Дети в русской фотографии


авторы
Елена Владимировна Лаврентьева – автор книг и статей, посвященных культуре ХIХ века. Круг ее интересов широк. Она читает лекции, собирает старинные предметы, вышедшие из обихода, записывает воспоминания старых москвичей. В ее книгах представлены свидетельства как знаменитостей, так и простых очевидцев ушедшей эпохи.
Виктор Оттович Штульман – замечательный фотограф и один из крупнейших коллекционеров русской фотографии. А началось все с фотоаппарата «Смена», который родители подарили двенадцатилетнему Виктору. Страстному увлечению не помешали ни учеба в пожарно-техническом училище, ни долгая и нелегкая офицерская служба. Виктор Оттович – участник многочисленных выставок в Доме Фотографии и других культурных центрах Москвы.

Это не только сборник фотографий, они объединены в тематические разделы - родители, няни, игрушки, одежда, дневники, друзья... Каждый раздел начинается цитатами из воспоминаний ныне в той или иной степени известных людей об этой стороне своего детства. 

"Расписание занятий составлял всегда сам отец. Вставать в восемь часов утра. Утром - два-три урока. Завтрак вместе с "большими" между двенадцатью и часом дня. Прогулка до трех-четырех часов. Обед с "большими", и от восьми до девяти, а позже и до десяти - самостоятельное приготовление уроков в своей классной комнате. Это расписание выполнялось неукоснительно. А. А Игнатьев "Пятьдесят лет в строю"".

"Процедура одевания была долгая и мучительная. На нас, девочек, надевали красные фланелевые панталоны, шерстяные чулки, черные бархатные сапожки на мерлушке, черные атласные капоры на пуху, под ними еще иногда чепчики, поверх повязывали широкими шерстяными шарфами. Бабушка, присутствовавшая при нашем одевании, всегда находила, что мы недостаточно тепло закутаны, она посылала за своими пуховыми платками, и нас в них завертывали с головы до ног. Мы задыхались под этими платками, не моли двинуть ни ногой, ни рукой. Но протестовать нам никогда в голову не приходило. Нас поднимали, как кукол, сажали в сани или карету и вынимали оттуда, когда мы приезжали домой." Е. А. Андреева-Бальмонт "Воспоминания"



"Ничто в моем уличном костюме мне не было так ненавистно, как белая атласная шляпа капор, которую я принуждена была носить, потому, что носили такие шляпы "все девочки". (...) Я вовсе не желала походить на девочку, меня это вовсе не пленяло. Я хотела быть мальчиком, потому, что быть мальчиком во всех отношениях, по-моему, было приятней... К чему, право, казалось мне, напяливать на голову такую неудобную коробку, которая закрывала уши и не давала им хорошо слышать.



Еще одно мучение было придумано для девочек: выходя надо было надевать вуаль, газовую синюю или зеленую. Это, говорили, чтобы не портились глаза от света. И для этого придумали эту преграду между глазами и видимым миром. Но почему же счастливые мальчишки не носили ничего подобного, почему их глаза не портились?" В. Н. Харузина "Прошлое"



"Я еще не дорос до того, чтобы носить штаны, - в те времена маленьких мальчиков долго одевали в платья, как девочек. Няня повязала мне поверх белого платьица широкий и жесткий темно-красный муаровый кушак и завязала его сзади бантом. Я заметил, что бант этот настолько велик, что я могу видеть его концы, если смотреть через плечо, и это мне очень понравилось" С. Е. Трубецкой "Минувшее".

"На одной из первых моих фотографий, которую сделал отец, изображен пухлый ребенок, сидящий в коляске. Он напряженно смотрит в камеру. Рядом с коляской стоит крепкая молодая женщина в вышитом крестьянском платье - моя кормилица. Женщина постарше, более земного вида, в накрахмаленной белой одежде - обыкновенная няня. Она стоит по другую сторону коляски с уверенным видом собственницы." П. Граббе "Окна на Неву".



"Больше всего стремился я к красивому, а красивое представлялось мне свойством, достоянием и правом женским. Поэтому, когда окончательно выяснилось мне, что я не могу быть девочкой, а тут еще, словно назло мне, стала подрастать Люся, я, так сказать, стиснув зубы, отвратился от своей одежды, которая, казалось мне, конечно, не может быть красивой: я хотел бы полупрозрачного шелка, красивых складок, кружев, бантов, шляпу с колибри, духов и украшений, притом, чтобы это все было цветов нежных и светлых." П. Флоренский. "Детям моим. Воспоминания прошлых дней".

"Но помню настоящее горе: придя домой, мы узнали, что в наше отсутствие мать отдала в фургон для бедных детей наших обожаемых лошадей; вороную - Андрюшину, гнедую - Мусину и без названия цвета, белесую (...) - мою Палладу. Никакие увещания не помогли. Никакие "бедные дети", "у них совсем нет игрушек, а ваши лошади уже старые, их уже с чердака сняли..." Мать была потрясена нашим горем. Пробы нас устыдить, укоры в жадности  не помогли: мы ревели в три ручья. (...) Как должны были полюбить наших коней те, чужие, бедные приютские дети, чтобы перекрыть наше горе!" А. Цветаева "Воспоминания".

"У меня есть друг: кукла Катя, которой поверяются на ухо все тайны. Все говорят: Катя страшная, волос почти нет, нос подбит. Я не верю, это невозможно. Катя для меня красавица! Кроме Кати у меня много нарядных кукол, тех я не люблю. Раз с одной из них я вышла в сад, а там бабы метут аллеи. "Ах, барышня, какая у тебя цаца... Подари ее мне." Я отдала. Другая баба пристала: "Дай ты и мне тоже цацочку". Я сбегала за другой, и так пока всех не отдала - конечно, кроме Кати. (...) Хватились - кукол нет. Допрос... Гувернантка пошла к матери. Мать очень рассердилась, высекла"  Княгиня М. К. Тенишева "Впечатления моей жизни".

"У девочек в комнате стояла этажерка, каждый этаж которой был превращен в комнату, - там жили куклы. Я обожал играть в куклы, но всячески скрывал эту постыдную для мальчика страсть. И вот я вертелся вокруг этажерки и ждал нетерпеливо, когда девочек позовут завтракать или обедать. И когда желанный миг наступал, то бросался к этажерке и принимался играть наскоро, вздрагивая и оглядываясь при каждом шорохе. Мама знала об этой моей страсти, посмеивалась надо мной, но не выдавала меня" Е. Шварц "Из дневника".

"Мы со Сташей решили поставить не что иное, как "Каменного гостя" и "Скупого рыцаря" Пушкина. Сташа показал свой авторитет и взялся режиссировать. Командором никто не соглашался быть, так как было скучно стоять долго, изображая монумент, и пришлось использовать младшего брата Сташи - 5-летнего Витю, но это нас совершенно не смущало." М. В. Добужинский "Воспоминания"

"Мы со Сташей решили поставить не что иное, как "Каменного гостя" и "Скупого рыцаря" Пушкина. Сташа показал свой авторитет и взялся режиссировать. Командором никто не соглашался быть, так как было скучно стоять долго, изображая монумент, и пришлось использовать младшего брата Сташи - 5-летнего Витю, но это нас совершенно не смущало." М. В. Добужинский "Воспоминания"

"У каждого из нас были свои грядки, мы сами сажали, пололи, поливали из маленьких детских леечек ходили к пруду за водой и ревниво следили, у кого раньше поспеют салат, редиска, морковь. Я бежала в кухню к повару Ефиму и с гордостью несла ему овощи, выращенные нашими детскими трудами" Н. А. Обухова "Мои воспоминания"

Е. Лаврентьева, В. Штульман. "Детство моё... Дети в русской фотографии второй половины ХIХ - начала ХХ века." Издательство "Белый город", Москва, 2008. 358 стр.

ссылка

ссылка