Говорить об утрате московских достопримечательностей – банальная привычка, не имеющая практически никаких действенных последствий. Наверное, в первую очередь, потому что мы страшно мало знаем о Москве, о тех ее адресах, которые придают культурную святость городской истории и современному городскому пространству. Книга двух авторов – Анны Юрьевны Сергеевой-Клятис и Виктора Георгиевича Смолицкого – представляет в этом отношении исключительную ценность. Она наполнена подробной, точной, ювелирно обработанной информацией обо всех московских местах, которые связаны с именем одного из самых выдающихся поэтов прошлого века. «Москва Пастернака» замечательна еще и тем, что здесь уловлена исключительная, почти магическая взаимосвязь «гения места» в исконном, язычески религиозном смысле этого выражения, и гения слова – в смысле одного конкретного человека, поэта. Эту связь в свое время точно подметил и описал Андрей Вознесенский: «…В его работе было очень много от Москвы с ее улицами, домами, мостовыми, которые вечно перестраиваются, перекраиваются, всегда в лесах. Пастернак очень московский поэт. В нем запутанность переулков, москворецких, чистопрудных проходных дворов, Воробьевых гор, их язык, этот быт, эти фортки, городские липы, эта московская манера ходить…»
Теперь у нас есть прекрасная возможность прочувствовать в деталях тот мир, который обозначен заглавием книги. В ней двадцать три главы, каждая из которых охватывает старомосковский район – тугой узел, завязанный из множества концов. В них адреса семьи, родных, друзей, наставников, соучеников. А еще театры, читальни, музыкальные салоны, книжные и журнальные редакции, гимназии. А еще просто памятные и любимые места – углы переулков, стороны улиц, церковные ограды и купола, панорамные городские виды и укромные пейзажи. И, конечно, цитаты из стихов и прозы. Вот, о Мясницкой улице, где при училище зодчества и ваяния долгое время находилась служебная квартира отца, преподававшего в училище:
«Тротуар, мостовую, подвалы,
Церковь слева, ее купола,
Тень двойных тополей покрывала
От начала стены до угла».
А вот другое место придется угадывать – задачка для эрудитов!
«Я спускался к Третьяковскому проезду… Как сырая папиросная бумага в бюро, наложен слой сумерек на скопища газетчиков, и городовых, и домов, и башен; они отстают и налипают эти папиросные сумерки, и вот за ними все как-то условно, и эти обрывки неба натянуты по тусклым и бесцветным очеркам церквей и высоких зданий, по некрашеным сумрачным снастям лошадей; эти крылышки неба, наколотые в пролеты переулков, трепеща, потеряли всю свою золотисто-бурую торжественную пыльцу. На площади небо покоится в резьбе бульвара. Тут оно цвело, цвело, опыляло окна гостиниц, потом небо было накошено, как сено, и слегло глубоким покоем на площадь, снующую в сигнальных звонках и завываниях, и галки наследили от Кремля до самой невидной еще вечерней звезды».
Впрочем, основной объем текста не нуждается в какой-либо расшифровке. Районы, улицы, дома – все указано точно, с предысторией, порой с легендами из далекого городского прошлого, с объяснением происхождения названий и именами владельцев недвижимости, а также архитекторов и строителей, если недвижимость того заслуживала. И все это блистает событиями жизни семьи Пастернаков, их знакомствами с замечательными современниками, влюбленностями молодого и зрелого поэта, его переживаниями, творческими исканиями, трудностями быта и трагедиями жестокого времени. Какое высокое наслаждение – знать, где именно и что произошло в его жизни! Какая изумительная возможность прийти на то самое место, узнать по фотографии (их в книге очень много) «то самое» окно, или подъезд, или старое дерево! И вдруг почувствовать, что живешь не просто в Москве, а в Москве Пастернака, и, значит, становишься по-особому сопричастен к его поэзии, к памяти о нем, которую так гордо, хотя скромно и молчаливо хранит любимый им город.
Издание снабжено примечаниями с точным указанием источников и именным указателем.

Сергеева-Клятис А.Ю., Смолицкий В.Г. Москва Пастернака. – М.: Совпадение, 2009. – 527 с.: ил. (п) 3.000 экз. ISBN 978-5-903060-45-0

Майкл Ши Восьмая нога бога.Пер. с англ. Н.Масловой. – СПб.: Азбука-классика,– 384 с.


Роман американского писателя и поэта Майкла Ши (Michael Shea, 1946) «Восьмая нога бога» («The A'rak», 2000; перевод Натальи Масловой) - это третья часть цикла «Ниффт Проныра».

Первая часть «Ниффт Проныра» («Nifft the Lean», 1982) классифицируется то как сборник рассказов, то как роман; награждена «World Fantasy Award»-1983. Вторая – «Гнездо Горной Королевы» (“The Mines of Behemoth”, 1996) - считается то повестью, то романом; выдвигалась на «Locus»-1998 (18 место).

Жанр трилогии – «темная фзнтези». На этот раз главный герой угодил в процветающий город Хагия, где вот-вот должен истечь древний договор жителей с могущественным богом-пауком и, того гляди, грянет расплата за века благоденствия. Проныре приходится крутиться как никогда, ведь его спутники (бывает же такое!) патологически честны и альтруистичны.

Саша Соколов Тревожная куколка: эссе.СПб.: Азбука-классика,– 192 с.


«Книгу, как и автора, нельзя поймать на слове, она не так и не затем написана… Все попытки ее возвеличить умаляют» - вот спасибо за индульгенцию! После такого заявления всякая критика отдыхает, и вместо рассуждений и оценок имеет право просто погрузиться в текст, как ныряльщик в морскую воду, и радоваться идущей в руки добыче-цитате.

Вот, например, «Когда я слышу упреки в пренебреженье сюжетом, мне хочется взять каравай словесности, изъять из него весь словесный изюм и швырнуть в подаянье окрестной сластолюбивой черни.

А хлеб насущный всеизначального самоценного слова отдать нищим духом, гонимым и прочим избранным». «Предъявите мне ваше как – пропуск в истинное, а что – уберите, что – я придумаю сам».

Да поступит так же каждый читатель соколовских эссе, и придумает свое что и будет ему за это изысканнейшее как…

Каркопино Жером Повседневная жизнь Древнего Рима. Апогей империи. Пер. с фр. И. Маханькова. - М.: Молодая гвардия», 2008. – 420[12] с.- (Живая история: Повседневная жизнь человечества).

Эпоха Римской империи — один из самых блестящих периодов истории человечества, наследие которого определило ход развития европейской цивилизации на века вперед. В I—III веках н. э. Рим стал центром громадного государства, крупнейшим городом мира, куда стекались представители сотен народов и племен.

Бьющая в глаза роскошь здесь соседствовала с нищетой, высокоразвитая культура с жестокостью и деспотизмом. О том, как жили римляне того времени, о их занятиях и семейной жизни, труде и развлечениях, о пиршествах и боях гладиаторов рассказывает классическая работа известного французского историка и государственного деятеля Жерома Каркопино.

Полноправный герой этой книги — сам Вечный город с его лабиринтом улиц, с храмами, театрами и банями, среди которых протекала жизнь многих поколений римлян.

Ф. Брайан – Джим Хокинс и проклятие острова сокровищ, пер. с англ. М., Книжный клуб 36.6

Как ни шпыняют критики авторов, пишущих продолжения к чужим бестселлерам, количество попыток от этого не уменьшается. Одна из них – книга Френсиса Брайана «Джим Хокинс и проклятие Острова Сокровищ», чье название прекрасно говорит само за себя.
Автор представляет нам повзрослевшего на десять лет Джима, который стал хозяином трактира «Адмирал Бенбоу». Есть все основания позавидовать основательности положения молодого человека в местном обществе. Фон завязки действия состоит из картин природы, устоявшегося быта и оригинальных эпизодических характеров – всего, чем исконно сильна английская литература. Немалая дань отдается и резонерству – а как же без этого! Главный герой Джим Хокинс с самых младых ногтей был мастером рассуждений и внутренних монологов. В приготовлениях к основному действию не пропадает втуне такая деталь, как английские законы. Эпизод, где доктор Ливси в качестве местного мирового судьи одними только устными декларациями пресекает попытки произвола очень знатной и очень агрессивной персоны, производит отменное впечатление. Может быть, именно российские читатели смогут особенно оценить эту сцену. Английским-то она вряд ли в диковинку.

Ну а дальше все развивается должным образом. Корабль называется бессмертным старым именем «Испаньола». Хотя экипаж на нем обновляется. Капитана Смоллетта сменяет Рид, нелюбезный крутой профессионал, шотландец из Глазго. Вместо сквайра Трелони компанию ему составляют два помощника – Колл и Доусон, а также боцман Нунсток. Каждый из них по-своему отличится во время плавания. Особая роль, как всегда, достается доктору. Но Ливси останется на берегу, а на «Испаньоле» поплывет новичок Джеффериз. На месте самых горячих событий количество докторов удвоится, и работы хватит обоим – Джефферизу и Баллентайну.

Замены произойдут достаточно безболезненно, новые лица легко впишутся в групповой портрет. Но вот без кого не сможет обойтись продолжатель дела Стивенсона, так это без… Ну, конечно же, без одноногого Сильвера! Старого пирата не согнули годы, он по-прежнему хитер и непредсказуем, ярок и энергичен. Как и в основной книжке, он забирает в свои руки интригу, и попробуй-ка без него разруби морские узлы на ее снастях!

В заключение остается сказать, что Френсис Брайан – это псевдоним Френка Дилейни, современного ирландского писателя, публициста и журналиста. Его темы – европейское средневековье, кельтская цивилизации, литература «потока сознания», море и приключения. Родившись в Ирландии, он долго работал в Англии на радио, сейчас живет в США.

Алексей Варламов Григорий Распутин-Новый М.: Молодая гвардия, 2007. – 851 с.: ил. – (Жизнь замечательных людей)

Феномен Григория Распутина, реального человека, давным-давно утонул в море книг и фильмов, научных, околонаучных и вовсе не научных исследований, бульварных подражаний и коммерческих спекуляций. Для начала многое было напутано им самим. Затем тьма свидетелей, большей частью весьма неравнодушных, добавила противоречий, стараясь высказаться и отписаться по максимуму. Можно ли теперь слить голоса этого хора в один? Нет, это задача навеки невозможная. Но попытка расслышать и сопоставить отдельные голоса весьма достойна уважения.

Такую попытку предпринял Алексей Варламов, изучив громадную документальную базу, начиная с метрических записей XVII века касательно некоего Изосимки, Федорова сына, который из деревни Палевицы на реке Вычегда в Яренском уезде Вологодской губернии «сшел в Сибирь с женою» в 1639-40 году, а в 1653 пришел в Покровскую слободу под Тюменью и «встал в пашню». Двое внуков того Изосимки стали зваться Распутиными, о причинах чего приводятся три историко-филологические версии.

Также называется точная дата рождения главного героя – 9 января 1869 года, до последнего времени ее приводили ошибочно. А далее следуют обещанные сопоставления – композиционно очень сложные, полифонические, но по содержанию своему всегда внятные, а главное – начисто лишенные того спекулятивного интереса, который всегда заводил в тупик основную массу «распутинолюбов» и «распутиноведов». Впрочем, беспристрастность автора отнюдь не бедна эмоциями. Анализируются стихотворения Гумилева, Клюева: «Для Гумилева Распутин – чужая враждебная сила, Клюев же себя с этой силой отождествляет… Тут есть что-то от пушкинского Пугачева. И блоковское: «Распутин – всюду»…

Пусть не можем мы снять точную документальную кальку с событий прошлого. Но можем следовать путем, который предложил нам автор книги, то есть слышать и сопоставлять отдельные голоса.

Вильямс Л., Вульф Дж., Стерлинг Б. и др. Лучшее за год: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк. Под ред. Г.Доуза. Пер с англ. С.Абовской и др. – СПБ.: Фантастика, 2008. – 928 с.

Интерес читающей публики к жанрам фантастики не угасает. Почти любой эксперимент по описанию инобытия встречается с энтузиазмом, и новые имена экспериментаторов-сочинителей добавляются к уже прославленным. Большую роль в этом процессе играют антологии – сборники произведений разных авторов. Стал уже традиционным выпуск на русском языке толстых томов увеличенного формата «Лучшее за год», составленных главным редактором журнала Isaac Asimov's Science Fiction Magazine Гарднером Дозуа.

Редактор с сорокалетним стажем, лауреат четырнадцати премий «Хьюго» в соответствующей номинации, Гарднер Дозуа при подборе ежегодной антологии старается мыслить системно и показать плоды жанра во всем многообразии. Вот и теперь, на страницах нового сборника, чередуются малые формы научной фантастики, космических боевиков, киберпанка и т.д. Но, как всегда, особым образом выделяются среди них истории о технократическом обществе, к которым заслуженный редактор питает особый интерес, являясь увлеченным исследователем этого направления. За что ему неизменно бывают благодарны читатели-интеллектуалы, которые не устают отслеживать и проецировать уникальные виражи авторских вымыслов на плоскость реального общественного существования.

Впрочем, опыт редактора и составителя «Лучшего за год» удовлетворяет практически всех поклонников жанра. Кто-то получает самую свежую новинку от автора-кумира – например, от Джо Холдемана, Майкла Суэнвика, Брюса Стерлинга, Джина Вулфа. Кто-то удовлетворенно обнаруживает, что в новом году женщин-авторов стало еще больше и, того гляди, грядет окончательная «феминизация» фантастической литературной нивы. Да-да, и молодая Элизабет Бир станет еще известнее, чем Вонда Макинтайр или Мэри Розенблюм! А чем еще порадует очередной выпуск? Качеством переводов и оформления – во всяком случае.

Марк Леви Каждый хочет любить…М.: Махаон,– 384 с.

Некоторые критики в России причисляют Марка Леви к разряду «женских» авторов, удобочитаемых для умственного расслабления, во время отдыха после трудного дня. Такой приговор выносится за то, что в его романах имеет место быть мелодраматический оттенок. Но вернее будет сказать, что за этот оттенок принимают душевную мягкость и теплоту, которые есть на самом деле.

Вот и в новой книге «Каждый хочет любить» автор остается верен себе. Герои романа – французы, но живут в Англии. Они не святые, но просто стараются дарить друг другу тепло и заботу. И в результате, глава за главой, складывается повествование о том, какое важна для нас для всех дружба, вселяющая надежду на то, что завтра будет лучше, чем вчера, что «есть жизнь и после развода», потому что одиночество преходяще, а любовь вечна.

Герои сталкиваются с житейскими и моральными трудностями, но учатся преодолевать их, ведь это, в общем-то, довольно просто – надо не быть эгоистами, только и всего. Конечно, в такой концепции жизни есть известная облегченность. Но пользы от нее, в конце концов, куда больше, чем вреда, и многие из нас, читателей, соглашаются с этим все чаще, укрепляя популярность автора. Который к тому же так изящно умеет подавать текст небольшими фрагментами, выразительными эпизодами, переключая внимание читателя с судьбы одного персонажа на судьбу другого, вводя новых действующих лиц, помогая установить с ними доверительные отношения.

Сегодня Марк Леви является одним из самых востребованных французских писателей. Его книги переведены на 33 языка и расходятся солидными тиражами. За право экранизации первого романа Стивен Спилберг заплатил два миллиона долларов и снял фильм, который в российском прокате назывался «Между небом и землей», под таким же названием выходила и книга.

Владимир Путин. Лучшие работы 33 фотографов, работавших с Президентом России в 2000-2008 гг. М.: Художественная литература, 2008. – 224 с., ил. (Приложение: два мультимедийных DVD диска «Владимир Путин. 8 лет работы»).

Загадка «Кто вы, господин Путин?» до сих пор не утратила своей актуальности для многих. Даже по окончании пребывания Владимира Владимировича на посту Президента России. Поэтому коллективный альбом снимков тридцати трех фотографов, большей частью из так называемого «кремлевского пула», заведомо был беспроигрышным издательским проектом. Авторы и исполнители ждали успеха, и в ожиданиях не обманулись. Но не одна лишь власть качеств неординарной личности тому причиной. Альбом оказался действительно уникальным во многих отношениях.

То, что в него вошли снимки только сверхвысокой степени качества и мастерства, - это само собой, иначе и быть не могло. Наверное, этот альбом навсегда останется образцом особого искусства: как запечатлеть облик политического деятеля, как профессионально работать на его имидж, как без слов выразить состояние постоянного диалога, в котором находится власть и общество (конечно, если такой диалог вообще имеет место, но в этом отношении нам нынче очень повезло).

О трудностях своей работы авторы сказали в предисловии: «Сотни часов мы провели вместе в поездах, самолетах, автобусах, залах Кремля, военных частях, селах и городах, сопровождая Президента России. У каждого из нас архив с его фотографиями исчисляется десятками тысяч снимков. Снимать его интересно, хотя и непросто. Он не любит выставлять напоказ свои эмоции и делает это только тогда, когда не считает нужным сдерживаться». Но мастера фотографии признались также, что сила воли их главного героя была для них не только профессиональной трудностью, но и помогала им в сочетании с необыкновенной работоспособностью. «В альбоме есть снимки с пресс-конференции, которая длилась четыре с половиной часа. Так вот, если надо, он и восемь часов будет сидеть и отвечать на вопросы».

Особенно интересно то, что это мнение фотографы не только высказали словами, но и сумели очень точно передать посредством своих чисто профессиональных возможностей.
Впрочем, не секрет, что преодолением трудностей изощряется любое мастерство. Писатели знают, как «единого слова ради изводятся сотни тонн словесной руды», и только тогда их произведения могут по-настоящему задеть мысли и эмоции читателей. А теперь мы получили пример очень эмоционального, очень задевающего способа выразить смысловое содержание в другой форме, почти лишенной слов. Вопреки упомянутой эмоциональной скрытности «объекта», почти каждый его снимок апеллирует к человеческим чувствам и делает это очень настойчиво, ярко, впечатляюще.

Впрочем, кому-то это может показаться отнюдь не достоинством. Ведь чувства – вещь эфемерная и притом очень-очень управляемая, особенно в наш век глобальной обработки массового сознания. Но как раз именно в этом заключается одна из причин, по которой данное издание вправе претендовать на то, чтобы стать историческим документом. Ведь, по крылатому выражению, «только временное может стать вечным». Временное – и обязательно правдивое.

Конечно, насчет правдивости может быть еще больше возражений. Но они недальновидны. Пусть образ политика приукрашен, пусть преподнесен в наиболее лестных ситуациях и разворотах ради того, чтобы произвести наилучшее впечатление на публику. Пусть порой даже слишком прямолинейно просчитываются эмоции, которые тот или иной автор хотел вызвать своим снимком. Но все равно каждая фотография достоверна, а в целом их комплексе неизбежно, так или иначе, создается портрет не одной личности, но и всей эпохи в целом. И не беда, если на самом деле было так, что мы все, современники, в масштабах целого государства, «страдали» неким повышенным эмоциональным давлением. Что ж, пусть другие поколения увидят это. Потому что это – было. И, скорей всего, это было нужно.

Снимки в альбоме расположены не в точной хронологической последовательности. Вот, например, дагестанское село Ботлих. По частоте упоминаний в прессе это, конечно, не Беслан, не Грозный. Но, оказывается, для Путина «Ботлих – одно из ключевых слов его президентства». Здесь он побывал в 1999 году, и оказался тогда в возбужденной толпе селян – «бородатых мужиков, опоясанных пулеметными лентами», готовых к постоянным стычкам с боевиками. Местный госпиталь был полон, а в нем солдатик с оторванными ногами обещал «порвать» боевиков – в истерике, скорей всего... Но затем прошло восемь лет, когда было сделано то, что зависело именно от президента. И он приехал на это же место в 2008 году, и увидел тех же людей, но уже не бородачей в пулеметных лентах, а степенных, хорошо одетых жителей на фоне их восстановленных хозяйств. Несмотря на временной разрыв, кадры соседствуют. И выражают не только простую мысль «как было плохо, а стало хорошо». Есть ведь и другие такие же композиции, с временным разрывом, которые приводят к значимому вывод: ни о чем нельзя забывать, обязательно надо возвращаться на то же место, где тобой было что-то обещано. Разумеется, выполнив обещанное. Люди поймут, люди оценят.

Или не все оценят? И в большинстве будут саркастически усмехаться: пиар, пиар! Что ж, не исключено. Но пусть они попробуют делать это так же загадочно, умно, серьезно и лукаво, как человек на обложке фотоальбома о Путине.

P.S. К альбому прилагаются два DVD диска, где содержатся более 24 000 фотографий и около 74 часов видеоматериалов.

Шамбаров В. Казачество. История вольной Руси. М.: Алгоритм, Эксмо,- 688 с.

Согласно приговору казачьего круга автор должен был написать книгу «фундаментальную, полную и вместе с тем изложенную просто и доступно, чтобы она могла стать пособием по истории казачества, настольной книгой казака». Насколько это дело получилось – судить о том Валерий Шамбаров, известный писатель-историк, предоставляет, разумеется, читателям. Среди которых наверняка найдутся казаки донские и кубанские, забайкальские, амурские и уссурийские, потомки конников, пластунов-пехотинцев, казаков-моряков и казаков-землепроходцев, оседлых станичников и разгульных запорожцев. А также …скифов и киммерийцев, мирмидонян и самого их царя Ахиллеса, который привел воинов не откуда-нибудь, а с севера, из степей Причерноморья. Герой погиб под Троей, но прах его, как говорят, неслучайно похоронен на Кинбурнской косе, которая когда-то была островом в устье Днепра. И многие древние изображения сохранили облик лихих всадников, похожих на казаков – бородатых, в папахах, в одежде наподобие зипунов, подпоясанных кушаками, только вместо сабель у них прямые мечи.

Впрочем, зачем уж так обязательно вести свое происхождение от Ахиллеса? Разве реальные эпизоды отечественной истории, собранные в восемьдесят глав, не вызывают интереса, а то и гордости? Разве не затрагивает нас общественная и научная полемика о прошлом, иногда так похожем на настоящее? «Столичные дамы и господа читали в английских и французских газетах о «зверствах русских на Кавказе». Этим дамам и господам никогда не грозил черкесский или чеченский набег, не их детей угоняли в рабство, не их родителям перерезали глотки» - это комментарий к действиям казачьих войск в составе армии Ермолова. Впрочем, автор не слишком много места уделяет комментариям. Свою патриотическую позицию войскового старшины казачьего отряда имени святого Александра Невского он не навязывает никому.

Керри Гринвуд «Снежный блюз». – М.: Книжный клуб 36,6, - 269 стр.

«Купив пару перчаток из тончайшей оленьей кожи и берет со стразами, изображающими какое-то насекомое, который очень шел ей, Фрина распорядилась отправить покупки в отель «Виндзор», а сама присела за столик под арками в мавританском стиле и заказала чашку чая». Заодно Фрина Фишер, английская аристократка 20-х годов прошлого века, продолжила свою бурную детективную деятельность.

В которой, как вы понимаете, важнее важного всегда быть прекрасно одетой и неистощимо остроумной. А всякие негодяи, исподтишка травящие наркотиками своих жен, крадущие драгоценности на фешенебельных вечеринках, отрекающиеся от соблазненных ими жертв, - уж они свое получат! Уж будут они знать, что Фрина не только мотает фамильное состояние да холит себя! Иронический детектив клянется в том самой великой женской клятвой.

Записки черного гусара. Воспоминания генерал-лейтенанта и кавалера князя Ивана Александровича Несвицкого об Отечественной войне 1812 года. М.: Рейтар, 2008. – 440 с., ил.

Исторические реконструкции пользуются нынче большой популярностью – впрочем, вполне заслуженно. Пусть нелегко бывает соорудить костюм давно прошедшей эпохи, провести акцию, воскрешающую нечто достопамятное, но не жаль никаких трудов, когда душа просит романтизированного и активного общения с прошлым.
Наверное, с того же посыла рождаются некоторые современные книги – рождаются, кстати, все чаще. Их первый признак - усердная языковая стилизация: устаревшие обороты, церемонные обращения, изобилие просторных лирических, философских и пейзажных фрагментов. То есть своеобразный исторический костюм, в который одевается автор, лукаво убегающий от современной ему действительности. Наверное, если бы в этом костюме он вдруг чудом оказался среди тех, чье время описывает, то попал бы как кур в ощип, но стоит ли портить удовольствие подобными предположениями? Тем более, если автор по-настоящему силен во многом – например, в знании внутренней структуры и военных операций царской армии времен славного 1812 года. А также в своей искренней любви к лучшим традициям русского офицерского корпуса. А также в желании содействовать воспитанию в молодом поколении этой же любви, верности отечеству и всех прочих воинских добродетелей. Притом это желание осуществляется в виде весьма увлекательного романа о приключениях, человеческих страстях и славе русского оружия, а кто сегодня скажет, что такие книги нам не нужны?
Нет, они очень даже нужны, и ради этого автору-историку, который уже более десяти лет пополняет своими книгами научно-популярную серию «Полки Русской армии» и «Жизнь замечательных людей», можно поиграть в «князя Несвицкого», жителя первой четверти XIX века, от лица которого написаны «Записки черного гусара», посвященные событиям, почти не освещенным в мемуарной, художественной и исторической литературе.

Сергей Дурылин «В своём углу» М.: «Молодая гвардия»,– 878 с. – (Библиотека мемуаров: Близкое прошлое; Вып.21)

Книга Сергея Дурылина «В своем углу», появись она, скажем, на двадцать лет раньше, имела бы непредсказуемую судьбу. Могла бы произвести эффект разорвавшейся бомбы, а могла бы остаться вообще недоступной для понимания. Так велик ее контраст с единообразно обтесанным литературным и человеческим мышлением, которое выросло на стерилизованном пространстве советской культуры. К тому же ни в какие рамки не укладывается отсутствие у автора «приписки» к какой-либо творческой специальности. «Я – никто: я – «не», «не» и «не»; не ученый, не писатель, не поэт, хотя я и писал ученые статьи, и был писателем, и слагал стихи, я – никакой профессионал». Жанр книги также определить невозможно, но она имеет аналоги: «Уединенное» и «Опавшие листья» Розанова, «Заметки из дневника. Воспоминания» Горького. Написанная с 1924 по 1942 год без всякой надежды на издание, книга лишена самоцензуры, в ней живут мысли, чувства и поступки настоящих людей – настоящих, в самом лучшем и широком смысле этого слова.

Сергей Николаевич Дурылин родился в 1886 году (книга вышла к его 120-летию) в Москве, в семье первой гильдии купца Николай Зиновьевича Дурылина. Детство он провел в городской усадьбе, где весной белая пена яблоневого сада под соловьиное пенье уступала первенство лилово-розовому мареву сирени, а осенью за забором золотилась полоска ржи. На конвертах писем адрес был такой: «У Богоявленья, что в Елохове, в Плетешках». Вдовец с одиннадцатью детьми, Николай Зиновьевич женился на молодой вдове, которая родила ему еще пятерых. Из них выжили двое – Сергей и Георгий. Купеческая жизнь была размеренной, благочестивой и в то же время яркой. Совершались семейные богомолья в подмосковные монастыри, в доме бывали паломники из дальних стран, которым помогал глава семьи. Летом дети жили у родственников матери, на Волге. Все получили образование. Гимназическому начальству Сергей Дурылин обязан своей первой публикацией: его стихи на юбилей Жуковского были напечатаны в «Московских ведомостях».

Но детство кончилось рано, во втором классе гимназии. Отец разорился, и вскоре умер, большая семья распалась, жизнь в усадьбе кончилась. Сам еще ребенок, Сережа стал давать уроки «за обед, за ужин, а лучше бы за пятачок». Но им уже была прочитана книжечка о Франциске Ассизском. Восхваление простоты и бедности произвело впечатление, и подтвердилось практическим опытом. А к шестому классу вера в бога сменилась толстовским учением, за ним – участием в кружке студентов-революционеров-пропагандистов. И работой в издательстве «Посредник», которая свела Дурылина с многими неординарными людьми, с кем ему еще не раз предстояло встретиться в иное время и в иных обстоятельствах.

Жизнь в Москве, в Поволжье, в Рязани, в Беломорье, на Соловках одаривала новыми встречами, и в период между революциями 1905 и 1907 года Сергей Дурылин знал уже, кажется, всех, кто участвовал в культурной и духовной жизни России. Он вел рубрику «Из книги и жизни» в журнале «Свободное воспитание», у него вышла своя книга о школьных годах, он на несколько лет стал домашним учителем в семье крупного купца-фабриканта С.Чернышева. Он продолжал путешествовать, читал лекции, вел переписку, бывал в Оптиной и других пустынях, встречался и разговаривал с людьми, не забывая собирать свидетельства обо всем, что происходило вокруг. В его заветные альбомы и папки попадали даже такие мелочи, как, например, билет на вечер поэзии, театральная программка, записки с назначением встречи или напоминанием об обещанной книге. Зачем? Затем, что в вечере поэзии участвовал Валерий Брюсов, записку прислал Андрей Белый, и вообще «это было, было, было».

Как будто Сергей Николаевич заранее готовился противостоять будущим вычисткам нашего прошлого. Как будто, не став ни писателем, ни философом, ни иным «специалистом», заведомо знал, что ему предназначено свидетельствовать о множестве связей всех со всеми – литераторов с художниками, богоискателей с безбожниками, эстетов-символистов с «немудрыми» странниками Христа ради – и самому быть одним из узлов этих связей. То есть, нет, конечно, он не знал и не готовился. Наоборот, как всякий нормальный человек, который после двадцати лет еще не занял какое-то одно «рабочее» место, Дурылин испытывал и внутренний разлад, и даже чувство вины за свою неопределенность. Хотя в это время он уже был востребован издательством «Мусагет», вокруг которого кипела жизнь литературно-художественного кружка, блиставшего именами Блока и Кузмина, Врубеля и Нестерова. И религиозно-философским обществом памяти Владимира Соловьева, которое было создано Е.Трубецким, С.Булгаковым, П.Флоренским. Именно Дурылину довелось «перетянуть» Бориса Пастернака из музыки в литературу еще тогда, когда тот делал самые первые стихотворные опыты, не всем понятные.

В 1918 году Сергей Дурылин хотел стать монахом, но стал священником и сослужил о.Алексею Мечёву, настоятелю церкви Святителя Николая в Кленниках, на Маросейке. Вокруг отца Алексея группировалась интеллигенция и создалось уникальное, свободно сложившееся сообщество. Когда, после Челябинской ссылки и ухудшения здоровья, Сергей Дурылин переселился в Болшево, его дом стал новым центром такого сообщества, особенно тесно связанного с московской театральной жизнью. Дом сохранился. Двери и окна в нем – из келий Страстного монастыря, который был разрушен в год строительства дома. Что это, если не свидетельство еще одной глубинной связи времен и людей в России, которую мы обретаем?

Кобринский А.А. Даниил Хармс М.: Молодая гвардия, 2008. - 501 с.- Ил.- (Жизнь Замечательных Людей).

«Загадочный», «малоизученный», «унесший с собой свои тайны» - вот неполный список самых часто употребляемых эпитетов к имени Данила Хармса. А ведь об этом человеке известно уже достаточно много – во всяком случае, для того, чтобы предъявить читателям плотный ряд фактов, составляющих очередную книжную новинку в серии «Жизнь замечательных людей». О ней даже можно сказать, что она как-то даже излишне документальна, почти не беллетризована, и художественная сторона представлена в ней только цитатами – поэтическими, дневниковыми, эпистолярными, принадлежащими как перу самого Даниила Ивановича Хармса (Ювачева), так и тех, кто его знал. Впрочем, недостаток ли это? Автор книги, Александр Кобринский, в предисловии сказал, что ставил себе целью написать биографию, которая «послужила бы преодолению изолированного восприятия писателя, была бы связана с эволюцией его творчества и оказалась бы спроецирована на литературную и культурную жизнь Ленинграда и всего СССР в контексте исторических событий ХХ века». И он максимально приблизился к выполнению поставленной задачи, собрав факты из надежных и проверенных источников, а из анализируемых произведений отдавая предпочтение тем, которые представляют нам отнюдь не Хармса-забавника, «заумника» и «прикольного» абсурдиста, а сложного и трудного для понимания многих человека, идущего своим неповторимым творческим путем. Идущего до конца, а каким был этот конец – тоже можно документально проследить вопреки бытующему до сих пор расхожему мнению, что Даниил Хармс однажды просто взял и «вдруг совсем исчез», как герой его собственного стихотворения «Из дома вышел человек с котомкой и мешком». Почти весь архив писателя сохранился при аресте, и в блокаду из этих бумаг тоже пропало не так уж много. Свидетельства современников указаны в краткой библиографии к книге, и это, конечно, еще не предел.

Дороти Сэйерс Чьё тело? Пер. с англ. Ю.Соколова. – Издательство Мир книги.– 224 с.

Дороти Ли Сэйерс (1893-1957) родилась в Оксфорде, в семье преподобного Генри Сэйерса, директора школы кафедрального хора. Будучи человеком ученым, он познакомил пятилетнюю дочурку с латынью. К тринадцати годам она изучила французский и немецкий языки, а позже из интереса к Средневековью – итальянский. Живость и любознательность характера легко уживались в ней с семейным благочестием. Начав самостоятельную жизнь в 24 года, она увлеклась издательским делом, а через несколько лет у нее возникло желание самой взяться за перо. В 30 лет Дороти Сэйерс издала свой первый детектив «Чье тело?». Лорд Питер Уизми пополнил ряды знаменитых литературных сыщиков, став главным персонажем одиннадцати романов и двадцати одного рассказа. Благородный и бескорыстный, он раскрывал зловещие заговоры и бесстрашно вступал в поединки с преступниками в перерывах между светскими приемами и поиском редких фолиантов.
Его спутником и помощником стал дворецкий Бантер, на выучку которого можно было положиться как в аукционном зале, так и в логове преступников, а также инспектор полиции Паркер, большой знаток не только юриспруденции, но и закона Божьего. В борьбе за правопорядок он не упускал случая напомнить персонажам и читателям о вечных истинах. «Скрещивая» детектив с романом нравов, Дороти Сейерс открыто и с успехом следовала методу Уилки Коллинза. В перипетиях сюжета ее главные герои становились светлее и духовно чище, отчего притягательность романов о сыщике-аристократе постоянно росла. Начиная с самого первого, где преступник – ученейший человек, светило научной мысли – не просто отнял жизнь из мести, но и подвел под это гнусную философскую базу безбожника, возомнившего себя вершителем судеб. За что и был, разумеется, справедливо наказан. Борясь с «закваской фарисейской», Дороти Сэйерс была также драматургом (цикл радиопьес о Христе), эссеистом и переводчиком.

Герои России – пограничники: Иллюстрированный фотоальбом. – М.: Граница, 2008. – 272 с.: - ил.

К торжественно-парадным альбомам в глянцевой суперобложке темно-красных тонов и в футляре, с тиснеными золотыми буквами можно относиться по-разному. Можно морщиться: «показуха», «неизжитое советское прошлое» и т.д. Можно сухо использовать как подарки или элементы оформления при проведении трафаретных мероприятий и юбилейных дат. А можно разглядеть в них зерна истории, личной и всенародной, с которыми связаны надежды на грядущее прорастание этих зерен в память страны – великой, между прочим, страны, которую стоит любить и защищать. Именно такой смысл хотели, наверное, заложить авторы в представляемое здесь издание «Герои России – пограничники». Этот фотоальбом посвящен людям, совершившим подвиг при охране государственной границы или в составе пограничных войск при выполнении других боевых заданий. Их тридцать пять человек, награжденных золотой звездой Героя России с момента подписания президентского указа об учреждении высокого звания 20 марта 1992 года. Это уроженцы самых разных мест, в том числе и нынешнего ближнего зарубежья. Они имеют (или имели) самые разные воинские звания, от троих рядовых до одного генерала. Восемнадцать из них – больше половины – награждены посмертно. В альбоме они представлены как бы в одном строю, в порядке дат совершения подвига. Портрет, биография, описание геройского поступка, кадры из семейных архивов – вот содержание страниц, посвященных каждому. Это традиционно? Да, конечно. Это официально? Тоже да. Но если представить себе впечатления родных и близких того человека, чей образ так «традиционно и официально» запечатлен внутри внушительного тома, то как-то само собой отпадает желание критиковать издателей за что-либо. Так же, как придираться к опубликованным здесь стихам, где больше чувств, чем мастерства, но их авторы каждый день защищают родину.

Ван Чжичэн История русской эмиграции в Шанхае. Пер. с кит. Пань Чэнлонга, Сао Хуэйчжуна и др. М.: Русский путь: Библиотека-фонд «Русское зарубежье», 2009.

Профессор Ван Чжичэн вел сбор и обработку материалов для своей книги в течение десяти лет. Это был титанический труд – прочесть и обработать периодику 1920-40-х годов на русском, китайском и английском языках, углубиться в архивы. Свои исследования профессор проводил не только у себя на родине, но и в России и в США, в Стаффордском университете (штат Калифорния, куда многие русские переселились из Китая после начавшихся там коммунистических перемен). Свой труд Ван Чжичэн начал с описания русско-китайских отношений, проводимых через Генеральное консульство императорской России с середины девятнадцатого века. В следующей главе (всего их 27) он отразил события революции и гражданской войны на Дальнем Востоке. Эти первые главы имеют обзорный характер, но, начиная с описания исхода русской белой армии из России и эвакуации гражданских беженцев, собранный в них материал демонстрирует всю дотошность и скрупулезность автора. Численность людских потоков и точность дат, русские и китайские названия станций, портов, населенных пунктов, рек и так далее – все это производит очень внушительное впечатление.
Впрочем, автор не ограничился ролью простого исторического наблюдателя, хроникера. Он провел демографические, экономические, юридические и дипломатические исследования русской эмигрантской среды. Он пронаблюдал деятельность эмигрантских общественных организаций, книжных и периодических издательств, духовных миссий, учебных заведений, промышленных предприятий. Он сумел показать, как в Шанхае, в этом «китайском Вавилоне», обрела вторую жизнь уникальная, ни на что не похожая общность людей-изгнанников, носителей старой русской культуры, какого расцвета она достигла в 1930-х годах и каким образом распалась в следующем десятилетии. Быт и нравы повседневной жизни эмигрантов также не остались без внимания. Словом, как источник информации и аналитических выводов монография заслуживает внимания и доверия. Правда, следует учитывать то, что она увидела свет на родине автора еще в 1993 году – в то время, когда наука и открытая печать в «красном» Китае еще только-только начали освобождаться от крайней идеологизированности. Для своего времени книга профессора Чжичэна была крайне передовой и даже удивляла многих: как удалось автору поднять «антикоммунистическую тему», да еще в таком объеме, да с такой глубиной! Сегодня смелостью публикаций уже никого не удивишь ни в России, ни в Китае. И кое-что в недавних печатных «бомбах» уже кажется устаревшим. Но масштаб и качество исследований всегда остаются востребованными, поэтому предпринятый коллективом авторов перевод «Истории русской эмиграции в Шанхае» можно считать вполне актуальным.
В заключение, об авторе. Ван Чжичэн родился в 1940 г., в Шанхае, на территории, где проживали и русские эмигранты «первой волны». После «культурной революции», когда будущий профессор и обладатель множества других научных званий работал в средней школе, он стал известным специалистом в области русской истории, культуры и славистики.

Великая мудрость Соломона. Подольск.: Издательство Вяткина, 2007. – 374 с.: иллюстрации Г.Доре и Ю.Шнорр фон Карольсфельд.

Ум царя Соломона обладал всеми началами, на которых зиждется истинная мудрость: здравым суждением, обширною памятью, громадным запасом знаний и способностью искусного их применения. Судебные обязанности составляли один из наиболее важных отделов царского правления; и Соломон уже в начале своего царствования, «сделал притвор с престолом для судилища, с которого он судил» (3 кн.Царств, гл.7:7). Его познания в других делах также были изумительны. «И была мудрость Соломона выше мудрости всех сынов востока, и всей мудрости египтян.. Он изрек три тысячи притчей, и песней его было тысяча и пять» (4:30-31). «И говорил он о деревах от кедра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены; говорил и о животных, и о птицах, и о пресмыкающихся, и о рыбах» (32). А уж человеческую душу знал, как никто, – вспомним решение спора между двумя матерями. Имея великий дар слова, Соломон составил книги: Песнь Песней, Книга Притч, Екклезиаст. До границ Аравии передавались рассказы о нем, вызывая у современников искушение удостовериться и испытать необыкновенного мудреца. «И приходили от всех народов послушать мудрости Соломона» (4:34). Пришла в Иерусалим с весьма большим богатством царица Савская, или Южная, и беседовала с ним обо всем, что было на сердце у ней. «И объяснил ей Соломон все слова ее, и не нашлось ничего незнакомого Соломону, чего он не объявил бы ей» (10:1-3).
Отрадно сообщить, что появилось достойнейшее современное издание избранных глав Библии «Великая мудрость Соломона». Основные книги, вошедшие в сборник, дополнены монографией В. М. Истрина «Греческие записки «Завещания Соломона» с греческими текстами рукописей «Завещания». В книге использованы гравюры Г. Доре и Ю. Шнорр фон Карольсфельда. Треть тиража одета в цельнокожаный переплет ручной работы обрезы экземпляров - рисованные вручную и мраморные. Дополняет оформление специальная коробка для книги.

Майкл Бонд Паддингтон путешествует – пер. с англ. А.Глебовской, иллюстрации П.Фортнум, СПб.: Азбука-классика, 2007. – 288с. - (Круг чтения. Детская библиотека)

Съесть завтрок пабольше, чтобы в добром здравии пережить уезд из дома по адресу Виндзорский Сад, 32, после чего совершить перикус и послизавтрок, а потом принять сытный обет на барту самолета – вот жизнь! Жизнь по плану, собственнолапно составленному медвежонком по имени Паддингтон. Имя ему было дано в честь вокзала, на котором однажды нашли это мохнатое чудо по прибытии его из Дремучего Перу. С тех пор Паддингтон живет в семье мистера и миссис Браун, под присмотром хозяев и их экономки миссис Берд. Бесконечное отстирывание простыней от чернильных пятен, отмывание пола от мармелада, собирание вещей, расползающихся со своих привычных мест по всему дому – это далеко не полный перечень удовольствий, которые расцветили жизнь английской семьи с момента водворения в их доме лакомки и увальня, жутко рассеянного, но с богатым воображением.
Запасливость и предусмотрительность, дотошность и любопытство, сметливость и чувство справедливости, свойственные Паддингтону, делают его центром притяжения всюду, куда он попадает. Например, во Франции, куда семейства истинных англичан выбралось на летний отдых. Для этого вояжа и понадобился вышеупомянутый план, к которому, разумеется, будет составлено продолжение в том же духе. И пусть жизнь путешественников пойдет отнюдь не по плану, зато сколько замечательных приключений им придется испытать!
Брауны в компании с экономкой и Паддингтоном будут воспринимать каждый свой шаг за границей в лучших традициях английского юмора, в самой милой его ипостаси – детской, наивно-парадоксальной. Чего стоит одно только разочарование в словарях, в которых полным-полно простых слов, но никогда нельзя найти ни одного заковыристого – например, «моршруд». А ведь моршруд-то этот, может быть, вообще самая главная вещь! Именно он заведет англичан с медведем на гонку «Тур де Франс» - с первым призом медведю, разумеется. А еще в Дремучее Перу, на родину медвежонка, где его родная тетя Люси живет в доме для престарелых медведей. А также на черный рынок акций, где четвероногий акционер сначала попадет впросак и под подозрение, зато потом окажет неоценимую помощь Скотланд Ярду и вернет свои кровные денежки, да еще с процентами! Будут и другие истории, из которых нам окончательно станет ясно главное, – за что англичане любят Паддингтона и почему его популярность на родине не уступает славе другого мишки, по имени Винни-Пух. Вслед за игрушечным, живой медведик заговорил по-русски, чтобы тоже стать добрым другом детей и взрослых в России.

Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак Я достойна большего! СПб.: Азбука-классика, М.: Время, 2007, 304с.

Женщинам, обдумывающим житье, решающим, сделать жизнь с кого, адресована новая книга А.Жвалевского и Е.Пастернак «Я достойна большего». В ней, как и в предыдущих книгах тех же авторов, в центре внимания проблема женского счастья. Сами понимаете, что проблема – большая, а счастье – маленькое, до поры до времени даже вовсе никакое. И никаких предпосылок к нему не наблюдается, наоборот. Бухгалтерия частной фирмы, битком набитая мымрами и клушами в возрасте около пятидесяти, со всеми комплексами и пережитками их бедного прошлого, – вот место работы героини, которой уже за тридцать. Притом характер ее предрасположен к повторению всех ошибок окружающих ее клуш. Есть только одно отличие, навеянное, может быть, современным чтением или просмотром ободряющих сериалов типа «Не родись…», а именно – фантазия. Именно это качество заставляет героиню «родить» себе двойника – успешную и продвинутую даму, рулящую по жизни только так. Двойная жизнь многое компенсирует, утешает и сглаживает, а потом захватывает, но не настолько, чтобы совсем махнуть рукой на реальность. Наоборот: начав вести дневник вымышленной самой себя, героиня привыкает равняться на этот образец, поначалу смешно и нелепо, но потом все больше входя во вкус.

Большим плюсом творчества А.Жвалевского и Е.Пастернак, как всегда, являются психологические нюансы: «Ире вдруг страшно захотелось сбежать от сияющих витрин. Вдруг она что-то здесь купит, а в соседнем магазине это окажется вдвое дешевле?» Или: «Женщина, которая засыпает после, это приятно. До – это терпимо. Но если женщина засыпает во время…» Конечно, не только нюансы, но и безбашенность тоже есть, и все это чередуется. А кончается история очень хорошо, вернее две истории. Ведь под одной обложкой в этой книге два романа, второй называется «Про моркоff/on» и неплохо сочетается с первым.

Кром М.М. Стародубская война (1534-1537). Из истории русско-литовских отношений. М.: ИД «Рубежи XXI», 2008. – 140 с.: ил.; карты. – (Забытые войны России)

На фоне исторического нигилизма иных псевдоученых с их «открытиями», на фоне беспардонности многих политиков, питающихся раздуванием исторической лжи, особенно актуальны становятся публикации исследовательских работ, сделанных на добротной документальной базе, со всеми полагающимися атрибутами ссылок и объективными выводами. Именно к таким работам относится труд, посвященный важному эпизоду русско-литовских отношений – Стародубской войне 1534-1537 гг. Эта война относится к категории «забытых войн», ибо не принесла сторонам значительных материальных приобретений. Но она была, в ней участвовали люди, на чьих судьбах она отразилась тем или иным образом, а в конечном счете – и на судьбах государств.
«Давний спор славян между собою» был ее причиной, и велась она на славянских землях древних княжеств – Галицкого и Полоцкого, на ту пору разделенных между Московским государством и Литвой извилистой границей от Опочки до Чернигова, через земли под Велижем, Оршей, Стародубском, Рославлем, Мглином, Любечем. Массив сохранившихся письменных свидетельств уникален по своей полноте и позволяет судить не только о тактике полководцев и численности войск, но и о внутреннем состоянии противоборствующих держав, об их внутриполитическом состоянии, о хозяйственном уровне – вплоть до ремонта дорог и строительства мостов. Обширен и биографический материал: кто из воевод и с какой стороны был взят в плен, какую вел переписку из плена, кого на кого обменяли или выкупили, а кто окончил свои дни на чужбине, отослав домой лишь духовную грамоту – завещание.

Коррадо Ауджиас Модильяни – пер. с итал. Игоря Михайлова. – М.: Молодая гвардия, 2007. – 256с.: ил. – (Жизнь замечательных людей: Сер.биогр.)

Воспоминаний о Модильяни так много, и все они так различны, что очень непросто установить, какие из них более всего похожи на правду. Одни современники знали этого не оцененного при жизни художника как хорошо воспитанного и спокойного человека, другие как скандалиста и дебошира, чей облик и память о нем запечатлелись в прозвище «Моди», созвучном с уменьшительно-ласкательной кличкой от фамилии и французским прилагательным «maudit» - проклятый. Теперь любому автору-биографу не обойтись без преувеличений и сплетен при всей их неправдоподобности, дополняя минимум достоверных историй анекдотами. А также лирическими субъективными впечатлениями тех людей, которые после смерти художника не осмеливались признаться в слишком скупом прижизненном внимании к нему и спешили разными способами обелить себя. Лишь одно все признавали честно: Амедео Модильяни всегда и во всем был молод – в своих любовных похождениях, в труде художника, в страданиях короткой зрелой поры. Не потому ли все его несносные и опасные буйные вспышки, его капризы, часто оправдываемые одной только улыбкой или памятным для многих рассеянным движением руки, смешащие или пугающие откровения, в конце концов, создали миф? И он навсегда поселился сначала под крышами Парижа, многолюдно проводившего бедный гроб на кладбище Пер-Лашез, а потом и во всем космополитическом пространстве мировой культуры.
Чтобы этот миф не угас, чтобы он не стал ни приземленным, ни филистерски поучительным от знакомства с житейскими подробностями, Коррадо Ауджиас, автор этой книги, изданной на русском языке в серии «Жизнь замечательных людей», постарался сделать все возможное. В конце своего труда он сравнил Модильяни с Моцартом и оставил открытым вопрос: что было бы, не оборвись жизнь художника так же рано, как жизнь композитора. Тема осталась открытой, а интерес к личности творца непреходящим.

О’Брайен Л. Madonna: Подлинная биография королевы поп-музыки. Пер. с англ. Е.А.Маркеловой, - СПб.: Амфора, ТИД Амфора, 2009. – 445 с.: ил. – (Дискография)

В своих интервью Madonna кажется шаблонной и примитивной. Как заметил однажды критик Норманн Мейлер, «она играет собственную секретаршу». Пресловутое чувство юмора, многократно отмеченное ее коллегами, в этих случаях совсем не бросается в глаза. И только окольными путями можно узнать, какой веселой и ироничной бывает поп-дива в обществе друзей, как увлекательно и увлеченно она может пофлиртовать, встретившись с кем-либо из многочисленных бывших (или будущих) мужей и любовников. Есть и вовсе неожиданные сведения – обслуживающий персонал утверждает: Madonna проста, тепла и естественна в повседневном общении! А окончательный вывод содержится в диагнозе от ведущих западных арт-журналистов: самой собой она становится в процессе работы. Все эти точки зрения имеют место в книге Люси О’Брайен.

Михайлова Т.А., Одесский М.П. Граф Дракула: опыт описания. – М.: ОГИ, 2009.- 208 с. Ил. – (Нация и культура/Антропология/фольклор: Новые исследования).

Образ вампира сформировался в традиционном фольклоре разных народов, а затем стал частью современной массовой культуры и искусства – это известно всем. Но при этом мало кто обращал внимание на одно обстоятельство, которое лежит на поверхности и не может не удивлять. Известно, что в исконных древних верованиях вампиры занимали весьма скромное место. Современники графа Дракулы и тем более их предки наверняка очень удивились бы, узнав о современной сверхпопулярности монстров-кровососов. Откуда же взялся нынешний «культурный» вампирский бум, как родилась, сформировалась и утвердилась эта особая ветвь литературы? Ответу на этот вопрос посвятили свое серьезное исследование два профессора РГГУ – Татьяна Михайлова (специалист по кельтской культуре) и Михаил Одесский (исследователь культуры Древней Руси).

Шевчук Юрий.Сольник. Альбом стихов.- М.:Новая газета;Книжный клуб 36.6;Новый регион,2009.–190 с. Ил.

Выпуск в свет первого сборника стихов Юрия Шевчука был замечен и отмечен весьма широко. Еще бы! «Сольник» презентовался на нескольких рок-фестивалях. Прошло несколько массовых мероприятий в Москве и Петербурге с личным участием автора, отнюдь не страдающего от недостатка популярности. Но быть популярным и быть понятым – этот вовсе не одно и то же. Не потому ли и состоялся сам факт – появление скромной по формату и некрикливой по оформлению книжки текстов? Только текстов, лишенных музыкального драйва и сценического штурмового действа. Наверное, настал момент, когда автору потребовались не только слушатели, поклонники, фанаты, но и собеседники. Молчаливые, из числа незнакомцев, всегда остающихся в толпе, не претендующих на личную дружбу. Наверное, настало время выступить перед публикой с одними только словами, и надеяться, что их будет достаточно для союза автора и читателя.

Но получилось ли? Откроем сборник наугад. Вот, например, страница 33 – «Пропавший без вести». Предположим по заглавию, чего нам ждать: скорби, обиды, упреков к персональному или всеобщему равнодушию? Но в тексте совсем другое, неожиданное – что-то вроде философского восхищения и даже зависти: «Пропавший без вести смешал весь этот мир/, добавил в сущность – ложку человека, без наготы, без ксивы, без квартир/. Лишь на секунду выпавший из века./, пропавший без вести, ты знаешь обо всем,/не воскрешен, но вечен с Ним и в Нем». Признаться, цитата сокращена и притом намеренно, с желанием выделить одно – найденный поэтом образ, без излишеств, увязавшихся за чистым смыслом из области звукового сопровождения. Если взять другой, третий стихотворный пример, то можно сделать тот же вывод: у Шевчука-поэта есть образы, яркость ощущений, оригинальность воплощения, которым пока еще очень мешает некоторая аляповатость словесных средств.

Марголис М. Затяжной поворот. Группа «Машина времени». 40 лет: этапы большого пути. – СПб.: Амфора, ТИД Амфора, 2009. – 345 с.: ил.

Михаил Марголис – журналист, обозреватель, редактор отдела "Культура" газеты "Известия", автор статей о рок- и поп-музыке, ведущий программ радио "Маяк" – выпустил в издательстве «Aмфора» большую книгу о «Машине Времени», в которой освоил новый для себя вид информационной деятельности. В биографии эксклюзивной отечественной группы он исполнил очень скромную, на первый взгляд, роль модератора форума. Как бы устранившись физически, как бы не привнося собственных суждений и оценок, он предоставил слово главным героям, прочим участникам, друзьям, недругам, очевидцам – благо, дружба с «Машиной» у него давняя, записанных встреч и разговоров было предостаточно. К репликам героев он добавил разве что характеристику того времени, «когда во Франции бушевали страсти по студенческим парижским волнениям, окрещенным революцией. В Америке Дженис Джоплин, Джо Кокер, Джимми Хендрикс, Джоан Баэз, Карлос Сантана раскачивали эпохальный Вудстокский фестиваль. В Англии дебютировали Led Zeppelin и Deep Purple, а группа Beatles, напротив, доживала последние дни. Тем не менее, именно прогрессирующая «битломания» нескольких московских школьников – Андрея Макаревича, Юрия Борзова, Игоря Мазаева, Сергея Кавагое и быстро примкнувшего к ним Александра Кутикова – в 1969 году вывела на просторы обособленного от всечеловеческой рок-культуры Советского Союза самодельную «Машину Времени».
В книге две части (до девяностых годов и далее), десять глав, масса фотографий, из которых нет практически ни одной «постановочной», все только «из жизни» – ностальгичные, забавные, но в целом благопристойные, гармонирующие с текстом. Создается полное впечатление, что в свое пятое десятилетие «Машина» въезжает, ровно пыхтя мотором, без тревожных сигналов и рискованных маневров. С книгой добрых воспоминаний о проделанной работе.

Бернье Ф. История последних политических потрясений в государстве Великого Могола. Пер. с фр. Б.Жуховецкого, М.Томара и Ю.Муравьева; М.: Гос.публ. ист. б-ка России. Новое рус. изд./со вступ. Ст. и под ред. Ю.И.Семенова. – 2008. – 487 с.- (В помощь студенту-историку).

О социальных порядках государств Древнего Востока европейцы впервые узнали из этой книги, написанной французским историком, врачом и путешественником Франсуа Бернье (1620-1688). Прожив в Индии девять лет, он положил начало социально-экономическому исследованию огромного азиатского мира, который с древних времен и по сию пору абсолютно самобытен. Эта самобытность требует отдельного изучения не менее серьезного, чем привычные для нас исторические, экономические, политологические изыскания о жизни так называемого Старого или Нового Света. Достаточно сказать, что с древности западный и восточный мир шли разными путями формирования собственности и прав собственности, в первую очередь земельной. Запад на этой основе миновал три стадии – рабовладельческую, феодальную и капиталистическую. Восток их не знал вовсе, ибо «на всем пространстве земель от Средиземного, Черного и Каспийского морей на севере и до Индийского океана на юге, от Африки на западе и до отдаленнейших границ Китая на востоке всякий раз, как устанавливалось земледелие, собственность на землю принадлежала правителю». Одного этого утверждения достаточно, чтобы привлечь внимание людей, более-менее интересующихся историей, экономикой и социологией. А также вызвать поток их вопросов о богатстве и бедности, о власти и подчинении, о групповых интересах и способах их охранения – словом, обо всем, что составляет фундамент любого общественного устройства. Ответ на них можно найти в обширном предисловии д-ра ист.наук Ю.И.Семенова, который обозрел развитие научных концепций экономического востоковедения от Бернье до сегодняшнего дня. И, разумеется, в самом первоисточнике, который впервые предлагается российскому читателю в полном виде и содержит в себе массу ярких подробностей о средневековой Индии, чрезвычайно интересных тем, кто равнодушен к научным теориям.

Эдит Несбит Огненный дракон. Пер. с англ. Л.Серебрякова. – Илл. Л.Карпенко. – М.: ТриМаг, 2008. – 80 с., илл.

Викторианская Англия подарила миру замечательных писателей, многие из которых давно известны и любимы в России. Многие, но пока не все. Только сейчас мы можем по достоинству оценить Эдит Несбит (1858 - 1924), которая, оказывается, написала свыше 60 произведений. Большинство из них считаются жемчужинами мировой детской литературы. И недаром считаются: ведь она первой использовала прием – писать о волшебстве, которое однажды вдруг случается с обычными детьми в повседневной жизни. Известно, что влияние творчества Эдит Несбит признавала Памела Треверс, создательница образа и приключений незабвенной чудо-няни Мэри Поппинс. Эхо интонаций писательницы-викторианки докатилось даже до двадцать первого века: некоторые исследователи услышали его в супербестселлерах для детей – в книгах о Гарри Поттере.

Впрочем, судите сами. В сказке «Огненный дракон» с иронично-доброй улыбкой рассказывается оригинальный сюжет о внучке Святого Георгия – принцессе Сабринетте. Оригинальность сюжета, во-первых, в том, что у святых, оказывается, бывают дети и внуки. А во-вторых, в том, что высокий и героический подвиг святого дедушки как бы «переигрывается» на детский манер с добавлением множества неожиданных и даже порой несообразных деталей. Впрочем, такие несообразности (например, в виде своры кровожадных гиппопотамов или галантного свинопаса, чьи свинки предназначены не для жаркого, а исключительно для танцев) очень естественны для детского воображения, когда увлечение игрой легко уводит компанию играющих от первоначальных границ избранных ролей. Поэтому «Огненный дракон» должен понравиться детям.

А вот английской королеве он уже понравился, и не только Виктории, а нынешней Елизавете II. Именно от Ее Величества пришло благодарственное письмо в адрес художницы Людмилы Карпенко за прекрасные иллюстрации.

Вавилонский голландец: антология. Сост. М.Фрай. – СПб.: Амфора, ТИД Амфора, 2009. – 784 с. Ил. – (Фрам).

Что такое «Вавилонский голландец», составленный Максом Фраем? Это вечное кругосветное путешествие в перманентном состоянии сильного книжного опьянения. Составитель (и автор) утверждает, что некий корабль-библиотека реально существует и плавает где-то в Адриатике, пользуясь большой популярностью у местных жителей и туристов. К этому как бы существующему прототипу им добавлены черты «Летучего голландца» из морского фольклора и неохватной «Вавилонской» библиотеки Хорхе Борхеса. Данная экспозиция анимирована перетасовкой героев и рассказчиков разных корабельно-библиотечно-фантастических и прочих историй. Вот, скажем, один член экипажа или его гость читает произведение некоего сочинителя – ан глядь, в это самое время он как выдуманный герой участвует в неких житейских перипетиях, сочиненных кем-то еще. Это так же просто, как сам ты, например, сидишь за компьютером (или ешь, или спишь, или сдаешь экзамен и т.д.), а в это время кто-то о тебе пишет в сети, делясь воспоминаниями или проблемой. А еще кто-то это читает, и для того, третьего, ты как будто сию минуту делаешь то, что о тебе пишут. И неважно, правду пишут или нет, потому что потом это может быть пересказано (или передумано) еще раз, с изменениями и добавлениями, и помешать этому никак нельзя. Потому что ты сам, когда захочешь пообщаться, будешь делать то же самое. И однажды почувствуешь, что все мы на земле – как на корабле, а вокруг нас – книги, книги и просто тексты, битком набитые заманчивыми вымыслами, которые мы уже впитали и продолжаем впитывать. А еще, пользуясь современными техническими возможностями, добавляем что-то свое. А кто успел добавить что-то особенно талантливое – тот попал под обложку «Вавилонского голландца». Уже не один и не два человека с радостью заявили, что увидели в этом сборнике свои рассказы из «ЖЖ» или блогов.

Беляков А. Алла Пугачева. М.: Молодая гвардия, 2009. - 326[10]с. - (ЖЗЛ: Биография продолжается).

Алла Пугачева – она у нас везде. Дело тут не только в юбилее певицы. Ведь даже в обычные, неюбилейные дни ее просто невозможно не увидеть (телевидение, концерты, афиши, анонсы). Невозможно не услышать – ну, это само собой. А еще многим довелось Пугачеву носить, притом довольно долго и притом… на ногах. Ну да, в виде обувной коллекции Alla Pougacheva, впервые презентованной в 1997 году. Еще раньше некоторым выпало счастье пахнуть Пугачевой – были такие духи в честь певицы, назывались «Алла». А затем кому-то довелось, аппетитно похрустывая, перекусить Пугачевой – где-то на юге России в самом начале нынешнего века было запущено производство картофельных чипсов «АБ».

Правда, следует признать, что в виде чипсов, туфель и парфюмерии Пугачева пошла как-то не очень. В некоторых случаях как-то даже совсем не пошла. И это странно, не правда ли? Ведь торжествует эпоха рекламы и маркетинга, а Пугачева не что иное, как бренд, стопроцентный бренд, всенародно признанный, обожаемый и беспроигрышный. Но не пошла она с чипсами как бренд, и все тут!

Это загадка, не так ли? Еще одна, уникальная, вдобавок к традиционному непостижимому секрету популярности, который, тем не менее, всегда привлекал и привлекает тьму желающих разгадать его?

Журналист Алексей Беляков впервые начал искать свои ключи ко всем этим загадкам и секретам тринадцать лет назад, то есть в 1996 году, когда он, молодой москвич, еще только-только осваивался в журналистской профессии, работая на газету "Московские ведомости", журналы "Столица", "Парадокс", еженедельный таблоид "7 дней". И вдруг случилось так, что один знакомый книжный редактор предложил Белякову написать книгу об Алле Пугачевой. Будущий автор не растерялся, а подошел к выполнению задачи с энергией, энтузиазмом и выдумкой. Он использовал прием, хорошо известный нам по творчеству Лермонтова. В «Герое нашего времени» между писателем и главным персонажем присутствует вымышленный очевидец-рассказчик Максим Максимыч. А Беляков взял в посредники некую одноклассницу Пугачевой, им самим придуманную. Якобы эта одноклассница всю жизнь тенью следовала за «звездой» и писала дневники, которые журналист Алексей использовал по ее завещанию. Книга "Алка, Аллочка, Алла Борисовна" вышла летом 1997 года и имела большой успех.

Удивительно, но факт: с героиней собственной книги (невымышленной!) автор познакомился только почти перед самой публикаций. Весь необходимый биографический материал он собрал из периодики и разговоров с представителями ближайшего окружения певицы, а лично с ней не беседовал ни разу по простой причине – по своей тогдашней профессиональной малости и безвестности. Вот, уж когда было что показать – тогда другое дело. Первая личная встреча и последующая пугачевская правка текста, по утверждению автора и издателей, была тщательной, вдумчивой, но не боязливой и не лакирующей.

С тех пор прошло немало лет. Новые события, новые контакты, новые профессиональные возможности, а вместе с этим непреходящий публичный интерес заставили первого пугачевского биографа пойти на более высокий виток. Во многом куда более смелый, чем предыдущий. Без всякого облегчающего лукавства, без перекладывания ответственности на вымышленных лиц, зато с дополнениями и углубленными подробностями автор стал готовить рукопись для издания ее в серии «ЖЗЛ: Биография продолжается».

Вообще-то в ЖЗЛ принято писать о великих деятелях былых времен. Правда, в последнее время правило стало не таким строгим. Взять хотя бы книгу Людмилы Сараскиной про Александра Солженицына, которую горячо обсуждали: «Как так, человека еще при жизни вроде как к лику святых причислили!» Притом, одно дело – наисерьезнейший духовный лидер, великомученик в прямом смысле этого слова, и совсем другое – эстрадная певица. Пусть даже очень талантливая, с сильным голосом, с эффектами и так далее – но разве это можно сравнивать? А эти ее мужья, сердечные друзья или кто там еще – уф! Дело даже не в том, что там у нее на самом деле, а в том, как об этом говорят, – нехорошо как-то говорят.

Что ж, теперь будут говорить еще и о книге «Алла Пугачева». Варианты будущих пересудов непредсказуемы, поэтому лучше вернемся к секретам. Действительно ли автор их раскрыл? Секрет популярности, секрет творческой долговечности, сценической уникальности и, разумеется, широчайшей массовой любви, наперекор массовому же раздражению и злословию?

Знаете, а ведь, пожалуй, раскрыл! Причем легко, почти мимоходом. На одной из страниц книги он сказал: «Советская Прекрасная Дама»… И вдруг получился образ, мимо которого не пройти. Потому что весь он – жуткое противоречие, которое сначала почти невозможно себе представить. Но задуматься на минуту – и прочь сомнения! Советская Прекрасная Дама – это не просто образ, это образ собирательный, коллективный. Образ певицы вместе с ее самой верной, самой преданной публикой. Вместе, вместе, в этом-то все и дело. «Позови меня с собой – я приду сквозь злые ночи!», - вот, примерно так.