Глава IV.
ТКАНИ


Всякая ткань состоит из двух взаимно перпендикулярных нитей — вертикальной основы и горизонтального утка; каждая цить проводиться то сверху, то снизу нитей другой системы. Порядок пропускания нитей между двумя другими называется способом переплетения нитей данной ткани. Ткани различаются именно по способу переплетения, а также по материалу нитей (хлопок, лен, пенька, шелк, шерсть и пр.). Если в какой-либо точке ткани основная нить сверху — это основное переплетение, если же снизу — уточное. Порядок перекрытий повторяется как по ширине, так и по длине ткани. Число нитей основы, после которого начинают повторяться в прежнем порядке все предыдущие переплетения, называется основным рапортом ткани. Уточным рапортом называется то число уточных нитей, после которого идет повторение в прежнем порядке всех предыдущих переплетений уточных нитей. Прямоугольник, составленный из числа основных и уточных нитей, равного соответственным рапортам, называется рапортом ткани. Вся ткань состоит из рапортов, повторяющихся по длине и ширине.
По виду поверхности, зависящему от способов переплетения, ткани можно разделить на: 1) гладкие, имеющие совершенно однообразный вид, без всякого узора; 2) несложно-узорчатые, испещренные мелким, часто повторяющимся узором, а также полосатые, клетчатые и т. п.; 3) сложно-узорчатые, имеющие более крупные, резко выделяющиеся на фоне узоры; 4) ворсовые, или бархатные, поверхность которых покрыта торчащими кончиками волокон, плотно закрывающими ткань, на которой они сидят; 5) пестротканые, у которых эффект наружного вида достигается подбором нитей разных цветов; 6) двойные и другие особой выделки; 7) газовые, с неплотно прибитыми нитями основы и утка.
По сдвигам перекрытий нитей основы и утка различают три главных переплетения: 1) полотняное, или тафтяное, с поочередным основным и уточным перекрытием; вид ткани с обеих сторон одинаковый, совершенно гладкий; 2) саржевое, или киперное, — рапорт всегда имеет более двух нитей, ткань представляется покрытой мелкими диагональными рубчиками или штрихами под углом 45°; 3) атласное, или сатиновое, — рапорт всегда имеет более 4 нитей, ткань представляется покрытой отдельными основными перекрытиями, разбросанными по поверхности равномерно, но не лежащими рядом друг с другом. Из простейших переплетений через увеличение числа основ-


Стр. 32

ных перекрытий получают репс, рогожку, сложные виды саржи, ряд атласов, диагональ, образованную наклонными, но не под углом в 45° полосками.
Чем чаще расположены взаимные переплетения нитей, тем плотнее ткань; самое плотное — полотняное с равномерным чередованием основы и утка. Саржа или атлас более гибкие, мягкие. Из шерстяных тканей самая плотная — сукно, которое дополнительно обрабатывается валянием, в результате чего переплетаются ворсинки нитей.


§ 1. Некоторые крестьянские домотканые ткани

Ватола (дерюга) — самая грубая толстая крестьянская ткань полотняного переплетения из пеньки; шла на мешки, покрытия возов и пр.
Изгребина — грубая ткань из вычесок, оческов, остатков пакли или льняного полотна.
Коломянка — пестрая шерстяная домашнего производства либо одноцветная льняная, фабричная, главным образом светлых тонов, иногда с добавлением пеньки ткань саржевого переплетения; шла на недорогие летние костюмы, офицерские кители и пр.
Китайка — хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения, окрашенная в синий цвет; шла на рубахи, сарафаны и пр.
Кумач — хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения, окрашенная в красный цвет; шла на рубахи, сарафаны и пр.
Мухояр — пестротканая ткань из льна с примесью шерсти или хлопка, окрашенных в пряже; шла на верхнюю одежду крестьян, мещан.
Пестрядь — ткань из остатков пряжи разного качества (лен, шерсть) или разного цвета, со слегка шероховатой поверхностью и характерно пестрым цветом, иногда в мелкую клетку; шла на рубахи, сарафаны и пр.
Пониток — полусукно из пеньковой или льняной основы и шерстяного утка; шла на народную верхнюю одежду.
Посконь — ткань из конопляного волокна, грубая, неокрашенная, находившая применение только в крестьянстве у бедняков.
Сермяга — грубое домотканое неокрашенное и неотбеленное сукно серого или бурого цвета, армячина.


Стр. 33

§ 2. Некоторые старинные ткани фабричной выделки

Бареж — шелковая ткань в газовой технике, иногда с хлопчатобумажной основой, легкая и воздушная; шла на шарфы, летние платья.
Гродетур — плотная гладкокрашеная шелковая ткань темных цветов, немнущаяся и ноская; шла на дамские платья, рясы духовенства.
Глазет — разновидность парчи с шелковой, шерстяной или хлопчатобумажной основой, гладкая или узорчатая. Шла на мужские и женские костюмы в XVIII в., облачение духовенства, церковные покровы, отделку гробов и т. п.
Грезет — однотонная шерстяная или низкосортная шелковая ткань с мелким цветочным узором.
Грогрон — гладкокрашеный шелк наивысшего качества из плотнокрученых нитей, самый дорогой. "Гро", входящее в состав названия тканей, значит, что исходным сырьем является шелк.
Гроденапль — очень плотная гладкокрашеная шелковая ткань, шла на изготовление мужских цилиндров, женских шляп, отделку и шитье платьев и легкой изящной дамской обуви.
Демикотон — очень плотная и жесткая ткань двойная атласного переплетения, шла на верхнюю одежду людей невысокого положения.
Драдедам — одно из самых дешевых сукон, ворсовая шерстяная ткань, тоньше обычного сукна и не такая прочная.
Дымка — тонкая прозрачная шелковая ткань для бальных платьев, отделки шляпок и пр.
Казинет — хлопчатобумажная или шерстяная одноцветная ткань для верхней одежды небогатых лиц, форменного костюма низших служащих и пр.
Камлот — грубая шерстяная ткань диагонального переплетения, шла на верхнюю одежду у небогатых людей.
Коленкор — хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения, отбеленная или гладкокрашеная, шла на белье, для отделки платьев, подкладок, изготовления набивных тканей.
Креп — шелковая чаще всего однотонная ткань особой выделки, благодаря разнице в пряже утка и основы поверхность ее шероховатая, как бы покрытая мелкими бугорками. Шла на носильное платье или его отделку, в том числе траурную.
Кретон — хлопчатобумажная ткань из окрашенных в разные цвета нитей, дающих геометрический орнамент, иногда дополненный рисунком в технике набойки. Благодаря плотности


Стр. 34

иногда использовалась для обивки мебели, драпировок.
Люстрин — шерстяная или полушерстяная ткань с глянцевитой поверхностью для дамских платьев, мужских сюртуков и т. п.
Марселин — плотная тонкая однотонная шерстяная ткань; шла на дамские платья и пр.
Меринос — шерстяная ткань, обычно одноцветная, шла на верхнюю одежду, шали, платки и пр.
Миткаль — хлопчатобумажная довольно толстая неотбеленная ткань сероватого цвета, из нее получали коленкор, кумач, китайку.
Муар — чаще всего шелковая ткань, гладкокрашеная, после особой обработки горячими вальцами на ней получались волнистые разводы; муар с крупными разводами назывался муар-антик, а из шелка высшего качества — громуар. Шла на орденские ленты, для отделки дамских платьев, шляпок, на шарфы и пр.
Муслин — очень тонкая ткань полотняного переплетения из хлопка, льна, шелка.
Нанка — одна из самых дешевых хлопчатобумажных тканей, грубая, плотная, желтоватого оттенка или серая; шла на одежду бедняков.
Объярь — старинная шелковая ткань типа муар, иногда с включением золотой или серебряной нити.
Пике — плотная шелковая или хлопчатобумажная ткань с поверхностью, покрытой мелкими рубчиками; шла на жилеты, отделку платьев.
Плис — хлопчатобумажный бархат с относительно длинным ворсом; шел на дорогую верхнюю крестьянскую одежду, легкую дамскую обувь.
Поплин — двухсторонняя одноцветная или узорчатая ткань с шелковой основой и шерстяным либо хлопчатобумажным утком; шла на верхнюю одежду, особенно дамскую.
Равендук — толстое грубое полотно, в XVIII в. из пеньки, в XIX в. из льна; шло на технические нужды.
Ратин — шерстяная ткань со слегка волнистым ворсом на лицевой стороне, обработанная особым образом вальцами.
Серпянка (рединка) — редкая неплотная льняная ткань.
Стамед — шерстяная ткань диагонального переплетения, красная, обычно использовавшаяся как подкладка, особенно в мундирах.
Тарлатан — мягкая редкого переплетения хлопчатобумажная ткань типа кисеи, недорогая; шла на домашние платья.
Тафта — шелковая или хлопчатобумажная ткань, тонкая и


Стр. 35

плотная, одноцветная или узорчатая; шла на одежды и медицинские повязки.
Термолама — очень плотная толстая шелковая ткань золотистого цвета, привозная, дорогая; шла на мужские шлафроки.
Терно — дорогая шерстяная ткань диагонального переплетения из высококачественной шерсти горной козы; шла на женские платья, шали.
Тибет — шерстяная ткань диагонального переплетения из шерсти горной козы, двусторонняя; шла на шали.
Тик — грубая плотная льняная или хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения с полосами красного или синего цвета; шла на обивку мебели, рабочую одежду.
Трип — утрехтский бархат, шерстяная ткань с ворсом на лицевой стороне; шла на верхнюю одежду, головные уборы, обивку мебели, экипажей.
Фриз — грубая шерстяная ткань со слегка вьющимся ворсом, одна из самых дешевых; шла на верхнюю одежду небогатого населения.
Фуляр — легкая шелковая ткань, очень мягкая, одноцветная или с орнаментом; шла на женские платья, косынки, носовые платки.
Шалон — легкая шерстяная ткань диагонального переплетения, двусторонняя, шла на верхнюю одежду.
Шине — несколько разновидностей легкой шелковой ткани особой выделки с характерной размытостью контура орнамента; шла на парадные, обычно подвенечные платья.
Штоф — очень плотная шелковая ткань, гладкая или орнаментированная; шла на верхнюю одежду, обивку мебели, для драпировок, занавесок, обивки стен вместо обоев.


§ 3. Народное узорное ткачество

Кроме ткачеств гладких тканей, в крестьянстве было распространено несколько видов узорного тканья: браное ткачество одно- и двухуточное, выбор, ремизное узорное ткачество, ажурное ткачество. Одно из самых древних — браное двухуточное тканье. При этой технике использовали два челнока для утка — с красной и белой либо с черной и белой нитями и белую основу, набиравшуюся в "ниты" (ремизки) стана попарно несколькими группами, так что очередные перекрытия нитей последовательно сдвигались и получался красный или черный орнамент. При одноуточном браном тканье на малом числе дощечек, вставлявшихся между нитями основы, только одним челноком с красным или черным утком получались контрастные участки гладкого и


Стр. 36

с рельефными переплетениями полотна. Двухуточное тканье шло на полотенца и затканки, одноуточное - на середины скатертей, реже полотенца и детали женской одежды. Браное ткачество применялось также при тканье пестряди в клетку и полоску, изготовлении половиков. Применялись и другие способы тканья: закладная техника, вытягивание петель из утка.
Ремизное ткачество на пяти и восьми ремизках производилось одним челноком, белым по белому, причем при использовании толстого шерстяного утка ткань получалась с высоким рельефом при узоре разновеликими и разной формы клетками. Восьмиремизная техника давала совершенно гладкую фактуру клетками и применялась для выполнения цветной каймы на белом фоне полотенец, скатертей, рубах.
Ажурным ткачеством с перевивкой нитей утка и основы выполнялись концы полотенец и каймы скатертей. Рисунок имел вид прозрачной сетки на фоне более плотного полотняного переплетения.
К узорному ткачеству относится и тканье поясов-покромок. Преимущественно их ткали не на стане, а на руках, с небольшим подвижным бердом в форме узкого двойного гребня, а витые кушаки изготовлялись вручную на длинной игле.


§ 4. Кружевоплетение

Кружево — сетчатая ткань из переплетенных нитей, выполненная коклюшками, крючком или спицами. Для плетения коклюшками на подставке из двух перекрещивающихся рам устанавливали туго набитый круглый валик — бубен. К нему иглами прикалывали рисунок, или сколок. Коклюшки — деревянные палочки длиной 17—18 см с головками на концах. В работе они используются парами (до 40). Попарно наматывается на них и нить, сначала на одну коклюшку, затем на другую. Узор нанесен на плотную бумагу точками, определяющими места вкалывания булавок; булавки, определяя узор, прикрепляют сколок к бубну, а также поддерживают и соединяют нити при плетении. Узоры образуются благодаря сочетаниям основных элементов кружева. Самый главный — тесьма-полотнянка, или вилюшка; она ведет главный рисунок кружева. Плетешок напоминает шнурок, часто украшенный отвивными петельками с одной или двух сторон. Насновка — небольшие фигуры очень плотного плетения овальной или четырехугольной формы. Они вплетаются в сетку или решетку, образующую фон.


Стр. 37

Кружева в основном создаются в парной и сцепной техниках плетения. Парной техникой создаются мерные кружева — прошвы, край, различные оплетки, мелкие узоры. Узор состоит из простейших геометрических фигур разной плотности, ритмически повторяющихся. Штучные изделия выполняются сцепной техникой. Плетутся они тоже парами коклюшек, но все изделие еще при подготовке сколка делится на части, которые потом соединяются вязальным крючком. Узоры сцепного кружева состоят из плотно сцепленной тесьмы-вилюшки, которая, изгибаясь, ведет основной рисунок, выявляет формы орнамента, а также из прозрачной решетки, служащей фоном.
Кружевница, плотно приколов рисунок к бубну, навивает нитки на коклюшки и навешивает их парами на булавки. Приемы плетения основаны на переборе — перекладывании в определенном порядке коклюшек. Плетут одновременно двумя парами коклюшек, которые кружевница держит в обеих руках. Остальные, не работающие в данный момент коклюшки, раскладывают по бубну парами, и они свисают с него.
В России были популярны некоторые западные типы кружев, послужившие основой русских кружев. Блонды — кружева из шелка-сырца золотисто-рыжего, естественного цвета. Алансонские кружева, особенно тонкие и дорогие, имеют правильный сетчатый фон. Валансьен — прозрачная тонкая правильная сетка-фон, плетется одновременно с узором, не имеющим никакой рельефности. Малин характеризуется сквозными фигурами, обведенными сканью. Кружевоплетение проникло в Россию с Запада в XVIII в. и сначала лишь в помещичьи имения, поскольку требовало много времени и дешевых рабочих рук. В дальнейшем оно получило широчайшее развитие в мещанской среде, в крестьянстве же было распространено ограниченно.
Бытовал ряд самобытных типов кружева: "сетчатые денежки" как тип крестьянского "численного кружева" шириной в 2,5 см с простым узором; "сетчатое плетение" с переплетением нитей в косом направлении и в сочетании с плотной полотнянкой и сквозными решетками фона; "канфарные" кружева в виде сетчатой клетки; "гречишка" из сетчатых шестиугольников неправильной формы, расположенных в шахматном порядке, и др. В середине XVIII в. появляются новые приемы: кружевная витая скань, скань - "елочка", ростовские сцепные кружева из льняных ниток. Раннее вологодское кружево первой половины XIX в. имело узоры прошвы из изображения симметричных пав и деревьев на густом фоне из овальных насновок, с зубцами растительного характера; особенностью зубцов было их окаймление полосой или цепью мелких фигурок. Калязин Тверской


Стр. 38

губернии славился кружевами типа малин, а Торжок — многопарным типом с изображениями женских фигур, коней и птиц. В Московской губернии плели "металлическое кружево" с рисунком "гребешками", но к середине XIX в. оно сошло на нет. Своеобразный волнистый рисунок имело кружево из Балахны Нижегородской губернии, а скопинское и михайловское кружево Рязанской губернии сначала имело "травчатый" рисунок с растительными узорами, который затем сменился геометрическим орнаментом; в Михайлове бытовало и "позументное" кружево как замена металлических галунов, здесь же употреблялись "бубенцы" — зубцы полукруглые и "мысы". Русское кружево было настолько высокого качества, что в торговле елецкие и мценские кружева иногда выдавались за французские и шли на мировой рынок.


§ 5. Вышивка

Для вышивки в качестве основы использовалось преимущественно тонкое отбеленное полотно из лучшего льна, а в южнорусских губерниях еще и домашняя тонкая шерстяная ткань и сукно.
Широко использовался миткаль, окрашенный "на кумачное и китайчатое дело", а также ластик (сатин) и фабричная шерстяная ткань — кашемир, коленкор, кисея, а для вышивки золотом — атлас и бархат. В строчевом и гладевом шитье основой служили батист, маркизет. Для вышивания брали сученую (сканую) шерстяную пряжу — гарус фабричного изготовления. Гарус вводили в тамбурную вышивку, а в строчевую — для обводки контуров узора и для односторонней глади. Наиболее широко гарус начинает применяться с середины XIX в. В северных губерниях вышивали еще отбеленными или окрашенными льняными нитками, которые с середины XIX и. почти полностью были вытеснены хлопчатобумажными. Использовались также шелк и металлические волоченые золотые и серебряные нити. В XIX — начале XX в. распространяется вышивка золотыми и серебряными нитями на бумажной основе, обернутой тонкой, чаще всего медной позолоченной или посеребренной проволокой. Использовалась также бить — расплющенная тонкая проволока и канитель — бить, свернутая в тонкую трубочку. В старину в крестьянском шитье широко использовался мелкий жемчуг (бурмицкое зерно) из Поморья, разноцветный бисер, в помещичьей среде — высококачественный венецианский. Редким материалом для вышивания были солома и человеческий волос. Волос использовался в крестьянском быту для


Стр. 39

изготовления ритуальной одежды — "смертных" рубах, в помещичьем — в сочетании с белым шелком — для пейзажных и сюжетных вышивок, имитирующих гравюру, на бумажниках для подарков. Вышивка соломой имитировала золотное шитье и более связана с городским бытом.
Техника вышивки. Вышивание производится либо пропусканием нити с помощью иглы через материал и выведением ее снова на поверхность, либо путем расшивания, когда основная нить прихватывается сквозь ткань другой, тонкой нитью (шитье вприкреп). Более резкая грань существует между вышивкой и аппликацией — наложением на основную ткань фигурных кусочков иной ткани, которая всегда дополняется вышивкой.
Существует несколько способов вышивки: счетная техника, выполняемая по счету нитей основы, более древняя и несчетная техника, выполняемая по намеченным контурам рисунка. К первой группе относится вышивка по цельной ткани: набор, двусторонний шов, косой стежок, крестик по счету нитей ткани, счетная гладь и т. д. — и по разреженной ткани — различные виды строчки. Ко второй группе относятся тамбурное шитье, несчетная гладь, крестик по канве.
Древнейшим видом шва является шитье набором (бранью, по браному): стежок кладется то поверх, то снизу ткани. Его особенность — негативное изображение узора на изнанке. Двусторонний шов выполняется способом "вперед иголку", затем нитки поворачиваются обратно и тем же способом заполняются пропущенные места с лица и изнанки ткани. Это один из древних швов, на Севере сохранившийся до середины XX в. Сначала накладывали "след" — стежок, охватывающий три или четыре нити холста, а выметав контуры (поэтому техника называется еще "по выметке"), начинали заполнять их клеткой, мелкой или более крупной, иногда перекрещенной двумя линиями или отмеченной звездочками, расположенными в шахматном порядке, либо же вся внутренняя часть узора заполнялась ступенчатыми линиями, цепочками ромбов и квадратов, расположенных по диагонали, вертикали, горизонтали — в зависимости от местности. Двусторонний шов дополнялся косым стежком, образующим полосы в узоре, набором и гладью. Вышивка косым стежком использовалась для головных уборов и была односторонней. Стежок клался на ткань косо, захватывая четыре нити основы и две нити утка; начало следующего стежка находится у середины предыдущего. Вышивка получалась плотной, как бы ковровой, и покрывала все поле. Контуры выполнялись черной нитью, узор — зеленой или желтой, а фон — красной.
Техника счетной глади (стлань, внастилку) использовалась


Стр. 40

как в сочетании с другими способами, так и самостоятельно. Стежки ее плотно прилегают друг к другу и покрывают ткань по счету нитей. Гладью украшали очелья сорок, рубахи, а кое-где паневы.
Гладевые швы издавна применялись в золотном шитье, но в технике вприкреп: золотая нить пропускалась петелькой сквозь ткань и с изнанки прихватывалась шелковой нитью. В XVI— XVII вв. в основном шили вприкреп. Основные приемы шитья: 1) плоская гладь — шов плоско ложиться на ткань; 2) шов вприкреп по веревочке — с подкладкой под нити шнура; 3) высокая гладь — узор получался выпуклым; 4) вприкреп по настилу — золотые нити накладывались на толстые бумажные нитки; 5) шитье по карте — нити накладывались на узор из толстой бумаги, сложенной в несколько слоев, либо из толстой ткани, бересты. Шили золотой и серебряной нитью по холсту, а также по кумачу, шелку и бархату, с подкладкой из холста, и узор выметывали ниткой с изнанки по холсту, затем стегали с лицевой стороны ткани, покрывая узор хлопчатобумажными толстыми нитками, а поверх стеганого узора накладывали золотые или серебряные нити вприкреп. В народном золотошвейном деле применялось вышивание с оставлением фона и "кованым" шитьем, без оставления фона, который покрывался теми же нитями, что и узор. Техника крестом по счету нитей была двусторонней, более древней, и односторонней. Односторонним крестом вышивали очелья сорок шерстью или шелком по холсту, а также подолы рубах, передники, полотенца, подзоры красными хлопчатобумажными нитями.
Техника строчки связана с предварительным выдергиванием нитей основы и утка ткани и изготовлением сетки. Выдергивали по четыре нити основы и утка, оставляя такое же количества нитей невыдернутыми; могли выдергивать по 8 и даже по 15 нитей. Нитки подрезали, всю сетку перевивали и переплетали. Орнамент преимущественно геометрический. Разновидностей строчевой вышивки множество — от простой мережки до тонких и сложных гипюров. Нити выдергивали по всей ткани либо только по фону, получалась сетка с мелкой ячеей. Узор выполнялся в разных типах строчки: 1) стлань — заполнение выдернутых ниток неперевитой сетки, так называемой штопкой; 2) настил — наложение нитей узора в определенном направлении; 3) строчевыми разделками — разнообразным узорным заполнением; 4) обвивкой сетки нитками разных цветов; 5) ткань узора оставлялась невыдернутой, а контуры узора предварительно наносились на ткань и укреплялись обводкой тамбурным швом. Последняя разновидность называлась швом по письму,


Стр. 41

или атласником по письму. Атласниками назывались белые гладевые узоры, заполнявшие контуры орнаментального рисунка в виде дорожек, городков, зигзагов, треугольников и т. д. Разновидностью белой строчки является шитье по плетеной сетке, на которую настилался узор. Вышивание по тонкой плетеной сетке (филе) вошло в моду в 80-х гг. XVIII в. Строчевая вышивка всех разновидностей по цвету бывает белая, белая с введением цветной нитки в обводку контуров рисунка, а иногда и в разделку узора. Фон может обвиваться цветной, преимущественно красной нитью, на нем выделяется белый узор, чаще всего выполненный стланью. В литературе эта техника называется перевитью. Иногда, в основном на юге, узор создавался плотной обвивкой сетки нитками разных цветов.
В XIX в. в связи с модой на гипюр развивается его ремесленное производство, частично вытесняя строчевую вышивку. Гипюр — кружево с резко очерченным узорчатым орнаментом, части которого соединены нитками, образующими большие клетки; каждая соединительная нить состоит из нескольких ниток, обвитых основой.
К несчетной технике вышивания относятся тамбур, односторонняя гладь и крест по канве. Русские названия тамбурной техники — в петлю, петелькой, в цепочку, косичкой, в плетешок — отражают характер шва, состоящего из цепочки петелек, выполняющихся с помощью крючка в пяльцах либо обычной иглой без пялец. Классический тамбурный шов производился на ткани, туго натянутой в пяльцах, подобно тамбурину (отчего произошло и название), тонким крючком петля в петлю. Тамбурная вышивка редко встречается в XVII в., чаще — в XVIII в. Вышивали тамбуром в сочетании с гладью кисейные рукава женских рубах и покрывала, а также платья в дворянских кругах. В деревне эта техника появилась преимущественно во второй половине XIX и даже в начале XX в. Наиболее характерны для нее растительные узоры, сюжеты бытового содержания; иногда узоры брали "с мороза", с покрытых изморозью стекол. Монохромная гамма (красной нитью по холсту или белой по кумачу) характерна для северных и центральных губерний, полихромия — для Верхнего Поволжья. Гладью односторонней, несчетной вышивали по рисунку. Распространилась она под влиянием дворянской усадьбы и монастыря. Белым гладевым швом украшали белье горожанки. В крестьянской вышивке XIX— начала XX в. гладь, часто соединенную с тамбурной обводкой, выполняли разноцветным гарусом. Своеобразны владимирские швы — яркие вышивки Мстеры, выполненные цветными толстыми нитями крупными стежками с добавлением


Стр. 42

разделок. Вышивание крестиком по канве распространилось под городским влиянием во второй половине XIX— начале XX в. Образцами служили печатные узоры, узоры с оберток мыла и т. д. Вышивка нередко дополнялась обшивкой шнуром, аграмантом, лентами, кружевами, часто соединялась с ткаными узорами, выполненными браной или закладной техникой. Иногда вышивкой имитировали кружево, используя технику по перевити, либо двусторонний шов, вырезая края ткани зубчиками. Либо же разноцветные нити натягивали на рамку вдоль и поперек и иглой поддевали их по диагонали.


§ 6. Набойка

Набойка, или набивка, и выбивка — способы разрисовки белых тканей красочным орнаментом. Использовались домотканые холсты и фабричные миткаль, коленкор, ситец. Основным инструментом были манеры — толстые пластины сухого твердого дерева (ореха, груши) размером 25—30 см в поперечнике, на которых вырезался орнамент, так что фон был углубленный. Манеру погружали в особый ящик с желеобразной краской, покрытой тканью, и накладывали на окрашиваемую ткань, слегка ударяя сверху. Поскольку для окрашивания даже одного куска ткани требовалось произвести множество наложений, дерево быстро стиралось, поэтому орнамент стали делать, вбивая в доску металлические короткие кусочки проволоки и загнутые на конце полоски меди и некоторых сплавов. Позднее манеры стали делать литыми. Если орнамент был многокрасочным, на одно и то же место накладывали соответствующее число манер с различающимся узором и окрашенных в свою краску. Выбивка, или выбойка, отличалась от набойки тем, что вместо краски ткань покрывали особым восковым составом, затем всю ткань окрашивали, а орнамент под воском оставался белым. Набивное производство в крестьянской среде сохранялось еще в XIX в., быстро заменяясь покупными набивными ситцами фабричного производства. Большое распространение получили также фабричные набивные платки и шали, особенно фабрики Колокольцевых.
________________________________________

Жизненный круг. Детство. Отрочество

Детство

Писатели и философы называют детство самой
счастливой порой в человеческой жизни. Увлекаясь таким
утверждением, нельзя не подумать, что в жизни неминуема
пора несчастливая, например старость.
Народное мировоззрение не позволяет говорить об
этом с подобной определенностью. Было бы грубой ошибкой
судить о народных взглядах на жизнь с точки зрения
такого сознания, по которому и впрямь человек счастлив
лишь в пору детства, то есть до тех пор, пока не знает о
смерти. У русского крестьянина не существовало
противопоставления одного жизненного периода другому.
Жизнь для него была единое целое. Такое единство
основано, как видно, не на статичности, а на постоянном
неотвратимом обновлении.
Граница между детством и младенчеством неясна,
неопределенна, как неясна она при смене, например, ночи
и утра, весны и лета, ручья и речки. И все же, несмотря
на эту неопределенность, они существуют отдельно: и
ночь, и утро, и ручей, и речка.
По-видимому, лучше всего считать началом детства
то время, когда человек начинает помнить самого себя. Но
опять же когда это начинается? Запахи, звуки, игра света
запоминаются с младенчества. (Есть люди, всерьез
утверждающие, что они помнят, как родились.)
По крестьянским понятиям, ты уже не младенец, если
отсажен от материнской груди. Но иные “младенцы” просили
“тити” до пятилетнего возраста. Кормление прерывалось с
перспективой появления другого ребенка. Может быть,
отсаживание от материнской груди — это первое серьезное
жизненное испытание. Разве не трагедия для маленького
человечка, если он, полный ожидания и доверия к матери,
прильнул однажды к соску, намазанному горчицей?
Завершением младенчества считалось и то время,
когда ребенок выучивался ходить и когда у него
появлялась первая верхняя одежда и обувь.
Способность игнорировать неприятное и ужасное
(например, смерть), вероятно, главный признак детской
поры. Но это не значит, что обиды детства забывались
быстрее. И злое и доброе детская душа впитывает
одинаково жадно, дурные и хорошие впечатления
запоминались одинаково ярко на всю жизнь. Но зло и добро
не менялись местами в крестьянском мировосприятии,
подобно желтку и белку в яйце, они никогда не
смешивались друг с другом. Атмосфера добра вокруг дитяти
считалась обязательной. Она вовсе не означала
изнеженности и потакания. Ровное, доброе отношение
взрослого к ребенку не противоречило требовательности и
строгости, которые возрастали постепенно. Как уже
говорилось, степень ответственности перед окружающим
миром, физические нагрузки в труде и в играх зависели от
возраста, они возрастали медленно, незаметно, но
неуклонно не только с каждым годом, но и с каждым, может
быть, днем.
Прямолинейное и волевое насаждение хороших
привычек вызывало в детском сердце горечь, отпор и
сопротивление. Если мальчишку за руку волокут в поле, он
подчинится. Но что толку от такого подчинения? В хорошей
семье ничего не заставляют делать, ребенку самому
хочется делать. Взрослые лишь мудро оберегают его от
непосильного. Обычная детская жажда подражания действует
в воспитании трудовых навыков неизмеримо благотворнее,
чем принуждение. Личный пример жизненного поведения
взрослого (деда, отца, брата) неотступно стоял перед
детским внутренним оком, не поэтому ли в хороших семьях
редко, чрезвычайно редко вырастали дурные люди? Семья
еще в детстве прививала невосприимчивость ко всякого
рода нравственным вывертам.
Мир детства расширялся стремительно и ежедневно.
Человек покидал обжитую, знакомую до последнего сучка
зыбку, и вся изба становилась его знакомым объемным
миром. На печи, за печью, под печью, в кути, за шкафом,
под столом и под лавками — все изучено и все узнано. Не
пускают лишь в сундуки, в шкаф и к божнице. Летом
предстоят новые открытия. Весь дом становится сферой
знакомого, родного, привычного. Изба (летняя и зимняя),
сенники, светлица, вышка (чердак), поветь, хлевы, подвал
и всевозможные закутки. Затем и вся улица, и вся
деревня. Поле и лес, река и мельница, куда ездил с дедом
молоть муку... Первая ночь за пределами дома, наконец,
первый поход в гости, в другую деревню — все, все это
впервые.
В детстве, как и в прочие периоды жизни, ни одна
весна или осень не были похожи на предыдущие. Ведь для
каждого года детской жизни предназначено что-то новое.
Если в прошлом году разрешалось булькаться только на
мелком местечке, то нынче можно уже купаться и учиться
плавать где поглубже. Тысячи подобных изменений,
новшеств, усложняющихся навыков, игр, обычаев испытывал
на себе в пору детства каждый, запоминал их и, конечно
же, знакомил с ними потом своих детей.
Детские воспоминания всегда определенны и образны,
но каждому из людей запоминалось что-то больше, что-то
меньше. Если взять весну, то, наверно, почти всем
запоминались ощущения, связанные с такими занятиями,
Выставление внутренних рам — в избе сразу
становилось светлее и свежее, улица как бы заглядывала
прямо в дом.
Установка скворешни вместе с отцом, дедом или
старшим братом.
Пропускание воды (устройство запруды, канавы,
игрушечной мельницы).
Опускание лодки на воду.
Смазка сапог дегтем и просушка их на солнышке.
Собирание муравьев и гонка муравьиного спирта.
Подрубка берез (сбор и питье березового сока).
Поиск первых грибов-подснежников.
Ходьба за щавелем.
Первые игры на улице.
Первое ужение и т.д. и т.п.
Летом на детей обрушивалось так много всего, что
иные терялись, от восторга не знали, куда ринуться, и не
успевали испытать все, что положено испытать летом. Игры
чередовались с посильным трудом или сливались с ним,
полезное с приятным срасталось незаметно и прочно.
Элемент игры в трудовом акте, впервые испытанный в
детстве, во многих видах обязательного труда сохранялся
если не на всю жизнь, то очень надолго. Все эти шалаши
на покосе, лесные избушки, ловля рыбы, костры с печением
картошки, рыжиков, маслят, окуней, езда на конях — все
это переходило в последующие возрасты с изрядной долей
игры, детского развлечения.
Некая неуловимая грань при переходе одного
состояния в иное, порой противоположное, больше всего и
волнует в детстве. Дети — самые тонкие ценители таких
неуловимо-реальных состояний. Но и взрослым известно,
что самая вкусная картошка чуть-чуть похрустывающая, на
грани сырого и испеченного. Холодная похлебка на квасу
вдруг приобретает особую прелесть, когда в нее накрошат
чего-то горячего. Ребенок испытывает странное
удовольствие, опуская снег в кипящую воду. Полотенце,
принесенное с мороза в теплую избу, пахнет как-то
особенно, банная чернота и ослепительная заря в окошке
создают необычное настроение. Доли секунды перед прыжком
через препятствие, момент, когда качели еще двигаются
вверх, но вот-вот начнется обратное движение, миг перед
охотничьим выстрелом, перед падением в воду или в солому
— все это рождает непонятный восторг счастья и жизненной
полноты. А треск и прогибание молодого осеннего льда под
коньками, когда все проезжают раз за разом и никто не
проваливается в холодную глубину омута! А предчувствие
того, что недвижимый поплавок сейчас, вот как раз сейчас
исчезнет с водной поверхности! Это мгновение, пожалуй,
самое чудесное в уженье рыбы. А разве не самая чудесная,
не самая волнующая любовь на грани детства и юности, в
эту краткую и тоже неуловимую пору?
Осенью во время уборки особенно приятно играть в
прятки между суслонами и среди стогов, подкатываться на
лошадях, делать норы в больших соломенных скирдах,
топить овинную теплинку, лазить на черемуху, грызть
репу, жевать горох... А первый лед на реке, как и первый
снег, открывает сотни новых впечатлений и детских
возможностей.
Зима воспитывает человека ничуть не хуже лета.
Резкая красочная разница между снегом и летней травой,
между домом и улицей, контрастное многообразие
впечатлений особенно ощутимы в детстве. Как приятно,
намерзшись на речке или навалявшись в снегу, забраться
на печь к дедушке и, не дослушав его сказку, уснуть! И
зареветь, если прослушал что-то интересное. И радостно
успокоиться после отцовской или материнской ласки.
Температурный контраст, посильный для детского
тела, повторяющийся и возрастающий, всегда был основой
физической закалки, ничего не стоило для пятилетнего
малыша на минуту выскочить из жаркой бани на снег. Но от
контрастов психологических детей в хороших семьях
старались оберегать. Нежная заботливость необязательно
проявлялась открыто, но она проявлялась везде. Вот
некоторые примеры.
Когда бьют печь, кто-нибудь да слепит для ребенка
птичку из глины, если режут барана или бычка, то
непременно разомнут и надуют пузырь, опуская в него
несколько горошин (засохший пузырь превращался в детский
бубен). Если отец плотничает, то обязательно наколет
детских чурбачков. Когда варят студень, то мальчишкам
отдают козонки (бабки), а девочкам лодыжки, охотник
каждый раз отдает ребенку пушистый белый заячий хвост,
который подвязывают на ниточку. Когда варят пиво, то
дети гурьбой ходят глодать камушки. В конце лета для
детей отводят специальную гороховую полосу. Возвращаясь
из леса, каждый старается принести ребятишкам гостинец
от лисы, зайца или медведя. Подкатить ребенка на санях
либо на телеге считалось необязательным, но желательным.
Для детей специально плели маленькие корзинки, лукошки,
делали маленькие грабельки, коски и т.д.
В еде, помимо общих кушаний, существовали детские
лакомства, распределяемые по возрасту и по заслугам. К
числу таких домашних, а не покупных лакомств можно
отнести яблоки, кости (во время варки студня), ягодницу
(давленая черника или земляника в молоке), пенку с
топленого (жареного, как говорили) молока. Когда варят у
огня овсяный кисель, то поджаристую вкусную пену
наворачивают на мутовку и эту мутовку поочередно дают
детям. Печеная картошка, лук, репа, морковь, ягоды,
березовый сок, горох — все это было доступно детям, как
говорилось, по закону. Но по закону не всегда было
интересно. Поэтому среди классических детских шалостей
воровство овощей и яблок стояло на первом месте. Другим,
но более тяжким грехом было разорение птичьих гнезд —
этим занимались редкие и отпетые.
Запретным считалось глядеть, как едят или
чаевничают в чужом доме (таких детей называли вислятью,
вислятками). Впрочем, дать гостинца со своего стола
чужому ребенку считалось вполне нормальным.
Большое место занимали в детской душе домашние
животные: конь, корова, теленок, собака, кошка, петух.
Все, кроме петуха, имели разные клички, свой характер,
свои хорошие, с точки зрения человека, или дурные
свойства, в которых дети великолепно разбирались. Иногда
взрослые закрепляли за ребенком отдельных животных,
поручали их, так сказать, персональной опеке.

Отрочество

Чем же отличается детство от отрочества? Очень
многим, хотя опять же между ними, как и между другими
возрастами, нет четкого разделения: все изменения
происходят плавно, особенности той и другой поры
переплетаются и врастают друг в друга. Условно границей
детства и отрочества можно назвать время, когда человек
начинает проявлять осмысленный интерес к
противоположному полу.
Однажды, истопив очередную баню, мать, бабушка или
сестра собирают мальчишку мыться, а он вдруг начинает
капризничать, упираться и выкидывать “фокусы”.
— Ну ты теперь с отцом мыться пойдешь! — спокойно
говорит бабка. И... все сразу становится на свои места.
Сестре, а иногда и матери невдомек, в чем тут дело,
почему брат или сын начал бурчать что-то под нос и
толкаться локтями.
Общая нравственная атмосфера вовсе не требовала
какого-то специального полового воспитания. Она щадила
неокрепшее самолюбие подростка, поощряла стыдливость и
целомудрие. Наблюдая жизнь домашних животных, человек
уже в детстве понемногу познавал основы физиологии.
Деревенским детям не надо было объяснять, как и почему
появляется ребенок, что делают ночью жених и невеста и
т.д. Об этом не говорилось вообще, потому что все это
само собой разумелось, и говорить об этом не нужно,
неприлично, не принято. Такая стыдливость из отрочества
переходила в юность, нередко сохранялась и на всю жизнь.
Она придавала романтическую устойчивость чувствам, а с
помощью этого упорядочивала не только половые, но и
общественные отношения.
В отрочестве приходит к человеку первое и чаще
всего не последнее увлечение, первое чувство со всем его
психологическим многоцветьем. До этого мальчик или
девочка как бы “репетируют” свою первую настоящую
влюбленность предыдущим увлечением взрослым “объектом”
противоположного пола. И если над таким несерьезным
увлечением подсмеиваются, вышучивают обоих, то первую
подлинную любовь родственники как бы щадят и стараются
не замечать, к тому же иной подросток не хуже взрослого
умел хранить свою жгучую тайну. Тайна эта нередко
раскрывалась лишь в юности, когда чувство узаконивалось
общественным мнением.
Обстоятельства, связанные с первой любовью,
объясняют все особенности поведения в этом возрасте.
Если раньше, в детскую пору, человек был открытым, то
теперь он стал замкнутым, откровенность с родными и
близкими сменилась молчанием, а иногда и грубостью.
Улица так же незаметно преображается. В детские
годы мальчики и девочки играли в общие игры, все вместе,
в отрочестве они частенько играют отдельно и задирают
друг друга.
Становление мальчишеского характера во многом
зависело от подростковых игр. Отношения в этих играх
были до предела определенны, взрослым они казались
иногда просто жестокими. Если в семье еще и для
подростка допускалось снисхождение, нежность, то в
отношениях между сверстниками-мальчишками (особенно в
играх) царил спартанский дух. Никаких скидок на возраст,
на физические особенности не существовало. Нередко,
испытывая свою физическую выносливость или будучи
спровоцирован, подросток вступал в игру
неподготовленным. Его “гоняли” без всякой жалости весь
вечер и, если он не отыгрывался, переносили игру на
следующий день. Трудно даже представить состояние
неотыгравшегося мальчишки, но еще больше страдал бы он,
если бы сверстники пожалели его, простили, оставили
неотыгравшимся. (Речь идет только о спортивных,
физических, а не об умственных играх.) Взрослые скрепя
сердце старались не вмешиваться. Дело было совершенно
принципиальное: необходимо выкрутиться, победить, и
победить именно самому, без посторонней помощи.
Одна такая победа еще в отрочестве превращала
мальчика в мужчину.
Игры девочек не имели подобной направленности, они
отличались спокойными, лирическими взаимоотношениями
играющих.
Жизнь подростка еще допускала свободные занятия
играми. Но они уже вытеснялись более серьезными
занятиями, не исключающими, впрочем, и элементов игры.
Во-первых, подросток все больше и больше втягивался в
трудовые процессы, во-вторых, игры все больше заменялись
развлечениями, свойственными уже юности.
Подростки обоего пола могли уже косить травы,
боронить, теребить, возить и околачивать лен, рубить
хвою, драть корье и т.д. Конечно же, все это под
незримым руководством и тщательным наблюдением взрослых.

Соревнование, иначе трудовое, игровое и прочее
соперничество, особенно характерно для отроческой поры.
Подростка приходилось осаживать, ведь ему хочется
научиться пахать раньше ровесника, чтобы все девки,
большие и маленькие, увидели это. Хочется нарубить дров
больше, чем у соседа, чтобы никто не назвал его
маленьким или ленивым, хочется наловить рыбы для
материнских пирогов, насобирать ягод, чтобы угостить
младших, и т.д. Удивительное сочетание детских
привилегий и взрослых обязанностей замечается в этот
период жизни! Но как бы ни хороши были привилегии
детства, их уже стыдились, а если и пользовались, то с
оглядкой. Так, дома, в семье, среди своих младших
братьев еще можно похныкать и поклянчить у матери
кусочек полакомей. Но если в избе оказался сверстник из
другого дома, вообще кто-то чужой, быть “маленьким”
становилось стыдно. Следовательно, для отрочества уже
существовал неписаный кодекс поведения.
Мальчик в этом возрасте должен был уметь
(стремился, во всяком случае) сделать топорище, вязать
верши, запрягать лошадь, рубить хвою, драть корье, пасти
скот, удить рыбу. Он уже стеснялся плакать, прекрасно
знал, что лежачего не бьют и двое на одного не нападают,
что если побился об заклад, то слово надо держать, и
т.д. Девочки годам к двенадцати много и хорошо пряли,
учились плести, ткать, шить, помогали на покосе, умели
замесить хлебы и пироги, хотя им этого и не доверяли,
как мальчишкам не доверяли, например, точить топор,
резать петуха или барана, ездить без взрослых на
мельницу.
Подростки имели право приглашать в гости своих
родственных или дружеских ровесников, сами, бывая в
гостях, сидели за столом наравне со взрослыми, но пить
им разрешалось только сусло.
На молодежных гуляньях они во всем подражали более
старшим, “гуляющим” уже взаправду.
Для выхода лишней энергии и как бы для
удовлетворения потребности в баловстве и удали
существовала нарочитая пора года святки. В эту пору
общественное мнение не то чтобы поощряло, но было
снисходительным к подростковым шалостям.
Набаловавшись за святочную неделю, изволь целый
год жить степенно, по-человечески. А год — великое дело.
Поэтому привыкать к святочным шалостям просто не
успевали, приближалась иная пора жизни.


Непорядочная девица со всяким смеется и
разговаривает,
бегает по причинным местам и улицам, разиня пазухи,

садится к другим молодцам и мужчинам, толкает
локтями,
а смирно не сидит, но поет блудные песни, веселится
и напивается пьяна.
Скачет по столам и скамьям, дает себя по всем углам
таскать
и волочить, яко стерва. Ибо где нет стыда, там и
смирение не является.
О сем вопрошая, говорит избранная Люкреция по
правде:
ежели которая девица потеряет стыд и честь,
то что у ней остатца может?
Юности честное зерцало


Василий Белов