«Когда Иисус был арестован, он знал, что его труд на земле в образе смертной плоти завершен. Он прекрасно понимал, какой смертью ему предстоит умереть, и его мало волновали детали так называемых судебных процессов.

Представ перед трибуналом синедриона, Иисус отказался отвечать на показания лжесвидетелей. Существовал только один вопрос, на который он всегда отвечал, — кто бы ни спрашивал, друг или враг, — а именно, вопрос о характере и божественности его миссии на земле. Он неизменно давал ответ, когда его спрашивали, является ли он Сыном Божьим. Он упорно отказывался говорить в присутствии любопытного и нечестивого Ирода. На суде у Пилата он отвечал только тогда, когда считал, что его ответы помогут Пилату или какому-нибудь другому искреннему человеку лучше понять истину. Иисус объяснял своим апостолам, сколь бесполезно метать бисер перед свиньями, и теперь он смело следовал тому, чему сам же учил. В тот день его поведение стало примером человеческой покорности в сочетании с величественным и безмолвным божественным достоинством. Он был вполне готов обсудить с Пилатом любой вопрос, имевший отношение к выдвинутым против него политическим обвинениям, — любой вопрос, который, по его мнению, относился бы к компетенции правителя.

Иисус был убежден: Отец желает, чтобы он — как и любое другое смертное создание — подчинился естественному и обыкновенному ходу событий; потому он отказался использовать даже свою чисто человеческую способность — убедительное красноречие, — чтобы повлиять на исход козней своих социально близоруких и духовно слепых смертных собратьев. Хотя Иисус жил и умер на нашей планете, весь его человеческий путь — от начала до конца — являлся зрелищем, призванным оказать влияние на всю сотворенную, постоянно поддерживаемую им вселенную и просветить ее.

Эти недальновидные иудеи шумно и непристойно требовали смерти Учителя, в то время как он стоял в ужасающем молчании, взирая на гибель нации, — народа, к которому принадлежал и его земной отец.

Иисус приобрел тот тип человеческого характера, который мог сохранять свое спокойствие и утверждать свое достоинство даже в условиях непрекращающихся и беспричинных оскорблений. Его невозможно было запугать. В первый раз слуга Ханана ударил его всего лишь в ответ на предположение о том, что было бы уместно пригласить тех свидетелей, которые могли бы свидетельствовать против него по существу дела.

С начала и до конца так называемого суда Пилата наблюдающее небесное воинство не могло не передать по каналам дальней связи собственное определение этой сцены — «Иисус судит Пилата».

Когда Иисус предстал перед Кайафой и когда все лжесвидетельства рухнули, Иисус, не колеблясь, ответил на вопрос первосвященника и своим собственным свидетельством дал им то, чего им не хватало для обоснования обвинения в святотатстве.

Учитель не проявлял никакого интереса к благонамеренным, но малодушным попыткам Пилата добиться его освобождения. Он действительно жалел Пилата и искренне хотел просветить его помраченный разум. Он сохранял полное безразличие во время всех обращений римского правителя к иудеям с призывами отказаться от обвинений в совершении уголовного преступления. В течение всего скорбного испытания он держал себя с естественным достоинством и подлинным величием. Ни тени неискренности не было в его ответе, который он дал своим будущим убийцам, спросившим его, является ли он «царем иудейским». Внеся лишь небольшое уточнение, он принял это название, ибо знал, что хотя они решили отвергнуть его, он был бы их последним кандидатом в национальные вожди, даже в духовном смысле.

Во время этих допросов Иисус почти ничего не говорил, однако он сказал достаточно, чтобы показать всем смертным, какой характер способен обрести человек в сотрудничестве с Богом, и раскрыть всей вселенной, каким образом может проявляться в жизни создания Бог, когда создание действительно решает исполнять волю Отца и тем самым становится активным сыном живого Бога.

Его любовь к невежественным смертным полностью раскрывается в его терпении и огромном самообладании, невзирая на глумление, удары и побои грубых солдат и бездумной челяди. Он даже не сердился на них, когда, завязав ему глаза, они издевательски ударяли его по лицу и кричали: «Прореки, кто из нас ударил тебя».

Пилат и не предполагал, сколько правды было в его словах, когда, после бичевания Иисуса, он вывел его перед толпой и воскликнул: «Вот человек!» И действительно, этот запуганный римский правитель даже представить себе не мог, что в тот же момент вся вселенная, затаив дыхание, взирает на это неповторимое зрелище, — своего любимого Властелина, подвергаемого унизительным насмешкам и ударам темных и выродившихся смертных. И когда Пилат произнес эти слова, ему откликнулся весь Небадон: «Вот Бог и человек!» С тех пор бесчисленные миллионы существ по всей вселенной продолжают любоваться этим человеком, а Бог мироздания — высший правитель вселенной вселенных — признаёт человека из Назарета как воплощение своего идеала смертного создания этой локальной вселенной времени и пространства. Своей несравненной жизнью Иисус всегда раскрывал Бога человеку. Теперь, в завершающих эпизодах своего смертного пути и в своей последующей смерти, он осуществил новое проникновенное раскрытие человека Богу.»

«В седьмом часу утра в пятницу, 7 апреля 30 года н. э., Иисуса привели к Пилату — римскому прокуратору Иудеи, Самарии и Идумеи, который подчинялся непосредственно легату Сирии.

Храмовая стража доставила Учителя к римскому правителю связанным в сопровождении примерно пятидесяти обвинителей, включая членов синедриона (в основном саддукеев), Иуду Искариота и первосвященника Кайафу, а также апостола Иоанна. Ханана среди них не было.

Пилат был уже на ногах, готовый к приему ранних посетителей, ибо те, кто в предыдущий вечер заручился его согласием на использование римских солдат для ареста Сына Человеческого, сообщили ему, что Иисуса приведут к нему рано утром. Было решено, что суд состоится перед преторием, пристроенным к крепости Антонии, где Пилат и его жена останавливались при посещениях Иерусалима.

Хотя Пилат провел значительную часть допроса подсудимого в залах претория, публичное дознание проводилось снаружи, на ступенях, которые вели к главному входу. Это была уступка иудеям: в этот день приготовления к Пасхе они отказывались входить в языческие здания, где, как они опасались, могли пользоваться закваской. Такое поведение не только осквернило бы их и не позволило бы участвовать в послеполуденном празднестве благодарения, но и заставило бы совершить очистительные обряды после захода солнца, прежде чем они были бы вправе разделить пасхальную трапезу.

Хотя этих иудеев ничуть не смущало то, что целью их заговора было узаконенное убийство Иисуса, они продолжали скрупулезно соблюдать всё, что касалось ритуальной чистоты и установленных традиций. И эти евреи были не единственными, кто не смог увидеть высоких, священных обязанностей божественного характера, педантично уделяя внимание тому, что имеет ничтожное значение для благополучия человека как во времени, так и в вечности.»

«В половине шестого началось второе заседание трибунала, и Иисуса отвели в соседнюю комнату, где его ждал Иоанн. Здесь Учитель находился под надзором римского солдата и храмовых стражников. Тем временем трибунал приступил к формулированию обвинений, которые следовало представить Пилату. Ханан разъяснил присутствующим, что обвинения в богохульстве не будут иметь никакого значения для Пилата. Иуда присутствовал на втором заседании трибунала, но не давал показаний.

Это второе заседание продолжалось всего полчаса, и когда они прервали слушание, чтобы отправиться к Пилату, их вердикт, требовавший для Иисуса смертной казни, состоял из трех пунктов:

1. Он совращает еврейский народ; он обманывает людей и подстрекает их к мятежу.

2. Он учит людей отказываться от уплаты дани кесарю.

3. Он утверждает, что является царем и основателем религии нового типа, тем самым подстрекая к измене императору.

Вся эта процедура проходила в нарушение всех правил и иудейских законов. Суд не нашел двух свидетелей, которые согласились бы друг с другом хотя бы по одному вопросу, за исключением тех, которые дали показания относительно заявления Иисуса о разрушении храма и восстановлении его в три дня. Но даже по этому вопросу ни один свидетель не выступил в защиту обвиняемого, и Иисуса не попросили объяснить, что он хотел этим сказать.

Единственный вопрос, по которому трибунал мог бы провести последовательное разбирательство, было богохульство, но и это основывалось бы целиком на собственных показаниях Иисуса. И даже по обвинению в богохульстве не было проведено официального голосования, необходимого для вынесения смертного приговора.

И теперь они взяли на себя смелость сформулировать три обвинения, с которыми они собирались отправиться к Пилату, не выслушав по этим пунктам обвинения ни одного свидетеля и приняв решение в отсутствие обвиняемого. После этого трое фарисеев покинули зал суда; они добивались смерти Иисуса, но не желали выносить против него обвинений в отсутствие свидетелей и обвиняемого.
Иисус не появлялся больше перед синедрионом. Они не желали снова смотреть ему в глаза и судить его невинную жизнь. Иисус не знал (как человек) об их формальных обвинениях, пока не услышал их из уст Пилата.

Во время второго заседания трибунала — когда Иисус находился в комнате с Иоанном и стражниками — несколько женщин, служивших во дворце первосвященника, пришли вместе со своими подругами взглянуть на странного узника, и одна из них спросила:
«Ты ли Мессия — Сын Божий?»

Иисус ответил: «Если я скажу вам, вы не поверите мне; а если я спрошу вас, вы не ответите».

В шесть часов утра Иисуса вывели из дома Кайафы, чтобы доставить к Пилату для утверждения смертного приговора, столь несправедливо и незаконно вынесенного синедрионом.»

«Согласно иудейскому закону, для вынесения смертного приговора нужно было провести два заседания трибунала. Второе заседание должно было состояться на следующий день после первого, а время между заседаниями члены трибунала должны были посвятить посту и скорби. Но эти люди не могли ждать следующего дня, чтобы подтвердить свое решение о том, что Иисус должен умереть. Они прождали только час. Тем временем Иисус был оставлен в зале для допросов под надзором храмовых стражников, которые вместе с челядью первосвященника забавлялись тем, что подвергали Сына Человеческого всевозможным оскорблениям. Они издевались над ним, плевали на него и жестоко били. Они ударяли его по лицу хлыстом, а затем говорили: «Прореки, Избавитель, кто ударил тебя?».

И так они продолжали в течение всего часа, надругаясь и издеваясь над этим не оказывающим сопротивления галилеянином.

Весь этот трагический час страданий и издевательских допросов, устроенных бессердечными стражниками и челядью, Иоанн Зеведеев, объятый ужасом, находился в одиночестве в соседней комнате. Когда начались эти оскорбления, Иисус, кивнув головой, дал Иоанну знак уйти. Учитель прекрасно понимал, что если он позволит апостолу остаться в комнате и стать свидетелем этих издевательств, возмущение Иоанна может пробудиться с такой силой, что приведет к вспышке протеста и негодования и, возможно, будет стоить ему жизни.

В течение всего этого ужасного часа Иисус не проронил ни слова. Для его мягкой и чувствительной человеческой души, соединенной личностной связью с Богом всей этой вселенной, не было более горького глотка из чаши унижений, чем этот жуткий час произвола невежественных и жестоких стражников и слуг, которых подтолкнул на оскорбления пример, показанный членами так называемого трибунала.

Человеческое сердце неспособно даже представить себе, как содрогнулась от негодования вся обширная вселенная, когда перед взором небесных разумных существ предстало зрелище их любимого Властелина, подчиняющего себя воле своих невежественных и обманутых созданий ослепленной грехом сферы — этой несчастной планеты.

Что за животное сидит в человеке, заставляя его испытывать потребность в оскорблениях и физических нападках на то, чего он не может охватить духом и неспособен постичь разумом?

В полуцивилизованном человеке до сих пор таится порочная жестокость, которая стремится излиться на тех, кто превосходит его в мудрости и духовности. Посмотрите на злонамеренную грубость и жестокую свирепость этих якобы цивилизованных людей, явно получающих животное удовлетворение от физических нападок на не оказывающего сопротивления Сына Человеческого.
Когда эти оскорбления, ядовитые насмешки и удары сыпались на Иисуса, он не сопротивлялся, но он не был беззащитным. Иисус не был сломлен — он лишь не боролся в материальном смысле.

Настали мгновения величайших побед Учителя за весь его долгий и богатый событиями путь создателя, вседержителя и спасителя огромной, широко раскинувшейся вселенной. Исчерпав жизнь, прожитую в раскрытии Бога человеку, Иисус приступил к осуществлению нового, беспрецедентного раскрытия человека Богу. Теперь Иисус раскрывает мирам окончательную победу над всеми страхами, присущими личностной изоляции создания. Сын Человеческий полностью осознал себя как Сына Божьего. Иисус без колебаний заявляет о том, что он и Отец едины; и на основании факта и истины, заключенных в этом высшем божественном опыте, он призывает каждого верующего в царство стать единым с ним, как он един с Отцом. Так в религии Иисуса живой опыт становится верным и надежным методом, при помощи которого духовно изолированные и космически одинокие земные смертные обретают возможность избежать изоляции личности со всеми ее последствиями — страхом и проистекающим из него чувством беспомощности. В братских реальностях царства небесного сыны Божьи в вере обретают окончательное освобождение от изоляции своего «я» — изоляции как индивидуальной, так и планетарной. Богопознавший верующий всё больше познает восторг и величие духовной сопричастности в масштабах вселенной — небесного гражданства в сочетании с вечным осознанием божественного предназначения, которое заключается в достижении совершенства.»

«Когда отряд стражников и солдат подходил к дворцу Ханана, Иоанн Зеведеев шел рядом с командиром римских солдат. Иуда отстал, а Симон Петр находился далеко позади. После того как Иоанн вошел во двор вместе с Иисусом и стражниками, Иуда подошел к воротам, но, увидев Иисуса и Иоанна, отправился к дому Кайафы, где, как он знал, состоится настоящий суд над Учителем.

Вскоре после ухода Иуды сюда прибыл Симон Петр; Иоанн увидел его стоящим у ворот, перед тем как Иисуса ввели во дворец. Привратница, открывавшая ворота, знала Иоанна, и когда он попросил ее впустить Петра, она охотно согласилась.

Войдя во двор, Петр направился к горящим углям, пытаясь согреться, ибо ночь была холодной. Он чувствовал полную неуместность своего пребывания здесь, среди врагов Иисуса, — и действительно, он находился не на своем месте. Учитель не наказывал ему быть рядом с ним, о чём он просил Иоанна. Петр должен был оставаться вместе с остальными апостолами, которые были специально предупреждены не подвергать свою жизнь опасности в период суда и распятия их Учителя.

Перед тем, как подойти к воротам дворца, Петр выбросил свой меч, так что он вошел во двор Ханана безоружным. Его разум находился в состоянии крайнего смущения; он едва осознавал факт ареста Иисуса.

Петр был неспособен постигнуть реальность ситуации — то обстоятельство, что он находится во дворе Ханана, греясь вместе со слугами первосвященника. Ему хотелось знать, что делают другие апостолы, и размышляя над тем, каким образом Иоанна впустили во дворец, Петр решил, что Иоанн был знаком слугам, поскольку он попросил привратницу впустить его.

Вскоре после того как привратница впустила Петра — и пока он грелся у костра — она подошла к нему и недобрым тоном осведомилась:
«Разве ты не один из учеников этого человека?»

Петр не должен был удивляться тому, что его узнали, поскольку именно Иоанн попросил, чтобы девушка позволила ему пройти через ворота дворца. Однако его нервы были напряжены настолько, что будучи опознанным в качестве ученика, он потерял душевное равновесие и только с одной мыслью, господствующей в его сознании, — мыслью сохранить жизнь — тут же ответил ей:
«Нет».

Почти сразу же к Петру подошел еще один слуга и спросил:
«Разве не тебя я видел в саду при аресте этого типа? Разве ты — не один из его сторонников?»

Теперь Петр был уже не на шутку встревожен. Он не знал, как спастись от своих обвинителей. Поэтому, яростно отрицая какую-либо связь с Иисусом, он сказал:
«Я не знаю этого человека и не принадлежу к его сторонникам».

Тут привратница отвела Петра в сторону и сказала:
«Я уверена в том, что ты являешься одним из учеников Иисуса не только потому, что один из его последователей попросил меня впустить тебя во двор, но и потому, что моя сестра видела тебя в храме вместе с этим человеком. Почему ты отрицаешь это?»

Услышав эти обвинения, Петр заявил девушке, что вообще никогда не знал Иисуса, и, сопровождая свои слова многочисленными ругательствами и проклятиями, снова повторил:
«Я не являюсь сторонником этого человека; я даже не знаю его; я никогда не слыхал о нем».

Петр отошел от костра и некоторое время бродил по двору. Он был бы рад бежать, но боялся привлечь к себе внимание. Замерзнув, он опять вернулся к костру, и один из мужчин, стоявших рядом с ним, сказал:
«Ты точно один из его учеников. Этот Иисус — галилеянин, а твоя речь выдает тебя, ибо ты тоже говоришь, как галилеянин».

И вновь Петр отрекся от какой-либо связи со своим Учителем.

Приведенный в глубокое замешательство, Петр стремился избавиться от своих обвинителей. Отойдя от костра, он удалился в пустой притвор. Проведя в уединении больше часа, он случайно столкнулся с привратницей и ее сестрой, которые снова стали дразнить его, обвиняя в том, что он является сторонником Иисуса. И опять он отрицал эти обвинения.

Не успел он в очередной раз отречься от всякой связи с Иисусом, как пропел петух, и Петр вспомнил, о чём предупреждал его Учитель ранее той же ночью. Петр стоял, сокрушенный чувством вины, с тяжестью на сердце.
И тут двери дворца открылись, и стражники провели мимо Иисуса, которого они вели к Кайафе. Поравнявшись с Петром, в свете факелов Учитель заметил на лице своего — в прошлом самонадеянного и храбрившегося — апостола выражение отчаяния, и, обернувшись, он взглянул на Петра. До самой своей смерти Петр помнил этот взгляд, вобравший в себя такую жалость и любовь, которую еще никогда не видел на лице Учителя смертный человек.

После того как Иисус и стражники вышли из ворот, Петр последовал за ними, но вскоре остановился. Он не мог идти дальше. Он сел на обочину дороги и горько заплакал.
Выплакав свое отчаяние, он повернул назад, в лагерь, в надежде найти своего брата Андрея. Добравшись до лагеря, он обнаружил там только Давида Зеведеева, который отправил вместе с ним гонца, проводившего его в Иерусалим, — туда, где скрывался его брат.

Все эти события произошли с Петром во дворе дома Ханана на Елеонской горе. Он не сопровождал Иисуса во дворец первосвященника Кайафы. Петушиный крик, заставивший Петра осознать, что он несколько раз отрекся от своего Учителя, указывает на то, что всё это происходило за пределами Иерусалима, поскольку закон запрещал держать домашнюю птицу в черте города.
Пока пение петуха не привело Петра в чувство, он, вышагивая взад и вперед по притвору, размышлял только об одном: как ловко он уклонился от выдвинутых слугами обвинений и как ему удалось сорвать их попытки обнаружить связь между ним и Иисусом. В это время он думал лишь о том, что эти люди не имели никакого морального или законного права допрашивать его, и он действительно поздравлял себя с тем, каким образом ему удалось, как он считал, избежать опознания и, возможно, ареста и заключения в тюрьму.
Только крик петуха заставил Петра осознать, что он отрекся от своего Учителя. Только взгляд Иисуса заставил его понять, что он оказался недостойным своего избранного положения посланника царства.

Сделав первый шаг на пути компромисса и наименьшего сопротивления, Петр видел только одну возможность — следовать избранной линии поведения. Только великий и благородный характер способен, совершив ошибку, повернуть вспять и исправить ее. Когда человек встает на путь заблуждения, то слишком часто его собственный разум пытается оправдать продолжающееся движение по этому пути.
Петр до конца не верил в то, что он может быть прощен, пока не встретился со своим Учителем после воскресения и не увидел, что он был принят точно так же, как и до событий той трагической ночи отречений.»

«Ханан, разбогатевший на доходах от храма, являвшийся тестем действующего первосвященника и поддерживавший хорошие отношения с римскими властями, был действительно наиболее влиятельной фигурой во всём еврействе.

Этот обходительный и расчетливый интриган и заговорщик желал, чтобы судьба Иисуса решалась под его руководством.

Он боялся целиком доверять такое важное дело своему бесцеремонному и агрессивному зятю. Ханан хотел убедиться в том, что суд над Учителем будет контролироваться саддукеями: он опасался возможной симпатии некоторых фарисеев, тем более что практически все члены синедриона, вставшие на сторону Иисуса, являлись фарисеями.

Прошло несколько лет с тех пор, как Ханан в последний раз видел Иисуса в своем доме, когда, придя к нему в гости, Учитель сразу же ушел, почувствовав холодную и настороженную атмосферу.

Ханан надеялся, что он сможет воспользоваться этим прежним знакомством и попытается уговорить Иисуса отказаться от своих высказываний и покинуть Палестину. Ему не хотелось участвовать в преднамеренном убийстве невинного человека, и он полагал, что Иисус скорее согласится покинуть страну, чем расстанется с жизнью. Но увидев мужественного и непреклонного галилеянина, Ханан сразу понял, что такие предложения были бы бесполезны. Иисус выглядел еще более величественным и невозмутимым, чем его помнил Ханан.

Когда Иисус был моложе, Ханан проявлял к нему огромный интерес, Однако недавнее изгнание Иисусом менял и других торговцев из храма поставило под угрозу доходы бывшего первосвященника. Этот поступок пробудил в нем намного больше враждебности, чем учения Иисуса.
Ханан вошел в свой просторный зал для аудиенций, уселся в большое кресло и приказал привести Иисуса. С минуту он молча рассматривал Учителя, после чего сказал:
«Ты понимаешь, что необходимо что-то предпринять относительно твоего учения, ибо ты возмущаешь спокойствие и порядок в стране».

Ханан вопрошающе посмотрел на Иисуса; Учитель взглянул ему прямо в глаза, но ничего не ответил. Ханан продолжал:
«Как зовут остальных твоих учеников, помимо Симона Зелота, подстрекателя?»

Иисус вновь взглянул на него, но не ответил.
Отказ Иисуса отвечать настолько задел Ханана, что он спросил:
«Разве тебя не волнует, каким будет мое отношение к тебе, — дружеским или нет?
Разве тебе безразлично то, что в моей власти повлиять на исход твоего предстоящего суда?»

Услышав это, Иисус сказал:
«Ханан, ты знаешь, что у тебя не было бы никакой власти надо мной, если бы этого не позволил мой Отец. Некоторые готовы уничтожить Сына Человеческого из-за своего невежества; они не ведают, что творят, но ты, друг, знаешь, что делаешь. Как же ты можешь отвергать свет Божий?»

Добрый тон Иисуса очень озадачил Ханана. Но он уже решил про себя, что Иисус должен либо покинуть Палестину, либо умереть. Поэтому он собрался с духом и спросил:
«Чему именно ты пытаешься учить народ? За кого ты себя выдаешь?»

Иисус ответил:
«Ты знаешь прекрасно, что я открыто обращался к миру. Я учил в синагогах и много раз учил в храме, где меня слышали все иудеи и многие язычники. Я ничего не утаил; почему же ты спрашиваешь меня о моем учении? Почему ты не пригласишь тех, кто слышал меня, и не спросишь их? Весь Иерусалим знает, что я говорил, даже если сам ты не слышал этих учений».

Но еще до того, как Ханан смог ответить, старший слуга, стоявший рядом, ударил Иисуса рукой по щеке, говоря:
«Как смеешь ты так отвечать первосвященнику?»

Ханан не высказал порицания своему слуге, но Иисус обратился к нему со словами:
«Друг мой, если я сказал что-то не так, скажи, что не так; а если я сказал правду, то за что же ты ударил меня?»

Хотя Ханан и сожалел о том, что его слуга ударил Иисуса, он был слишком горд, чтобы обращать на это внимание. В смущении он отправился в соседнюю комнату, почти на час оставив Иисуса наедине с челядью и дворцовой стражей.

Вернувшись, он подошел к Учителю и сказал:
«Утверждаешь ли ты, что являешься Мессией, избавителем Израиля?»

Иисус ответил:
«Ханан, ты знаешь меня с моей юности. Ты знаешь, что я утверждаю только то, что предписано моим Отцом, и что я был послан ко всем людям, — не только к иудеям, но и к язычникам».

Тогда Ханан сказал:
«Как мне сообщали, ты утверждал, что являешься Мессией; так ли это?»

Иисус взглянул на Ханана, однако ответил лишь: «Твои слова».

Примерно в это же время из дворца Кайафы прибыли гонцы, чтобы узнать, когда Иисус предстанет перед трибуналом, и поскольку близился рассвет, Ханан решил, что лучше всего отослать его - связанного, под конвоем дворцовой стражи, - к Кайафе. Вскоре он и сам последовал за ними.»

«Прежде чем отправиться с Иисусом в город, начальник храмовой стражи и командир отряда солдат заспорили между собой о том, куда вести Учителя. Начальник храмовой стражи приказал доставить его к Кайафе, действующему первосвященнику. Командир римских солдат распорядился отвести Иисуса во дворец Ханана — бывшего первосвященника и тестя Кайафы. Он поступил так потому, что по всем вопросам, имевшим отношение к соблюдению еврейских духовных законов, римляне обычно обращались непосредственно к Ханану. Приказ римского командира был исполнен; Иисуса отвели к Ханану для предварительного допроса.

Иуда шагал рядом с командирами и слышал всё, о чём они говорили, однако не принимал участия в споре, ибо ни еврейский начальник, ни римский офицер не опускались до разговора с предателем — настолько они его презирали.

Примерно в то же время Иоанн Зеведеев, вспомнив о наказе Учителя, — всё время быть рядом, — поспешил подойти поближе к Иисусу, который шел между двумя командирами. Увидев, что Иоанн поравнялся с ними, начальник храмовой стражи сказал своему помощнику:

«Возьмите его и свяжите. Он является одним из сторонников этого типа».

Но когда командир римлян услышал это, он обернулся и, увидев Иоанна, приказал, чтобы апостол подошел к нему и чтобы никто его не трогал. После этого римский командир сказал еврейскому начальнику:

«Этот человек не является ни предателем, ни трусом. Я видел его в саду, и он не вытащил меч, чтобы оказать нам сопротивление. У него хватило мужества не прятаться и оставаться со своим Учителем, и ни один человек не вправе поднять на него руку. Римский закон позволяет как минимум одному другу заключенного быть вместе с ним на суде, и никто не смеет мешать этому человеку оставаться со своим Учителем, заключенным».

И услышав это, Иуда был столь пристыжен и оскорблен, что отстал от толпы и пришел ко дворцу Ханана в одиночестве.

Этим и объясняется, почему Иоанну Зеведееву было позволено оставаться рядом с Иисусом на протяжении всех мучительных испытаний этой ночи и следующего дня. Иудеи боялись что-либо говорить Иоанну или хоть чем-то досаждать ему, поскольку он обладал статусом, схожим со статусом римского советника, призванного служить в качестве наблюдателя за судопроизводством в иудейском духовном суде. Привилегированное положение Иоанна стало еще более прочным, когда — передав Иисуса начальнику храмовой стражи у ворот дворца Ханана — римлянин, обращаясь к своему помощнику, сказал:

«Ступай вместе с заключенным и проследи за тем, чтобы эти евреи не убили его без согласия Пилата. Смотри, чтобы они не расправились с ним без суда, и позаботься о том, чтобы его другу, галилеянину, позволили быть рядом и наблюдать за всем, что происходит».

Поэтому Иоанн получил возможность оставаться с Иисусом до самой его смерти на кресте, хотя остальные десять апостолов были вынуждены скрываться. Иоанн действовал под защитой Рима, и иудеи решились поднять на него руку только после смерти Учителя.

В течение всего пути к дворцу Ханана Иисус хранил молчание. С момента ареста до появления перед Хананом Сын Человеческий не произнес ни слова.»

«Существует огромная опасность неправильного понимания того смысла, который заключен в многочисленных высказываниях и многих событиях, связанных с завершением пути Учителя во плоти.

Не следует смешивать жестокое обращение с Иисусом невежественных слуг и грубых солдат, нечестное ведение судебного разбирательства и бесчувственное отношение мнимых религиозных учителей с тем фактом, что Иисус, терпеливо покорившись всем этим страданиям и унижениям, воистину выполнял волю Райского Отца.

Действительно и истинно, воля Отца заключалась в том, чтобы его Сын выпил до дна чашу смертного опыта, — от рождения до смерти. Однако небесный Отец не имел абсолютно никакого отношения к тому, чтобы провоцировать на варварское поведение якобы цивилизованных людей, которые столь жестоко истязали Учителя, раз за разом варварски глумясь над не сопротивляющимся человеком.

Бесчеловечные и ужасающие испытания, которые Иисусу пришлось выдержать в последние часы своей смертной жизни, ни в коей мере не являлись частью божественной воли Отца, которую человеческая сущность Иисуса столь победоносно поклялась исполнить при окончательном подчинении человека Богу, о чём свидетельствует его троекратная молитва, произнесенная в то время, как его уставшие, обессилевшие апостолы спали в саду.

Отец небесный желал, чтобы его посвященческий Сын завершил свой земной путь естественно, как и все остальные смертные, вынужденные завершать свою жизнь на земле во плоти.

Обычные мужчины и женщины не могут рассчитывать на то, что Божий промысел облегчит их последние часы на земле и скрасит последующий эпизод смерти. Поэтому Иисус решил расстаться со своей жизнью во плоти в соответствии с естественным развитием событий, упорно отказываясь высвободить себя из безжалостных тисков подлого заговора, — жестоких событий, которые с ужасающей неотвратимостью вели его к невероятному унижению и бесславному концу. И от начала до конца всё в этом поразительном проявлении ненависти и беспрецедентной демонстрации жестокости было делом рук порочных и нечестивых людей.

Бог небесный не желал этого, как не было это сделано под диктовку заклятых врагов Иисуса, хотя они и сделали многое для того, чтобы бездумные и порочные смертные отвергли посвященческого Сына подобным образом. Даже отец греха отвернулся от невыносимого ужаса сцены распятия.»

«Когда Иисус, наконец, разбудил Петра, Иакова и Иоанна, он посоветовал им разойтись по палаткам и выспаться, чтобы быть готовыми к исполнению обязанностей грядущего дня.
Но к этому времени апостолы уже окончательно проснулись. Короткий сон освежил их, и, кроме того, они были взбудоражены и встревожены появлением двух возбужденных гонцов, которые, спросив о Давиде Зеведееве, быстро отправились к нему, после того как Петр объяснил им, где находится его пост.

Хотя восемь апостолов спали глубоким сном, расположившиеся рядом с ними греки в большей степени опасались возможной беды и поэтому выставили дозорного, который должен был предупредить их в случае опасности.

Когда двое гонцов прибыли в лагерь, греческий дозорный поднял всех своих земляков, которые высыпали из палаток в полном одеянии и с оружием в руках. Теперь пробудился уже весь лагерь, кроме восьми апостолов. Петр хотел позвать своих товарищей, но Иисус категорически запретил ему это делать. Учитель мягко попросил их всех вернуться в свои палатки, но они не хотели выполнять его просьбу.

После того как Учителю не удалось отослать своих последователей, он оставил их и направился вниз, к оливковому прессу, стоявшему у входа в Гефсиманский сад. Хотя трое апостолов, греки и другие обитатели не решились сразу последовать за ним, Иоанн Марк быстро пробрался через оливковые деревья и спрятался под небольшим навесом у пресса. Иисус ушел из лагеря и оставил своих друзей для того, чтобы те, кто придут за ним, могли арестовать его, не тревожа апостолов. Учитель не хотел будить апостолов, поскольку опасался, что присутствуя при его аресте и разгневавшись из-за предательства Иуды, они окажут сопротивление солдатам и будут схвачены вместе с ним. Он боялся, что если они будут арестованы вместе с ним, они разделят его участь.

Хотя Иисус знал, что план его убийства появился в советах иудейских правителей, он также сознавал, что все подобные гнусные проекты получали полное одобрение Люцифера, Сатаны и Калигастии. И он хорошо знал, что эти мятежники миров были бы рады, если бы вместе с ним были уничтожены все его апостолы.

Иисус сел в одиночестве на оливковый пресс и стал дожидаться появления предателя, и в это время его видели только Иоанн Марк и бесчисленное воинство небесных наблюдателей.»

«Апостолы были чрезвычайно возмущены тем, что вернувшись в лагерь, они не нашли там Иуду.

Пока одиннадцать человек горячо обсуждали своего товарища, ставшего предателем, Давид Зеведеев и Иоанн Марк отвели Иисуса в сторону и признались ему, что уже в течение нескольких дней они следили за Иудой и знали, что он собирается выдать Учителя врагам.
Иисус выслушал их, но в ответ сказал лишь:

«Друзья мои, ничто не может случиться с Сыном Человеческим, если того не пожелает Отец. Пусть не тревожатся ваши сердца; всё происходит во славу Бога и во спасение людей».

Бодрое настроение Иисуса угасало. В течение этого часа он становился всё более серьезным и даже печальным. Возбужденные апостолы не хотели возвращаться в свои палатки даже после того, как их попросил о том сам Учитель.

Вернувшись после разговора с Давидом и Иоанном, он произнес последние слова, обращенные ко всем одиннадцати:
«Друзья мои, ступайте отдыхать. Подготовьтесь к завтрашним трудам. Помните, что мы должны подчинить себя воле небесного Отца. Да будет мой мир с вами».

И после этих слов он показал им жестом, чтобы они расходились по своим палаткам, но когда они пошли прочь, он окликнул Петра, Иакова и Иоанна и сказал им:
«Я хочу, чтобы вы немного побыли со мной».

Апостолы заснули только потому, что буквально падали от усталости. Они недосыпали с самого прибытия в Иерусалим. До того, как одиннадцать разошлись на ночлег, Симон Зелот привел их в свою палатку, где были сложены мечи и другое оружие, и выдал каждому боевое снаряжение. Все взяли это оружие и опоясались мечами, кроме Нафанаила.
Отказываясь вооружиться, Нафанаил сказал:
«Братья мои, Учитель не раз говорил нам, что его царство не от мира сего и что его ученики не должны добиваться установления царства мечом. Я верю в это. Я не думаю, что Учителю нужно, чтобы мы пользовались мечами для его защиты. Все мы видели его великую силу и знаем, что он мог бы защитить себя от врагов, если бы пожелал. Если он не станет сопротивляться своим врагам, то это значит, что такое поведение означает стремление исполнить волю Отца. Я буду молиться, но я не подниму меча».
После этих слов Нафанаила Андрей вернул меч Симону Зелоту. Поэтому у девяти из них было оружие, когда они расставались на ночь.

Негодование из-за того, что Иуда оказался предателем, на мгновение затмило всё остальное в сознании апостолов. Замечание Учителя относительно Иуды, сделанное во время последней молитвы, открыло им глаза на то, что он бросил их.

Когда восемь апостолов разошлись, наконец, по своим палаткам, и в то время как Петр, Иаков и Иоанн стояли рядом в ожидании указаний Учителя, Иисус окликнул Давида Зеведеева: «Пришли ко мне своего самого быстрого и надежного гонца».

Когда Давид привел к Учителю некоего Иакова — бывшего курьера срочной связи между Иерусалимом и Вифсаидой, — Иисус, обращаясь к нему, сказал: «Спешно отправляйся к Абнеру в Филадельфию и скажи ему: „Учитель приветствует тебя и сообщает, что пришел час, когда он будет предан в руки врагов, которые убьют его, но что он воскреснет из мертвых и вскоре, прежде чем отправиться к Отцу, явится пред тобой и даст тебе наставления, которым ты будешь следовать, пока в ваших сердцах не поселится новый учитель”».

Оставшись довольным тем, как Иаков выучил это сообщение, Иисус отправил его в путь со словами:
«Не бойся никого из людей, Иаков, ибо этой ночью незримый гонец будет бежать рядом с тобой».

После этого Иисус повернулся к главе гостивших у них греков, которые разместились в том же лагере, и сказал:
«Брат мой, не тревожься из-за того, что должно произойти, ибо я уже предупреждал вас о том. Сын Человеческий будет убит по наущению его врагов — первосвященников и иудейских правителей. Но я воскресну, чтобы немного побыть с вами, прежде чем отправиться к Отцу. И когда ты станешь свидетелем всех эти событий, восславь Бога и укрепи своих братьев».

Обычно каждый из апостолов лично желал Учителю спокойной ночи, однако в этот вечер они были столь поглощены внезапным осознанием предательства Иуды и находились под столь сильным впечатлением от необычного характера прощальной молитвы Учителя, что выслушав его последнее приветствие, молча разошлись.

Правда, прощаясь той ночью с Андреем, Иисус сказал ему: «Андрей, сделай всё возможное, чтобы удержать своих братьев вместе, пока я не приду к вам вновь после того, как выпью эту чашу. Укрепи своих братьев, помня, что я уже обо всём рассказал вам. Мир с тобой».

Никто из апостолов не предполагал, что этой ночью может что-то случиться, ибо было уже очень поздно. Они стремились выспаться, чтобы встать пораньше и приготовиться к худшему. Они считали, что первосвященники попытаются схватить Учителя ранним утром, ибо никакая мирская работа не могла выполняться после полудня в день подготовки к празднованию Пасхи. Только Давид Зеведеев и Иоанн Марк понимали, что враги Иисуса явятся сюда вместе с Иудой в эту самую ночь.

Давид условился о том, что он будет стоять на страже на верхней тропе, которая выходила к дороге, соединявшей Вифанию с Иерусалимом, а Иоанн Марк должен был следить за дорогой, поднимавшейся вдоль Кедрона в Гефсиманию.
Перед тем, как отправиться исполнять свою добровольную обязанность, — стоять на часах, — Давид простился с Иисусом, сказав: «Учитель, я с огромной радостью служил тебе. Мои братья являются твоими апостолами. Я же с превеликим удовольствием занимался более скромным трудом, добросовестно выполняя его. И когда тебя не станет, я буду скучать по тебе всем своим сердцем».

И тогда Иисус ответил Давиду:
«Давид, сын мой, другие исполняли то, что им было велено; ты же выполнял свою службу по собственной воле, и твоя преданность не осталась незамеченной мною. Когда-нибудь и ты будешь служить вместе со мной в вечном царстве».

И затем, перед тем как занять свой пост на верхней тропе, Давид сказал Иисусу:
«Знаешь, Учитель, я послал за твоей семьей, и гонец передал мне, что этим вечером они прибыли в Иерихон. Они будут здесь в начале первой половины дня, ибо для них было бы опасно идти кровавым путем ночью».

Взглянув на Давида, Иисус сказал лишь: «Пусть будет так, Давид».

Когда Давид поднялся на Елеонскую гору, Иоанн Марк встал на страже рядом с дорогой, которая проходила вдоль ручья, спускаясь к Иерусалиму. И он остался бы на своем посту, если бы не его страстное желание быть рядом с Иисусом и знать, что происходит. Вскоре после того как Давид покинул его — и когда Иоанн Марк увидел, что Иисус направляется вместе с Петром, Иаковом и Иоанном в соседнюю лощину, — привязанность к Иисусу и любопытство овладели им с такой силой, что он покинул свой пост и последовал за ними, прячась в кустах, откуда видел и слышал всё, что происходило в течение этих последних минут в саду вплоть до того момента, когда Иуда и вооруженные стражники появились здесь, чтобы арестовать Иисуса. В то время как в лагере Учителя происходили все эти события, Иуда Искариот совещался с начальником храмовой стражи, собравшим своих людей для того, чтобы под руководством предателя арестовать Иисуса.»

«Было около десяти часов вечера, когда в этот четверг Иисус повел одиннадцать апостолов из дома Илии и Марии Марк назад в гефсиманский лагерь.

Начиная с того дня, который он провел вместе с Иисусом в горах, Иоанн Марк считал своей священной обязанностью не спускать с Учителя глаз. Испытывая потребность во сне, Иоанн смог отдохнуть в течение нескольких часов, пока Учитель находился со своими апостолами в верхнем зале. Однако услышав, как они спускаются вниз, он поднялся и, быстро накинув на себя хитон, отправился вслед за ними через город и ручей Кедрон и далее, к их уединенному лагерю, который находился по соседству с Гефсиманским садом.

Всю эту ночь и следующий день Иоанн Марк оставался вблизи Учителя, благодаря чему он стал свидетелем всех дальнейших событий и услышал многое из того, что было сказано Учителем, начиная с того момента и вплоть до распятия.

Пока Иисус и одиннадцать шли назад в лагерь, апостолы начали размышлять над тем, что означает затянувшееся отсутствие Иуды. Они обсуждали между собой слова Учителя, предсказавшего, что один из них предаст его; и тут они впервые заподозрили, что с Иудой Искариотом что-то неладно. Однако они начали открыто высказывать свое мнение об Иуде только после того, как прибыли в лагерь и увидели, что его там нет, что он не ждет и не встречает их. Когда все они окружили Андрея, допытываясь у него, что случилось с Иудой, их руководитель только заметил: «Я не знаю, где Иуда, но боюсь, что он бросил нас».»

«Учитель закончил давать прощальные наставления и последние напутствия, предназначавшиеся апостолам как группе. После этого он перешел к прощанию с каждым в отдельности, дав каждому апостолу личный совет и последнее благословение. Апостолы оставались на своих местах вокруг стола, которые они заняли в начале Тайной Вечери, и по мере того, как Учитель обходил стол, беседуя с ними, каждый из них вставал, когда Иисус обращался к нему.

Иоанну Иисус сказал:
«Ты, Иоанн, самый младший из моих братьев. Ты был очень близок мне, и хотя я люблю всех вас одинаковой любовью, как любит своих сыновей отец, ты был назначен Андреем в качестве одного из трех апостолов, всегда находившихся возле меня. Кроме того, ты действовал от моего имени — и должен продолжать заниматься этим — в тех вопросах, которые имеют отношение к моей земной семье. И я отправляюсь к Отцу, не сомневаясь в том, что ты, Иоанн, будешь и дальше опекать тех, кто одной со мной плоти. Пусть их нынешнее непонимание моей миссии никоим образом не мешает тебе предлагать им всё сочувствие, совет и помощь, которые, как ты знаешь, я предложил бы им, если бы мне было суждено продолжить жизнь во плоти. И когда они придут к свету и полностью вступят в царство и вы все с радостью будете приветствовать их, я надеюсь на то, что ты, Иоанн, поприветствуешь их за меня.

А теперь, когда истекают последние часы моего земного пути, оставайся возле меня, чтобы я мог передать тебе любое сообщение для моей семьи. Что касается труда, доверенного мне Отцом, то он завершен во всём, кроме моей смерти во плоти, и я готов испить эту последнюю чашу. Что же до обязанностей, возложенных на меня моим земным отцом, Иосифом, то я заботился об их выполнении в течение своей жизни; теперь же я должен полагаться на тебя в том, что во всех подобных вопросах ты будешь действовать от моего имени. Я выбрал для этой миссии именно тебя, Иоанн, ибо ты самый младший и потому, скорее всего, переживешь остальных апостолов.

Однажды мы назвали тебя и твоего брата сынами грома. Ты отправился вместе с нами в путь, будучи решительным и нетерпимым, однако ты во многом изменился с того времени, когда требовал, чтобы я обрушил небесный огонь на головы невежественных и бездумных неверующих. И тебе следует измениться еще больше. Ты должен стать апостолом новой заповеди, которую я дал вам сегодня вечером. Посвяти свою жизнь тому, чтобы научить своих собратьев любить друг друга, как я любил вас».

Стоя в верхнем зале перед Учителем, со слезами, стекающими по щекам, Иоанн Зеведеев взглянул ему в глаза и сказал:
«Так я и сделаю, мой Учитель, но как мне научиться больше любить своих собратьев?»

Тогда Иисус ответил:
«Ты научишься больше любить своих собратьев, когда вначале научишься больше любить их небесного Отца и после того как действительно начнешь в большей мере интересоваться их благополучием во времени и вечности. И всякий такой человеческий интерес укрепляется отзывчивостью и сочувствием, бескорыстным служением и безграничным всепрощением. Никто не должен презирать твою молодость, но я призываю тебя учитывать то, что возраст часто отражает опыт и что ничто в человеческих делах не может заменить настоящий опыт. Стремись жить мирно со всеми людьми, особенно с твоими друзьями по братству небесного царства. И всегда помни, Иоанн, что не следует бороться с теми душами, которые ты хотел бы обрести для царства».

И затем Учитель, пройдя мимо собственного места, задержался на мгновение у места Иуды Искариота. Апостолы были весьма удивлены тем, что Иуда до сих пор не вернулся, и им очень хотелось знать, почему так опечалилось лицо Иисуса, стоящего у пустого места предателя. Однако никому из них — за исключением, возможно, Андрея, — и в голову не пришло, что их казначей ушел, чтобы предать своего Учителя, на что Иисус намекнул ранее вечером и во время трапезы. Этот вечер был слишком насыщен событиями, и на время они совершенно забыли про заявление Учителя о том, что один из них предаст его.

Иисус подошел к Симону Зелоту, который встал, чтобы выслушать его наказ:
«Ты — истинный сын Авраама, но каким же трудом дались мне попытки сделать тебя сыном небесного царства! Я люблю тебя, как любят тебя и все остальные твои братья. Я знаю, что ты любишь меня, Симон, и что ты также любишь царство, но ты по-прежнему стремишься к установлению царства так, как ты его себе представляешь. Я прекрасно знаю, что в итоге ты постигнешь духовную природу и смысл моего евангелия и что ты поработаешь на славу для его возвещения, но меня беспокоит то, что может случиться с тобой после моего ухода. Я был бы рад, если бы знал, что ты не оступишься; я был бы счастлив, если бы знал, что, после того как я отправлюсь к Отцу, ты не перестанешь быть моим апостолом и будешь должным образом вести себя как посланник небесного царства».

Не успел Иисус завершить свое напутствие Симону Зелоту, как этот пламенный патриот, вытирая глаза, ответил:
«Учитель, не беспокойся за мою преданность. Я порвал со всем, чтобы посвятить свою жизнь установлению твоего царства на земле, и я не дрогну. До сих пор я справлялся со всеми разочарованиями, и я не оставлю тебя».

Тогда, положив руку на плечо Симону, Иисус сказал:
«Твои слова не могут не ободрять меня, особенно в такое время; однако, мой добрый друг, ты до сих пор не знаешь, о чём говоришь. Я ни на мгновение не стал бы сомневаться в твоей преданности, твоем рвении; я знаю, что ты, как и все остальные, не колеблясь, отправился бы в бой и отдал бы за меня жизнь, — и все они решительно закивали головами, — но этого от тебя не потребуется. Я уже не раз говорил вам, что царство мое не от мира сего и что мои ученики не будут сражаться за его установление. Я много раз говорил тебе об этом, Симон, но ты отказываешься смотреть правде в глаза. Меня не беспокоит твоя преданность мне и царству, но что ты будешь делать, когда я уйду и ты, наконец, осознаешь, что не понимал смысла моего учения и что тебе придется изменить свои ошибочные представления, привести их в соответствие с реальностью другого, духовного типа отношений в царстве?»

Симон хотел сказать что-то еще, но Иисус жестом остановил его и продолжал:
«Никто из моих апостолов не превосходит тебя в искренности и чистосердечии, но после моего ухода ни один из них не будет так же расстроен и обескуражен, как ты. Во всех твоих разочарованиях мой дух будет с тобой, и эти братья твои не оставят тебя. Помни, чему я учил вас об отношении гражданства на земле к сыновству в божественном царстве Отца. Хорошо поразмысли над всеми моими словами о том, что следует отдавать кесарю кесарево, а Богу — Божье. Посвяти свою жизнь, Симон, тому, чтобы показать, сколь успешно смертный человек способен выполнять мой наказ об одновременном признании мирских обязанностей в отношении гражданских властей и духовном служении в братстве царства. Если ты будешь учиться у Духа Истины, то никогда не будет возникать противоречий между требованиями земного гражданства и небесного сыновства, если только мирские правители не потребуют от тебя дани и поклонения, которые принадлежат одному только Богу.

И еще, Симон: когда, наконец, ты действительно поймешь всё это, — и после того как ты преодолеешь свою подавленность и отправишься в путь, со всей мощью провозглашая это евангелие, — никогда не забывай, что я был с тобой на протяжении всего периода твоих разочарований и что я останусь с тобой до самого конца. Ты навсегда останешься моим апостолом, и когда ты будешь готов воспользоваться своим духовным зрением и полнее подчинишь свою волю воле небесного Отца, ты вернешься к своим трудам в качестве моего посланника, и никто не отнимет у тебя данной мною власти только потому, что ты медленно понимаешь истины, которым я учил тебя. Итак, Симон, я еще раз предупреждаю тебя: взявшие меч от меча и погибнут; те же, кто трудится в духе, достигают вечной жизни в грядущем царстве с радостью и миром в царстве нынешнем. И когда порученный тебе земной труд подойдет к концу, ты, Симон, воссядешь вместе со мной в моем небесном царстве. Ты действительно увидишь царство, о котором мечтаешь, но не в этой жизни. Продолжай верить в меня и в то, что я раскрыл вам, и ты обретешь дар вечной жизни».

Завершив свое обращение к Симону Зелоту, Иисус подошел к Матфею Левию и сказал:
«Тебе больше не нужно пополнять апостольскую казну. Скоро, очень скоро все вы будете рассеяны; вы будете лишены даже утешающего и укрепляющего общения с кем-либо из своих собратьев. Идя вперед с проповедью евангелия царства, вам придется искать себе новых соратников. В период вашей подготовки я отправлял вас по двое; теперь я покидаю вас, и когда вы справитесь с потрясением, вы отправитесь в путь по одному во все концы света, возвещая благую весть о том, что укрепленные верой смертные являются Божьими сынами».

После этого Матфей спросил:
«Однако, Учитель, кто пошлет нас, и как мы узнаем, куда идти? Укажет ли Андрей нам путь?»

Иисус ответил:
«Нет, Левий, Андрей больше не будет руководить вами в возвещении царства. Конечно, пока не придет новый учитель, Андрей будет продолжать оставаться вашим другом и советчиком, после чего Дух Истины поведет каждого из вас в мир, где вы будете трудиться над распространением царства. Ты во многом изменился с того дня в таможне, когда стал моим последователем, но еще многое должно произойти в твоей жизни, прежде чем ты сможешь представить себе царство, где в братском союзе язычник сидит рядом с иудеем. Однако продолжай и дальше следовать своему стремлению привести в царство своих иудейских собратьев, а когда удовлетворишься сполна, со всей мощью обратись к иноверцам. В одном можешь не сомневаться, Левий: ты завоевал доверие и любовь твоих братьев; все они любят тебя».

И все десять молча кивнули в знак согласия с Учителем.
«Левий, я многое знаю о твоих тревогах, жертвах и усилиях, связанных с пополнением казны, о чём не знают твои собратья, и я рад тому, что хотя с нами и нет казначея, ставший вестником мытарь присутствует здесь, на моем прощальном собрании с посланниками царства. Я молюсь о том, чтобы ты смог увидеть смысл моего учения глазами духа. И когда в твоем сердце поселится новый учитель, продолжай следовать его водительству, и пусть твои братья — как и весь мир — увидят, что способен сделать Отец для презренного сборщика пошлин, который решился последовать за Сыном Человеческим и уверовать в евангелие царства. С самого начала я любил тебя так же, как и этих остальных галилеян. А потому, хорошо зная, сколь чуждо лицеприятие Отцу или Сыну, никогда не проводи различий между теми, кто обретает веру в евангелие благодаря твоему служению. Пусть же вся твоя грядущая жизнь, Матфей, будет показывать людям, что Бог нелицеприятен, что в глазах Бога и в братстве царства все люди равны — все верующие являются сынами Божьими».

Затем Иисус подошел к Иакову Зеведееву, который встал и молча выслушал Учителя, обратившегося к нему со словами:
«Иаков, когда ты и твой младший брат однажды пришли ко мне, пытаясь добиться для себя особых привилегий в царстве, и я сказал вам, что одарение такими почестями является прерогативой Отца, я спросил вас, сможете ли испить мою чашу, и вы оба ответили, что сможете. Даже если тогда ты и не мог этого сделать — и даже если ты не можешь сделать этого сейчас, — вскоре ты будешь подготовлен к этому теми испытаниями, на пороге которых ты стоишь. В тот раз вы разгневали таким поведением своих собратьев. Даже если они еще не до конца простили тебя, они простят, когда увидят, что ты тоже пьешь мою чашу. Каким бы долгим или коротким ни оказалось твое служение, пусть душа твоя пребывает в покое. Когда прибудет новый учитель, позволь ему научить тебя спокойному состраданию и той благожелательной терпимости, которая рождается из возвышенной уверенности во мне и совершенного подчинения воле Отца. Посвяти свою жизнь тому, чтобы продемонстрировать объединение человеческой любви и божественного достоинства ученика, который знает Бога и уверовал в Сына. И все, кто живет такой жизнью, будут раскрывать евангелие даже своей смертью. Ты и твой брат Иоанн пойдете различными путями, и возможно, что один из вас воссядет со мной в вечном царстве намного раньше другого. Тебе будет значительно легче, если ты усвоишь, что истинная мудрость подразумевает не только мужество, но и благоразумие. Ты должен научиться сочетать решительность с прозорливостью. Еще придут те величайшие моменты, когда мои ученики, не колеблясь, будут отдавать свою жизнь за евангелие, но при всех обычных обстоятельствах намного лучше отвращать гнев неверующих, дабы иметь возможность жить и продолжать проповедовать благую весть. В той мере, в какой это будет в твоей власти, живи как можно дольше на земле, дабы твоя многолетняя жизнь принесла множество плодов, — новые души, обретенные для небесного царства».

Завершив свое обращение к Иакову Зеведееву, Учитель прошел в конец стола, где сидел Андрей, и, глядя в глаза своему преданному помощнику, сказал:
«Андрей, ты был моим верным представителем в качестве главы посланников небесного царства. Хотя порой ты и сомневался, а иногда проявлял опасную робость, тем не менее, ты всегда был абсолютно справедлив и в высшей степени честен в отношениях со своими товарищами. С тех пор как ты и твои братья были посвящены в посланники царства, вы осуществляли самоуправление во всех административных вопросах вашей группы — если не считать того, что я назначил тебя главой этих избранных апостолов. Ни в одном другом мирском вопросе я не контролировал твоих решений и не влиял на них. И я поступал так для того, чтобы у вас был руководитель, под началом которого проходили бы все последующие совещания вашей группы. В моей вселенной и во вселенной вселенных моего Отца мы относимся к нашим сынам-братьям как к индивидуумам во всех их духовных связях, но в случае взаимоотношений в группах мы всегда обеспечиваем вполне определенное руководство. Наше царство — это мир порядка, а потому везде, где двое или большее число созданий сотрудничают друг с другом, они всегда наделяются полномочными руководителями.

А теперь, Андрей, поскольку ты руководишь своими братьями данной мною властью, и поскольку ты служил в этой роли в качестве моего личного представителя, а также ввиду того, что я собираюсь покинуть вас и отправиться к Отцу, я освобождаю тебя от какой-либо ответственности, связанной с исполнением этих мирских административных обязанностей. Отныне ты будешь обладать только теми правами в отношении своих братьев, которые ты заслужишь как духовный лидер и которые будут открыто признаны ими. Впредь ты сможешь пользоваться властью над своими братьями только в том случае, если они вернут тебе такое право специальным решением после того, как я отправлюсь к Отцу. Однако это освобождение от ответственности в качестве административного главы этой группы ни в коей мере не уменьшает твоей моральной ответственности — обязанности сделать всё, что в твоих силах, чтобы твердо и с любовью сохранить товарищество твоих братьев во время тяжких испытаний, на пороге которых мы стоим, — в дни между моей кончиной во плоти и прибытием нового учителя, который будет жить в ваших сердцах и в итоге приведет вас ко всякой истине. Готовясь покинуть вас, я хотел бы полностью освободить тебя от административной ответственности, обусловленной моим присутствием в качестве одного из вас. Отныне я буду осуществлять только духовную власть над вами и среди вас.

Если твои братья пожелают, чтобы ты и впредь оставался их советчиком, я предписываю, чтобы во всех вопросах мирского или духовного характера ты делал всё, что в твоих силах, для укрепления мира и согласия между различными группами верующих в евангелие. Посвяти оставшуюся часть своего земного пути воплощению в жизнь братской любви между твоими собратьями. Будь добр к моим братьям во плоти, когда они обретут полную веру в это евангелие; проявляй любовь и беспристрастную преданность грекам на Западе и Абнеру на Востоке. Хотя мои апостолы вскоре рассеются по всему свету, возвещая благую весть о спасительном богосыновстве, ты должен удерживать их вместе в течение смутного времени, на пороге которого мы стоим, — в период тяжелых испытаний, когда вы должны будете научиться верить в это евангелие без моего личного присутствия, терпеливо ожидая прибытия нового учителя, Духа Истины. Итак, Андрей, хотя в глазах людей на твою долю может и не выпасть великих дел, довольствуйся своим положением учителя и советчика тех, кто будет вершить такие дела. Выполняй свой труд на земле до конца, после чего ты продолжишь свое служение в вечном царстве, — ибо разве я не говорил вам много раз, что у меня есть и другие овцы, которые не принадлежат к этому стаду?»

После этого Иисус подошел к близнецам Алфеевым и, встав между ними, сказал:
«Мои малые дети, вы — одна из трех пар братьев, решивших следовать за мной. Все шесть успешно трудились в мире со своими сородичами, но никто не делал этого лучше вас. Нас ждут тяжелые времена. Возможно, вы не поймете всего, что уготовано вам и вашим братьям, но никогда не сомневайтесь в том, что однажды вы были призваны к труду на благо царства. Какое-то время вам не придется иметь дела с людскими толпами, но не унывайте: когда труд вашей жизни завершится, я приму вас на небе, где, во славе, вы расскажете о своем спасении серафическому воинству и множеству высоких Божьих Сынов. Посвятите свою жизнь возвышению будничного труда. Покажите всем людям на земле и ангелам на небе, сколь радостно и мужественно смертный человек, призванный на время для особого служения Богу, способен возвращаться к своим прежним занятиям. Если случится так, что ваш труд во внешних делах царства временно завершится, возвращайтесь к своим прежним занятиям с новым просветлением, приобретенным в опыте богосыновства, и с возвышенным сознанием того, что для богопознавшего человека не существует таких вещей, как будничное занятие или мирской труд. Для вас — тех, кто трудился вместе со мной, — все вещи стали священными, и всякий земной труд стал служением самому Богу-Отцу. И когда вы услышите о делах ваших бывших товарищей-апостолов, возрадуйтесь вместе с ними и продолжайте свой каждодневный труд в качестве тех, кто сопровождает Бога и, следуя за ним, служит ему. Вы были моими апостолами, и вы всегда будете ими, и я буду помнить о вас в грядущем царстве».

После этого Иисус подошел к Филиппу, который, поднявшись с места, выслушал следующий наказ Учителя:
«Филипп, ты задал мне много нелепых вопросов, но я приложил все силы, чтобы ответить на каждый из них. А теперь я хотел бы дать ответ на последний из таких вопросов, возникавших в твоем чрезвычайно искреннем, но недуховном разуме. В течение всего времени, пока я обходил стол, приближаясь к тебе, ты повторял про себя: „Как мне быть, если Учитель уйдет и оставит нас одних в мире?” О, маловерный! И всё же, тебе даровано не меньше, чем многим твоим братьям. Ты был хорошим экономом, Филипп. Лишь несколько раз ты подвел нас, и один из таких случаев мы использовали для того, чтобы прославить Отца. Вскоре ты сложишь с себя обязанности эконома и должен будешь активнее заняться тем трудом, к которому был призван, — проповедью этого евангелия царства.

Филипп, ты всегда хотел, чтобы тебе показали, и очень скоро ты станешь свидетелем великих событий. Было бы намного лучше, если бы ты увидел всё это глазами своей веры, но поскольку ты был искренним даже в своей материальности, ты увидишь, как слова мои сбываются при твоей жизни. А затем, когда ты будешь благословлен духовным зрением, обратись к своему труду: посвяти жизнь тому, чтобы вести людей на поиск Бога и вечных реальностей, пользуясь глазами духа, а не материального разума. Помни, Филипп: тебя ждет великая миссия на земле, ибо мир полон тех, кто смотрит на жизнь точно так же, как до сих пор смотрел ты. Тебе уготован великий труд, и когда он будет завершен в вере, ты придешь ко мне в мое царство, и я с великой радостью покажу тебе то, чего не видели глаза, не слышали уши и не постигал смертный разум. Пока же стань, как малое дитя в царстве духа, и позволь мне, в качестве духа нового учителя, вести тебя вперед в духовном царстве. Так я смогу сделать для тебя много такого, что было недоступно мне, пока я пребывал вместе с тобой в виде смертного создания этого мира. И всегда помни, Филипп: видевший меня видел Отца».

После этого Учитель подошел к Нафанаилу. Когда Нафанаил встал, Иисус попросил его сесть и, присев рядом с ним, сказал:
«Нафанаил, с тех пор, как ты стал моим апостолом, ты научился быть выше предрассудков и стал более терпимым. Однако тебе предстоит еще многому научиться. Ты был благословением для своих товарищей; твоя неизменная искренность была для них постоянным предостережением. Когда я уйду, может случиться так, что эта откровенность помешает твоим отношениям с братьями, — как прежними, так и новыми. Тебе следует усвоить, что даже самая благая мысль должна выражаться так, чтобы соответствовать интеллектуальному статусу и духовному развитию слушателя. Искренность приносит огромную пользу труду на благо царства, когда она неразрывно связана с благоразумием.

Если бы ты научился трудиться вместе со своими братьями, ты мог бы добиться более прочных результатов, но если случится так, что ты отправишься на поиски своих единомышленников, посвяти свою жизнь доказательству того, что богопознавший ученик может стать строителем царства даже тогда, когда он одинок в мире и полностью оторван от других верующих. Я знаю, что ты будешь предан до конца, и придет время, когда я познакомлю тебя с расширенным служением в моем небесном царстве».

Тогда Нафанаил обратился к Иисусу, задав ему следующий вопрос:
«Я слушаю твое учение с тех пор, как ты впервые призвал меня к служению на благо этого царства, но я должен чистосердечно признаться в том, что я не до конца понимаю всё, что ты говоришь нам. Я не знаю, чего ждать дальше, и я полагаю, что большинство моих братьев также растеряны, но они не решаются сознаться в этом. Можешь ли ты помочь мне?»

Положив руку на плечо Нафанаилу, Иисус сказал:
«Мой друг, неудивительно, что ты запутался, пытаясь постичь смысл моих духовных учений, поскольку ты столь ограничен традиционными иудейскими предубеждениями и столь смущен своим упорным стремлением толковать мое евангелие в духе учений книжников и фарисеев.

Я многому научил словом, и я прожил среди вас свою жизнь. Я сделал всё возможное для просвещения вашего разума и раскрепощения ваших душ, а то, чего вы не смогли извлечь из моих учений и моей жизни, вы должны быть готовы получить у главного учителя — практического опыта. И во всяком новом опыте, который ждет вас, я буду идти впереди вас, и Дух Истины будет с вами. Не бойтесь: то, что вы неспособны понять сейчас, новый учитель раскроет вам после своего прихода в оставшийся период вашей жизни на земле и далее — во время вашей подготовки на протяжении вечных эпох».

И после этого Учитель, обернувшись ко всем апостолам, сказал:
«Пусть вас не обескураживает то, что вы не можете постичь весь смысл евангелия. Вы являетесь лишь конечными, смертными людьми, а то, чему учил вас я, — бесконечно, божественно и вечно. Будьте терпеливы и мужественны, ибо в вашем распоряжении — нескончаемые века для того, чтобы продолжить постепенное накопление опыта обретения совершенства, подобного совершенству Отца в Раю».

После этого Иисус подошел к Фоме, который, встав, услышал следующие слова:
«Фома, тебе часто не хватало веры, но несмотря на периодические сомнения, ты всегда сохранял мужество. Я хорошо знаю, что лжепророки и лжеучители не обманут тебя. Когда я уйду, твои братья будут еще больше ценить твой критический подход к новым учениям. А когда в грядущую эпоху вы будете рассеяны по всему свету, помни о том, что ты остаешься моим посланником. Посвяти свою жизнь великому делу — покажи, что критически настроенный материальный человеческий разум способен одержать победу над инерцией интеллектуального сомнения, когда он сталкивается с проявлением живой истины в опыте рожденных в духе мужчин и женщин, которые приносят в своей жизни духовные плоды и которые любят друг друга, как я любил вас.
Фома, я рад, что ты был с нами, и я знаю, что после короткого замешательства ты продолжишь служить царству. Твои сомнения озадачивали твоих братьев, но они никогда не беспокоили меня. Я уверен в тебе, и я пойду перед тобой на край света».

После этого Учитель подошел к Симону Петру, который встал, когда Иисус обратился к нему со словами:
«Петр, я знаю, что ты любишь меня и посвятишь свою жизнь открытому возвещению этого евангелия царства иудеям и иноверцам, но меня тревожит то, что годы тесного общения со мной не принесли тебе большей пользы, — не научили тебя думать, прежде чем говорить. Какие испытания тебе придется пройти, прежде чем ты станешь осмотрительным в своих речах? Сколько хлопот ты принес нам своими необдуманными высказываниями, своей безапелляционной самоуверенностью! И если ты не справишься с этим изъяном, тебя ждет намного больше неприятностей. Ты знаешь, что несмотря на эту слабость, твои братья любят тебя, и ты должен также понять, что этот недостаток ни в коей мере не ослабляет моей любви к тебе, но он уменьшает приносимую тобой пользу и служит источником постоянных неприятностей для тебя. Однако ты обязательно извлечешь хороший урок из тех испытаний, которые ждут тебя сегодня же ночью. И то, что я говорю тебе сейчас, Симон Петр, я говорю также всем остальным твоим братьям, собравшимся здесь: этой ночью вас ждет великая опасность усомниться во мне. Вы знаете, что написано: „Поражен будет пастырь, и разбегутся овцы”. Когда меня не станет, появится огромная опасность того, что некоторые из вас не устоят перед сомнениями и оступятся из-за того, что уготовано мне. Но я обещаю вам ненадолго вернуться к вам, а затем отправлюсь прежде вас в Галилею».

Тогда Петр положил руку на плечо Иисусу и сказал:
«Даже если все мои братья поддадутся сомнениям из-за тебя, я обещаю, что не усомнюсь ни в чём, что бы ты ни сделал. Я буду вместе с тобой и, если потребуется, умру за тебя».

Глядя во влажные от слез глаза Петра, который стоял перед своим Учителем, дрожащий от сильного волнения и переполняемый подлинной любовью к нему, Иисус сказал:
«Петр, истинно, истинно говорю тебе, что не пропоет петух этой ночью, как ты трижды или четырежды отречешься от меня. И то, что тебе не удалось усвоить в мирном общении со мной, ты усвоишь во многих бедах и страданиях. И после того как ты выучишь этот полезный урок, тебе следует укрепить своих братьев и продолжать жить жизнью, посвященной проповеди этого евангелия — даже если ты попадешь в тюрьму и, возможно, последуешь за мной, заплатив высшую плату за любвеобильное служение при создании царства Отца.

Но запомни мое обещание: когда я воскресну, я останусь с вами на время, прежде чем отправиться к Отцу. Так и этой ночью я буду просить Отца, чтобы он укрепил каждого из вас перед теми испытаниями, которые так скоро ждут вас. Я люблю всех вас той же любовью, какой Отец любит меня, и потому отныне все вы должны любить друг друга так же, как я любил вас».

И, спев псалом, они отправились в лагерь на Елеонскую гору.»

«После прощального обращения Иисуса к одиннадцати апостолам началась непринужденная беседа, во время которой они вспоминали многие эпизоды своего опыта, совместного и индивидуального.

Наконец эти галилеяне начали понимать, что их друг и учитель собирается покинуть их, и потому они с надеждой ухватились за его слова, когда он пообещал, что вскоре они снова увидят его, однако они с легкостью забыли, что это новое посещение также будет коротким.

Многие из апостолов и ближайших учеников действительно считали, что обещание вернуться ненадолго (короткий промежуток времени между воскресением и вознесением) означало, что Иисус уходит лишь для краткого свидания с Отцом, после чего он вернется, чтобы установить царство. И такое толкование его учения согласовывалось как с изначальными верованиями апостолов, так и с их страстными надеждами.
Поскольку это соответствовало представлениям и чаяниям всей их жизни, им не составляло труда так истолковать слова Учителя, чтобы оправдать свои сокровенные желания.

После того как апостолы обсудили прощальную речь и она начала откладываться у них в сознании, Иисус попросил тишины и перешел к последним наставлениям и предупреждениям.»

«После того как Петр, Иаков, Иоанн и Матфей задали Учителю множество вопросов, он продолжил свою прощальную речь словами:

«И я говорю вам всем об этом прежде, чем уйти, чтобы вы могли подготовиться к тому, что надвигается на вас, и не впали бы в опасное заблуждение. Власти не удовлетворятся только изгнанием вас из синагог; я предупреждаю вас: близится час, когда убивающие вас будут думать, что тем самым они служат Богу. И они будут поступать так с вами и с теми, кого вы ведете в царство небесное, поскольку они не познали Отца. Отказавшись принять меня, они отказались познать Отца; и они отказываются принять меня, когда отвергают вас, если только вы были верны моей новой заповеди, — любить друг друга так, как я любил вас.

Я говорю вам заранее об этих вещах для того, чтобы когда пробьет ваш час, — как ныне пробил мой, — вы могли укрепиться сознанием того, что мне всё было известно и что мой дух пребудет с вами во всех ваших страданиях за меня и евангелие. Именно ради этого я с самого начала был столь откровенным с вами.

Я даже предупреждал вас, что врагами человека могут быть его домочадцы. Хотя это евангелие царства всегда приносит великий мир в душу каждого верующего, оно принесет мир на землю только тогда, когда люди захотят всем сердцем уверовать в мое учение и когда исполнение воли Отца станет основной целью смертной жизни.

Теперь, когда я покидаю вас, — ибо вижу, что настало время отправляться к Отцу, — меня удивляет, что ни один из вас не спросил меня: „Зачем ты оставляешь нас?” Тем не менее, я знаю, что вы задаете такие вопросы в душе. Я буду говорить с вами откровенно, как говорят между собой друзья. Мой уход действительно пойдет вам на пользу. Если я не уйду, новый учитель не сможет войти в ваши сердца. Я должен освободиться от этого материального тела и вернуться на свое место на небесах, прежде чем я смогу послать духовного учителя, который будет жить в ваших душах и вести ваш дух к истине. И когда мой дух прибудет, чтобы поселиться в вас, он покажет различие между грехом и праведностью и позволит вам мудро судить о них в своих сердцах.

Мне еще о многом нужно сказать вам, но большего вы сейчас не сможете понять. Тем не менее, когда он — Дух Истины — прибудет, он поведет вас ко всякой истине, по мере того, как вы будете проходить через многие обители во вселенной моего Отца.
Этот дух будет говорить не от себя: он возвестит вам то, что Отец раскрыл Сыну, и покажет вам даже грядущие события; он прославит меня, как я прославил моего Отца. Этот дух исходит от меня, и он раскроет вам мою истину. Всё, что Отец имеет в этих владениях, теперь принадлежит мне; поэтому я сказал, что этот новый учитель возьмет то, что мое, и откроет это вам.

Вскоре я ненадолго покину вас. Затем, когда вы вновь увидите меня, я уже буду находиться на пути к моему Отцу, так что и тогда наше свидание будет коротким».

Он умолк, и апостолы начали переговариваться между собой:
«Что означают его слова „вскоре я покину вас” и „когда вы снова увидите меня, наше свидание будет коротким, ибо я уже буду находиться на пути к Отцу”? Что он может иметь в виду, говоря „вскоре” и „коротким”? Мы не понимаем того, что он нам говорит».

И поскольку Иисус знал, что они задаются этими вопросами, он сказал:

«Вы обсуждаете между собой, что я имел в виду, говоря, что вскоре меня не будет с вами и что когда вы увидите меня снова, я буду на пути к Отцу? Я прямо сказал вам, что Сын Человеческий должен умереть, но что он воскреснет вновь. Неужели после этого вы не можете понять смысл моих слов? Сначала вы будете горевать, но впоследствии возрадуетесь вместе со многими, которые поймут эти вещи, когда они свершатся. Женщина действительно мучается в час родов, но когда она разрешается младенцем, она тут же забывает свои страдания, радуясь от сознания того, что человек родился на свет. Приблизилось время и вам скорбеть из-за моего ухода, но вскоре я увижу вас вновь, и тогда ваша скорбь обернется радостью, и вы обретете новое раскрытие Божьего спасения, которое никто и никогда не отнимет у вас. И все миры обретут благословение тем же самым раскрытием жизни, побеждающей смерть. Доныне вы обо всём просили во имя моего Отца. Когда же вы вновь увидите меня, сможете просить и моим именем, — и я услышу вас.

Здесь, на земле, я учил вас пословицами и говорил с вами притчами. Я делал так потому, что вы были всего лишь духовными младенцами; однако грядет час, когда я буду прямо возвещать вам об Отце и его царстве. И я буду делать это потому, что сам Отец любит вас и желает быть полнее раскрытым вам. Смертный человек неспособен увидеть духа-Отца; поэтому я пришел в этот мир, чтобы вы смогли увидеть Отца своими глазами, — глазами созданий. Но когда вы завершите свой духовный рост, вы увидите самого Отца».

Выслушав его, одиннадцать апостолов сказали друг другу: «Вот, он действительно откровенно говорит с нами. Учитель несомненно пришел от Бога. Но почему он говорит, что должен вернуться к Отцу?»

И Иисус увидел, что они так и не поняли его. Одиннадцать мужчин не желали расставаться со своими давними сокровенными идеями, свойственными иудейскому представлению о Мессии. Чем полнее они верили в Иисуса как Мессию, тем труднее им было придерживаться своих глубоко укоренившихся представлений о великом торжестве материального царства на земле.»

«Новый помощник, которого Учитель обещал направить в сердца всех верующих, излить на всю плоть, является Духом Истины.
Этот божественный дар не есть буква или закон истины, как не призван он функционировать в качестве формы или выражения истины. Новый учитель — это убежденность в истине, осознание и уверенность в истинных значениях реальных духовных уровней. И этот новый учитель есть дух живой и растущей истины, расширяющейся, раскрывающейся и адаптирующейся истины.

Божественная истина есть живая, постигаемая духом реальность. Истина существует только на высоких духовных уровнях осознания божественности и осознанного общения с Богом.

Можно познавать истину, и можно проживать истину; можно ощущать рост истины в душе — и можно наслаждаться освобождающим постижением истины в разуме, но истину невозможно заковать в формулы, кодексы, символы веры или интеллектуальные типы человеческого поведения.

Когда вы предлагаете человеческую формулировку божественной истины, она быстро погибает. Последующее использование скованной истины может в лучшем случае вылиться лишь в особую форму интеллектуализированной, возвеличенной мудрости.
Статичная истина есть истина мертвая, и только мертвая истина может считаться теорией. Живая истина динамична и может существовать в человеческом разуме только в качестве эмпирической сущности.

Разумность вырастает из материального бытия, озаренного присутствием космического разума. Мудрость включает в себя осмысление знания, поднятого на новые уровни значения и движимого присутствием вселенского дара, — вспомогательного духа мудрости. Истина есть ценность, присущая духовной реальности и испытываемая только наделенными духом существами, которые функционируют на сверхматериальных уровнях вселенского сознания и которые, постигнув истину, позволяют активирующему ее духу жить и властвовать в своих душах.

Подлинное дитя вселенского постижения ищет в каждом мудром высказывании Дух Истины. Богопознавший индивидуум неизменно поднимает мудрость до уровней божественных свершений — уровней живой истины; духовно не развивающаяся душа постоянно тянет живую истину вниз, к мертвым уровням мудрости и в область всего лишь возвышенного знания.

Когда золотое правило лишается того сверхчеловеческого понимания, которое привносится Духом Истины, оно становится всего лишь правилом этического поведения. Когда золотое правило толкуется буквально, оно может стать средством величайшего оскорбления для ближнего. Без духовного постижения золотого правила мудрости можно прийти к заключению, что поскольку вы желаете, чтобы все люди были во всём и до конца откровенны с вами, вам также следует быть во всём и до конца откровенным с ними. Такое недуховное толкование золотого правила может привести к невыразимому несчастью и бесконечным страданиям.

Некоторые люди понимают и интерпретируют золотое правило как чисто интеллектуальное утверждение человеческого братства.
Другие воспринимают такое выражение человеческих отношений как эмоциональное удовлетворение добрых чувств человеческой личности. Третьи видят в том же золотом правиле мерило для оценки всех социальных отношений, норму социального поведения.
Четвертые рассматривают его как позитивное предписание великого нравственного учителя, заключившего в своем призыве высшее представление о нравственном обязательстве в отношении всех братских отношений.
В жизни таких нравственных существ золотое правило становится центром мудрости и содержанием всей их философии.

В царстве — верующем братстве богопознавших приверженцев истины — это золотое правило приобретает живые качества, присущие духовному постижению на тех более высоких уровнях толкования, которые побуждают смертных Божьих сынов воспринимать это предписание Учителя как требование относиться к своим товарищам так, чтобы они могли получать максимальное благо от общения с верующим человеком.
В этом и заключается сущность истинной религии: любить своих ближних, как самих себя.

Однако высшее постижение и наиболее истинное толкование золотого правила состоит в осознании духа той истины, которая заключена в вечной живой реальности такого божественного заявления. Истинное космическое значение этого правила всеобщих взаимоотношений раскрывается только в его духовном постижении, в толковании закона поведения духом Сына духу Отца, пребывающему в душе смертного человека. И когда такие ведомые духом смертные постигают истинное значение этого золотого правила, они исполняются уверенностью в том, что являются гражданами дружественной вселенной, и их идеалы духовной реальности удовлетворяются только тогда, когда они любят своих собратьев так, как любил их Иисус; в этом и заключается реальность постижения Божьей любви.

Прежде чем вы сможете надеяться на адекватное понимание теории и практики Иисуса о непротивлении злу, вам необходимо постичь эту философию живой гибкости и космической адаптируемости божественной истины к индивидуальным требованиям и способностям каждого Божьего сына. В своей сущности, учение Иисуса является духовной декларацией. Даже материальные производные его философии невозможно успешно рассматривать в отрыве от их духовных взаимосвязей. Дух предписания Учителя заключается в непротивлении всем эгоистическим реакциям на вселенную в сочетании с энергичным и последовательным достижением праведных уровней истинных духовных ценностей: божественной красоты, бесконечной добродетели и вечной истины — познания Бога и всё большего уподобления ему.

Любовь, бескорыстие должны подвергаться непрерывному и живому переосмыслению отношений в согласии с водительством Духа Истины.
Тем самым любовь должна постигать постоянно изменяющиеся и расширяющиеся представления о высшем космическом благе для того индивидуума, который является объектом любви. И вслед за этим любовь пробуждает то же самое отношение ко всем остальным индивидуумам, которые могли быть подвержены влиянию растущей и живой связи, — любви ведомого духом смертного к другим гражданам вселенной. И вся эта живая адаптация любви должна осуществляться с учетом как среды, в которой присутствует зло, так и вечной цели — совершенства божественного предназначения.

Таким образом, мы должны ясно видеть, что ни золотое правило, ни учение о непротивлении не могут быть правильно поняты в виде догм или предписаний. Их можно понять, только проживая их, постигая их значения в живом толковании Духа Истины, который управляет любвеобильным общением одного человека с другим.

И всё это ясно показывает отличие старой религии от новой. Старая религия учила самопожертвованию; новая религия учит только самозабвению, расширенному самораскрытию при одновременном служении ближним и постижении вселенной. Движущей силой старой религии было сознание, исполненное страха; в новом евангелии царства господствует убежденность в истине — дух вечной и всеобщей истины. И никакое благочестие или приверженность своей вере не могут восполнить отсутствие в жизненном опыте верующих в царство того непроизвольного, щедрого и искреннего дружелюбия, которое характеризует рожденных в духе сынов живого Бога.

Ни традиция, ни обрядовая система формального вероисповедания не могут возместить отсутствие подлинного сочувствия к своим ближним.»

«Не успели одиннадцать апостолов обсудить беседу о виноградной лозе и побегах, как Учитель, — показав, что он желает продолжить свое обращение, и понимая, что у него остается мало времени, — сказал:

«Когда я покину вас, пусть враждебность мира не обескураживает вас. Не унывайте и тогда, когда малодушные верующие отвернутся от вас и примкнут к врагам царства. Если мир будет ненавидеть вас, вспомните, что он ненавидел меня еще до того, как возненавидел вас.

Будь вы от мира сего, мир любил бы вас, как своих, но поскольку вы не от мира сего, мир отказывается любить вас.

Вы живете в этом мире, но ваша жизнь не должна быть жизнью этого мира. Я избрал вас в мире, чтобы вы представляли дух иного мира в том самом мире, в котором вы были избраны. Однако всегда помните слова, которые я уже говорил вам: слуга не выше своего хозяина. Если они осмеливаются преследовать меня, то они будут преследовать и вас. Если мои слова оскорбляют неверующих, то и ваши слова будут оскорблять нечестивцев. И всё это они будут делать с вами оттого, что они не верят ни в меня, ни в Пославшего меня; поэтому вы много пострадаете за мое евангелие. Но когда вы будете терпеть эти злоключения, вспомните, что я тоже пострадал прежде вас во имя этого евангелия небесного царства.

Многие из тех, кто будет нападать на вас, не знают небесного света, но этого нельзя сказать о тех, кто преследует нас сейчас. Если бы мы не учили их истине, они могли бы совершить много странных вещей и не быть осужденными, но теперь — когда они познали свет и позволили себе отвергнуть его — их отношению нет оправдания.
Ненавидящий меня ненавидит и моего Отца. Иначе и быть не может: свет, спасающий принявшего его, может только осудить того, кто сознательно отвергает его. А что я сделал этим людям, чтобы пробудить столь яростную ненависть? Ничего — я лишь предложил им товарищество на земле и спасение на небе. Но разве вы не читали в Писании: „И они возненавидели меня напрасно”?

Но я не оставлю вас одних в этом мире. Вскоре после моего ухода я пошлю к вам духовного помощника. С вами будет тот, кто займет мое место среди вас, кто продолжит учить вас путям истины и кто будет утешать вас.

Пусть не смущаются ваши сердца. Вы веруете в Бога; продолжайте веровать и в меня. Хотя я и должен покинуть вас, я буду находиться неподалеку от вас. Я уже говорил вам, что во вселенной моего Отца есть много обителей. Если бы это было не так, я не стал бы раз за разом говорить вам о них. Я собираюсь вернуться в эти миры света — небесные обители Отца, куда когда-нибудь взойдете и вы. Из этих мест я пришел в этот мир, и близок час, когда я должен буду вернуться в небесные сферы, чтобы продолжить труд Отца.

Таким образом, поскольку я отправляюсь прежде вас в небесное царство Отца, я непременно пришлю за вами, дабы вы смогли пребывать со мной в тех местах, которые были приготовлены для смертных Божьих сынов прежде, чем появился этот мир. Хотя я должен покинуть вас, я буду присутствовать с вами в духе, и однажды вы сами окажетесь в моем обществе, когда взойдете ко мне в моей вселенной, как я готовлюсь взойти к моему Отцу в его большой вселенной. И то, что я сказал вам, истинно и вечно, даже если вы не понимаете всего сказанного. Я отправляюсь к Отцу, и хотя вы не можете последовать за мной сейчас, вы наверняка сделаете это в грядущие века».

Когда Иисус сел, Фома встал и сказал: «Учитель, мы не знаем, куда ты идешь; поэтому естественно, что мы не знаем пути. Но мы последуем за тобой сегодня же вечером, если ты укажешь нам путь».

Выслушав Фому, Иисус сказал:
«Фома, я есть путь, истина и жизнь. Только через меня человек способен прийти к Отцу. Всякий, кто находит Отца, сначала находит меня. Если вы знаете меня, вы знаете путь к Отцу. А вы действительно знаете меня, ибо вы жили со мной и видите меня сейчас».

Но это учение было слишком глубоким для многих апостолов, особенно для Филиппа, который, обменявшись несколькими словами с Нафанаилом, поднялся и сказал: «Учитель, покажи нам Отца, и всё, сказанное тобой, станет ясным».

И когда Филипп сказал это, Иисус ответил:
«Филипп, я так долго пробыл среди вас, и ты до сих пор не знаешь меня? Вновь я заявляю: видевший меня видел Отца. Как же после этого ты можешь говорить: „Покажи нам Отца”? Разве ты не веришь, что я пребываю в Отце и Отец пребывает во мне? Разве я не учил вас, что слова, которые я говорю вам, не мои, а Отца? Я говорю от имени Отца, а не от себя. Я нахожусь в этом мире, чтобы исполнить волю Отца, и это я сделал. Мой Отец пребывает во мне и действует через меня. Верьте мне, когда я говорю, что Отец пребывает во мне и что я пребываю в Отце, или же просто верьте мне ради самой жизни, прожитой мною, — ради моего труда».

Когда Учитель отошел в сторону, чтобы попить воды, одиннадцать принялись горячо обсуждать эти учения, а Петр уже приступал к пространному обращению, когда Иисус вернулся и попросил их занять свои места.»

«Спев псалом по окончании Тайной Вечери, апостолы решили, что Иисус собирается сразу же вернуться в лагерь, но Учитель знаком усадил их и сказал:

«Вы хорошо помните, как я отправил вас в путь без кошелька или сумы и даже советовал вам не брать с собой смены одежды. И все вы помните, что вы ни в чём не нуждались. Однако теперь вас ждут смутные времена. Вы не можете более полагаться на добрую волю людей. Отныне пусть тот, у кого есть кошелек, берет его с собой. Отправляясь в мир возвещать это евангелие, принимайте такие меры для самообеспечения, какие посчитаете нужными. Я пришел дать мир, но он наступит не сразу.

Пришло время прославиться Сыну Человеческому, и Отец будет прославлен во мне. Друзья мои, недолго мне осталось быть с вами. Вскоре вы будете искать меня, но не найдете, ибо я отправляюсь туда, куда вы пока еще не можете прийти. Но когда вы завершите свой труд на земле, как теперь завершаю свой труд я, вы придете ко мне, так же как ныне я готовлюсь отправиться к моему Отцу.

Пройдет совсем немного времени, и я покину вас; вы не увидите меня больше на земле, но все вы увидите меня в грядущие века, совершив восхождение в царство, данное мне моим Отцом».»

«В течение нескольких минут апостолы ели молча, но вскоре, под влиянием хорошего настроения Учителя, они начали переговариваться друг с другом. Прошло совсем немного времени, и застолье уже протекало так, как будто не произошло ничего необычного, что могло помешать атмосфере радости и всеобщего единения в этот необычный вечер.

По прошествии какого-то времени, примерно в середине второй перемены блюд, Иисус сказал:
«Я уже говорил вам, сколь велико было мое желание разделить с вами эту трапезу, и, зная о заговоре сил тьмы, поставивших своей целью убить Сына Человеческого, я решил встретиться с вами в этом тайном зале за день до Пасхи, ибо завтра вечером к этому времени меня уже не будет с вами. Я не раз говорил вам, что я должен вернуться к Отцу. Пришел мой час, однако не требовалось, чтобы один из вас предавал меня моим врагам».

Услышав это, двенадцать — уже в значительной мере избавленные от своей самонадеянности и самоуверенности после притчи об омывании ног и последовавшей за ней беседы — стали обескураженно переглядываться и неуверенно вопрошать: «Не я ли?»

И когда каждый из них задал этот вопрос, Иисус сказал:
«Хотя мне необходимо вернуться к Отцу, для исполнения его воли не требовалось, чтобы один из вас становился предателем. Вот плоды затаенного зла в сердце того, кто не смог полюбить истину всей своей душой. Сколь коварна гордыня ума, которая предшествует духовному падению! Тот, кто многие годы являлся моим другом, кто и сейчас ест мой хлеб, будет готов предать меня, хотя сейчас он опускает свою руку вместе со мной в блюдо».


После этих слов Иисуса все начали переспрашивать: «Не я ли?»

И когда Иуда, сидевший по левую руку от своего Учителя, снова спросил: «Не я ли?»,
Иисус, обмакнув хлеб в блюдо с травами, передал его Иуде со словами: «Ты сам сказал».

Но другие не слышали того, что Иисус сказал Иуде. Иоанн, возлежавший по правую руку, наклонился к Учителю и спросил:
«Кто это? Мы должны знать, кто оказался недостойным доверия».

Иисус ответил: «Я уже сказал вам: тот, кому я передал смоченный хлеб».

Однако то, что хозяин передал кусок смоченного хлеба сидящему по левую руку, было столь естественным, что никто из них не обратил на это внимания, хотя заявление Учителя было совершенно недвусмысленным. Иуда же мучительно понимал, что слова Учителя имеют отношение к его поступку, и он начал опасаться, что его братья теперь тоже узнают о его предательстве.

Чрезвычайно взволнованный сказанным, Петр перегнулся через стол и обратился к Иоанну:
«Спроси его, кто это, а если он уже сказал тебе, сообщи мне, кто предатель».

Иисус прервал их перешептывание, сказав:
«Мне грустно оттого, что это злодеяние стало возможным, и вплоть до этого часа я надеялся, что сила истины восторжествует над коварством зла; но такие победы невозможны без той веры, которой присуща искренняя любовь к истине. Я не стал бы рассказывать вам об этом здесь, на нашем последнем ужине, но я хочу предупредить вас о грядущих страданиях и тем самым подготовить вас к тому, что нависло над нами. Я рассказал вам об этом, ибо я желаю, чтобы после моего ухода вы вспомнили, что я знал обо всех этих преступных замыслах и заранее предупредил вас о том, что буду предан. И я делаю всё это только для того, чтобы укрепить вас перед искушениями и испытаниями, на пороге которых мы стоим».

После этого Иисус наклонился к Иуде и сказал: «То, что ты решил сделать, делай скорее».

Услышав эти слова, Иуда встал из-за стола и быстро вышел из комнаты, уходя в ночь, чтобы исполнить то, что он решил сделать. Когда остальные апостолы увидели, что Иуда, выслушав Иисуса, быстро ушел, они подумали, что он отправился прикупить что-то для ужина или исполнить какое-нибудь другое поручение Учителя, поскольку они полагали, что он всё еще является казначеем.

Теперь Иисус знал, что ничто не сможет удержать Иуду от предательства. Он начал с двенадцатью; теперь с ним осталось одиннадцать. Он сам избрал шестерых из этих апостолов, и хотя Иуда относился к тем, кого выбрали первозванные апостолы, тем не менее, Учитель принял его и вплоть до этого часа делал всё возможное, чтобы оправдать и спасти его, так же как он трудился во имя мира и спасения остальных.

Этот ужин, прошедший в атмосфере заботы и тепла, стал последним воззванием Иисуса к предающему его Иуде, но оно оказалось безрезультатным. Если любовь умерла, то даже самое тактичное и наиболее доброжелательное предупреждение, как правило, только усиливает ненависть и воспламеняет преступное намерение довести эгоистичный замысел до конца.»

«По еврейскому обычаю, после первой пасхальной чаши хозяин вставал из-за стола и омывал руки. Позднее — во время еды и после второй чаши — гости также вставали и омывали руки. Поскольку апостолы знали, что их Учитель никогда не соблюдал этого ритуального омовения рук, они с огромным интересом ждали, что он собирается сделать, когда, выпив свою первую чашу, Иисус встал из-за стола и молча подошел к двери, где находились кувшины с водой, тазы и полотенца.

Их любопытство сменилось изумлением, когда они увидели, что Учитель снимает свою верхнюю одежду, затыкает полотенце за пояс и начинает наливать воду в один из тазов. Представьте себе степень удивления этих двенадцати человек, лишь недавно отказавшихся умыть друг другу ноги и пустившихся в продолжительные и недостойные препирательства по поводу почетных мест за столом, когда они увидели, что он обошел свободный конец стола, подошел к самому дальнему месту на пиру, где возлежал Симон Петр, и, склонившись наподобие слуги, собрался умыть Симону ноги.

Когда Учитель встал на колени, все двенадцать, как один, поднялись; даже предатель Иуда на мгновение настолько забыл о своем позоре, что вскочил вместе с другими апостолами в этом выражении недоумения, уважения и предельного изумления.
Симон Петр стоял, взирая на обращенное к нему снизу лицо Учителя. Иисус ничего не говорил; в этом не было нужды. Его поза красноречиво свидетельствовала о том, что он собирается умыть Симону Петру ноги. Несмотря на свои человеческие недостатки, Петр любил Учителя. Этот галилейский рыбак был первым человеком, который всем сердцем уверовал в божественность Иисуса, а также прилюдно заявил о своей глубокой вере. И с тех пор Петр никогда по-настоящему не сомневался в божественной сущности Учителя. Поскольку Петр поклонялся Иисусу и чтил его в своем сердце, неудивительно, что ему было неприятно видеть, как Иисус склонился перед ним в позе покорного слуги и, подобно рабу, предлагал умыть ему ноги. Когда Петр пришел в себя настолько, что смог обратиться к Учителю, он выразил те чувства, которые наполняли сердца всех его собратьев.

Через несколько мгновений Петр, справившись со своим сильнейшим смущением, сказал:
«Учитель, неужели ты и впрямь собираешься омыть мне ноги?»
Глядя Петру в глаза, Иисус ответил:
«Возможно, ты не вполне осознаешь то, что я собираюсь сделать, но впоследствии ты поймешь смысл всех этих вещей».

Тогда Симон Петр, глубоко вздохнув, воскликнул:
«Учитель, ты никогда не будешь омывать мне ноги!»
И каждый из апостолов одобрительно кивнул, поддержав решительное заявление Петра, не желающего позволить Иисусу унижать себя перед ними.

Даже сердце Иуды Искариота поначалу было тронуто этой волнующей и необычной сценой; однако, оценив увиденное своим тщеславным рассудком, он пришел к выводу, что этот жест смирения стал всего лишь очередным и убедительным подтверждением отсутствия у Иисуса качеств, необходимых для избавителя Израиля, и что он, Иуда, был прав, решив предать дело Учителя.

Затаив дыхание, они стояли, пораженные увиденным, и Иисус сказал:
«Петр, я заявляю, что если я не умою твоих ног, ты останешься непричастен ко мне в том, что я собираюсь исполнить».

Услышав это заявление, усиленное тем, что Иисус продолжал стоять на коленях у его ног, Петр принял одно из тех решений, которые выражались в слепом подчинении воле уважаемого и любимого человека. Когда Симон Петр начал догадываться, что в этом символическом услужении заключен некий смысл, определяющий будущую связь с трудом Учителя, он не только согласился с тем, чтобы Иисус умыл ему ноги, но и в свойственной ему пылкой манере воскликнул:
«Тогда, Учитель, омой не только мои ноги, но и руки, и голову!».

Прежде чем начать омывать ноги Петра, Учитель сказал:
«Тому, кто уже чист, нужно омыть только ноги. Вы, сидящие сегодня со мной, чисты — но не все. Однако пыль ваших ног следовало смыть до того, как вы сели трапезничать со мной. И кроме того, я хотел бы исполнить это свое услужение в форме притчи, поясняющей значение новой заповеди, которую я вскоре дам вам».

Таким же образом Учитель обошел стол и, в тишине, омыл ноги своих двенадцати апостолов, не пропустив и Иуду. Закончив омывать ноги двенадцати, Иисус накинул хитон, вернулся на свое место хозяина и, обведя глазами обескураженных апостолов, сказал:
«Понимаете ли вы, что я сделал для вас?
Вы называете меня Учителем, и вы правы, ибо так оно и есть.
Так если я, ваш Учитель, омыл вам ноги, то почему вы не хотели омыть ноги друг другу?
Какой урок вам следует извлечь из этой притчи, где Учитель с такой готовностью оказывает услугу, которую его братья не пожелали оказать друг другу?

Истинно, истинно вам говорю: слуга не выше своего хозяина; и тот, кого послали исполнить поручение, не выше того, кто его послал. Вы видели, как я служил в прожитой вместе с вами жизни, и благословенны те из вас, у кого хватит благодатного мужества, чтобы так служить. Но почему вы так медленно усваиваете то, что тайна величия в духовном царстве отличается от методов материального мира — методов силы?

Когда я вошел в этот зал, вы не удовлетворились своим гордым отказом омыть друг другу ноги, — вам нужно было непременно пуститься в пререкания о том, кто займет почетные места за моим столом. Таких почестей ищут фарисеи и дети мира сего, но подобное поведение недостойно посланников небесного царства.

Разве вы не знаете, что за моим столом не может быть привилегированных мест?
Разве вы не понимаете, что я люблю каждого из вас так же, как и остальных?
Разве вы не знаете, что ближайшее ко мне место — в том смысле, какой вкладывают в это люди, — может ничего не говорить о вашем положении в царстве небесном?

Вы знаете, что цари язычников господствуют над своими подчиненными, и те, кто пользуется этой властью, иногда называются „благодетелями”. Но не так будет в царстве небесном.

Пусть самый главный из вас будет, как самый младший, а тот, кто правит, пусть будет подобен тому, кто прислуживает. Ибо кто важнее: тот, кто за столом, или тот, кто прислуживает? Разве не считают обычно, что важнее тот, кто за столом? Но вы видите, что я среди вас, как тот, кто прислуживает. И если вы желаете стать вместе со мной слугами в исполнении воли Отца, то в грядущем царстве будете восседать со мной в могуществе, продолжая исполнять волю Отца в будущей славе».

Когда Иисус умолк, близнецы Алфеевы подали хлеб и вино вместе с горькими травами и пастилу из сухофруктов для следующего блюда Тайной Вечери.»

«Когда Учитель занял свое место, на какое-то время воцарилась тишина. Иисус оглядел их и, сняв напряжение улыбкой, сказал:

«Мне очень хотелось встретить эту Пасху вместе с вами. Мне хотелось еще раз, до моих мучений, разделить с вами трапезу. Понимая, что пробил мой час, я договорился о сегодняшнем ужине вместе с вами, ибо что касается дня завтрашнего, то все мы в руках Отца, чью волю я пришел исполнить. В следующий раз я буду трапезничать с вами уже в том царстве, которое мне даст мой Отец, когда я завершу то, ради чего он послал меня в этот мир».

Когда апостолы смешали вино с водой, они передали чашу Иисусу, который, приняв ее из рук Фаддея и держа в своих руках, вознес благодарственную молитву. Завершив вознесение молитвы, Иисус сказал:

«Возьмите эту чашу и поделите между собой; и когда вы будете пить из нее, вдумайтесь в то, что я больше не буду вкушать вместе с вами дар виноградной лозы, ибо это наш последний ужин. В следующий раз мы соберемся на совместную трапезу уже в грядущем царстве».

Иисус обратился к апостолам с такими словами, поскольку он знал, что его час пробил. Он понимал, что пришло время возвращаться к Отцу и что его труд на земле подошел к концу. Учитель знал, что он раскрыл любовь Отца на земле и продемонстрировал человечеству его милосердие и что он совершил всё, для чего явился в этот мир, — вплоть до получения всего могущества и власти на небе и на земле.

Точно так же он знал, что Иуда Искариот окончательно решил предать его ночью в руки врагов. Он прекрасно понимал, что это подлое предательство совершается Иудой, но он понимал также, что оно радует Люцифера, Сатану и князя тьмы Калигастию. Однако он не боялся тех, кто стремился к его духовному падению, равно как и тех, кто искал его физической смерти. Учителя беспокоило только одно — безопасность и спасение его избранных последователей. И поэтому, прекрасно сознавая, что Отец передал ему всю полноту власти, Учитель приготовился исполнить притчу о братской любви.»

«Когда в четверг, во второй половине дня, Филипп напомнил Учителю о приближавшейся Пасхе и спросил, как тот планирует отметить ее, он имел в виду пасхальную трапезу, которую полагалось есть вечером следующего дня, в пятницу.

Обычно к празднованию Пасхи начинали готовиться не позднее полудня предыдущего дня. А поскольку день у евреев начинался на заходе солнца, то это означало, что субботняя пасхальная трапеза должна состояться вечером в пятницу до полуночи.
Поэтому апостолы терялись в догадках, пытаясь понять заявление Учителя о том, что они будут отмечать Пасху на день раньше. Они считали, — во всяком случае, некоторые из них, — что Иисус, зная о своем предстоящем аресте до пасхального ужина в пятницу вечером, приглашает их на особую трапезу в этот четверг. Другие полагали, что это будет всего лишь особой встречей, предшествующей привычному празднованию Пасхи.

Апостолы знали, что Иисус и раньше отмечал бескровную Пасху; они знали, что он никогда не участвует в жертвоприношениях, предусмотренных иудейской религией.
Он часто ел пасхального ягненка в гостях, но ягненок никогда не подавался на стол, если хозяином был Иисус. Поэтому апостолы не стали бы особенно удивляться, если бы ягненка не было даже в пасхальный вечер, а так как этот ужин состоялся на день раньше, они не придали никакого значения его отсутствию.

Поздоровавшись с отцом и матерью Иоанна Марка, апостолы сразу же поднялись в верхний зал, а Иисус задержался внизу, чтобы поговорить с семьей Марка.

Было заранее условлено, что Учитель будет отмечать этот праздник наедине со своими апостолами; поэтому здесь не было слуг, которые прислуживали бы им за столом.»

«Мало кто из слушателей Учителя был способен хотя бы отчасти вникнуть в его утреннее обращение. Из всех присутствующих больше других поняли греки. Даже одиннадцать апостолов были озадачены этими намеками на грядущие политические царства и будущие поколения верующих.

Самые преданные сторонники Иисуса не могли согласовать близкое окончание его земного служения со ссылками на продолжение евангелической деятельности. Некоторые из этих еврейских верующих начали ощущать приближение величайшей трагедии в истории земли, однако они не могли увязать эту надвигающуюся катастрофу ни с веселым и беззаботным личным отношением Учителя, ни с его утренним обращением, в котором он неоднократно ссылался на будущие дела небесного царства, охватывающие огромный отрезок времени и включающие отношения со многими последующими мирскими царствами земли.

К полудню этого дня все апостолы и ученики узнали о спешном бегстве Лазаря из Вифании. Они начали понимать, что иудейские правители полны решимости беспощадно уничтожить Иисуса и его учение.

Благодаря своим тайным агентам, действовавшим в Иерусалиме, Давид Зеведеев был полностью осведомлен о том, как продвигается план ареста и убийства Иисуса. Ему была хорошо известна та роль, которую играл в этом заговоре Иуда, но он не раскрывал этого другим апостолам или кому-либо из учеников. Вскоре после полуденной трапезы он всё же отвел Иисуса в сторону и, собравшись с духом, спросил его, знает ли он, что... Но ему не удалось закончить свой вопрос. Взяв Давида за руку, Учитель прервал его словами:
«Да, я всё знаю, Давид, и я знаю, что ты знаешь. Однако смотри, никому не говори об этом. Ты только не сомневайся в своем собственном сердце, что в итоге воля Божья восторжествует».

Разговор с Давидом был прерван прибытием гонца из Филадельфии от Абнера, который сообщал, что он узнал о заговоре с целью убийства Иисуса, и спрашивает, не следует ли ему прибыть в Иерусалим. Гонец поспешил к Абнеру со следующим сообщением: «Продолжай свой труд. Если я покину тебя во плоти, то это будет только для того, чтобы я мог вернуться в духе. Я не брошу тебя. Я буду с тобой до конца».
Примерно в то же время Филипп явился к Учителю и спросил: «Учитель, близится Пасха; где бы ты хотел, чтобы мы приготовили пасхальную трапезу?» Услышав этот вопрос Филиппа, Иисус сказал: «Сходи за Петром и Иоанном, и я дам вам указания относительно ужина, который сегодня мы разделим с вами. Что же касается Пасхи, то этот вопрос вы решите сами после сегодняшнего ужина».
Когда Иуда услышал, что Учитель обсуждает с Филиппом эти вопросы, он подошел поближе, чтобы подслушать, о чём они говорят. Однако Давид Зеведеев, стоявший рядом, подошел к Иуде и отвлек его беседой, а Филипп, Петр и Иоанн отошли в сторону, чтобы поговорить с Учителем.

Иисус сказал трем апостолам: «Немедленно отправляйтесь в Иерусалим; войдя в городские ворота, вы встретите человека, несущего кувшин с водой. Он заговорит с вами, и вы пойдете за ним. Когда он приведет вас в дом, войдите в него вместе с ним и спросите у хозяина дома: „Где гостиная, в которой Учитель собирается разделить ужин со своими апостолами?” И когда вы спросите об этом, хозяин поведет вас наверх и покажет большую верхнюю комнату, полностью убранную и приготовленную для нас».

Когда апостолы вошли в город, они встретили у ворот человека с кувшином; они следовали за ним, пока не пришли в дом Иоанна Марка, где отец юноши встретил их и показал им верхнюю комнату, приготовленную к вечерней трапезе.
Всё это стало возможным в результате договора между Учителем и Иоанном Марком днем ранее пополудни, пока они были одни в горах. Иисус хотел быть уверенным в том, что он сможет спокойно разделить хотя бы эту последнюю трапезу со своими апостолами. И полагая, что если Иуда узнает заранее о месте их встречи, то он договорится с врагами Иисуса схватить его там, он тайно условился с Иоанном Марком. Поэтому Иуда узнал о месте их встречи лишь после того, как позднее прибыл сюда вместе с Иисусом и другими апостолами.

Давиду Зеведееву предстояло обсудить с Иудой много вопросов, так что ему не составляло труда помешать Иуде увязаться за Петром, Иоанном и Филиппом, к чему тот так стремился. Когда Иуда передал Давиду некоторую сумму денег на питание, Давид сказал:
«Иуда, не лучше ли будет, при нынешних обстоятельствах, если ты выдашь мне немного денег вперед?»
Подумав, Иуда ответил: «Да, Давид, я думаю, что это будет разумно. Более того, ввиду неспокойного положения в Иерусалиме, я считаю, что было бы лучше всего передать все деньги тебе. Против Учителя готовится заговор, и если что-нибудь случится со мной, вы не окажетесь в трудном положении».
Так Давид получил все апостольские наличные средства и расписки на все вложенные деньги. Апостолы узнали об этом только вечером следующего дня.

Было около половины пятого, когда трое апостолов вернулись и сообщили Иисусу, что всё готово для ужина. Учитель тут же собрался и повел своих двенадцать апостолов по тропе к дороге на Вифанию и, далее, в Иерусалим. В последний раз он вышел в путь вместе со всеми двенадцатью.»

«Поскольку всё это происходило в среду, вечер в лагере прошел в общении. Учитель пытался приободрить своих удрученных апостолов, но это было практически невозможно. Все они начинали понимать, что надвигаются мрачные и тяжелые события.

Они не повеселели даже тогда, когда Учитель вспомнил о тех насыщенных событиями и исполненных любви годах, которые они провели вместе. Иисус внимательно расспросил апостолов об их семьях и, глядя на Давида Зеведеева, осведомился, не было ли в последнее время сообщений от матери, младшей сестры или других членов его семьи. Давид смотрел себе под ноги; он боялся ответить.

В тот вечер Иисус предупредил своих сторонников не полагаться на поддержку толпы. Он напомнил о том, что им довелось испытать в Галилее, когда, раз за разом, людские толпы с энтузиазмом устремлялись за ними, а затем с той же страстью отворачивались от них и возвращались к своей прежней вере и жизни. И затем он сказал:

«Поэтому вы не должны позволять огромным толпам, которые слушали нас в храме и, казалось, верили нашему учению, вводить вас в заблуждение. Толпа слышит истину и верит ей поверхностно, умом, но мало кто из этих людей позволяет словам истины сразу пустить живые корни в своих сердцах. Когда придет настоящая беда, вы не сможете надеяться на поддержку тех, кто знает евангелие только умом и не прочувствовал его своим сердцем. Когда правители евреев договорятся об убийстве Сына Человеческого и сообща нанесут удар, вы увидите, как толпа либо разбежится в панике, либо застынет в молчаливом изумлении, пока эти ослепленные правители будут вести учителей евангелия на казнь. А затем, когда вражда и преследования обрушатся на вас, другие — которые, как вы считаете, любят истину, — будут рассеяны, а иные отрекутся от евангелия и бросят вас. Некоторые из тех, кто был очень близок к нам, уже решили бежать. Сегодня вы отдохнули, готовясь к тем временам, которые надвигаются на нас. Потому будьте осмотрительны и молитесь о том, чтобы завтра вы укрепились, дабы устоять в те дни, на пороге которых мы находимся».

Атмосфера в лагере была накалена до предела. Молчаливые гонцы появлялись и исчезали, общаясь только с Давидом Зеведеевым. До наступления ночи кое-кто уже знал, что Лазарь спешно бежал из Вифании. После возвращения в лагерь Иоанн Марк хранил зловещее молчание, несмотря на то что он провел весь день в обществе Учителя. Все попытки расспросить его ясно показывали, что Иисус велел ему молчать. Даже хорошее настроение и необычная общительность Учителя пугали их. Все они ощущали неизбежное приближение ужасного разобщения и сознавали, что оно готово обрушиться на них с сокрушительной внезапностью и неизбежным ужасом. Они смутно ощущали, что их ждет, и ни один из них не чувствовал себя готовым к этому испытанию.

Учитель отсутствовал весь день; им страшно не хватало его.
За всё время вплоть до смертного часа Учителя, апостолы никогда так не падали духом, как этим вечером в среду. Хотя в четверг они еще на один день приблизились к трагической пятнице, тем не менее, он был с ними, и они лучше справились с волнениями того дня.

Незадолго до полуночи Иисус, знавший, что это станет последней ночью, которую он сможет спокойно провести вместе со своей избранной семьей на земле, сказал, отпуская их на ночлег:
«Отправляйтесь на покой, мои братья, и пусть мир будет с вами, пока мы не проснемся и не встретим день завтрашний, — еще один день для исполнения воли Отца и испытания радости от сознания того, что мы являемся его сынами».»

«Большую часть этого дня апостолы провели в прогулках по Елеонской горе и беседах с учениками, жившими в том же лагере, но уже в начале второй половины дня им стало очень не хватать Иисуса. Они всё больше тревожились за его безопасность; без Иисуса они чувствовали себя невыразимо одиноко.

Весь день они много спорили о том, следовало ли позволять Учителю уходить в горы в сопровождении одного только юноши. Хотя никто открыто не признавался в этом, каждый из них, за исключением Иуды Искариота, хотел бы оказаться на месте Иоанна Марка.

Примерно в середине второй половины дня Нафанаил выступил с речью «О высшем желании»; среди его слушателей было с полдюжины апостолов и столько же учеников. В заключение он сказал:

«Большинству из нас мешает нерешительность. Мы неспособны любить Учителя так же, как он любит нас. Если бы все мы желали отправиться с ним так же сильно, как Иоанн Марк, он обязательно взял бы нас с собой. Мы стояли рядом и смотрели, как юноша подошел к Учителю и предложил ему корзину, но когда Учитель взялся за нее, Иоанн не захотел ее отпускать. И вот Учитель оставил нас здесь и ушел в горы с корзиной, в сопровождении одного лишь юноши».

Примерно в четыре часа к Давиду Зеведееву прибыли гонцы с сообщением от его матери из Вифсаиды и от матери Иисуса. Несколькими днями ранее Давид пришел к заключению, что первосвященники и правители собираются убить Иисуса. Давид знал, что они поставили своей целью уничтожить Учителя, и он почти не сомневался в том, что Иисус не прибегнет к своей божественной силе для собственного спасения и не позволит своим последователям использовать силу для его защиты. Сделав эти выводы, он тотчас направил своей матери послание, призывая ее немедленно прибыть в Иерусалим и привести с собой Марию, мать Иисуса, а также всех членов его семьи.

Мать Давида поступила так, как велел ее сын, и теперь гонцы вернулись к Давиду, сообщая, что его мать и вся семья Иисуса направляются в Иерусалим и должны прибыть сюда к концу следующего дня или днем позже рано утром. Давид сделал всё это по своей собственной инициативе, и он посчитал за лучшее никому не рассказывать об этом. Поэтому ни один человек не знал, что семья Иисуса находится на пути в Иерусалим. Вскоре после полудня более двадцати греков, встречавшихся с Иисусом и двенадцатью в доме Иосифа Аримафейского, прибыли в лагерь, где в течение нескольких часов совещались с Петром и Иоанном. Греки — по крайней мере, некоторые из них, — получили хорошую подготовку в вопросах царства у Родана Александрийского.

В тот вечер, вернувшись в лагерь, Иисус побеседовал с греками, и если бы не боязнь чрезвычайно обеспокоить своих апостолов и многих ближайших учеников, Иисус посвятил бы этих двадцать греков точно так же, как он уже посвятил семьдесят евангелистов.
В то время, когда в лагере происходили все эти события, в Иерусалиме первосвященники и старейшины изумлялись тому, что Иисус не возвращается, чтобы обратиться к народу. Правда, накануне, покидая храм, он сказал: «Я оставляю ваш дом заброшенным».
Но они не могли понять, почему он был готов отказаться от приобретенного к тому времени огромного преимущества, — сочувственного отношения толпы. Хотя они и опасались, что он всколыхнет народ, поднимет его на бунт, последние слова, с которыми Учитель обратился к людям, являлись призывом всеми разумными путями подчиняться власти тех, кто «сидит на месте Моисея».
Это был напряженный день, ибо они одновременно готовились к Пасхе и уточняли свои планы убийства Иисуса.
В лагере было мало посетителей, ибо те, кто знал, что Иисус собирается оставаться здесь, вместо того, чтобы каждый вечер уходить в Вифанию, держали существование лагеря в глубокой тайне.»

«Когда Иисус уже хотел взять корзину с едой из рук Иоанна, юноша собрался с духом и сказал:

«Однако, Учитель, может случиться так, что ты поставишь корзину на землю, чтобы помолиться в одиночестве, и забудешь ее. Кроме того, если ты позволишь мне идти рядом и нести еду, тебе будет легче молиться, а я обещаю молчать. Я не задам ни одного вопроса и буду сторожить корзинку, когда ты будешь уединяться для молитвы».

Произнося эти слова, отчаянная смелость которых потрясла некоторых из стоявших поблизости людей, Иоанн не выпускал из рук корзину. Так они и стояли, Иоанн и Иисус, держась за корзину. Через мгновение Учитель отпустил ее и, взглянув на юношу, сказал:

«Раз уж ты всем сердцем жаждешь стать моим спутником, тебе не будет отказано в этом. Мы отправимся в путь вдвоем и хорошо побеседуем. Ты можешь задать мне любой вопрос, который возникнет в твоей душе, и мы будем успокаивать и утешать друг друга. Ты можешь первым нести еду, а когда устанешь, я помогу тебе. Пошли».

В тот вечер Иисус вернулся в лагерь лишь после захода солнца. Учитель провел свой последний спокойный день на земле в беседе с юношей, который жаждал познать истину, и в общении со своим Райским Отцом. Это событие стало известно на небесах как «день, который юноша провел вместе с Богом в горах». Этот случай останется вечным примером готовности Создателя к братскому общению с созданием.
Даже юноша, если порывы его сердца высоки, способен привлечь внимание Бога вселенной и насладиться исполненным любви и дружелюбия общением, — действительно испытать незабываемый восторг от целого дня, проведенного в горах вместе с Богом.
Именно таким был уникальный опыт Иоанна Марка в ту среду в горах Иудеи.

Иисус долго беседовал с Иоанном, откровенно рассказывая ему о делах этого и следующего мира. Иоанн сказал Иисусу, сколь глубоко он сожалеет о том, что из-за своей молодости не смог стать одним из апостолов, и выразил огромную признательность за то, что ему было позволено следовать за ними со времени первой проповеди у переправы через Иордан вблизи Иерихона, за исключением путешествия в Финикию. Иисус предупредил юношу, чтобы тот не унывал из-за надвигавшихся на них событий, и заверил его, что ему уготовано будущее могущественного посланника царства.

Иоанн Марк с трепетом вспоминал этот день, проведенный вместе с Иисусом в горах, но он всегда помнил последнее предостережение Учителя, произнесенное непосредственно перед их возвращением в гефсиманский лагерь: «Ну вот, Иоанн, мы хорошо побеседовали и провели настоящий день отдыха, но смотри, никому не рассказывай о том, что я поведал тебе».

И Иоанн Марк действительно никогда не раскрывал ничего из того, что произошло в тот день, проведенный вместе с Иисусом в горах. На протяжении недолгих оставшихся часов земной жизни Иисуса Иоанн Марк практически не спускал с Учителя глаз. Юноша, не привлекая внимания, всегда был рядом; он спал лишь тогда, когда спал Иисус.»

«В тех случаях, когда Иисус и апостолы не были перегружены обучением людей, они, как правило, посвящали каждую среду отдыху. В ту среду они позавтракали несколько позднее обычного; в лагере стояла зловещая тишина, и первая половина утренней трапезы прошла почти в полном молчании. Наконец, Иисус заговорил:

«Я желаю, чтобы сегодня вы отдохнули. Обдумайте спокойно всё, что произошло со времени нашего прихода в Иерусалим, и поразмыслите о том, с чем вам предстоит вскоре столкнуться и о чем я уже говорил вам. Стремитесь к тому, чтобы истина утвердилась в вашей жизни и чтобы каждый день вы росли в благодати».

После завтрака Учитель сообщил Андрею, что он собирается отсутствовать в течение дня, и предложил, чтобы апостолам было позволено провести это время по собственному усмотрению, с одной оговоркой — ни в коем случае не посещать Иерусалим.

Когда Иисус уже собирался отправиться в одиночестве в горы, Давид Зеведеев обратился к нему со словами:
«Ты прекрасно знаешь, Учитель, что фарисеи и правители пытаются убить тебя, и тем не менее, ты собираешься один идти в горы. Это было бы безумием. Поэтому я пошлю с тобой трех человек, которые сумеют позаботиться о твоем благополучии».

Взглянув на трех дюжих, хорошо вооруженных галилеян, Иисус сказал Давиду:
«Ты желаешь добра, но ты ошибаешься, ибо не понимаешь, что Сыну Человеческому не нужны защитники. Никто не обидит меня, пока не настанет час, когда я буду готов отдать свою жизнь в согласии с волей Отца. Я не разрешаю этим людям сопровождать меня. Я хочу побыть наедине со своим Отцом».

Услышав эти слова, Давид и его вооруженные охранники ушли. Однако когда Иисус начал удаляться, Иоанн Марк подошел к нему, держа в руках небольшую корзину с едой и питьем, и высказал предположение, что Иисус может проголодаться, поскольку собирается уйти на целый день. Учитель улыбнулся Иоанну и протянул руку, чтобы взять корзину.»

«Во вторник вечером, когда Иисус и апостолы вышли из храма и отправились в гефсиманский лагерь, Матфей, указывая на строения храма, сказал:

«Учитель, посмотри, как построены эти здания. Взгляни на эти массивные камни и прекрасные украшения; неужели всё это будет разрушено?»

Они продолжили путь к Елеонской горе, и Иисус сказал:

«Вы видите эти камни и этот массивный храм; истинно, истинно говорю вам: близятся дни, когда не останется здесь камня на камне; всё будет разрушено».

Эти слова, рисующие разрушение святого храма, пробудили любопытство шагавших за Учителем апостолов; в их представлении только конец света мог привести к разрушению храма.

Чтобы избежать толп, проходивших по Кедронской долине в Гефсиманию, Иисус и апостолы решили немного подняться по западному склону Елеонской горы, а затем пройти по тропе к своему лагерю, который находился рядом с Гефсиманией, чуть выше общественного парка. Свернув с дороги, ведущей в Вифанию, они увидели храм, сверкавший в лучах заходящего солнца. И пока они находились на горе, они смотрели, как загораются городские огни, и любовались красотой освещенного храма.
Здесь, в мягком свете полной луны, Иисус и двенадцать устроили привал. Учитель заговорил с ними, и вскоре Нафанаил задал ему вопрос:
«Скажи нам, Учитель, как мы сможем узнать, когда приблизится время этих событий?»

«Заключительная речь Иисуса в храме вновь привела апостолов в смятение и ужас.
До того, как Учитель приступил к своему страшному осуждению еврейских правителей, Иуда вернулся в храм, так что все двенадцать прослушали эту вторую половину речи Иисуса в храме. К несчастью, Иуда Искариот не смог услышать первую часть его прощального обращения, в которой предлагалось милосердие. Он не услышал этого последнего предложения милосердия еврейским правителям, поскольку в то время еще продолжал совещаться с группой своих саддукейских родственников и друзей, обсуждая за трапезой наиболее удобный способ отмежеваться от Иисуса и своих товарищей-апостолов. Именно в тот момент, когда Иуда слушал последние обвинения Учителя в адрес еврейских вождей и правителей, он окончательно и бесповоротно решил покинуть евангелическое движение и устраниться от всего, что с ним связано. Тем не менее, он вышел из храма вместе с остальными апостолами и отправился с ними на Елеонскую гору, где вместе с другими услышал пророческую речь о разрушении Иерусалима и конце еврейской нации, и остался с ними в ту ночь, во вторник, в новом лагере рядом с Гефсиманией.

Народ, ставший свидетелем этой резкой перемены, — от милосердного призыва Иисуса к еврейским вождям к внезапному и уничижительному осуждению, граничившему с безжалостным обличением, — был ошеломлен и сбит с толку. В тот вечер, когда синедрион выносил смертный приговор Иисусу, а Учитель находился со своими апостолами и некоторыми из учеников на Елеонской горе, предсказывая гибель еврейской нации, весь Иерусалим, всерьез и вполголоса, обсуждал только один вопрос: «Что они сделают с Иисусом?»

В доме у Никодима собрались более тридцати видных иудеев, тайно веривших в царство, чтобы обсудить меры, которые они должны были предпринять в случае открытого разрыва с синедрионом. Все присутствовавшие решили заявить о своей приверженности Учителю в тот же час, когда станет известно о его аресте. Так они и поступили. Саддукеи, которые теперь контролировали синедрион и составляли в нем большинство, стремились покончить с Иисусом по следующим причинам:

1. Они опасались, что возросшая популярность, которой он пользуется в народе, является угрозой для самого существования еврейской нации из-за возможного вмешательства римских властей.

2. Его страстный призыв к реформе храма ударил непосредственно по их доходам; очищение храма сказалось на их кошельках.

3. Они чувствовали себя ответственными за поддержание общественного порядка и опасались последствий дальнейшего распространения чуждого им нового учения Иисуса о братстве людей.

Мотивы фарисеев, которые также желали расправиться с Иисусом, были иными. Они боялись его в силу нескольких причин:

1. Он представлял собой мощную оппозицию их традиционной власти над народом. Фарисеи были крайними консерваторами, и они глубоко возмущались этими, как они считали, радикальными атаками на их законный престиж религиозных учителей.

2. Они утверждали, что Иисус является нарушителем законов, что он проявил явное неуважение к субботе и многочисленным другим требованиям закона и религиозного ритуала.

3. Они обвиняли его в богохульстве, ибо он называл Бога своим Отцом.

4. И наконец, они были чрезвычайно рассержены его последней речью — резким осуждением, прозвучавшим в заключительной части его прощального обращения, с которым он выступил в храме.

Приняв официальное решение предать Иисуса смерти и распорядившись о его аресте, синедрион прервал свое заседание в тот вторник около полуночи, решив собраться на следующее утро около десяти утра в доме у первосвященника Кайафы для того, чтобы сформулировать обвинения, по которым Иисус должен был предстать перед судом. Небольшая группа саддукеев фактически предложила избавиться от Иисуса, организовав его убийство, однако фарисеи решительно отказались санкционировать такой метод.

Вот что происходило в Иерусалиме и чем занимались разные группы людей в тот богатый событиями день, в то время как огромное скопление небесных существ, которые парили над этим роковым зрелищем земной жизни, горели желанием хоть чем-то помочь своему любимому Владыке, но были бессильны что-либо предпринять, следуя строгим указаниям вышестоящих существ, в подчинении у которых они находились.»

«В этот вторник, в восемь часов вечера, состоялось роковое заседание синедриона.
Во многих предшествующих случаях верховный суд еврейской нации выносил неофициальные решения предать Иисуса смерти. Много раз этот внушавший благоговейный страх орган власти постановлял положить конец его труду, но никогда прежде он не принимал решения арестовать его и умертвить любой ценой.

Приближалась полночь, когда во вторник, 4 апреля 30 года н. э., синедрион — в своем новом составе — официально и единогласно вынес смертный приговор как Иисусу, так и Лазарю.
Таким был ответ на последнее обращение Учителя к правителям евреев, сделанное в храме лишь несколькими часами ранее, и этот ответ отражал их резкое возмущение последним и решительным обвинением в адрес самих первосвященников, а также нераскаявшихся саддукеев и фарисеев.

Вынесение (еще до суда) смертного приговора Божьему Сыну стало ответом синедриона на последнее предложение небесного милосердия, сделанное еврейской нации как таковой.
Начиная с этого времени, евреи были предоставлены самим себе, и им пришлось самим завершать недолгую и скоротечную историю своей нации в соответствии с ее чисто человеческим статусом среди наций этой планеты.

Израиль отрекся от Сына того Бога, который заключил завет с Авраамом, и тем самым разрушил план, согласно которому дети Авраама должны были стать провозвестниками истины. Божественный договор был аннулирован, что привело еврейскую нацию к быстрому концу.

Чиновники синедриона получили приказ арестовать Иисуса на следующий день рано утром, однако им было дано указание не задерживать его прилюдно. Им было велено подготовить план его тайного и, желательно, внезапного ночного ареста. Понимая, что в тот день (среду) он, вероятно, уже не вернется, чтобы учить в храме, чиновникам синедриона было приказано «привести его в высший еврейский суд незадолго до полуночи в четверг».

«Около полудня, когда Филипп покупал продовольствие для нового лагеря, который в тот день обустраивался вблизи Гефсимании, к нему обратилась делегация чужеземцев — группа верующих греков из Александрии, Афин и Рима. Их представитель сказал апостолу:

«Нам указали на тебя знающие тебя люди. Мы пришли, господин, с просьбой увидеть Иисуса, твоего Учителя».

Филипп никак не ожидал столкнуться на рынке с представительной делегацией язычников — греков, интересовавшихся евангелием, и, поскольку Иисус недвусмысленно велел двенадцати отказаться от всякого публичного обучения в течение пасхальной недели, он был несколько озадачен, не зная, как поступить. Его смутило также и то, что эти язычники были чужеземцами. Будь они евреями или соседними, привычными иноплеменниками, его сомнения были бы не столь явными. Филипп поступил следующим образом: он попросил этих греков никуда не уходить.

Когда он поспешил прочь, те решили, что он отправился искать Иисуса, но в действительности он устремился в дом Иосифа, где, как он знал, трапезничал Андрей и другие апостолы. Вызвав Андрея, он объяснил ему, зачем пришел, и вернулся вместе с ним к дожидавшимся грекам.
Так как Филипп почти уже закончил покупать продовольствие, он вернулся вместе с Андреем и греками в дом к Иосифу, где они были приняты Иисусом. И они сидели рядом с ним, пока он говорил апостолам и многим ближайшим ученикам, собравшимся за столом:

«Мой Отец послал меня в этот мир раскрыть свое милосердие детям человеческим, однако те, к кому я пришел вначале, отказались принять меня.

Действительно, многие из вас сами поверили в мое евангелие, но близок час, когда дети Авраама и их вожди отвергнут меня, и тем самым они отвергнут Пославшего меня. Я щедро возвещал этому народу евангелие спасения; я рассказывал о сыновстве, сулящем радость, свободу и жизнь, более обильную в духе. Мой Отец совершил много чудесных деяний для этих одержимых страхом детей человеческих. Но истину говорил пророк Исайя об этом народе, когда писал: „Господи, кто поверил в то, что мы возвестили? И кому был раскрыт Господь?” Воистину, вожди моего народа намеренно ослепили свои глаза, чтобы не видеть, и ожесточили свои сердца, чтобы не уверовать и не быть спасенными. Все эти годы я стремился исцелить их от неверия, дабы они могли принять дарованное Отцом вечное спасение. Я знаю, что не все подвели меня; некоторые из вас действительно уверовали в мою проповедь. В этой комнате наберется добрый десяток тех, кто некогда являлся членом синедриона или же занимал высокое положение в советах нации, хотя некоторые из вас до сих пор боятся открыто признать истину, опасаясь отлучения от синагоги. Кое-кто из вас больше любит славу человеческую, нежели славу Божью. Однако я не могу не быть снисходительным, ибо я тревожусь за безопасность и преданность даже некоторых из тех, с кем мы так долго пробыли вместе и кто жил бок о бок со мной.
Я вижу, что в этой гостиной находится примерно поровну евреев и иноплеменников, и я хотел бы обратиться к вам как к первой и последней такой группе, которой я могу дать наставления, прежде чем отправиться к своему Отцу».

Эти греки внимательно слушали Иисуса, пока он учил в храме. В понедельник вечером они провели встречу в доме у Никодима, которая продлилась до рассвета, и тридцать из них решили войти в царство.
Теперь, стоя перед ними, Иисус осознал завершение одного судного периода и начало другого. Обращаясь к грекам, Учитель сказал:

«Верующий в это евангелие верит не только в меня, но в Пославшего меня.
Когда вы смотрите на меня, вы видите не только Сына Человеческого, но и Пославшего меня.

Я — свет миру, и кто уверует в меня, тот не будет больше пребывать во тьме. Если вы, иноплеменники, услышите меня, то получите слова жизни и сразу же обретете ту радостную свободу, которую дает истина богосыновства. Если мои соотечественники, евреи, решат отвергнуть меня и отказаться от моего учения, я не буду осуждать их, ибо я пришел в мир не судить, а предложить ему спасение. Тем не менее, отвергающие меня и не принимающие моего учения в должное время будут судимы моим Отцом и теми, кого он поставил судить отвергающих милосердный дар и спасительную истину.

Запомните каждый из вас, что я говорю не от себя, но правдиво заявляю вам то, что Отец велел мне раскрыть детям человеческим. И те слова, которые Отец послал меня возвестить миру, суть слова божественной истины, непреходящего милосердия и вечной жизни.
Но как еврею, так и иноплеменнику я заявляю: исполняется время для Сына Человеческого принять свою славу. Вы хорошо знаете, что если пшеничное зерно не упадет в землю и не умрет, оно останется одно; но если оно умрет в хорошей почве, то принесет множество зерен.

Тот, кто эгоистично любит свою жизнь, рискует потерять ее; тот же, кто готов сложить свою жизнь ради меня и евангелия, обретет жизнь более обильную на земле и на небе — жизнь вечную. Если будете истинно следовать за мной также и после моего возвращения к Отцу, то станете моими учениками и искренними слугами своих смертных собратьев.
Я знаю, что близок мой час, и душа моя печальна. Я вижу, что мой народ решил отвергнуть царство, но я рад принять этих ищущих истину иноплеменников, которые пришли сегодня сюда в поисках пути света. И всё же сердце мое болит за мой народ, и душа моя смущена тем, что надвигается на меня. Что сказать мне, когда я вижу, что нависло надо мной? Скажу ли я: „Отец, избавь меня от этого жуткого часа?” Нет! Ради того и пришел я в этот мир и к этому часу. Другие слова скажу я и буду молиться, чтобы вы присоединились ко мне: „Отец, восславь имя свое; да исполнится воля твоя”».

Когда он произнес эти слова, перед ним явился Личностный Настройщик, пребывавший в нем до крещения, и когда Иисус на время умолк, этот дух, ставший могущественным представителем Отца, обратился к Иисусу Назарянину:
«Я уже не раз прославлял свое имя в твоих посвящениях, и я прославлю его вновь».
Хотя находившиеся здесь иудеи и язычники не слышали голоса, они не могли не заметить, что Учитель умолк, внимая какому-то сверхчеловеческому источнику. И каждый присутствующий сказал своему соседу: «Ангел говорил с ним».

После этого Иисус продолжал:
«Всё это произошло не ради меня, а ради вас. Я знаю наверняка, что Отец примет меня и одобрит мою миссию, предпринятую для вашего блага. Однако вас необходимо поддержать и подготовить к скорому и жестокому испытанию. Позвольте заверить вас, что в итоге победа увенчает наши совместные усилия, направленные на просвещение мира и освобождение человечества. Старый порядок дискредитировал себя; Князь этого мира изгнан мною. И все люди будут освобождены светом духа, который я изолью на всю плоть после вознесения к своему небесному Отцу.

А теперь я заявляю вам, что если мне суждено быть вознесенным на земле и при вашей жизни, то я привлеку всех людей к себе, в братство моего Отца. Вы всегда верили в то, что Избавитель будет жить на земле вечно, но я заявляю, что Сын Человеческий будет отвергнут людьми и что он отправится назад к Отцу. Немного осталось мне быть с вами; недолго осталось живому свету находиться среди этого объятого тьмой поколения.

Идите к свету, пока он есть у вас, дабы не объяла вас грядущая тьма и смущение. Идущий во тьме не знает, куда идет; но если решите ходить на свету, то воистину все станете освобожденными сынами Божьими.
А теперь пойдемте все вместе назад, в храм, где я обращусь с прощальными словами к первосвященникам, книжникам, фарисеям, саддукеям, иродианам и закоснелым правителям Израиля».

Сказав это, Иисус повел их за собой в храм по узким улочкам Иерусалима. Они только что услышали, что Учитель собирается произнести в храме прощальную речь, и они шли за ним в молчании и глубокой задумчивости.»

«Еще одна группа саддукеев получила указание запутать Иисуса вопросами про ангелов, но когда они увидели, какая участь постигла их товарищей, пытавшихся поймать его в ловушку вопросами о воскресении, они благоразумно решили промолчать и удалились, так ничего и не спросив.

Согласно предварительному плану объединившихся фарисеев, книжников, саддукеев и иродиан, весь день должен был быть заполнен этими коварными вопросами. Так они надеялись дискредитировать Иисуса в глазах людей и в то же время не оставить ему времени для возвещения его нарушающих спокойствие учений.

После этого вперед вышла одна из групп фарисеев, чтобы досадить ему своими вопросами, и их представитель, махнув Иисусу рукой, сказал:
«Учитель, я законник, и я хотел бы спросить тебя, которая из заповедей является величайшей?»

Иисус ответил:
«Есть только одна заповедь — величайшая из всех, и эта заповедь звучит так: „Слушай, о Израиль! Господь, Бог наш, есть Господь единый; и ты должен возлюбить Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим и всей душой твоею, всем разумом твоим и всей силой твоею”. Это — первая и великая заповедь. А вторая заповедь подобна первой; фактически, она является ее продолжением и звучит так: „Люби ближнего своего, как самого себя”. И нет других, более великих, чем эти; на этих двух заповедях стоит весь закон и стоят все пророки».

Когда законник понял, что Иисус не только ответил в соответствии с высшим представлением иудейской религии, но также дал мудрый ответ в глазах собравшегося народа, он решил, что будет наиболее достойным открыто воздать должное ответу Учителя. Поэтому он сказал: «Хорошо сказано, Учитель. Ты прав, говоря, что Бог один и нет другого, кроме него; и возлюбить его всем сердцем, всем разумом, всей душой и всей силой, а также любить ближнего, как самого себя, есть первая и великая заповедь; и мы согласны, что эта великая заповедь означает гораздо больше, чем все приношения и жертвы». Когда законник дал столь благоразумный ответ, Иисус взглянул на него и сказал: «Мой друг, я вижу, что ты недалек от царства Божьего».

Иисус не ошибся, сказав, что законник «недалек от царства», ибо в тот же вечер этот человек отправился в Гефсиманский лагерь, где находился Учитель, открыто признал свою веру в евангелие царства и был крещен Иосией — одним из учеников Абнера.
В храме находились еще две или три группы фарисеев, собиравшихся задать свои вопросы, однако одни были обезоружены ответом Иисуса законнику, а другие остановлены поражением всех тех, кто пытался поймать его в ловушку. После этого никто не осмелился задать прилюдно ни одного вопроса.

Поскольку новых вопросов не было и ввиду того, что приближался полуденный час, Иисус не стал продолжать свое обучение, а удовлетворился тем, что задал фарисеям и их товарищам вопрос. Иисус сказал: «Поскольку вы больше ни о чём не спрашиваете, я хотел бы спросить у вас. Что вы думаете об Избавителе? Я имею в виду, чей он сын?»
После короткой паузы один из книжников ответил: «Мессия является сыном Давида».

И так как Иисус знал о многочисленных спорах — даже среди его учеников — о том, является ли он сыном Давида, он задал еще один вопрос: «Если Избавитель действительно является сыном Давида, то как же в псалме, который вы приписываете Давиду, он сам говорит в духе: „Господь сказал моему господину: «Сядь по правую руку от меня, пока я не заставлю врагов твоих пасть к твоим ногам»”? Если Давид называет его Господом, то как он может быть ему сыном?»

Хотя правители, книжники и первосвященники не дали ответа, они воздержались от новых вопросов и попыток запутать его. Они так и не ответили на этот вопрос, заданный им Иисусом, однако после смерти Учителя они попытались выйти из трудного положения, изменив толкование этого псалма и утверждая, что в нем говорится об Аврааме, а не о Мессии. Другие, пытаясь разрешить дилемму, отрицали, что автором этого так называемого мессианского псалма является Давид.
Только что фарисеи радовались тому, как Учитель заставил умолкнуть саддукеев; теперь саддукеи были довольны поражением фарисеев. Но такое соперничество было преходящим. Они быстро забыли свои вековые распри, объединившись в стремлении положить конец учениям и делам Иисуса. Что же касается простых людей, то всё это время они радостно слушали Иисуса.»

«Прежде чем Иисус смог приступить к своему обучению, еще одна группа вышла вперед, чтобы задать ему свои вопросы. На этот раз это были образованные, лукавые саддукеи.

Подойдя к Иисусу, их представитель спросил:
«Учитель, Моисей учил, что если женатый человек умрет бездетным, то его брат должен жениться на его вдове и иметь с ней детей для продолжения рода умершего брата. Случилось так, что один человек, у которого было шесть братьев, умер бездетным; следующий брат взял его жену, но вскоре тоже умер, не оставив детей. Второй брат также взял ее в жены, но и он умер, не оставив потомства. И так продолжалось дальше, пока она не побывала за каждым из шести братьев, и все шесть умерли, не оставив детей, а последней умерла и женщина. И вот мы хотим спросить: кому будет она женой после воскресения? Ведь все они жили с ней?»

Иисус знал — как знали и люди, — что, задавая свой вопрос, саддукеи лукавят, ибо вряд ли такое могло произойти в действительности. Кроме того, к тому времени евреи уже перестали следовать обычаю, согласно которому братья умершего человека стремились продолжить его род. Тем не менее, Иисус снизошел до ответа на их злонамеренный вопрос.

Он сказал:
«Задавая этот вопрос, все вы заблуждаетесь, ибо вы не знаете ни Писаний, ни живой силы Божьей. Вы знаете, что дети этого мира могут жениться и выходить замуж, однако вы, похоже, не понимаете, что те, кто через воскресение праведных удостаивается достижения грядущих миров, не женятся и не выходят замуж. Испытавшие воскресение из мертвых подобны ангелам небесным и никогда не умирают. Эти воскресшие являются вечными сынами Божьими; это дети света, воскрешенные для прогресса в вечной жизни. Так понимал это и ваш отец Моисей, ибо — во время своих испытаний у горящего куста — он слышал, как Отец сказал: „Я являюсь Богом Авраама, Богом Исаака и Богом Иакова”. Так вместе с Моисеем я заявляю, что мой Отец является Богом не мертвых, а живых. В нем все вы живете, размножаетесь и имеете свое смертное бытие».

Когда Иисус закончил отвечать на эти вопросы, саддукеи удалились, а некоторые из фарисеев забылись настолько, что воскликнули: «Верно, верно, Учитель, ты хорошо ответил этим неверующим саддукеям». Саддукеи не посмели задавать ему новые вопросы, а простые люди восхитились мудростью его учения.

В этом столкновении с саддукеями Иисус сослался только на Моисея, поскольку данная религиозно-политическая секта признавала законность только так называемого «Пятикнижия Моисея». Догматы их учения не опирались на книги пророков.
Хотя в своем ответе Учитель однозначно подтвердил факт спасения смертных созданий через воскресение, он ни единым словом не высказался в пользу фарисейских вероучений о воскресении буквального человеческого тела.
Иисус хотел подчеркнуть мысль о том, что Отец сказал: «Я являюсь Богом Авраама, Исаака и Иакова», а не «Я являлся их Богом».
Саддукеи пытались превратить Иисуса в объект губительной насмешки, прекрасно зная, что публичное преследование только породит в народном сознании еще более широкое сочувствие к нему.»

«В понедельник вечером состоялось совещание синедриона и еще примерно пятидесяти видных книжников, фарисеев и саддукеев.
Участники этой встречи пришли к общему мнению, что было бы опасно прилюдно арестовывать Иисуса из-за его влияния на чувства простых людей.

Большинство присутствующих также считали, что необходимо предпринять решительные действия для дискредитации его в глазах народа, прежде чем его можно будет арестовать и судить. Поэтому было назначено несколько групп ученых мужей, которые должны были на следующее утро явиться в храм, готовые запутать его трудными вопросами и вообще попытаться поставить его в неловкое положение перед людьми. Наконец, фарисеи, саддукеи и даже иродиане объединились в попытке дискредитировать Иисуса в глазах пасхальных толп.

Утром во вторник Иисус прибыл во двор храма и начал учить людей. Он успел произнести лишь несколько слов, как группа молодых учеников академий вышла вперед и через своего представителя обратилась к Иисусу с заготовленным вопросом:

«Учитель, мы знаем, что ты добродетелен и возвещаешь пути истины, что ты служишь одному лишь Богу, ибо не боишься никого из людей, и что ты нелицеприятен. Мы только учимся, и мы хотели бы знать истину о том, что волнует нас. Наше затруднение состоит в следующем: законно ли платить дань кесарю? Следует ли нам платить ее или нет?»

Видя их лицемерие и лукавство, Иисус ответил им:

«Зачем приходите искушать меня? Покажите мне монету для уплаты налога, и я отвечу вам».

И когда они дали ему динарий, он взглянул на него и спросил: «Чье изображение и чье имя на этой монете?»
И они ответили ему: «Кесаря», и тогда Иисус сказал: «Отдайте кесарю кесарево, а Богу — Божье».

Получив такой ответ, эти молодые книжники и их сообщники-иродиане оставили его и ушли, а люди — в том числе и саддукеи — порадовались их поражению. Даже те юноши, которые пытались запутать его, были восхищены неожиданной проницательностью Учителя.

Днем раньше правители пытались сбить его с толку в вопросах духовной власти. Столкнувшись с поражением, они попытались дискредитировать его, втянув в обсуждение гражданской власти. Как Пилат, так и Ирод находились в это время в Иерусалиме, и враги Иисуса рассудили, что если бы он посмел посоветовать не платить подать кесарю, они могли бы тут же отправиться к римским властям и обвинить его в подстрекательстве к бунту. С другой стороны, если бы он многословно посоветовал платить подать, то, как они справедливо заключили, такое заявление глубоко оскорбило бы национальное достоинство еврейских слушателей и лишило бы его народного благоволения и любви.
Во всём этом враги Иисуса потерпели поражение, поскольку существовало широко известное постановление синедриона, принятое в качестве указания для евреев диаспоры, согласно которому «право чеканки включало в себя право взимать налоги».

Так Иисус избежал западни. Если бы он ответил им «нет», то это было бы равносильно подстрекательству к восстанию; если бы он ответил «да», то это стало бы потрясением для глубоко укоренившихся национально-патриотических чувств того времени. Учитель не уклонялся от вопроса; он лишь продемонстрировал мудрость, дав двойной ответ. Иисус никогда не отличался уклончивостью, однако он всегда был мудр в общении с теми, кто пытался помешать ему и уничтожить его.»

«Воскресное триумфальное вступление в Иерусалим повергло иудейских вождей в такой ужас, что они не стали арестовывать Иисуса. На следующий день впечатляющее очищение храма также заставило их повременить с арестом Учителя. С каждым днем правители евреев всё больше укреплялись в своей решимости убить его, но им не давал покоя страх перед двумя вещами, которые в своей совокупности заставляли их откладывать свой удар. Первосвященники и книжники не хотели арестовывать Иисуса публично, опасаясь волны народного гнева и негодования; им также внушала страх мысль о том, что для подавления народного восстания может потребоваться римская стража.

На полуденном заседании синедриона было единогласно решено как можно скорее покончить с Иисусом, поскольку на этом совещании не было ни одного друга Учителя. Однако им не удалось договориться, когда и как его следует арестовать. Наконец, было принято решение назначить пять групп, которые должны были смешаться с народом и попытаться запутать Иисуса в собственном учении или каким-либо иным образом дискредитировать его в глазах слушателей. Поэтому около двух часов — вскоре после того как Иисус приступил к беседе «О свободе сыновства» — группа этих израильских старейшин пробралась к тому месту, где стоял Иисус. Перебив его в своей обычной манере, они спросили: «По какому праву ты это делаешь? Кто дал тебе такое право?»

Для правителей храма и чиновников иудейского синедриона было совершенно правомерно обращаться с таким вопросом к любому, кто позволял себе учить и действовать в той удивительной манере, которая была свойственна Иисусу, — особенно принимая во внимание его недавнее поведение при очищении храма от торгашей. Все эти торговцы и менялы действовали на основании разрешений, полученных от самих высших правителей, и определенный процент от их доходов должен был поступать непосредственно в храмовую казну. Однако следует помнить, что девизом всего еврейства была право. Пророки всегда доставляли неприятности, дерзко позволяя себе учить, не имея на то права, то есть должной подготовки в раввинских академиях и последующего формального посвящения синедрионом. Отсутствие такого права на проведение публичного обучения считалось либо признаком невежественной самоуверенности, либо открытого мятежа. В те времена только синедрион мог посвящать старшего учителя, и такая процедура должна была проходить в присутствии как минимум трех прошедших такое же посвящение лиц. Посвящение давало учителю звание «равви» и позволяло исполнять также функции судьи — «разрешать те дела, которые поступают к нему для суда».

В этот послеполуденный час правители храма предстали перед Иисусом, оспаривая не только его учение, но и его поступки. Иисус прекрасно знал: те же самые люди уже давно внушают народу, что он учит властью, данной Сатаной, и что все его чудеса совершены силой, полученной от князя дьяволов. Поэтому Учитель начал отвечать на их вопрос встречным вопросом. Иисус сказал: «Я тоже задам вам один вопрос, и если вы ответите на него, то и я вам скажу, по какому праву я всё это делаю. Откуда пришло крещение Иоанна, от людей или с небес?»

Услышав его вопрос, они отошли в сторону, чтобы посоветоваться друг с другом, что отвечать. Они собирались привести Иисуса в замешательство перед народом, но теперь сами попали впросак перед всеми людьми, собравшимися к тому времени во дворе храма. И их поражение стало тем более очевидным, когда они вернулись к Иисусу и сказали: «Что касается крещения Иоанна, мы не можем ответить; мы не знаем». Они дали Учителю такой ответ, ибо рассудили между собой так: если мы скажем, что с неба, то он скажет: «Почему же вы тогда не поверили ему?» и, возможно, добавит, что получил свою власть от Иоанна; а если скажем, что от людей, то народ может ополчиться на нас, ибо большинство людей считают Иоанна пророком. И потому им пришлось предстать перед Иисусом и людьми и признаться в том, что они — религиозные учители Израиля — не смогли (или не пожелали) высказать свое мнение относительно миссии Иоанна. И когда они умолкли, Иисус, глядя на них, сказал: «И я вам не скажу, по какому праву я делаю всё это».

Иисус вовсе не собирался ссылаться на Иоанна для подтверждения своей власти; Иоанн никогда не посвящался синедрионом. Власть Иисуса заключалась в нем самом и в вечном верховенстве его Отца.

Используя этот метод обращения со своими противниками, Иисус не стремился уклониться от ответа. На первый взгляд может показаться, что он попытался схитрить, предложив ловкую отговорку, однако такое впечатление обманчиво. Иисусу было несвойственно злоупотреблять своим превосходством даже в отношениях с врагами. В действительности, в этой кажущейся отговорке он дал своим слушателям ответ на вопрос фарисеев о власти, на которую опирается его миссия. Они утверждали, что он действует по праву, данному князем дьяволов. Иисус неоднократно утверждал, что всё его учение и чудеса вершатся властью и по праву его небесного Отца. Иудейские вожди отказывались согласиться с этим и пытались заставить Иисуса признать, что он является незаконным учителем, поскольку никогда не утверждался синедрионом. Ответив именно так, как он ответил, Иисус — не претендуя на получение власти от Иоанна — принес людям такое удовлетворение внутренним смыслом своего ответа, что попытка врагов поймать его в ловушку обратилась против них самих, дискредитировав их в глазах всех присутствующих.

Именно умение Иисуса обращаться со своими противниками вызывало в них такой страх. В тот день они не пытались задавать ему новые вопросы; они удалились, чтобы продолжить совещания в своем кругу. Что касается народа, то люди быстро поняли нечестность и неискренность этих вопросов, заданных правителями евреев. Даже простой люд не мог не отличить нравственное величие Учителя от коварного лицемерия его врагов. Однако очищение храма склонило саддукеев на сторону фарисеев при составлении окончательных планов убийства Иисуса. А в то время большинство в синедрионе составляли саддукеи.»

«Абнер договорился о выступлении Учителя в синагоге в ближайшую субботу. Это стало первым появлением Иисуса в синагоге с тех пор, как все они закрыли свои двери для его учения по распоряжению синедриона. Завершая службу, Иисус взглянул перед собой и увидел согбенную женщину преклонных лет со скорбным выражением лица. Эта женщина уже давно была одержима страхом; в ее жизни не осталось места для радости.

Сойдя с кафедры, Иисус подошел к этой согбенной старухе и, тронув ее за плечо, сказал: «Женщина, если бы ты только поверила, ты смогла бы полностью освободиться от своего духа немощи». И эта женщина, более восемнадцати лет угнетаемая страхом, державшим ее согнутой и скованной, поверила словам Учителя и, благодаря своей вере, тут же выпрямилась. Когда она увидела, что стала прямой, она громко восславила Бога.

Несмотря на то что недуг, которым страдала эта женщина, был исключительно психическим, — ее согбенность была следствием депрессии, — люди решили, что Иисус исцелил настоящий физический недуг. Хотя прихожане синагоги в Филадельфии дружелюбно относились к учениям Иисуса, главный правитель синагоги был враждебно настроенным фарисеем. И поскольку он, как и прихожане, считал, что Иисус исцелил физический недуг, он встал и, негодуя из-за того, что Иисус позволил себе сделать это в субботу, сказал во всеуслышание: «Разве не шесть дней в неделе для работы? Так приходите и исцеляйтесь в эти рабочие дни, но не в день субботний».

После этих слов враждебно настроенного правителя Иисус вновь поднялся на возвышение для ораторов и сказал: «Зачем лицемерить? Разве не каждый из вас отвязывает своего вола или осла от стойла в субботу и ведет его на водопой? Если такое действие позволительно в субботу, не следует ли эту дочь Авраама, скованную злом вот уже восемнадцать лет, освободить от этих пут и проводить к водам свободы и жизни даже в этот день субботы?» И пока женщина продолжала восхвалять Бога, противник Иисуса был посрамлен, а прихожане радовались вместе с ней ее исцелению.

В результате осуждения, которое Иисус публично высказал в эту субботу, главный правитель синагоги был смещен, а его место занял сторонник Иисуса.

Иисус часто освобождал таких людей, ставших жертвой страха, от духовной немощи, психических депрессий и оков страха. Однако люди считали, что все подобные недуги являются либо физическими болезнями, либо случаями одержимости злыми духами.

В воскресенье Иисус вновь учил в синагоге, и многие были крещены Абнером в полдень того же дня в реке, протекавшей к югу от города. На следующий день Иисус и десять апостолов должны были отправиться назад, в лагерь у Пеллы, но им помешало прибытие одного из гонцов Давида, доставившего срочное сообщение для Иисуса от его друзей из Вифании.»

«Через несколько дней после возвращения Иисуса и двенадцати из Иерусалима в Магадан, из Вифлеема прибыл Абнер вместе с группой примерно из пятидесяти учеников. К этому времени здесь, в Магаданском лагере, находились также корпус евангелистов, женский корпус и еще около ста пятидесяти верных и испытанных учеников со всей Палестины.
Посвятив несколько дней общению и реорганизации лагеря, Иисус и двенадцать приступили к интенсивной подготовке этой особой группы верующих, и именно из таких хорошо подготовленных и опытных учеников Учитель позднее отобрал семьдесят учителей и послал их возвещать евангелие царства. Занятия с ними начались в пятницу, 4 ноября, и продолжались до субботы, 19 ноября. Каждое утро Иисус выступал перед этой группой. Петр учил их методам публичной проповеди, Нафанаил обучал преподавательскому искусству, Фома объяснял, как отвечать на вопросы, а Матфей руководил организацией финансовых дел их группы. Остальные апостолы также принимали участие в этой подготовке согласно своим специальным познаниям и природным способностям.»

«В течение всей недели после праздника кущей десятки верующих собирались в Вифании, где их учили двенадцать апостолов. Синедрион не пытался помешать этим встречам, так как Иисус не участвовал в них: всё это время он занимался с Абнером и его товарищами в Вифлееме. На следующий день после окончания праздника Иисус отправился в Вифанию и в это посещение Иерусалима больше не учил в храме.

В то время центром деятельности Абнера являлся Вифлеем, откуда уже было отправлено много тружеников в города Иудеи и южной Самарии и даже в Александрию. За несколько дней Иисус и Абнер завершили приготовления к объединению деятельности двух групп апостолов. Всё свое время, проведенное на празднике кущей, Иисус делил примерно поровну между Вифанией и Вифлеемом. В Вифании он много внимания уделял своим апостолам; в Вифлееме он подолгу учил Абнера и других бывших апостолов Иоанна. Именно это тесное общение с Иисусом помогло им окончательно уверовать в него. Большое впечатление на этих бывших апостолов Иоанна Крестителя произвело мужество Иисуса, проявленное в его публичных выступлениях в Иерусалиме, а также та благожелательность и отзывчивость, которую они ощущали во время его бесед в Вифлееме. Это окончательно покорило каждого из товарищей Абнера и помогло им всем сердцем принять царство и всё то, что следовало за этим.

Прежде чем в последний раз покинуть Вифлеем, Учитель условился о том, чтобы все они объединили свои усилия, что должно было произойти до завершения его земной жизни во плоти. Было решено, что в ближайшем будущем Абнер и его соратники примкнут к Иисусу и двенадцати в Магаданском парке. В соответствии с этой договоренностью, в начале ноября Абнер и его одиннадцать товарищей соединили свою судьбу с Иисусом и двенадцатью апостолами и трудились с ними сообща вплоть до распятия.

Во второй половине октября Иисус и двенадцать покинули окрестности Иерусалима. В воскресенье, 30 октября, Иисус и его спутники вышли из города Ефраим, где он отдыхал в уединении в течение нескольких дней, и, никуда не сворачивая, направились по западно-иорданской дороге в Магаданский парк, куда прибыли к вечеру в среду, 2 ноября.
Апостолы почувствовали огромное облегчение, когда их Учитель вновь оказался в дружественном краю. Впредь они не призывали его отправиться в Иерусалим, чтобы возвестить евангелие царства.»

«Много людей пришло послушать первую проповедь Иисуса в храме.

Они сидели, внимая его словам о свободе нового евангелия и о радости верующих в благую весть, когда один пытливый слушатель прервал его, чтобы спросить: «Учитель, как ты можешь цитировать Писания и столь красноречиво учить людей, если ты, как мне говорили, не учился премудростям раввинов?»

Иисус ответил:
«Ни один человек не учил меня истинам, которые я провозглашаю вам. И это учение исходит не от меня, а от Пославшего меня.
Любой человек, действительно желающий исполнить волю моего Отца, обязательно поймет, является ли мое учение Божьим или я говорю от своего имени. Тот, кто говорит сам от себя, беспокоится только о собственной славе, но когда я возвещаю слова Отца, то тем самым я добиваюсь славы для того, кто послал меня. Однако прежде, чем пытаться вступить в новый свет, не следует ли вам придерживаться того света, который у вас уже есть? Моисей дал вам закон, но многие ли из вас честно стремятся выполнять его требования? В своем законе Моисей велит: „Не убивай”; но несмотря на эту заповедь, некоторые из вас стремятся убить Сына Человеческого».
Когда люди услышали эти слова, в толпе разгорелся спор. Одни утверждали, что он сумасшедший, другие — что в нем сидит бес. Третьи говорили, что он действительно является тем галилейским пророком, которого уже давно хотят убить книжники и фарисеи. Некоторые полагали, что религиозные власти боятся досаждать ему; как считали другие, они не трогают его потому, что сами уверовали в него.

После продолжительных дебатов один из присутствующих выступил вперед и спросил Иисуса: «Почему правители хотят убить тебя?»
И он ответил: «Правители хотят убить меня потому, что их возмущает мое учение о благой вести царства, — евангелие, освобождающее от ярма традиций формальной религии, традиций, которые эти учители намерены сохранить любой ценой. Они делают обрезание по субботам согласно закону, но они готовы убить меня за то, что однажды в субботу я освободил человека от бремени страданий. Они следуют за мной по субботам и шпионят, но готовы убить меня, поскольку в другом случае я решил исцелить в субботу тяжело больного человека.

Они стремятся убить меня, ибо они прекрасно понимают, что если вы искренне уверуете в мое учение и решитесь принять его, их система традиционной религии будет низвергнута, навсегда разрушена. Так они будут лишены власти над тем, чему посвятили свою жизнь, ибо они упорно отказываются принять это новое, более великое евангелие царства Божьего.
И теперь я обращаюсь к каждому из вас: не судите по наружности, а судите по истинному духу этих учений; судите судом праведным».

Другой человек спросил: «Да, Учитель, мы действительно ждем Мессию, однако мы знаем, что когда он придет, его появление будет покрыто тайной. Мы знаем, откуда пришел ты. С самого начала ты был среди своих братьев. Избавитель явится в могуществе, чтобы восстановить трон царства Давида. Действительно ли ты утверждаешь, что являешься Мессией?» Иисус ответил:
«Вы заявляете, что знаете, кто я и откуда я пришел. Увы, это не так, ибо в противном случае вы нашли бы в этом знании обильную жизнь. Но я заявляю, что я пришел к вам не от своего имени; я был послан Отцом, и тот, кто послал меня, является воплощением истины и преданности. Отказываясь слушать меня, вы отказываетесь принять того, кто послал меня. Если вы примете это евангелие, вы познаете пославшего меня. Я знаю Отца, ибо я пришел от Отца, чтобы показать его и раскрыть его вам».

Агенты книжников хотели схватить его, но они побоялись народа, ибо многие верили в Иисуса. Деятельность Учителя со времени его крещения была хорошо известна всем евреям, и вспоминая о том, многие люди говорили между собой: «Хотя этот учитель и появился в Галилее, хотя он и не отвечает всем нашим представлениям о Мессии, скажите: может ли избавитель — когда он действительно придет — сотворить нечто более поразительное, чем то, что уже совершил этот Иисус Назарянин?»
Когда фарисеи и их агенты услышали эти разговоры людей, они собрались на совет со своими вождями и решили, что необходимо принять срочные меры, чтобы положить конец публичным выступлениям Иисуса во дворах храма. В целом, иудейские вожди хотели избежать столкновения с Иисусом, ибо были уверены в том, что римские власти обещали ему неприкосновенность. Ничем иным они не могли объяснить его дерзкое появление в Иерусалиме в это время. Однако чиновники синедриона не очень доверяли этим слухам. Они считали, что римские правители не станут делать этого втайне, не уведомив верховных правителей еврейского народа. Поэтому синедрион направил своего полномочного представителя, Эвера, вместе с двумя помощниками, чтобы арестовать Иисуса. Когда Эвер стал пробираться к Иисусу, Учитель сказал: «Не бойся, подойди ко мне. Встань поближе и послушай мое учение. Я знаю, что вы посланы схватить меня, но вы должны понять, что ничего не случится с Сыном Человеческим, пока не исполнится его время. Вы не настроены против меня; вы пришли лишь по приказу своих хозяев; да и эти правители иудеев действительно полагают, что совершают богоугодное дело, пытаясь тайно расправиться со мной.

Я не желаю никому из вас зла. Отец любит вас, и потому я стремлюсь избавить вас от бремени предрассудков и невежества традиции. Я предлагаю вам свободу жизни и радость спасения. Я провозглашаю новый живой путь — освобождение от зла и уничтожение кабалы греха. Я пришел, чтобы вы получили жизнь, и получили ее навечно. Вы пытаетесь избавиться от меня и моих лишающих покоя учений. Если бы вы только знали, как мало мне осталось быть с вами! Пройдет совсем немного времени, и я отправлюсь к тому, кто послал меня в этот мир. И тогда многие из вас будут усердно искать меня, но не найдут, ибо туда, куда я вскоре отправлюсь, вы не можете прийти. Но все, кто будет искренне стремиться найти меня, однажды обретут жизнь, которая приведет их к моему Отцу».

Некоторые из насмешников говорили между собой: «Куда это он отправится, что мы не сможем найти его? Не собирается ли он переселиться к грекам? Или покончить с собой? Что он имеет в виду, заявляя, что вскоре покинет нас и что мы не сможем попасть туда, куда уйдет он?»

Эвер и его помощники отказались арестовать Иисуса и вернулись назад без него. Когда первосвященники и фарисеи отчитали Эвера и помощников за то, что те не привели Иисуса, Эвер лишь сказал в ответ: «Мы боялись арестовывать его на глазах у народа, потому что многие люди верят в него. Кроме того, мы никогда не слышали, чтобы кто-нибудь говорил так, как этот человек. В этом учителе есть что-то необыкновенное. Вам всем было бы полезно пойти послушать его». Услышав эти слова, первосвященники изумились и язвительно осведомились у Эвера: «Может быть, и тебя сбили с толку? Не собираешься ли и ты уверовать в этого мошенника? Ты слышал, чтобы кто-нибудь из наших ученых людей или кто-либо из правителей уверовал в него? Разве был хотя бы один книжник или фарисей обманут его ловкими учениями? Так почему же на тебя повлияло поведение этой невежественной толпы, не знающей закона и пророков? Разве ты не помнишь, что такие невежественные люди предаются анафеме?» Тогда Эвер ответил: «Пусть так, мои повелители, но этот человек говорит народу слова милосердия и надежды. Он ободряет павших духом, и его слова были утешением также и для наших душ. Что может быть порочного в этих учениях, даже если он не является тем Мессией, о котором говорится в Писаниях? И кроме того — разве наш закон не требует справедливости? Разве мы проклинаем человека, не выслушав его?» Разгневавшись, глава синедриона обрушился на Эвера: «Не лишился ли ты ума? Быть может, ты тоже из Галилеи? Раскрой Писания, и ты увидишь, что из Галилеи не вышло ни одного пророка, — не говоря уже о Мессии».

Члены синедриона разошлись в замешательстве, а Иисус удалился на ночь в Вифанию.»

«Задолго до того, как последователи Учителя бежали из Галилеи, они уговаривали его отправиться в Иерусалим и возвестить евангелие царства, с тем чтобы его проповедь обрела авторитет и влияние, прозвучав в центре иудейской культуры и образования. Теперь же, когда он действительно прибыл в Иерусалим учить, они боялись за его жизнь.
Зная, что синедрион пытается доставить Иисуса в Иерусалим для суда, и помня недавно повторенные Учителем заявления о том, что он должен пройти через смерть, апостолы были буквально ошеломлены его внезапным решением побывать на празднике кущей.
Ранее на все их призывы отправиться в Иерусалим он отвечал:
«Еще не настал час».
Теперь же, в ответ на их испуганные возражения, он лишь говорил:
«Час настал».

Во время праздника кущей Иисус несколько раз дерзко являлся в Иерусалим и открыто учил в храме. Он делал это, несмотря на попытки апостолов отговорить его. Хотя они уже давно убеждали его выступить со своей проповедью в Иерусалиме, теперь они со страхом взирали на его появления в городе, ибо прекрасно знали, что книжники и фарисеи твердо решили предать его смерти. Смелые появления Иисуса в Иерусалиме еще больше смутили его последователей. Многие из его учеников — и даже Иуда Искариот, апостол — позволяли себе думать, что Иисус спешно бежал в Финикию в страхе перед еврейскими вождями и Иродом Антипой. Они не могли понять действий Учителя. Его присутствие в Иерусалиме на празднике кущей, несмотря на возражения его последователей, было достаточным для того, чтобы навсегда положить конец сплетням о страхе и малодушии.

Во время праздника кущей тысячи верующих со всех концов Римской империи видели Иисуса и слышали его проповедь, а многие даже побывали в Вифании, чтобы побеседовать с ним об успехах царства в своих родных краях. Существовало много причин, позволивших Иисусу открыто проповедовать в храмовых дворах в течение всего праздника. Главной из них был страх, охвативший чиновников синедриона в результате произошедшего среди них тайного раскола в их отношении к Иисусу. Фактически, многие из членов синедриона либо тайно верили в Иисуса, либо решительно противились тому, чтобы арестовывать его во время праздника: в Иерусалиме находилось огромное число людей, многие из которых верили в него или, по крайней мере, благожелательно относились к возглавляемому им духовному движению. Абнер и его соратники по всей Иудее также внесли большой вклад в укрепление благоприятного отношения к царству — столь благоприятного, что враги Иисуса не решались на слишком откровенное сопротивление. В этом заключалась одна из причин, благодаря которой Иисус смог открыто посетить Иерусалим и покинуть город невредимым. Месяцем или двумя раньше он наверняка был бы казнен. Дерзкая смелость Иисуса, открыто явившегося в Иерусалим, повергла в ужас его врагов; они не были готовы к столь бесстрашному вызову. В течение этого месяца синедрион предпринял несколько вялых попыток арестовать Учителя, однако из этого ничего не вышло. Пораженные неожиданным и открытым появлением Иисуса в Иерусалиме, его враги решили, что он, должно быть, заручился покровительством римских властей. Зная, что Филипп (брат Ирода Антипы) симпатизирует Иисусу, члены синедриона сделали вывод, что благодаря ходатайству Филиппа Иисусу обещана защита от врагов. Иисус уже покинул подвластную им территорию, когда они поняли, что заблуждались, объясняя его внезапное и смелое появление в Иерусалиме тайным сговором с римскими властями.

Покидая Магадан, только двенадцать апостолов знали, что Иисус собирается присутствовать на празднике кущей. Остальные сторонники Учителя были поражены, когда он появился во дворах храма и начал открыто учить, и иудейские власти были несказанно удивлены, когда им сообщили, что он учит в храме. Хотя его ученики не ожидали, что Иисус появится на празднике, подавляющее большинство паломников из дальних стран слышали о нем и надеялись увидеть его в Иерусалиме. И им не пришлось разочароваться, ибо он несколько раз выступил в притворе Соломона и в других местах во дворах храма. По существу, эти учения стали официальным, формальным возвещением божественности Иисуса еврейскому народу и всему миру.

Люди, слушавшие учения Иисуса, разделились во мнениях. Одни говорили, что это добродетельный человек, другие — что это пророк, третьи — что он является истинным Мессией; остальные утверждали, что это проходимец, который сбивает людей с толку своими странными доктринами. Его враги не решались открыто опровергнуть его, опасаясь сочувственно настроенных верующих, в то время как его друзья боялись открыто признать его, опасаясь еврейских вождей, ибо знали, что синедрион полон решимости предать его смерти. Но даже его враги дивились тому, как он учит, ибо знали, что он не обучался в школах раввинов.
Каждый раз, когда Иисус отправлялся в Иерусалим, его апостолов охватывал ужас. Их опасения только усиливались по мере того, как день ото дня они слышали от него всё более смелые высказывания относительно своей миссии на земле. Им не доводилось слышать столь решительных заявлений и столь поразительных утверждений Иисуса даже тогда, когда он проповедовал в кругу своих друзей..»

«Неподалеку от дома Каруски, где поселился Учитель, жила сирийская женщина, которая была наслышана об Иисусе как великом целителе и учителе, и пополудни в субботу она явилась сюда, приведя с собой свою дочь. Девочка, которой было около двенадцати лет, страдала тяжелым нервным расстройством, сопровождавшимся конвульсиями и другими мучительными симптомами.

Иисус велел своим товарищам никому не говорить о его пребывании в доме Каруски, объяснив, что он желает отдохнуть. Они выполнили указание своего Учителя, однако служанка Каруски отправилась к этой сирийке, Норане, и, сообщив ей, что Иисус остановился у ее хозяйки, велела несчастной матери привести свою страдающую дочь к целителю. Мать, конечно же, считала, что ее дитя одержимо бесом, нечистым духом.

Когда Норана прибыла со своей дочерью, близнецы Алфеевы объяснили ей через переводчика, что Учитель отдыхает и что его нельзя тревожить. В ответ Норана сказала, что она и ее ребенок не сдвинутся с места, пока Учитель не завершит свой отдых. Петр также попытался урезонить ее и уговорить вернуться домой. Он объяснил, что Иисус устал от продолжительного периода обучения и целительства и что он пришел в Финикию, чтобы обрести покой и немного отдохнуть. Но это ничего не дало. Норана ни за что не хотела уходить. В ответ на настойчивые уговоры Петра она только сказала: «Я не уйду, пока не увижу вашего Учителя. Я знаю, что он может изгнать беса из моего ребенка, и я уйду только после того, как целитель посмотрит на мою девочку».

После этого Фома попытался прогнать женщину, но и его постигла неудача. Она сказала ему: «Я верю, что ваш Учитель может изгнать демона,терзающего мое дитя. Я слышала о чудесах, которые он творил в Галилее, и я верую в него. Что случилось с вами, его учениками, что вы готовы прогнать тех, кто приходит за помощью к вашему Учителю?» Услышав эти слова, Фома удалился.

Тогда увещевать Норану вышел Симон Зелот, сказавший: «Женщина, ты говоришь по-гречески и принадлежишь к иноверцам. Тебе не следует ожидать, что Учитель возьмет хлеб, предназначенный для детей избранного дома, и бросит его собакам». Но Норана не стала обижаться на укол Симона. Она только ответила: «Да, учитель, я поняла твои слова. В глазах евреев я всего лишь собака, но что касается твоего Учителя, то я собака верующая. Я полна решимости добиться того, чтобы он посмотрел на мою дочь, ибо я убеждена, что стоит ему взглянуть на нее, как она исцелится. Даже ты, добрый человек, не посмеешь лишить собак права воспользоваться крохами, упавшими со стола детей».

Как раз в это время девочка, на виду у всех, забилась в сильных конвульсиях, и ее мать воскликнула: «Вот, вы видите, что мое дитя одержимо злым духом. Если вас не трогает наша беда, я обращусь к вашему Учителю, ибо мне говорили, что он любит всех людей и не боится исцелять даже иноплеменников, если они веруют в него. Вы недостойны быть его учениками. Я не уйду, пока мой ребенок не будет исцелен».

И тут Иисус, который слышал весь этот разговор через открытое окно, вышел из дома и, к их большому удивлению, сказал: «О, женщина, велика твоя вера — столь велика, что я не могу лишить тебя того, чего ты желаешь; ступай с миром. Твоя дочь уже поправилась». И с той минуты девочка была здорова. Когда Норана и ребенок уходили, Иисус попросил их никому не говорить об этом случае. И хотя его товарищи выполнили эту просьбу, мать и дитя, не переставая, возвещали об исцелении девочки по всей округе вплоть до Сидона, вследствие чего через несколько дней Иисус пришел к выводу, что ему следует перебраться в другое место.

На следующий день, обучая своих апостолов, Иисус объяснил излечение дочери сирийки: «И так было всегда: вы сами видите, что язычники способны исповедовать ту же спасительную веру в учения, провозглашаемые в евангелии небесного царства. Истинно, истинно вам говорю: царство Отца отойдет язычникам, если дети Авраама не захотят уверовать настолько, чтобы войти в него».

«Утром в четверг, 9 июня, получив сообщение об успехах царства, доставленное гонцами Давида из Вифсаиды, эта группа из двадцати пяти учителей истины покинула Кесарию Филиппову и отправилась к финикийскому побережью. Взяв путь на Луз, они обошли заболоченную местность и достигли перекрестка с караванным путем из Магдалы в Ливанские горы. По этой дороге они дошли до развилки на Сидон, куда и прибыли пополудни в пятницу.

Неподалеку от Луза, где они сделали привал для полуденной трапезы в тени нависшей скалы, Иисус произнес одну из самых замечательных речей, услышанных апостолами за все годы своего общения с ним. Не успели они усесться, чтобы преломить хлеб, как Симон Петр спросил Иисуса: «Учитель, если небесный Отец всё знает и его дух является нашей поддержкой в установлении царства небесного на земле, то почему мы бежим от угроз наших врагов? Почему мы отказываемся встретиться лицом к лицу с противниками истины?» Но не успел Иисус приступить к ответу на вопрос Петра, как вмешался Фома: «Учитель, я действительно хотел бы знать, чем же плоха религия наших иерусалимских врагов. В чём заключается действительное отличие их религии от нашей? Чем объяснить столь разительные расхождения в вере, если все мы заявляем, что служим одному Богу?» И когда Фома умолк, Иисус сказал: «Я не хотел бы оставлять без внимания вопрос Петра, ибо я прекрасно знаю, как просто было бы неправильно понять, почему я против открытого столкновения с правителями иудеев именно сейчас. Однако для всех вас будет более полезно, если я остановлюсь на вопросе Фомы. И я сделаю это после того как вы поедите».

«К 10 марта все группы учителей и проповедников вновь собрались в Вифсаиде. В четверг вечером и в пятницу многие из них вышли в море для рыбной ловли, а в субботу днем они посетили синагогу, чтобы послушать выступление престарелого дамасского еврея о славе отца евреев, Авраама. Большую часть этого субботнего дня Иисус провел в одиночестве в горах. В тот же день вечером Учитель больше часа говорил собравшимся группам о «смысле превратностей судьбы и духовной ценности разочарования». Это стало достопамятным событием, и его слушатели никогда не забывали полученных от него наставлений.

Иисус всё еще переживал горечь недавнего отвержения в Назарете; апостолы заметили в его неизменно бодром расположении духа примесь своеобразной печали. Большую часть времени с ним были Иаков и Иоанн, ибо Петр был перегружен многочисленными обязанностями, связанными с заботой о новом корпусе евангелистов и управлением его деятельностью. В ожидании отбытия в Иерусалим на Пасху женщины посещали дома, учили евангелию и помогали больным в Капернауме, а также окрестных городах и селах.»

«На следующий вечер, собрав двенадцать апостолов, апостолов Иоанна и вновь назначенную группу женщин, Иисус сказал: «Вы сами видите: жатва предстоит великая, но мало работников. Так молите же Господина этой жатвы, чтобы послал побольше работников на поля. Пока я буду утешать и наставлять новых учителей, я хотел бы отправить опытных учителей по двое, чтобы они могли быстро обойти всю Галилею, проповедуя евангелие царства, пока еще можно заниматься этим в мире». После этого он назвал пары апостолов, которых собирался отправить в путь, и это были: Андрей и Петр, Иаков и Иоанн Зеведеевы, Филипп и Нафанаил, Фома и Матфей, Иаков и Иуда Алфеевы, Симон Зелот и Иуда Искариот.

Иисус договорился о дне встречи двенадцати в Назарете и на прощание сказал: «Во время этого путешествия не входите в языческие города и в Самарию, а идите к заблудшим овцам дома Израиля. Проповедуйте евангелие царства и возвещайте спасительную истину о том, что человек есть сын Божий. Помните, что ученик не выше своего учителя, а слуга не выше своего господина. Ученик должен быть доволен, если уподобится своему учителю, а слуга должен быть доволен, если уподобится своему господину. Если некоторые люди посмели назвать главу дома пособником Вельзевула, не тем ли хуже назовут его домочадцев! Но вы не должны бояться этих неверующих врагов. Я заявляю вам, что всё скрытое выйдет наружу, и всё тайное станет явным. Тому, чему я учил вас в личных беседах, учите с мудростью открыто. То, что раскрыл вам во внутренних покоях, в должное время вам предстоит возвещать с крыш домов. Говорю вам, мои друзья и ученики, не бойтесь тех, кто может убить ваше тело, но над душой не имеет власти; вместо этого доверьтесь Ему, способному поддержать тело и спасти душу.

Разве нельзя купить двух воробьев за медный грош? Однако я заявляю, что ни один из них не забыт в глазах Божьих. Разве вы не знаете, что даже волосы на ваших головах сосчитаны? Так не бойтесь: вы стоите больше, чем множество воробьев. Не стыдитесь моего учения; идите в путь, возвещая мир и добрую волю, но не обманывайтесь: не всегда ваша проповедь будет нести мир. Я пришел, чтобы принести на землю мир, но когда люди отвергают мой дар, то получают вражду и смятение. Когда вся семья принимает евангелие царства, в таком доме воистину воцаряется мир; когда же одни члены семьи вступают в царство, а другие отвергают евангелие, то такая рознь ведет только к горю и печали. Ревностно трудитесь над спасением всей семьи, чтобы врагами человека не стали его домашние. Но если вы сделали всё, что могли, для всех в каждой семье, то я заявляю вам, что тот, кто любит отца или мать больше этого евангелия, недостоин царства».

Выслушав эти слова, двенадцать собрались в путь. И в очередной раз они увиделись друг с другом только в Назарете, куда согласно решению Иисуса они пришли для встречи с Учителем и другими учениками.»

«За всё это время Иисус провел в лагере лишь несколько публичных богослужений и только однажды выступил в синагоге Капернаума — в предпоследнюю субботу, прежде чем отправиться вместе с закончившими подготовку евангелистами во второе проповедническое путешествие по Галилее.

Никогда со времени своего крещения Учитель не проводил столько времени в одиночестве, как в этот период подготовки евангелистов в лагере у Вифсаиды. Всякий раз, когда кто-либо из апостолов набирался духу спросить Иисуса, чем объяснялось его столь частое отсутствие, он неизменно отвечал, что выполняет «дело Отца».

В эти периоды отсутствия Иисуса сопровождали только двое из апостолов. Он временно освободил Петра, Иакова и Иоанна от обязанностей его личных спутников, чтобы они могли также принять участие в подготовке более ста будущих евангелистов. Когда Учитель желал отправиться в горы и заняться делами Отца, он брал в провожатые любых двух свободных апостолов. Так каждому из двенадцати предоставилась возможность тесного и сокровенного общения с Иисусом.

В течение многочисленных периодов уединения в горах Учитель находился в непосредственной руководящей связи со многими из своих главных управляющих делами вселенной. Примерно со времени своего крещения этот инкарнированный Властелин нашей вселенной принимал всё более активное и осознанное участие в руководстве некоторыми сторонами управления вселенной. В эти недели менее активного участия в земных делах, он — каким-то образом, нераскрытым его непосредственным товарищам, — руководил теми высокими духовными разумными существами, которые отвечали за функционирование обширной вселенной, и что Иисус-человек решил называть свое участие в такой деятельности выполнением «дела Отца».

Не раз, когда Иисус уединялся на долгие часы, но рядом были двое из его апостолов, они наблюдали быстрое и многообразное изменение черт его лица, хотя и не слышали каких-либо слов. Не видели они и зримого проявления небесных существ, которые могли сообщаться с Учителем, наподобие тех, которых некоторые из них увидели в одном из последующих случаев. »

«Одна из прекрасных проповедей, произнесенных Иисусом в храме на этой пасхальной неделе, прозвучала в ответ на вопрос слушателя, прибывшего из Дамаска. Этот человек спросил Иисуса: «Однако, Равви, как мы можем быть уверены в том, что ты послан Богом и что мы действительно войдем в это царство, которое, как возвещаешь ты и твои ученики, приблизилось?» И Учитель ответил:

«Что касается моей проповеди и учения моих последователей, то вы должны судить их по их плодам. Если мы провозглашаем вам истины духа, дух подтвердит в ваших сердцах подлинность нашей проповеди. Что же касается царства и уверенности в том, что небесный Отец примет вас, позвольте мне спросить, найдется ли среди вас отец, — достойный и милосердный отец, — который держал бы своего сына в тревоге или неведении относительно его положения в семье или наличия у него надежного места в любящем сердце отца? Разве земному отцу нравится терзать свое дитя сомнениями, есть ли для него в отцовском сердце свой уголок — уголок неизменной любви? Так и ваш небесный Отец не оставляет своих верующих детей духа в неизвестности и неуверенности относительно их положения в царстве. Если вы принимаете Бога как своего Отца, вы действительно и истинно являетесь сынами Божьими. А если вы являетесь сынами, то вы занимаете прочное положение во всём, что касается статуса вечного и божественного сыновства. Если вы верите моим словам, то тем самым вы верите в Того, кто меня послал, и через эту веру в Отца вы утвердились в своем небесном гражданстве. Если вы будете исполнять волю небесного Отца, вы никогда не оступитесь, стремясь к вечной жизни и прогрессу в божественном царстве.

Вместе с живущим в каждом из вас духом, Высший Дух засвидетельствует, что вы являетесь истинными детьми Божьими. А если вы являетесь сынами Божьими, то вы родились от духа Божьего; и всякий, кто родился от духа, обладает способностью преодолеть любое сомнение, а победа над любой неуверенностью и есть ваша вера.

Об этих временах сказано у пророка Исайи: „Когда дух изольется на нас свыше, тогда делом праведности станет мир, спокойствие и уверенность вовеки”. И для всех, кто искренне верит в это евангелие, я стану залогом того, что они будут приняты в вечное счастье и бессмертную жизнь в царстве моего Отца. Поэтому вы, слушающие эту проповедь и уверовавшие в евангелие царства, являетесь сынами Божьими, имеющими вечную жизнь; и для всего мира свидетельством вашего рождения в духе является ваша искренняя любовь друг к другу».

В течение многих часов Иисус был окружен толпой слушателей, которые задавали ему вопросы и внимали его утешительным ответам. Слова Иисуса придали сил и апостолам, подвигнув их на более энергичную и уверенную проповедь евангелия царства. Этот иерусалимский опыт стал источником великого вдохновения для двенадцати. Они впервые соприкоснулись со столь громадными толпами и извлекли много ценных уроков, принесших огромную пользу в их дальнейшей работе.»

«В понедельник, последний день марта, Иисус и апостолы начали подниматься на холмы, лежащие на пути к Иерусалиму. Ранее Лазарь из Вифании уже несколько раз приходил к Иисусу на Иордан.

Было подготовлено всё необходимое для того, чтобы Учитель и его апостолы могли расположиться у Лазаря и его сестер и жить там в течение всего их пребывания в Иерусалиме.

Ученики Иоанна остались в заиорданской Бетании, где учили и крестили народ. Поэтому когда Иисус появился в доме Лазаря, его сопровождали только двенадцать.

Здесь Иисус и апостолы оставались в течение пяти дней, отдыхая и восстанавливая силы, прежде чем отправиться на Пасху в Иерусалим.

Для Марфы и Марии это стало огромным событием в жизни — принимать Учителя и его апостолов в доме их брата, где они могли ухаживать за ними.

Утром в воскресенье, 6 апреля, Иисус и апостолы отправились в Иерусалим. Впервые Учитель и двенадцать были здесь все вместе.»

«26 февраля Иисус, его апостолы и большая группа последователей отправились вдоль Иордана к переправе у Бетании в Перее, тому месту, где Иоанн впервые возвестил о грядущем царстве. Иисус и апостолы оставались там в течение четырех недель, обучая и проповедуя, после чего они продолжили путь в Иерусалим.

Через неделю после прибытия в заиорданскую Бетанию Иисус, вместе с Петром, Иаковом и Иоанном, отправился на другой берег реки — в горы к югу от Иерихона — для трехдневного отдыха. Учитель раскрыл этим трем апостолам много новых прогрессивных истин о царстве небесном. В данном повествовании мы излагаем эти учения в преобразованном и систематизированном виде.

Учитель попытался разъяснить апостолам следующее: он желает, чтобы его ученики, вкусившие благих духовных реальностей царства, жили в этом мире так, чтобы люди, видя их жизнь, ощущали бы царство и, благодаря этому, испытывали бы потребность узнать у верующих о путях царства. Все такие искренние правдоискатели всегда рады услышать благую весть о том даре веры, который обеспечивает вхождение в царство с его вечными и божественными духовными реальностями.

Иисус стремился внушить всем учителям евангелия царства, что их единственная задача — раскрыть каждому человеку Бога как Отца: привести этого индивидуума к осознанию своего сыновства, а затем представить того же человека Богу в качестве его сына в вере. Обе эти принципиальные истины раскрываются в Иисусе. Он воистину стал «путем, истиной и жизнью». Религия Иисуса целиком зиждилась на его посвященческой жизни на земле. Когда Иисус покинул этот мир, он не оставил после себя книг, законов или других форм систематизации человеческого опыта, оказывающих воздействие на религиозную жизнь индивидуума.

Иисус разъяснял, что он пришел для установления таких личных и вечных отношений с людьми, которые навсегда стали бы первостепенными по сравнению со всеми остальными человеческими отношениями. И он подчеркивал, что это сокровенное духовное братство должно распространяться на всех людей, во все эпохи, для любых социальных условий, среди всех народов. Единственной наградой, которую он предлагал своим детям в этом мире, была духовная радость и приобщение к божественному, в следующем мире — вечная жизнь в постепенном достижении божественных духовных реальностей Райского Отца.

Иисус придавал особое значение тому, что он называл двумя важнейшими истинами царства, а именно: достижение спасения через веру и только веру в сочетании с революционным учением о достижении человеческой свободы через искреннее постижение истины: «Вы познаете истину, и истина сделает вас свободными». Иисус являлся истиной, представшей во плоти, и он обещал послать Дух Истины в сердца всех своих детей после своего возвращения к небесному Отцу.

Иисус учил этих апостолов основам истины, рассчитанным на целую земную эпоху. Часто апостолы слушали его учения, предназначавшиеся в действительности для воодушевления и просвещения других миров. Он явил собою пример нового, самобытного плана жизни. С человеческой точки зрения, он действительно был евреем, но он прожил свою земную жизнь в облике смертного человека для всего мира.

Для того, чтобы обеспечить признание Отца в претворении плана царства, Иисус, как он объяснил апостолам, сознательно не обращал внимания на «великих мира сего». С самого начала он обращался со своей проповедью к беднякам — тому самому классу, который в значительной мере игнорировался большинством предшествовавших эволюционных религий. Он никого не презирал; его план был всемирным и даже вселенским. Из-за необыкновенной смелости и выразительности его заявлений, у Петра, Иакова и Иоанна возникала мысль о том, что Иисус мог быть не в своем уме.

Он пытался осторожно внушить апостолам ту истину, что он явился с посвященческой миссией не для того, чтобы показать пример горстке земных созданий, а для того, чтобы создать и продемонстрировать идеал человеческой жизни для всех народов, во всех мирах, по всей своей вселенной. И этот идеал приближался к высшему совершенству, равно как и к высшей добродетели Всеобщего Отца. Однако апостолы не могли понять значения его слов.

Иисус заявил, что он пришел, чтобы быть учителем, — учителем, посланным небом для раскрытия духовной истины материальному разуму. Именно таким он и был — учителем, а не проповедником. С человеческой точки зрения, Петр являлся значительно более успешным проповедником, чем Иисус. Проповедь Иисуса была столь эффективной прежде всего благодаря его уникальной личности, а не его неотразимому красноречию или эмоциональности. Иисус обращался непосредственно к душам людей. Он учил человеческий дух, но действовал через разум. Он жил с людьми.

Именно тогда Иисус дал понять Петру, Иакову и Иоанну, что его труд на земле в некоторых отношениях ограничен поручением, данным его «небесным соратником», имея в виду предпосвященческие наставления его Райского брата Эммануила. Он сказал им, что он явился исполнить волю Отца — и только ее. Существующее в мире зло не столь сильно тревожило его потому, что он без остатка отдавал себя служению одной-единственной цели.

Постепенно апостолы начали отмечать неподдельное дружелюбие Иисуса. Несмотря на свою открытость, Учитель всегда жил независимо от всех людей и над ними. Он никогда, ни на мгновение, не был подвластен какому-либо чисто смертному влиянию или переменчивым человеческим суждениям. Он не обращал внимание на общественное мнение и оставался безучастным к похвале. Он редко тратил время на то, чтобы исправить недоразумение или возмутиться неправильным толкованием. Он никогда не спрашивал чьего-либо совета; он никогда не просил молиться.

Иаков был потрясен способностью Иисуса видеть всё от начала до конца. Учитель редко казался удивленным. Он никогда не бывал возбужденным, раздосадованным или смущенным. Он никогда и ни перед кем не извинялся. Временами он был опечален, но никогда не обескуражен.

Иоанн с еще большей ясностью увидел, что Иисус — несмотря на все его божественные способности — в конечном счете был человеком. Иисус жил как человек среди людей; он понимал и любил людей и знал, как с ними обращаться. В своей личной жизни он был истинным человеком — и вместе с тем, человеком истинно безупречным. И он всегда был бескорыстен.

Хотя Петр, Иаков и Иоанн не поняли многого из того, что сказал им Иисус в тот день, его благодатные слова запали им в сердце. После распятия и воскресения эти слова пробудились в их памяти, став огромным богатством и радостью в их последующем служении. Неудивительно, что эти апостолы не до конца поняли слова Учителя, — ведь он разворачивал перед ними план новой эпохи.»

«Иисус хорошо знал, что апостолы не усваивают его учение в полной мере. Он решил дать некоторые специальные разъяснения Петру, Иакову и Иоанну в надежде на то, что они смогут внести ясность в представления своих товарищей. Он видел, что хотя апостолы осознали некоторые идеи духовного царства, они упорно пытаются связать эти новые духовные учения со своими старыми и укоренившимися, буквальными представлениями о царстве небесном как восстановлении трона Давида и воссоздании Израиля в качестве мирской державы на земле. Поэтому в четверг пополудни Иисус отправился на лодке вместе с Петром, Иаковом и Иоанном, чтобы обсудить вопросы царства. Этот разговор продолжался четыре часа и включал десятки вопросов и ответов, и в рамках данного повествования наиболее целесообразным будет привести его, взяв за основу краткий рассказ о том знаменательном дне, поведанный на следующее утро Симоном Петром своему брату Андрею.

1. Исполнение воли Отца. Учение Иисуса, призывающее полагаться на высшую опеку небесного Отца, не являлось проповедью слепого и пассивного фатализма. В тот день он с одобрением процитировал старое еврейское выражение: «Кто не работает — тот не ест». Он указал, что его собственный опыт является достаточным комментарием к этому учению. Его заповедь доверия к Отцу не должна рассматриваться сквозь призму социальных или экономических условий нынешней или какой-либо иной эпохи. Его наставления охватывают идеальные принципы жизни рядом с Богом во все эпохи и во всех мирах.

Иисус объяснил трем апостолам, чем отличаются требования, предъявляемые к апостолам и к ученикам. И он отнюдь не запрещал апостолам пользоваться благоразумием и предусмотрительностью. Он осуждал не предусмотрительность, а тревоги, беспокойства. Он учил активному и живому подчинению воле Отца. В ответ на многочисленные вопросы об умеренности и бережливости он лишь обратил их внимание на свою жизнь столяра, корабела, рыбака и его тщательную организацию двенадцати апостолов. Он попытался объяснить, что к миру не следует относиться, как к врагу, что обстоятельства жизни образуют божественный промысл, действующий заодно с детьми Божьими.

Иисусу было чрезвычайно трудно добиться от них понимания его личного принципа непротивления. Он наотрез отказывался защищать себя, и апостолам казалось, что ему было бы приятно, если бы и они придерживались той же линии поведения. Он учил их не сопротивляться злу, не бороться с несправедливостью или оскорблениями, но он не учил пассивной терпимости по отношению к злодеяниям. И в тот день он дал ясно понять, что выступает за общественное наказание злодеев и преступников и что гражданское правительство иногда должно использовать силу для поддержания общественного порядка и вершения правосудия.

Он непрестанно предостерегал своих учеников против порочной практики возмездия; он не признавал мести, идеи сведения счетов. Он считал предосудительным таить злобу на других людей. Он отвергал принцип «око за око и зуб за зуб». Он полностью отрицал понятие частной и личной мести и отводил эти функции, с одной стороны, гражданскому правительству, а с другой — суду Божьему. Он разъяснил трем апостолам, что его учения касаются индивидуума, а не государства. Он резюмировал данные к тому времени наставления по этим вопросам в следующих положениях.

Любите своих врагов — помните о нравственных требованиях братства людей.

Тщетность зла: зло не исправить возмездием. Не боритесь понапрасну со злом его же собственными средствами.

Имейте веру — уверенность в окончательном торжестве божественной справедливости и вечной добродетели.

2. Отношение к политическим вопросам. Он призывал апостолов к осторожности в своих замечаниях относительно напряженных отношений, существовавших в то время между еврейским народом и римской властью. Он запрещал им каким бы то ни было образом ввязываться в эти сложные проблемы. Он всегда был осмотрительным, обходя расставленные его врагами политические ловушки и неизменно отвечая: «Отдавайте кесарю кесарево, а Богу Божье». Он не позволял отвлекать себя от своей миссии — установления нового пути спасения; он не позволял себе сосредоточиться на чём-либо ином. В своей личной жизни он всегда соблюдал все гражданские законы и правила; в своих публичных учениях он никогда не затрагивал гражданских, социальных и экономических вопросов. Он сказал трем апостолам, что он занимается только принципами внутренней и личной духовной жизни человека.

Таким образом, Иисус не являлся политическим реформатором. Он пришел не для того, чтобы переустроить мир. Но даже если бы он это сделал, такое переустройство соответствовало бы только тому времени и эпохе. Тем не менее, он действительно показал человеку путь лучшей жизни, и ни одно поколение не исключается из поиска возможностей наилучшего использования жизни Иисуса для решения своих собственных проблем. Однако никогда не пытайтесь отождествить учение Иисуса с какой-либо политической или экономической теорией, социальной или индустриальной системой.

3. Отношение к социальным вопросам. Еврейские раввины уже давно спорили о том, кого считать ближним. Иисус пришел с идеей активной и спонтанной доброты, столь великодушной любви к собратьям, что она расширяла понятие ближнего до целого мира, превращая всех людей в ближних. Но при всём этом Иисус интересовался только индивидуумом, а не массой. Он не был социологом, однако он действительно трудился над разрушением всех форм эгоистической изоляции. Он учил чистому сочувствию, состраданию. Михаил Небадонский — это Сын, преобладающим качеством которого является милосердие; сострадание — сама его сущность.
Учитель не говорил, что люди никогда не должны приглашать на обед своих друзей, но он действительно говорил, что его последователям следует устраивать праздники для бедных и обделенных. Иисус обладал непоколебимым чувством справедливости, но оно всегда смягчалось милосердием. Он не говорил своим апостолам, что им следует взвалить на себя общественных паразитов и профессиональных попрошаек. Самое большее, на что он пошел в социологических вопросах, были его слова: «Не судите, да не судимы будете».
Он разъяснил, что слепая доброта может быть причиной многих социальных пороков. На следующий день Иисус уведомил Иуду о том, что милостыни из апостольских средств можно раздавать только по его просьбе или по совместному прошению любых двух из апостолов. В отношении всех таких вещей Иисус обычно говорил: «Будьте мудры, как змеи, и безобидны, как голуби». Казалось, что во всех социальных ситуациях он стремится учить сдержанности, терпимости и умению прощать.

Семья занимала центральное место в предложенной Иисусом философии жизни — этой жизни и следующей. Он основывал свои учения о Боге на семье, одновременно стремясь исправить склонность евреев к чрезмерному почитанию предков. Он возвышал семейную жизнь как высшую обязанность человека, но разъяснял, что семейные отношения не должны мешать выполнению религиозных обязанностей. Он обращал внимание на тот факт, что семья является бренным институтом, что она не сохраняется после смерти. Иисус без колебания оставил свою семью, когда ее действия пошли вразрез с волей Отца. Он учил новому и более широкому братству людей — сынов Божьих. В эпоху Иисуса в Палестине и по всей Римской империи существовало либеральное отношение к разводу. Он упорно отказывался сформулировать законы, регулирующие брак и развод, однако многие из ранних последователей Иисуса придерживались строгих взглядов на развод и без колебаний приписали их Иисусу. Все авторы Нового Завета придерживались этих более строгих и прогрессивных взглядов на развод, за исключением Иоанна Марка.

4. Отношение к экономическим вопросам. Иисус трудился, жил и зарабатывал на жизнь в таком мире, каким он его застал. Он не был экономическим реформатором, хотя и обращал часто внимание на несправедливость неравномерного распределения богатств. Однако он не предложил каких-либо решений этой проблемы. Он разъяснил Петру, Иакову и Иоанну, что хотя апостолы не должны владеть собственностью, его проповедь направлена не против богатства и собственности, а лишь против ее неравномерного и несправедливого распределения. Он признавал потребность в общественной справедливости и производственной честности, но он не предлагал каких-либо принципов их достижения.

Иисус никогда не призывал своих последователей отказаться от земных владений — он требовал этого только от двенадцати апостолов. Лука, врач, был убежденным сторонником социального равенства, и он сделал многое для того, чтобы привести высказывания Иисуса в соответствие со своими собственными взглядами. Иисус никогда лично не призывал своих апостолов перейти к общинному образу жизни; он вообще ничего не говорил о таких вещах. Иисус часто предостерегал своих последователей против алчности, заявляя, что «счастье человека состоит не в изобилии его материальных владений». Он всегда повторял: «Какой прок человеку, если, приобретя весь мир, он потеряет свою душу?» Хотя он не совершал прямых нападок на владение собственностью, он действительно настаивал на том, что в аспекте вечности духовные ценности должны иметь первостепенное значение. В своих более поздних учениях он стремился исправить многие ошибочные урантийские взгляды на жизнь, используя в своем общественном служении многочисленные притчи. Иисус никогда не собирался формулировать экономические теории; он прекрасно знал, что каждая эпоха должна найти свои собственные средства решения существующих проблем. И если бы Иисус оказался сегодня на земле, большинство добродетельных мужчин и женщин были бы разочарованы по той простой причине, что он не присоединился бы ни к одной из сторон в нынешних политических, социальных или экономических спорах. Оставаясь величественно отчужденным, он учил бы вас совершенствовать свою внутреннюю духовную жизнь так, чтобы многократно улучшить свои возможности решения чисто человеческих проблем.

Иисус хотел бы сделать всех людей подобными Богу и затем отойти в сторону, благожелательно наблюдая за тем, как эти сыны Божьи решают свои политические, социальные и экономические проблемы. Он осуждал не богатство, а то, что оно делает с большинством его ревнителей. В этот четверг Иисус впервые сказал своим товарищам, что «блаженнее давать, нежели брать».

5. Личная религия. Как и апостолы, вы лучше поймете учения Иисуса, посмотрев на них сквозь призму его жизни. Он прожил на Урантии совершенную жизнь, и его уникальные учения можно понять только в том случае, если представить эту жизнь в ее непосредственном контексте. Именно его жизнь — а не наставления, которые он давал двенадцати апостолам, или проповеди, с которыми он выступал перед народом, — лучше всего поможет раскрыть божественный характер и любвеобильную личность Отца.

Иисус не критиковал учения иудейских пророков или греческих моралистов. Он признавал многие благие идеи, которые выражали эти великие учители, однако он явился на землю для того, чтобы научить чему-то еще, — «добровольному подчинению воли человека воле Бога». Иисус не хотел создать только религиозного человека — смертного, исполненного религиозных чувств и движимого исключительно духовными импульсами. Если бы вы могли хотя бы раз взглянуть на него, вы бы поняли, что Иисус был реальным человеком, прекрасно знающим этот мир. Учения Иисуса в этом отношении были чрезвычайно извращены и претерпели многочисленные искажения на протяжении всех веков христианской эры. Кроме того, вы придерживаетесь извращенных представлений о кротости Учителя и его покорности. На наш взгляд, в своей жизни он стремился к возвышенному чувству собственного достоинства. Он советовал человеку смириться только для того, чтобы стать истинно возвышенным. Его действительной целью было смирение перед Богом. Он высоко ценил искренность — чистосердечие. Преданность была основным достоинством в его оценке характера, а мужество — самой душой его учения. «Не бойтесь» было его девизом, долготерпение — идеалом сильного характера. Учения Иисуса образуют религию благородства, мужества и героизма. Именно поэтому он избрал в качестве своих личных представителей двенадцать простых мужчин, большинство из которых были закаленными, энергичными и мужественными рыбаками.

Иисус почти ничего не говорил о социальных пороках своего времени. Он редко упоминал о моральных проступках. Он был позитивным учителем истинной добродетели. Он старательно избегал негативного метода обучения: он отказывался афишировать зло. Не был Иисус и реформатором нравов. Он хорошо знал, и внушал своим апостолам, что чувственные побуждения человека не подавляются ни религиозным порицанием, ни правовыми запретами. Его редкие обличения были направлены в основном против гордости, тирании, угнетения и лицемерия.

В отличие от Иоанна, Иисус не выступал с резкими обличениями даже фарисеев. Он знал, что многие книжники и фарисеи являются чистосердечными людьми. Он понимал, что они находятся в рабском плену религиозных обычаев. Иисус придавал особое значение тому, чтобы «сначала вылечить само дерево». Он внушал трем апостолам, что он ценит всю жизнь, а не отдельные добродетели.
Главный вывод, сделанный Иоанном после этого урока, состоял в том, что суть религии Иисуса заключается в приобретении сострадательного характера и формировании личности, стремящейся исполнить волю небесного Отца
.
Петр усвоил идею о том, что евангелие, которое им предстоит провозгласить, является действительно новым началом для всего человечества. Впоследствии он передал это впечатление Павлу, который вывел отсюда свою доктрину о Христе как о «втором Адаме».
Иаков постиг волнующую истину о том, что Иисус желает, чтобы его земные дети жили так, как если бы они уже были гражданами совершенного небесного царства.

Иисус знал, что люди неодинаковы, и учил этому своих апостолов. Он постоянно призывал их воздерживаться от попыток формировать взгляды учеников и верующих по одному шаблону. Он стремился дать каждой душе возможность развиваться по-своему, превращаясь в совершенствующегося и самостоятельного индивидуума перед Богом. В ответ на один из многих вопросов Петра Учитель сказал: «Я хочу освободить людей, дабы они, подобно малым детям, могли начать жить новой, лучшей жизнью». Иисус всегда утверждал, что истинное великодушие должно быть неосознанным, — когда человек подает милостыню, его левая рука не должна знать, что делает правая.
В тот день трое апостолов были потрясены, осознав, что религия их Учителя не предусматривает духовного самоанализа. Все религии до и после Иисуса, включая христианство, уделяют особое внимание добросовестному самоанализу. Иное дело — религия Иисуса Назарянина. Философия жизни Иисуса лишена религиозного самонаблюдения. Сын плотника никогда не учил формированию характера; он учил росту характера, заявляя, что царство небесное подобно горчичному зерну. Однако Иисус не говорил ничего, что запрещало бы самоанализ в качестве предупреждения высокомерного эгоизма.

Право войти в царство определяется верой, личным убеждением. Продолжение постепенного восхождения в царстве — что драгоценная жемчужина, за обладание которой человек продает всё, что у него есть.

Учение Иисуса — это религия для всех, а не только для слабых людей и рабов. Эта религия никогда (при его жизни) не принимала законченной формы, не превращалась в символы веры и теологические законы; он не оставил после себя ни строчки. Его жизнь и учения были завещаны вселенной как воодушевляющее и идеалистическое наследие, которым можно пользоваться в качестве духовного принципа и нравственного руководства во все эпохи и во всех мирах. Так и сегодня учения Иисуса отличаются от всех религий как таковых, являясь, тем не менее, живой надеждой для каждой из них.

Иисус не учил своих апостолов тому, что религия является единственным занятием человека на земле. Таковым было иудейское представление о служении Богу. Однако он действительно настаивал на том, чтобы религия стала исключительным делом двенадцати апостолов. Иисус не учил ничему, что мешало бы верующим в него людям стремиться к подлинной культуре. Он лишь был невысокого мнения о скованных традициями религиозных школах Иерусалима. Он отличался широтой взглядов, великодушием, образованностью и терпимостью. В его философии праведной жизни не было места для показного благочестия.

Учитель не предлагал решений для нерелигиозных проблем своего времени или какой-либо последующей эпохи. Иисус хотел развить духовное понимание вечных реальностей и пробудить интерес к самобытной жизни. Он обращал внимание только на основополагающие и неизменные духовные потребности человеческого рода. Он раскрыл добродетель, равную Богу. Он возвысил любовь — истину, красоту и добродетель — в качестве божественного идеала и вечной реальности.

Учитель пришел для того, чтобы создать в человеке новый дух, новое желание — наделить его новой способностью постигать истину, испытывать сострадание и выбирать добродетель, — желание быть в гармонии с желанием Бога, вместе с вечным стремлением стать совершенным, как совершенен небесный Отец.»

«Так называемая «Нагорная проповедь» не является евангелием Иисуса. Она действительно содержит много полезных наставлений, однако это был наказ, данный Иисусом при посвящении двенадцати апостолов в сан, личное поручение Учителя тем, кому предстояло отправиться с проповедью евангелия в стремлении представлять его в мире людей так же, как он столь красноречиво и совершенно представлял своего Отца.

«Вы — соль земли, соль со спасительной силой. Но если соль становится безвкусной, то как она снова станет соленой? Непригодна она более ни к чему, разве только выбросить ее, чтобы затоптали ее ногами».
Во времена Иисуса соль была ценным продуктом. Ею даже пользовались вместо денег. Современное слово salary (зарплата) происходит от слова salt (соль). Соль не только приправляет пищу, но является также консервантом. Она придает вкус другим продуктам; так она служит свою службу тем, что ее расходуют.

«Вы — свет мира. Нельзя скрыть город, построенный на вершине холма. И никто не прячет зажженный светильник под перевернутый кверху дном сосуд, а ставят его на подсвечник; и он светит всем в доме. Пусть свет ваш сияет перед людьми так, чтобы они видели ваши добрые деяния и пришли к прославлению вашего небесного Отца».

Хотя свет рассеивает тьму, он может быть также настолько «слепящим», что приводит в смущение и повергает в уныние. Нас призывают светить так, чтобы направлять своих товарищей на новые и благочестивые стези лучшей жизни.
Наш свет должен сиять так, чтобы не привлекать внимания к нам самим.
Даже собственная профессия может использоваться в качестве эффективного «отражателя», распространяющего этот свет жизни.

Сильный характер возникает не оттого, что человек не творит зло, а оттого, что он реально творит добро.
Бескорыстие является признаком человеческого величия.
Высшие уровни самораскрытия достигаются в поклонении и служении.
Счастливый и активный человек движется не тем, что боится совершить дурной поступок, а тем, что любит творить добрые дела.

«По плодам их узнаете их». Личность в основном остается неизменной; изменяется — растет — нравственный характер. Основным заблуждением современных религий является негативизм. Дерево, не приносящее плодов, «срубают и бросают в огонь». Нравственные ценности не могут быть следствием одного только подавления — подчинения требованию «не смей».

Страх и стыд — мотивация, недостойная религиозной жизни.
Религия убедительна лишь тогда, когда она раскрывает отцовство Бога и укрепляет братство людей.
Действенная философия жизни складывается из постижения космоса и всей совокупности эмоциональных реакций человека на его социальное и экономическое окружение. Помните: хотя унаследованные побуждения невозможно изменить коренным образом, эмоциональные реакции на такие побуждения подвержены изменениям. Поэтому нравственная природа способна видоизменяться, характер способен улучшаться. В сильном характере эмоциональные реакции взаимосвязаны и согласованы; так формируется цельная личность. Недостаточная цельность ослабляет нравственную природу и порождает несчастье.

Без достойной цели жизнь становится бессмысленной и бесполезной. В этом кроется причина многих бед.
Речь Иисуса при рукоположении двенадцати апостолов представляет собой образцовую философию жизни.
Иисус призвал своих последователей развивать в себе эмпирическую веру. Он предупреждал их, что одного только интеллектуального согласия недостаточно, что не следует быть излишне доверчивыми и полагаться на признанные авторитеты.

Образование должно быть методом постижения (открытия) более совершенных методов удовлетворения наших естественных и унаследованных побуждений, и счастье является проистекающей отсюда совокупностью этих улучшенных методов достижения эмоционального удовлетворения. Счастье мало зависит от среды, хотя приятное окружение может значительно способствовать счастью.
Каждый смертный действительно стремится стать полноценным существом, быть совершенным, как совершенен небесный Отец, и такое достижение возможно потому, что в конечном счете «вселенной присущ подлинно отеческий характер».