Мне от Лены ничего не надо — ни сожалений, ни раскаяния. Только задаю себе вопрос: почему она сбежала? Таня помогла? Или это сплетни и моя бывшая жена ни при чем?
...Я был не просто ее продюсером — наставником, опекуном, другом. Познакомились мы летом 1999 года на даче у известного композитора и аранжировщика Юрия Чернавского. Задолго до того, как Лена Хрулева взяла сценический псевдоним Елена Ваенга.
Чернавский тогда приехал на месяц из Америки, где жил и работал, снял дом в Барвихе и стал собирать у себя творческий народ. Я тоже был на одной из вечеринок и впервые увидел Лену, с песнями которой был уже немного знаком. Кассету дал старый приятель — звукорежиссер Юрий Андропов. Я руководил компанией «Зодиак Рекордс» и постоянно искал новых авторов и исполнителей. Юра мне в этом часто помогал.
— Песенки, конечно, странные, — сказал он. — Но по-моему, в них что-то есть.
— А кто автор?
— Какая-то девушка из Питера по фамилии Хрулева.
Я прокрутил кассету и был шокирован. На ней оказалось около ста пятидесяти крошечных песенок. Запомнилось несколько смешных строчек: «Я свинка по имени Леночка, живу я в грязной луже, сижу в корыте и ем навоз, и мне никто не нужен...», «Меня волнует один вопрос: зачем Буратине такой длинный нос? И на фиг Мальвине деревянный муж? — Какая же в голову лезет мне чушь!» Впрочем, такими были далеко не все произведения, попадались достаточно глубокие и серьезные. Очевидно, Лена просто не могла справиться с захлестывавшим ее потоком мыслей и образов, но она определенно была талантлива. Я решил с ней познакомиться, и тут у нас случайно организовалась встреча у того самого Чернавского.
Лена мне понравилась: молоденькая (всего двадцать два года), стройная, с очень живым и подвижным лицом. Выражение его постоянно менялось, как и настроение Лены. Она могла шутить и смеяться, а потом вдруг сморщиться, сделать брови домиком, словно собираясь заплакать, и через секунду расхохотаться как ни в чем не бывало. Я даже засомневался: стоит ли связываться с такой эксцентричной особой, а потом пришел к выводу, что все эти перепады настроения — просто актерство. Лена работала на публику, проверяла реакцию. Зато когда она взяла в руки гитару и запела цыганский романс, театральность ее поведения, не совсем уместная в обыденной жизни, стала абсолютно естественной. Вокалисткой Лена, на мой взгляд, была довольно слабой, но от нее исходила невероятная энергия. Оставалось только направить ее в нужное русло.
Мы обменялись телефонами и через пару дней встретились в моем офисе. Лена пришла с мужем — Иваном Матвиенко. В Барвихе я толком с ним не познакомился. Он держался в тени своей подруги и почти все время молчал. Теперь я видел, что Ваня значительно старше Лены (позже выяснилось, что ему тридцать семь) и что он ее абсолютный антипод: тихий, немногословный, неброский. Матвиенко был в джинсах, темной майке и незамысловатой кожаной куртке. Лена нарядилась как цыганка — в цветастую юбку и яркую кофту. На голове был платок, в ушах — серьги кольцами.
Полярность Лены и Вани была явным плюсом для меня. «Хорошо, что рядом с этой экспансивной женщиной есть такой спокойный и сдержанный мужчина, — думал я. — Он будет гасить ее эмоциональные всплески и облегчать работу».
Договорились мы сразу. Я предложил сделать из Лены звезду, а она должна была перебраться в Москву, чтобы готовить материал для первого альбома. С нее причитались песни, с меня все остальное — квартира, студия, раскрутка. У Лены горели глаза. Она слышала о том, что я «сделал» певицу Каролину и раскрутил Трофима, и верила, что со мной ее ждет успех.
В тусовке все знали: до встречи с Разиным Трофимов был человеком, творчество которого не воспринимали всерьез, коммерции в нем не было. Теперь же стал заслуженным артистом России и настоящей звездой российского шансона.
Работа с Сережей была одним из самых ярких этапов моего «славного пути», который начался в конце восьмидесятых в группе «Мираж»...
В шоу-бизнес я попал благодаря родной сестре Светлане Разиной — солистке легендарной группы. Летом 1988 года она предложила стать ее... телохранителем. С одной стороны, охранник в «Мираже» был не лишним. На гастролях часто возникали неприятные ситуации, которые я мог бы легко уладить: с детства занимался карате, а потом, уже в армии, преподавал рукопашный бой в Фергане солдатам, которых готовили к службе в Афганистане. А еще Свете наверняка хотелось подтвердить свой звездный статус наличием личной охраны, показать, чего она добилась. В любом случае — сестре спасибо!
Возможно, если бы не серьезная травма колена, закончившаяся удалением мениска, я бы пошел по спортивной стезе. Мне сулили блестящее будущее. До черного пояса не дотянул совсем немного. Карате пришлось бросить, но благодаря спорту я обзавелся очень авторитетными и влиятельными друзьями.
Читать далее
Зато когда появилась Лена Хрулева, Таня сразу за нее ухватилась. Поняла, что эта девочка напишет ей хороший альбом. И не ошиблась. У кого-то, наверное, может сложиться впечатление, что с Леной я стал работать исключительно ради жены. Нет, мне были нужны новые проекты для «Зодиак Рекордс», я постоянно искал талантливых людей, в их поиске и заключалась суть моей работы. Тринадцать лет назад основные деньги в шоу-бизнесе делались не на концертах, как сейчас, а на продаже кассет и дисков. Случайно наткнувшись на Лену, я обрадовался: «Интересный автор и поет неплохо. Надо только научить ее правильно обращаться со своим талантом». И мы начали работать...
Я снял ей хорошую однокомнатную квартиру в районе «Щелковской». Лена бывала в Москве наездами: поживет пару недель и уезжает в Питер на несколько дней. В таких случаях мы работали по телефону. Она читала только что написанные тексты, пела, я высказывал свое мнение, вносил правку.
На «Щелковской» бывал часто, и один, и с Татьяной, приводил в гости к Лене артистов и продюсеров. Она любила шумные компании, выпивала наравне со всеми, но головы никогда не теряла. Иногда, правда, начинала много говорить... Все вокруг замолкали и слушали только Лену, она обожала быть в центре внимания. Кстати, несмотря на всю свою общительность, Лена не любила про себя рассказывать — про детство, жизнь. Поговорить — да, а вот распахнуть душу — этого за ней и в юности не водилось. Лена никогда не открывала ни своего прошлого, ни своих планов. Тогда я не придавал этому значения, но не зря говорят: в тихом омуте черти водятся...
У меня осталось видео: мы сидим у нее на «Щелковской» и выпиваем с друзьями. Запись, правда, плохая, картинка все время дергается. Я снимал новой камерой и еще не набил руку, нажимал все кнопки подряд. Так вот Лена в этом фильме — звезда застолья. Поет и играет на гитаре, другим аккомпанирует, произносит тосты, на ходу сочиняет стихи и эпиграммы. И лицо ее светится от счастья.
Когда у Лены не получалось стать звездой застолья, она теряла интерес к происходящему и сбегала — под любым предлогом. Как-то мы с ней ездили в гостиницу «Космос». Там в ресторане у меня была встреча с одним продюсером, и я взял с собой Лену. Все время старался знакомить ее с «нужными» людьми. Надо мной смеялись:
— Степа, ну что ты носишься с этой Хрулевой как с писаной торбой?
— Она талантливая девочка.
— А ты знаешь, сколько таких девочек в Москве? Тысячи. Нет, Степа, у тебя паранойя.
Таня тоже высказывалась в адрес моей подопечной: «Степан, у тебя что, нет жены? С Леной ты проводишь гораздо больше времени, чем со мной! Занимался бы лучше моим проектом. Что получится из этой Хрулевой — еще неизвестно». Устраивать сцены ревности Татьяна не решалась. Я ведь работал на благо семьи.
Потом девушки подружились. Все время что-то обсуждали по телефону, попивали коньячок у нас дома, жгли свечки, гадали. Бывало придешь, а они уже сидят над картами Таро и о чем-то шушукаются. Таня как будто взяла шефство над юной подругой. У Лены близких знакомых в Москве не было, и когда жена продюсера выразила желание с ней общаться, она с радостью согласилась...
В «Космосе» мы чинно ужинали и вели деловую беседу, и у Лены не было возможности исполнить что-нибудь под гитару или каким-нибудь другим способом привлечь к себе внимание. Чисто по-женски она этого продюсера не зацепила. И вот я вижу, что девочка моя вдруг сникла, побледнела. Губки дрожат. Спрашиваю:
— Леночка, что случилось?
— Не знаю, Степа. Ужасно кружится голова. Пожалуй, мне лучше уйти.
— Куда же ты пойдешь в таком состоянии? Давай я тебя провожу.
Извинились и покинули зал. Мне пришлось подыграть «больной». Если бы она удалилась в гордом одиночестве, это выглядело бы странно.
Лена — увлекающаяся натура. Это проявлялось во всем, даже в мелочах. Вообще она была вся в творчестве, но если загоралась какой-то идеей — обновить обстановку, приготовить необычное блюдо, то могла с необыкновенным пылом заняться уборкой или готовкой. Приходим как-то к ней с Таней. «Ой, ребята, — говорит Лена. — Меня такой салат научили делать! Просто объедение! Сейчас быстренько сварганю». Что-то сама настругала, что-то поручила Ване, намешала, заправила майонезом, и мы, как под гипнозом, все съели. Я даже не помню, вкусным получился салат или нет. Лена так интересно о нем рассказывала и так увлеченно готовила, что это оказалось гораздо важнее самого блюда.
Ваня всегда ей помогал. По большому счету его, по-моему, не очень волновало, чем именно занимается Лена. Главное, чтобы ей было хорошо. Он для нее расшибался в лепешку. Она говорила например:
— Ванечка, хочу минеральной воды.
— Сейчас налью.
— Нет, такой не надо. Хочу французской. Помнишь, ты покупал в дорогом магазине?
— Да, помню, сейчас быстренько съезжу...
Все, что делал Ваня, Лена принимала как должное. А вот любила ли мужа — не знаю. По моим наблюдениям, Лена относилась к нему как к другу, надежному, верному. Я только и слышал: «Ой, это не проблема, у меня есть Ванечка», «Ваня все сделает, можно не беспокоиться».
Он по возможности всегда был рядом и молча ждал, когда королева одарит его вниманием. Терпеливо сидел в сторонке на переговорах. Час, два, три. Наконец Лена оборачивалась: «Все, пошли. Ой, его здесь нет. Ваня, ты где?» Она и не заметила, что он вышел покурить. Если Иван в Москве Лене не требовался или мешал, она запросто отправляла его в Питер: «Слушай, тебе здесь делать пока нечего, езжай лучше домой».
Он не спорил, все терпел и прощал, и это не было проявлением слабости. Ваня сильный человек, просто он очень любил Лену. Конечно, ему приходилось переступать через себя и свою гордость, когда она капризничала и обращалась с ним как с прислугой. Я видел, что ему тяжело. Но он ничего не мог поделать со своим чувством, больше похожим на поклонение божеству, чем на простую человеческую любовь. Ваня любил не только Лену, но и ее дар. В какой-то момент я его начал понимать: от этой необычной девушки действительно можно потерять голову. Естественность и прямота в ней уживались с наигранностью и закрытостью — все это привлекало. Ну, и хороша она была в то время. По крайней мере, на мой вкус.
Если бы не Ваня, она, возможно, ничего бы и не добилась и не стала Еленой Ваенгой. Без него Лена столько дров наломала бы со своей амбициозностью, вспыльчивостью, необузданностью.
У меня до сих пор лежат ее кассеты. Из ста пятидесяти набросков песен после упорной работы получилось пять-шесть полноценных произведений. Остальные пошли в корзину. Мы долго нащупывали ее стиль. Поначалу Лена не понимала, в каком направлении надо двигаться, приходилось разбирать буквально каждое слово. Я говорил: «Нужна другая рифма. При чем здесь «бес»? Пусть будет «лес». И девочкам-монашкам ни к чему косить траву. Они должны молиться...» Главным было задать вектор. Лена тут же выдавала десяток вариантов. Я с ней даже приобрел вредную привычку — оценивать песню по одному куплету. Она говорила: «Не беда. Я потом допишу».
Однажды поехали на студию записывать песню. Минусовка была готова, осталось пропеть вокал. Преодолев примерно половину пути, я вдруг с ужасом осознал, что песни у нас нет! Лишь один куплет и припев — в лучших традициях Лены Хрулевой. Говорю:
— Так, а что ты исполнять-то будешь? Песня не дописана!
— Щас, щас, — отвечает Лена с заднего сиденья машины. — Погоди. Все сделаю.
Забилась в угол, взяла ручку, тетрадку и стала что-то строчить. Я веду машину, а сам подглядываю за ней в зеркало. Минут через пятнадцать спрашивает: «Степа, ты готов слушать?» И читает шесть или семь куплетов. Все — хорошие. С трудом выбираем четыре.
Если было надо, она писала где угодно и когда угодно. При всех своих закидонах Лена — человек дела. Звоню по телефону:
— Нужна попсовая песенка для «Стрелок».
— Не вопрос.
Через час предлагает два-три варианта.
Заказываю лирическую песню для Александра Маршала, она вздыхает: «С этим будет сложнее. А, ладно! Что-нибудь придумаю».
С Хрулевой я использовал схему, отработанную с Трофимовым: сначала пишешь другим, получаешь известность как автор и тогда уже пробиваешься сам как исполнитель. Лена, правда, поначалу не понимала, зачем ей писать для кого-то.
— А зачем мне этот Маршал?
— Когда серьезный артист поет чью-то песню, это сразу поднимает рейтинг автора.
— Ну да?
— Конечно. И к тому же потеряв всего пару часов, ты зарабатываешь не только имя, но и деньги. Конечно, есть риск, что начинающему автору не аплатят. Но это уж моя забота — проследить, чтобы все было по справедливости.
— Да ладно. Если что, я еще напишу...
Маршал сначала не соглашался: «Кто автор? Хрулева? Я такой не знаю». А потом понял, что «Невеста» — песня стоящая.
Однажды я случайно застал Маршала на студии, когда он делал ремикс «Невесты» — разрешения на переделку мы ему не давали. Я говорю:
— Саш, ты, конечно, записывай ремикс, раз песня тебе понравилась, но заплатите автору — хотя бы пятьсот долларов.
— У меня есть продюсер, — сказал он. — С ним и разговаривай.
Звоню продюсеру, которым в тот момент был тот самый N:
— Некрасиво как-то у вас с песней Лены получается!
— Да вы должны сказать спасибо, — заявляет он, — что Александр Маршал взял песню вашего е...ного автора.
Взывать к его совести было просто смешно. Приостановить выпуск альбома Маршала — невозможно. Хоть я и пытался это сделать. Хрулева мне претензий тогда не предъявляла, несмотря на то, что денег ей так и не заплатили. А через несколько лет «добрые люди» рассказывали в своих интервью, что продюсер «воровал» у нее песни и продавал другим артистам за бешеные бабки. Они, видимо, забыли, что кроме Маршала никто из известных исполнителей их не пел. Как-то я принес покойному Насырову Ленину «Эсмеральду». Тот сказал: «Вы что, смеетесь? Я, Мурат Насыров, буду исполнять песни какой-то Хрулевой? Даже если вы мне заплатите — нет, нет и нет!»
То, что я платил Лене по пятьсот долларов за песни для «Стрелок» или Тани Тишинской, тоже никто не помнит. На добро у артистов короткая память, мне это хорошо известно...
А я с ней возился как с дочкой. Следил — как питается, в чем ходит. Как-то собираемся «в свет». Я говорю:
— Лен, у тебя стрелка на колготках. Запасные есть?
— Не знаю.
— Ну так надо купить.
Она кивнула — да, да, конечно. И тут же забыла. О таких мелочах приходилось заботиться мне. Когда знакомые «челноки» привозили Тане вещи из-за границы, она звала Лену: «Приезжай. Может, возьмешь что-нибудь себе». Если та выбирала джинсы или кофточку, очень часто оплачивал их тоже я. Мне казалось естественным заботиться об этой девочке — немного не от мира сего. Как и всем начинающим артистам, первое время ей, конечно, не доставало вкуса и определенной культуры поведения.
Лена любила яркий макияж, странную одежду и прически. Например, надевала на голову черный платок и заплетала его вместе с волосами в косу. Или в разгар зимы выходила из дома в коротенькой курточке, едва доходящей до талии, и белоснежных лосинах. Приходилось объяснять, что выглядит она в этом одеянии довольно вызывающе и не стоит так появляться в общественном транспорте и на улице.
Лена прислушивалась к моим замечаниям. Если шли куда-то вместе, обязательно согласовывала свой внешний вид: «Посмотри, так нормально?» Я водил ее на разные мероприятия, чтобы быстрее пообтесалась, и Лена стала меняться в лучшую сторону. Некоторые мужчины были не прочь за ней приударить, но я пресекал попытки завести романчик с моей протеже. Меня устраивало, что рядом с Леной находится именно Ваня, спокойный и преданный. Поэтому, не вдаваясь в долгие объяснения, что Лена замужем и что она мой новый «проект», просто говорил: «Это моя девушка». Кавалеры сразу давали задний ход.
А я, сам того не замечая, действительно немного увлекся, она ведь была довольно необычной. Впрочем, этого следовало ожидать. Ваня часто уезжал, мы оставались вдвоем, и в какой-то момент я понял, что Лена со мной заигрывает.
— Я тебе нравлюсь в этом платье? — кокетливо прикладывая к себе обновку, спрашивала она. Лена умела строить глазки!
— Ну, не знаю... — мялся я.
И тогда, недолго думая, она тут же при мне переодевалась в другой наряд.
Невинному поцелую при встрече или расставании придавалось все больше значения. Шутливый, короткий, несмелый, но оттого еще более манящий. Мне казалось: она играет со мной, как кошка с мышью. Собрав волю в кулак, пришлось очень ясно дать понять, что между нами ничего быть не может. Но изредка Лена все равно продолжала искушать.
Если б не Таня, я бы, может, и не удержался. Я был действительно увлечен Леной, ее творчеством, и она чувствовала это. Одну из песен — «Океаны» — сочинила именно для меня: «Голос мой и два крыла ты мне подарил в конце зимы, ведь тебе нужна лишь я и сердце мое понял только ты...» Какой мужчина устоял бы перед таким признанием? Но я знал: если мы станем близки, это добром не кончится.
К осени 2000 года мы с Леной записали альбом. Он получился очень интересным — шансон соединили с дворовыми песнями, попсой и джаз-роком. Я показал некоторые вещи ребятам из фирмы «АРС» Игоря Крутого. Они их оценили по достоинству. Мы заключили пятилетний контракт. Это была несомненная удача. Я вместе со своим партнером
Владимиром Зарубинским подписался на создание новых альбомов и съемки клипов. «АРС» обещал обеспечить раскрутку на радио и телевидении с ежегодным рекламным бюджетом в сто пятьдесят тысяч долларов. Выступления должен был организовать Вадим Фишман, его сделали концертным директором с определенной процентной ставкой. Ну а Лене оставалось только писать и исполнять песни. Такому контракту мог позавидовать не только начинающий, но даже известный артист.
Сняли клип — «Длинные коридоры». После первых эфиров Лену начали узнавать. В конце декабря у нее должны были состояться первые выступления. Она ненадолго отпросилась домой, но двадцатого обещала вернуться. И не приехала...
Лене стали звонить люди из «АРСа»:
— Что случилось? Вы собираетесь в Москву?
— Да, конечно.
А сама так и не появилась и перестала отвечать на звонки. Мобильного у нее еще не было, а к городскому телефону подходила мама, отвечала, что ее нет дома.
Я пытался поговорить с мамой Лены:
— Вы, наверное, не знаете, что у вашей дочери срываются выступления?
— Нет, почему же. Я все знаю, но вам лучше обсудить это с Леной.
— Так позовите ее!
— Лены нет дома.
Долго бились — и я, и концертный директор, и его помощники. Но Хрулева как в воду канула. Действие заключенного с ней контракта решили приостановить на неопределенный срок. Артистка-то пропала без объяснения причин. Поведением Лены я был страшно возмущен. Она наплевала на всех, кто вложил в нее время, силы и деньги.
На альбом Хрулевой «АРС» не претендовал, он так и остался неизданным. Права принадлежали мне. Таня сочувствовала: «Я ведь предупреждала, что на эту красавицу нельзя положиться. Ты не слушал!» И правда, как только мы подписали контракт с «АРСом», жена стала твердить, что Лена нас кинет. Я отмахивался:
— Да ладно. Зачем ей это?
— Мало ли что может быть...
Личные интересы у Тани тесно переплетались с профессиональными. Жаль, что я слишком поздно это понял. Она планомерно настраивала меня против Хрулевой, а Хрулеву — против меня и «АРСа». Одна девушка, общавшаяся с Леной уже после нашего разрыва, потом передала ее слова: «Правильно Таня говорила — «продюсеры лишат тебя индивидуальности, превратят в попсовую певичку». Нет уж, не дождетесь!» За полтора года достаточно близкого общения Татьяна прекрасно изучила подругу и знала, чего та боится и о чем мечтает. Она и сблизилась-то с Леной только потому, что почувствовала в ней серьезную соперницу. Повторилась старая история, только теперь на месте Трофима была Лена Хрулева. И нужно им с Таней от меня было одно и то же! Я тогда очень четко прочувствовал, как женщины, добиваясь своей цели, могут рвать мужчину на части.
Татьяна — замечательный психолог и мастерски манипулирует людьми. Даже сумела меня убедить, что нам не нужен общий ребенок, хотя я мечтал о нем.
Вместе мы прожили еще три года. Выпустили два альбома, неплохо заработали. А потом стало ясно, что наши отношения себя изжили. Раньше их цементировал Артем, но у него теперь была своя жизнь. С Таней мы общались все меньше. У нее для этого были косметологи, парикмахеры и массажисты. А я все больше и больше работал. Вечером нам с женой не о чем было поговорить.
В то время я начал сотрудничать с фестивалем «Кинотавр», организовывал в его рамках концерты «Песни кино». На одном из них должна была выступить Татьяна. Он шел в прямом эфире на канале ТВЦ, времени дали очень мало. Руководство канала решило урезать концерт за счет некоторых исполнителей. Тане не дали выступить, хотя она уже сидела в гримерке в костюме и гриме. К сожалению, я не успел предупредить эту ситуацию.
Скандала не было. Мы просто разошлись в разные стороны и оставшиеся до отъезда дни провели отдельно друг от друга. Встречались только поздно вечером, когда приходили в номер спать.
В те дни с моих глаз как будто спала пелена. Я почувствовал себя свободным и независимым. И тут же влюбился в чудесную девушку по имени Алина. «Курортный» роман продолжился и в Москве. Врать я не люблю и не умею. Пришел к жене и сказал:
— Нам надо расстаться. Я влюбился. Такая вот беда приключилась...
— Ой, — сказала Татьяна, — если ты со мной честен, то и я буду. У меня тоже в жизни случались увлечения. Но это неважно — ведь у нас замечательная семья.
— Что?! — только и смог сказать я.
Подумал — врет, специально, чтобы позлить. Но Таня быстро убедила меня в обратном. Собрал чемодан и ушел. Сказал:
— С твоего проекта мне вообще ничего не надо, пой, зарабатывай деньги, материал у тебя есть.
Впоследствии она не раз давала интервью, где вспоминала меня далеко не добрыми словами.
Я закрыл «Зодиак Рекордс» и ушел из шоу-бизнеса. Не хотел, чтобы люди говорили, будто Степан Разин предал жену из-за какого-то другого проекта.
Моя бывшая до сих пор работает как Таня Тишинская, а иногда как Каролина — благо ей досталось немалое наследство, около десяти альбомов. Первое время было тяжело, конечно, привыкла ведь жить на всем готовом, но потом приспособилась. Ездит, выступает и живет, по-моему, неплохо.
Но что ни делается — все к лучшему. Потеряв жену и проект, я обрел настоящее счастье. В сорок лет наконец-то стал отцом. Из того сочинского романа серьезных отношений не вышло. Мою любимую дочку Еву мне подарила совсем другая девушка, Катя. Мы пробовали построить совместную жизнь, но у нас не получилось. Я много лет провел с одной женщиной и привык к определенным правилам игры. У Кати другие ценности и приоритеты. Зато мы оба обожаем нашу дочку. Ей уже шесть, и мы все большие друзья!
За судьбой Лены специально не следил, но знал, что она взяла псевдоним и довольно неплохо раскрутилась в Питере. А однажды увидел в Москве афиши — «Поет Елена Ваенга» — и пришел на концерт в Театре Эстрады. Публика принимала Лену с восторгом. Слушая ее, подумал: «Я же говорил, что Лена будет собирать полные залы. А надо мной смеялись».
В паузе между песнями вышел на сцену и отдал Лене наш альбом и два контракта — на авторские и смежные права. Сказал: «Забирай. Не хочу, чтобы ты думала, что эти песни я записывал ради собственной наживы. Поэтому восемь лет они и оставались неизданными. Будь счастлива. Мне от тебя ничего не нужно». Лена со мной обнялась и со слезами на глазах стала говорить в микрофон об истинной дружбе и о том, как мало сейчас осталось настоящих мужчин, таких, как я. Зрители аплодировали. Я повернулся и пошел в зал.
Публика не слышала моих слов. Я не брал в руки микрофон. Меня потом спрашивали:
— Что вы ей сказали? Когда спускались со сцены, на Ваенге не было лица.
— Да ничего особенного, поздравил и сделал подарок.
Можно было предположить, что Лена после этого выйдет на контакт и наконец-то объяснит, почему она так поступила со всеми нами. Но позвонил ее директор, Руслан Сулимовский.
Сказал только, что она потеряла альбом и просит сделать ей еще одну копию. Мы встретились в чайхане в саду «Эрмитаж».
— Ой, Лена так хочет с тобой пообщаться, — сказал Руслан.
— Интересно, что же мешает?
— Да все дела, дела.
Мне от Лены ничего не надо — ни сожалений, ни раскаяния, только задаю себе вопрос: почему она тогда сбежала? Таня помогла? Или это сплетни и моя бывшая жена ни при чем?
Мне хотелось бы знать правду. Но ее я, наверное, так и не узнаю — Лена пропала, ни ответа ни привета. Из чего делаю вывод: чувствует она свою вину. Если бы была честна, позвонила бы с легкой душой. А Лена не может. Вот и вышло, что ее загадка для меня осталась неразгаданной.
...Недавно разговаривал с одним продюсером, участвовавшим в нашем проекте. Он посетовал:
— Да, Степа, а все-таки очень жаль, что у нас с Ваенгой тогда не получилось. Мы бы сейчас зарабатывали та-а-кие деньги!
— Нет, — возразил я, — не жаль. Тогда мы отделались малой кровью. Ты только представь, что было бы, если бы она сбежала потом, когда началась серьезная работа...
Конечно, мне неприятно читать в Интернете и «желтых» изданиях, что я надул Ваенгу и отнял у нее права. Это же неправда. Но думаю, публикации инспирированы не Леной, а другими людьми. Кто знает, кому я мог помешать? Я ушел из российского шоу-бизнеса на восемь лет, занявшись международной кинодистрибуцией. Но с развитием Интернета открылись совершенно новые возможности заработка в шоу-бизнесе, о которых многие пока даже и не догадываются. И я увидел для себя отличные перспективы и решил вернуться. Сейчас у меня в работе два крупных проекта.
Лене обижаться не на что. Я ей записал альбом, снял клип, заключил контракт — то есть сделал все для того, чтобы ее талант, в который по-настоящему верили только мы с Ваней, был услышан.
Да, я знаю: Ваенга эгоистична, как кошка, и поглощена собой. Но мне ее все равно немного не хватает, как и Трофима. Хотя яснее ясного, что в жизнь Ваенги больше никогда не вернусь...
У меня нет претензий. Наверное, Лена не могла поступить иначе. «Ничего личного, — как говорил один мой знакомый, — это шоу-бизнес!»
Источник - Степан Разин, сайт 7days.ru
Убогая. Только жить начинает, а умом уже тронутая. Эта особь наверное не видела убитых детей Донбасса, а если видела, то думаю, что конец её не долог. Как говорится - Не на тех поставила!