В 1872 году Сарада Дэви нанесла первый визит своему мужу в Дакшинешваре. Четыре года назад она виделась с ним в Камарпукуре и вкусила блаженство божественного общения с ним. За эти годы она стала даже более кроткой, нежной, самоуглубленной, серьезной и бескорыстной. До нее доходило много слухов об умопомешательстве ее мужа. Люди смотрели с жалостью на нее из-за ее несчастья. Чем больше она размышляла над этим, тем сильнее она чувствовала, что ее долг - быть с ним и дарить ему всю ту заботу, на которую она только способна. Ей было сейчас восемнадцать лет. Она прибыла в Дакшинешвар в сопровождении своего отца, пройдя пешком расстояние в восемьдесят миль. В пути она перенесла приступ лихорадки. Когда она появилась в храмовом саду, Учитель сказал печально: "Ах! Ты пришла слишком поздно. Здесь больше нет моего Матхура, чтобы позаботиться о тебе". Матхур умер за год до этого.

Учитель взял на себя обязанность наставления своей молодой жены, а это включало в себя все - от домашнего хозяйства до Познания Брахмана. Он учил ее, как подрезать фитиль у лампы, как обходиться с людьми соответственно их различным темпераментам, и как вести себя с гостями. Он обучал ее тайнам духовной жизни - молитве, медитации, джапе, глубокому созерцанию и самадхи. Первым уроком, который Сарада Дэви получила, было: "Бог является Возлюбленным каждого человека, так же, как луна мила всякому ребенку. Все имеют одинаковое право обращаться к Нему с молитвой. По Своей милости Он раскрывает Себя всякому, кто взывает к Нему. Ты тоже увидишь Его, если только будешь молиться Ему".

Тотапури, узнав, что Учитель женат, как-то заметил: "Какое это имеет значение? Твердо установившийся в Знании Брахмана может всегда оставаться верным духу различения и отречения даже живя со своей женой. Достигший высочайшего просветления может смотреть на мужчину и женщину так же, как на Брахмана. Человек, в котором жива идея пола, может быть хорошим учеником, но все же он далек от цели". В Дакшинешваре Шри Рамакришна и его жена жили вместе, но помыслы их всегда парили выше мирского плана. В благоприятный день, через несколько месяцев после появления Сарады Дэви, Шри Рамакришна устроил особое богослужение, посвященное Кали, Божественной Матери. Вместо изображения этого Божества он поместил на постамент живой образ - саму Сараду Дэви. Поклоняющийся и предмет поклонения вошли в состояние глубокого самадхи и на трансцендентальном плане их души были воссоединены. Через несколько часов Шри Рамакришна спустился снова на относительный план, пропел гимн Великой Богине и положил к ногам этого живого образа самого себя, свои четки и плоды всей своей садханы. В Тантре это называется "Шодаши Пуджа" - "Поклонение Женщине". Шри Рамакришна постиг смысл великого изречения Упанишад: "О Господь, Ты есть женщина, Ты есть мужчина; Ты есть мальчик, Ты есть девочка; Ты есть старик, ковыляющий на своих костылях. Ты наполняешь всю вселенную своими многочисленными формами".

Женившись, Шри Рамакришна признал великое значение брака в духовной эволюции человека и, оставаясь верным своим монашеским обетам, он продемонстрировал настоятельную необходимость самоконтроля, чистоты и воздержания на пути постижения Бога. Своими уникальными духовными отношениями со своей женой он доказал, что муж и жена могут жить вместе как духовные соратники. Так его жизнь явилась синтезом жизни домохозяина и жизни монаха.

Свами Никхилананда
Биография Шри Рамакришны Парамахамсы

Во Вриндаване Сарада-Деви все совершенней превращалась в ту, кого позднее будут звать Святой Матерью. В ее случае слово «мать» не было обычным почтительным обращением. Каждый, кто встречался с ней, чувствовал ее особые материнские свойства. Ее сыновьями были не только ученики Рамакришны — с годами она точно оказалась в мире, целиком заселенном ее детьми, и, как истинная мать, действительно была не в состоянии видеть в них недостатки. Застенчивая юная жена Рамакришны, скрывавшаяся даже от его последователей, теперь была открыта для всякого, кто в ней нуждался. Нет, она не приобрела ни авторитетных манер, ни внушительности. Нередко случалось, что новичок по ошибке простирался у ног Голап-ма, не обратив внимания на заурядного вида женщину, которую сам Рамакришна в шутку называл «кошкой под золой». Но именно простотой завоевывала она души приверженцев. Ниведита пишет:

«В моих глазах величие ее приветливости и великолепный открытый ум почти столь же замечательны, как и ее святость».

Вначале Святой Матери чрезвычайно не хотелось брать на себя роль духовной наставницы. Только после неоднократных понуждений Рамакришны, являвшегося к ней в видениях, стала она менять свое отношение к этому. А он постоянно напоминал ей о себе. Возник в окне поезда, в котором Сарада ехала во Вриндаван, и предупредил, чтобы она не потеряла его золотой амулет. Появился после ее приезда во Вриндаван со словами:

— Вот и я — а куда, ты думала, я девался? Просто перешел из одной комнаты в другую.

Через некоторое время предстал перед ней опять и сказал, чтобы она дала посвящение Йогиндре. На это она, однако, никак не могла решиться, пока он еще дважды не явился ей и не сказал, какую она должна дать ему мантру, и пока она не узнала, что и Йогиндре он тоже являлся, сказав, что он должен получить посвящение от Святой Матери.

Кристофер Ишервуд

Рамакришна и его ученики

В мае 1867 года, еще ослабленный предшествующими кризисами, он поехал на шесть-семь месяцев отдохнуть на родину, в местечко Камарпукур, где он не был целых восемь лет. Там он отдался с детской радостью бесхитростной дружбе простых поселян, которые счастливы были видеть маленького Гададхара, чья необычайная слава дошла до них и внушала им некоторое беспокойство. И эти простые крестьяне в своей наивности были ближе к его чаяниям и стремлениям, чем благочестивые ученые в городах и храмах.

Он впервые за время своего пребывания на родине узнал свою жену-ребенка.

Шарада Деви было теперь четырнадцать лет. Она жила у своих родителей, но явилась в Камарпукур, когда узнала о его приезде. Юная супруга, с чистой душой, с развитым не по возрасту умом, почти сейчас же поняла призвание своего мужа и лежащий на ней долг набожной привязанности и бескорыстной нежности. Она признала в нем руководителя и отдала себя на служение ему.

Некоторые упрекали Рамакришну, и порой в довольно грубой форме, за то, что он принес ее в жертву. По ней этого не было видно; всю жизнь она изливала на всех окружающих сияние своего внутреннего мира и ясности. Но вот что никем не упоминалось и открылось только благодаря Вивекананде: Рамакришна, отличавшийся высоким сознанием своей ответственности, предложил жене принести ей в жертву, если бы она этого потребовала, самое для него дорогое — свое призвание.

— Я научился, — сказал он ей, — видеть в каждой женщине мою Божественную Мать: это единственное чувство, которое я могу к вам питать. Но если вы желаете вовлечь меня в этот мир (мир иллюзии), я к вашим услугам, так как я вступил с вами в брак.

В этом есть нечто совершенно новое, непривычное для индийского мышления, ибо согласно индуистской традиции всякий вступивший на религиозное поприще этим самым освобождается от всех иных обязанностей.

Рамакришна, более человечный, признает за женою прочные права на себя.

Она была достаточно великодушна, чтобы отказаться от них, и, наоборот, всячески поощряла мужа идти по избранному им пути. Но, утверждает Вивекананда, «только получив согласие своей жены», он счел себя вправе жить так, как ему хотелось. И Рамакришна, тронутый ее невинностью и самоотвержением, свято исполнял по отношению к ней долг старшего брата. В те месяцы, когда они были вместе, он терпеливо обучал ее обязанностям усердной супруги и хорошей хозяйки. У него был практический ум, странно сочетавшийся с его мистической натурой. Сын крестьянина, он прошел хорошую школу. Ни одна подробность, касающаяся домашней жизни и сельского хозяйства, не была ему чужда. Все знавшие его отмечали порядок и чистоту, царившие в его доме. В этом отношении бедный божий человек мог бы служить примером для многих своих учеников из интеллигенции и высшей буржуазии.

Ромен Роллан
Жизнь Рамакришны

Однажды, растирая Рамакришне ноги, Сарада спросила:

— Какой ты видишь меня? Он ответил:

— Та же Мать, что в храме, та же мать, что родила меня когда-то, а теперь живет в музыкальной башне, она сейчас растирает мне ноги. Это правда, я всегда вижу в тебе блаженную Божественную Мать.

Как-то ночью, глядя на Сараду, которая спала рядом с ним, Рамакришна спросил себя в духе различения: «Мой Ум, вот перед тобой женское тело, мужчины смотрят на него, как на объект наслаждения, и очень ценят его. Они готовы жизнь отдать за это наслаждение. Но при обладании женским телом мужчина остается скованным своей плотью, он не может и осознавать Бога, и радоваться плоти. О Ум мой, будь честен, не думай одно втайне, а совсем другое явно. Чего ты желаешь — слияния с женским телом или слияния с Богом?»

Сама мысль о похотливом прикосновении к телу Сарады заставила ум Рамакришны отпрянуть и погрузиться в самадхи настолько глубоко, что он до утра не приходил в обычное сознание.

Сарада постепенно привыкла видеть мужа в этих сверхсознательных состояниях, но тем не менее они всякий раз вызывали у нее тревогу. Если же случалось, что она пыталась и не могла вывести Рамакришну из самадхи, Сарада приходила в ужас и не могла сомкнуть глаз. Когда Рамакришна узнал об этом, он велел Сараде уходить на ночь в музыкальную башню, чтобы не мучиться страхами.

Кристофер Ишервуд
Рамакришна и его ученики

Мать рассказывала о подвижничестве Шри Рамакришны, которому он предавался в панчавати. В связи с этим я сказал:

  - Для него было обычным делом утрачивать сознание от пламенного желания видеть Бога: случалось даже, что волна прилива в Ганге накрывала его с головой. Зачем же ты ставишь его в пример? Зачем истязать свое тело такими подвигами, как панчатапа?

  - Парвати тоже предавалась тапасье, чтобы заполучить Шиву.

  - И Шива тоже, когда пребывал в состоянии самадхи.

  - Да, это правда. Но на самом деле все это делается ради людей. Иначе они станут говорить: «Как же так получается? Его жизнь ведь тоже проходит как у обычного человека - в еде и питье». Кроме того, панчатапа и некоторые другие подвиги - они ведь для женщин: как ты знаешь, для женщин исполнение некоторых обетов – привычное дело.

  - Да, это я понимаю: эти подвиги – нечто вроде обетов.

  - Тхакур предавался разным видам духовного подвижничества. Он говорил: «Я приготовил форму для литья, а вы теперь можете по ней отливать образ».

  - Что значит «отливать образ? – спросил я.

  - Это значит размышлять о Тхакуре, – произнес Бхудев.

  Да,- промолвила Мать, - он понял правильно. «Отливать образ» - значит сосредоточиваться на Тхакуре и созерцать его, размышлять о различных событиях его жизни. Сосредоточиваясь на нем, человек может стяжать любое духовное состояние. Тхакур говорил: «Кто помнит обо мне, никогда не останется без пропитания».

  - Он сам говорил так? – спросила Маку.

  - Да, - ответила Мать,- это дословно то, что он говорил. Помня о нем, человек освобождается  от всех страданий. Разве ты не видишь, что у тех, кто предан ему, все в порядке? Таких, как его последователи, нигде не сыщешь. Здесь, в Варанаси, я видела так много святых людей; но кто сравнится с его преданными?

 Матушка, этому есть причина,- сказал я. Наши чувства к Шри Рамакришне еще очень свежи и сравнимы, пожалуй, с ощущением только-только закрывшегося рынка. Товар еще на прилавках. Народ снует вокруг, не торопится расходиться. Последователи и ближайшие его ученики еще живы. Мы чувствуем, что как будто Тхакур рядом с нами. Он не ушел от нас далеко. Мы получаем ответ, стоит только обратиться к нему.

  - Да, многие получают ответ от него,- промолвила Мать.

  - Кажется, что Кришна, Рама и другие принадлежат прошлому и не столь близки, чтобы их можно было достичь.

  - Да, иэтоверно.

The Gospel of the Holy Mother Sarada Devi

Чтобы встретиться со своим супругом, Шарада Деви часто должна была проходить пешком равнину между Камарпукуром и Дакшинешваром, наводненную в то время многочисленными разбойниками, поклонявшимися Кали…

Однажды она возвращалась в Дакшинешвар вместе с другими. Она очень устала. Когда ночь спустилась на землю, она не могла больше следовать за маленьким караваном, и ее оставили одну позади. Вскоре она потеряла своих спутников из виду и осталась одна темной ночью у входа в опасную равнину. В эту минуту она заметила смуглого человека, большого и сильного, который приближался к ней с дубиной на плече; кто-то шел следом за ним. Она увидела, что не может спрятаться, и осталась неподвижной. Человек подошел и сказал грубым голосом:

— Что ты тут делаешь в такой поздний час? Она ответила:

— Отец, мои спутники покинули меня, и я заблудилась. Будьте так добры, отведите меня к ним. Ваш зять живет в храме Кали, в Дакшинешваре. Я иду к нему. Если вы меня проводите до этих мест, он встретит вас с большим почетом.

В это время приблизилась и та, что шла следом. Шарада Деви узнала с облегчением, что это была жена говорившего с ней человека. Она взяла ее за руку и сказала:

— Мать, я ваша дочь Шарада, я потерялась здесь одна. Мои спутники оставили меня. К счастью, вы пришли — вы и отец. Иначе я не знаю, что бы со мной стало.

Это наивное обращение, эта абсолютная вера, эти милые слова тронули сердце мужчины и женщины. Они принадлежали к низшей касте, но они забыли обо всем и отнеслись к Шараде как к дочери. Она устала. Они уложили ее в одной лачуге ближайшей деревни. Женщина разостлала свои собственные одежды, чтобы сделать ей постель. Муж принес ей вареного риса, который он взял в лачуге. Они охраняли ее, как родные, всю ночь и назавтра проводили в Таракешвар, где предложили ей отдохнуть.

Жена сказала мужу:

— Дочке моей вчера нечего было есть. Пойди на базар за овощами и рыбой. Нужно ее хорошенько накормить сегодня.

В то время, когда мужа не было, явились спутники Шарады. Они искали ее. Она познакомила их со своими родными-багди и сказала:

— Я не знаю, что сталось бы со мной, если бы они не пришли и не приютили меня.

— Когда  мы  расставались, — рассказывала она, — эта единственная ночь сделала нас столь дорогими друг другу, что я плакала от горя, прощаясь с ними. Я взяла с них обещание прийти ко мне в Дакшинешвар. Они немного проводили нас. Женщина нарвала зеленого гороха на краю дороги и, привязав его к поле моего сари, сказала:

— Мать Шарада, сегодня, вкушая вареный рис, отведайте и этого.

Они несколько раз приходили в Дакшинешвар и приносили разные подарки. «Он (Рамакришна) вел себя с ними как зять и относился к ним с большой любовью и уважением. Хотя названый отец мой дакоит был таким добрым и простым, я подозреваю, что он неоднократно принимал участие в разбоях».

Ромен Роллан

Жизнь Рамакришны

После нескольких месяцев жизни в Камарпукуре Рамакришна стал вести себя нормальней внешне. Чандра и Рамешвар вздохнули с облегчением и поздравили себя с его «излечением». На самом же деле говорить надо было о переходе Рамакришны на еще более высокий уровень реализации Бога, на котором он с большей уверенностью ощущал постоянное присутствие Кали. Теперь ему было просто незачем с такой страстью призывать ее.

Но от долгих часов медитации Рамакришна все равно не отказался и проводил большую часть времени на двух камарпукурских площадках для кремации. Площадка, где сжигаются трупы, традиционно считается излюбленным местом Матери Кали, и уж в любом случае это место, даже в дневные часы избегаемое обыкновенными людьми, просто создано для медитаций как вечное напоминание о бренности жизни. Рамакришна захватывал с собой еду, чтобы сделать подношение местным духам и угостить часто забегавших туда шакалов. Если Рамакришна задерживался допоздна, Рамешвар, выкликая его имя, шел на поиски брата. Услыша, что его зовут, Рамакришна откликался:

— Иду, брат, иду. Только ты лучше не приближайся, а то духи могут навредить тебе.

В конце концов Чандра и Рамешвар пришли к заключению, что остается лишь одно: Рамакришну надо женить. Они рассудили, что, если он привыкнет к хорошей девушке и полюбит ее, у него пройдет эта одержимость видениями. А так придется думать о пропитании жены и детишек, и станет вовсе не до того...

Но принять решение оказалось легче, чем выполнить его. Чандра и Рамешвар были бедны, а семья жениха обязана нести часть свадебных расходов. Мало того, расходы будут нешуточными, поскольку нужна девушка на пороге половой зрелости. Живи Рамакришна жизнью обычного подрастающего индуса, он был бы давным-давно женат, его бы женили совсем еще юным на девочке лет девяти — десяти. Собственно, до самого недавнего времени то, что индусы называли свадьбой, было, по существу, помолвкой. Теперь жена Рамакришны уже вступила бы в период зрелости и стала помощницей в доме свекрови. Раз все получилось не так, то в этих обстоятельствах, по мнению Чандры, требовалась девушка постарше, пусть даже это обойдется и дороже, чтобы брак мог быть осуществлен как можно скорее.

Хотя Рамакришне никто ничего не говорил, он достаточно быстро догадался о планах матери и брата. К их изумлению, он не стал противиться, даже казалось, что мысль о женитьбе забавляет и радует его. Во всяком случае, он с детским удовольствием обсуждал детали свадебной церемонии.

Однако невесту все не удавалось найти. Отцы немногих девушек на выданье требовали денег, которых у Чандры с Рамешваром не было. В конце концов, когда они уже отчаялись найти невесту, Рамакришна — будто полагая, что достаточно поиграл с ними, — вошел в экстатическое состояние и объявил семье:

— Вам надо обратиться к Раму Мукхопадхяйе из деревни Джайрамбати. Судьба соломинкой пометила мою невесту.

Это выражение — соломинкой пометила — связано со старинным деревенским обычаем. Если крестьянин выращивал особенно привлекательный плод, который по созревании собирался поднести Богу, он обвязывал его соломинкой, чтобы случайно плод не сорвали и не отнесли на продажу.

Когда Чандра с Рамешваром стали наводить справки насчет Джайрамбати, то узнали, что у некоего Рама Мукхопадхяйи есть единственная дочь. Звали ее Сарадамани, и было ей всего пять лет. Чандру привел в уныние возраст девочки, но что еще оставалось? К тому же выбор Рамакришны вполне мог оказаться подсказанным свыше, учитывая, каким образом он нашел себе невесту. Итак, сговорились о свадьбе и заплатили деньги — триста рупий. В мае 1859 года жених, которому исполнился двадцать один год, в сопровождении Рамешвара отправился в Джайрамбати, где и был совершен брачный обряд.

Тревоги Чандры несколько поутихли, хотя она попала в тягостное для себя положение. Дело в том, что, желая сократить расходы на свадьбу, украшения, которые полагается дарить невесте, Чандра взяла на время у своих старинных друзей, женщин из семьи Дхармадаса Лахи, того самого Дхармадаса, богатого землевладельца, который когда-то оплатил расходы по совершению обряда анна-прасанна для младенца Гададхара. Как бы там ни было, но украшения надо было вернуть. Чандре духу не хватало отнять их у маленькой Сарады, которой очень понравилось играть с этими вещицами. Рамакришна сам снял с Сарады украшения, когда малышка спала, и так ловко, что не разбудил ее. Украшения сразу отослали в дом Дхармадаса. Проснувшись, Сарада потребовала свои блестящие игрушки. Чандра взяла ее на руки и стала утешать, обещая, что Рамакришна со временем купит ей новые, еще лучше этих. Ребенок быстро успокоился, но дядя Сарады был оскорблен произошедшим и немедленно забрал Сараду в Джайрамбати. Чандра чувствовала себя униженной, а Рамакришна только посмеялся и сказал:

— Пусть что хотят, то и делают, все равно они уже не могут расторгнуть брак!

Кристофер Ишервуд

Рамакришна и его ученики