НАРОДНЫЙ КОСТЮМ


§ 1. Мужской костюм

Мужской костюм был в большей или меньшей степени однородным по покрою во всех великорусских областях, что связано с положением мужчины в обществе. И в экономическом, и в юридическом положении мужчина был более самостоятельной и мобильной фигурой. Отправляясь в свободное от сельскохозяйственных работ время на заработки, иногда далеко и надолго, мужчина общался с людьми иных местностей, с горожанами, знакомился с чужими обычаями и внешним видом, приобретал большую широту взглядов и терпимость, а его внешний вид нивелировался. Кроме того, одинаковые для всех местностей условия работы мужчины, обычно тяжелые, под открытым небом, делали мужской народный костюм функциональным, а функциональность опять-таки вела к единообразию состава и покроя. Различия заключались в основном в терминологии.
Основу мужского костюма составляла рубаха всюду одинакового туникообразного покроя: с перегнутым на плечах центральным полотнищем, в котором делался круглый вырез для шеи и разрез (пазуха) на груди слева (рубаха-косоворотка); по бокам пристрачивались перегнутые вдоль прямые или косые бочка, а к ним и к центральному полотнищу пришивались рукава прямого покроя, также из перегнутых вдоль полотнищ-точей. Между рукавами и бочками вшивались сложенные пополам прямоугольные ластовицы, обычно из ткани другого цвета, например кумачные; они расширяли рукав, допуская размаши-


Стр. 48

Таблица VII
МУЖСКАЯ РУБАХА. ПОРТЫ И ШТАНЫ



Стр. 49

стые движения, а когда испревали от пота, выпарывались и заменялись новыми. На плечах, груди и спине с изнанки подшивался кусок ткани — подоплека, лежавшая на груди и спине "по прямой", либо "по косой", углом вниз; при испревании она также заменялась новой. Пазуха застегивалась на пуговицу налево; иногда в вырез ворота вшивался невысокий воротник-стойка. Таким образом, мужская рубаха, как и все элементы народного костюма, была чрезвычайно конструктивной, простой в изготовлении, почти не требовавшей ножниц и дававшей при шитье минимум отходов трудоемкой в изготовлении ткани. Длина рубахи — в среднем до колен, у парней и молодых мужиков немного выше. Носилась она навыпуск, с кушаком. Орнамент в виде мелкой вышивки красной нитью располагался по вороту, пазухе, обшлагам и подолу, а у праздничных рубах также по швам бочков и подоплеки. В конце XIX в. под влиянием города появилась рубаха на кокетке, с манжетами и прямым разрезом.
Рубаха дополняется портами из домотканины, обычно в белую и синюю или красную, серую, черную полоску. Они шились из двух перегнутых вдоль полотнищ (калош) с вшитым между ними большим четырехугольником или ромбом — ширинкой, расширявшей шаг. В поясе порты собирались на шнурок — гашник, или очкур. В XIX в. появились штаны из домотканого или фабричного сукна, отличавшиеся вшитым поясом, застегивавшимся на пуговицу, с клапаном на разрезе, клинообразными вставками на внутреннем шве и вшивными карманами. Порты при штанах стали играть роль рабочей или исподней одежды.
Разнообразна, но столь же функциональна и конструктивна была верхняя мужская одежда. Основным ее традиционным видом был кафтан, а также производные от него полукафтанье, поддевка, казакин и т. д. Кафтан — праздничная одежда из домотканого или покупного фабричного синего, коричневого, черного сукна и даже плиса, длиной до колен, приталенная, со сборками сзади и с боков, с сужающимися книзу рукавами, невысоким стоячим воротником, вертикальными прорезными карманами, с подкладкой до талии, застегивавшаяся налево на крючки или большие медные пуговицы. Он мог быть с цельной спинкой, со сборами на боках или с отрезной выкройной спинкой, с раскошенной ее нижней частью и со сборенными боковыми клиньями. Суконные кафтаны отделывались по карманам, обшлагам, воротнику и борту полоской плиса.
Полукафтанье и казакин примерно такого же покроя были выше колен. Поддевка, также выше колен, имела широкий запах


Стр. 50

Таблица VIII
ВЕРХНЯЯ ОДЕЖДА



Стр. 51

Таблица IX
ВЕРХНЯЯ ОДЕЖДА




Стр. 52

налево, застегивалась на крючки и была с невысоким воротником-стойкой, с отрезной выкройной спинкой, сильно сосборенная на талии сзади. Пониток — также праздничная одежда — шился из домотканой полушерстяной ткани и был приталенный, со сборами на талии, но длиной ниже колен. Зипун — повседневная верхняя одежда из сермяги с широким запахом налево без воротника и с косым вырезом на груди, длиной ниже колен — застегивался на кожаные узелки. В отличие от кафтана, казакина или поддевки зипун подвязывали кушаком, тогда как кафтан носили нараспашку, а иногда и наопашь — надетым в один рукав. Разновидностью понитка была чуйка из черного или синего фабричного сукна длиной ниже колен с широким запахом налево, без воротника, с вырезом у горловины, отделанная мехом по вороту, борту и рукавам. Чуйка и сибирка — синий или черный длиннополый двубортный суконный сюртук с отложным воротником и лацканами на груди — были одеждой преимущественно купечества и мещанства.
В конце XIX в. в деревню из города приходят одно- или двубортный жилет, который носили с рубахой навыпуск, и пиджак на вате — длиннее современного, прямой, двубортный, с прорезными прямыми карманами на боках, отложным воротником и лацканами на груди.
Повседневной зимней одеждой был овчинный полушубок выше колен с отрезной выкройной спиной, заложенный в талии в мелкие складки, с широким запахом налево, на крючках, с невысоким меховым воротником-стойкой и с косыми прорезными карманами, отделанный мехом по обшлагам, полам, карманам и борту, а иногда и на груди. Бекеши — удлиненные до колен крытые сукном полушубки — носили более зажиточные слои населения. В дорогу в ненастье дополнительно надевали армяк из домотканой армячины, халатообразный, длиной до середины икр, с широким запахом налево, без застежки, с широким шалевым простеганным воротником, который носили с кушаком. Подобными по покрою были азям, чапан, халат. Зимой в дорогу надевали повторявший покрой армяка овчинный тулуп длиной до пят.
Распространенным мужским головным убором была валяная из поярка шляпа с узкими прямыми полями, с высокой, слегка сужающейся кверху тульей и прямым круглым донцем; тулья могла сужаться до середины, а затем кверху снова расширяться, образуя перехват. Такие шляпы назывались гречневиком, черепенником. Носили также валенку — валяный высокий колпак с нижней частью, отвернутой вверх наподобие околыша. Зимой


Стр. 53

носили меховые треухи и малахаи со стоячим меховым козырем спереди и отворачивающейся вниз задней лопастью, а также овчинные папахи. К концу XIX — началу XX в. получает распространение, особенно у парней, молодых мужиков и зажиточных крестьян, картуз с небольшим лакированным кожаным козырьком, суконный, с довольно высоким околышем и невысокой мягкой тульей.
Вся мужская одежда непременно подпоясывалась широкими кушаками, довольно длинными, несколько раз оборачивавшимися вокруг талии, с концами, заткнутыми по бокам за кушак, и поясами-покромками, ткаными, узорчатыми, с концами, украшенными кистями и бахромой, довольно длинными, либо несколько раз оборачивавшимися по талии и концами затыкавшимися, как широкий кушак, либо один раз охватывавшими талию и завязывавшимися узлом сбоку. Носили и длинные крученые пояса с кистями, завязанные узлом. Без пояса могли выйти "на люди" только маленькие дети. Богатые подпоясывались высоко, под грудь, чтобы выпирал живот, бедняки — низко, почти по кострецу.
Обувались в лапти с онучами, рабочей обувью были ступни или босовики, а праздничной — смазанные дегтем сапоги из толстой кожи.


§ 2. Женский костюм

Значительно разнообразнее и сложнее мужского женский костюм, часто различавшийся по расцветке и орнаментации не только по губерниям или уездам, но и по отдельным волостям и даже селам. Столь же сложна и терминология женского костюма: однотипные вещи в разных местностях могли называться по-разному, и в то же время в разных губерниях одно и то же название прилагалось к различным видам одежды.
Дробность женского костюма связана с особенностями положения женщины в обществе и семье. Во-первых, женщина не была самостоятельна юридически: получить паспорт на отлучку с места жительства она могла только с разрешения отца или мужа. Во-вторых, она была постоянно привязана к хозяйству и семье; даже после окончания полевых работ на ней оставались все домашние дела и прибавлялись работы по обеспечению семьи за зиму домоткаными тканями, одеждой. Женщина редко отлучалась сколько-нибудь далеко и надолго от своего селения, мало была знакома с чужими обычаями и обиходом, обладала более узким кругозором, была более консервативна, нежели мужчина, и в полной мере оказывалась хранительницей традиций, в том числе и в области одежды.


Стр. 54

Кроме четкой локальности женского костюма, его привязки к определенным регионам, а также определенным возрастным группам, следует отметить его комплексность. Использовался не просто костюм, а костюмные комплексы, детали которых были нерасторжимыми.
Специалисты различают сарафанный комплекс, паневный комплекс, комплекс с андараком, комплекс с кубелеком, а также более позднее и повсеместное явление, обусловленное влиянием города, — так называемую парочку — юбку с жакетом.
Основой всех женских костюмных комплексов является рубаха. Она служила повседневной одеждой, дополняясь сарафаном, паневой, андараком, кубелеком, нагрудой, плечевой одеждой. Рубаха состоит из стана и рукавов, деталей, нередко разных по качеству, цвету ткани и отделке. Стан делался из отбеленного домотканого холста, рукава также были холстинные белые либо пестрядинные, кумачные, затканные красной нитью и т. д.
Наиболее архаичным типом женской рубахи является рубаха туникообразная, в виде длинного холста, перегнутого на плечах, с вырезным воротом и вшитыми, как у мужской рубахи, бочками и рукавами; нередко туникообразная рубаха имела и ластовицы. Отличалась она от мужской рубахи только длиной до пят и отсутствием подоплеки. Позднее такая рубаха стала чисто старушечьей и обрядовой, смертной одеждой.
Большую группу женских рубах составляют рубахи с поликами — вставками ткани на плечах, между воротом и рукавами. Различаются рубахи с косыми, имеющими форму ромба поликами, с прямыми, пришитыми по основе, т. е. по продольным нитям холста, и с прямыми поликами, пришитыми по утку — поперечным нитям холста. Полики нередко делались из затканки — специально тканой материи. Есть также группа бесполиковых рубах: рубаха с воротушкой — круглой вставкой у ворота, рубаха с рукавами, пришитыми к вороту и присборенными вокруг него, и рубаха на кокетке — покрой более поздний, пришедший из города.
Женские рубахи были с прямым разрезом на груди, без воротника либо с низким воротничком-стойкой, а как более поздний и редкий вариант, преимущественно свойственный рубахе с кокеткой, — с отложным узким воротничком с закругленными уголками; такая рубаха иногда имеет и манжеты. Расположение орнамента такое же, как и на мужской рубахе: по подолу, на концах рукавов, по вороту и разрезу, а на рубахах с поликами — и по поликам. Иногда и рукава были целиком орнаментированными, в том числе ткаными. В некоторых губер-


Стр. 55

Таблица X
ЖЕНСКАЯ РУБАХА




Стр. 56

ниях, например в Орловской, Смоленской, рукав заканчивался манжетой в сборку. В Тамбовской губернии на запястье поверх рукава рубахи надевалась узкая тканая полоска в виде браслета, так что образрвывалась как бы сборчатая манжета. В Рязанской губернии на праздничных рубахах были узкие и длинные рукава с прорезями, в которые продевались руки; такие рукава завязывали на спине.
Украшали женские рубахи вышивкой, а также затканкой, т. е. узкими вытканными и нашитыми на рубаху полосками, мелкой аппликацией из кумача, ситца, китайки в виде геометрического орнамента, дополнявшейся вышивкой. В Рязанской губернии во время жатвы надевали без другой одежды так называемые пожнивные рубахи с вышивкой. В Калужской губернии, где носили распашную паневу, женские рубахи вышивали по подолу только спереди, там, где они были видны в прорез паневы, а девичьи — вокруг всего подола, поскольку девушки носили сарафан.
Панева является древнейшим видом женской одежды, ее носили в комплексе с кичкой и особой нагрудной и плечевой одеждой. Это одежда преимущественно замужних женщин, девушки надевали ее по достижении половой зрелости, а иногда и во время свадебного обряда. В древности ареал распространения паневы был значительным, постепенно он сужался, заменяясь сарафанным комплексом, так что в некоторых губерниях панева соседствовала с сарафаном, чаще всего как с девичьей и старушечьей одеждой. В середине XIX в. панева была еще известна в южных уездах Московской и северных уездах Калужской и Рязанской губерний, но в конце века уже исчезла и сменилась сарафаном; в XVIII в. ее носили еще севернее — в Меленков-ском, Судогском, Муромском уездах Владимирской губернии. В XIX в. панева была распространена только в южнорусских и прилегающих к ним восточных и западных губерниях: Орловской, Курской, Тамбовской, Воронежской, Белгородской, Пензенской, Калужской, Рязанской, Смоленской. Аналоги паневы имеются на Украине, в Белоруссии, Литве; так, украинская плахта есть собственно распашная панева.
Панева представляет собой поясную одежду из трех и более частично сшитых кусков ткани из шерсти, специально изготовленных на ткацком стане. Типология паневы чрезвычайно дробная. Различается она по крою и расцветке. По покрою различаются паневы распашные, открытые спереди или сбоку и с прошвой, глухие. Оба типа присущи всем областям южной России. В Смоленской губернии среди распашных панев разли-


Стр. 57

чаются растополка, у которой одно полотнище располагается спереди и два сзади, так что открытыми оказываются оба бока, и разнополка, состоящая из трех полотнищ разной длины, из которых короткое располагается справа, а треть первого и третьего полотнищ носили с подтыком — отворачивали и перекидывали через пояс. В Орловской, Курской, Воронежской, Тамбовской, Пензенской, Калужской, Рязанской губерниях панева открыта спереди; носили ее, подтыкая углы за пояс. Вариантом является панева-плахта с разрезом спереди, бытовавшая в Севском и Трубчевском уездах Орловской губернии, которая состояла из двух сшитых наполовину полотнищ. В Рязанской и Орловской губерниях носили также гофрированную паневу.
Панева с прошвой, видимо, более позднее явление. Крестьянки, отправляясь в город, распускали распашную паневу, так как ходить в городе в подоткнутой паневе считалось зазорным. Вероятно, из этих соображений в паневу вшивалось четвертое узкое полотнище — прошва, причем иногда ее вшивали временно, на "живую нитку". Прошва располагалась спереди или сбоку. При этом даже в тех случаях, когда прошва вшивалась сразу при шитье паневы, она делалась из иной, нежели основные полотнища, ткани, и четко выделялась именно как прошва, а по швам нередко отмечалась полосками кумача, позументами.
Значительно обширнее количество вариантов паневы по расцветке, орнаментации и украшению; нередко отдельным селам или их группе были присущи свои варианты. При этом в связи с перемешиванием населения в процессе колонизации южных земель и другими историческими процессами четкое распределение цвета и орнамента по регионам провести трудно. Основной тип — синяя клетчатая панева, распашная или глухая, преобладала в бассейне Оки, в Рязанской, Курской, Пензенской, Тамбовской, Орловской, Воронежской губерниях. В некоторых местностях Рязанской, Воронежской, Калужской губерний бытовала панева черная клетчатая. В Мещерском районе, на севере Рязанской и в части Тамбовской губерний носили синюю гладкую и красную полосатую паневу; красная панева известна также в Тульской и Воронежской губерниях, т.е. в бассейне Дона, а также в некоторых местностях Смоленской, Орловской и Рязанской губерний. В Воронежской губернии известны сплошь расшитые шерстью темно-синие или черные клетчатые паневы, в Калужской, Рязанской губерниях — украшенные ткаными узорами, иногда очень сложными. Обычно паневы имели богато украшенные кумачовыми лентами, зубчиками, ромбами, галунными нашивками подолы, кромки вдоль разрезов, а также швы прошв. В Рязанской губернии молодухи носили


Стр. 58

Таблица XI
ПАНЕВЫ И АНДАРАК



Стр. 59

Таблица XII
ПЛЕЧЕВАЯ ОДЕЖДА ПАНЕВНОГО КОМПЛЕКСА



Стр. 60

праздничные паневы с хвостиками из лент длиной до 20 см, в Тульской губернии сзади и на бедрах нашивали квадраты из бумажных тканей с тремя бубенчиками. Бубенчиками украшали праздничные паневы и в Калужской губернии.
Глухая панева естественным образом должна была эволюционировать в юбку. Юбка, чаще известная под названием андарака, преобладала у однодворцев, потомков военно-служилого населения южнорусских и юго-западных областей, стоявших в социальном отношении несколько выше крестьянства и в быту тяготевших к более высоким социальным слоям; лишь во второй половине XIX в. однодворцы слились с крестьянством. Андарак представлял собой шерстяную, обычно (в Рязанской, Смоленской губерниях) полосатую юбку с красными, синими, зелеными полосами. В Орловской, Курской, Пензенской, Воронежской, Тамбовской губерниях, особенно в двух последних, у однодворцев наряду с полосатыми носили одноцветные синие или темно-бордовые юбки, причем иногда параллельно с паневами, а в некоторых селах, например в Воронежской губернии, юбки подтыкали за пояс, как паневы.
Южновеликорусский комплекс одежды с паневой, андараком или юбкой включает в себя ряд разновидностей нагрудной и плечевой одежды. Так, в Смоленской и Брянской губерниях, соседствовавших с Белоруссией, где также бытовал андарак, его носили со шнуровкой — затягивавшейся на груди на шнурках безрукавкой типа корсажа, бархатной или шерстяной, красной или синей, вышитой золотой нитью. В Смоленской губернии ходили в стеганых душегреях без рукавов, до талии или чуть ниже, и носовке. Это была надевавшаяся поверх рубахи через голову белая одежда, в старину без рукавов, позже с рукавами с ластовицами; по швам она украшалась тесьмой, прошвами, мережкой, по подолу — вышивкой.
Новый фасон такой одежды, отрезной по талии, с богато орнаментированным ткачеством и вышитым низом, назывался занавеской. Занавеска, или запон, нагрудник, передник, была распространена и в Рязанской, Тульской, Калужской губерниях. Эту белую, крашенинную, пестрядинную, кумачную или из набойного ситца туникообразную одежду с рукавами и ластовицами и прямоугольными вырезами сзади до лопаток носили поверх рубахи и паневы или сарафана. По подолу и кромкам рукавов она украшалась затканкой, вышивкой, полосками кумача, китайки, кружевными прошвами. С конца XIX в. занавеску шили здесь без рукавов, с грудкой и на лямках и надевали через голову с косоклинным сарафаном из домотканого полосатого или клетчатого холста с многоцветными ткачеством по


Стр. 61

подолу в форме шестиугольников. В этих же губерниях бытовал костолан, или сукня, длиной до колен или чуть ниже, надевавшийся поверх рубахи и паневы. Это одежда туникообразная, прямая, с рукавами до локтя или длиннее. Костолан играл роль платья, и без него на улицу не выходили. Украшался он от подола до талии как панева. Носили здесь также поверх другой одежды навершники, прямые и распашные, без клиньев и косоклинные, длиной 40—80 см, с короткими или длинными рукавами либо без них, с прорезями для рук, очень богато украшенные.
Запон, занавеска бытовали в Орловской, Воронежской, Тамбовской, Пензенской, Курской губерниях. Это одежда с рукавами или без них, с отрезной грудкой и с прямоугольным вырезом сзади до лопаток. В южных губерниях носили нагрудники длиной 80 см, прямые, с длинными рукавами с ластовицами, с разрезом на груди, шушун длиной 50 см, прямого покроя, без рукавов, а также шушпан прямого же покроя, но длиной до колен, с рукавами. Поверх другой одежды здесь надевали сукман — ниже колен, распашной, с длинными рукавами, а также суконные черные или темно-синие распашные короткие приталенные безрукавки. Наконец, широко использовался передник с завязками на поясе или под мышками.
Паневный комплекс дополнялся головным убором, преимущественно типа кички с животными формами. Однако незамужние девушки носили открытый головной убор — повязку в виде более или менее широкой ленты, иногда с твердым околышем, дополнявшуюся хвостом из лент. Повязка могла украшаться бисерной бахромой, напоминающей северную ряску. В южном, юго-западном и юго-восточном регионах замужние женщины носили кокошники. В Смоленской губернии они были высокие, лопатообразные, парчевые или бархатные, украшенные золотым шитьем и бисерной или жемчужной поднизью либо невысокие в форме шапочки, покрытой кисеей, полотенцем с красной затканкой на концах или платком. В Рязанской, Тульской, Калужской губерниях кокошник или шапочка был праздничным головным убором; он имел высокое очелье и круглое донышко из красного бархата или шерстяной фабричной ткани, расшитые золотом, отделанные позументами, позатылье украшали лентами и бисером, с боков свешивались бисерные подвески.
Постепенно кокошник, как более архаичный головной убор, сменялся кичкой с сорокой, которую носили преимущественно достаточно зажиточные женщины. Недаром в Орловской, Курской, Воронежской, Тамбовской губерниях он был распространен в основном в среде однодворцев, причем надевался после венчания, в праздники и преимущественно до рождения первого


Стр. 62

Таблица XIII
НАГРУДНАЯ ОДЕЖДА ПАНЕВНОГО КОМПЛЕКСА




Стр. 63

ребенка. Бытовали здесь кокошники трех типов: курский двух-гребенчатый, или седлообразный "шеломок" — кокошник с высоким твердым очельем, мягко снижавшийся к затылку и напоминающий шапочку, и высокий твердый цилиндрический кокошник с высоким прямоугольным гребнем на затылке. Кокошники украшали золотым галуном, расшивали блестками и бисером. При надевании кокошник слегка сдвигали на лоб, а затылок закрывали позатыльником из холста с надставкой из малинового бархата, закрепленным с помощью тесемок. Иногда поверх кокошника повязывали красную ленту или шелковый платок, концы которого завязывали спереди или на макушке.
Повсеместно в южновеликорусских губерниях были распространены кичкообразные головные уборы, наиболее характерные для паневного комплекса. В ряде мест термин "кичка" относился ко всему головному убору, иногда чрезвычайно сложному по конструкции, состоявшему более чем из десятка деталей. В этом случае одну из основных деталей, собственно кичку в классическом смысле этого слова, представлявшую собой твердое возвышение надо лбом, своего рода околыш в сочетании с волосником, плотно облегавшим голову, называли повойником. Твердый околыш различной формы — треугольной, округлой, лопатообразной, с двумя рожками — делали из простеганного или проклеенного холста, луба, бересты. На повойник надевали позатыльник, а затем сверху — сороку. Позатыльник — прямоугольная полоса ткани, часто бархата, украшенная шитьем и бисером, — укреплялась на темени с помощью тесемок и закрывала волосы сзади. Сорока — это особо выкроенный и сшитый кусок ткани — красного сатина, атласа, штофа — с вышитым золотой нитью или сделанным из широкого галуна очельем. Часто встречаются сороки, у которых очелье и боковые крылья скреплены и образуют нечто вроде шапочки; их делали из цветного плиса и украшали галуном либо же целиком шили из широкого галуна, украшая по бокам большими цветными шелковыми помпонами-махрами, как, например, в Орловской и Курской губерниях. Иногда позатыльник просто пришивали к сороке. Кое-где в Воронежской и Тамбовской губерниях поверх кичек носили украшенный лентами, позументами, бисером лоскут ткани, ниспадавший до пояса. Местами в Тамбовской губернии бытовала кичка с очень высокими рогами. Разновидностью кичкообразного головного убора была кищонка, надевавшаяся поверх собственно кички и представлявшая собой налобник, украшенный лентами, бисером, позументами, иногда с розетками из лент на висках.


Стр. 64

В Рязанской, Тульской, Калужской губерниях в качестве остова для сороки чаще всего использовалась кичка с острыми рогами, скатанными из пеньки и простеганными нитками; были также тупорогая, "комолая", лопатообразная и копытообразная кички из луба, обшитого холстом. Сзади к ней привешивали повойник со вздержкой на шнуре. Поверх кички на лоб могли надевать связку в виде полосы холста с вышитыми квадратами на концах; концы связки завязывали под позатыльем. Перед сороки обычно вышивался. Сороки пожилых женщин и вдов были белыми, молодые женщины шили будничную сороку из красной крашенины, праздничную — из кумача или малинового штофа, на подкладке из белого холста, пестряди, набойки.
Сороки — сложный убор из восьми, одиннадцати, даже четырнадцати элементов, имевших собственные названия. Кичку-чепчик с твердым очельем надевали на голову и привязывали тесемками. К ней плотно привязывали позатыльник с бисерным или серебряным шитьем. Затем на кичку надевали сороку и также привязывали ее тесемками. Потом надевали поднизь — налобное украшение в виде сетки из мелкого цветного бисера, за ней — опушки — заднюю и переднюю из собранных веерообразно разноцветных шелковых лент, обшитых позументом; опушки укрепляли под поднизью на сороку завязками. Под поднизь надевали налобник с косицами в виде черных перышек селезня на полосе позумента, закрепленных розетками из разноцветных шелковых лент и пуговиц. Над косицами подвязывали чело — красную шелковую ленту на тесемке, концы которой свешивались над висками. Под позатыльником повязывали две длинные шелковые ленты на тесемке — отвес. Над отвесом прикрепляли арепей — розетку из одной широкой и двух узких лент с пуговицей в центре; он закрывал сороку в том месте, где сходились завязки и тесемки, на которых держались другие части головного убора. Все это богато украшалось бисером, стеклярусом, вышивкой золотой и серебряной нитью.
Были и другие детали, варианты форм и названий. Например, в Смоленской губернии носили высокие и рогатые стеганые кички, под которые подкладывали жгут из пакли. Поверх кички надевали сороку, налобник, позатыльник, махры, подкосник, вислючки, а сверх всего этого еще и наметку. Она имела вид длинного полотенца из тонкого белого домашнего холста, сложенного в полосу, которым трижды оборачивали кичку; концы наметки с цветной бахромой закладывали по бокам головы или завязывали сзади и распускали. На концах наметки вышивали гладью геометрический или стилизованный растительный орна-


Стр. 65

мент, нашивали полоски кумача, ленты, тонкие кружева. Девушки носили наметки покороче и без кички, так что макушка головы оставалась открытой. В конце XIX в. в Смоленской губернии носили сборник — надрезанный с одной стороны кусок ткани, закладывавшийся на голове в складки, а также подубрусник, стеганый из холста или бархата, в виде шитого золотом повойника с твердым околышем из дощечки; на холщовый подубрусник накидывали сложенный на угол платок с завязанными сзади, "по-бабьему" концами.
Во всех южновеликорусских губерниях, особенно в XX в., женщины имели платки — фабричные или домашней работы, набивные, часто обшитые бахромой, кумачом, стеклярусом, бисером. Девушки завязывали платок под подбородком, либо, сложив его в широкую полосу, сзади под косой, а замужние женщины — на затылке.
Верхняя женская одежда южновеликорусских губерний в основном была такой же, как и мужская, отличалась лишь размерами и наличием украшений. Так, женские зипуны часто отделывали плисом, на полушубках выкладывали орнамент из кусочков кожи и разноцветной тесьмы по подолу и правой поле и т. п. Однако встречались и чисто женские виды верхней одежды. В Воронежской и Курской губерниях была распространена корсетка из домотканого коричневого сукна с отрезной спинкой, вставными клиньями ниже талии, выкройными рукавами, застегивавшаяся на крючки; по вороту, правой поле и кромкам рукавов она обшивалась черным плисом или гарусом. В Рязанской губернии носили шушпан, шушун или сушун — туникообразную распашную или глухую одежду длиной до колен или немного ниже, с рукавами до локтей с ластовицами, обильно украшенную красной тесьмой, кумачом, ситцем.. Шушпан нередко носили как накидку, перекинув рукава наперед, а в ненастье — накинув на голову. Здесь же шили юпу, или юпочку, — распашную туникообразную одежду белого домашнего сукна или полусукна. Праздничная юпа была без рукавов, будничная — с рукавами, довольно короткая, украшенная выкладками из кумача, позумента, бархата, бахромой, вышивкой. До конца XIX в. встречались и другие виды одежды: крутик, коротыш, прижимка и др.
Неотъемлемой частью женской и девичьей одежды был пояс. В южновеликорусских губерниях носили разнообразные тканые и плетеные пояса, по украшению концов отличавшиеся большим разнообразием. Например, пояс-покромка из черной или темно-синей шерсти, который заканчивался лопастями различной формы, украшенными бахромой, бисером, галунами, лентами, рас-


Стр. 66

шитыми гарусом; узкий плетеный из цветной шерсти пояс с кистями; тканые шерстяные кушаки с узором в полоску и преобладанием красного цвета над белым, зеленым, синим, желтым. Длина покромок и кушаков была значительной, их несколько раз оборачивали вокруг талии, а концы подтыкали под покромку по бокам либо завязывали сзади, а там, где не носили передника, — сбоку или спереди.
Основной вид обуви — лапти косого плетения с белыми или черными онучами или шерстяными вязаными чулками под оборы, а также кожаные чоботы, или коты, — галошеобразные туфли на невысоком каблуке с подковками, спереди и сверху орнаментированные красным и желтым сафьяном, сукном, украшенные спереди цветными шерстяными махориками. Кожаная обувь также закреплялась на ноге оборами — черными или красными плетеными шерстяными шнурами или тонкими полосками кожи, пропущенными через петлю на заднике.
Довольно разнообразны были нагрудные, шейные и другие украшения. Ожерелок, или жерелок, подгорлок в виде бисерного кружева, закрепленного на полоске холста, носили на шее, застегивая сзади на пуговицу. Гайтан — плетеная бисерная тесьма длиной 50—70 см, заканчивался бахромой, медальоном или крестом. Ожерелье представляло собой узкую полоску кумача с плотно нашитым бисером и перламутровыми пуговицами. Носили также дутые стеклянные бусы, разнообразные дутые медные серьги с привесками из цветных бусинок, разноцветной шерсти и т. п., а также очень характерные для кичко-образных головных уборов пушки — ушные украшения в виде шариков из гусиного белого пуха или заячьей шкурки, закреплявшиеся ни висках.
Наиболее известная женская народная одежда, иногда неправильно считающаяся исконно русской, сарафан — основная часть сарафанного комплекса. Этот комплекс принадлежит преимущественно центральным и, особенно, северным, северо-восточным и северо-западным губерниям. Однако сарафан носили и в южновеликорусских губерниях.
Выделяют пять типов сарафана:
глухой косоклинный, с проймами, называвшийся в некоторых губерниях шушуном и сукманом; он бытовал в Новгородской, Олонецкой, Псковской, Рязанской, Тульской, Воронежской, Курской губерниях и был старинным типом сарафана, постепенно заменявшимся другими;
косоклинный распашной или с зашитым швом спереди, с проймами или на лямках, распространенный почти исключительно в Северо-Восточной России, Поволжье, Приуралье, Мо-


Стр. 66

Таблица XIV
САРАФАНЫ




Стр. 68

сковской, Владимирской, Костромской, Ярославской, реже в Вологодской и Архангельской губерниях; в Ярославской и Тверской губерниях он известен под названием ферязь, в Тверской и Московской — саян, а также кумашник;
прямой сарафан с лямками, известный также как круглый или московский, постепенно заменявший косоклинный сарафан и паневу;
прямой отрезной с лифом и лямками или вырезными проймами, происходивший от андарака, носившегося с лифом-шнуровкой; распространен в Псковской, Смоленской, Орловской, Вологодской губерниях и в Сибири;
сарафан на кокетке, с вырезными проймами и разрезом спереди до талии, застегивавшимся на пуговицы; позднего и повсеместного распространения.
Сарафан был довольно широко распространен в южновеликорусских губерниях, главным образом как девичья одежда, а в Рязанской Мещере — и старушечья. В некоторых местах он имел свои названия: саян, костолан, сукман. Это глухой косоклинный сарафан, косоклинный на лямках или, в начале XX в., с лифом, т. е. на кокетке. Шили его из кумача, китайки темно-синей, черной, красной. Носили здесь, но редко, и распашной сарафан на лямках; в этом случае обычно передний шов застрачивали и обозначали галунами и пуговицами с петлями. По подолу и переднему шву сарафан украшали здесь вышивкой шерстью, прошвами.
В северных, северо-восточных, северо-западных губерниях — Архангельской, Вологодской, Олонецкой, Пермской, Вятской, Петербургской — это был второй основной (после рубахи) вид женской одежды. По материалу и покрою он получал иногда особые названия: дубас, клетошник, набивник, суконник, штофник, дольник, костяч, шубка и т. д. Это были все те же пять типов сарафана, как правило, с нашивками из позумента и кружев по переднему шву, украшенному пуговицами с петлями. Шили их из пестряди, домашней крашенины, кумача, ситца, штофа, сукна, в том числе и ярких цветов, с клеткой или полосами. В Поволжье — Симбирской, Казанской, Самарской, а также в Оренбургской, Уфимской губерниях сарафан тоже был основным видом женской одежды. Наиболее старинным здесь считался глухой косоклинный сарафан с вырезными проймами или с лямками, украшенный по переднему шву позументами и пуговицами с петлями. В некоторых деревнях здесь носили распашные сарафаны. К началу XX в. преобладал прямой сарафан на лямках и сарафан с лифом-кокеткой, от которого


Стр. 68

совершился переход к "парочке" — юбке с кофтой, причем юбка иногда называлась сарафаном.
С сарафаном и в северных, и в поволжских, и в центральных губерниях обычно носили передники с грудкой или без нее, повязывавшиеся по талии. Праздничные передники по грудке вышивали красной нитью. В Поволжье передник назывался запоном, что говорит о связях местного населения с южными губерниями. Кое-где в Вятской губернии передник имел вид туникообразной одежды с коротким задним полотнищем и без рукавов — так называемая чина.
Частью сарафанного комплекса была плечевая одежда. На севере со старинными шелковыми и штофными сарафанами носили долгорукавку — подобие верхней части рубахи с очень длинными рукавами, удерживавшимися на запястье зарукавниками из узкой полосы ткани с плотно нашитыми бисером и цветными стеклами в оправе. Шили их из однотонного или узорного шелка. Широко распространен был шугай, или епанечка, известный также как трубалетка, сорокотрубка — распашная кофта с узкими рукавами, отрезная по талии, с простеганным на вате низом либо с цельной спинкой, без воротника или с отложным воротником. Разновидностью этой одежды была душегрея, похожая на коротенькую распашную юбку, нередко простеганная на вате валиками, сильно расширяющаяся и удерживаемая на груди лямками. В конце XIX в. получил распространение казачок — длинная распашная кофта, сшитая по фигуре, с невысоким стоячим воротником. В Архангельской и Вологодской губерниях носили также нарукавники, или рукава, — очень короткие кофточки с длинными рукавами или просто два рукава, соединенных на спине двумя узкими полосками ткани. Шили их из пестряди, набойки, а также шелка и кашемира.
Верхняя женская одежда в основном повторяла формы мужской. Но в Поволжье в комплексе с сарафаном носили верхнюю одежду особых форм. Это были холодники, ватошники, монарки, стуколки, душегреи примерно одинакового покроя: длиной до середины бедер, в талию, с прямым или отложным воротником и с большим количеством боров сзади. Шили эту одежду из домотканого сукна, красного штофа, сатина, отделывали бархатом, галунами. В южных поволжских губерниях носили бедуим. Это халатообразная одежда длиной ниже колен, немного расширявшаяся книзу, распашная, с отложным воротником и широкими прямыми рукавами, вшивавшимися в проймы сильно присборенными. Воротник украшали бисером, шелковыми кистями, бархатной обшивкой. Бедуим носили не застегивая и не


Стр. 69

Таблица XV
ПЛЕЧЕВАЯ ОДЕЖДА САРАФАННОГО КОМПЛЕКСА




Стр. 71

подпоясывая. Кое-где в Самарской губернии носили корсетки на шнуровке, а в Казанской и Симбирской — душегреи на лямках.
Девичьим головным убором в сарафанном комплексе, как и в паневном, были перевязки или ленты — более или менее широкие полосы штофа, бархата, шелка на твердой основе, в виде обруча, завязывавшиеся под косой тесемками. Над тесемками пришивали одну широкую или несколько узких лент. Лобную часть убора обычно вышивали золотой нитью, украшали воланами или сетками из жемчуга, бисера. В качестве свадебного головного убора на Севере использовалась коруна — очень широкий ажурный, богато украшенный обруч. В Поволжье была распространена фатка — шелковый, обычно красный платок, сложенный на угол и заложенный в виде полосы; он прикрывал теменную часть головы и завязывался сзади под косой. В косы часто вплетались косоплетки с привязанными к ним длинными шелковыми лентами, а иногда с косником.
Среди женских головных уборов самым распространенным был кокошник. Формы его разнообразны. В Олонецкой губернии это обычно был однорогий кокошник на твердой основе, с очельем, выдающимся вверх в виде тупого рога, и с плоским верхом, с боков опускавшимся на уши. Подобную форму кокошник имел и в других северных губерниях. В некоторых местностях Пермской губернии носили большой кокошник в форме полумесяца с острыми концами почти до плеч. Кокошники такой формы встречались и в Среднем Поволжье наряду с кокошниками в виде бархатной или парчовой шапочки. Для Казанской губернии характерны лопатообразные кокошники с очельем почти прямоугольной формы, но были и высокие островерхие и двурогие кокошники, называвшиеся кичками. Кокошники обильно украшали речным жемчугом, бисером, образующим иногда воланы, плашками перламутра, галунами, вышивкой золотой нитью, на лоб спускали сетку из жемчуга или бисера — ряску. В Псковской губернии чаще носили однорогий кокошник, очелье которого было густо усажено как бы шишками из жемчуга. К высоким островерхим и лопатообразным кокошникам подшивали легкое покрывало, опускавшееся на плечи и спину.
Кокошники надевали, как правило, молодые женщины, недавно вышедшие замуж. Через некоторое время, особенно после рождения первого ребенка, они заменяли его кичкообразными головными уборами. Так, в Олонецкой губернии бытовала сорока со сдерихой — род чепчика из холста с коронкой в виде копытца (сдериха), на которую надевали мягкую сороку в форме невысокого тупого конуса с завязками по бокам, которые завязывали на затылке под прямоугольным концом сороки. Помор-


Стр. 72

екая кичка имела вид твердой шапочки с удлиненной плоской затылочной частью. Постепенно совершался переход к простым повойникам в виде чепца со вздержкой на затылке. И сороку, и кичку, и повойник украшали вышивкой золотой нитью, галунами, кружевами и т. п. Носили повойник с платком, а иногда один платок повязывался вокруг головы, как повойник, а второй — поверх первого. В Поволжье нередко второй платок носили роспуском — завязывая или закалывая под подбородком так, что на спину опускались два угла платка.
Обувь в сарафанном комплексе была такой же, как и в паневном: лапти с онучами, кожаные галошеобразные коты, ботинки с резинками на невысоком каблуке. С кожаной обувью всегда, а с лаптями часто, особенно в Поволжье, носили вязаные шерстяные чулки, богато орнаментированные, иногда их расшивали мишурой и блестками.
Непременным украшением, особенно в Поволжье, были серьги разных форм. Повсюду дополнением к сарафану были бусы, ожерелья, излюбленным украшением — полоски холста, густо усаженные бисером, а на Севере — широкие круглые кружевные воротники. В Поволжье иногда носили, как и в южнорусских губерниях, гусиные пушки, вставляя их и в уши вместе с серьгами.
В истории народного костюма, и женского, и мужского, совершенно особым регионом являются казачьи области. Это связано у мужчин с постоянным использованием, полностью или частично, военной форменной одежды и со значительными заимствованиями элементов быта, в том числе и костюма, у местного коренного населения, а также постепенным внедрением и трансформацией элементов костюма разнородного пришлого населения. Так, казаки Кубанского и Терского войск носили однобортные длиной до колен бешметы со стоячими воротниками, застегивавшиеся доверху на множество мелких пуговиц, а поверх бешметов — черкески длиной ниже колен, до талии плотно облегавшие корпус, а ниже широко расходившиеся, без воротника, с открытой грудью, на крючках; на грудь черкески нашивались отделанные галунами газыри — гнезда для патронов. Рукава черкески, довольно широкие и длинные, отворачивались, так что были видны узкие рукава бешмета. Донские, астраханские, оренбургские, уральские и другие казаки носили форменные чекмени — однобортные, на крючках, со стоячим воротником, длиной до колен или выше.
С чекменями и черкесками носили шаровары. Обувью казакам служили сапоги, а в Терском и Кубанском войсках — плот-


Стр. 73

Таблица XVI
ГОЛОВНЫЕ УБОРЫ




Стр.74

но облегавшие икры ноговицы из мягкого тонкого войлока, а поверх них — кожаные чувяки с каблуком или мягкие сапоги. Головным убором у всех казаков были форменные фуражки войсковых цветов и овчинные папахи, в XX в. сменившиеся невысокой шапкой-кубанкой. Элементом форменной и домашней одежды были со второй половины XIX в. суконные башлыки, отделанные тесьмой. В холодную и дождливую погоду казаки носили зипуны обычного для крестьянского населения покроя, полушубки, которые с конца XIX в. у них стали форменной одеждой, тулупы и т. д.
Основной частью женского костюма, как и в Великороссии, была рубаха — туникообразная, с невысоким воротником-стойкой, прямыми поликами, сборенными у ворота и собранными на обшивку у запястья рукавами, а также рубаха на кокетке. Нередко для разных элементов рубахи использовались разные ткани.
Поверх рубах казачки надевали плечевую одежду разных типов. Старинным элементом донского праздничного костюма был кубилек, к началу XX в. уже выходивший из обихода. Он напоминает женские платья горских народов: Кабарды, Адыгеи, Дагестана, что не удивительно: казаки очень часто привозили себе жен из походов. Кубилек с отрезным лифом, в талию, с плотно прилегавшей цельной спинкой шили из синей или черной крашенины, синего, голубого, зеленого шелка. Лиф спереди до талии застегивался на мелкие пуговицы, На шее делался небольшой вырез, через который был виден ворот рубахи. Ниже талии кубилек был широкий, распашной; иногда правая пола его юбки заходила на левую. По разрезу кубилек обильно украшали галунами и золотым шитьем. Рукава были длинные, сборчатые у плеча, к концу широкие, так что был виден рукав рубахи. Неотъемлемой деталью кубилека был широкий пояс, богато украшенный, с массивной ажурной пряжкой, украшенной цветными стеклами или полудрагоценными камнями.
В Терской области казачки нередко носили повседневные и праздничные кроеные, как и мужские, но длинные, бешметы из ситца, черного, голубого, коричневого, зеленого атласа с отделкой из узкого галуна. По примеру горянок казачки иногда накидывали его на голову. Замужние донские казачки носили сукман — глухую одежду с очень короткими и узкими рукавами, без воротника, с коротким прямым разрезом, отделанную на груди и по подолу лентами и плетеной тесьмой. Его подвязывали по талии плетеным шерстяным синим или красным кушаком с кистями. Одеждой казачьей, в том числе и на Кубани,


Стр. 75

был и сарафан — прямого покроя, с лифом и сборками; его подпоясывали широким плисовым поясом.
В начале XX в. основным костюмом казачек стали юбки и кофты — парочки, ставшие обычными и в других областях страны. Юбок надевали несколько: нижние по подолу отделывали кружевами, верхние, особенно праздничные, расклешенные, имели внизу широкий волан — брызжу, отделанный лентой, полоской кружева, плиса. Из той же ткани, что и верхняя юбка, шилась кофта. В зависимости от покроя она называлась кофтой, блузкой, матене, кирасой. Блузки и кофты шили свободного покроя, без талии, на полчетверти ниже талии, с застежкой сзади или сбоку, с воротником стоечкой и длинным или до локтя рукавом, присборенным у плеча, а ниже — облегающим. Блузки отделывали гипюром, лентами, кружевами, закладывали складки. Иногда блузки шили на кокетке. Матене — кофта свободного покроя ниже пояса, распашная, с длинным прямым рукавом и воротником-стойкой. Их носили только замужние женщины. Кираса — это плотно облегающая кофта с небольшой баской до бедер, узкими длинными рукавами, у плеча присборенными, с воротничком-стойкой, застегивавшаяся спереди на множество мелких пуговиц, которую носили только молодые женщины.
Переселенцы из великорусских губерний принесли на Дон кокошник (к началу XX в. его перестали носить), а украинки — очипок. В основном же казачьи области выработали оригинальные типы головных уборов. Праздничным убором замужних женщин был вязаный колпак в форме чулка с махрами на макушке; на улице поверх колпака накидывали платок. Колпак в основном носили в комплексе с кубилеком. В XX в. колпаки сменились файшонкой — черной кружевной косынкой с длинными концами, собранными спереди на нитку; концы файшонки свисали по бокам, их закидывали за плечи или завязывали сзади бантом. Замужние женщины носили также кичку с двумя рожками с сорокой, как в южной Великороссии. Нарядные кички делали из зеленого или бордового бархата, вышивали золотой и серебряной нитью, бисером, жемчугом, зажиточные казачки носили с сорокой чикилики — жемчужные подвески у висков. Были кички и в форме небольшой круглой шапочки. Кичку вытеснил чепчик из ситца, бархата, шелка. Он состоял из двух полукруглых бочков с длинными концами и середины; концы сзади завязывались бантом. Но наиболее распространена была шлычка — полная и на шиш. Полная шлычка шилась как детский колпачок: к полукруглому заднику пришивали продолговатые бочка, обшитые воланами, кружевами, а понизу продевали или пришивали тесьму, которая завязывалась вокруг


Стр. 76

головы. На полную шлычку и чепчик накидывался платок. Шлычка на шиш представляла собой небольшой мешочек, надевавшийся на собранные в узел косы. Пожилые женщины носили большие платки, оборачивая их вокруг головы и завязывая концы узлом на макушке. У девушек-казачек были такие же повязки в форме обруча с лентами, как и по всей стране.
В XX в. юбка с кофтой распространились по всей России. В южновеликорусских губерниях юбки носило сначала бывшее однодворческое население, а затем они стали одеждой и крестьянок. Шили их из домотканого одноцветного или полосатого материала, почти всегда с преобладанием красного цвета. Праздничные юбки украшались по подолу лентами, галунами. Носили их и девушки, и женщины. В некоторых селах юбку подтыкали, как паневу; носили ее иногда и вместе с паневой. В северных губерниях, особенно ближе к Петербургу, носили ситцевые юбки с воланами по подолу, надевая их с кофтой с баской, отделанной рюшами. С парочкой надевали также одно-двубортный жакет с лацканами и суженными рукавами, собранными в плечах в буфы.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.


19.


20.


21.


22.


23.


24.


25.


26.


27.


28.


29.


30.


31.


32.


33.


34.


35.


36.


37.


38.


39.


40.


41.


42.


43.


44.


45.


46.


47.


48.


49.


50.


51.


52.


53.


54.


55.


56.


57.


58.


59.


60.


61.


62.


63.


64.


65.


66.


67.

Одежда

А если так, то что есть красота?
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Н. Заболоцкий

“Наг поле перейдет, а голоден ни с места”, —
говорит пословица. У Владимира Ивановича Даля та же
пословица написана наоборот и утверждает, что поле
перейти легче голодному, чем неодетому.

Два на первый взгляд противоположных варианта
пословицы отнюдь друг дружке не мешают, просто они
отражают две стороны одной и той же медали. Нигде, как в
одежде, так прочно и так наглядно не слились воедино два
человеческих начала: духовное и материальное. Об этом
говорит и бесчисленный ряд слов, так или иначе связанных
с понятием одежды. Одежду в народе и до сих пор называют
“оболочкой”, одевание — “оболоканием” (в современном
болгарском языке “облекло” означает также одежду).
Оболакиваться, оболокаться — значит одеваться. В
терминах этих звучит нечто зыбкое, легкое, временное,
напоминающее преходящую красоту небесного облака.
(Заметим, кстати, что зимняя северная погода в облачные
дни теплее, чем в безоблачные.)

Народное отношение к одежде всегда подразумевало
некоторую усмешку, легкое пренебрежение, выражаемые
такими словами, как “барахло”, “хламида”, “трунье”,
“виски”, “рухлядь”, “тряпки”. Но все это лишь
маскировало, служило внешней оболочкой вполне серьезной
и вечной заботы о том, во что одеться, как защитить себя
от холода и дождя, не выделяясь при этом как
щегольством, так и убогостью, что одинаково считалось
безобразием.

В этом и заключалась цельность народного отношения
к одежде, сказывающегося в простоте, в чувстве меры, в
экономической доступности, в красочности и многообразии.


Такая цельность была постепенно разрушена
нахальством сословных и прочих влияний, обусловленных
модой.

Беззащитность национального народного обычая перед
модой очевидна, и началась она не теперь. Вот что еще в
1790 году писал один из русских журналов хотя бы о
пуговицах:
“В продолжение десяти лет последовавшие перемены
на пуговицы были почти бесчисленны. Сколько мы можем
припомнить о сих переменах, то по порядку начавши со
введенных в употребление вместо пуговиц так называемых
оливок с кисточками разного виду, последовали бочоночки
стальные, крохотныя стальные пуговки звездочкой, потом
появились блестками шитыя по материи пуговицы; после
сего настали пуговицы с медным ободочком в средине с
шишечкою же медною, а прочная окружность оных была
сделана наподобие фарфора. По сем явились маленькие
медные пуговки шипиком, а напоследок пуговицы шелковыя и
гарусныя такого же вида. Чрез несколько времени вступили
в службу щегольского света разного роду медныя пуговицы
средственной величины, которые однакож в последствии так
возросли, что сделались в добрую бляху, и уповательно,
что со временем поравнялись бы величиною своею со
столовою тарелкою, или бы с печной вьюшкою, если бы
употребительность оных не заменилась пуговицами с
портретами, коньками и пуговицами осьмиугольными и с
загнутыми оболочками. По блаженной памяти оных пуговиц
вскружили голову щегольского света дорогие пуговицы за
стеклами, суконныя пуговицы, шелковыя разных видов и по
сем суконныя пуговицы с серебряным ободочком, по причине
дешевости своей в столице поживши не более года и не
могши из оной далее распространиться, как на триста
верст, испустили дух свой”.

Крестьянину всеми способами внушалось чувство
неполноценности. Сословная спесь, чуждая народному духу,
никогда не дремала, а щегольство всегда рядилось в
“передовые” самые броские одежды. И все-таки пижонство
блеском своих пуговиц не могло ослепить внутреннее око
народного самосознания, красота и практичность народной
одежды еще долго сохранялись на Севере. И только когда
национальные традиции в одежде стали считать признаком
косности и отсталости, началось ничем не обузданное
челобитье моде. Мода же, как известно, штука весьма
капризная, непостоянная, не признающая никаких резонов.

Эстетика крестьянской одежды на русском Севере
полностью зависела от национальных традиций, которые
вместе с национальным характером складывались под
влиянием климатических, экономических и прочих условий.

Народному отношению к одежде была свойственна
прежде всего удивительная бережливость.

Повсеместно отмечался сильнейший контраст между
рабочей и повседневной одеждой (не говоря уж о разнице
между будничной и праздничной) как по чистоте, так и по
добротности. Чем безалабернее, чем бесхозяйственней и
безответственней было целое семейство или отдельный
человек, тем меньше чувствовался и этот контраст.

Опытный и нечестный спорщик тут же назвал бы все
это скопидомством, стремлением к накопительству. Но чему
же тут удивляться? И надо ли вообще удивляться, когда
крестьянин бережно поднимает с пола хлебную корочку, за
полкилометра возвращается обратно, в лес, чтобы взять
забытые там рукавицы? Ведь все действительно начинается
с рукавиц. Вспомним, какой сложный путь проходит
холщовая однорядка, прежде чем попасть за плотницкий
пояс. Человека с младенчества приучали к бережливости.
Замазать грязью новые, впервые в жизни надетые штаны,
потерять шапку или прожечь дыру у костра было настоящим
несчастьем. Рубахи на груди рвали одни пьяные дураки.
Костюм-тройку в крестьянской семье носило два, а иногда
и три поколения мужчин, женскую шерстяную пару также
донашивали дочь, а иногда и внучка. Платок, купленный на
ярмарке, переходил от матери к дочке, а если дочери нет,
то к ближайшей родственнице. (Перед смертью старуха
дарила свое именье, а перед преждевременной смертью
женщина делала подробный наказ, кому и что передать.)

Купленную одежду берегли особенно. Холщовая,
домотканая одежда тоже давалась непросто, но она была
прочней и доступней, поэтому ее необязательно было
передавать из поколения в поколение, она, как хлеб на
столе, была первой необходимостью.

Летний мужской рабочий наряд выглядел очень
просто, но это не та простота, которая хуже воровства.
Лаконизм и отсутствие лишних деталей у холщовых портов и
рубахи дошли до 20-30-х годов нашего века из глубокой
славянской древности. Физический труд и постоянное
общение человека с природой не позволяли внедряться в
крестьянскую повседневную одежду ничему лишнему, ничему
вычурному. Лишь скромная лаконичная вышивка по вороту и
рукавам допускалась в таком наряде. Порты имели только
опушку (гашник) да две-три пуговицы, сделанные из
межпозвонковых бараньих кружков. Иногда порты красили
луковой кожурой, кубовой или синей краской, но чаще они
были вовсе не крашеными.

В жаркую пору крестьянин ничего не надевал поверх
исподнего, не подпоясывался, лапти носил на босу ногу.
Лапти и берестяные ступни нельзя считать признаком одной
лишь бедности, это была превосходная рабочая обувь.
Легкость и дешевизна уравновешивали их сравнительно
быструю изнашиваемость. Сапогам, вообще кожаной обуви
берестяная отнюдь не мешала, а была добрым подспорьем.
Еще и в 30-х годах можно было увидеть такую картину:
люди идут в гости в лаптях, неся сапоги перекинутыми
через плечо, и лишь у деревни переобуваются.

В межсезонье крестьянин надевал армяк либо кафтан,
в ненастье поверх армяка можно было натянуть балахон,
для тепла носили еще башлык. Шапка, сшитая из меха, а то
и валяная, подобно валенкам, дополняла мужицкий гардероб
осенью и весной. Зимой же почти все носили шубы и
полушубки. В дорогу обязательно прихватывали тулуп,
который имелся не в каждом доме, и его нередко брали
взаймы для поездки.

Вообще шубная, то есть овчинная, одежда была
широко распространена. Из овчины шили не только шубы,
тулупы, рукавицы, шапки, но и одеяла. В большом ходу
были мужские и женские овчинные жилеты, или душегреи с
вересковыми палочками вместо пуговиц. Встречались и
мужские шубные штаны, которые были незаменимы в жестокий
мороз, особенно в дороге. (Но еще более они были нужны в
святки, ведь ряжеными любили ходить все, кроме самых
набожных, даже и немолодые. Вывороченные наизнанку,
такие штаны и жилет моментально преображали человека.)
Кушак либо ремень — обязательная принадлежность мужской
рабочей одежды.

Праздничный наряд взрослого мужчины состоял из
яркой, нередко кумачовой вышитой рубахи с тканым поясом,
новых, промазанных дегтем сапог и суконных, хотя и
домотканых штанов. С развитием отходничества праздничная
одежда крестьянина сравнялась с одеждой городского
мещанина и мастерового. Большое влияние на нее всегда
оказывала военная и прочая форма. Картузы, фуражки,
бескозырки, гимнастерки, ремни разрушали народные
традиции не меньше, чем зарубежные или сословные
влияния. Таким способом едва не внедрились в
крестьянский быт штаны печально знаменитого французского
генерала Галифе, китель с глухим воротом.

Нельзя сказать, что в чуждом для него быте
крестьянин брал одно лишь дурное. В одежде очень многое
перенималось и хорошего, что не мешало общему
традиционному складу. Нельзя утверждать также, что
модернистским веяниям народная эстетика обязана только
внешней среде. Тяга к обновлению, неприятие стандарта,
однообразия исходили и из самих недр народной жизни.
Другое дело, что не всегда они контролировались здоровым
народным вкусом, особенно во времена общего
нравственного и экономического упадка. Но даже и в такие
периоды, когда, как говорится, “не до жиру, быть бы
живу”, даже и в этих условиях крестьянская мода не
принимала уродливых форм. Только после того, как время
окончательно разрушило тысячелетний
нравственно-экономический уклад, на поредевшие северные
деревни, на изреженные посады развязно пошла мода за
модой. Тягаться с городской, фабрично-мещанской одеждой
народному костюму было весьма трудно. Приказчику с
лакированным козырьком, с брелоками, с широким, вроде
подпруги поясом, такому франту, щедро одаривающему
молодух конфетами, нельзя было не завидовать. Да и
эсеровский уполномоченный в бриджах поражал деревенских
красавиц не только запахом папирос “Дукат”. А
деревенскому парню всегда ли удавалось отстоять самого
себя? Ему волей-неволей приходилось копить на картуз...

Впрочем, картуз быстренько сдал позиции и остался
в стариковском владении. Так называемое кепи, а попросту
кепка, явилось ему на смену. Холостяки носили кепку с
бантом, с брошкой, иногда с полевым цветком. Во время
войны пошла мода вместо картона вставлять в кепку
согнутые гибкие дранки, затем в ход пошли решета. Кепка
после этого приобрела форму колеса, и в праздничных
свалках она иногда катилась далеко вдоль по деревне...

Примерно в ту же пору началось загибание сапог —
даже девушки ходили в сапогах с вывернутыми наизнанку
голенищами.

Образцы народного женского костюма еще сохранились
кое-где по Печоре и по Мезени, а также в
северо-восточной части Вологодской области. В этих
местах некоторые его элементы перешли к современной как
праздничной, так и к повседневной женской одежде. Но
только некоторые. Наиболее устойчивые из них — это
декоративность. Во многих местах на Севере женщины, да и
не только они, по-прежнему любят яркие, контрастные по
цвету одежды. Но традиционные украшения собственного
изготовления (кружево, строчи и т.д.) плохо уживаются с
изделиями фабричной выработки. Эта несовместимость
тотчас проявляется в безвкусице. Смешение двух стилей не
создает нового стиля. Для существования традиции
необходим какой-то постоянный минимум ее составляющих. С
занижением этого минимума исчезает сама суть, содержание
традиции, после чего следует ее перерождение и полное
исчезновение.

Плохо это или хорошо — разговор особый. Но именно
это произошло с русским северным женским костюмом. Чтобы
убедиться в этом, надо представить женский крестьянский
наряд начала нашего века.

Основу его составляли рубаха и сарафан. Нельзя
забывать, что всю одежду, кроме верхней, которую шили
специально швецы, женщина изготовляла себе сама, как
сама плела, вышивала, ткала и вязала. Поэтому, имея
чутье на соразмерность и красоту, будучи лично
заинтересованной, она нередко создавала себе
одностильный, высокохудожественный и, конечно же,
индивидуальный наряд. Женщина с меньшим художественным
чутьем (независимо от достатка) заводила себе менее
выразительный, хотя и непохожий на другие наряд, а
лишенные вкуса девушки и женщины неминуемо подражали
двум первым. Традиция и складывалась как раз из
подобного подражания, поэтому ее можно назвать
выражением общественного эстетического чутья,
своеобразным закрепителем высокого вкуса, хорошего тона,
доброго мастерства и т.д.

Традиция не позволяла делать хуже обычного,
повседневного, она подстраховывала, служила допускаемым
пределом, ниже которого, не нарушив ее, не опустишься.
Поэтому ее можно было лишь совершенствовать. Все прочее,
в какие бы слова ни рядилось, служило и служит ее
уничтожению, хаосу, той эстетической мгле, в которой с
такой многозначительностью мерцают блуждающие огни.

Ясно, что благодаря традиции девушка, выкраивая
себе рубаху, не могла произвольно ни укоротить, ни
удлинить ее, шить слишком широкую ей тоже было ни к чему
(лишняя тяжесть и лишняя трата холста), как ни к чему и
слишком узкую. Но она могла вышить ворот, рукав сделать
сборчатым, а по подолу пустить строчи и кружева. Это
было не только в согласии с многовековой традицией, но и
в согласии с прихотливостью и фантазией. Так традиция,
охраняя от безобразного, раскрепощала творческое начало.


Рубахи назывались исподками, шились с глухим
воротом и широкими рукавами. С появлением ситца начали
шить ворогушки, у которых ситцевая верхняя часть
пришивалась к холщовому стану. В жаркую пору на поле
трудились в одних рубахах.

Русские деревенские женщины на Севере вплоть до
тридцатых годов не знали, что такое рейтузы и лифчики.
Это может показаться нелепым, если учитывать то, что
снег держится здесь шесть месяцев в году. Но, во-первых,
женщины за бревнами в лес не ездили и по сугробам с
топорами не лазали, это делали мужчины. Во-вторых,
принцип колокола в одежде не позволял мерзнуть в самые
сильные морозы. Для такой одежды характерна почти до пят
длина и постепенное сужение кверху. Так шили сарафаны,
шубы на борах, в русской военной шинели тоже использован
этот принцип. Под “колоколом” тепло держится на уровне
щиколоток, граница холода приходилась как раз на
голенища валяной обуви. Естественно, такой туалет
вырабатывал в девушке, а затем и в женщине бережливое
отношение к движениям, дисциплинировал поведение.
Приходилось подумать, прежде чем куда-то шагнуть или
прыгнуть. Это обстоятельство сказывалось в выработке
особой женской походки, проявлялось в сдержанной и
полной достоинства женской пляске.

Поверх рубахи женщина надевала шерстяной сарафан,
его верхний край был выше груди и держался на проймах.
По талии он обхватывался тканым поясом, носили его и без
пояса, особенно в теплое время. Юбка отличалась от
сарафана тем, что держалась не на проймах, а на поясе,
для нее ткали особую узорную, выборную, часто шерстяную
ткань. Шили сарафаны, юбки и казачки довольно
разнообразно, с морхами, с воланами и т.д. Юбка и
казачок, составлявшие пару, появились, вероятно, из
мещанской или купеческой среды, оттуда же пришел и сак —
верхняя одежда, заменившая шубу. Сак, сшитый на фантах,
назывался троешовком.

Одежда для девушки, да и для парня много значила,
из-за нее не спали ночами, зарабатывали деньги,
подряжались в работу. Многие стеснялись ходить на
гулянья до тех пор, пока не заведут женскую пару или
мужскую тройку. Полупальто для парней (его называли и
верхним пиджаком) и сак для девушки тоже серьезное дело.
Не зря в числе других пелась и такая частушка:

Зародились некрасивы,
Небогато и живем,
На веселую гуляночку
В туфаечках идем.

Как видим, одежда стоит в одном логическом ряду с
внешней красотой. В другой частушке сквозит мысль об
общественной неполноценности неодетого человека, его
уязвимости относительно недоброй молвы.

Говорят, одежи нету —
Вешала да вешала,
Юбка в клетку, юбка в клеш,
Еще какого лешева.

Традиционное отношение к одежде еще ощущается в
этой незамысловатой песенке, ведь после гуляния или
хождения к церкви одежду всегда развешивали, сушили и
убирали в чулан. Новые веяния, однако, звучат сильнее:
девушки, носившие юбки клеш, были уже бойчее, не
стеснялись частушек не только с “лешим”, но и с более
сильными выражениями.

Барачный смешанный быт еще в двадцатых годах
научил девушек носить шапки и ватные брюки. Работа в
лесу на лошадях обучила мужским словам и манерам. И все
же, отправляясь на всю зиму на лесозаготовки, многие
девушки брали с собой хотя бы небольшой праздничный
наряд. В зимние вечера в бараке кто спал, кто варил, а
кто и плясал под гармонь.

Чем неустойчивей быт, тем меньше разница между
будничной и праздничной одеждой. Жизнь молодежи на
лесозаготовках, война, послевоенное лихолетье, кочевая
вербовочная неустроенность свели на нет резкую и вполне
определенную границу между выходным одеянием и
будничным. Когда-то в неряшливом, грязном или оборванном
виде плясали только дурачки, пьяные забулдыги и
скоморохи, и тут была определенная направленность на
потеху и зубоскальство. Во времена лихолетья такие
выходы на круг, вначале как бы шуточные, становились
нормальным явлением, над пьяными плясунами перестали
смеяться. Скабрезная частушка в устах женщины, одетой в
штаны и ватник, звучит менее отвратительно, чем в устах
чисто и модно одетой женщины. Больше того, празднично
одетой женщине, может быть, вообще не захочется
паясничать...

Женская обувь в старину не отличалась
многообразием, одни и те же сапоги девушки носили и в
поле, и на гулянье. Особо искусные сапожники шили для
них башмаки или камаши. В семьях, где мужчины ходили на
заработки, у жен или сестер в конце прошлого века начали
появляться полусапожки — изящная фабричная обувь.

Платок и плетеная кружевная косынка, несмотря ни на
что, так и остались основным женским головным убором, ни
нэповские шляпки, ни береты тридцатых годов не смогли их
вытеснить.

Богатой и представительной считалась в
дореволюционной деревне крестьянка, имеющая муфту
(такую, в которой держит свои руки “Неизвестная”
Крамского). Полусапожки, пара, косынка, кашемировка
считались обязательным дополнением к приданому
полноценной невесты.

Едва ребенок начинал ползать, а затем и ходить
вдоль лавки, мать, сестра или бабушка шили ему одежду,
предпочтительно не из нового, а из старого, мягкого и
обношенного. Форма детской одежки целиком зависела от
прихоти мастерицы. Но чаще всего детская одежда и обувь
повторяли взрослую. Ребенок, одетый по-взрослому с
точностью до мельчайших деталей, вроде бы должен
вызывать чувство комического умиления. Но в том-то и
дело, что в крестьянской семье никогда не фамильярничали
с детьми. Оберегая от непосильного труда и постепенно
наращивая физические и нравственные тяжести,
родственники были с детьми серьезны и недвусмысленны.
Одинаковая со взрослыми одежда, одинаковые предметы
(например, маленький топорик, маленькая лопатка,
маленькая тележка) делали ребенка как бы
непосредственным и равноправным участником повседневной
крестьянской жизни. Чувство собственного достоинства и
серьезное отношение к миру закладывались именно таким
образом и в раннем детстве, но это отнюдь не мешало
детской беззаботности и непосредственности. Для детской
же фантазии в таких условиях открываются добавочные
возможности.

Одетый как взрослый, ребенок и жить старается как
взрослый. Преодолевая чувство зависти к более старшему,
получившему обнову, он гасит в своем сердечке искру
эгоизма. И конечно же, учится радоваться подарку,
привыкая к бережному любовному отношению к одежде. В
больших семьях обновы вообще были не очень часты. Одежда
(реже обувь) переходила от старшего к младшему.
Донашивание любой одежды считалось в крестьянской семье
просто необходимым. То, что было не очень нужным,
обязательно отдавали нищим. Выбрасывать считалось
грехом, как и покупать лишнее.



Василий Белов

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.