. Как отмечалось ранее,
следующий уровень славянской демонологии представляли духи местных объектов
природы: лешие, водяные, русалки и т. п., а также духи хозяйственных угодий, из
которых более других нам известны домовые. Из фольклора и летописей известно
наличие у славян магических обрядов, с помощью которых они – по их
представлениям – могли влиять на силы этих двух уровней: богов и демонов-духов.
И, наконец, на самом низшем уровне находились все реальные и вымышленные твари,
наполняющие поле жизни, составляющие конкретные проявления этой самой Великой
Жизни, в которой, не выделяясь как-либо, переплетались и объединялись все сущие
на Земле твари: растения, животные, птицы, люди.
Тут мы подходим к очень важной и интересной черте славянского миропредставления.
Начинаясь с абстрактного понятия жизни – жизни как таковой – через ряд
промежуточных уровней, каждый из которых выполняет свои функции в поддержании
жизни, оно приходит в конце концов к жизни конкретной во всем её многообразии,
то есть к реальному воплощению исходного абстрактного положения. И таким образом
возвращается опять к нему, образуя замкнутую цепь без начала и конца, то есть
круг – Круг Жизни.
Точным аналогом славянского понятия Круга Жизни является современное научное
понятие биосфера (слово «биосфера» буквально означает «сфера жизни»), так как
оно включает в себя не только животный и растительный мир, но и литосферу, а
также поток получаемой от солнца энергии. Отличие нынешнего понятия от
славянского состоит, пожалуй, в том, что славяне видели в природе силы,
целенаправленные на поддержание жизни, а мы считаем жизнь естественным
следствием сложившихся на Земле условий, вовсе не имеющих своей целью создание и
поддержание жизни. Славяне верили в разумность миропорядка, целью которого
являлось процветание жизни на Земле. Мы же видим в жизни закономерный «продукт»
эволюции материи, которая происходит вследствие действия объективных законов
Природы, а не является результатом воплощения чьей-то цели.
Понятие Круг Жизни подразумевает достаточную близость древних славян к природе.
Но разве не были близки к природе и другие народы в эпохи дикости и варварства?
Ведь это только теперь развитие цивилизации отгородило человечество от природы,
так что мы возвращаемся к ней, так сказать, по спирали – через созданные наукой
биосферные представления. Это правильно. Древние народы жили в тесном контакте с
природой и полностью от неё зависели. Однако влияние природы определяется
ландшафтом и климатом. Резкое разнообразие ландшафтов на Земле должно было
породить резко различные миропредставления. В самом деле, океан и пустыня,
тундра и тропические леса, горы и степи – каждый из этих ландшафтов порождал в
душах людей совершенно разные представления об устройстве мира. Это всё так,
однако миропредставление славян – каким оно нам рисуется – выделяется среди
других своей стройностью, последовательностью и законченностью. И, что самое
главное для нашей темы, оно носило последовательно биосферный характер, что было
достаточно редким явлением как среди философских систем древности, так и
аналогичных систем более позднего времени, вплоть до тех, которые легли в основу
современной науки. Пожалуй, в рассматриваемом плане из дошедших до нас культур
со славянской может сравниться лишь древнекитайская – с её фундаментальным
принципом всеобщей гармонии, объединяющим природу, общество и личность в
музыкально сгармонированное единство, и с её мифологией, повествующей о
рациональном переустройстве Поднебесной древними героями [13].
Нас могут обвинить в том, будто мы приписываем славянам современные научные
знания. Мы далеки от подобных намерений: мы обсуждаем их
философско-мировоззренческие идеи, а не знания, что далеко не одно и то же.
Перед славянами лежал тот же мир, что лежит и перед нами. Перефразируя протопопа
Аввакума, можно сказать, что Земля распростёрлась перед нами не больше, а перед
ними не меньше. Также и Солнце, и звёзды светили им не меньше, и нам не больше.
Почему же мы должны сомневаться в силе их разума? Известно, например, что
представления о бесконечности Вселенной и шарообразности Земли имелись уже у
древних греков, а представление о пульсирующей Вселенной – в индусской
философской мифологии, причём это не вызывает сомнений. Почему же в таком случае
представление о биосфере, о Круге Жизни не могло быть создано нашими
предками-славянами?
Образ круга, символизировавшего Круг Жизни – представление, лежавшее в основе
славянской культуры – должен был играть очень большую роль в славянской
языческой символике: буквально пронизывать славянскую культуру, сказываться и в
других мировоззренческих идеях и представлениях, уже не относящихся к жизни
непосредственно. Так ли это?
Отметим, что символ круга вместе с другими элементами славянского язычества
вошел в русское христианство и широко использовался, например, в декоре церквей.
Напомним круги на «занавесях», рисовавшихся понизу церковных росписей (в
Рождественском соборе в Суздале, в Ферапонтове монастыре и т. д.), круги на
барабане Дмитриевского собора во Владимире, в росписи Золотых ворот,
Рождественского собора в Суздале и др. Образ круга широко использовался и в
иконописи. Так, Рублёв в своей знаменитой Троице рассадил ангелов по кругу.
Большая часть фресок Ферапонтова монастыря имеет круговую композицию. Нам
представляется, что Дионисий понимал значение этого символа. Его архангелы-воины
из иконостаса Ферапонтовского собора Рождества Богородицы держат в руках круги –
а не оружие и не кресты (на других иконах они вооружены копьями или мечами,
иногда огненными)! Такое широкое употребление символа круга в русском
христианстве можно объяснить его важностью для славянского языческого
мировоззрения, вместе с которым он был адаптирован христианством при его
внедрении на Руси.
Посмотрим, можно ли найти подтверждение сказанному в других дошедших до нас
славянских древностях. Обратимся к уже упоминавшемуся декору русских изб, в
котором крыша, её внутренняя часть, символизировала небо – и так и называлась, а
перед «челом» на фоне «неба» подвешивалось резное изображение солнца.
Изображение солнца помещалось на наличниках, на воротах. Круг солнца или
полукруг восходящего солнца – постоянное их украшение, как о том пишут
исследователи [15]. Такое сопоставление жилища с миром в высшей степени
знаменательно. Оно говорит о том, что бытовая сторона жизни славян осмыслялась с
позиций философско-мировоззренческих представлений, что свидетельствует о
развитости и древности их культуры.
Всё это, как и совершенство Владимирских храмов, очень трудно понять, если
вместе с Нестором и Шлёцером полагать, что славяне только в середине IX века
начали выходить из первобытного состояния. И всё становится понятно, если вместе
с Б. А. Рыбаковым считать, что ко времени прихода варягов история славян, а
вместе с тем и их культура, насчитывали больше двух тысячелетий. И это – не
говоря о том, что ко времени распада индоевропейской общности её культура в свою
очередь имела двухтысячелетнюю историю от древнего Элама и Шумера. Об уровне
этой индоевропейской культуры мы можем судить (правда, достаточно косвенно) по
тем памятникам, которые она породила, а именно по Ведам – индийскому
религиозно-философскому памятнику, и по Авесте – аналогичному (хотя и
составленному довольно поздно) памятнику иранских племён. Эти памятники, конечно
же, не являются «прямыми родственниками» древнеславянской культуры. Однако по
ним можно составить представление, пусть весьма отдалённое, об уровне
религиозно-философских идей тех индоевропейских племён, от которых во втором
тысячелетии до новой эры отделились наши далекие предки – праславяне.
Таким образом: и исторический экскурс, и анализ убранства Владимирских храмов
показывают, что ко времени прихода варягов славянская культура была древней
высокой культурой с развитым философским подходом к миру и жизни,
характеризующимся образным восприятием мира и обобщённо-философским, а не
конкретно-бытовым типом мышления.
В соответствии с этим искусство славян не могло быть натуралистическим, не могло
строиться на непосредственном восприятии жизни и природы. Наоборот, славяне, как
и любые народы с развитой культурой (индусы, китайцы, египтяне), должны были
видеть в природе не сумму случайных конкретных явлений, а систему общих
закономерностей, стоящих за этими конкретными явлениями и их объясняющих. Именно
эти закономерности должны были составлять предмет их внимания и находить
отражение в искусстве.
Рассмотрим с этой позиции русское народное искусство, в

Серия сообщений "славянское язычество":
Часть 1 - СЛАВЯНСКАЯ МИФОЛОГИЯ
Часть 2 - Храним память былых времён?
...
Часть 5 - Славянский обрядовый танец
Часть 6 - Уряд свадебный от Велеслава
Часть 7 - дети солнца
Часть 8 - ЯЗЫЧЕСКАЯ СИМВОЛИКА СЛАВЯНСКИХ АРХАИЧЕСКИХ РИТУАЛОВ
Часть 9 - про рубахи
...
Часть 30 - >Сорванные цветы...
Часть 31 - О писанках..
Часть 32 - Как наши предки почитали деревья

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.


19.


20.


21.


22.


23.


24.


25.


26.


27.


28.


29.


30.


31.


32.


33.


34.


35.


36.


37.


38.


39.


40.


41.


42.


43.


44.


45.


46.


47.


48.


49.


50.


51.


52.


53.


54.


55.


56.


57.


58.


59.


60.


61.


62.


63.


64.


65.


66.


67.