Жил был Василий дед,
Хороший, славный, добрый дед
Умел он делать много дел
И плотник, столяр – всё у дел.
Все дни при деле шли
И обувь шил, колодки были
Удобны и на все размеры.
Красиво шил и слыл в примеры.
В артели долго дед служил,
Со слов лишь мамы знаю я.
Как жаль, полвека лет уже прожив,
Взялась лишь описать всё я.
Не плох был дед, как коневод,
Он в конной армии служил,
В Великом Устюге конезавод,
Там много лет мой дед прожил.
Он на холстах льняных,
Для стен, полов пустых
Полотна краской, под ковры,
По трафаретам рисовал. Труды
Не проходили вовсе зря,
Заказы шли…. И лишь заря
Полоской света расплывалась,
Уж мастерская открывалась.
Кому чего: кому заплаты,
Кому ковры, кому и латы,
Кому головки для сапог
Он мастерил, и всё, что мог.
Затем отъезды, переезды:
Столяр, бондарь и плотник тоже –
Кипит работа…. В небе звёзды
Давно мерцают, фонарь тоже:
Кому сундук, кому комод,
Кому скамейку иль ушат,
И шкаф, чтоб не отстать от мод.
Кому чего и все спешат.
Но вот и Я…. Я рождена….
И лишь немножко подросла
И дед наш в няньки подался.
Своим эмоциям он поддался.
Я в яслях день иль два была,
Но дед пришёл в слезах застал
И больше там я не была.
Он против ясли - сад восстал.
Кроватку он мне смастерил,
И на прогулку выносил:
Кормил, поил…. И мастерил,
Пока спала. На всё ему хватало сил.
В догляд еще ему ввели
И брата и сестру, моих.
И так с утра: гам, плач…. Свели
Чуть было деда мы с ума. Троих
Он внуков каждый день
Спешил серьёзным, чем занять:
«Чтоб драк и слёз не видеть…, в пень», -
Всех мог с собой он в дело взять:
Кто мыл посуду, мел полы,
Кто поливал и мыл цветы,
А дед нам валенки кропал
Иль нитки вил и дратву драл.
Что было мне ещё тогда,
Всего от двух и до пяти.
Постарше брат с сестрой, всегда
Им доставалось за меня: «Дери
Коза вас егозят, - шумел дедуля, -
Вы опять обидели дитя, он ревела…»,
Иль что-то в этом роде. Вот вам дуля –
И палец промеж двух – уж это я умела.
Я неженкой, капризною была,
Так выпестовал дед меня.
Любимицей я у него была,
А может, так казалось для меня.
Но в основном мы жили мирно,
И брат с сестрой меня водили
Играть к подругам и друзьям. Но с ними
Мне было так, как по команде: «Смирно!»
Уже ходили в школу брат с сестрой,
А я всё с дедом, как хвостом:
И в магазин, и по дрова, в песке воздвигли домострой,
И печь топили хворостом.
Я помню, бурки дед мне сшил-
Из ваты с тканью их стегал.
Потом он с мамой брюки шил,
И одеяло нам стачал….
Машинку швейную любил
Он чистить, смазывать, крутить.
Порядок он во всем почил,
Столярным инструментом умел он мастерить.
А если был за мной пригляд,
Сплавлять ходил он лес и в ряд
Сбивал плоты и к мужикам
Он в помощь шёл, не к чужакам.
Была нужда в деньгах когда
И шёл в бригаду дед тогда.
Зимой столярничать ходил,
Меня с собой не раз водил.
В столярке свет, тепло, просторно -
Большая печь в углу, работа шла проворно:
Сушили доски, балки, рейки….
Стоял верстак и стол, скамейки.
Там пахло стружкой и смолой
Сосновым соком и корой,
Там заготовок полон двор:
Для лодок, топорищ, столов…. Взор
К готовым бочкам вдруг привлёк –
Большие дутые бока из планок, как дуга,
На них стальные обруча, крепленье - клёп
И эти бочки делал дед, и в них вся вложена душа.
Всё интересно было мне тогда:
Кудряшки - стружки, пластинами столярный клей,
Коловорот, вертушки…. Просилась иногда
С дедулей на работу я. Лей
Хоть на улице дожди,
Хоть холод, хоть снега мели –
Я с дедом шла, а мама жди –
Потом меня уставшую, домой несли.
Но снова, лишь заря взойдет,
Я с дедом на работу шла.
Бывало, брат с сестрой ходили
(когда из школы приходили),
Меня оттуда уводили.
.
Не помню злого деда я.
Каким был? Добрая душа.
И было время, он один
Остался с нами - нет причин.
Отца и маму отпустил
Он в отпуск, в славную Москву:
«От вас немного отдохнуть, вот и пустил», -
Сказал нам дед, развел тоску.
Нам гренки жарил он в омлете,
Бруснику с толокном в сиропе,
Овсянку с козьим молоком
И суп картофельный с лучком.
Мы ели всё, без приверед
И вкусным был для нас обед.
И только солнца луч в окне,
Уж земляника в молоке.
И день и пять справлялся дед:
Нас накормить, унять и оградить от бед.
Не плохо было, всё равно
Мы ждали маму и отца
И всё смотрели лишь в окно.
Какая радость…. Мама с папкой!!!
Посудка детская с лопаткой
Гостинцев куча, даже сито
И майки с кофтами и ситец.
А дед сидел, смотрел в сторонке,
Что привезли ему тогда?
Затмило радостью вниманье,
Не помню, было то когда.
Кисет, рубаху иль штаны –
Трико, что носят бегуны?
Наверно что-то подарили,
Наверно что-то привезли.
Собрались, папа с дедом с братом в баню
Я рёв устроила такой, что нет и спасу
Ни уговоры всех и не дразнилки: « В баню…»,-
Орала я и не было со мною сладу.
Вот в бане я…. Туман стоял в парилке.
Одни там мужики, прикрылись все тазами.
Ворчали дядьки, старики: «Поддались вот дурилке,
Капризам тоже должен быть предел, а не ходить тузами».
И молвил дед: «Вот черти, девка то мала,
Ей невдомек, что за клубни болтаются меж ног.
Сидит ребёнок наш в тазу, где видно, девка ли она.
Привыкла внучка быть везде со мной, и отказать я ей не смог».
И долго были суды- пересуды:
Кто моет девок в мужской бане,
Кто моет в женской сыновей: «Вот блуды….
Ведь было время, мылись все в неразделенной бане».
Намытую, распаренную, закутанную в шаль -
Дед на руках меня домой тащил.
Сознаньем детским было деда жаль,
Что дядьки вредные устроили ему скандал.
Я больше с дедом в баню не просилась,
Что в голове моей тогда творилось,
Но видно поняла и пристыдилась,
Что мыться в мужской бане доводилось.
Мы с мамой, дедом в хлев ходили,
Там коз и кроликов кормили -
Давали веники и хлеб и сено,
Парное молоко мы пили с пеной.
И как наш дед всё успевал?
Косил траву, пилил дрова,
Носил и ягоды, грибы. Бывал
И плотник, и столяр, и конюх конского двора.
Весь огород в порядке был,
Устроен весь домашний быт.
Не худ помощник, всё умел
И не сидел совсем без дел.
Наш папа тоже был у дел –
Сидел в конторе и умел:
Считать, руководить, писать, читать,
А быт лишь деду доверять.
Конечно, он колол дрова,
Носил и воду - ведра два,
Косил траву, копал и грядки,
Но больше дедовы порядки.
Что вспоминать сейчас, быть может
Забыто многое, ведь все же
Мала была, а память вроде,
Всё сохранить не может, по природе.
Кой что взяла я из рассказов.
Когда мы долгими часами
Сидели с мамой и « чесали»,
Как скажет сын мой, языками.
Не многословна была мама
Про жизнь тогдашнюю, когда
В младенчестве я ещё витала
И вспомнить нынче не смогла.
Одно лишь поняла я из рассказов,
Что доля тяжкая досталась маме
И если бы не дед, без лишних сказов,
Немыслимо представить жизнь, наверно, как в дурдоме.
Но это уж другой рассказ,
Сегодня лишь про деда сказ.
С полсотни лет уже прошло.
Но деда чтить, в забвенье не ушло.
Про деда говорить часами можно,
Но что же было в нем такого?
Простой трудяга, скромен и возможно
Спокойствием своим он восхищал любого.
Курил табак он в самокрутке,
Иль, как в народе говорят –
Крутил с газеты «козью ножку», в скрутке
Табак из сада – самосад.
Вдоль стенки дома рос табак
И дед ухаживал за ним, ходил
Рыхлить, полоть и поливать, никак
Другого не хотел курить.
Лист ароматный рвал и резал,
Сушил на печке, мял руками,
Клал в полотняные мешочки, хранил
И зиму самосад курил.
Вставал дед рано в пять иль в шесть,
Еще алелся чуть рассвет,
Кормил скотину, нес дрова,
Он чтил порядок у двора.
Ещё роса в траве блестела,
Наш дед из леса шёл с корзиной:
То нес грибы, то ягоды и с тела
Снимал белье, помокшее росиной.
Грибы мочил, солил, сушил и жарил,
Маслят умел мариновать,
Катал он ягоды и парил,
И клал в ушат дозоревать.
И часто зимними деньками
Картошку ели мы с грибами,
То суп грибной, пирог брусничный,
Кисель из клюквы - стол отличный.
В посёлке Сорово тогда мы жили
И дом один другим сменили -
Просторный был наш дом другой
И ближе был к реке большой.
Река та Виледь называлась,
Крутые берега, вода там поднималась.
Сплавляли лес по ней в плотах,
И много было в рощах птах.
Песчаный берег в одном месте был полог
И там, в трех метрах брода - островок,
И женщины, подолы, подобрав, туда бродили,
Белье, в корзинах, полоскать туда носили.
Напротив берег крутизна –
Большие брёвна вниз с него катали,
Внизу, в воде, из них плоты сбивали.
Для деда моего работа та была не новизна.
Я помню мост там подвесной,
Качался на ветру, как колыбель.
Так видно поднималась в реке вода весной,
Снесло бы мост другой в весеннюю купель.
По этому мосту мой дед ходил
На берег тот плоты сбивать.
Однажды нас с собой водил –
Ох, был же страх велик - не обуздать.
Опять же дед пришёл на выручку
И нес меня, уже совсем большую внучку,
На крепких жилистых руках,
По шаткому, узкому мосту, качающемуся на тросах.
Был рядом с домом клуб, детсад и ясли
И промтоварный магазин чуть-чуть подальше.
Была и школа, двор большой, качели,
Сарай с дровами, с кроликами дальше.
В эту школу брат с сестрой ходили,
А летом корм для кроликов носили,
Сочную траву в корзины собирали
И веники с берез заготовляли.
Контора, гаражи, склады,
Медпункт иль ФАП, столовая, ряды
Жилых домов, деревьев, словно парк –
Все близко, все уютно так.
Был промтоварный магазин,
Почти, что центр посёлка,
Была там, рядом с ним,
Полукольцом, сколочена скамейка.
И как у клуба, врыта в землю бочка,
Как пуп посёлка было это место,
Там собирались мужики – была их «точка»:
Курили, байки плыли, как из кастрюли тесто.
Ходила я туда с отцом и дедом вместе,
Хотя не для детей то было место.
Там, в промтоварном магазине, для мамы «подсластинку»,
Купили мы «Принцесса цирка», огромную пластинку.
Дома мы включали радиолу
И слушали семьёй всей арию Мистер Икса –
Про цирк, про судьбу, любовь неразделенную –
Георга Отса голос величав, не нынешняя фикса.
Хотя была ещё совсем мала,
Но в памяти моей остался навсегда
Лесной посёлок - вовсе не дыра,
Аль детство беззаботное мне нравилось тогда.
И вот опять по бездорожью переезды
В кабине тракторной, на волокуше скарб,
Тащились мы в неведомые ночи бездны
И дед дремал, уставший, словно раб.
Наш новый дом в посёлке Первомайский,
Лишь станция на карте Урдома,
Другой район, точнее Ленский
И маленькая речка Лупья и в линию дома.
И снова дед пилил, строгал,
Здоровье всё уж надорвал
И на работу в наймы не ходил,
В порядок быт лишь приводил
Он кухню летнюю построить смог.
Держали кроликов и коз,
Ходили, рвали с ним траву и смог
Сарай подправить и заготовить сена воз.
Вязал он веники и драл кору,
Так нравилось лизать мне сок из-под коры,
Он плел корзины, рано по утру
И штопал, ватник свой и нет дыры.
Нас в лес с собой водил:
И знали все деревья мы,
И травы, и цветы…. Подлесок он рубил,
Дрова пилил, и помогали мы.
Под новый год мы в лес ходили,
Там елку долго выбирали,
Срубал дед ёлочку, тащил,
Подставку дома смастерил.
И вот уж ёлка вся блестела
В игрушках, бусах, мишуре
И детской радости уж нет предела –
У ёлки день идёт в игре.
Большущий ящик во дворе стоял,
Набитый он был шишками еловыми всегда.
Когда в лес дед ходил, то собирал
Упавшие с деревьев шишки иногда.
Щепал полено в тонкую лучину
И чтоб развеять зимнюю кручину,
Дед топку самоварную лучиной разжигал
И шишки ёлок в огонёчек добавлял.
Пыхтел, шумел пузатый самовар,
Дымился с запахом еловым еще дым,
Мы пили чай - смородиновый взвар,
А дед рассказывал про жаркий дальний Крым.
Здоровье деда резко пошатнулось,
Быть может, долго он скрывал, сутулясь.
Сидел всё чаще дед, курил же больше,
Почти не ел, лишь жидкое не боле.
Я помню, прислонилась мама к печке
И плакала, и плакала, прикрывшись ладошкой.
Сказал ей видно дед про свой недуг.
Как воск в зажженной свечке,
Сгорал наш дед, худел, лишь воду пил он ложкой.
В холодный вечер января, он, умирал, постанывая тихо
Зачем сейчас описывать всё это. Горе, горе – страшно….
Ушёл он в мир иной из жизни нашей.
Душа его должна в раю, не может быть иначе.
Воспоминания из детства, 1957-1962 г.г
2006г. Няндома.
Нина Рубцова.
|
|
***
***
Маленькие окошечки в доме деревенском,
