*****************************************************************************************************************

 ВИДЕО

 ВИДЕО

 Показать / Скрыть текст

"Поле битвы - душа. Какое-то время назад активно была поднята тема подрывной деятельности некоторых групп в соцсетях. Поднята, если разобраться, совершенно справедливо. Да, действительно, целый ряд интернетных сообществ занимается откровенной пропагандой заукраинства. Причём, исподтишка. Как бы невзначай. Совершенно понятно, что за этим стоят не какие-то отдельные зловредные личности, а интересы, технологии и спецслужбы (какие именно - это отдельный вопрос). Но дело не в этом. И не об этом я хочу сегодня поговорить. Я хочу поговорить о другом. У таких вещей всегда две стороны: актуальная и метафизическая. Да, именно она. И это не громкие слова - это факт. На актуальной стороне находится всё перечисленное выше: политика, технология, конкретные информационные вбросы и даже целые информационные кампании. Метафизическая же сторона ни то, чтоб совсем скрыта. Нет, она на поверхности, как ни странно. Просто на неё либо вообще не обращают внимания, либо делают это в последнюю очередь и по остаточному принципу. Грустно, но для нашего постмодернистского времени совершенно не удивительно. А ведь это очень существенная часть проблемы: такие посты в интернете имеют вполне отчётливое духовное содержание. Нагрузку смыслов определённого рода. Которые просто надо увидеть, чтобы всё понять. И это, на самом деле, мгновенно раскрывает очень многое. Например то, между чем и чем на самом деле идёт война.

Для наглядной иллюстрации приведу одну из недавних публикаций такого рода. Привязывать её к какой-то конкретной группе я не стану так как она одновременно появилась сразу в нескольких сообществах. Больших и рейтинговый. Что уже само по себе весьма характерно и говорит о многом. Она небольшая, так что приведу её полностью:

"В нашем городе идет бессмысленная война. Сейчас мы живем в непризнанной республике. У нас не проходят матчи Лиги Чемпионов, пустует Донбасс Арена. Мы часто вспоминаем, как мы тепло встречали гостей нашего города в 2012 году. У нас не летают самолеты и нет толпы туристов, не ходят поезда, на дорогах блокпосты, а на улице конец 2015 года. Раньше из Донецка в Харьков можно было доехать за 50 гривен по студенческому, а сейчас перевозчики берут по 500 гривен и пол дня поездки. А по факту 300 км. В Харькове сейчас тысячи машин, людей в любое время суток и никто не думает о том, что идет война на Донбассе. По телевизору могут говорить все, что угодно. Пока война не коснулась кого-то лично - он и не обращает внимание. А за фразу Слава Украине уже совсем забыли. Правый сектор не пошел на выборы, чтобы не позориться, потому что поддержка на уровне 1-2%. Проталкивают закон о легализации проституции, в то время когда есть проблемы по-серьезней. Пора уже Украине наладить диалог с Донбассом и закончить эту войну. У нас огромный потенциал, главное запустить его в нужное русло. Восстанавливать заводы, поднимать экономику, сделать Донецк центром Мира)".

Текст короткий, но замечательный во всех смыслах. Совершенно понятно, что такие "призывы к миру" - ни разу не "добрая воля", а, либо, измена, либо, прямой вражеский вброс. Лично меня позабавило, что автор текста, выпущенного в донецкой группе, сокрушается о проблемах "правого сектора". Сразу видно, кто автору родной и до боли близкий. Но всё это, на самом деле, мелкие детали, поверьте. Они не имеют такого уж большого значения. Гораздо интереснее здесь другое: к чему именно апеллирует текст. Какие именно струны человеческой натуры он пытается затронуть. И вот здесь открывается его метафизическая сторона. Чёткая, ясная, недвусмысленная. Людям, практически, предлагается отказаться от всего, за что они воевали, забыть тысячи убитых, десятки тысяч раненых и покалеченных, разрушенные дома, переломанные жизни, реки пролитой крови - и ради чего? Ради футбольных матчей на комфортном стадионе, туристов и дешёвых поездок в Харьков. В тексте нет ни единого упоминания чего-либо идеального, ни единой ссылки на что-то, не касающееся материальной стороны вопроса, а весь он направлен исключительно на то, чтобы у определённой части населения "восстановилась зона комфорта". Фактически это эталонный текст подобного рода. Чистый и незамутнённый образчик той самой метафизики, при помощи которой в своё время уничтожили Советский Союз, навязав его населению абсолютно скотский тип мышления: "надо быть как Запад - там много колбасы". Я отлично помню, как это было и сейчас хочу спросить у тех, кто тогда воспринимал это всем своим нутром: ну, наелся ты колбасы, что, легче стало? Вряд ли мне ответят честно. Потому, что правда здесь очевидна: когда высшие смыслы меняют на колбасу, то в итоге остаются и без того, и без другого. Сделка по продаже души состоялась и подкармливать колбасой бездушную скотину больше смысла нет. И со скотиной начинают поступать так, как поступают со скотиной - доят, стригут и забивают на мясо.

Вот только те, кто восстал и взялся за оружие в Донецке, продолжать быть скотиной не захотели. У большинства это было на абсолютно бессознательном уровне, но, тем не менее, всё равно было. Эта война началась в том числе и за возвращение себе статуса человека. И не только себе, но и другим тоже. Это было восстание человеческой души против превращения человека из "образа и подобия Бога" в двуногую свинью, которая ведёт себя, как свинья, живёт, как свинья, и даже мечтает о свином. И текст, приведённый выше, апеллирует именно к той самой свинье внутри человека. К тому самому скоту. Которому для счастья нужно только полное корыто. Ну, или относительно полное. Не всем скотам одинаково везёт.

На самом деле это очень симптоматично. Грустно признать, но подобное - это, скорее всего, только начало. Потому, что после активной войны с каждодневными варварскими бомбардировками и ежедневным потоком 200-х и 300-х, наступил период относительного замирения. И именно сейчас война переходит в другую фазу: из внешней во внутреннюю. Когда определённая часть общества начинает болезненно ностальгировать по старому. В этой ситуации нет ничего странного: в период любых фундаментальных преобразований всегда появляется некий общественный субстрат, который пытается тянуть общество назад, в тот грязный, затхлый, но привычный и стабильный хлев, из которого оно только что высвободилось. Что вызывает в нём нарастающий внутренний конфликт, с которым ещё надо будет что-то делать. И в истории были случаи, когда этот внутренний конфликт приходилось купировать крайне жёсткими средствами. Дело осложняется тем, что то новое, ради чего всё это начиналось, ещё не наступило. Мы всё ещё на перепутье. Всё ещё перед тем самым дорожным камнем, на котором описаны перспективы движения налево, направо и прямо. Кстати, метафора с русским богатырём, перед этим камнем остановившимся, даже точнее, чем кажется: куда бы мы ни направились - на любом направлении нас ждут трудности, на любом направлении придётся драться, на любом направлении жизнь ещё очень долго не будет казаться мёдом. Это надо принять и не делать из этого трагедии. Не мы первые и не мы последние, кто совершает исторический прорыв. Но прежде чем действительно его совершить, надо разобраться с собой. Потому, что на этом этапе войны речь пойдёт о нашей собственной душе. И пока мы не выиграем битву за неё - мы не выиграем ничего. Мы просто не сможем двигаться дальше.

И то, что сейчас в нас снова пытаются будить скотское начало, делать его основным при принятии решений - это естественно. Нас просто снова пытаются тащить назад. Сейчас для этого исключительно подходящий момент. Сейчас для этого в обществе начинает нарастать социальная база из тех, кто вернулся в Республику, отсидевшись в тылу тогда, когда Республика воевала. Большинство из них винить нельзя: кто-то спасал семью, а кто-то просто не создан для того, что происходило здесь без малого два года. Но факт в том, что они просто не чувствуют того, что здесь было и не могут понять, почему примирение со старым миром невозможно. И именно по их душам в первую очередь бьёт подобное информационное оружие. Помимо духовной, это ещё и тяжёлая практическая проблема: либо эти люди будут тем или иным способом социализованы и интегрированы в Русскую Весну и новый Донбасс, либо рано или поздно внутренний конфликт доведёт общество до нехорошего. Впрочем, практические проблемы в этом случае глубоко второстепенны. Они - лишь отражение проблемы метафизической и духовной, о которой идёт речь. Даже многие из тех, кто воевал, окончательно не преодолели в своей душе эту позорную тягу назад. Нет, не на бывшую "украину". Ни в коем случае. В то, старое общество, по которому Русская Весна прошлась паровым катком, но которое теперь опять пытается вылезти из-под асфальта, как поганый сорняк. И корчевать эти сорняки нам ещё долго. Увы, но таков порядок вещей.

Надо понять, что теперь нам предстоит главная битва. И автомат в ней не поможет. Потому, что это - битва за душу. От её исхода и будет зависеть исход войны. Только от этого. И ни от чего больше. То, что происходит в интернете - всего лишь тусклое отражение той битвы, что происходит в человеческих сердцах. И это не громкие слова. Это всего лишь сухая констатация факта. Разбив врага на поле боя теперь надо победить врага в себе. И это самое важное из того, что надо сделать каждому из нас.

P.S.: А знаете, что нам может помешать одержать эту внутреннюю победу? Лицемерие, друзья. Лицемерие. Это не такая уж и безобидная вещь, если разобраться. К примеру, в исламе оно включено в перечень их аналога смертных грехов. Я не являюсь большим поклонником "религии мира", но здесь не могу не признать правоты их философов. В нашем случае состоит оно в том, чтоб не на полном серьёзе победить в себе скотину, а делать вид. При этом ведя себя фальшиво и пошло. Вот, к примеру, в нашем парламенте сейчас стало принято оценивать работу депутата по количеству благодарностей от населения. Поданных в письменном виде. К чему это приводит? Лично мне известен случай, когда одна дама-депутат, привезя гуманитарку в детский дом, в грубых выражениях начала требовать, чтоб ей такую благодарность выписали. Я не стану это комментировать. Просто мне сейчас вспомнился один случай из нашего бытия на военном Донбассе. Чуть больше года назад (в середине октября 2014) бойцы нашего отряда повезли еду одним из последних оставшихся в живых жителей Спартака. Я и сейчас прекрасно помню трёх этих несчастных, голодных и перепуганных тёток, которым просто было некуда бежать. И они остались. Там, на ничьей земле, расстреливавшейся день и ночь. Отвезли мы им что могли: хлеб, тушёнку, макароны, сахар, картошку. Что сами ели, в общем... А через полчаса после того, как мы уехали, этих баб накрыло "градом". Жаль, что мы не успели взять у них письменную благодарность. Вероятно, было бы, чем гордиться."

 Показать / Скрыть текст

Знаете, был у нас в батальоне замполит, Петрович. Правильный такой замполит, бородатый, умудрённый житейским опытом казак-старообрядец. Как и положено казакам, всё знает про козни жыдомасонов. Основная форма работы с личным составом - игра в нарды и коллекция похабных анекдотов. Работает значительно лучше заучивания биографии Плотницкого и статьи о том, что означают цвета флага ЛНР, написанной главпуровцами явно под воздействием веществ.

Петрович может быть сколь угодно тяжелым человеком в общении, особенно когда предаётся рассуждениям о жыдомасонстве, он может быть далеко не лучшим тактиком или стратегом. Но это настоящий политрук, который, когда надо, может повести за собой людей и подать им пример личной храбрости. Иногда без этого - никак. 

В начале февраля, когда на ЛНРовском фланге наступления на Дебальцево остро требовались любые подкрепления людьми и техникой, батальон "Август", потрёпанный под Санжаровкой и уже выставивший на фронт всю разведку и мотострелков, собрал третью боевую группу - человек 30 танкистов с поврежденных машин и машин с серьёзными неисправностями. Все исправные танки уже воевали под Чернухино. Группе в качестве брони достались последняя исправная БМП-2 нашего батальона и "копейка", приданная от соседей. Вести группу из офицеров старше лейтенанта было некому, и её повел Петрович, временно замещавший отстранённого после Санжаровки комбата...

Перед этим, на Санжаровке, Петровича ранило. Очень неудачно съездил на разведку - укропы накрыли машину из АГС-ов, повезло что вовремя вызвали на их позиции огонь нашей арты, после чего удалось вытащить людей на БТРе. Замполита ранило в руку, ногу, посекло осколками. Но уже через несколько дней, раздобыв валенки под размер забинтованной ноги, Петрович вернулся в строй. А потом погрузился вместе с нами в "Урал" и поехал на Вергулёвку, где собирались боевые группы, уходившие на Дебальцево. Там мы получили пополнение - десятка три новобранцев, только что из военкомата. Среди этих добровольцев очень немногие служили раньше в армии, но на комвзвода и трех командиров отделений опытных людей хватило. Тут же новобранцам раздавали автоматы, на ходу учили хоть как-то пользоваться РПГ-7. 

Наблюдая всю эту движуху, я прикидывал, сколько процентов такого "Фольксштурма" имеют шансы вернуться назад. Особенно учитывая, что кроме Петровича офицеров было только двое - наш медик, Саша, и я, связист. Наличие брони несколько смягчало картину. Мы тогда не знали, что ни одна из "бэх" не может стрелять. 

Петрович даже с палочкой не мог подолгу ходить из-за боли в раненой ноге, поэтому, когда нас высадили из "Уралов" в ночной темноте где-то на железке между Вергулёвкой и Дебалей, замполита погрузили в правый десант нашей "бэхи". Левый десант был набит боекомплектом, туда же я забросил Р-159 с запасными аккумуляторами, и полез на место командира, в башню. Остальные бойцы приглашение прокатиться на броне восприняли без энтузиазма. Опасались, что "бэхи" - первые цели, случись на пути засада? Не знаю. 

Я в тот момент, карабкаясь на броню с фактически бесполезной левой рукой (ну оччень неприятная штука компрессионный ушиб суставов), думал о том, что, случись обстрел и попадание в "бэху", скажем, из РПГ, надо выскакивать не назад, а вперёд. Потому как с одной рукой я один Петровича из десантного отделения не вытащу. Так что надо хватать вылезающего механа и вместе бежать вытаскивать политрука и тащить в укрытие.

Перед тем как Петровича погрузили в "бэху", представитель командования дал нам генштабовскую карту образца середины восьмидесятых, показал рукой в темноту, в которой скрывалось полотно железной дороги и, в завершение инструктажа, сказал: 
- Сигнал "Свои" - зелёная ракета. Извините, мужики, но ни ракет, ни ракетницы у меня для вас нет. 

Мы тронулись.

Было совершенно очевидно, почему нас выгрузили из "Уралов" - начиналась "зона уверенного покрытия" вражеской артиллерии. Теперь только вопрос времени - когда прилетит первая плюха. В "неуверенную" зону попадала даже Вергулёвка, на которую иногда прилетали 122-мм или 152-мм "чемоданы". А нас тут можно было крыть даже 120-ми миномётами. 

"Когда прилетела первая - все бросились в стороны. Думал - не соберу!" - рассказывает Петрович.

Но танкисты и добровольцы-новобранцы, пересидев первую серию разрывов, снова собрались и потопали за "бэхами". И так - до самого края частного сектора Дебали, где мы встретились с бойцами Евпатории из "Призрака". Свист - рассредоточение - разрывы - снова собрались - пошли. 

Я, сидя на башне, первое время пригибался, но потом перестал - и так было трудно с трясущейся вдоль насыпи "бэхи" рассмотреть что-нибудь впереди. Петрович был беспокойным пассажиром - то и дело стучал мне по ботинку палкой и что-то кричал. Я кричал в ответ что не слышу - и его, и мои слова тонули в рёве дизеля. Да, спасибо, знатоки, я знаю, где в десанте подключается к ПТУ тангента(НП) для шлемофона. Если бы у нас их было тогда исправных столько, чтобы можно было оставлять по штучке в десанте... 

В общем, где-то час с лишним мы ползли вперёд слепые и неуправляемые, пока по нам, то ли на звук моторов, то ли ещё как, работали миномёты. Повезло - не было даже раненых. Потерявшихся и отставших - тоже. Наверное, стыдно было "потеряться" где-то в тылу, когда впереди едет в бой раненый седой старичок. Единственное что, кто-то впопыхах бросил в посадке, где укрывалась пехота, пару вещмешков. За ними отправили людей, когда отряд дошёл до Дебали и стал втягиваться в город, определяясь с позициями и задачами на завтра. 

Остаток ночи я продремал на стуле в штабной хате у Евпатории под бесконечные казачьи рассказы о кознях ацких жыдов, удивляясь тому успокаивающему действию, которое оказывали на людей байки-шутки-прибаутки и подколки Петровича. Продолжалось это действие и все последующие дни - рвутся где-то рядом мины, то оживает, то затихает автоматная стрельба, а Петрович, набив трубочку и неспешно прикурив, начинает:
- Решил как-то доктор Ватсон отучить Шерлока Холмса курить трубку...
Автоматная стрельба становится ближе, Петрович прерывается, кладёт руку на плечо ближайшему к нему бойцу:
- Сходи, проверь, кто и почему стреляет. Наши или не наши.
Боец уходит, возвращается с докладом. Петрович как раз заканчивает:
- ...Через месяц Холмс курить не бросил, а вот Ватсон уже без трубочки не мог. 

Утром мы по Димитрова и соседним улицам вышли на границу района "8 марта", встретились с Аркадьичем, комадовавшим "призраковцами" и отправились искать во-первых - командира, отряд которого мы должны были сменить, "Занозу", а во-вторых - укропов. Так получилось, что, разойдясь у переезда, мы нашли их примерно одновременно. Я связался с "Занозой" по рации и, ориентируясь по его указаниям, пошёл искать его опорный пункт, а Петрович с остальными двинулся вперёд и очень скоро лицом к лицу столкнулся с укропами. 

То ли они тупо проморгали наших, заметив только в самый последний момент, то ли хотели взять в плен. "Русские! Сдавайтесь!" - раздалось практически одновременно с визуальным контактом на кинжальной дистанции. Меня там не было, но рассказывают, что отзыв на такое предложение последовал классический "Иди %&@$#! Русские не сдаются!" И два отряда вжались в первые попавшиеся укрытия, целясь друг в друга примерно на том месте, где днём раньше укропы расстреляли группу наших, после которой на земле остались лежать 5 убитых. 

Я примерно в это же время, протопав чуток по железке обратно в сторону Вергулёвки, увидел фигуру в шлеме и в камуфляже, которая, казалось, покачивалась на ветру. Это был сам "Заноза", вымотанный бессонными ночами, когда он с бойцами бегал "кошмарить" укропов как раз туда, откуда я пришёл. Мне стало немного не по себе, когда я понял, что полчаса топтался на пороге лучшего мира перед самыми укроповскими позициями, каким-то чудом прикрываемый от огня и наблюдения то одними, то другими станционными постройками.

Когда я вернулся назад, вести народ на новые позиции, которые мы принимали у "Занозы", Петрович уже успел сходить на переговоры с ВСУшниками по поводу эвакуации тел погибших бойцов и вообще поговорить за жизнь, за музыку, за жыдомасонов. На следующий день, после того как пришли наши танки и дали пару залпов по домам, в которых сидели укропы, там никого не осталось. Не было даже следов крови - укропы ушли дальше. "У нас есть исправный танк, а у вас его нет!" - железный довод прошлогодней зимней кампании.

Когда понадобилось отправить меня в тыл, в качестве проводника для корпусного начальства, Петрович попросил привезти ему хорошего обезболивающего. Боли, что в раненной руке, что в раненой ноге, его изматывали. И, возвращаясь назад, я вёз в нагрудном кармане ветровки маленькое сокровище - три шприца прозрачной жидкости с зубодробительным названием, добытые в корпусе. Офицер с корпуса, то ли зампотыл, то ли зампотех, а тогда почему-то шлялись на передовую сплошь зампотылы и зампотехи, упираясь пузом в руль УАЗика, бодро скакавшего по ухабам и воронкам, возмущался: "Ну и чё там кто гонит на отечественный автопром?!?" А я все думал, как бы с такими скачками случайно не нажать на шприцы. Командовать, кроме Петровича, всё ещё было некому. И он командовал, пока мы не встретились с ДНРовцами в туннеле под ж/д путями. К этому моменту уже подошла от Чернухино наша разведка, и в присутствии комвзвода разведки Петровичу стало полегче...

Отвоевав зиму и сдав батальон новому комбату, Петрович вернулся к своей политработе. Было дело, даже погулял на свадьбе одного из офицеров первого состава батальона, тоже казака. Свадьба была скромной, как и положено в военное время, первые тосты подняли в скверике рядом с ЗАГСом. 
- Мурза! Кока-кола свежая? - подначивал Петрович, слегка недовольный тем, что ему сидеть за рулём.
- Свежая. Урожай этого года, - парировал я.

Ближе к осени Петрович всё-таки уехал лечиться в Россию - хромать он перестал, а рука всё не заживала. Вот его весеннее интервью.

Так вот знаете, граждане... Каждый раз, когда мне в очередной раз кто-то говорит "береги себя", я вспоминаю ту зиму, Петровича, вспоминаю другого нашего "дедушку", чернобородого Чапая, который и сейчас не вылезает с передовой. Вспоминаю ополченца-сердечника, которому в прошлом августе стало плохо прямо на посту, на изваринском КПП. Вспоминаю таможенника на том же Изварино с прооперированными менисками, стоящего на дежурстве без всяких скидок на.

Здесь служат, здесь воюют за Россию, старики и женщины, работяги-сердечники и шахтеры-силикозники. Они не берегут и не экономят себя. Они отдают борьбе все свои силы, выкладываются по полной. Они знают, что за ними - Россия. Не Плотницкий, которого, бывает, изрядно поругивают, и не Путин, от которого тоже не все в восторге, а Россия. Можно быть осторожным. Но "беречь себя"... У меня вряд ли получится.

Когда Сильвестра Петровича ранило и солдаты принесли его на плаще под крепостную стену к бабиньке Евдохе, Таисья замерла от испуга, - показалось, что сейчас он скажет ей верную и страшную весть. Но он молчал. На бескровном лице его ярко блестели синие глаза. Она подала ему кружку с водой, он пригубил, вздохнул, взял Таисью за руку. Быть может, он не узнал ее, быть может, просто был в забытьи, когда сказал громко, твердо, ясно:
- Русского человека имя держать честно и грозно!
Таисья ничего не ответила, другие увечные подняли головы с соломы, вслушались. Капитан-командор опять замолчал надолго.
- Честно и грозно... - повторил молодой матрос шепотом.
Сильвестр Петрович услышал шепот, объяснил:
- В старину так говорилось: дабы во всем свете русского человека имя держать честно и грозно.
Бабинька Евдоха туго затянула ему ногу холстом, он еще немного полежал, кликнул своих солдат, они повели его обратно на воротную башню - командовать. Брови его были сурово сдвинуты, губы сжаты. Таисья проводила
его до лестницы, все надеялась услышать слово про кормщика. У ступенек он остановился отдышаться, сказал словно в споре:
- Крепость! Что - крепость? Человек - вот крепость истинная, непоборимая. Человек!
Таисья слушала затаив дыхание, ей казалось, что Сильвестр Петрович говорит о кормщике. И в самом деле он говорил о нем.
- Крепость! - повторил он, глубоко глядя Таисье в глаза. - Рябов, кормщик, - вот крепость, надежнее которой нет на земле. Он подвиг свершил.
Ему обязаны мы многим в сей баталии, ему, да Крыкову покойному, Афанасию Петровичу, да еще таким же русским людям...
- Сильвестр Петрович! - воскликнула она. - Сильвестр Петрович!
Но к нему подошел Егорша Пустовойтов с вопросом о том, как выходить абордажным лодкам, и капитан-командор ушел с ним.

Вот как-то так."

 Показать / Скрыть текст

"Донбасс живет трудной жизнью. Но здравый смысл как точка опоры — это уже немало. Машину с флагом знают, наверное, уже на каждом блокпосту в ДНР. В ней по республике передвигается неуемный темперамент, и — главное — абсолютно всем раздают не только печенье и конфеты, но и частичку человеческого тепла. Экстравагантная пассажирка себя именует Люся-Дед Мороз, а своего водителя ласково — «отморозок». Особенно эту парочку ждут в деревнях, где помощи ждать больше просто неоткуда.

Никишино — некогда большое и зажиточное село — сегодня напоминает деревню-призрак. Бои здесь шли такой силы и интенсивности, что неповрежденным не остался ни один дом. Но как понять, какие развалины обитаемые, а какие нет? 
То что в одном из домов живут, поверить сложно, но виден электросчетчик, лампочка горит, значит, свет есть. Хозяйка, как оказалось, живет в бывшей летней кухоньке на задах двора. Экскурсию по дому, который строила вся семья всю жизнь, без слез проводить не может. Люди слышали, что в Дебальцево, до которого ехать час, что-то восстанавливают. Когда вспомнят про Никишино, никому не известно. Приезд Люси-Дед Мороза сюда — конечно, событие. 
Со всех концов деревни к колоритному персонажу бегут дети. Конечно, в преддверии Нового года — с письмами Деду морозу и вопросом, надежна ли доставка. И какая-то уверенность в том, что из тех источников, из которых обычно и оплачиваются и хлеб, и конфеты, то есть простые пожертвования простых людей, и будет оплачено то, о чем идет речь в одном из писем. Это конструктор и игрушечная собачка для сестренки Вики. Сама Дед Мороз рассказывает: теперь все это нужно уже не только ее подопечным, но и ей самой.
«Это какое-то провидение. Зять мне сказал: теща дома до туалета доползти не могла, а на войну пошла, скачет», — вспоминает волонтер Людмила Ежнова. 

И если в Никишино с ликвидацией Дебальцевского котла уже не стреляют, то Зайцево, что под Горловкой, превратить хотят в деревню-призрак. Обстрелы — ежедневные.

Зайцево — деревня особенная. Половина ее находится в ведении ВСУ, вторая половина — Донецкая республика. Вдоль условной линии ходит автобус. Водителя называют только ласково — «наш Сережа». Восемь рейсов в день из соседней Никитовки, постоянно в прицеле.

Дело не только в том, что война разделила семьи. Школа в поселке — общая. И учились в ней до недавнего времени все дети — и с той, и с этой стороны — пока линия фронта не прошла прямо по школьному двору. 

В ситуации, когда в школу прилетает снаряд, о занятиях речь, конечно же, не идет. Дети получают ксерокопированные задания и выполняют их дома.

Половина людей, пришедших на встречу к клубу, — с той стороны. Но говорить на камеру они не спешат, ведь туда еще придется и возвращаться. Беды свои доверяют представителю командования.

«Эти зоны „серые”, где не входили ни те, ни другие, и здесь люди спокойно жили. А в последнее время украинские военные стали заходить в такие населенные пункты и, прикрываясь мирным населением, начали обстреливать. Они издеваются над людьми, выселяют их из домов, траншеи, окопы роют в огородах», — сказал Эдуард Басурин, заместитель командующего корпусом Минобороны ДНР.

Донецк. Здесь музыканты местной рок-группы репетируют в студии. Скоро — выступление в одном из клубов города, в котором сейчас, как и до войны, уже снова живет почти миллион человек."

 видео